Текст книги "За стеной"

Автор книги: Ольга Белоусова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Ольга Белоусова
За стеной

1

Понятие «нормальный» определяет общество, в котором ты живешь.

Фокс Малдер

Я ПРОСНУЛАСЬ В УЖАСНОМ НАСТРОЕНИИ. ВПРОЧЕМ, ПО УТрам у меня такое случается. И, думаю, не только у меня. Кому и когда добровольно хотелось вылезать из теплой кроватки? Но в тот день мое недовольство окружающим миром достигло наивысшей отметки. Я долго лежала с закрытыми глазами, пытаясь понять, с чего мне так мерзко, а потом разом все вспомнила. Уж лучше бы у меня память напрочь отшибло.

Вчера приходил Серый. Само по себе это событие отнюдь не блещет оригинальностью, и пережить его я в состоянии. Ведь переживала же все последние восемнадцать лет нашего знакомства. Да вот только на сей раз мой дружок детства прибыл не один. И опять же, приведи он с собой чистюлю Эдика или даже, на худой конец, глупого Дрю, это вряд ли можно было бы назвать бедой. Но нет же, Серый пришел с родственниками! Вернее сказать, с одним родственником, потому что больше у него никого не осталось. Да и Тим ему всего лишь троюродный дядька, десятая вода на киселе, как говорит мама. И они на пару завели песню… Ну, знаете, как раньше бывало: «У вас товар, у нас – купец…» Только Серый обошелся без предисловий. «Тетя Нел, нам с Диной пора жить вместе. Вы не против?» Против? Кто против? Мама против? Моя мама только «за»! Ах-ах, жаль, бабушка не дожила до такого радостного события… Уж действительно, как жаль! Она бы меня в обиду не дала! Короче говоря, не успела я и рта раскрыть, как мать (моя собственная мать!) нас благословила.

– А чего тут думать? – удивилась она, когда, после ухода дорогих гостей, я все ж таки попыталась устроить дома небольшой скандал. – Ваше время пришло. А, на мой взгляд, так Сержик еще и подзадержался маленько.

– Ты могла, по крайней мере, спросить меня…

– О чем, например? Серж или не Серж? Ты ведь прекрасно знаешь, ни к кому другому он тебя все равно не отпустит.

К несчастью, в ее словах имелся смысл. Серый в своих пристрастиях был удивительно постоянен, неважно, что это – пиво, охота или женщина. Слабо утешало только то, что мы в общине такие не одни. Мое поколение, пятое от Взрыва, выросло, значит, наступила пора свадеб.

У меня снова начала болеть голова.

По крыше нудно барабанил дождь – погода проявляла характер. Вылезать из кровати не хотелось, но я с детства усвоила, что есть вещи, без которых ни один более-менее приличный день пройти просто не может. И расставание с одеялом непременно входит в их число.

– Дина, вставай, – позвала мама из кухни. Я сделала вид, что не слышу, хотя прекрасно понимала, что этот тркж не сработает. – Вставай, Дина, – повторила мама через пару минут. – Пора просыпаться!.. Дина!

Лучше встать, пока у нее хорошее настроение.

Я доползла до умывальника, поплескалась в холодной воде и заглянула на кухню.

– Нарви лука, – сказала мама, не оборачиваясь. – Завтракать будем.

Она всегда поднималась ни свет ни заря, искренне считая, что жизнь очень коротка и потому долгий сон – роскошь, которую мы себе позволить не можем.

На улице было свежо и мокро. Длинные толстые стрелки лука издалека напоминали лужу крови. Старательно обходя особенно грязные места на дорожке, я пробралась в середину этой «лужи» и принялась выбирать лучшие кустики.

– Мы собираемся за ягодой, – сообщила из-за забора Лера.

– Доброе утро, – буркнула я, срезая ножом сочные стебли. Красноватый сок на руках тоже напоминал кровь.

Лера выпрямилась, откинула со лба длинные волосы и засмеялась.

– Доброе утро, Дина. Слушай, мать тут рассказала, зачем они вчера к вам ходили. Сержик молодец, не забыл, что мой отец ему дядька, пусть и не по прямой линии. Он такой довольный – первый раз, все-таки, родича сватал.

Полдеревни замой счет развлеклись. Интересно, это должно греть мне душу?

– Отстань!

– А Эдик только завтра собирается… Он мне по секрету сказал. Вы, пожалуй, нас перегоните.

– Если у нас соревнования, добровольно уступаю тебе пальму первенства, – я махнула рукой, во все стороны полетели алые брызги луковичного сока.

– Ненормальная, – снова засмеялась Лера. – А что такое пальма?

– Отстань от меня, а?

– Ты в лес пойдешь?

– Ненормальным лесу не место, – мрачно сказала я, выбираясь из луковых зарослей. Лук – как сорняк, дай волю – заполонит весь огород.

– Значит, пойдешь, – откликнулась Лера. Я решила проигнорировать ее высказывания, иначе наш разговор мог затянуться на неопределенное время; сполоснула лук в тазу и зашла в дом.

На кухне на своем любимом месте (у него уже и место свое здесь появилось!) у окошка, как ни в чем не бывало, сидел Серый. После смерти отца, когда он остался совсем один, он частенько ел у нас. Мама его жалела и подкармливала, а он помогал нам по хозяйству и приносил мясо с охоты. Охотником Серж был хорошим. Наверное, лучшим в общине. Он никогда не возвращался из леса с пустыми руками.

– Утро доброе, моя красавица!

– Кому доброе, а кому и нет.

Он ухмыльнулся. Я схватила нож и принялась с остервенением крошить ни в чем не повинные стебли. Мама разлила по тарелкам жидкий суп.

– Осторожнее, Диночка, ты ведь не с заклятым врагом сражаешься, – заметил Серый. Я молча высыпала лук ему в суп, плюхнулась на свое место и уткнулась в тарелку.

– Рита сказала, что завтра начнут расчищать старые дома, – задумчиво заметила мама, усаживаясь рядом. – От мусора и привидений. Ох, и расплодилось же их у нас… Одной из главных идей в деревне была: «Каждой семье отдельное жилье!»

– Мам, давай немного передохнем, – жалобно попросила я.

– А кто тебе мешает?

– Мне перечислить поименно?

– Я ведь о тебе забочусь!

– У меня будет несварение желудка!

– Не волнуйтесь, тетя Нел, – сказал Серж, отставляя в сторону пустую тарелку. Вот это аппетит! Как же я его прокормлю?! – Мы все обсудим, как только Дина успокоится. Кроме того, нам не нужен дом. Я ведь живу один.

У меня внутри все замерло. О том. что дом у нас уже есть, я как-то не подумала.

– Ты поел, дорогой? – ласково поинтересовалась я.

– Да, спасибо.

– На здоровье. А теперь… иди-ка ты отсюда! Не порть мне с утра настроение! У тебя для этого целая жизнь впереди.

– Не нужно, Диночка, воспринимать данное событие как личную трагедию, – спокойно, слишком спокойно сказал Серый. Я знала этот его обманчивый тон – как правило, он не сулил ничего хорошего. Раньше я никогда не позволила бы себе подобных высказываний: побоялась бы последствий. Мы с Сержем выросли вместе, и я еще в детстве усвоила одну простую истину – в его присутствии некоторые слова лучше произнести про себя, чем вслух. Обычно я так и поступала.

– Если бы это зависело от меня, я бы прожил свою жизнь один, но общине нужны дети. И ты хорошо это знаешь. Ты всегда была разумна, какая муха тебя сегодня укусила?

Серый встал.

– Уже уходишь, Сержик?

– Дела, тетя Нел.

– Надеюсь, мы сегодня больше не увидимся, – пробормотала я.

– Надейся. Надежда дышит до последнего, – он развернулся и направился к выходу. Я смотрела, как он нагибает голову, чтобы не удариться о притолоку.

– Не смей мне угрожать!

Серый даже не обернулся. Хлопнула входная дверь. Я предпочла думать, что это сквозняк.

– Дина, Дина…

– Что, мама?!

– Дурная ты еще. Сержик – лучший из парней твоего поколения…

– Чем же он лучше других?

– Он неглуп и силен.

– Веский аргумент!

– Очень веский. Нам нужны дети. Здоровые дети.

К здоровым Старшие относят тех, кто сам ходит и сам думает, а главное – может иметь детей. Количество рук, ног и голов при этом не пересчитывается. Кого теперь это волнует?

А было время, когда жизнь ребенка не стоила и одного пшеничного колоска.

После Взрыва людей в деревне оказалось так много, что в каждом доме теснилось по три-четыре семьи. Город умер, и больше им некуда было пойти. Сюда пришли те, кто смог выбраться из развалин, не утонул в болотах, кого не сожрало оголодавшее лесное зверье. Почти все они были облученные и обреченные. И очень хотели есть. А есть было нечего, потому что Взрыв весь урожай отправил псу под хвост. Вокруг деревни всю траву подобрали, каждое деревне перетрясли. Многие тогда, в самом начале, умерли, многие погибли позже, так и не приспособившись к новому миру.

Трупы сжигали. Боялись инфекций и увеличения кладбища – при таких темпах смертности – до невероятных размеров. К тому же на второй или третий год рядом с деревней появились волки: страшные, злые и вечно голодные, потому что остальные звери почти все вымерли от радиоактивного заражения. Волки приспособились питаться исключительно трупами и чуяли их даже под землей. Бороться с этой напастью у людей не хватало сил.

Умерших не жалели, ведь они и страдать перестали, и общине их кормить больше не надо. А вот с домашним скотом была настоящая беда: помочь ничем не могли, только смотрели, как мучается… Мясо заболевших животных в пищу не годилось. На вкус такое, что проглотишь, и тут же наизнанку выворачивает. Потому, наверное, и людоедства у нас не было.

Людоедства не было, а голод был. Вот и не ценили детей – лишний рот. Да они и рождаться почти перестали. Долго, очень долго у нас на каждого новорожденного приходилось десять умерших. А на каждого здорового новорожденного – четыре больных. Сейчас во всей деревне только одна улица жилая. И смерть больше не кажется полезной штукой. Потому что, если не будет людей, то что же тогда будет? Но это так, фи-ло-со-фия…

Мама налила кисель в чашки. Какое-то время мы молчали. Кисель был кислым, но я знала, что сахара дома нет, и не будет до осени.

– Ты завела бессмысленный разговор, детка. Община – от слова «общее». Мы зависим друг от друга. У тебя нет выбора. Так же, как нет его ни у кого из нас.

Мать была не права. Выбор имелся. Но только для самоубийц. Не нравится жить в общине – живи без общины. Я видела одного такого. Он убил отца Сержа, и община его изгнала. Когда он выходил за ворота, Серый бросил в него камень. Только камень, хотя в его глазах была ненависть, страшная, как Взрыв. Человек ушел, и только потом я поняла, что его приговорили к смерти, куда более ужасной, чем от удара ножом. Много позже кто-то принес в деревню изжеванные обрывки одежды.

Так что мать моя была не права. Просто о таком выборе как-то глупо говорить вслух.

– Если ты можешь дать общине детей, значит, дашь, – сказала мама, уловив мои мысли.

– А кому они здесь нужны, мои дети?

– Ты не можешь знать, какие дети у тебя родятся.

– Если они будут похожи на меня…

– Они будут похожи на тебя и Сержа. Значит, они будут сильными и умными. Они смогут выжить в этом мире и продолжить род. Это – главное.

Я сделала очередной глоток, посмотрела на мать. Она одна из немногих детей, переживших Взрыв. Ей почти семьдесят, а выглядит не старше тети Риты, как будто застряла где-то в своей молодости. Она сказала мне однажды, что просто запретила себе стареть, и так, мол, страшная. И все, не стареет. Только исхудала сильно, как река после мертвого сезона, а ходит тяжело – ноги болят. Кожа мягкая, тонкая и вся в мелких крапинках Мама называет это веснушками, но я знаю – это от первых дождей после Взрыва. Раны у нее плохо заживают, и всегда шрамы остаются, даже от легких царапин. На лбу один, широкий, красный. Когда Взрыв случился, ее толчком с кровати на пол сбросило, вот и разбилась сильно. А вокруг глаз – черные круги, такие, что бровей не видно. Облучение. По-разному, но оно, проявляется у каждого в деревне. У каждого, кроме меня.

– Почему я родились такой, мама?

В общине ее долго считали бесплодной, поэтому мое рождение стало для всех настоящим чудом. Говорили, что быть такого не может – и родила поздно, и ребенок здоровый. То есть абсолютно здоровый. Говорили, девочка не выживет, не приспособлена. Не может быть, но вот было. Не должна была жить, но выжила. Отец умер через год, и я его совсем не помню. Зато помню бабушку, которая похоронила своего мужа, двух сыновей и много кого еще, а умерла, когда мне исполнилось девять. В отличие от мамы, она любила рассказывать о прошлом и считала, что мы обязательно должны вернуться в Город Но ее мало кто поддерживал.

– Почему я родились такой? – повторила я вопрос, чувствуя, что мама не хочет отвечать.

– Не знаю, Дина, – она раздраженно нахмурилась, – Ты до сих пор об этом переживаешь?

– До сих пор? – я чуть не подавилась киселем. – Представь себе! Я ведь не похожа на них, – я махнула рукой в сторону двери, через которую недавно вышел Серый. – Думаешь, они это забыли? Как бы не так!

– По-моему, Сержу абсолютно все равно, похожа ты на него или нет. Кроме того, никто ведь не показывает пальцем на Дрю…

– Спасибо за сравнение!

Дрю – огромный, волосатый, добрый, совсем глупый и очень сильный Эдькин младший брат. Мы используем его для перевозки тяжестей, на большее он все равно не способен.

– Ничего уже не изменишь.

– Так ли уж ничего?

– О чем ты говорить?

Я потерла нос, сделала пару глотков из чашки и спросила, наконец, о том, что меня давно мучило:

– Скажи, а может так быть, что там, за лесом, есть люди… Такие, как я? – Нет!

Ответ матери был резким, испуганным протестом. Я поторопилась продолжить, пока она не прервала мои рассуждения и не выпроводила из-за стола.

– Но почему ты так в этом уверена? Бабушка говорила, что всеобщей войны не случилось. А вдруг Взрыв затронул не весь мир? Вдруг где-то далеко живут другие люди. Живут и ничего не знают о нас? Может, стоит их поискать? Город…

– Нет.

– Но почему, мам?

– Забудь о Городе. Нет там ничего, и быть не может. А если кто-то где-то и есть, то очень далеко, и искать их незачем. Радиация везде и на всех действует одинаково. Ты – лишь исключение, подтверждающее общее правило. К чему куда-то ходить, когда в собственной деревне такого полным-полно?

– А если хочется? Бабушка говорила…

– Она слишком увлекалась глупыми сказками. Из-за их дурацкой Станции мы чуть не сдохли, а она все мечтала туда вернуться! – Голос мамы внезапно сорвался на крик. – Зачем?! Мы никогда никому…

Она оборвала себя на слове, как будто испугалась, что раскрыла страшную тайну. Я ждала, затаив дыхание. Еще ни разу я не видела ее такой. Но продолжения не последовало. Мать внезапно успокоилась, покачала головой и сказала:

– Я всегда считала, что тебе не следует забивать голову рассказами о прошлом. Мы остались живы. Не всем так повезло. Подумай лучше над этим.

И я подумала.

2

Всегда лучше войти в историю, чем влипнуть в нее.

Из книги «Философия для начинающих»

– Дина! Ты идешь?

Это Лера. Честно говоря, я надеялась, что она обо мне забудет. – Иду…

Я стянула волосы в хвост, накинула куртку и вышла на крыльцо. Воздух стал еще более сырым и холодным, чем утром. Конечно, я и не рассчитывала, что погода специально для меня изменится в лучшую сторону, но всегда хочется верить в чудо.

– В такую погоду в лес ходят только идиоты, – пробормотала я вместо приветствия.

Лера рассмеялась. В глазах, рыжих, как пламя, блеснули задорные искорки.

– Дина, но ведь мошкары на болотах не бывает только в дождь.

Мошка, мелкая, въедливая, невероятно кусачая, была нашим общим бедствием.

– Твоя правда, – вздохнула я, спускаясь с крыльца. Дождь усилился, и земля под ногами стала напоминать мерзкий кисель.

– Ну, мы же не за смертью идем!..

– Не знаю, не знаю…

– Вы надолго? – раздался за спиной голос мамы.

– К вечеру вернемся, тетя Нел! – заверила Лера.

– Трупы можно начинать искать с утра, – буркнула я.

– Тьфу-тьфу. – Лера суеверно поплевала через плечо. – Кто же такие вещи перед дорогой говорит?!

Мама протянула мне корзинку. – Утонешь, Дина, домой не приходи.

Мы брели по извилистой, бесконечно длинной деревенской улице. Один конец ее упирался в поле, распаханное под пшеницу (правда, каждый год вид у этой «пшеницы» был какой-то новый…), а другой – в резкий изгиб реки. Вернее сказать, брела я, а Лера бодро шагала, не обращая никакого внимания на мелкий моросящий дождь и грязь под ногами. Я решила не упоминать о том, что с утра уже заходил Серый. Лера не любит ссориться и никогда не поддерживает моих бойцовских устремлений.

– Кто еще пойдет? – спросила я. Честно говоря, мне было все равно.

– Эдик и Машка. Мы не стали собирать толпу.

– Какое счастье, – ехидно заметила я.

– Диночка, ну почему ты такая недовольная? – Лера весело взглянула на меня, словно обожгла глазами.

– Не выспалась. Надеюсь, Эдик не до второго Взрыва одеваться будет.

– Не ворчи. Вон они, у калитки.

Знаете загадку: «Зимой и летом одним цветом?» Это Про Эдика. Кто-кто, а он всегда выглядит одинаково. В смысле, одинаково здорово. Высокий, худой, очень розовенький и очень чистенький. Это одна из его замечательных способностей – уметь отводить от себя любую грязь. Машка, сестра Эдика, в потрепанных штанах, отцовских болотных сапогах и куртке с закатанными до локтей рукавами, рядом с ним выглядела замарашкой. Впрочем, в пятнадцать лет тебя не испортит даже мешок из-под картошки.

– Утро доброе, Дина, – приветливо кивнул Эдик. – Не думал, что ты пойдешь…

– Я тоже не думала.

– Дина не в настроении, – пояснила Лера. При мне они всегда говорили вслух. Правило хорошего тона – пользоваться в обществе только тем языком, который понятен окружающим. А телепатия – это тоже своего рода чужой язык. Для меня он недоступен. Я только иногда могу угадывать чужое настроение или мысли.

– Пошагали? – нетерпеливо спросила Машка. Эдик подхватил висевший на заборе мешок, вклинился между мной и Лерой, и мы двинулись по направлению к пшеничному полю. На оставшемся пути нам встретилось чуть ли не полдеревни. Интересно, чего ради они на улицу лезут в такую погоду? Впрочем, похоже, дождь раздражал только меня одну.

– В обход или через танк? – спросила Машка, когда за нами захлопнулись ворота деревенской ограды.

– В обход – сказала я. – Там чище.

– Через танк, – сказал Эдик. – Так короче.

– Демократией у нас и не пахнет, – съязвила я, но спорить с Эдиком не стала.

– А что такое «демократия»? – спросила Маша. Вот любопытный ребенок! Откуда я знаю?! Так всегда говорит мама, когда возвращается с общинного схода.

Эдик фыркнул.

– Не обращай внимания, сестренка. Наша Дина иногда бывает слишком умной.

– Чаще книжки читать надо (на кой в деревне целую библиотеку держат?) и на уроки ходить, – огрызнулась я, с громким хлюпом вытаскивая ногу из грязи.

Нормально учились мы всего один год, еще до смерти моей бабушки. Зазубрили алфавит и таблицу умножения, задачки какие-то по математике решали. Только, кроме меня, никто в этом необходимости не видел. Вот и забросили потихоньку школу.

Переругиваясь, мы добрели до танка. Он гордо возвышался посреди поля, как памятник безвозвратно ушедшему прошлому. В свое время наши мужики вынуждены были отказаться от мысли перетащить его к краю поля, и с тех пор вокруг этого чудовища ежегодно колосилась пшеница. Потрясающее сочетание.

– Эй, стоп, а этот что здесь делает? – Я ткнула пальцем в восседавшую на башне танка до боли знакомую фигуру.

Как он сказал? Надежда дышит до последнего? Лично у моей начались предсмертные судороги.

– Спускайся, Серый, – махнул рукой Эдик.

– Диночка, дружочек, ты невежлива, – заметил он, мягким кошачьим движением спрыгивая вниз.

– А тебя никто не спрашивает! – Я повернулась к Лере. – Могла бы и предупредить, подружка!

Та виновато вздохнула.

– Дина, ты же знаешь, что он тебя никуда одну не отпускает…

Это-то я, к сожалению, знала очень хорошо.

– Я возвращаюсь!

Эдик хмыкнул.

– Как знаешь, – равнодушно сказал Серый. И, помолчав, веско добавил: – Останешься без ягоды, вот и все.

Он был прав, как всегда. Моя надежда дрыгнула левой ногой и издохла, предоставив мне одной получать сомнительное удовольствие от выбора дальнейших действий. Я раздраженно передернула плечами и решительно зашагала вперед. Серый догнал меня, улыбнулся.

– Ты разумна, Диночка.

Самый крутой его комплимент.

– Я это уже слышала, и не однажды, Сержик.

Грязь под ногами, именуемая полем, наконец-то закончилась. Начинался лес. Почва стала привычно упругой. Серж теперь шел впереди. Я давно заметила, с какой легкостью наши сверстники уступают ему лидерство. Он прокладывал дорогу сквозь бурые заросли папоротника и крапивы. За ним гуськом, стараясь не отстать, тянулись я, Машка, Лера, Эдик. Дождь здесь почти не чувствовался. Я смотрела в спину своему будущему мужу и придумывала планы мщения, один чудеснее другого. Я занималась этим все последние восемнадцать лет нашего знакомства. По сути, в его обществе мне только это и оставалось. Я абсолютно точно знала, что ни один из них не решусь осуществить. В гневе Серый бывает страшен. Я имела счастливую возможность узнать это из первых рук. Счастливую, потому что в тот момент в центре его внимания находилась не я.

Постепенно деревья вокруг начинали редеть.

– Осторожнее, – бросил Серж, не оборачиваясь. – Болота…

Без него мы бы, конечно, этого не поняли.

Появились и быстро закончились заросли молодых, и потому чрезвычайно болтливых, дубков: за какие-нибудь четверть часа мы успели выслушать все лесные новости и сплетни. Мама утверждает, что деревья на самом деле должны быть другими – молчаливыми, с высокими стволами и ветвями, усыпанными какими-то «зелеными листочками». Не знаю, не видела. Ни того, ни другого. У нас такое не растет. Да оно и к лучшему – тут своих проблем выше макушки, не хватало еще с «листочками» разбираться.

Ноги стали увязать по щиколотку. Я старалась наступать только на следы Серого, потому что болота – не шутка и неизвестно, кто в этой трясине водится. Оттяпает полноги, и дело с концом. Естественно, стоило подобной мысли забрести мне в голову, как за спиной раздался возглас Машки:

– Ой! Ой-ой-ой!

Мы с Серым развернулись, почти одновременно. Машка замерла в двух-трех шагах от меня в странной позе, наклонив голову и нетерпеливо шаря руками за спиной.

– Что случилось? – подскочил замыкавший наш маленький отряд Эдик.

– Не знаю, то ли укусил кто, то ли просто кольнуло, – словно оправдываясь, объясняла Машка.

– Зачем же так орать? – заметила я немного раздраженней, чем хотела.

– Так больно же…

– Идти можешь? – спросил Серый.

– Наверное…

Серый раздраженно нахмурился. Правый глаз из карего превратился в черный. Я знала, что он чертовски осторожен, особенно, когда не один. Если кому-то плохо, рисковать не станет, повернет назад. С другой стороны, он терпеть не может неожиданностей, отвлекающих от намеченной цели.

– Эдька, глянь, что у нее со спиной?

Эдик медленно провел руками вдоль тела сестры. Он умел чувствовать и лечить чужую боль. «Цены нет такому соседу», – говорит мама. Это точно. Цены нет. Эдик был очень похож на Серого, недаром они друзья. Таких оценить просто невозможно.

Кстати, моя бабушка никогда у Эдика не лечилась, предпочитая собственные проверенные методы.

– Горячо, дурак. – Машка дернулась и тут же получила подзатыльник, судя по звуку, не очень-то серьезный, но все же заставивший ее замолчать.

– Будешь огрызаться, отправлю домой одну, – предупредил Эдик – Ничего у нее нет, Серый. Крыло неудачно сложила, вот нерв где-то и защемило. Говорил ведь ей – не одевай мешок, возьми корзинку, бестолковая! Кто его теперь понесет? Я?

Машка не ответила, обиженно отвернулась и принялась перестегивать ремни на мешке, чтобы удобнее было нести на плече. У нее на спине есть два маленьких пушистых крыла. Машка их под одеждой прячет. Говорит, мерзнут сильно, несмотря на перья. И зудят. Растут, значит. «Как у ангела», – говорит мама. Летать наш «ангел» пока еще не научился, но, по-моему, это знаменательное событие уже не за горами.

Мы двинулись дальше.

Петляющий путь, которым вел нас Серый, вызывал у меня беспокойство.

– Я не знаю этих мест, Сержик, – в конце концов сказала я.

– Ну и что? – пожал он плечами, не оборачиваясь. – Ты много чего не знаешь.

– Это факт. И все-таки куда мы идем? Ты, часом, не заблудился?

– Не бойся. Я здесь прекрасно ориентируюсь.

Я не помню ни одной ситуации, в которой Серый растерял бы свою уверенность.

– Почему-то я знала, что ты так скажешь.

– Если знала, зачем спрашивала?

– Хотела удостовериться, что в мире есть нечто вечное.

Мой сарказм, естественно, не достиг цели. Серый умел игнорировать окружающих, но терпеть не мог, когда игнорировали его.

У любой дороги имеется начало и конец. Наша заканчивалась в центре огромной поляны, залитой солнечным светом. Такой яркий свет я видела только два раза в год, в дни солнцестояния.

– Где мы? – спросила Лера, нервно оглядываясь.

– Непохоже, что здесь растет ягода, – задумчиво проговорила Машка. Она скинула на землю мешок и растирала уставшее плечо.

– Это – наша с Серым тайна, – раздался из-за моей спины голос Эдика. – Раз уж мы собираемся жить вместе, мы подумали, что должны с вами чем-нибудь поделиться.

– Интересно, а при чем здесь, в таком случае, Машка? – пробормотала я себе под нос. – Или вы собираетесь жить и с ней тоже?

Никто не обратил на меня внимания.

– Чем-нибудь? – переспросила Лера. – Это как понимать?

– Ну-у… – замялся Эдик, глянул на меня. – Мы просто хотим, чтобы вы поняли, что мы вам доверяем. Ведь это – тайна. Настоящая тайна, которую в общине никто знать не должен.

– В таком случае, вернемся к началу. Где мы? – повторила Лера.

– В Сердце болот, – ответил Серж очень тихо, но отчетливо, так, что мы услышали каждое слово.