Текст книги "Секретарь в переплёте (СИ)"

Автор книги: Ольга Арунд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 19

– Какое непопулярное место, – насмешливо хмыкаю я, только зайдя в стильный, отделанный геометрическими узорами и, собственно, белыми кроликами из «Алисы в стране чудес», ресторан.

– Понедельник, – как само собой разумеющееся констатирует Дальский и мы проходим через пустой зал.

К единственному накрытому столу, стоящему у панорамных окон.

Признаю, ему удаётся впечатлить даже моего внутреннего циника. Потому что «Белый кролик» находится на двадцать третьем этаже самого высокого в городе здания. И подо мной оказывается если не целый мир, то его впечатляющий кусочек.

– Ты рехнулся!

– Всего лишь решил побыть с тобой наедине. Это преступление?

Дальский обнимает меня со спины и выбор одежды уже не кажется таким удачным. Потому что замирает дыхание, стоит его ладони вскользь коснуться обнажённой полоски кожи между высокий юбкой и укороченным топом.

– Пока не знаю.

Мы всё-таки устраиваемся за столом и делаем заказ появившемуся перед нами официанту. Интересно, на кухне повар сегодня тоже один?

– Я не соврал тебе насчёт субботы, – внезапно признаётся Дальский, заставляя дрогнуть руку, тянущуюся к бокалу воды. – У меня, действительно, есть дела.

– Я знаю, – я перевожу взгляд за окно. Потрясающий вид! – Врать – не в твоих привычках.

– Зато я могу приехать за тобой вечером.

– Не надо, – качаю я головой, – я останусь у Саши на ночь.

– И не будешь рада меня видеть?

Неожиданный вопрос. Настолько, что я не сразу нахожусь с ответом, вспомнив как относится сестра к моему бывшему начальству. А Дальский ждёт, и мы долго изучаем друг друга, пока официант не ставит на стол закуски. Ну, как закуски… Нечто маленькое и цветное на огромной тарелке.

– Буду, – медленно отзываюсь я и поднимаю глаза.

– Я рад, – улыбается он так, что у меня снова возникают перебои с дыханием.

В остальном ужин проходит неожиданно уютно. И весело. Оказывается, что у Дальского всё же есть чувство юмора, созвучное с моим настолько, что я боюсь размазать макияж, плача от смеха. И почти жалею, когда время переваливает далеко за одиннадцать.

– Мне пора, – я встаю с извиняющейся улыбкой.

– Идём, – без лишних слов Дальский берёт меня за руку и мы выходим из ресторана, забыв про одно из самых сложных испытаний.

Лифт.

Стоит вступить под зеркальный свод и я пьянею, хотя в моей крови ни капли алкоголя. И уже не я, кто-то другой, призывно прислоняется к перилам, не отводя взгляда от мужчины напротив. И Дальскому не нужно повторное приглашение.

Он фиксирует над головой мои руки, издевательски-медленным движением касаясь запястья, скользя ниже, по локтю, предплечью. Очерчивая контуры груди, пока, наконец, его ладонь не ложится на талию, прижимая меня к твёрдому телу.

– Так что там с именем? – насмешничает он, кажется, даже не думая целовать.

– Всё прекрасно, Александр Германович. – Последние два слова – шёпотом и выгнувшись так, чтобы коснуться грудью груди.

И Дальский срывается, отпуская мои руки, притягивая ещё ближе, но… Деликатное «дзынь» прерывает так и не случившийся поцелуй, и, расправив юбку, я первая выхожу из лифта. Правда, шагов позади не слышно и я разворачиваюсь, чтобы убедиться – что-то случилось.

Дальский стоит рядом с лифтом и держит телефон у уха, мрачнея на глазах, но, стоит ему увидеть вопрос в моём взгляде, и уверенная ладонь ложится на талию, подталкивая в сторону выхода.

– Издеваетесь? – Ко мне возвращается начальник-айсберг. – У меня весь дом в датчиках. Если бы что-то случилось, я бы уже знал. Нет. – Мы выходим из здания и он открывает передо мной дверь машины. – Хорошо.

Последнюю фразу я не слышу, но свершившаяся неприятность заметна и по его лицу.

– Что произошло? – спрашиваю я, когда он садится на водительское место.

– Соседи утверждают, что я их затопил, – кривится он и трогается с места.

– Ты серьёзно?!

– Более чем. – Дальский выруливает с парковки и вылетает на проспект под жёлтый сигнал светофора. – Оль, ты не против, если мы сначала заедем ко мне? Успокоим этих… соседей и я отвезу тебя домой.

– Я могу вызвать такси, – пожимаю я плечами, глядя как мимо пролетают огни ночного уже города.

– Не смеши, – усмехается он.

Предвкушение схлынуло, словно его и не было, а я пытаюсь осознать внезапную человечность Дальского. Проблемы с братом, взаимное желание со мной, дотошные соседи, наконец. Всё как у всех, только масштабы покрупнее.

Ивановский сквер, поворот и большой красивый дом в современном стиле. Даже подземный паркинг здесь уютный. И лифт, не хуже, чем в нашем местном небоскрёбе. А ещё я, демонстративно смотрящая куда угодно, кроме Дальского, чтобы не дать волю, заинтересованно поднявшему голову, азарту.

Нет, сегодня обойдёмся одним лифтом.

– И где возмущённые соседи? – Я оглядываюсь, но с моего прежнего визита здесь ничего не изменилось.

– Прячутся, подозревая, что именно я отвечу на их претензии. – Дальский открывает дверь квартиры и пропускает меня первой.

Срабатывает датчик, включается яркий свет и я слепну на несколько мгновений, слыша лишь звук захлопнувшейся за спиной двери. Открываю глаза. Оборачиваюсь на Дальского.

– Кто-то говорил, что не врёт, – улыбаюсь я, качая головой, и касаюсь ближайшего белоснежного лепестка.

– Это сказала ты – не я.

Прихожая, коридор, гостиная – цветы повсюду. Белые, кремовые, нежно-розовые и нежно-голубые, всех пастельных оттенков, какие только можно представить. И нет удушающего запаха цветочного киоска – аромат едва уловимый, сладкий и свежий. Стук каблуков сопровождает моё медленное путешествие по этому цветочному царству, а пальцы касаются то одного бархатистого лепестка, то другого.

– Соседи больше не возмущаются? – спрашиваю я не поворачиваясь.

– У меня нет соседей снизу, – просвещает меня Дальский и я чувствую прикосновение к плечу, скользящим движением спускающееся до запястья. Он берёт меня за руку. – Они не живут в России.

– Тогда зачем им эта квартира?

– Ты уверена, что хочешь поговорить именно об этом? – с тихим смешком он увлекает меня к кухонному острову, освобождённому от цветов.

– Всё остальное напрочь исчезло из сознания, – признаюсь я под его смех.

– Это тебе. – Дальский протягивает мне обычный конверт без опознавательных знаков.

– Знаешь, я начинаю тебя боятся, – честно заявляю я и, спрятав руки за спину, делаю шаг назад.

Почти в вазу, но на этот раз обходится.

– Чего? – он демонстративно осматривает конверт со всех сторон. – Сложенного листа бумаги? Брось, Оль, это же не украшения, и даже не ключи.

– Уверена, что всё гораздо хуже, – качая головой я продолжаю пятиться, периодически посматривая назад.

– С каких пор ты стала трусихой?

– С тех пор, как ты ушёл в отпуск. Напрягает, знаешь ли.

Дальский продолжает надвигаться на меня медленно, но неотвратимо, а я не могу определиться с тем, что чувствую. И по всему выходит, что трусихой я так и не становлюсь, зато испытанные в лифте эмоции возвращаются, умноженные на три.

Неудивительно, ведь такому Дальскому я отдалась бы и на рабочем столе. Как хорошо, что о таких его способностях я узнала гораздо позже увольнения!

– Оля.

– М-м? – уперевшись спиной в стену, я инстинктивно хватаюсь за ручку и открываю дверь, едва не проваливаясь спиной вперёд.

Но Дальский как всегда вовремя. Подхватывает, не позволяя упасть и делает шаг вместе со мной. Смятый конверт плавно опускается на пол, как памятник моей неустойчивости. Неустойчивости во всех смыслах.

– Нет, – отзываюсь я, глядя в его глаза.

– Попалась, – отказывает он даже в шансе на спасение.

Потому что мы – в его спальне и здесь царят его законы. Его, но… я первая тянусь к пуговицам его рубашки. Слишком долго, и Дальский рывком снимает её через голову. Одна ночь! Столько я не чувствовала его рук на своём теле, а ощущение, словно я год на голодном сексуальном пайке.

Где-то теряется мой топ, но я уже не помню, что он на мне был. Ещё три шага назад и Дальский роняет меня на кровать. И может, я бы притормозила, если бы, как в романах, ощутила прохладную гладкость простыней. Но какие, к чёрту, простыни! Кому они нужны, когда кожа горит нестерпимым зудом, вылечить который может только он.

Мой личный айсберг.

И Дальский оправдывает звание, губами, руками и языком избавляя меня от желания тереться об него всем телом. Разжигая внутри то, от чего нет спасения.

Только мгновением позже всё исчезает и я не сдерживаю разочарованный стон.

– Куда? – выдыхаю, приподнимаясь на локтях.

Не собираясь отвечать, он возвращается к конверту, чтобы вместе с ним устроится на постели, подогнув под себя одну ногу.

– Открой.

– Ты серьёзно?!

– Вполне, – Дальский таинственно улыбается и я понимаю, что внутри что-то, что вряд ли мне понравится.

Но конверт всё-таки оказывается в моих руках.

– Сейчас меня интересует кое-что поинтереснее.

Конверт снова летит на пол, а я… Я сажусь на него как есть – в белье и босоножках, отказываясь портить такую ночь спорными сюрпризами.

– Оль, у тебя профдеформация, – констатирует он и широкие ладони поглаживающим движением спускаются от шеи вниз.

– Исключительно на твой счёт, – честно признаюсь я со стоном, выгибаясь.

– Это уже даже не смешно, – в голос Дальского возвращаются хриплые нотки.

– Согласна. – Я толкаю его на постель, впервые почти адекватно оглядывая всё это великолепие.

Всё, как я люблю. Сильная шея, широкие плечи, твёрдый живот, который напрягается, стоит мне легко провести по нему ногтями. Никаких страшных бодибилдерских кубиков, лишь намёк на них и я шалею, чувствую, как взгляд затягивает пеленой лёгкого «не в себе».

И всё это время под моими руками Дальский не шевелится и, кажется, почти не дышит, лишь пальцы на моих бёдрах сжимаются всё сильнее.

– Наигралась? – всё ещё насмешливо спрашивает он, хотя я вижу как напряжена каждая его мыщца, и выдыхаю:

– Нет.

– Вот и я нет.

Рывок. Не отрывая от меня взгляда, очень медленно, он по очереди стаскивает с меня босоножки. И передышка заканчивается, а вместе с ней и моё терпение. В памяти остаются лишь ногти, оставляющие царапины на его спине, стоны и то, что даже на самом пике удовольствия я так и не назвала его по имени.

Глава 20

– До вечера? – Дальский удерживает меня за руку, не давая выскочить из машины.

– Хорошо, – отзываюсь я, но и это не всё.

Долгий поцелуй заставляет подзабыть о том, куда я, собственно, собиралась. И я бы, может, была не против – вечером – но не тогда, когда из-за одного такого поцелуя одиночное умывание уже превратилось в совместный душ. Буквально час назад.

Наконец, я выхожу из машины и делаю вид, что это не я целовалась на парковке с постоянным гостем «Рейвы». Уже подходя к дверям, я чувствую внимательный взгляд и оборачиваюсь, сталкиваясь глазами с Крамелем. Кивнуть? Поздороваться? А смысл, если мы ещё десять раз столкнёмся на этаже.

– Вау! – Как назло Зара тоже приходит сегодня пораньше. До того, как я успеваю переодеться в джинсы. – Оль, да ты бомба!

– Ага, атомная, – вздыхаю я. О том, чтобы заехать домой и переодеться не было и речи, иначе вставать пришлось бы часа в четыре. Притом, что как раз в четыре мы только начали засыпать. – У тебя с собой карандаш для бровей и тушь?

– Да ладно тебе! – отмахивается Зара, но достаёт требуемое и проходит за свой стол. – Так ты выглядишь лет на пять моложе.

– И настолько же глупее, – фыркаю я, практически мгновенно возвращая себе ресницы и брови, и отдаю ей оружие массового поражения.

– Вчера что-то было, а я снова не в курсе? – как бы между прочим спрашивает Зара, включая компьютер.

– Я же не спрашиваю куда ты мчишься в обед и после работы, – насмешничаю я, плохо представляя как описать вчерашний вечер.

– Потому что ты итак это знаешь.

Мы быстро переодеваемся, вот только, собираясь вытащить из сумки телефон, я натыкаюсь на знакомый конверт. Белый и прилично помятый.

– Оль, ты чего? – удивляется Зара моему ступору и выглядывает из-за плеча.

– Сюрприз. – Я всё-таки беру конверт, задумчиво крутя его в руках. – Вчерашний.

– И что там? – поторапливает меня она.

– Понятия не имею. Хотя, подозреваю, что очередной аргумент в пользу серьёзного разговора. Очень серьёзного.

– Хочешь, я открою? – Конверт выскальзывает из моих рук и Зара с любопытством вертит его во все стороны. – Кольца там точно нет.

– С чего бы ему там быть? – нервный смешок вырывается против воли.

Мне только колец не хватает! Но в остальном она права – даже мне уже любопытно, что Дальский придумал на этот раз. Да и смысл тянуть, если вот конверт, лежит на моём столе и даже не кусается.

– Оль, – смеётся Зара, – на тебя посмотреть, так там должно быть, как минимум, уведомление о конфискации имущества.

Бросив на неё быстрый взгляд, я достаю сложенный вдвое лист, из которого на пол планирует что-то яркое и блестящее. Пока Зара поднимает нечто, я читаю единственную, выведенную знакомым резким почерком, фразу.

«Компенсация за пять лет сверхурочной работы».

– Знаешь, я ему уже сочувствую, – веселится она и протягивает мне подарочный сертификат.

С нарисованными пальмами, пляжем, прочерком в строке «Номинал» и «В любую точку мира» в строке назначения. Оборотная сторона сертификата девственно чиста, если не считать эмблемы известного в городе туроператора. Отпуск, значит?..

– Ты бы хоть выражение лица поменяла, – хмыкает Зара, глядя на меня. – А то люди зайдут – испугаются ещё. Подумают, что в архиве кровожадные маньяки работают… Они вон всё ещё после твоих отказов отходят.

А у меня нет слов, даже нецензурных. И это говорит о многом, но убивать взглядом всё равно пока некого и я выдыхаю, прикрыв глаза. Ладно, если не в обед, то вечером мы точно увидимся и у меня будет время высказаться.

Но Дальский оказывается умнее моих представлений о самом себе уже потому, что игнорирует телефонные звонки и не появляется, чтобы забрать меня с работы. В то время как я оказываюсь глупее и влюблённее, чем ожидала. Только в таком состоянии к десяти часам мне могло прийти в голову, что с ним что-то случилось.

На следующий день ситуация только обостряется, потому что никакого ответа на мои звонки по-прежнему нет. К счастью, приходится отвлечься, потому что Крамеля отправляет нас с Зарой на Большакова, где внезапно обнаруживается целый кабинет, под завязку набитый документами непонятного значения.

Мы убиваем два дня, чтобы убедиться, что из стоящего там только два личных дела, в отдалённом филиале оказавшихся каким-то мистическим образом, и ещё два дела, срок хранения которых нам так и не удаётся определить.

Уже вечером, лёжа на своём диване вверх ногами, я нервно дёргаю ступнёй, доведённая до ручки непривычным молчанием Дальского. На протяжении пяти лет я видела его практически ежедневно. Последние пару недель не только видела, но и щупала, и привыкла, что он всегда где-то рядом.

Возможно, мысли о том, что я ему банально наскучила, спасли бы ситуацию. Жаль только, что для них мне не хватало идиотизма и возраста. Было бы проще, будь я лет на семь моложе и на столько же наивнее, и не понимай, что скука – не совсем то чувство, которое испытывает ко мне Дальский.

Решив дать ему время до обеда, я выхожу из дома, с трудом сдерживаясь от звонка Крамелю. Исключительно с целью поинтересоваться куда делся его суперумный братец.

Но это больше не требуется, потому что он находится сам.

– Скажи, что это галлюцинации, а не очередной твой сюрприз! – цежу я сквозь зубы, разом забыв о беспокойстве за его бесценную персону. Скальп с которой я сейчас и сниму, чтобы окупить потраченные нервные клетки.

– Ты слишком напряжена, Оль. Может, в отпуск?

– По-твоему, это нормально? – Я подхожу к стене только чтобы не видеть Дальского и с трудом сдерживаюсь, чтобы не пнуть ни в чем не повинные баллоны. Установленные и подключенные. – Просто скажи, что тебя не интересует ничьё мнение, кроме собственного и разойдёмся, как в море корабли.

– Как видишь, интересует. – Он подходит и хочет обнять, но я выворачиваюсь. Плевать на мурашки, плевать на заходящийся в истерии пульс. – Что плохого в желании тебе помочь?

– Помочь?! – Из груди вырывается нервный смешок. – Теперь это так называется?

– Оль, что не так? – Дальский больше не делает попыток меня коснуться, но и отходить не собирается.

– Всё не так.

Ничего не изменилось. Да, Дальский оказался способен на гораздо большее, чем смотреть на мир через призму собственного равнодушия, но остальное… Безграничная самоуверенность в собственных силах и непробиваемое «я умнее всех» раздражало меня ещё тогда, но сейчас перешло все границы.

Какой смысл объяснять, если в следующий раз он сделает всё то же самое? Раздражённо выдохнув, я нарочито спокойным шагом иду к столу, но… Сумка с силой ударяется о сиденье и я срываюсь.

– Ты считаешь, что можешь всё. Выдёргивать своих сотрудников с выходных и отпусков. Требовать от них невозможного. Считаешь, что можешь распоряжаться всеми и всем! – И, наверное, надо бы остановиться, но куда там. – Почему бы не вернуть удобного и послушного секретаря, а то к новому привыкать придётся! Тем более, что старого можно просто купить. Деньгами, отпуском, должностью, ещё чем-нибудь…

Для чего я распинаюсь? В его ответном взгляде нет ни согласия, ни, хотя бы, желания понять.

– Почему бы не помочь брату, если это так выгодно! И убить сразу не двух – десяток зайцев. Как же, ведь это всё, – я обвожу рукой архив, – только на пользу. Крамелю, мне, Сухорукову, но, главное, тебе. Ведь вот ты, непревзойдённый Александр Дальский, добивающийся всего, чего только душа пожелает! Всегда. Даже если для этого придётся стать немножко человеком.

– Сюрприз не удался, – усмехается он, скрещивает руки на груди.

– Сюрприз – это неожиданный визит, конфеты, цветы или девчачий медведь с меня ростом. То, что делаешь ты – не сюрприз. – Я приближаюсь, не отрывая взгляда от льдистых глаз. – Ты перестроил архив – хорошо. Решил отправить меня в отпуск – прекрасно. И я бы даже промолчала… наверное, но это – уже перебор.

– Ты утрируешь, – кривится Дальский. Удивительно, как вообще стоит и слушает вместо того, чтобы развернуться и уйти.

– Это я-то утрирую?! – Я подхожу почти вплотную к нему. – Это не твоя компания, не твои сотрудники, но тебе же это не волнует. Так объясни мне, Саша, – я издевательски выдыхаю имя ему в губы, – зачем это всё? Чтобы помириться с братом? Чтобы оказать услугу Сухорукову? Или чтобы купить меня?

– Тебя? – криво улыбается Дальский.

– Или мой профессионализм, – я отхожу на два шага, чувствуя, как с громким «бдыщ» лопается внутри искристый шар, появление которого я умудрилась пропустить. – О котором теперь так хорошо известно Сухорукову. Ведь я у тебя уже есть, – с усмешкой качаю я головой, – и мы прекрасно проверили это уже не раз.

– То, что ты… – Я поднимаю руку, заставляя его замолчать.

– Я больше не хочу твоей помощи. Никакой. Ничего не хочу, – я с горечью качаю головой. – Знаешь, был момент, когда я решила, что всё возможно. Что ты – не тот человек, которым я считала тебя все эти годы, но я ошибалась.

– Ты не права, – заявляет Дальский и смотрит так, словно обнаружил во мне другого человека.

– В том, что ты собираешься распоряжаться моей жизнью также, как «Олд-Арном»? Сомневаюсь. Что будет следующим, Александр Германович? – Своё имя не нравится ему, кажется, даже больше, чем смысл разговора. – Купишь мне машину? Подаришь квартиру? Поменяешь мои мысли на свои?

– Я не собираюсь тебя менять! – Дальский подходит ближе. – Оля, ты на взводе, – он касается моей щеки. – Допустим, что я перегнул палку, но ты успокоишься и потом мы поговорим.

– Нам не о чем говорить, – качаю я головой, чувствую, как горечь обволакивает внутренности. – Больше не о чем. Всего доброго, Александр Германович. Прошу вас впредь меня не беспокоить. Ваше внимание слишком бесценно для простого секретаря, боюсь, не расплачусь.

– Оля…

– Оль, ты тут? – Хлопок двери и жизнерадостный голос Зары. – О! У нас опять изменения. Привет, Саша.

– Александр Германович уходит, – я перевожу взгляд на неё и Зара спотыкается, – а нам нужно работать.

Работать, ха! Легко сказать, если, вместо адекватных мыслей, в голове бардак, и весь он крутится вокруг одного определённого человека. Перегнула? Ни черта подобного! Дальский уже не видит границ, а я не хочу в один прекрасный день проснуться и понять, что его помощь и забота загнали меня в золотую клетку.

И ради этого откажусь от чувства, которое могло стать чем-то большим, чем простое притяжение.

– Оль, ты уже в себе или мне ещё подождать? – Зара стоит, прислонившись плечом к стеллажу, и насмешливо улыбается.

– Я всегда в себе, – задумчиво отвечаю я, сверяя даты в описи и на обложке дела. – А ты о чём? – я поднимаю взгляд на неё.

– А угадать? – фыркает она, подходит и заглядывает мне через плечо. – Много ещё?

– Почти закончила, а ты? – я ставлю последнюю отметку карандашом и разворачиваюсь к ней.

– Всё проверила и расставила, – улыбается Зара. – Вы разругались с Сашей?

– Сашей! – с сарказмом хмыкаю я. – Зар, объясни мне, откуда столько дружелюбия?

– Он хороший человек, – пожимает она плечами, – в этом я могу ручаться. И, в отличие от Влада, действительно хочет наладить с ним отношения.

– Если сравнивать с Крамелем, то он понятнее, это да. – Понятно, что младший нервно курит в стороне, по сравнению с Дальским. – Давай не будем об этом!

– Оль, ты же понимаешь, что он о тебе заботится? – Мы выходим из прохода и плечом к плечу идём к компьютерам.

– А ты понимаешь, что эта забота станет удавкой? Причём, в его случае, скорее рано, чем поздно.

– Как умеет, – вздыхает Зара. – Да и потом, разве стремление не считается?

– Зара! – Она делает ещё пару шагов, не сразу заметив мою остановку. – Это моя жизнь. Это моя работа. Да даже проблемы с Крамелем были моими! Моими, не его! Поверь, Дальский умеет делать сюрпризы из тех, которые не вызывают желания послать его дальним лесом. Умеет и делает, но это… – я качаю головой и иду дальше.

– То есть что-то было?.. – прищуривается Зара, догоняя меня.

– Да чего только не было, – вздыхаю я. – Но, Зар, это не компенсирует идиотского сертификата и вот этого всего, – я обвожу архив неопределённым жестом.

– Может, это способ помириться с Владом!

– Ты сама-то в это веришь? – хмыкаю я и отворачиваюсь к монитору, прикрываясь очередными самоубийцами, решившими сдать документы в архив.

– Нет, но вдруг ты сможешь, – веселится Зара. – Оль, вы же такие классные, когда вместе! Ты не видишь, но я-то вижу! У него глаза загораются, а ты становишься такая девочка-припевочка, что смотреть приятно.

– А так неприятно? – смеюсь я, игнорируя тянущую боль внутри. Не в сердце, где-то ниже, в районе солнечного сплетения, и гораздо глубже.

Как? Ну как за эти пару недель Дальский смог не только встать во главе моих мыслей, но даже вгрызться под кожу. Жгучим ядом въесться в мышцы, отравляя бегущую по венам кровь.

– Страшно, – признаётся она, заставив меня заломить бровь и развернуться. – Оль, ты бы слышала себя со стороны, когда объясняешь, что там не так с описями, делами или мозгами тех, кто всё это пытается сдать!.. Тот же Саша, только в юбке. – Она замолкает, косится на мои ноги и уточняет: – В джинсах.

– У меня было где набраться опыта, – фыркаю я и возвращаюсь к монитору.

– О-оль, – зовёт она через несколько минут, – и что теперь? Всё, конец?

– Не знаю, – на мгновение прикрываю я глаза, – но так, как было, точно не будет, – обещаю я уже сама себе.