Текст книги "Калиостро. Великий маг или великий грешник"

Автор книги: Ольга Володарская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

–  А вы сами были знакомы с Христом? – последовал вопрос.

– Я был с ним в самых дружеских отношениях, – ответил Калиостро. – Сколько раз мы бродили с ним по берегу Тивериадского озера! У него был бесконечно нежный голос.

И повернувшись к своему слуге, граф спросил:

–  Ты помнишь вечер в Иерусалиме, когда распяли Иисуса?

– Нет, сударь, – ответил с глубоким поклоном слуга. – Вам ведь известно, что я нахожусь у вас на службе всего полторы тысячи лет…"

Впрочем, не только такие рассказы о баснословном возрасте чародея, но и познания Калиостро в восточных языках некоторые подвергали сомнениям. Однажды утверждения Калиостро о том, что он владеет арабским языком, были неожиданно опровергнуты профессором из Швеции, прибывшим в Страсбург. В. Зотов пишет: "8 этом же городе встретился с ним профессор Норберг из Упсаля и заговорил с ним по-арабски, так как Калиостро уверял, что, прожив 20 лет в Египте и Аравии, знает отлично этот язык. Оказалось, однако, что знаменитый чародей не понял даже, на каком языке говорят с ним".

Зато у Калиостро-масона и мистика появился поклонник, а впоследствии верный друг и сподвижник в лице французского мецената и музыканта Жана Бенжамена Лаборда, а у Калиостро-врачевателя нашелся могущественный и богатый покровитель – швейцарский банкир из Базеля Якоб Саразен. Дело было так.

В 1770 году Саразен женился на дочери богатого базельского торговца Гертруде Батье, и та за девять лет брака родила ему пятерых детей. Но в 1779 году Гертруда почувствовала себя плохо: у нее пропали сон и аппетит, ее мучили приступы лихорадки и неукротимая жажда, а во время припадков ее с трудом удерживали четверо слуг. Ей становилось все хуже, и когда через два года врачи практически отказались ее лечить, Саразен решил обратиться к Калиостро. Путь в Страсбург был неблизкий, и прежде чем везти туда больную жену, банкир отправил на разведку своего друга Лафатера, богослова и автора "Физиогномики", давно интересовавшегося загадочной знаменитостью. Лафатер приехал в Страсбург в конце января 1781 года и на аудиенции услышал от мага: "Если из нас двоих больше знаете вы, то вам не нужен я, если больше знаю я, то мне не нужны вы". Лафатер не смутился и задал три вопроса, ставшие впоследствии знаменитыми: "Откуда проистекают ваши знания? Где вы их получили? В чем они заключаются?" Калиостро ответил кратким латинским изречением: "In verbis, in herbis, in lapidibus" (в словах, в травах, в камнях). Лафатер сразу угадал определяющие черты харак-тера магистра – заносчивость и вспыльчивость: "О, если б он был прост сердцем и смиренен, как дитя, если б он понимал простоту Евангелия и высоту Господа! Кто сравнялся бы тогда с его величием! Калиостро часто говорит неправду и обещает то, чего не исполняет. И, однако, я не считаю его операции обманом, хотя он не представляет из себя того, что утверждает —писал он позже. По просьбе Лафатера Калиостро согласился принять Гертруду Саразен на лечение, и в апреле 1781 года чета Саразен прибыла в Страсбург, где Якоб оставил супругу лечиться, а сам вернулся по неотложным делам в Базель. Когда же в мае Саразен снова отправился в Страсбург, супруга была практически здорова. По мнению современной медицины, Калиостро излечил мадам Саразен от хронической желтухи (болезни Боткина). Здоровье бывшей больной настолько окрепло, что в 1782 году она родила сына, названного Александром в честь Калиостро, а спустя немногим более года – дочь, названную Серафиной. Саразен стал верным поклонником магистра и его безотказным банкиром, открыв ему кредит во всех крупных городах Европы. И эта связь между Саразеном и Калиостро не прерывалась до самого ареста мага.

Калиостро ревниво оберегал свои врачебные секреты, которые очень хотелось узнать конкурентам. Страсбургский доктор Остертаг возненавидел Калиостро после того, как тому удалось спасти роженицу. В тот раз эскулап написал в городской совет донос, в котором обвинил соперника в колдовстве и шарлатанстве. Но тогда священник отец Загелиус тоже написал совету письмо и подтвердил, что женщина родила без вмешательства потусторонних сил, а лишь благодаря врачебной помощи целителя Калиостро. Благодаря его заступничеству совет счел жалобу Остертага выпадом на почве личной вражды и оставил без рассмотрения. Тогда Остертаг подослал к целителю лазутчика, некоего Карло Сакки (некоторые пишут его фамилию иначе: Саки, Сака или Сакка), то ли больничного санитара, то ли зубодера в прошлом. Приехавший из Испании Сакки воспользовался тем, что несколько лет назад он якобы встречался с Калиостро в Валенсии и был им облагодетельствован, и попросился на службу к знаменитому магу в качестве помощника-аптекаря. Калиостро принял соискателя и поручил раздавать больным лекарства. Но мошенник эти бесплатные лекарства продавал и выручку забирал себе, при этом всячески понося работодателя как не знающего медицины шарлатана и человека порочного, посещавшего в бытность в Испании злачные места и лечившегося от дурной болезни. Когда же кто-то из вылеченных Калиостро открыл ему глаза на проделки аптекаря, разгневанный целитель выгнал его. В отместку разоблаченный мошенник, подсмотрев за время службы состав кое-каких Калиостровых снадобий, взялся втридорога продавать поддельный чудодейственный бальзам, называемый "Желтые капли графа Калиостро". Граф был вынужден напечатать в газетах предупреждение: " Прослышав, что публике по дорогой цене предлагают капли, именуемые «Каплями графа Калиостро», господин Калиостро долгом своим почитает заявить, что лица, сии капли распространяющие, истинного их состава не познали, отчего господин Калиостро не полагает возможным нести ответственность за вредное их воздействие, кое вышеуказанные поддельные капли произвести могут. Создатели же таковых капель являются мошенниками, а «капли Калиостро» прописывает господин Калиостро лично, и никому иному сие право не дано".

Но, тем не менее, некоторые настоящие рецепты Калиостро сохранились, и произошло это благодаря Якобу Саразену, которому целитель сообщил их, а банкир записал в особую "Книжечку рецептов". Оттуда мы знаем, что чудодейственные бальзамы и эликсиры Калиостро представляли собой вытяжки растительных компонентов, в основном пряностей, и насчитывали в своем составе несколько десятков ингредиентов, настоянных на спирте или белом вине, смешанных с сахарным сиропом или карамельным сахаром и затем подвергнутых перегонке, фильтрации и пр. Так что можно припомнить хорошо известные сейчас "Бальзам Биттнера", немецкий "Ягермейстер", венгерский "Уникум", "Рижский бальзам" или бальзам "Вана Таллин" и другие горькие настойки на травах, целебная сила которых несомненна и вовсю используется современной медициной. Жаль только, что "работают" Калиостровы лекарства только будучи созданы своим автором, поскольку помимо физических компонентов он, безусловно, вкладывал в них частичку своей психической энергии и масонских оккультных знаний…

Неудача с Сакки еще больше озлобила Остертага, а вскоре число недоброжелателей Калиостро увеличилось за счет шевалье де Нарбонна. Этот молодой офицер подпал под чары прекрасной Серафины, но его ухаживания не увенчались успехом, а на одном из обедов, где он встретился с четой Калиостро, вышел скандал. По одним сведениям, де Нарбонн опрокинул соус на платье Серафины, по другим – бросил тарелку в голову ее мужа… М. Кузмин живо описал этот случай в своей повести:

"В Страсбурге Калиостро почти исключительно занимался медициной, возбуждая, конечно, зависть врачей, которая, однако, до середины 1780 года не смела высказываться. Особенно не любил Калиостро доктор Остертаг. Скоро ему нашлись союзники по ненависти к графу. Одним из них был виконт де Нарбонн, молодой человек, почти мальчик, очень красивый, служивший в местном полку, хвастливый, влюбчивый и упрямый. Он долго ухаживал за Лоренцой, она, по-видимому, оказывала ему внимание, но не в такой мере и не так очевидно, как ему хотелось бы. Однажды в августе на обеде у кардинала виконт сидел рядом с Лоренцой. Передавая ей соусник, он смотрел на ее лицо своими светлыми, как светлые фиалки, глазами, не замечая, что коричневый соус течет струей на розовое платье графини. Лоренца тоже этого не замечала, сама смотря с удовольствием и удивлением на розовое лицо, печальное и страстное, де Нарбонна. Г-жа Сарразен через стол закричала:

–  Но послушайте, господа, вы думаете, что платье графини – роза, которую нужно поливать удобрением?

Оба вздрогнули, покраснели, и соусник окончательно упал на колени Лоренцы. Все вскочили, дамы бросились вытирать пострадавшую, мужчины смеялись, граф нахмурился, а виконт проворчал, от смущения не вставая с места:

– Сколько шума и разговора из-за какого-то соусника!

Г-жа Сарразен воскликнула, поворачивая Лоренцу как куклу:

–  Но ведь платье все испорчено, какая жалость!

– Можно купить новое! – не совсем соображая, что говорит, отвечал де Нарбонн.

– Я вам говорил, графиня, чтобы вы не садились рядом с этим господином! – заметил громко Калиостро.

Виконт вскочил, с треском отодвинув стул и гремя амуницией, шпорами, саблей, цепочками, будто встряхнули мешок с металлическим ломом.

– Вы нахал, сударь, я вас вызываю на дуэль! – закричал мальчик сорвавшимся голосом и покраснел как свекла.

– Я не фехтовальщик. Это ваше дело, – ответил граф спокойно, но побледнел и сжал кулаки.

–  Тогда стреляйтесь на пистолетах!

–  И этого не буду. Мое дело возвращать людям жизнь, а не отнимать ее.

– Трус.

Лоренца бросилась к графу, крича" Александр", но вдруг тарелка, брошенная виконтом, как диск, мягко поднялась и со звоном разбилась о голову Калиостро. Общий крик, летит стул, по углам чуть не дерутся, споря, кто прав, графа оттаскивают, он растрепан, лицо красно, костюм растерзан, де Нарбонн, громыхая, уходит, хлопает дверью, кардинал для чего-то снял парик, и на его лысину желтым кружком капнул воск с люстровых свечей Лоренца давно без чувств, испуганные кареты быстро разъезжаются в разные стороны. Мнение многих: вот что значит водиться с неизвестными графами и графинями, которые вам сваливаются «как снег на голову». Кардинал считается колпаком; Сарразены что же? – разбогатевшие еврейские выскочки, а виконт де Нарбонн – мальчик из хорошей семьи с манерами и традициями.

На следующее утро по городу были расклеены памфлеты на графа, графиню и кардинала. Было смешно, смеялись даже те, кто дружил с Калиостро, доктор Остертаг потирал руки. Выкопали какие-то слухи, сплетни, неудавшиеся леченья. Родильница и бабка предъявляли претензии к графу, его собственный слуга и помощник, Карл Сакка, рассказывал по кофейням о хозяине вещи, каких не выдумать бы фельетонистам. Калиостро сократил приемы, хотел уехать, но остался по просьбе друзей, думая этим подтвердить свою невинность. Более скромная жизнь только в кругу философических друзей не была особенно по душе Лоренце, и она была почти рада, когда граф покинул Страсбург. Популярность его не уменьшалась, но шум и блеск его существования убавились; иностранцы не приезжали, некоторых он сам не допускал, жену держал взаперти, молодых людей не зазывал и вообще вел себя очень сдержанно. Виконт де Нарбонн, встречая на улицах Лоренцу, кланялся ей издали, краснел и потуплялся, а граф грозил ему палкой".

Круг философических друзей, упомянутый Кузминым, – это члены египетской масонской ложи, которую основал Калиостро в Страсбурге и которая быстро прирастала новыми членами. Кроме мужчин в масонскую ложу Изиды пожелали вступить и дамы, и Серафина с удовольствием взяла на себя уже знакомую роль магистрессы. Первое заседание ложи сплошь состояло из "посвящений" и "испытаний", на которых дамы особенно настаивали. Вступительный взнос в ложу был немалый, так что вступали в нее только состоятельные и благородные люди.

Происки доктора Остертага, скандал с де Нарбониом и памфлет, а затем несколько неудачных случаев в лечении, например смерть генерал-лейтенанта де Камбиса, снова заставили общество говорить о том, что Калиостро тарлатан. Чтобы заткнуть рот завистникам и недругам, магистр устроил публичный сеанс ясновидения, во время которого, но словам Жозефа Диса, егеря кардинала Рогана, предсказал революцию 1789 года – поведал о грядущих ужасах, о казни королевской семьи, об установлении республики и о грядущем Цезаре, который раздавит Республику. Но на публику это впечатления не произвело, пророчество вспомнили много позднее, когда наступили все эти события. Не помогли и рекомендательные письма в защиту Калиостро, написанные в марте 1783 года страсбургскому градоначальнику Жерару и коменданту маркизу де ля Салю такими уважаемыми людьми, как министр иностранных дел граф де Вержен, хранитель печатей маркиз Миромениль и маркиз де Сегюр. Профессор Мейнерс из Геттингенского университета начал собирать "компромат" на Калиостро и пришел к неутешительным выводам: «Так как Калиостро одинаково плохо изъясняется на всех языках, он, видимо, провел много лет в путешествиях, и, видимо, невозможно установить его национальность, ибо он и сам ее забыл. […] Он побывал в России и других северных странах, где выдавал себя за чародея, но, когда мода на него прошла, вынужден был бежать. В Страсбурге втерся в доверие к кардиналу; может симулировать припадок. Очевидцы говорят о его неукротимости, а также, что смысла в нем немного. Когда его стали обвинять, что он задорого продает лекарства, а потом обнаружилось, что цену устанавливал не он, а аптекарь, он снизил цену и сменил аптекаря. Сам он денег за труды не берет, играет в основном с дамами и крупно проигрывает. Можно без преувеличения сказать, что тратит он не менее 20 000 ливров в год. Но откуда он их берет? Свидетели утверждают, что у него всегда полно и денег, и драгоценностей. Видимо, делает золото. Старается окутать себя тайной. Мне кажется, он связан с обществом, которое через него проводит свои цели, ибо обществу легко содержать своего эмиссара и давать значительные суммы незаметно. Иначе придется поверить, что он делает золото. С горечью и сожалением пишу я эти строки, ибо этот человек обманул не только знатных людей, всегда готовых пойти на удочку шарлатану, но даже ученых и медиков, кои его принимали».

В довершение всего главный друг и покровитель Калиостро, кардинал де Роган, переехал в Париж, и он тоже решил распрощаться с поначалу так хорошо его принявшим Страсбургом. Повод вскоре представился. "Из Неаполя пришло известие, что кавалер Аквино умирает и хотел бы видеть старинного своего спутника. Все-таки в Страсбурге Калиостро пробыл около трех лет и был знаменит не меньше собора. «Наше солнышко уезжает!» – говорили горожане и поднимали детей, чтобы те видели, как быстро катилась размалеванная с гербами карета, с одной стороны которой кланялся красный граф, а с другой – кивала нарумяненная Лоренца", – так, по мнению Михаила Кузмина, закончилось пребывание Калиостро и его супруги в Страсбурге, которое последующие биографы назовут самым спокойным и счастливым периодом в его бурной жизни.

Глава десятая
ИЗ НЕАПОЛЯ ВО ФРАНЦИЮ: МАСОНСКИЙ ТРИУМФ

Масонские труды отличаются исключительной духовностью, ибо цель их – заслужить честь быть принятым в храме Бога. Человек, созданный по образу и подобию Божьему, является самым совершенным Его творением. Пока человек сохранял невинность, он повелевал всеми живыми существами и даже ангелами, выступающими посредниками между Творцом и творениями. Однако, обуреваемый любопытством, человек согрешил и был исторгнут из духовного мира. Дабы вновь вернуться к чистой, невинной жизни, требуется славить Бога, исповедовать милосердие и отбросить предрассудки. Тому, кто воистину пожелает возродиться нравственно и физически, Бог пошлет помощника, который выведет его к свету…

Речь Калиостро на заседании масонской ложи в Бордо

От верных людей из Неаполя графу пришло известие, что его старинный друг, кавалер д’Аквино, тяжело болен и призывает его к себе. Торопясь застать покровителя в живых. Калиостро немедленно отправился в путь и пробыл в Неаполе три месяца, с июля по конец сентября 1783 года. Он поселился в палаццо д’Аквино и безотлучно находился у постели больного, пытаясь исцелить его своими снадобьями и методами египетской медицины. Но напрасно – 22 сентября кавалер д’Аквино скончался.

С самого приезда Калиостро старался как можно меньше появляться на людях, и не только чтобы избежать нежелательных встреч с полицией Неаполитанского королевства, для которой он по-прежнему оставался преступником, сумевшим избежать наказания по делу Марано. Уход за тяжелобольным отнимал много сил и времени, поэтому Калиостро почти не выходил из дому Исключение он делал только для французского посольства, да и то начал бывать там только тогда, когда понял, что дни покровителя сочтены. В отсутствие посланника обязанности секретаря посольства исполнял масон Доминик Виван Денон, в будущем первый директор музея Лувр. Вероятно, Калиостро хотел заручиться поддержкой дипломатического представительства, потому что в глазах властей он был человеком неблагонадежным. Во-первых, против него свидетельствовало его прошлое и висящее на нем дело Марано. Во-вторых, в королевстве действовал запрет на деятельность масонских лож. Наконец, еще и супруга короля Неаполитанского Мария-Каролина, дочь Марии-Терезии и сестра Марии-Антуанетты, разделяла семейную неприязнь к принцу Рогану и, как следствие, ко всем его приближенным, а значит, Калиостро тоже попадал в их число.

Брат-масон принимал Калиостро с большим уважением. В благодарность магистр согласился тайно посмотреть нескольких больных, рекомендованных ему любезным секретарем. Свое восхищение "необыкновенным человеком" Виван Денон чистосердечно изложил в депеше министру иностранных дел Вержену, тому самому, который по просьбе кардинала Рогана направил страсбургскому градоначальнику рекомендательное письмо о Калиостро, но неожиданно для себя вместо поощрения получил от него порицание. Вержен написал своему подчиненному: " Надеюсь, сударь, что так называемый граф Калиостро не сумел втянуть Вас в свои махинации. Полагаю, что в дальнейшем, находясь на службе короля, Вы станете оказывать прием исключительно тем, кто имеет рекомендации двора или посольства". В приписке автор письма выражался еще прямее: " Министр выражает свое недовольство господину Денону за прием, оказанный оным так называемому графу Калиостро". Возмущенный Денон ответил министру, что, во-первых, у графа Калиостро имелись рекомендательные письма, подписанные всеми уважаемыми лицами, а во-вторых, он в любом случае оказал бы ему прием, коего заслуживает «человек необыкновенный»…

Есть, однако, отдельные мнения, что поездки Калиостро в Неаполь не было вовсе, а если таковая и имела место, то она никак не была связана с кавалером д'Аквино. Некоторые современные исследователи высказывают предположение (впрочем, бездоказательное) о связях уроженца Палермо Джузеппе Бальзамо, он же граф Алессандро Калиостро, с зарождавшейся в то время сицилийской мафией, эмиссаром которой он якобы был и от которой получал за выполнение неких поручений немалые деньги. В самом деле, тогда легко находится объяснение тому, что Калиостро не был стеснен в средствах и мог позволить себе жить в роскоши и при этом безвозмездно лечить больных и заниматься благотворительностью. В одном современном материале о Египетском масонстве как "проекте" Калиостро, где отстаивается эта версия, формированию породившей этот феномен мафии как латентной структуры, то есть тайного общества со строгой иерархией, вождем, ритуалами, легендой, собственным тайным языком и пр., посвящено несколько глав. Приведем несколько отрывков: "…исторические корпи мафии бесчисленны и невозможно назвать их все. Однако следует упомянуть две особенно сильные и живучие черты: народные герои и братства. История сохранила имя вождя, который положил начало знаменитой «Сицилийской вечерни» в 1282 году и руководил ею: это Жан де Прочида. В длинном списке народных героев Сицилии, который доходит до Сальваторе Джулпано, его без колебаний можно поставить в самом начале.

Первые несомненные следы братств появились позже. Историки упоминают братство «Беати Паоли», основанное в Палермо, столице Сицилии. Оно объединяло около десяти дворян, называвших себя «просвещенными дворянами»; их задача заключалась в том, чтобы защищать интересы своей касты. Это братство соблюдало ритуалы, свойственные каждой секретной организации, и имело обыкновение собираться в гроте, находившемся поблизости от церкви Сан Рокко… Идеал, вдохновлявший этих народных героев, которых оккупанты называли бандитами, а сицилийский народ – «людьми чести», был очень сходен с идеалом, лежавшим в основе братств. Речь шла, прежде всего, о том, чтобы бороться против закона и власти захватчика, кто бы он ни был. Для этого все методы были хороши. От них требовалась лишь эффективность. Единственным правилом народных героев была знаменитая поговорка «Цель оправдывает средства». Народные герои точно также, как и братства, уже были проникнуты духом мафии.

Как видим, мафия – это, по сути, тоже братство, тоже латентная структура, построенная по тем же принципам и правилам.

Более внимательно посмотрим на «Беати Паоли», ибо место их рождения сердце Сицилии, сердце мафии – Палермо…

В народе существует мнение, что тайное "Общество мстителей" еще не исчезло на Сицилии и в других местах и известно под названием «Беати Паоли». Некоторые недостойные люди даже хвалят это нечестивое учреждение. Его членов особенно много было в Палермо… Происхождение имени «Беати Паоли» («Блаженные Павлы») неизвестно, возможно, что оно было принято сектой или потому, что основателя звали Павлом, или потому, что он принял это имя как имя святого, который до своего обращения был воином. Подражая ему, основатель был днем – «Блаженным Павлом», а ночью – во главе шайки убийц, подобно Павлу, преследовавшему христиан".

Автором этих строк является Луиджи Натоли, писавший пол псевдонимом Уильям Гэлт. В материале, откуда почерпнута приведенная длинная цитата, много любопытных соображений об истоках и сведений о дальнейшей истории масонского "проекта Калиостро", но об этом позже. Вернемся к истории жизни графа Калиостро.

Граф Калиостро. Гравюра XVIII в.

Из Неаполя Калиостро с женой едет в Бордо, намереваясь проследовать дальше в Англию. Но Серафина воспротивилась намерению супруга, и они, прибыв в Бордо 8 ноября 1783 года, прожили все последующие 11 месяцев в этом городе. Сначала Калиостро остановился с супругой в императорской гостинице и хотел сохранить инкогнито. Но стоило им отправиться в театр, как знаменитый чародей был немедленно узнан знакомым из Страсбурга, графом де Бривазаком, а назавтра весть о его прибытии в город разнесли листки с доморощенными стишками:

"В Бордо приехал человек, что чудеса творит,

Спасу я вас от всех болезней, он людям говорит,

Откройте же глаза и уши, чтоб видеть и слышать вам его, Ведь это он, он, любимый граф Калиостро!"

Пришлось графу съезжать из гостиницы и снимать отдельный дом, чтобы принимать многочисленных желающих исцеления больных и неимущих, которым граф оказывал посильную финансовую помощь. Магистр установил приемные дни: понедельники и вторники – для граждан первого и второго классов, сиречь знати светской и духовной, субботы – для бедняков, ремесленников и селян.

В письмах к Якобу Саразену Калиостро расхваливал местный климат и дружелюбие жителей Бордо и сообщал, что у него появились новые знатные друзья, среди которых маршал де Муши, граф де Феме, герцог де Грийон, виконт де Амель и Рей де Моранд (родственник виднейшего лионского масона Виллермоза), ставший его добровольным секретарем. Они стали членами новообразованной ложи Египетского масонства, которую основал граф. Местные врачи, о невежественности которых секретарь магистра писал его базельскому корреспонденту, не потерпели конкуренции "шарлатана" и развернули против него кампанию. Кроме того, в этом городе Калиостро перенес тяжелую болезнь. Злые языки утверждали, что причиной недуга стали амурные похождения графа, который увлекся одной дамой, но был застигнут ее ревнивым мужем, муж в гневе вышвырнул мага в окно, и тот вследствие неудачного падения заболел. В. Зотов описал злоключения Калиостро в Бордо, где он "прожил одиннадцать месяцев, сойдясь с одним аптекарем, которому поручил продавать свои секретные лекарства. Аптекаря этого собраты его хотели исключить из своего цеха, если он будет торговать подобными снадобьями, и союз поневоле должен был расстроиться. Большая неудача постигла также магика, вздумавшего ухаживать за одной дамой, муж которой так отделал этого любезника, что тот захворал разлитием желчи, и за то, появившись к своим друзьям после продолжительной болезни, уверил их, что провел все время в магическом сне и имел таинственные видения. В этой неудаче утешила его другая дама, вручившая ему 5000 франков с тем, чтобы он помог ей открыть клад в ея имении, о существовании которого ему сообщили подвластные духи". Клад вызволить не удалось, и принявший щедрое подношение граф поспешил покинуть Бордо и переехал в Лион.

Если Бордо был крупнейшим, вторым после Парижа центром масонства во Франции, то Лион имел славу столицы европейского эзотеризма. В этом городе количество масонских лож на одного жителя или квадратный километр площади просто зашкаливало.

Первым упоминанием франкмасонства во Франции считается полицейский рапорт от 16 февраля 1737 года, относящийся к "ordre de Frimaçons". Во Францию масонство пришло из Англии, и его появление в Париже связывалось с приездом смещенного с трона короля Англии Якова II. Однако вскоре в Лионе возникло течение противоположного направления. В этом городе парижское масонство, которое, благодаря поддержке католиков, стало деистским, а некоторые его течения и вовсе атеистическими, рассматривалось как поверхностное, многословное и политическое. Лионские франкмасоны занимались духовными материями.

Вдохновителем их был некто Мартинес Паскуалис, считавшийся испанцем или португальцем по происхождению, однако родившийся в Гренобле, вероятно, в 1727 году. Он стал известен в ложах как учитель, провозглашающий водительство "Неведомых Высших" – термин, напоминающий "Невидимую Коллегию", о своей принадлежности к которой веком ранее заявляли розенкрейцеры в своих манифестах. Он привлек к себе Луи-Клода де Сен-Мартена, молодого офицера, и Жана-Батиста Виллермоза, торговца шелком из Лиона, города, в котором эти мистики основали свою ложу – общину "ElusCohens". Не выходя полностью за пределы обычного масонства, они учили, что вначале был только Бог, а от него произошли духи. Некоторые из них вошли в материальные тела, так произошло, в свою очередь, и с человеком; человек должен был с помощью аскетической дисциплины и молитв воссоединиться с духом или Богом. Они считали, что все великие мировые религии содержали некоторые общие элементы божественной истины (тем самым предвосхищая современную теософию и суфизм) и что в официальном догматическом христианстве ключи были утеряны, поэтому для того, чтобы заполнить пробелы и верно интерпретировать христианское Писание, нужно было обращаться к другим традициям. Был разработан и принят некий ритуал, в конце которого кандидат, очистив свою моральную природу, после медитаций и молитв должен был пройти через Великое Делание.

Жан-Батист Виллермоз родился 10 июля 1730 года в Лионе. Он был старшим из 12 детей, а одним из его младших братьев был Пьер-Жак Виллермоз, физик и химик, который работал над Энциклопедией Дидро и Д’Аламбера.

Жан-Батист Виллермоз был производителем шелка и серебра на рю де Катр-Шапо и как глава благотворительных организаций сыграл важную роль в европейском франкмасонстве своего времени. Он получил посвящение в возрасте 20 лет, а в 1753 году основал ложу "La Parfaite Amitié" ("Совершенная Дружба"), в которой был избран Досточтимым мастером в День Святого Иоанна, 24 июня 1753 года, то есть в 22 года. Будучи мистиком и горячо интересуясь тайной природой инициации, Виллермоз внес вклад в создание Великой ложи Регулярных мастеров в Лионе, которая в то время практиковала 7 высших степеней. Он стал ее Великим магистром в 1762 году, и сразу после этого добавил восьмую степень – "Шотландский Великий мастер, рыцарь Меча и Розы-Креста". В 1763 году Жан-Батист Виллермоз основал вместе со своим братом Пьером-Жаком ложу, названную "Суверенный капитул рыцарей Черного Орла Розы-Креста", предназначенную для алхимических исследований. В 1767 году в Версале Виллермоз был принят в первую степень ордена Избранных Коэнов. Позже, в 1768 году, он был инициирован в высшую степень рыцаря золотого и розового креста (Reaux-Croix) в ордене Мартинеса де Паскуалиса.

Когда в 1770 Виллермоз узнал, что тайное учение рыцарей Храма – тамплиеров, которое всегда считалось утерянным со времени роспуска ордена в 1307 году, в Германии до сих пор еще существовало и возглавлял его барон фон Хунд, он вошел в контакт с бароном фон Хундом и немецким орденом "Строгое (тамплиерское) наблюдение", присоединился к этому ордену с рыцарским именем Eques ab Егето и стал Канцлером Капитула в Лионе.

Скоро система "Строгого наблюдения" стала наиболее влиятельной в Европе. Она объявляла масонов наследниками средневекового рыцарства – ордена тамплиеров. Для нее была характерна многоступенчатость рыцарских степенен. Масоны "Строгого наблюдения" признавали безусловное повиновение "Неведомым Высшим", управляющим орденом (или "Вознесенным мастерам", которые, как позже утверждалось, были духовными направителями храмовников-тамплиеров), обязывались хранить глубочайшую тайну, избегать контактов с ложами, принадлежавшими к другим масонским системам.

После смерти Мартинеса де Паскуалиса в сентябре 1774 года Луи Клод де Сен-Мартен, друг и брат-Коэн Вил-лермоза, по его просьбе некоторое время продолжал жить в доме Виллермоза в Лионе, где он работал с 7 января 1774-го по 23 октября 1776 года над своей книгой "Лекции Лиона", представляющей собой всеобъемлющий обзор учения Избранных Коэнов в форме лекций, которую Сен-Мартен приписал "Неведомому философу".

По предложению графа Сен-Мартена и Виллермоза основанное в Лионе общество изменило свое название на "Благодетельные рыцари Святого Града". Именно под руководством Виллермоза Конвент Галлии, что проходил в Лионе в 1778 году, заявил, что признает степени "Благодетельных рыцарей Святого Града", и после этого Виллермоз стал Великим приором (настоятелем) провинции Овернь (которая в "Строгом наблюдении" простиралась на север до Нормандии и Пикардии, а на юге – в Италию).