Текст книги "Погоня за мечтой (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Резниченко Ольга Александровна
Dexo
Погоня за мечтой
Посвящается
Оксане Ипатовой.
Ее вере и мечте.
Спасибо за вдохновение, поддержку и помощь J
Посвящается
Моей глупой надежде…
Автор: Резниченко Ольга Александровна
Мэтью Смит (таурус, телец) – самый высокий, плечистый, плотно сбитый, лысый J, полные губы бантиком, светлая небольшая бородка и короткие усы. Темные брови.
Заводила, весельчак, шутник, открытый, добродушный, любит интриговать и прикалываться, вертлявый, шило в попе J. Легко сходится с людьми.
Любитель бокса, секса и уличных драк. Мастер дзюдо и айкидо.
Бабник J
Выглядит лет на 27. Реальный возраст – 89 лет.
Родился: 28 апреля 1920 года. Тампа, Флорида, США.
Обращен: 14 апреля 1947 году.
Воевал.
Дружит с Кайлом с 1956 года. Познакомились в Ирландии.
Кайл Дейнли – высокий, худощавый, тонкие, ядовитые губы, густые черные хмурые брови, большие карие глаза.
Расчетлив, спокоен, холоден, замкнутый, серьезен.
Гитарист и вокалист. Сочиняет песни.
Актер. Шулер. Карточный гений. Математик. С сердцем романтика J
На вид лет 26. Реальный возраст – 71 год.
Родился: 20 сентября 1938 года. Ирландия.
Обращен: 05 сентября 1964 г.
Дружит с Мэтью с 1956 года. Познакомились в Ирландии.
Познакомились с Грэмом в 1987 году в Лондоне.
С Шоном – в 2004 году в Лос-Анджелесе.
Грэм Мэсси – высокий, но чуть ниже Кайла, и на полголовы ниже Мэтью. Овальное лицо, большой лоб. Черные, коротко остриженные волосы. Короткая черная борода и черные усы.
Волосатые руки, грудь.
Серьезен, расчетлив, не любит книги, любит логику, любит шахматы. Гений-механик.
Крутой гонщик.
На вид 32 года. Реальный возраст – 56 лет.
Родился: 05 февраля 1953 год. Великобритания, Бристоль.
Обращен: 10 мая 1985 год.
Познакомился с Кайлом и Мэтью в 1987 году в Лондоне.
Шон Крег – самый маленький ростом и возрастом. Белобрысый, короткий ежик. Хмурые брови. Хитрые глаза. Шустрый, проворный.
Легкоатлет.
Гений компьютерной техники.
Хакер.
Едва не поймали за взлом базы ФБР.
На вид – 20 лет. Реальный возраст – 25 лет.
Родился: 12 марта 1984 года. США. Лос-Анджелес.
Обращен: 13 марта 2004 года.
Познакомился с Кайлом, Мэтью и Грэмом в 2004 году. Зима прошла. Отгулял днюху – и молодого гения обратили.
Глава Первая
Солнце светит, улыбается; ласкает, нежит лицо, целует в губы, скача по ним своими игривыми, робкими лучиками. Слух балует тихий шелест листвы. Аромат леса… он манит меня, захватывает, увлекает за собой в пучину грёз…
Я без опаски и сомнений растворяюсь в блаженстве и беспечности.
Я счастлива, я наконец-то… безумно счастлива!
Но нет, не начать мне рассказ с этих строк. Не начать, и ими его не закончить.
Майя Девю. Мое имя. Или таковым являлось раньше. А сейчас я – просто «Серая». Так прозвали меня здесь… за мою серую куртку и вечно синюшно-земляное лицо. Да и волосы – цвета серого «румянца». Темно-русые.
Серая… она и есть серая.
И вместо леса окружает меня – серый город. Миллионы замкнутых в своих раздумьях, помешанных, зацикленных на собственных проблемах и целях, вечно спешащих невесть куда и откуда, людей – миллионы судеб, миллионы надежд, и триллионы мыслей…
Лос-Анджелес.
Я сбежала сюда тридцать два дня и семнадцать с половиной часов назад.
Сбежала из дома.
Сбежала из вечно бурлящего истерикой, пьяными воплями и неадекватными ссорами сумасшедшего дома. Моего вечного бремени.
Думала, что станет легче. Станет проще. Смогу дышать.
Стану свободной. Счастливой.
Да… увы, не сбылось.
Убежала от отца-алкоголика, от брата-наркомана,…
Убежала от их проблем.
Получив свои.
Майя, Майя, теперь ты – бомж. У тебя уже давно нет денег даже на обратный билет. Билет домой.
У тебя давно уже нет средств на нормальную еду.
Но ты еще жива.
Еще не сдаешься. Ведь так?
Нет, нет, разум, заткнись! Уж лучше холод и голод, чем тот сумасшедший дом. Уж лучше так… чем обратно.
Всё, хватит. Интервью закончилось. Нужно поспешить к мостовой: там хоть руки у «бочки» (костры на земле-то палить запрещено) можно погреть. Да и ночью со «своими» безопасней: высокий шанс избежать глупой стычки с пьяницами, ворами, насильниками и наркоманами. Или, что еще хуже, с копами.
Да, копами. Они отлично знают наши места обитания, но не вмешиваются… пока.
***
Нехотя поднялась с бордюра и побрела в выученном наизусть направлении.
Для вас это тридцать два дня и семнадцать… (ах, простите, уже восемнадцать) часов.
А для меня – 786 часов и сорок тысяч с чем-то безумных минут… между жизнью и смертью.
Сама выбрала?
А я и не сетую!
Подумаешь, пару строк о наболевшем.
…
Огоньки за огоньками…
Авто одно за другим мчало куда-то вдаль. У людей – жизни, надежды, дела…
А я?
А у меня?
Ха, неужели этот недалекий водила думает, что если у него старый пикап, то «волчие», или, по-вашему, воры, не заглянут в него? Такая темнота, что грех не стукнуть локтем в стекло – и не забрать что-то полезное, прибыльное. Что-то, что даст питаться несколько дней. Хотя, не спорю, тут большинство сплавит баксы быстрее на алкоголь, сигареты, наркотики, клей,… чем на еду или одежду.
Все то, что сможет их с легкостью заставить забыть гнусный мир, подарив мираж удивительной феерии. Ведь зачем билет для продолжения сеанса этого абсурда?
Уж лучше – сказка…
Не успела я поравняться с этим злосчастным автомобилем, как вдруг из соседнего переулка, как раз из-за моей спины, выскочило несколько...
Ах, Майя-Майя, ты как всегда вовремя!!!
Ухватив за шкирку, один из молодых людей тут же откинул меня в сторону, высвобождая себе дорогу (едва не ударилась лицом об стену).
Все еще пыталась удержаться на ногах, цепляясь руками за выступы кирпичей, как послышался глухой стук – и зазвенело битое стекло.
Злобное, тихое чертыханье.
Я знала, что лучше не оборачиваться. Лучше не дергаться. Лучше не дышать.
Но… не будь я Майей Девю.
Резкий разворот.
– Перестаньте!!! Он и так нищий! Вы только посмотрите на эту рухлядь! Оставьте его в покое!
Когда-то у отца вот так же украли магнитолу из авто, его постыдного маленького тарантаса. И от такого вопиющего горя (!) он ушел в очередной запой…
на месяц, на год… на целую жизнь.
С тех пор участились скандалы.
С тех пор он стал избивать мамку.
С тех пор брат вновь сорвался…
И всё это, как по цепочке, пошло одно за другим, пока окончательно не оборвалось нитью жизни… единственного дорогого всем нам человечка.
Нашей мамы…
Мир окончательно канул во тьму, без малейшей надежды на просветление.
Я осталась одна – барахтаться в вонючем болоте жизни.
Дико завизжала на ухо волчим, прогоняя страшное прошлое.
– Эй, вы что творите?!! – вдруг, невольно вторя мне, послышался крик из темноты, где-то позади нас… со двора.
Засекли.
– СУКА!!! – кто-то ухватил меня за шиворот и отбросил в сторону на асфальт, освобождая себе путь для отступления.
– Серая, ТЕБЕ НЕ ЖИТЬ!
Прогремело над головой. Прогремело, взвизгнуло, словно сорвавшееся вниз голодное лезвие гильотины. Сердце вмиг встрепенулось и застыло в ужасе; поежилась от страха. Почувствовался тленный запах смерти за плечом. Перед глазами наконец-то стало всё то, истинно то, куда влезла и что натворила.
…
Я все еще сидела на месте, боясь пошевелиться, перебирая тяжелые мысли, как шаги спешащего на выручку незнакомца послышались уже рядом. Еще мгновения – и присел подле меня.
– Ты как? – попытался заглянуть в лицо.
Разве теперь это важно?
– Хорошо, – едва слышно шепнула, с трудом проглотив застывший ком ужаса в горле.
– Зря ты вступилась…
– ЧТО?! – невольно взвизгнула от удивления, молниеносно выстрелив взглядом в глаза.
– Там ничего серьезного не было.
– Ну, спасибо, – съязвила, нервно сплюнула и тут же попыталась встать.
– Прости, спасибо тебе, конечно, – поспешил оправдаться, тут же уже хватая меня под локоть и помогая выпрямиться на своих двоих, – но все же, не стоило…
Едва слышно добавил, словно боясь повторной моей такой же, полной негодования, злости и обиды, реакции. А затем, вдруг сообразив, живо, воодушевлённо громко, продолжил:
– Давай, я тебя отблагодарю.
Поравнялись.
Он был выше меня на целую голову, так что вся моя гордость и злость вглядывались ему в глаза лишь исподлобья ….
Замялся вдруг, засмущался, нервно скривился.
Или это было отвращение? Неприятно видеть нищенку?
– Да подавись ты соей благодарностью, – злобно гаркнула в лицо, выплевывая слова со всей желчью, со всем тем горьким ядом, что скопились во мне от обиды…
Грубо, с презрением вырвала локоть из его хватки.
– Теперь-то мне уж точно без поощрения не остаться. Думай следующий раз, где тачку ставишь! Болван.
Резкий разворот. Торопливые шаги в сторону мостовой.
Хоть бы успеть добраться туда живой.
Хоть бы никого не встретить…
Больше всего обидно его «зря». Ему «зря». А мне теперь что с этого? Глупая, недалекая Майя. Супер герой… без мозгов.
– Прости, – услышала я себе в спину. Услышала его отчаянный крик.
Ай, ай, ай, заткнись – иначе вернусь и точно дам в голову!
Глава Вторая
И как не спеши, как не прячься,... если суждено, значит – сбудется.
Оставался последний квартал, оставались считанные ярды.
Но… не для меня сегодня писался счастливый день. Не для меня.
Резкий удар в голову.
Попятилась назад, едва удерживая равновесие.
Грудь сковал ужас, лишая права нормально дышать.
Предательски встрепенулось сердце и заколотилось, как бешенное, норовя убежать от угрозы. В глазах заплясали яркие золотистые звезды, а в ушах – болезненно зазвенел страх.
Новый удар, подсечка – шлепнулась на асфальт лицом вниз. Приторная ржавчина тут же почувствовалась на языке, что неосознанно уже плясал по зубам, ища потери.
Попытка приподняться на руках, но моментальный удар в туловище лишил всяких надежд и желаний. Обреченно рухнула на землю, утопая в поражении.
Удар за ударом.
Череда приговоров. Череда выстрелов,… и каждый грозился быть последним.
Сжалась в калач, пряча руками голову. Мечтая укрыть себя всю.
Но слишком много жаждущих оторваться.
Слишком много алчущих показать, проявить себя.
… порезвиться.
Вразнобой, а иногда синхронные удары разрывали тело, заставляли еще больше скручиваться, корчиться от боли,…
и молить о конце.
О смерти, что так долго скалилась мне в лицо, и уж теперь … разгулялась.
В голове помутнело, мысли сбились с ходу и перестали быть последовательными, адекватными. Все перемешалось, слепилось, превратившись в ком сумбура и хаоса.
Слезы текли по щеках, руках, губах, соленым горем попадая мне в рот, смешивалось с багровой сладостью и вызывало новые приступы тошноты. Приступы… жизни.
Не было сил кричать, больше не было сил стонать,
не хотелось дышать…
Я умирала…
***
– Майя, Майя, деточка! Очнись, Майя!
Женский голос упорно звал меня, вырывая из забвения.
Покой. Я цеплялась за него, как за воздух.
Не хотела его отпускать.
Прочь… прочь боль, прочь звуки, прочь жизнь…
…
Удивительно… Люди, у которых нет ничего, кроме замученной души, старого лохмотья на себе и кусочка хлеба в кармане, делятся с тобой последним.
А те, которые живут в достатке: крыша над головой, забит холодильник продуктами, машины, дачи, бассейны, а иногда на кухне и собственный повар, – не хотят даже милостыню подать, копейку бросить.
Непростительное расточительство…
Не дали мне уйти на тот свет миссис Бейли и мистер Ренс (неизменные жители все той же мостовой). Именно они меня нашли в полусознании. «Вовремя». Именно они меня и спасли.
Была ли я рада этому?
Не знаю. Часть меня тихонько ликовала (увы, меньшая часть), а вот в остальном – я истинно горевала. Покой был так близок… Тишина. Равнодушие. Счастье.
А теперь вынуждена вновь страдать.
Вновь переживать.
Вновь сражаться… с жизнью.
Время мчало.
Опухшие части тела постепенно стали приходить в норму. Разбитые губы заживали. Почки все меньше и меньше давали о себе знать.
Молодой парамедик Арчи, из местной больницы, добродушно помогал мне все эти две недели. И ему совсем не была важна моя медицинская страховка, ее наличие. И не денежное вознаграждение тянуло каждый раз. Чего с меня взять? Никакой выгоды. Разве что, как он сам повторял, «великая улыбка взамен на крошечные старания».
Искренне, безвозмездно, от чистого сердца…
Каждое его появление для меня было равносильно рассвету. Солнце выныривало из-за туч – и в моей душе вновь щебетали птицы. Звенели ручьи, барабанила капель…
Влюбилась?
Нет…
Нет, я не сочиняю глупости о каких-то романтических отношениях с ним. Отнюдь нет.
Я – не золушка, а он – не принц… не мой принц.
Но это же не исключает право радоваться его визитам?
Радоваться хоть чему-то.
***
– Привет, – послышался где-то сверху над моим дремлющим телом голос Кевина. Еще одного бездомного романтика, такого, как я.
Правда, опыт его скитаний по паркам и под мостовыми намного больше моего. Уже три с половиной года этот чернокожий бард живет на улице. Единственный источник питания его – средства, собранные за игру на гитаре, за ту удивительную музыку, которая издавала его старая «подруга», которую творил он сам... В парке, в переходах, в метро… Где угодно, где можно приткнуться. Пока не прогонят местные «сборщики» милостыни или копы.
И так каждый день. С самого утра до позднего вечера, до ночи.
Прохожих становится все меньше и меньше. И вероятность получить копейку упорно сменяется возможностью попасть под горячую руку «волчих» или обычных пьяниц.
Вот и возвращается он сюда. Все мы сползаемся сюда… кто откуда. Кто с какими уловами и приключениями, с какими мечтами и надеждами. Сползаемся, как гадюки, к себе в нору, под мост на реке Лос-Анджелес.
Домой…
– Майя, не прикидывайся, что спишь.
– Не прикидываюсь. Настроения нет.
– Скучаешь?
– Чего?
– Скучаешь по своему парамедику?
– Нет. Я сегодня еле ноги унесла от тех ублюдков, что меня тогда… едва не убили.
– Я думал, они перебрались в другой район.
– Я тоже так думала, но, видимо, там не слишком прибыльно. Не знаю, но, так или иначе, они вновь здесь.
– Ясно, – тяжело вздохнул. Присел рядом. – Давай сыграю тебе чего-нибудь, подниму настроение.
– Вот только не нужно мне тру-ля-ля. Уж лучше такое, что бы поплакать.
– Не надоело еще плакать? – удивленно уставился в глаза.
Нервно скривилась, укутываясь посильнее в воротник своей подранной куртки.
Не надоело? Тоже мне спросил…
– Играй, давай, уже, – шутливо фыркнула я, спешно умостив голову ему на плечо.
– Ну, тогда начнем с классики…
Руки умело обхватили тонкий стан его старой, пошарпаной гитары. Пальцы, не смотря на кусачий мороз, нежно коснулись струн.
Для кого-то классика – Бетховен, Бах, Чайковский…
А для нас: «Metallica» – “The Unforgiven”, “Nothing Else Matters”; «Linkin Park» – “Numb”; «SOAD» – “Toxy city”, «Nirvana», Apocalyptica… и тому подобное, «дальше так по (души) списку».
Его нежный, бархатный голос ласкал слух, завораживал, убаюкивал, унося меня из гадкого, жгучего ада в нежный, беззаботный рай, в воздушную сказку…
Я погружалась в дремоту, в сон, мечты, грезы. Летала в облаках, сочиняя забавные истории. Истории любви, которых никогда мне не встретить в жизни. Придумывала чувства и переживания, которые никогда не ощутить наяву…
В них мой принц любит, целует, обнимает меня. Безликий принц с большим, нежным, заботливым, добрым сердцем и глубокой, повидавшей многое, настрадавшейся, но выдержавшей все, душой…
Там я счастлива. Там я улыбаюсь. Там дышу.
Дышу свободой.
Дышу любовью.
Дышу счастьем.
Там я кому-то нужная.
Нужная…
Глава Третья
– Эй, вставай!!! – я все еще не могла до конца разобрать слова, как вдруг удар в бок тут же «благородно» отрезвил меня.
От удивления вмиг распахнула, выпучила глаза.
Знакомые люди.
(люди?
подонки)
– Вставай, давай, – грубо прорычал самый младший из них (видимо, в очередной раз) и показательно пнул ногой.
Блезирничаешь?
– Что надо? – соскребла остатки храбрости во имя спасения и прорычала в ответ.
– Вставай, пойдешь с нами отрабатывать свой долг, – раздраженно ответил Старший, лет тридцати на вид, и машинально махнул головой в сторону фривея.
– Я думала, что уже все уплачено.
Дикий хохот, едкое ржание заставило меня поежиться от страха.
– Мечтать невредно, – ухмыльнулся «малявка».
В надежде обернулась по сторонам. Но никого… Никого, кто бы мог вступиться.
Одна. Очевидно, слишком долго спала, крепко уснула, да так, что и не заметила, как стрелки на часах давно поднялись к девяти, и все мои знакомые разбрелись по своим «закоулкам».
– Поднялась, я сказал! – неожиданно «Главный» ступил шаг ближе и, схватив меня за волосы, рванул на себя.
(резко, грубо, словно бездушную, пластмассовую куклу)
Ужасная боль заставила моментально вскрикнуть.
Обреченно встала на колени перед своим мучителем. Руки неосознанно дернулись вверх, цепляясь за кисти: глупая попытка освободить себя, или, хотя бы, предупредить новый рывок.
– Отпусти! – жалобно запищала, взмолилась я.
– Вставай, говорю!!!
– Встану, только отпусти! – дрожащий, на грани плача, голос основательно подтвердил мое поражение и смирение.
Хватка разжалась.
Тяжелый вздох. Пальцы умело заплясали по голове, массируя сквозь спутанные волосы кожу, чтобы хоть как-то заглушить ужасное пламя боли, невыносимый зуд и раздражение. Секунда блаженства – и торопливо (покорно) поднялась с колен.
– Пошли! – грубо толкнул меня в спину «Малой», так что я едва не упала, непроизвольно согнувшись вдвое на ватных ногах.
Несомненно… выбора нет.
Подчинилась.
Едва не срывалась на бег, чтобы не опаздывать за этими тремя. Боялась вызвать новые приступы ярости. Накликать на себя еще большей беды, чем уже заполучила…
Мысли. Погоняя одна другую, они взрывались в моей голове, вымаливая хоть какой-то жалкий намек, скудный ответ на закипающий в сердце вопрос: «И какая же эта плата?!!»
Спросить, издать хоть какой-нибудь лишний звук, я боялась....
Молча, шла за своими палачами, едва дыша, едва сопя. Едва живя.
Вскидывая карты сомнений и выискивая будущее в догадках и предположениях, меряла шагами жуткое будущее.
Еще несколько минут – и вышли к фривею.
А теперь, видимо, по шоссе за город.
Что угодно, что угодно… лишь бы ко мне не приставали.
Что угодно, лишь бы меня не трогали.
Я быстрее умру или убью кого-нибудь из них, чем вступлю в интимную связь.
Как бы она не выглядела или…
Бежать? Куда? Уже поздно.
Или просто глупо.
Хотя, какая разница, убьют тут или там.
Убьют…
Пусть лучше убьют, чем...
Мрази.
Пару миль по шоссе.
Давно уже в наших краях не выпадало столько снега.
Холод, дурной, гадкий мороз пытался выдрать из меня душу.
С каждым шагом он ставал все сильнее и сильнее, все злее и злее.
…
Зато ублюдки не унимались ни на секунду.
Я, тихо скрипя зубами, правила по себе панихиду, в то время как те неугомонно восторгались современными идолами воровского мира.
Не знаю, кто такие «ТХПМ», но я их заочно уже ненавидела.
Для этих убогих они были настоящими кумирами. Бонни и Клайд, Ронни Биггс, Пол Аллен, Николай Завадский давно потеряли свое первенство рядом с этой четверкой.
Сколько банков ограбили, сколько машин угнали, сколько трупов по пути своей разгульной жизни оставили,… остается только гадать.
Нет, хоть застрелите меня, хоть закопайте, я так и не поняла, чем восхищаться.
Даже этот глупый спор о том, ЧТО же такое НЕМЫСЛИМОЕ их держит вместе уже много лет подряд. Дружба? Дело? Удачливые набеги? Выгода невероятных талантов друг друга?
Бред полнейший.
– И «ТХПМ» – это, по любому, какое-то кодовое слово. Пароль. Что-то такое же гениальное, как и они сами.
– Неужели? – не унимался «Главный», подкалывая уже разгорячившегося своими рассказами, воспоминаниями из вычитанного в газетах, услышанного на улице, придуманного фанатами, «Малого».
– Да. Я раз читал, что это «Тихий Хохот Пурпурного Месяца». Или «Трупы. Ходки. Пули. Мор». Или…
– Или, – неожиданно перебил «третий», – «Тупые ханжи…»
Не знаю, слышала ли когда-нибудь более глупый разговор, чем этот…
Да какая разница, почему они себя так назвали? Или прозвала пресса… а, может, копы.
Какая разница? Нашли, про что помнить. Про что спорить. Про что говорить.
Чего эти ваши «ТХПМ» добились? Какими их достижениями можно гордиться?
Чужая боль? Чужие разрушенные судьбы?
Сироты, вдовы, бездомные, пьяницы, воры…
Вот прелестный список их трофеев?
Зачем вообще о таких помнить? Говорить?
Но больше всего раздражает, бесит, что это не единственные «поклонники», «фанаты» умелости и коварности этих «ТХПМ», этих, как они выражаются, «гениев»…
Обидно, что многие так думают, умиляются их проворности и умелости обходить закон.
Воры, мошенники, убийцы… в почете.
Чушь!
Абсурд!
Бред…
– Нет, ну, Малой, вообще, – красава. Взломать базу ФБР и так технично потом слинять.
– Ему помогали. Не забывай, что едва за зад не поймали. Накрыли его шарашкину конторку, замели все его базы и сервера, отобрали все программы и сделанные им электронные примочки. И если бы не Псих со своей бешеной тачкой, если бы не Таурс со своими талантами бойца без правил, хрен бы он успел слинять от копов, этот твой «Малой».
– Какая разница. Ну а то, как он, слив со всех счетов банка «Вельяри» по одной копейке, собрал у себя в кармане очень внушительную сумму. Вообще отец!
– Ха! Отец. Нашел мне папку! Хамелеон – отец. Вот он – красавчик, опустошил столько казино. Мне бы его талант. В уме просчитывает все наперед. Игра в карты с ним, что вранье под прицелом детектора лжи: ничего не скроешь… А как он обдурил всех охранников, когда последний раз выносил свой выигрыш? Как он обвел всех вокруг пальца? Это он – настоящий актер, а не те неуки, что в телевизоре пляшут.
– И смысл? Теперь копы Хамелеона знают в лицо, и пусть в остальных ограблениях еще нужно долго им доказывать в суде вину Хама, прежде чем посадить, с Вегасом же все покончено: запрет на въезд. Спалился, как сопливый оталец.
– Еще поймать нужно. А потом, что больше нет казино, кроме Вегаса? Короче, мне бы его математические способности, я бы кутил на всю. Стал бы миллионером и уехал на Кубу или Гавайи, зажил бы, как царь, больше никуда и никогда не высовываясь.
Хамелеоны, таурсы, малые, психи, КАК ВЫ МНЕ УЖЕ НАДОЕЛИ!!!
Посадка давно уже сменилась лесом.
Холод, высокие снежные сугробы, серое небо, жалящий ветер. Деревья, хоть и притрушенные ласковыми белыми снежинками, все равно не могли скрыть свой угрюмый, грубый, злобный лик. Они прижимались друг к другу, притискивались, пытаясь согреться, да тщетно – зима оставалась неумолимой.
– Вот, думаю, здесь нормально, – неожиданно изрек «Главный», перебивая рассуждения «Малого», и тут же застыл на месте. – Ну, что, Серая, а сейчас твой выход.
Тяжело сглотнула.
– Марк, может, сначала мы с ней того… – ехидно улыбнулся мелкий и коварно заморгал бровями.
Ублюдки расхохотались.
Я поежилась.
Отвращение. Страх. Волнение.
Тошнота сдавила горло.
Попробуй только!
Убью!
Или умру,… но не дамся!
– А ты не боишься, что это твое «того» отмерзнет? – издевательски прошептал «Главный» и по-братски похлопал малого ублюдка по спине.
Едкий смешок.
– Или, что еще хуже, – неожиданно отозвался «Третий». – Она заразит тебя чем-нибудь. По ней же видно, что не один тягал.
Мразь.
(сжалась от гнева)
– Ага, какой-нибудь сифяк подсунет, – радостно подхватил «Старший».
– Фу, – нервно сплюнул в мою сторону «Малой» и скривился от отвращения. – Шлюха!
Смолчала, лишь злобно скрипнув зубами.
Мысленно грубить и отстаивать свои права.
Снаружи – терпение, выжидание и покорность…
– Ладно, мы полезли в кювет, а ты, Серая, лови тачку. Не знаю и не хочу знать, коим образом будешь приманивать, но наша цель – одинокая дорогая тачка, одинокий худой, хиленький водитель. Учти: подведешь – мы знаем, где тебя найти. И если тогда тебя пожалели, то теперь уж точно не жить. Прирежу, и рука не дрогнет.
«Третий» заботливо продолжил объяснения, перебивая угрозы «Главного»:
– Ты тормозишь, выманиваешь водилу наружу. Мы подбегаем сзади. Бер вырубает его, а я с Малым – за уловом в машину. Ты – стоишь на шухере. Если что – кричи. Дальше все ныряем в снег, в кювет – и через лес на соседнее шоссе. Поняла?
– Да, – едва слышно прошептала я.
– Справишься?
Неуверенно, обреченно кивнула…
***
Они явно прогадали с приманкой.
Одинокие автомобили раз в пять минут выныривали из-за далекого поворота, из-за дальнего, серого, заснеженного холма, стремительно проносились мимо меня, едва удерживаясь ровно на ледяной корке, бесстыже покрывшей весь асфальт. Проносились, даже не думая тормозить.
Я, дрожа от холода, дрожа от страха, дрожа от отчаяния, ходила взад-вперед по заданному пути, недалеко от засады, и голосовала одиноким водителям…
Но то ли они чувствовали угрозу, то ли всем было на все, на всех плевать…
То ли у меня был настолько ужасен вид… но…
Ни один не притормозил.
И даже не на милю не сбросил скорость ради интереса…
Ни один…
Очередной разворот в блуждании «туда-сюда-обратно».
Замерла. Застыла на месте. Уставилась вдаль, проглатывая тяжелые рассуждения.
Как долго я еще буду так ходить? Как долго буду заманивать жертву?
Как долго хватит у «волчих» на все это терпения?
Или насколько меня еще хватит? Ведь едва дышала от переохлаждения, от дикого мороза, что, казалось, уже грыз за кости.
«Боже, Боже, спаси меня, пусть они передумают все это вытворять!
Или забери меня скорее к себе… Забери навсегда!»
Но ничего не происходило.
Время бежало.
Казалось, Господь был глух.
Либо ему сейчас не до меня.
А, может, просто… наплевать.
Наплевать…
Минуты тикали, превращаясь в очередной час.
Усталая дорога гадким подобием серпантина извивалась, убегая от меня вдаль.
Фривейная змеюка…
Мне же на память от себя оставила лишь хвост: глухой, крутой поворот за высокий холм.
Мнимый тупик.
Или начало моего конца.
Каждая попытка осуществить задуманное вызывала во мне целую бурю эмоций. Столько отвращения, ненависти, презрения… к шантажистам, к самой себе, к жизни.
Каждый раз часть меня визжала, требуя отступить. Прекратить это безумство. Отказаться принимать участие в преступлении.
Совесть, я узнала твой голос, твой писк…
Но есть и разум, и он мне отчетливо приказывал стоять на месте и не делать резких, необдуманных, героических, глупых движений. Хватит уже горького опыта.
Подошла ближе к «волчим».
И снова вопросительный взгляд вперед.
Снова глупые надежды.
Снова немая мольба о том, что бы никто больше не появлялся на этом злосчастном пути. Снова тихий стон усталой души, заклинание, что бы все скорее случилось, скорее все закончилось. Скорее бы уже все произошло.
Неожиданно из-за поворота выскочил огромный серебристый джип, но вместо плавного виража, ловкого, грациозного разворота на дороге, он стремительно, вызывающе, на огромной скорости вылетел через сугробы в кювет, а дальше, наглым образом прокладывая на белоснежной глади грубую, грязную «грунтовку» в лес, умело вписался между деревьями. Пролетел несколько ярдов и резко остановился.
– СЕРАЯ, НАЗАД! – вмиг раздалось дикое шипение у меня за спиной.
Еще секунда – и стащили меня с дороги в канаву.
От неожиданности плюхнулась в снег, неслабо стукнувшись лицом об землю, да так, что едва не вылетели передние зубы. Нос предательски заныл от боли, а глаза защипли от непрошеной влаги и песка. Кто-то грубо вдавил мою голову вниз, норовя укрыть за сугробом.
– Не дышать! – едва слышно приказал «Главный».
Стук дверей.
Невнятный шорох, злобное чертыханье и едкий смешок.
Еще секунды выжидания – и я, набравшись глупой смелости, выглянула из-за серого холма, в сторону незваных гостей.
Узнала. Я узнала его…
Это был тот самый молодой человек, за которого я недавно вступилась. Тот, из-за кого теперь на крючке у этих ублюдков. Тот, чей старый пикап так рьяно оберегала, а вместо благодарности услышала: «Зря…».
Паскуда.
Удивительно, но теперь он разъезжал на дорогом джипе.
Да и одежда нынче явно других марок.
В лесу,… с двумя молодыми людьми, отнюдь не ангельской внешности: здоровым, огромным бугаем и худющим, белобрысым, вертлявым коротышкой.
Дверца багажника отворилась.
Ловко вытащили наружу какой-то гигантский сверток.
Черный целлофановый пакет заботливо окутывал что-то немалое. Уж больно похожее на…
труп?
Еще мгновение – и свою ношу живо бросили на снег.
Малец, ехидно скривившись, выдал что-то, видимо, остроумное – от чего те двое тут же расхохотались.
Шаг к машине – и в руках запестрили лопаты.
И снова донесся ненормальный смех.
Неожиданно мои глаза встретились с глазами… моего знакомого. От ужаса поежилась. Вмиг, резко, испуганно, обреченно пригнулась, прячась за сугробом.
Увидел?
Увидел…
И что теперь будет?
Убьют нас?
Или не выдаст?
А может, показалось? Может, и не видел он меня вовсе?
Но тихий рокот глухих ударов лопат об, взявшуюся камнем, землю, нервные шутки и раздраженные ругательства так и не сменились на стук дверей и отдаляющийся рев мотора.
Еще тягучие минуты – и наконец-то все стихло.
«Финиш?»
Но не успела произнести эти слова про себя, как вдруг что-то, кто-то упал на нас сверху, обреченно придавив к земле.
Резкая боль – грубая хватка за шиворот.
– А теперь, ребятки, проиграемся и с вами, – ядовитое шипение пронзило все тело электрическим током. Задрожала от страха.
Дерзкий рывок – отодрали от земли.
Громадный, плечистый, плотно сбитый, почти под девяносто дюймов ростом, верзила держал меня за ворот, как паршивого котенка, в одной руке, а в другой – уже ловко зажал скомканный капюшон куртки… «Третьего».
«И вправду,… финиш» – саркастически проконстатировал разум, попрощавшись с жизнью.
«Старший» и «Малой», едва дошло до них происходящее, как тут же сорвались с места и рванули через сугробы на дорогу в глупой попытке сбежать.
В напрасной надежде…
Злобный смех «бугая».
Секунда – и где-то из-за наших спин вылетел коротышка, преодолев несколько ярдов в мгновение ока. Невероятно быстро, невероятно ловко. Молниеносно. Он подпрыгнул на целый ярд вверх над землей и тут же с точным попаданием наскочил на беглецов, сбив с ног, лицом вниз. Дичь рухнула, как испуганная лань под напором грациозных, мастерских движений рыси, движений… хищника.
Бездушно вдавив свою добычу в снег, обернулся; уставившись на своих друзей, лукаво заиграл бровями и ехидно усмехнулся.
– Пообедаем?
Яркий, алый огонь убийцы горел в глазах беса, сиял, испепеляя наши упования… на помилование.
Резво подскочил на ноги. Легкое, непринужденное движение – ухватившись за воротники «жертв», вынудил и их подняться с земли.
Грубо, бездушно, с откровенной ненавистью и пренебрежением, потащил за собой… с дороги, в канаву, а затем – через сугробы в лес.
Туда, куда направился и наш палач, и мой… «старый знакомый».
Глава Четвертая
Вот она… моя последняя надежда.
Сижу на снегу, жадно поджав под себя колени.
Встревожено пялюсь ему в глаза и жду вердикта.
Мои «друзья» … лежат мертвые.
Совсем рядом.
Обескровленные.
