Текст книги "Игрушка (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
И снова ловлюсь на крючок Эмиля.
И снова готова стать ему Игрушкой. Без сожалений и претензий.
Дура.
Невыносимая глупая дура.
Замок приговорено щелкнул.
От неожиданности я даже подпрыгнула на месте.
– Мисс, – послышался робкий голос проводника, и тут же показалась в щелке его круглая красная рожа, – Вам еще чего-нибудь принести?
Но не успела я ответить, как вдруг резкий стук. Удар. Дверь нервно дернулась, а затем печально заскрипела, отворяясь настежь, проделывая незамысловатый полукруг.
Застыла. Застыла в ужасе.
Неужели… еще? Неужели это не все на сегодня?
Дверное полотно окончательно доделало свой путь – и я увидела, узнала в стоящем ко мне спиной мужчине Эмиля.
Крепко сдавив горло бедняги, он прижал того к окну напротив, едва не раздавливая в блин.
Мужчины, и без того красная рожа, еще больше побагровела. Ноздри нервно раздувались, а изо рта выскакивали напуганные, отчаянные пузыри слюны.
– Йа… Я как лучш-ше х-хотел.
Наконец-то послышались слова.
И снова злобный шепот Эмиля. Едва различимый. Едва реальный.
– Пр-простите.
– Эмиль, – не выдержала я, и, едва сквозь шок ко мне вернулась речь, заорала ему в спину.
Сорвалась с места и бросилась разнимать.
Руками ухватилась за плечи, желая отодрать своего ненормального от бедняги.
– Тебе повезло, что я сытый, – злобно прорычал Эмиль проводнику в лицо и тут же отпустил.
– Простите, – жалобно прохрипел мужчина, жадно сжимая руками свою шею. Он словно пытался спасти ее, спрятать, но запоздало… Обнимал ее своими потными холодными ладонями, желая потушить пожар боли и ужаса.
Резкий разворот Эмиля. Грубо схватив меня за кисть, потянул за собой в купе.
– Я теперь твоя пленная?
– Если своих мозгов нет, то значит, будешь пленной.
Дверь захлопнулась. Мы снова остались одни.
Разжал хватку. Я отступила в сторону.
– И к чему все это, Эмиль? К чему? Зачем? Зачем ты обо мне заботишься? Если так ненавидишь…
– А ты у Ромула спроси.
– Эмиль, – шаг ближе. Глаза в глаза. – Хватит. Хватит меня мучить. Прикончи. Возьми и прикончи меня сейчас, – нервно затрясла руками пред собой, – прикончи,… но не мучай!
Лживая ехидная улыбочка. Знакомый яд. Знакомая желчь.
– Вот так просто? А где же та Габи, которая предлагала мне пари?
– Той Габи уже нет. Эмиль, я больше не могу быть твоей Куклой. Ни твоей, ни чьей-либо еще. Не могу и не хочу. И все, что было тогда, все те мои поступки и ошибки – все то было ради правды. Правды и только.
Удивленно вскинул бровями. И снова ехидная ухмылка.
– Какой правды? Габи… Какой? Ту, что рассказал тебе Гудвин? Или ту, что повествовал Ромул? Какую?
– Истинную. Истинную правду. Ту, которую должен был рассказать ты… С самого начала, а не взваливать все на плечи своего друга Гудвина. Ты бросил меня. Бросил!
– Ага. Сбежал, – саркастично поправил Гостье.
– Бросил, не сказав ни слова. Ты даже не смог мне рассказать про то, что сделал Меченой. Ничего. Да, ты сбежал. Оставив Гудвина расхлебывать скопившиеся проблемы.
– Да неужели?
– Да, – жестко отрезала я, чувствуя, что вот-вот взорвусь от возмущения, обиды и злости, разрыдаюсь.
– И ты, подавленная столь жестоким и несправедливым моим поведением, как ты высказалась, поведением труса, воодушевленная добропорядочностью и искренностью столетних вампиров, бросилась выяснять правду. Правду у лучших врунов последних столетий?
Я смотрела в его глаза, и видела там боль и разочарование.
Гнев и раздражение. Обиду…
И чем больше вслушивалась в смысл его слов, тем больше понимала, как сильно заблуждалась.
Но Гудвин. Гудвин – врун?
– Габи, я не рассказал тебе все, что знаю, лишь потому, чтобы не сбивать тебя с толку. Не вводить… не сводить с ума всеми этими интригами и планами. Не пугать… лишний раз. Я думал, что справлюсь. Я думал, что все выйдет, как нужно. Но Ромул вечно мне путает карты. Уж слишком мы с ним похожи… Уж слишком хорошо друг друга знаем. А ты… Правда. Правда. Тебе нужна правда?
– Да.
– Правда о том, как я нашел прекрасную девушку Матильду. Такую же гордую, самовлюбленную, жестокую, холоднокровную, властную... Такую, как я. Но и при всем этом она питала ко мне самые искренние чувства. Ты это хотела знать? А потом как я втянулся в игру с ней. В состязания – убей-умри, что стал переступать черту. Мне было мало. А она была слишком напугана миром вампиров и сверх силы. Но это было ничто. Она готова была с этим жить. А я готов был ждать. Но явился Ромул и перепутал все раздачи. Ему тоже было интересно поиграть в «сложную» любовь.
– Она его родственница… Близкая.
– ГАБИ. ДА ОЧНИСЬ ТЫ! С КАКИХ ЭТО ПОР ТРАХАЮТ РОДСТВЕНИЦ?
Глаза округлились.
В груди что-то кольнуло.
Вранье.
Вокруг одно вранье.
– Я ходил за ней, ухаживал, пытался медленно приучить ее к своему миру. Впустить за черту. Но со мной она ходила пила коктейльчики, томилась в поцелуйчиках, а по ночам развлекалась с Ромулом.
– Но я любил. Слепо любил. А вернее, думал, что любил. Я согласился сыграть с Ромулом. Сыграть на нее. Но проиграл. Сознательно проиграл. Я ее отпустил. Ибо видел, как она меняется. Теперь ее не пугали вампиры. Не пугала сверх сила. Наоборот. Она хотела все это. Хотела весь мир. И это был не гипноз. Это было ее настоящее «я». Она хотела крови. Хотела власти. И неважно какой ценой. Весь мир к ногам… И только. А потому я ее отпустил. Мне не нужна пустая оболочка с мечтами Наполеона: ничего никому не отдавать, а лишь брать, брать, брать... Она стала едва не копией Ромула. Из-за этого разошлись дороги у меня с ним. Из-за этого разбрелись и мы с Мати. А дальше. Дальше. Так резко. Нежданно. Негадано появилась ты. Так сильно ненавидящая несправедливость, как и я. Такая же гордая. Сильная. Храбрая. Я смотрел и умилялся. Умилялся и таял. Таял, как еще никогда. Каждый твой поступок был для меня нечто невероятным. А твои мысли. Мысли. Я радовался им. Радовался каждой твоей глупости, как своей. Такого с Мати не было. Не было даже близко. И тогда. Тогда, когда ты поцеловала Ромула. Я сорвался. Сорвался с цепи. Ты выстрелила мне в сердце, разодрав его на части. Раскромсав... Ты думала, что для меня ничего не значила, что всего лишь Игрушка. Но это было не так. Это я ходил за тобой, как верный пес. На цепи, на колу. Ни шагу в сторону. Это я чувствовал себя твоей игрушкой. Тенью. Тенью, а не любимым или другом. И когда увидел то, как легко ты меня променяла, променяла и забыла,… я взорвался. Сломался. Все мои отговорки в твою защиту сгорели. Ты их сожгла. И я выпустил своего демона.
– Прости.
Неловкая тишина.
Я ждала его реакции.
Ждала помилования.
Ждала прощения…
Но…
– Уже неважно, – неожиданно прошептал Эмиль и встал с места. – Неважно, – задумчиво повторил и ступил шаг ближе к двери.
– Поешь. А я схожу проветриться. Запри за мной дверь.
***
Кусок в горло не лезет.
Жить не хочется.
А он: «Поешь».
Сердце бы свое съесть. Было бы легче…
БОЖЕ! Он мне только что признался в любви. В любви,… которую я так небрежно растоптала.
Растоптала.
А ведь хотела, как лучше… Лучше…
Я хотела знать. И узнала. И что? Мне легче? Легче?
Нет.
Ни капли.
Разум. Разум. И почему я тебя слушаю? И почему ты чаще интерес и самолюбие мне в пагоны шьешь, а не веру и чувства? Почему?
__________________________
Глава Тринадцатая
Седьмое небо
__________________________
Я сидела за столиком, пялясь куда-то в стену, но не замечала ничего.
Ничего.
Если Эмиль не может простить, тогда зачем все это? Зачем? Мне не нужны его жертвы. Мне не нужна Тень.
Лучше все разорвать. Разорвать в клочья.
Я устала. Слишком больно. Невыносимо больно.
Я не хочу так мучиться.
Натянув рюкзак на плечи, оглянувшись по сторонам последний раз, вышла из купе.
«Прощай, Эмиль».
– Ты куда? – неожиданно раздалось у меня за спиной.
Мурашки по коже. Снова боль. Снова слезы выступают на глаза, едва удерживаясь на ресницах.
Отпусти.
– Габи… – робко позвал. Подошел впритык.
Глубокий вдох. До боли прикусить язык и начать…
Резкий разворот.
Глаза в глаза.
– Эмиль. Я так больше не могу. Слышишь, не могу. Не хочу… Если не можешь быть мне любимым, то… и Тень мне не нужна.
Молчание.
Тяжелое немое молчание.
Значит, согласен?
Резкий разворот.
Шаг вперед.
Но вдруг его рука кандалами уцепилась мне за запястье.
Настойчиво потянул на себя.
Шаг в купе – невольно пошагала за ним.
– Эмиль, – обреченно прошептала я.
Но почему не отпустить? Я прошу лишь капельку сострадания…
Лишь капельку…
Двери захлопнулись за мной.
Ловким движением отпустил мою руку.
Легким толчком в плечо облокотил на дверь.
Подошел ближе, немного наклонившись надо мной, рукой нырнул к замку.
Щелкнул затвор.
Глаза в глаза.
И что ты от меня хочешь?
Но не успела я это в себе проговорить, как вдруг его руки неожиданно обняли меня за талию.
Прижали к себе.
И в следующее мгновение…
… такие желанные, любимые губы… коснулись моих. Коснулись, порождая неистовое блаженство и вызывая на бой. Ответила.
Я невольно застонала.
Невыносимо. Нереально.
Задыхалась.
Голова пошла кругом от передоза.
Эмиль все крепче и крепче прижимал меня к себе, руками уже проворно забираясь под футболку.
И снова невольный стон.
Неожиданно Готье подхватил меня на руки и развернул спиной к окну.
Шаг наощупь. Я уперлась в стол.
Чай печально затанцевал в стакане, вырываясь за края,… расплескиваясь по столешнице.
Но нам не до этого.
Его руки все властней и властней сжимали меня.
Губы страстно целовали, сводя с ума. Лишая рассудка.
Едва дышала.
Страстные поцелуи в губы, в щеки, в шею. Я чувствовала, как его язык вырисовывал на мне полукруги, заставляя стонать от безумия.
Еще мгновение – и, уложив на мягкий бархатистый матрас сидения, жадно стянул с меня футболку.
Страстные поцелуи в грудь. Властные прижимания к телу.
Я содрала с него куртку.
Рубашка… Не было сил и времени играться с пуговицами. Стянула ее с него и жадно прижалась губами к телу.
Эмиль. Эмиль. Мой Эмиль.
Сумасшествие, сладкое сумасшествие, страстное безумие. Шальные поцелуи и неистовый экстаз.
***
Вы были хоть раз на седьмом небе?
А я была…
***
Тело все болело от былого напряжения. Сладкая боль. Сладкая усталость.
Мы лежали, обнявшись, сильнее теснясь друг к другу, словно от этого зависела наша жизнь.
Слиться. И никогда больше не расставаться. Никогда.
– Эмиль, – робко позвала я. Мне важно, важно было это услышать. – Ты меня простил?
Секунды молчания. Тяжелой тишины.
– Ты проиграла пари, – неожиданно раздалось у меня за спиной. Некий глупый смешок. Некая «умная» шутка.
Передернуло. Моментально обернулась и уставилась в глаза.
Сердце печально сжалось и ойкнуло.
В горле запекла обида.
Милая улыбка плясала на его лице.
– Да шучу я, шучу, – не выдержал моего немого шока Готье. – Шучу. Это я его проиграл. Давно уже проиграл. – Робко, нежно коснулся своей тыльной стороной ладошки моей щеки. Нежно гладил, всматриваясь в глаза. Всматриваясь мне в душу. – Как школьник влюбился. И до сих пор без ума.
Пристыжено опустила взгляд.
Покраснела.
Эмиль улыбнулся. Радостно улыбнулся и поцеловал меня в губы.
***
И снова я лежу в его объятиях, лежу на его руке, всем телом притуляясь к его телу. Прижимаясь к Эмилю.
Нежно гладила рукой его плечо.
Мечты… Мечты… Седьмое небо.
Счастье.
Но зло не дремлет.
И снова дурные мысли. И снова я не могу остановиться.
Не могу.
– Эмиль…
– Да.
– А ты когда-нибудь поддавал меня гипнозу?
Неловкая тишина. Глаза в глаза.
Тяжелый вздох.
– Нет, – наконец-то выдавил из себя Готье. Отвел взгляд в сторону. – Ты так ничего и не ела.
– Не хотелось, – поспешно ответила я, тоже желая сменить тему, убрать неловкость из-за моего безумия, неугомонности. – Но сейчас… с удовольствием.
Радостно улыбнулась я.
Расселась на своей «постели». Ноги спустила вниз, жадно наступивши сверху на свои кроссовки.
Да уж, пол не теплый…
Остатки чая. Мокрые булочки, что едва не свалились с края.
Разбросанный по полу рафинад.
Но из-за бешеного голода все это было за милую душу – жадные глотки холодного чая и божественные кусочки сладкой «восьмерочки».
– Может, тебе еще принести?
– Нет, нет, – торопливо ответила я. – Мне и этого хватит, – бубнила с переполненным ртом.
И хоть мое положение мне позволяло лишь всматриваться в противоположную стену, но я все же замечала на себе пристальный взгляд Эмиля.
– Не смотри так на меня, – наконец-то не выдержала и с наигранной злостью прорычала, едва дожевала очередную «порцию» булки.
– Почему? – ехидно улыбнулся Готье.
– Я стесняюсь.
Рассмеялся. Добродушно рассмеялся.
Но снова пожирающие взгляды. Снова не мог оторвать глаз.
– Ну, хватит, – пробубнила я, едва не давясь крошками и кусками пережеванного.
Вдруг его лицо невольно скривилось. Глаза стали серьезными. Тяжелый вздох.
– Я соврал тебе.
Дикий кашель вырвался наружу. Едва я осознала, что услышала, как коварная крошка проскочила в дыхательные пути.
Все еще пытаясь справиться с «назойливой гостьей», развернулась к Эмилю и вопросительно уставилась в лицо.
Пару прощальных взрывов спасательного кашля.
– Что? – прорычала, как смогла из-за изодранного горла, да и еще напханного булкой рта.
– Насчет гипноза. Был один раз.
Я выжидающе молчала. Боялась даже вздохнуть, а не то, что дожевать оставшееся.
– Помнишь, как ты вышла из больницы. Как пришла на пары… раньше времени. Как пришла ко мне.
Я понимающе кивнула.
– Ты пришла тогда ко мне, вся растерянная, в истерике. Такая влюбленная… Такая искренняя. Я пытался тебя остановить, пытался тебе врать о своем отношении к тебе. Пытался сделать тебе больно, невыносимо больно, что бы очнулась. Одумалась. Но ты как танк: проще застрелить, чем остановить…– нервно ухмыльнулся. – Я… В общем, – тяжело сглотнул, – в общем, я заставил тебя все забыть. Забыть свои чувства. Сделал тебя мне другом, закупорив твои чувства на замок…
И опять вранье…
– И зачем все это? – бубнила сквозь напханный рот, все еще боясь жевать.
Нервно скривился.
– Я боялся. Я боялся своих чувств. Твоих чувств. Боялся искренности. Боялся отношений. В конце концов, любви. Настоящей любви, а не интереса или привычки.
Шок. Шок и растерянность.
Оцепенение спало.
Я наконец-то прожевала свою булку и тяжело сглотнула.
Но ком в горле все равно торчал. Сдавливал и не давал свободно дышать.
Боль сжимала грудь. А страх ежил кожу.
Я не выдержу еще таких сумасшедших откровений…
– Прости меня, – робко прошептал Эмиль и уставился мне в глаза.
Снова тяжело сглотнула комок слюны. Тяжело выдохнула.
– Теперь мы квиты, – едва слышно прошептала я.
– Я простил тебя без мести. А ты сможешь?
Пристыжено отвернулась.
Покраснела.
– Конечно… да. Но просто мне нужно все это еще переварить, понять, принять…
– Я понимаю.
Неловкая тишина.
Я все еще смотрела бессмысленно на стену, едва не забывая дышать.
– Жуй давай, – послышался шуточный голос Эмиля, но все же вперемешку с неловкостью и болью.
Я, соглашаясь, невнятно кивнула.
Взяла в руки свой чай.
– Нам скоро уходить, – задумчиво прошептал Готье.
– Скоро? До Сиэтла еще час.
– Ты выйдешь не в Сиэтле. Ромул, наверняка, уже ждет, пока ты сойдешь с этого поезда. Так что добираться будешь обходными путями.
– А ты разве не поедешь со мной?
– Я буду рядом. Но на расстоянии. Ты главное не выдавай наше примирение. Пусть думает, что ничего не было. Что я тебя ненавижу. Что бросил. Это на руку. Ври, непременно ври. И остерегайся.
Нервно сглотнула.
– Не бойся, я не дам тебя в обиду, – ласково прошептал Эмиль и поцеловал меня в плечо.
Я благодарно улыбнулась.
***
Через пятнадцать минут поезд остановился на невзрачной, как для пригорода Сиэтла, станции.
Солнце скатилось к горизонту, покрасив небо в яркие краски. Розовый, фиолетовый, синий, голубой. Невероятный закат.
Но любоваться не было времени.
Меня ждет Гудвин в Сиэтле.
Мне нужно его найти. А дальше попытаемся вместе сбежать куда-то еще. Куда-нибудь, где Ромул меня не найдет. Туда, где ему я буду недоступна. Он должен бросить поиски. Это мой единственный шанс.
Эмиль заботливо завернул меня в свою куртку, пока мы добирались до шоссе и искали такси.
Минуты счастья добегали до конца.
Снова разлука. Невыносимая разлука… До боли, до слез, до истерики…
***
Ну, вот и все.
Дверки захлопнулись.
Таксист надавил на педаль.
Тронулись.
Я обернулась. Прощальный взгляд.
Эмиль мило улыбался, нарочно дразня меня своими насмешливыми складочками на щеке…
__________________________
Глава Четырнадцатая
Улыбка сквозь слезы
__________________________
Солнце предательски закатилось за горизонт, превращая сумерки в ночь.
На вокзал я не поехала.
Ведь вряд ли вовремя замечу появление Ромула. Да и конспиратор из меня хреновый.
Оставался, как по мне, единственный разумный вариант.
Я вышла на одной из центральных улиц.
Затеряться в толпе. Слиться с бурлящим городом.
Я буду сидеть на одном месте. И как бы глупо не звучало, но буду ждать. Ждать, пока Гудвин сам меня отыщет. Теперь я – его игрушка. Теперь он – мой Хранитель. Хозяин. И насколько точно я помню наш разговор, его слова, то теперь он легко сможет найти меня в любой точке планеты. Не знаю, как именно это происходит, но всем сердцем, всем своим естетсвом надеюсь, что это, действительно, «легко» и случиться скоро.
Очень скоро.
На улице неумолимый морозный ночной ноябрь.
Меня давно уже всю трясло от дикого холода.
Без куртки, лишь в одной летней футболке, я напоминала сумасшедшую. И больше привлекала внимание, чем «сливалась с толпой».
Кафе. Оставалось упасть за какой-нибудь затерявшийся в углу столик, медленно, очень медленно попивать чаек и ждать. Ждать Хойка.
Стакан за стаканом.
Жареный картофель.
Сладкая булочка.
Снова картофель.
Снова чай и булочка.
Время тянулось, словно сделано циничным зодчим из резины.
Так не хотелось идти в гостиницу. Снимать номер. Не хотелось светить своими документами. Именем.
Я исчезла. И не только для Ромула. Я исчезла для родителей. Для знакомых. Для колледжа.
В общем, как пить дать, нарываюсь на крупные неприятности. Нет. НЕТ! Я уже давно нарвалась. А теперь начинаю расхлебывать.
Прошло уже достаточно времени, что бы официанты и менеджера кафе стали на меня косо поглядывать. И что? Неужели человек не может кого-то ждать в течение нескольких часов?
Все равно я плачу вам за еду. Тогда зачем пялиться?
Идиоты. Уроды.
И до чего ты, Габи, докатилась?!!
Нехотя сползла со стула. Неуклюже стянула рюкзак со спинки и забросила себе на плечо.
И снова уборная. И снова возможность спрятаться от стыда и неловкости.
Хорошо, что очереди нет.
Устала. Боже, как я устала. Устала от всего этого. От проблем. Как бы хотелось сейчас к Эмилю. Уткнуться носом в грудь – и все забыть. И будь, что будет.
Еле держась на ногах, я протолкнулась в туалет.
Хоть не смотри на себя в зеркало… А то вообще депрессия задавит.
Неожиданно дверь громко, насильно захлопнулась – и щелкнул замок.
Сердце предательски ойкнуло и застыло на месте. Дикий мороз сковал все внутри.
Резкий разворот.
Дыхание на замок.
Сердце в кулак.
– Эмиль, – током пронзило все тело. – Ты… ты… ты меня до чертиков напугал.
– Прости, – живо прошептал Готье и стремительно, спешно ступил шаг ближе.
Его руки тут же обвились вокруг моей талии и жадно прижали к себе.
Нежный поцелуй в макушку.
Зарылся в мои волосы лицом.
Нервно дышал.
Я едва осознавала, что происходит.
– Эмиль… Эмиль, а вдруг нас заметят?
– Не заметят, – торопливо, раздраженно пробурчал Готье и принялся дальше нежиться в моем тепле, аромате.
– Я боюсь, – робко прошептала и наконец-то в ответ прижалась к нему всем своим телом. Всей своей душой… к любимому.
– Я знаю.
– Но то, что ты здесь – это неправильно.
– И это я знаю.– Нервно хмыкнул. – Но я сильно соскучился…
– Всего несколько часов прошло…
– И что? Не успел я тебя обрести, как вынужден отпустить. И снова бродить вокруг да около, подглядывая, присматривая, высматривая,… где ты там,… как ты там.
– Эмиль. Мой Эмиль, – шептала я сама себе, словно ничего и не слышу. В голове снова дурман. Снова тяжело дышать.
Задыхаюсь.
Задыхаюсь от счастья.
– Я тоже очень скучала.
Его руки робко коснулись моих плеч.
Нежный, ласковый поцелуй.
Страстное объятие.
И снова безумие.
И снова срываюсь с катушек.
От нежных игривых касаний его языка моих губ каждый раз пронзает током. Каждый раз невольный стон.
– Эмиль, – пристыжено оторвалась от него. Уткнулась носом в шею. – Не сейчас. Нельзя. Нельзя терять голову… Только не сейчас.
Понимающе молчал. Молчал и лишь сильнее прижимал к себе.
– Как я хочу вот так быть с тобой всегда. Всегда рядом. Неотделимо. Всегда.
Неожиданный стук в дверь.
Я невольно сжалась.
От боли.
Нет. Нет. Не отпущу.
– Ты там уснула? – послышался раздраженный голос женщины из коридора.
Еще мгновение – и та злобно заколотила в дверь.
Едкий смешок Эмиля.
Вдруг он дернулся. Все еще не сходя с места, прижимая одной рукой меня к себе, второй потянулся к двери.
Затвор щелкнул.
– Ты чего? – пораженная его действиями, невнятно прошептала я.
Мгновения ожидания – и дверь сама отворилась.
К нам зашла, влетела, ворвалась женщина лет так под пятьдесят.
Возмущенная, удивленная, смущенная.
Мы все еще стояли обнявшись, прижавшись друг к другу, и с недоумением смотрели на непрошенную гостью.
– Э… э… вы… э…
– Вы что-то хотели? – с наигранной наивностью и «искренним» интересом отозвался мой Готье.
Язвительная усмешка все же предательски вылезла наружу, едва слова утихли.
– Э… э… я… я, вообще-то, в туалет. – Недоумевала та.
– Молодец, – не унимался Эмиль. Вся та же искренность и «неподдельная» забота.
И снова женщина в ступоре. И снова еканье вместо слов.
– Еще что?
Надулась. Напыжилась. Брови нахмурились. Губы сжались. Глаза прищурились.
Секунды молчания… и наконец-то!
– Что вы тут устроили зал свиданий! Тут вам туалет, а не…
– Так идите в свой туалет, мы-то тут причем.
Я едва сдерживала смех от «детской наивности» и искренности, с какой он это говорил.
Прижалась сильнее. Отвернулась в другую сторону, пряча свою улыбку.
Аромат. Аромат моего Эмиля.
Нет ничего прекрасней.
И снова женщина начала пыхтеть от немого возмущения. И снова эканье вместо слов.
Неожиданно Готье немного наклонился и вкрадчиво прошептал мне на ухо:
– Можно, я ее покусаю? Ты не будешь против?
В его словах слышался искренний смех. Добрый, невинный смех.
Как мне этого не хватало… Все это время… Как раньше…
– Не буду, – тихонько прошептала в ответ.
И снова недоумевающий взгляд на гостью.
– Ну, ну, ребята, так нельзя. Нельзя. Это же туалет… – казалось, еще минуту – и она разрыдается от возмущения и немощи. – Выходите, –указала рукой на дверь. Замерла в ожидании. Но сдвига так и не произошло. Снова нахмурилась. – Выходите. Иначе я позову охрану.
Но не успели ее слова сорваться с губ, как Эмиль вдруг напрягся, застыл, не дыша. Пристально уставился ей в глаза.
– Заткнись и успокойся! – грубо, нагло приказал ей Готье.
В душе что-то дернулось. Сжалось.
– Эмиль, – робко, умоляюще позвала я. Зло. Зло закипало в нем внутри.
Отдернул взгляд.
Быстро перевел его на меня. Секунда раздумья – и робко, пристыжено отвел глаза вбок. Обижено поджал губы.
– Прости.
В ответ я прижалась лицом к его груди.
– Мне не за что тебя прощать. Не за что.
– Все равно прости, – задумчиво прошептал Готье.
Тяжело вздохнул.
– Ладно, тебе действительно пора. Гудвин пришел.
– Пришел? – от удивления я даже вскрикнула.
– Пришел.
– Но, может, может…
Предательски запекло в груди. Боль разрывала сердце.
Жадно уцепилась пальцами ему в одежду.
Не отпущу. Нет.
Женщина все еще стояла рядом и немо, молча наблюдала за происходящим.
Первый приговорено шевельнулся Готье. Оторвался спиной от стены. Выпустил меня из объятий.
– Тебе пора, – снова повторил ядовитые слова. Нервно ухмыльнулся. Но в душе, в глазах все еще было много боли.
– Хорошо, – робко прошептала я и ступила шаг на выход.
– Я люблю тебя. – Послышалось вдогонку.
– А я тебя, – смущенно улыбнулась. Обернулась.
Счастливая, хоть и со вкусом слез, улыбка. Его улыбка.
– Береги себя.
– Ты тоже.
***
Каждый шаг от него давался с трудом. Но, сжав кулаки, прикусив язык и выпучив до боли глаза, я шла вперед. Лишь бы не заплакать.
Глубокий вдох.
Выдох.
И снова болезненный вдох.
Я узнала его. Недалеко от входа стоял Гудвин. Оглядывался по сторонам.
Растерянность. Волнение. Искренние переживания.
– Гудвин, – позвала я.
Обернулся.
Я не могла сдержаться. Бросилась к своему настоящему другу. К своему Хойку.
Обняла.
– Привет, – прошептала я.
Да уж. Этот день оказался слишком для меня долгим. Слишком долгим. Казалось, между отъездом, той моей старой жизнью, и нынешним положением пролегла… вечность.
Неожиданно Гуд оттолкнул меня от себя.
Испуганно уставился в глаза.
– Эмиль? Ты была с Эмилем?
Ой.
Ай.
Покраснела.
– Мы… мы помирились.
– Так, так, так, стоп! – Неожиданно замахал руками Хойк и отступил шаг назад. – Перестань.
– Что?
Смутился. Скривился от неловкости.
– Твои мысли, Габи…
– Ой, прости, – казалось, что сейчас задохнусь от стыда. Чего только в моей памяти не сплыло при этих словах «помирились». Сколько боли и счастья вмещают в себе эти звуки.
Но чем больше я хотела спрятать свои мысли, воспоминания, переживания, тем сильнее все вырывалось наружу. Ярче. Болезненней. И откровенней.
– Габи, – казалось, что вампир вот-вот покраснеет, – я лучше выйду на улицу. А ты отдышись. Успокойся.
– Хорошо, – пристыжено закусила губу.
Три глубоких вдоха.
Так. Голуби. Жабы. Рыбки.
Стулья. Кафе. Чай. Чай…
Ай. Булочки восьмеркой… Эмиль. Эмиль. Мой Эмиль… его губы, его ледяные глазки, его коварные бровки.
Та-а-ак! Габриелла Грейс. Сейчас я при всех стукну тебе в рожу, если не перестанешь.
Спокойно… Дыши.
А его забавная родинка на левом плече?
Ай, бляха ты муха. Успокойся же. ГАБИ!
Кровь. Клыки. И Трупы. Много трупов. Слишком много трупов, как для любви.
Толкнула рукой дверь. Вышла наружу.
Слюни повсюду. Мухи летают. Кузнечики прыгают. Мыши бегают.
– Ты о чем? – не выдержал Гудвин и вопросительно уставился мне в глаза.
Вороны летают. Много трупов. Много.
Я смотрела ему в глаза и пыталась не сбиться.
– Пошли, – едва выдавила сквозь сжатые зубы.
Родинка. Моя миленькая родинка на левом.
Ай! Стоп! Кровь… Трупы…
Вот так сражалась еще с получаса, пока мы брели вдоль улицы в поисках такси.
Кстати, от холода меня благородно спас Хойк, отдав свою куртку.
Удивительно, но в ней не было тепла. Словно ее никто и не надевал.
– Ну, спасибо, – в штуку зарычал Гудвин.
Ухмыльнулась.
– Прости.
А вот Эмиль… когда я была с ним…
– Габи, да ты только что перестала про это думать. Неужели опять?
– Прости.
Но перед глазами уже стояло купе. Мой Эмиль, жадно прижимающийся ко мне. Обнимающий, ласкающий, нежно гладящий кончиками пальцев мою спину.
Фух.
Трупы… Много трупов… Мухи… Кузнечики.
В общем, привел меня в чувства только балаган на автовокзале.
Крик, визг, постоянная толкучка.
Сплошной шум, гам-тарарам.
В общем, здесь было не до «считалочки». Все и так довольно хорошо отвлекало, выворачивало и бесило.
Курс на Юджин. А дальше видно будет.
Я утонула в кресле и отдалась прошлому.
Я вспоминала первую встречу. Вспоминала Браяна и Мел. Иногда всплывали моменты ссор с Гудвином.
Да уж, над этими воспоминаниями мы потешались вместе.
Оказывается, я умело доставала этого вампира. И думаю, что если бы не Эмиль, то просто так с рук все это мне не сошло.
Но время шло.
И все наши стычки в плену обстоятельств превратились в мост к дружбе. И теперь Хойк – это тот, кому я доверю свою жизнь. Свое сознание. Друг. Лучший друг.
Гудвин радушно ухмыльнулся.
– Влюбилась в упыря, лучший друг – кровосос.
– Я никогда не скрывала, что неровно дышу к вампирам.
– Да помню я… Мега Гуру вампиров, – ухмыльнулся Гуд.
– Вы такие милые, – шутливо прошептала я.
– Тем, что несчастные или такие сильные?
– Тем, что, несмотря на обладание силой управлять миром, пытаетесь еще жить с нами, людьми, наравне.
– Не все, – тяжело вздохнул.
– Не все, – задумчиво повторила я. Сердце болезненно сжалось.
Уже было почти четыре утра. Еще было далеко до рассвета, но и уснуть я не могла. Голову глушили мысли.
Вдруг резкий удар. Я дернулась в своем сидении, едва не врезавшись лбом о соседнее сидение. Спасибо Гудвину: успел вовремя меня придержать, обняв, приковав к месту своими руками, словно цепями.
– Что это? – едва я смогла прийти в себя, как слова вырвались наружу сами по себе.
– Колесо лопнуло.
– Колесо?
– Да, – неуверенно сказал Хойк, все еще осматриваясь по сторонам.
– Гудвин, – робко позвала.
Не реагировал.
Все еще пристально всматривался в темень окон.
Буквально еще несколько минут невыносимой тряски.
Автобус обреченно последний раз вздохнул и замер.
Хлопнула дверь водителя.
Отворились и передние двери для пассажиров.
Наружу выскочило еще пару мужчин в помощь другу.
– Гудвин, что-то не так? – все еще не могла понять растерянность и замешательство Хойка.
– Ромул.
Ромул? Ромул!!!
От дикого ужаса невольно запищала я.
Тяжелый вдох.
– Ты уверен? – зрачки мои бешено бегали по сторонам, борясь с правдой.
– Почти, – жестко отрезал Гуд.
Резко вскочил с места.
– Ты куда? – глаза округлились до боли. Вскочила с кресла и моментально, сама того не понимая, ухватила Хойка в объятия. – Не пущу. Не надо, Гуд. Пока мы здесь, пока мы вместе, пока в толпе, он нас не тронет.
Гудвин все еще стоял в нерешимости, всматриваясь бессмысленно куда-то вдаль.
– Он рядом. Слишком близко.
Вдруг дикий визг раздался с улицы.
Я сжалась от страха.
Гудвин в секунду так легко вырвался из моих крепких объятий, перескочил через соседнее кресло в проход.
На мгновение обернулся ко мне и грозно прорычал. Приказал:
– Ни шагу из автобуса. Что бы не случилось.
«Гуд, не нужно. Прошу. Гуд. Не иди».
– Габи, он никого не пощадит. Вам нужно бежать, а я… отвлеку…
Прощальный взгляд.
Буквально за пару секунд пролетел через весь салон и выскочил наружу.
Я стояла возле своего кресла, отчетливо слыша биение своего сердца. Оно отчаянно колотилось в груди, желая, просясь выбраться из клетки на волю...
«Никого не пощадит», – обжигающе повторялись слова в голове.
***
Мужчина все еще стоял в недоумении, в оцепенении, смотря на труп.
– Где еще один? Где? – кричал Гудвин ему в лицо, но тот молчал… слова застыли в груди, боясь вырваться наружу вместе со вздохом.
– Уходи. Уезжай! Ау, очнись, – злобно зарычал Хойк и со всей дури тряханул, ухватившись руками, словно клещами, за плечи.
Мужчина удивленно поднял глаза вверх. Стеклянные, напуганные глаза.
– Уезжай!!! – обреченно повторил Гудвин. Руки печально сплыли с плеч. Глаза снова стали пустыми.
Все внимание на звуки.
– Оно… Оно…
Но не успел мужчина выдавить из себя эти слова, как вдруг перед глазами мелькнула Тень. Миг. Доля секунды. Невероятная скорость. Настоящий ад сознания. Мгновение – и докучливый пассажир исчез, словно видение.
