Текст книги "Пустыня смерти (СИ)"

Автор книги: Олеся Шалюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Что они делают здесь?! Рядом с входом в тоннели к сторожевым змеям? Кто-то проговорился? Нет, у них слишком спокойное дыхание. Они и знать не знают, что убит император. Стандартный наряд?!

Я не услышала ни шороха ткани, ни движения, я настолько погрузилась в наблюдения за четырьмя стражниками, что не уловила вибрацию воздуха от движения ещё одного тела. Всё произошло быстро. Вот я ещё слушаю мир вокруг, а вот уже прижата к стене, и грубая рука зажимает мой рот, чтобы я не вскрикнула и не выдала себя.

А глаза, изучающие меня с яростью, были мне хорошо знакомы. Значит, как ни крути, а хоть в чём-то слухи были правы про этого типа. Женщин он терпеть не может.

– Зеоннала.

И голос какой! Шипящий! Ещё немного, и перейдёт на змеяз. Кстати, минуточку… Не перейдёт! Он же на нём и говорит?! Как так?! Почему?! Он же человек! Стопроцентный человек. И он сам говорил, что… А кто сказал, что он мне говорил правду? Кто сказал, что он с самого начала собирался сказать мне что-то в достаточной степени правдивое?

…Эх. Сколько времени прошло, столько времени разгуливала в шкуре змеиного проводника, а понимать людей так и не научилась. Да не просто понимать, адекватно их воспринимать. Соображать, что происходит, как такое может происходить. И почему.

Личный палач лорда Хана. Здравствуй, Кит, давно не виделись. С того самого дня, когда мы с тобой успешно оборонялись от одного невменяемого типа. Когда ты встретил нас. Когда ты был нашим союзником и нашим защитником. Но не «моим», нужно правильно расставить акценты. Он пришёл защитить Али, и только. Я была для него лишь дополнительным грузом.

Грузом, который сейчас он очень хотел убить, я читала этого в его глазах.

Это тоже цена? Тоже плата? За что я должна платить?

– Он сказал, чтобы я тебя не тронул, – шипение стало спокойнее, не слишком, но достаточно, чтобы уже насторожившиеся стражники расслабились и снова заговорили о доме удовольствий, куда завезли совершенно очаровательных девочек! Молоденькое мяско, ещё толком не тронутое.

Я видела в глазах Кита, что он очень хочет меня убить. Что то, что я молчу, то, что он не даёт мне говорить, не даёт мне никакого права на снисхождение. Он просто очень хочет меня убить.

Ну, нет, он, конечно, может попытаться. Вот только у меня умирать нет никакого желания. Придётся, конечно, прорываться с боем, теряя минуты, что выиграли для меня другие. Но моё время уходило. К тому моменту, как меня объявят в розыск, к тому моменту, как меня в лицо будет знать каждая змея, а не просто человек, к тому моменту, как плакат с моим лицом окажется в змеином анклаве, я должна быть как можно дальше от города Тысячи сердец. Я не знала, куда я пойду, но я не могла оставаться в городе.

Просто потому, что я не хотела, чтобы ребёнок, которому предстояло взойти на трон, которому предстояло стать новым правителем, не просто отдавал приказ о моей поимке, но и лично приводил его в исполнение…

Да. Это тоже было правило, из тех самых, непреложных. Неважно, какие отношения связывали тебя с убийцей твоего предшественника. Даже если ты сам заказал это убийство, если убийцу поймали – убей его. Лично.

Я не хотела такой судьбы для Али. Я не хотела такой судьбы вообще ни для кого. Потому что это было слишком страшно. Слишком горько. Это оставляло оскомину не на языке – на душе. И это было гораздо хуже.

– Думаю, в другой раз мы встретимся всё-таки там, где ты сможешь защищаться. Там, где мы сразимся с тобой на равных. А пока – беги. Я прикрою тебя от живых.

Он?! Прикроет меня от живых?

Что происходит в этом мире?! Весь Аррахат сошёл с ума целиком и полностью?!

– Беги.

Кит отпустил меня и растворился в тенях. Спустя мгновение до меня донёсся глухой удар. Один. Второй. Третий. Четвёртый…

Четыре бездыханных тела (он никого не убил!), мягко опустились на пол земляного коридора.

Итак. Чего здесь жду я?! Той славной минуты, когда что-нибудь ещё успеет меня удивить настолько, что я полностью потеряю дар речи?! Спасибо! Это меня совершенно не радует и не интересует. Я хочу оказаться отсюда, как можно дальше!

Я бегу?!

Да. Я убегаю. Как презренный вор в ночи. И пусть моё воровство куда страшнее, мне нужно оказаться как можно дальше отсюда. Там, где меня не найдут, там где меня никто не достанет.

Сторожевые змеи не отреагировали на моё появление. В любое другое время я бы прихватила с собой змейку. Но в этот раз любая змея – это огромный след, который я не могу оставить. Мне нужно идти пешком. Мне придётся идти пешком. Минимум еды, минимум воды. И дальше, дальше…

Дальше в пустыню.

Куда-то, куда?…

…Мысль оборвалась. Вздрогнув, я запуталась в неудобных тряпках, подпрыгнула на одной ноге, чтобы не завалиться окончательно, и с удивлением воззрилась на своё шаохе. А чего это я ещё в этих тряпках бегаю?! В них неудобно, холодно, и я только привлекаю внимание!

Мне нужно во что-то переодеться. И кстати, мне не просто нужно во что-то переодеться. Мне нужно найти что-то достаточно удобное и мужское. Потому что свиток превращения при мне. А мужское тело куда удобнее для долгого путешествия.

Время у меня есть, но всё же, я хорошо помню, что после этого свитка знобит. Переоденусь в песках. Значит, пока мне нужно найти только мужскую одежду. О! А ещё я слышу шаги. И даже не позвякивающие. Извини, мужик, не знаю, кто ты, но мне одежда определённо нужнее.

К тому же, под женскими шаохе не замёрзнуть.

А сколько потом воспоминаний для дружеских пьянок будет!

Скользнув в темноту, я вынырнула рядом с каким-то припозднившимся стражником, возвращающимся после хорошего выходного. По крайней мере, брагой от него несло за ползмеиных шага! Немудрено, что он сунулся в ходы сторожевых змей. Ни одна адекватная змея и близко не подползёт, побоится отравиться. Не человеком, а сочетанием крови и паршивой браги!

С хорошим песчаным вином даже ха-змей человеком закусит с удовольствием. Хотя, лучше вина без человека.

Ладно, что-то мне в голову совсем странное в голову лезет.

Я уже почти у выхода. Заблаговременно разведанные пути отступления – милое дело! Осталось только воспользоваться ими! Любой змеиный проводник хорошо знает, что разведанные пути – это то, без чего невозможно выполнить хорошо свою работу.

А что, что, в плохом выполнении собственной работы меня ещё никто не упрекал. И не упрекнёт! Ещё чего не хватало… Хотя, уже и упрекать по сути некого! Зеон больше не вернётся, а Зеоннала станет пропавшей легендой. Я же, как дед когда-то и предсказывал, стану Танцующей в песках…

Дед, где ты сейчас?! Как никогда мне не хватает твоего спокойствия и твоей подсказки. Как никогда…

Накинув на голову глубокий капюшон, я выскользнула сквозь проход на улицы города и смешалась с редеющей толпой. Мне не пройти напрямик, да и не надо. Есть тайные ходы, которые хорошо знают грабители, убийцы и мёртвые.

Мне рассказал про этот ход Рамир. А значит стоит ли удивляться тому, что именно здесь он меня ждал? Спокойный, скрестив на груди руки, рядом с ухоженным ящером и уже в своём призрачном обличье.

– Рамир?!

– Они сказали, что ты будешь здесь. Что это единственное место, куда ты отправишься. Поэтому я ждал тебя здесь. Ящера отдал Кит… Поэтому… Отправляемся? Что может быть лучше пустыни, где жаркие пески, где воздух плавится от жары, где всё тихо и только пески укачивают тебя – любимую дочь?

– Только объятия деда, – нашлась я с ответом, подходя ближе. – Ты пригнал мне любимого ящера Кита?!

– Он сам отдал! – похвастал привидение, потом чуть отступил, протягивая мне руку, – я помогу забраться.

– Спасибо, – улыбнулась я, усаживаясь в седло. Рамир парил рядом.

Всё было так просто. Всё было так легко. Ничего не изменилось.

Пески шелестели.

«Погоня! Погоня уже рядом! Беги! Беги! Скорее…»

И я бежала. Под бой песчаных барабанов, под вой разгорающейся песчаной бури ящер мчался на восток, туда, где лежала проклятая земля, туда, где я собиралась встретить деда. Туда, где должен был прозвучать какой-то вопрос, который…

Мысли снова обрывались.

Ящер сноровисто бежал вперёд, а вокруг ластились пески, заметая следы, укутывая нас своей восхитительной пеленой, рассказывая обо всём, что успело уже случиться, и что только должно было случиться.

«Мама».

«Моя дорогая».

«Я так устала».

«Я понимаю», – пески укачивали меня в нежной колыбели, уговаривая, что теперь можно расслабиться, можно так не переживать и не сходить с ума, – «но скоро всё закончится».

«Что там происходит?»

«Уже началась паника. Уже нашли мёртвого императора и провозгласили нового. Церемония ещё не прошла, церемонию только назначили. Хан уже окружил брата огромной командой. Старший брат, который строил активно планы, и северная любовница – уже мертвы. Хан постарался».

Пески шумели, покачивались, тянулись, рассказывая тысячи сказок, тысячи историй.

Хан делал всё, чтобы его брат даже не подозревал о том, что происходит вокруг. Выстроились вокруг него защита человеческая, защита шаманов, защита змеиная. Всё слилось воедино, всё стало простым и понятным. Но вместе с тем, всё стало слишком болезненным.

«Грэсс схватил Ремес в охапку, утащил из императорской столицы и сейчас двигается обратно к тому аулу, откуда она родом. А вот Гард не с ними. Он возвращается в тот аул, где твой дед велел ему ждать его. Будет защищать его, как и клялся когда-то».

«А Али?»

«Ему сейчас плохо. Но он понимает, что по-другому быть и не могло. Старуха-могильщица ждала его, сказав, что он имеет право на три желания. Так первым же желанием мальчишка освободил их. Она смеялась так, что начала заикаться. Потом сказала, что вы обязательно встретитесь, но не сразу, тебе сначала нужно в другое место. Место, о котором никто не сможет сказать. Милая…»

«Да?»

«Ведь ты же до сих пор не выбрала?»

«Нет. Я не могу выбрать. Я не могу понять, что происходит, не могу понять, какая я настоящая, какой я должна быть. Танцевать в песках, чтобы развевались шелка, чтобы звучали барабаны или скользить на своём хвосте в глубину пустыни. Просто… Не могу выбрать».

«Тогда пока не выбирай».

«Мама?»

«Пусть всё идёт, как идёт. Мчись туда, куда тебя зовут барабаны. Мчись туда, куда тебя зовёт будущее».

«Мама…»

Пески шептали, укачивали меня.

Впереди было ещё несколько дней пути…

… Они практически не остались в моей памяти. Только песок, только тихий шелест. Рамир вёл ящера, я больше дремала в седле, пытаясь справиться с отчаянной болью. Свиток изменений, который я всегда так легко принимала, в этот раз не пожелал стать моей частью. Дикая боль разрывала меня в клочья, куски свитка слезали с меня, отрезая мне возможность притвориться «Зеоном» ещё хоть на какое-то время.

Почему-то я могла быть теперь только собой и больше никем и ничем другим.

К сожалению, бед я уже натворила, поэтому больше корчилась от боли, чем слушала себя, других или кого-то ещё. Чем пыталась что-то понять или кого-то отыскать. Мне было бесконечно плохо, и я таяла в успокаивающих объятиях пустыни.

А ящер уносил нас всё дальше и дальше. Где-то в стороне мелькнул круг забвения, но ловил в этот раз он совсем не нас. Кого-то за нами? Не знаю. Не знала тогда, не могла уловить. В эти дни и минуты я была больше частью бескрайней пустыни. Так было легче переносить боль. Так было легче осознать, что на самом деле – я это я. Да, я всего лишь песчинка в чужих играх и игрищах, но для огромного политического жернова даже такая мелкая пылинка, как я – могла стать и стала хуже камня, сломав всё…

Моё имя. Плавая в мареве, где не было ничего, кроме песка, я никак не могла уловить ритм жизни, никак не могла собраться с мыслью, чтобы понять, что именно мне действительно важно. И важно ли что-то! Что я. Кто я. Как меня зовут?

У меня были янтарные волосы и янтарные глаза, прошлое неприкаянного ребёнка, детство будущей наложницы-смертницы и юношество змеиного проводника и говорящей со змеями. Я танцевала на песках, говорила со змеями и запросто заходила в гости к королеве песчаных муравьёв. Но где-то между всем этим я совершенно потеряла себя. Даже не так, я и не подумала найти своё место. Словно, с самого начала, когда я пришла к деду с тихим «помогите, мне больше некуда идти», это так и не изменилось.

Мне по-прежнему было некуда идти.

Меня никто не ждал. Были люди, теперь я знала это точно, которые были бы рады меня видеть. И не люди тоже. Но места, того места, о котором я мечтала, того места, которое я искала даже, того места, где я могла быть счастливой, ничего не боясь – не было.

Особенно теперь, когда за мной в скором времени должны были отправить всех убийц Аррахата. Да, на моей стороне всегда будет мама. Я чувствовала, даже когда она занималась другими делами, её поддержку. Её спокойную и оберегающую защиту. Но бегать всю жизнь?

Я уже столько бегала! Я уже так устала. Мне хотелось уюта. Мне хотелось спокойствия. Мне хотелось ощущения того, что я защищена!… Я ощущала такое только один раз, когда спала в кольцах Тайпана. А сейчас – спит он сам, а я где-то… где-то…

Встряхнувшись, вынырнув из своего болезненного забытья, я тревожно огляделась. Действительно, а где это я?! Что я здесь делаю? И где это «здесь»?

– Рамир?

Привидение, сонно дремлющее у поводьев, встряхнулся и повернулся.

– Зеон! Ты пришла в себя.

– Да, – согласилась я, чуть поморщившись. Мужское имя неожиданно покоробило слух. – Где это мы?

И мой мёртвый напарник, уловив это, торопливо поправился:

– Всего пара часов, и скоро покажутся проклятые земли. Неужели, ты их не ощущаешь, Зеоннала?! Я думал, змеиные проводники ощущают эти земли, как и змеи. Своей кожей.

Я задумалась, прислушалась к себе. Неужели, плавая в мареве боли, я потеряла ощущение опасности?! Нет… Не потеряла. Его по-прежнему не было! Но тогда почему проклятые земли ощущает Рамир?!

– Мёртвое – мёртвым, – прошептал неожиданно Рамир. – Держись крепче!

Крепче? У него снова есть тело?

И зачем он так погнал ящера? Что-то случилось? Что-то может случиться? Что-то, о чём я не знаю?

Я не могла найти ответы на эти вопросы, поэтому крепче обхватила привидение, снова уплывая в марево, где не было боли, где не было громких звуков, где не было странного танцующего ощущения на коже. Такое ощущение у меня было на пике Гроз незадолго до того, как собиралась пролиться на землю небесная влага…

…

Распахнув глаза, я вскинула голову. Небо! Привычное небо моего мира, которое всегда радовало своей чистотой, затягивалось пеленой! Мрачная, тёмно-серая, торжественная, она собиралась в некую массу из разрозненных клочков, соединялась, сплеталась. Словно бы шуршала. Как клубок змей, пока не стала единой плотной массой.

Пески пугливо молчали.

Что?! Что это такое?!

«Мама?!»

«Ш-ш. Дождь. Это называется дождь, моё любимое дитя. Небесная вода проливается сверху».

«Откуда она в пустыне?! В пустыне никогда не было небесной воды!»

«Была. Когда-то. Очень давно. Когда Аррахат не был пустыней. Границы, окружавшие раньше меня стеной, сквозь которую не перейти, не перебраться было, треснули… Это первый гонец, моё дитя… И кто знает, что придёт за ним потом. А пока – поспеши. Ты слишком вымоталась, а дождь лучше переждать там, где тепло. Ты уже очень близко».

Очень близко? Но проклятые земли…

Ящер споткнулся так резко, что я чуть не вылетела из седла. Меня придержало привидение, и очень вовремя. Потому что не будь его – я бы свалилась, руки разжались сами собой. Проклятых земель больше не было.

Было серое спёкшееся поле чего-то крупного, крупнее песка, жирно лоснящегося. Чего-то не очень понятного. Чего-то, что я никогда не видела.

– Скорее! – Рамир, неожиданно схватив меня за руку, снял меня с ящера. – Отпустим его в пески. Пустыня заведёт следы в сторону. Здесь лучше пешком.

– Здесь? – я осторожно попробовала ногой то странное, на что предлагалось встать. Встала твёрдо на две ноги. Под ступнями было что-то непонятное. Не пружинящее, не рассыпающееся, но не твёрдое. Чуть приминающееся. Я ступила ещё шаг и увидела собственный след.

– Это!

– Они исчезнут, – Рамир, удерживая меня в вертикальном положении, ободряюще улыбнулся. – Это называется «земля». В оазисах, например, она есть.

– Там совсем другое!

– Да, – согласился со мной напарник. – Зеоннала, нет времени, идём. Скорее.

Скорее? Идём? Но…

Вялость. Во мне расплывалась вялость. Душная, тяжёлая, подобная смертельному оцепенению. Перед глазами мелькнул алый всплеск гигантской чешуи. Змеяз коснулся ушей, но не оставил понимания. Зато я резким рывком оказалась на поверхности собственного сознания. Больше не было слабости, больше не было боли и вялости. Было только чёткое понимание того, что только что меня защитили. Защитил тот, кто, как я считала, пропал. Тайпан.

Это не было сном, сны мне сейчас не снились. Это не было бодрствованием. Это было чем-то посередине.

– Зеоннала?

Выпрямившись, я улыбнулась встревоженному напарнику.

– Всё хорошо. Спасибо, что поддержал. А теперь… Я здесь совершенно ничего не ощущаю. Как будто бы мои все чувства выключили. Ты можешь сказать, куда нам надо?

– Конечно, – Рамир осмотрелся, прислушался к себе и твёрдо ткнул в сторону, противоположную той, куда мы прибыли. – Там живые. Не скажу, что много. Человек семь-восемь. Но они есть.

Люди?! Пусть это будут не враги, пожалуйста. Я не хочу больше драться. Ни с кем. Подняв руки, я взглянула на собственные запястья. Подаренные оружия… подаренные мне живые оружия. Они погасли. Их больше не было со мной. Я заплатила чем-то очень дорогим за гибель императора, и до сих пор не знала, как к этому относиться.

До сих пор не знала, что я натворила! И что я должна сделать.

Я мчалась куда-то, не разбирая дороги, чтобы понять, что этого делать, возможно, мне совсем не стоило.

– Зеоннала…

Тихий шёпот деда донёсся до моего уха, и я кинулась вперёд – в его объятия, в его знакомые руки. Рядом были друзья… Хотя бы на какое-то время я была в безопасности.

А потом я спала. Сутки, двое, трое – в пустыне вокруг меня такое происходило! Всё вверх дном стояло! А я – спала.

Али провозгласили императором – я спала.

Грэсс женился на Ремес, выкупленной самим лордом Хрустального предела и освободившего её, – я спала.

Астагард, получивший землю под новый аул, под давлением деда согласился её принять – я спала.

За мгновение встречи с императором лицом к лицу я заплатила страшную цену.

В те редкие минуты, когда я просыпалась, Рамир, неотступно караулящий меня, вливал в меня питательный бульон на змеиных травах и пустынном яде, и я засыпала снова.

В редкие моменты просветления, я пыталась понять, что со мной, что происходит. Но понимание где-то задерживалось и ко мне не спешило.

Пояснил дед. Он успел прийти в тот самый момент, когда я хоть ещё и не бодрствовала, но и уже не спала.

– Это плата, Зеоннала, – шепнул он, перебирая мои волосы. – Плата за то, что ты сразилась с самым страшным порождением из тех, что были в пустыне и победила.

– Это не я… – пересохшее горло отказалось исторгать хотя бы звук, но дед меня понял.

– Я знаю, кто убил императора, я знаю, что его душа, порванная в клочья, уже больше никогда не сможет возродиться. Но также я хорошо знаю, что не ты первая, кого могильщики просили провести к императору.

– Не первая?

– Конечно же, нет. Не раз и не два могильщики специально прилетали к аулам и городам, чтобы найти очередного человека, у кого это получится. Ты – далеко не первая. Но последняя. Ты та – у кого получилось это сделать.

Я пожала плечами и закрыла глаза. Какая разница? Императора Нуо IV больше нет. На трон взошёл мой светлый ребёнок, а у меня ощущение, что я что-то забыла, что-то упустила из вида.

Соскальзывая в глубины царства без снов, где на границе бдел Тайпан, я задумалась лишь о том, что не отказалась бы вспомнить то, из-за чего ощущаю лишь режущий дискомфорт.

И в который раз я попалась на удочку собственного амулета власти. Стоило вспомнить, насколько буквально он понимает мои отчётливые желания и молчать-молчать-молчать.

Вот только я была в таком состоянии, что вспомнить об особенностях собственного амулета, может, и вспомнила бы, а правильно себя повести – уж очень вряд ли.

Так что, по большому счёту, стоило ли удивляться, когда открыв глаза, я обнаружила, что я снова немного не в реальности.

Это не было чужим сном, это было воспоминанием. При этом, и именно поэтому, полагаю, не смог появиться здесь Тайпан, воспоминание было как раз – моим.

Буря шептала на тысячу змеиных голосов, песок монолитной массой бился в стенки шатра, но завалить шатёр Кармин – королевы песчаных муравьёв, был не в силах.

Это было в то время, когда Кармин уже знала, что я только притворяюсь мужчиной, и поэтому категорически потребовала, что на «их» глаза я появлялась уже в нормальном и адекватном виде.

Именно в ту ночь, пока пески ревели, Кармин, глядя на мой танец, решила, что надо чем-нибудь отплатить. С той ночи при наших встречах она рассказывала мне сказки и легенды.

О том, что слышала за долгие годы своей жизни…

В числе того, что она рассказала в ту первую ночь, я услышала историю о границе.

Кармин устроилась на груде выделанных шкур песчаных баранов, посмотрела на меня не слишком одобрительно – я сидела на своём чешуйчатом шаосе, а она не любила чешую ни в каком её проявлении.

– Что ты знаешь о границе, змеиное дитя?

На тот момент знала я не слишком много, о чём не замедлила сообщить.

Кармин засмеялась, моя честность ей понравилась с первого взгляда. И если бы я не сидела на чешуе, у меня были все шансы потонуть в её объятиях.

В общем, поскольку я хрупкий человек, то я решила, что будет куда лучше, если я буду немного держаться на благополучной дистанции, пока не научится Кармин соизмерять немного свою силу.

Это было, как показали последующие годы, правильное решение.

– Немного, значит, – пропела она. – Что ж, я расскажу тебе больше. Если ты выйдешь с аула и пойдёшь на юг, и пойдёшь прямо-прямо, никуда не сворачивая, то однажды, через много-много дней, ты подойдёшь к тому же аулу, откуда вышла, только с севера.

– Как?! – ахнула я.

– Если ты пойдёшь в любом направлении, – продолжила смеющаяся королева, – через много-много дней ты выйдешь к тому же месту, откуда ушла, только с противоположной стороны. Поэтому у Аррахата нет границ, поэтому отсюда невозможно сбежать или найти какие-то пути к спасению. В пустыню можно попасть только извне. И только один раз.

– Что это? Почему это?!

– Это граница, это то, чем заперли пустыню, чтобы мы, её жители никуда-никуда не делись. Ведь пустыня – место, где нас бросили умирать…

Я кивнула. Это я знала. Это было первым, что мне рассказал дед, потому что объяснял, почему так важны змеиные проводники, почему во всех аулах, во всех городах не найти никого нужнее, чем проводник.

– Какие интересные у тебя знания! – восхитилась Кармин, – то, что знают все – не знаешь. То, что знают считанные единицы, знаешь.

– Так получилось, – пробормотала я смущённо.

Королева криво усмехнулась, и в её голосе я услышала впервые самую настоящую горечь:

– Если вспомнить, кто взялся за твоё обучение – ничего удивительного.

– Кармин…

– Да?

– А есть кто-то, кто видит эту самую границу? Раз про неё говорят, значит, кто-то её видел?

– Конечно. Люди бывают разные. Есть потерянные дети.

– Потерянные? Как это?

– Это… – Кармин неожиданно беспомощно замолчала, потом отвела взгляд в сторону. – Как ты. Люди, которым нет нигде места. Кто живёт на границе между двумя… Мирами. Как змеиные проводники, говорящие со змеями. Их высоко ценят, но им нет места нигде. В городах им душно, воздуха не хватает. Они руками хватаются за шанс, им выпавший, чтобы остаться в городе, а потом проходит всего несколько недель, и они бегут прочь.

– А пустыня? – не столько оскорблённая, сколько скорее испуганная, я схватилась за самое очевидное, за то – как жила сама. – У нас же есть свои аулы…

– Где от силы несколько человек, – напомнила Кармин. – Я знаю, как вы живёте, Зеон. Знаю, ваш быт. У вас нет личных вещей. Все ваши драгоценности можно бросить в верховые сумки для змеев и отправиться далеко-далеко. Всё, что вам надо – это только ваш талант, ваш дар, а устроиться заново для вас не составляет никакого труда. Нет, это не в укор, просто… Это ваша жизнь, вам нигде нет места. Ни в одном мире. Ни человеческом, ни пустынном. Такие как ты, именно ты – потерянные дети, вы хорошие, но каждый раз, когда вы пытаетесь найти своё место, вы сталкиваетесь с тем, что у вас его нет. И быть не может. Даже рядом со своим наставником ты не ощущаешь своей принадлежности.

– Значит, я потерянное дитя?

Кармин кивнула.

– Почему-то теперь мне кажется, что не стоило тебе этого говорить, но что сказано, то сказано.

– И потерянные дети могут видеть границу?

– Не только видеть, – начала было королева и резко замолчала, уловив что-то мне недоступное.

После этого любая попытка её вывести на разговор о потерянных детях неизбежно заканчивалась полным провалом.

Чтобы не скрывала Кармин, она собиралась скрывать это до самого конца…

Открыв глаза, я всхлипнула и обнаружила, что снова могу дышать.

Рамир стоял надо мной с клинком в руках. Оборванные полоски материи, которыми меня обматывали, были разрезаны.

Происходило всё же что-то, чему я не могла найти объяснений в словах деда.

Что-то, что было и куда проще и куда сложнее, чем его слова.

– Я сейчас его позову, – Рамир отступил, но протянув руку, я успела схватить его. Ладонь скользнула сквозь его тело, но задержалась на браслете.

– Не надо, Рамир. Не стоит. У меня такое ощущение, что это не поможет. Сейчас пока ничего не поможет.

– Ни… чего?

– Да, – кивнула я, снова взглянула на браслет, за который удерживала мёртвого напарника. И загорелась идеей: – слушай! Раз уж Али нам пришлось покинуть, давай найдём твоё тело?

Привидение взглянул на меня не обрадованно, моё предложение ему не просто не понравилось. Оно его бесконечно испугало.

– Рамир?

Напарник молчал.

Замолчала и я, отдаваясь во власть мягких волн забвения и спокойствия. Если он не хочет говорить, я же не могу его взять и заставить?

Если он хочет что-то скрыть, то я не буду настаивать, я послушаю возмущённый ропот промокшего песка, рассказывающего байки обо всем на свете…

– Я знаю точно, где моё тело. Но обычным людям нет туда хода.

– А кому есть?!

Рамир помолчал. Песчинки за шатром замерли, прислушались и подхваченные ветром помчались прочь, дальше от шатров и дальше.

– Потерянным детям. Слышала о таких?

– Об отверженных слышала. Сама к ним как-никак отношусь. А вот о потерянных детях – никогда, – неожиданно для себя слукавила я. – Кто они?

– Дети двух миров, не принадлежащие толком ни одному, ни другому, и не сделавшие выбор, когда сделать его надо было.

– Выбор? Зачем делать выбор?

– Невозможно быть и тем, и тем сразу, нужно выбирать что-то одно. Тот, кто не выбирает – умирает.

– Почему?! – неподдельно изумилась я, ощущая, как мысли начал подтачивать неприятный червячок сомнений. О чём сейчас говорит мой мёртвый напарник? Что именно имеет в виду? О чём таком опасном он говорит?

– Шаманы могут объяснить лучше, но… Представь себе, воду из кувшина льют в чашу. Вода между кувшином и чашей льётся всего несколько биений сердца. Так и Потерянные дети. Как вода, они – меж двух берегов. Нужно выбирать, потому что если этого не сделать, сила уничтожит своего хозяина. И ничего хорошего не получится…

Я не услышала очередную страшилку, обещающую мне, что всё будет плохо-плохо. Я услышала другое, что детям можно пройти туда, где обычным людям делать нечего. Граница.

Рамир сейчас говорил о границе пустыни!!! Там, где был Хан, где белые мухи парили над снегом, превращая в алое крошево каждого, кто осмелится перейти через страшную границу…

– Что ты делал на границе? – резко спросила я.

Надо было спокойнее, плавнее, но всё во мне кричало, что я нашла нужное, что я нашла то самое главное, то важное, что искала!

И теперь нужно было только не свернуть! Только не сворачивать.

Вперёд.

Сила, которую я уже и не чаяла услышать, снова побежала по жилам, заставляя сердце заходиться в отчаянном стуке. Я снова слышала пустыню. Её недовольный рокот. Я слышала каждую песчинку, не только слышала, но и понимала змей.

Их слова, их тревогу.

Я ощущала кожей, что рядом с моим шатром трое воинов, и нет в этом маленьком ауле деда. Песчинки-ябеды подсказали, что охраняют здесь не меня от окружающего мира. Воины здесь для того, чтобы я никуда не делась!

Дед своими какими-то методами понял, что я ещё не сделала выбор, и собирался сделать всё, чтобы я никуда не делась, пока не приму решение, жить мне как человек или змея.

Но чтобы змеиное дитя приемлемыми считало полумеры?! Нет! Нет.

– Рамир?

– Я был вором и убийцей, – усмехнулся мне в лицо мёртвый напарник. – Я был одним из потерянных детей. Я был учеником твоего деда. Он рассказал мне однажды легенду о Сердце пустыни – огромном алом камне, продав который, можно купить себе целый город и ещё на безбедное существование останется. Я решил, что зачем этот камень будет валяться где-то там, в груде костей. Ну, и подумаешь, до меня взять этот камень пробовали сотни людей. Я считал себя лучшим.

– Ты пошёл на границу.

– Конечно. Я пошёл на границу… Я пошёл туда пешком. Это было не слишком далеко от того места, где я жил… Дошёл. Я увидел белый песок… – Рамир замолчал, собираясь с силами, собираясь с храбростью, – костяной песок, мелкий-мелкий. Я увидел души павших, привязанных к границе. Я увидел камень. Сердце пустыни казалось живым и страдающим, я протянул к нему руки, желая помочь.

– И?!

– И умер, – просто сказал Рамир. – Мои кости сейчас так и лежат в костяной долине. Невозможно дать мне возможность отправиться на перерождение, не уничтожив границу, а граница – вечна.

Граница не была вечной, больше не была! Но из всех на Аррахате об этом знала сейчас только я одна.

Можно было найти другого потерянного ребёнка и отправить туда, но зуд во мне уже разгорелся до пожара.

– Отведи меня туда!

– Что?

– Отведи меня к границе! – потребовала я, лихорадочно сверкая глазами.

– Зеоннала. Ты не пройдёшь. На границу пройти может только потерянное дитя.

– А это мои проблемы.

– Моё тело хоронить все равно бесполезно.

– Рамир, просто отведи меня туда.

Но напарник униматься и не подумал:

– Там опасно!

– Это мои проблемы.

– Тебе ничем не поможет… – наткнувшись на мой яростный взгляд Рамир отшатнулся, потом нашёл ещё один довод. – Ты на ногах не стоишь! А там – зыбучие пески.

– Пройду.

Убедить привидение я не смогла, но ослушаться ещё больше он не мог – браслет, с каждым мгновением сжимающий его руку всё сильнее, был на моей стороне.

И Рамиру пришлось сдаться:

– Я проведу тебя. Всё равно ничего не получится, мы вернёмся быстрее, чем вернётся твой дед.