Текст книги "Не покидай Мэнгроув Плейс (СИ)"

Автор книги: Олеся Луконина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

  – Это вяз, – невозмутимо уточняет Зак, начиная обуваться.

  – Ты-то куда собрался? – Лу дурашливо округляет глаза в деланном недоумении. – Полевой работник здесь я. Арчи как-его-там, а ты – Ниро Вульф. Так что сиди здесь и окучивай орхидеи.

  – Угу, дожидайся, – Зак подхватывает со спинки стула свой тонкий коричневый пиджак. – Идём, Арчи Гудвин. Откуда знаешь про иланг-иланг?

  – Она пафосная штучка, эта миссис Конни Чемберс, – живо отзывается Лу, подходя к двери. – Высокомерная лощёная крикуша, но любит шик. Короче, если такая возлежит в ванне, то только в пене с илангом. Но вообще-то... – она выдерживает драматическую паузу и фыркает: – Вообще-то я к ней просто принюхалась, когда заходила расспросить про учительницу, вот и всё.

  Зак невольно улыбается, но тут же говорит:

  – Как считаешь, высокомерная лощёная крикуша способна убить ради получения наследства для своих детишек?

  – Теоретически – вполне, – Лу прислоняется к стене, серьёзно глядя на него. – Но она слишком респектабельна, и её очень волнует общественное положение этих детишек. Вряд ли она решится наградить их клеймом «дети преступницы». Ну если только не будет уверена, что останется безнаказанной.

  – Так что... – начинает Зак в замешательстве.

  – Так что хрен знает, – безмятежно заключает Лу и с усмешкой тычет Зака кулаком в плечо. – Мне вот очень интересно, есть ли у Конни Чемберс любовник или любовница и не замешаны ли он или она в этом дурно пахнущем, – и отнюдь не илангом, – дельце. Ну что ты застыл, как статуя? Пошли, мистер Вульф.

  Никто не встретился им на лестнице или в просторном холле. Огромный дом кажется пустым. Ковры, заботливо вычищенные Майком, скрадывают звук шагов, со стен строго взирают фамильные портреты и оленьи головы. Лу, забавляясь, обводит их тонким лучом фонарика – свет практически нигде не горит.

  – Квартеронки-то не видно, – сообщает она, выскальзывая наружу и спускаясь с крыльца. Оба заворачивают за угол.

  Липкая духота обволакивает их, звеня москитами, щекоча ноздри запахом болотной тины.

  – Чёрт, меня кто-то укусил, – жалуется Лу и задирает голову, чтобы посмотреть на окна комнаты близнецов.

  Испанский мох щедро украшает своей пиратской бородой кору огромного вяза, ветви которого протянулись прямо к подоконнику. Идеальное место для домика на дереве. Но близнецов там нет, и света в комнате тоже нет.

  Темнота.

  Тишина.

  Только, если прислушаться, можно разобрать бодрое бормотание телевизора, доносящееся из спальни Конни Чемберс.

  – Детишки мирно спят, – резонно предполагает Зак.

  – А вот фиг, – хмыкает Лу, по-прежнему глядя вверх. – Они удрали, спорим? Подсади меня, и я проверю.

  Зак покорно сгибается пополам, упираясь руками в древесный ствол и подставляя спину.

  Ветки шелестят и покачиваются, Лу тихо чертыхается, на голову Заку сыплются сухие листья – его бесшабашная напарница возвращается обратно. Лу мягко, как кошка, спрыгивает вниз, держа под мышкой хорошо знакомого обоим полосатого енота, который снова не противится такому обхождению. Зверёк, кажется, к ней привык и даже довольно урчит, уставившись на Зака нахальными раскосыми глазами.

  – Близняшек действительно в комнате нет, – вполголоса докладывает Лу. – Но Майк говорил, что вечерами они часто ходят к болоту. Пойдём и мы.

  – Животное-то поставь, – ворчит Зак, вытирая взмокшую шею.

  – Это не какое-то там «животное», это Феликс, и я ему нравлюсь, – важно возвещает Лу, опуская енота на землю. – Вот он и увязался за мной. Хороший ты парень, Фел, – давай, показывай дорогу.

  Она легонько почёсывает зверька за ухом, и тот, будто поняв эти слова, с фырканьем топочет вперёд по тропинке. Лу устремляется за ним, оборачиваясь на ходу, чтобы выпалить:

  – У меня, кстати, есть теория насчёт детей и животных.

  – Внемлю, – вздыхает Зак, споткнувшись о здоровенный корень, торчащий из земли, и едва не растянувшись. Любые теории Лу рано или поздно оказываются полезными для хода расследования.

  Он снова включает карманный фонарик, и тонкий жёлтый луч выхватывает из темноты каменистую тропинку, уводящую вниз, к болоту.

  – Дети и домашние животные, – рассудительно продолжает тем временем Лу, вышагивая впереди него так уверенно, словно фонарь ей вовсе не нужен, – вот показатель душевного здоровья семьи. Или нездоровья. Взять хотя бы Феликса – он чей? Обитает он в доме Монтгомери, но принесли его туда и больше всех с ним возятся экономка и её сын. И что же: зверь ручной, независимый и славный, хоть и вредина.

  Она легко проскальзывает под простершейся над тропой корявой чёрной веткой. Зак на миг переводит на древесный ствол луч фонаря. Оказывается, то, что он принимал за уродливый чёрный нарост на коре, – на самом деле маленькая сова. Неясыть. Её круглые жёлтые глаза вспыхивают в полосе света, но она не улетает, безмолвно ждёт, когда же люди скроются из вида. Таинственный дух этих сумрачных зарослей.

  В словах Лу есть резон, решает Зак, но сказать об этом не успевает.

  – Тс-с! Выруби свет! – выдыхает Лу, замерев на месте в охотничьей стойке.

  Зак послушно щёлкает кнопкой фонарика, снова наступает тьма, и в этой кромешной тьме он отчётливо слышит впереди какие-то странные звуки. Возню, шорох, тихие возбуждённые голоса и истошный писк.

  Он с удивлением смотрит на Лу, а та устремляется вперёд, будто стрела. Зак спешит следом, то и дело спотыкаясь о выступающие корни и шёпотом чертыхаясь.

  Лу движется совершенно бесшумно, возникнув, будто тень, из зарослей возле ярко освещённой луной полоски прибрежного ила – прямо за спинами двоих детей, скорчившихся у края болота.

  Саманта и Джерри так напряжённо за чем-то наблюдают, что не замечают ни Лу, ни Зака, который, по правде говоря, довольно шумно пыхтит.

  Но лягушка верещит громче. Большая болотная лягушка беспомощно разевает пасть и кричит, кричит, кричит, сама застряв в пасти чёрного, как уголь, желтощёкого ужа.

  Уж кажется огромным, как удав. Он заглатывает лягушку медленно, но неотвратимо, по его похожему на блестящий шланг туловищу одна за другой прокатываются волны судорог.

  – Хватит, Джер! Это мерзко! – вскочив, пронзительно выкрикивает Саманта. Её светлые кудряшки растрёпаны и липнут ко лбу. – Прогони его!

  – Ты слабачка, Сэм, – презрительно бросает ей брат. – Проваливай и не мешай. А я хочу посмотреть, справится ли он.

  – Он-то справится, – не выдержав, Зак включает фонарь, и близнецы в панике подскакивают, их глаза-блюдца округляются ещё сильней. – Но я тоже не желаю этого ни видеть, ни слышать, как и юная леди. А вот вы, мистер Чемберс, наверняка с большим энтузиазмом любовались бы, как казнят людей.

  Он брезгливо наступает ужу на хвост и ждёт, пока тот, извиваясь и тужась, не выплюнет несчастную лягушку, которая наконец замолкает и кое-как ковыляет в кусты. Уж стремительной чёрной лентой утекает в сторону болота.

  – Вот же... – цедит сквозь зубы Лу. – Пакость какая.

  – Её всё равно там кто-нибудь сожрёт, лягушку эту дурацкую, – вызывающе бросает Джерри, бледный, как и сестра. – Старина Монти. Или какая-нибудь цапля. Она же покалеченная. Это мой водяной уж, он ручной, его зовут мистер Брауни. И вовсе бы я не любовался, как людей казнят, ещё чего!

  Он начинает плакать, сам того не замечая, и вытирает мокрые щёки грязным кулаком.

  – Вы только что назвали свою сестру слабачкой, – холодно напоминает Зак, не собираясь его щадить, – потрудитесь же держать себя в руках, как подобает мужчине и джентльмену

  – Джерри не жестокий, – вдруг выпаливает Саманта, выступив вперёд, – он просто... естествоиспытатель. Мисс Джинни тоже так говорила, то есть мисс Чивингтон. Наша учительница.

  Она запинается и умолкает, когда брат кидает на неё яростный взгляд.

  – Понятно, – задумчиво произносит Лу, внимательно рассматривая обоих. – Вообще-то мы искали вас, чтобы расспросить про пресловутую сороконожку, которая...

  Он не успевает договорить, потому что Джерри вдруг отчаянно кричит, стиснув кулаки:

  – Я не хотел! Я не знал, что она укусит мисс Джинни! Понимаете?! Я не хотел!

  – Он не хотел! – вторит брату Саманта.

  От этих воплей у Зака звенит в ушах.

  – Чёрт! – Лу хватает за плечо Джерри, рванувшегося было в сторону. – Спокойно, парень, тебя никто ни в чём не обвиняет!

  – Меня посадят в тюрьму, да? Да? – не слушая его, надрывно бормочет тот, пока Зак крепко удерживает за руку обливающуюся слезами Саманту.

  – Никто никого никуда не посадит, – твёрдо заверяет он и присаживается на корточки перед испуганной девочкой. – Юная леди, а ну-ка, включите своё здравомыслие, оно у вас есть, и более того, в вашей парочке его унаследовали только вы.

  Он вытаскивает из кармана и протягивает Сэмми свой белоснежный носовой платок с монограммой «ЗП».

  – В-вот ещё, – обиженно бурчит Джерри, уже не пытаясь вырваться из хватки Лу и вытирая нос свободной рукой.

  – Итак, откуда взялась сороконожка? – не давая детям опомниться, властно спрашивает Зак. – Полиция явно получила крайне усечённую версию событий. Давайте, выкладывайте, мы ждём.

  Саманта боязливо и жалобно смотрит ему в лицо.

  – Мисс Джинни, – прерывисто вздохнув, начинает она, – больше всего любит... любила зоологию.

  – Я тоже, – немедля вворачивает Джерри.

  – И она говорила, что в восторге от... – девочка на миг задумывается, припоминая, – от гармоничности фауны луизианских болот. Местного би-о-це-ноза. И мы решили...

  – Я решил, – перебивает сестру Джерри.

  – ...показать ей сороконожку, – взахлёб продолжает Саманта. – Мы её поймали.

  – Я поймал, – вновь сердито уточняет брат, длинно шмыгнув носом. – Не лезь, Сэм! И это была никакая не сороконожка, а сколопендра гигантская из отряда губоногих. Но мисс Джинни ей не обрадовалась.

  – Она начала кричать, – подхватывает Саманта. – Ужас, как она кричала.

  Девочка осекается, вспомнив, видимо, злосчастную лягушку. Зак безмолвно переглядывается с Лу, а та резко бросает:

  – И куда же подевалась эта чёртова губоногая сколопендра?

  – Не знаю, – Джерри покаянно опускает голову. – Я утром принёс её в комнату, где мы обычно занимались, то есть в спальню мисс Джинни. И выпустил, но я за нею следил. Честно, следил! Я не хотел, чтобы она кого-нибудь укусила! – он снова шмыгает носом. – Но она куда-то уползла, когда мисс Джинни увидела её и закричала. Мы её везде искали, но не нашли.

  – А мисс Джинни, мисс Джинни, – возбуждённо тараторит Саманта, глядя то на брата, то на обоих детективов, – всё никак не могла успокоиться. И не хотела больше ночевать в той комнате.

  – Понятно, – подумав, резюмирует Лу, – ей сразу разонравилась луизианская фауна, но тем не менее, к болоту она зачем-то пошла. Да ещё и поздно вечером. Зачем? Решила заночевать там?

  Шутка получилась явно неудачной.

  – Она всегда говорила, что хочет увидеть Старину Монти, – сдавленным голосом поясняет Джерри. – Аллигатора.

  И все умолкают. Тишину нарушает только доносящийся из зарослей печальный крик какой-то птицы.

  – Идёмте отсюда, – устало говорит Зак. – Вам давно пора спать.

  Близнецы не возражают. Они и вправду еле волочат ноги, приближаясь к дому. А не доходя до поворота к парадному крыльцу, и вовсе останавливаются.

  – Можно, мы вернёмся к себе... ну... как обычно? – робко просит Саманта, подтолкнув брата локтем.

  – Не хотим, чтобы мама узнала, что нас не было в доме, – полушёпотом поясняет тот.

  – Давайте, валяйте, – разрешает Лу, переглянувшись с Заком, и близнецы ловко, как обезьянки, повисают на ветках своего вяза. Их даже подсаживать не требуется, и через несколько минут наверху едва слышно откидывается оконная рама.

  – Мне нужна полная копия полицейского отчёта о смерти Вирджинии Чивингтон, не дав Заку и рта раскрыть, заявляет Лу. – Достань мне его. Какого хрена они вписали туда эту сороконожку вместо сколопендры гигантской, раздолбаи хреновы? Я начинаю ненавидеть чёртову луизианскую фауну, босс.

  Губы её улыбаются, но глаза – нет.

  * * *

  Незадолго до рассвета Лу просыпается вся в поту и рывком усаживается на постели, глядя прямо перед собой широко раскрытыми глазами и в первые мгновения не осознавая, где вообще находится. Сердце гулко стучит, во рту пересохло.

  – Чёрт! – шепчет она.

  В спальне тихо и темно, ветерок из приотворённого окна едва слышно перебирает полоски жалюзи, но Лу не покидает ощущение, что в запертой изнутри на замок комнате только что кто-то был. Кто-то, кроме неё самой. Этот кто-то стоял у постели и рассматривал её, спящую, в упор. Под этим тёмным взглядом, пристальным и изучающим, она и проснулась.

  – Пойду отолью, – громко сообщает Лу невесть кому и поднимается с измятой повлажневшей простыни. – А то так ведь и уссаться недолго в антикварной-то кровати. Позору не оберёшься.

  Обратно в антикварную кровать она, впрочем, не возвращается, а отпирает дверь спальни и снова деловито извещает вслух неведомо кого:

  – Жрать хочется. Схожу на кухню, может, красотка Долли там ещё кусок своего расчудесного пирога оставила, благослови её Господь.

  Ответа, ясное дело, Лу не получает. Запахнув полы белого шёлкового халата, она неслышно проходит по коридору, минует дверь спальни Зака и спускается вниз по покрытой ковром лестнице. И шёпотом чертыхается, когда на середине пролёта к ней присоединяется вынырнувший откуда-то Феликс – такая же почти невидимая тень, едва слышно пофыркивающая.

  – Привет, бро. Ты меня заикой оставишь, – ворчит Лу, почёсывая лохматый бок енота босой ступнёй. Это приятно, чёрт забери полосатого негодяя. И на сердце становится как-то полегче.

  В тускло освещённой кухне она обнаруживает ещё одного неспящего – положив ногу на ногу, в плетёном соломенном кресле восседает Виктор Леруа. В его бокале темнеет багряная жидкость, и он смотрит на Лу сперва затуманенно, потом – изумлённо, а потом – с привычной насмешливостью. На нём узкие тёмные брюки и такая же тёмная рубашка, напоминающая камзол, блестящие чёрные волосы зачёсаны назад. Он выглядит как модель с рекламы дорогущей туалетной воды в женском журнале – несмотря на всегдашнюю бледность, которую фотограф бы непременно отретушировал.

  – Приветик. Не рановато ли начинаете? – не может удержаться Лу от подколки, кивнув на бокал с вином в руке Виктора.

  – Поздно заканчиваю, – парирует тот, отпивая ещё глоток и запуская пальцы в вазу с засахаренными печеньицами, стоящую рядом на столе. – А вы что тут разнюхиваете, мисс Филипс??

  Его бархатный голос полон яда.

  – В данном случае – яблочный пирог Долли, – невозмутимо сообщает Лу, распахивая массивные дверцы старинного буфета. – Не попадался? А, вот и он.

  Блюдо с несколькими кусками пирога заботливо прикрыто кулинарной фольгой, но дивный запах корицы, яблок и сдобы Лу действительно чует даже сквозь неё. Феликс тычется носом в её голые щиколотки, явно желая поучаствовать в пиршестве, а Виктор кривится:

  – Только этого наглеца здесь не хватало. Притащился.

  Лу весело отмечает про себя, что Виктор говорит о еноте, как о надоевшем родственнике, но рассудительно произносит, отламывая Феликсу корочку от пирога:

  – Ему тоже не спится, а если не спится, надо поесть. Вы всегда так поздно ложитесь, мистер Леруа?

  – Это вы пытаетесь ненавязчиво выяснить, не был ли я свидетелем либо, что куда интересней, инициатором несчастных случаев в моей семейке? – вопросом на вопрос отвечает Виктор, отпив ещё немного из бокала и лениво покручивая его в пальцах. – Я с детства веду исключительно ночной образ жизни, но, к сожалению или к счастью, не присутствовал при кончине дяди Джоза, тёти Кристи и несчастной училки, мисс Как-её-там. Хотя все они умерли ночью, что да, то да.

  – Мисс Чивингтон, – уточняет Лу, присев на край стола по своей привычке, и в упор глядя на собеседника. – Почему из всех троих вы назвали несчастной только её?

  – Остальные были безнадёжно стары, а дядя Джоз к тому же – развязавшийся алкаш, – пожимает худыми плечами Виктор. – Мне их не жаль. Тётя Кристи всегда вела себя как невероятно вздорная ханжа, а у дядюшки мозги съехали набекрень от виски. Учительница же была молода, хоть и не особо симпатична, но неглупа. И умела справляться с этой парой маленьких чертенят, моих троюродных племянничков. Могла бы жить и дальше, но ей зачем-то вздумалось прогуляться ночью к болоту. Она всё болтала о том, как интересно было бы взглянуть на Старину Монти. Ну вот и взглянула. Вуаля!

  Он привычно щёлкает пальцами.

  – Вы верите в версию с сороконожкой? – осведомляется Лу, и Виктор вновь равнодушно пожимает плечами:

  – Полиции виднее, не так ли?

  Он запрокидывает голову, осушая бокал до дна, а потом смотрит на Лу смешливо поблескивающими, глубокими, как омуты, глазами:

  – Мой кузен не верит полицейским, потому и вызвал вас. Я верю, поскольку мне так удобнее. Я всегда делаю так, как мне удобнее. В данный момент – просто жду, когда же наш патриарх отправится к праотцам. Как ждут этого все остальные.

  – Но вы и сами можете стать следующей жертвой, мистер Леруа, если полицейские неправы и в доме действительно орудует убийца – один или двое, – напрямик говорит Лу. – Вас это не волнует?

  – А жизнь вообще опасная штука, разве нет? – легко отвечает Виктор, плавно поднимаясь на ноги, чтобы достать из буфета новую бутылку. – Опасности только делают её занимательнее. Кстати, в ночных клубах Нового Орлеана ходят слухи о некоей загадочной смертельной болезни, поражающей грешников, погрязших в разврате. Вы ещё не в курсе?

  Лу дурашливо округляет глаза:

  – Вау, милосердный Господь решил в очередной раз покарать грешников, наслав на них неизвестный мор? Что ж, бывает. Но я, к счастью, не хожу по клубам, разве что босс велит мне проследить за неверными мужьями или жёнами. Приходится подчиняться, как бы мне это не претило, иначе он запросто уволит меня, – Лу сокрушённо разводит руками, соскакивает со стола и запахивает полы халата.

  – Да неужели? – Виктор поднимает брови, усаживаясь обратно в кресло. Его явно забавляет эта пикировка.

  – Да, – энергично кивает Лу, – он просто зверь, мой босс.

  – И в знак принадлежности ему, – вдруг спрашивает Виктор, – вы носите этот ошейник? И эти сиськи?

  «Ого», – думает Лу, на миг опуская ресницы. Мистер Леруа действительно знает больше, чем нужно.

  – Да ладно, – весело хмыкает она, – где сиськи, а где ошейник?

  – На вас, я полагаю, – теперь Виктор забавляется уже откровенно. – Зачем вы перекроили себе верх? Так стремились угодить боссу? Вы же ради него это сделали, верно?

  Лу хочет отвернуться, но заставляет себя с прежней беззаботностью смотреть в насмешливое лицо Виктора. Зак Пембертон никогда не спрашивал, зачем Лу решилась на операцию. Зачем вернулась в Луизиану. Зачем пришла к нему в агентство. Никогда.

  Зак Пембертон, зануда и педант. Её лучший друг.

  Лу так и говорит:

  – Он просто мой лучший друг. Со времён средней школы. Вот и всё.

  – В таком случае, – после паузы Виктор салютует ей своим бокалом, – примите мои соболезнования, мисс Филипс. Всё зря.

  – Спасибо, – кротко отзывается Лу. – Вы так любезны. Можно последний вопрос? Каким человеком был Роджер Монтгомери до того, как с ним случилось это несчастье?

  – Бездушным мерзавцем, стремившимся если не сломать, то согнуть всех, кто его окружает, – не раздумывая, чеканит Виктор, и Лу благодарно кивает:

  – Спокойной ночи.

  Пока она поднимается по лестнице, за ней внимательно наблюдают три пары глаз. Одна из них принадлежит Виктору, вторая – Феликсу, не пожелавшему оставаться в кухне вместе со своим недругом и притаившемуся в укромном закутке у ступенек. Третий наблюдатель невидим для всех, но именно его взгляд Лу ощущает как прикосновение чужой ладони к спине сквозь шёлк халата. Она даже оборачивается на ходу.

  Но никого не видит.

  * * *

  Этот дом очень, очень стар. Его фундамент был заложен здесь сразу после того, как с берегов впадающего в болото ручья исчезли вигвамы чикасавов. После второй франко-индейской войны французы возвели неподалеку свой форт, и индейцы навсегда оставили эти места.

  И тогда фундамент Мэнгроув Плейс, фундамент из крепких каменных глыб, был заложен в покинутой ими земле, в ржаво-красной земле краснокожих.

  Но тени давно ушедших в небытие чикасавов всё ещё остаются здесь, как и их кости, изредка вымываемые водой из глубины оврагов. Как наконечники их стрел или каменные палицы, становящиеся добычей местных музеев.

  Гортанный говор чикасавов можно даже различить в бормотании устремлённого к болоту ручья.

  Если бы нашёлся тот, кто сумел бы это сделать.

  * * *

  – Кто-то приходил ночью в мою комнату, – громко объявляет Лу, когда вся семья Монтгомери собирается за накрытым к обеду столом. Лу заранее предупредила Зака, что хочет, мол, взять быка за рога и увидеть реакцию окружающих.

  Все молча смотрят сперва на неё, потом друг на друга, но внимательно наблюдающий за ними Зак не замечает на их лицах особого замешательства.

  Первым нарушает молчание Виктор:

  – Кто-то подсматривал за вами, мисс Филипс? Как интересно! И вас это шокировало? Мне казалось, вы весьма склонны к эксгибиционизму, так что же вас смущает?

  На его тонких губах играет полная ехидства улыбка.

  – Главным образом меня смущает то, что моя дверь была заперта изнутри, – объясняет Лу с такой же милой улыбкой, и тут Джерри, не удержавшись, возбуждённо выкрикивает:

  – Квартеронка! Это была Квартеронка!

  Зак и Лу переглядываются, думая об одном и том же: оказывается, даже малые дети в Мэнгроув Плейс знают о пресловутом призраке.

  – Джеральд! – пытается осадить мальчишку мать.

  – Вам это всё приснилось, мисс Филипс, – безапелляционно заявляет Стив, промокнув губы салфеткой. – Или же чёртов енот влез в окно и пялился на вас.

  – Этот енот, конечно, способен на многое, – хмыкает Лу, – но даже он не в состоянии пролезть в полудюймовую щель. Окно было открыто только для проветривания.

  – Это Квартеронка! – в один голос повторяют близнецы, подпрыгивая на стульях.

  – Мы поможем вам её ловить! – оглушительно кричит Саманта, её круглые глаза пылают азартом.

  – Прекратите немедленно! – взвивается над столом миссис Чемберс, её отнюдь не хрупкая фигура похожа на большой восклицательный знак, аккуратно уложенные тёмные волосы растрепались. – Что за чушь вы городите! Сейчас же отправляйтесь в свою комнату!

  – Ну и подумаешь, – обиженно бубнит Джерри, сползая со стула и хватая из вазы желтобокое яблоко.

  Лу провожает глазами уныло плетущихся вверх по лестнице детей и переводит взгляд на Конни со словами:

  – Мне казалось, что каждое уважающее себя южное семейство должно гордиться собственным призраком. Фамильное привидение – это так... аристократично.

  Конни презрительно фыркает, не удостаивая её ответом, а Стив устало спрашивает:

  – Кто рассказал вам про Квартеронку?

  – Прислуга, кто же ещё! – раздражённо бросает Конни, а Лу спокойно подтверждает:

  – Долли Пирсон, ваша кухарка. Было очень... познавательно.

  – Негритянские сказки, – бормочет Конни себе под нос – достаточно громко, чтобы её могли расслышать все, в том числе Шерри Уильямс, перетирающая бокалы возле буфета.

  Но смуглое лицо экономки остаётся при этих словах совершенно бесстрастным, будто каменным.

  – Я бы скорее стыдился наличия такого призрака в своём доме, нежели гордился бы им, – задумчиво произносит Зак, и Стив смотрит на него со странным выражением на лице – почти благодарным.

  – Действительно, – говорит он отрывисто, – судьба Сары Мэй, этой несчастной Квартеронки, не делает чести нашей семье.

  – Мне она иногда снится, – вдруг вступает в разговор Белинда, до этого едва ли проронившая хоть слово. – Снится, как будто я – это она.

  Раздаётся звон разбитого бокала, и все оборачиваются. Шерри торопливо присаживается на корточки и начинает собирать осколки бумажной салфеткой.

  – О Господи, нельзя ли поаккуратнее, – сердито бросает Стив. – Это французский хрусталь, не стекло.

  – Простите, сэр, – едва слышно извиняется экономка. Спина её и плечи под форменным фартуком сильно напряжены.

  – Скажите, – медленно произносит Лу, и все взгляды снова устремляются к ней. – А кто из вас воочию видел это таинственное фамильное привидение? Легенда должна на чём-то основываться. На чём?

  Теперь члены семейства Монтгомери смотрят друг на друга, очевидно, ожидая, кто же первым ответит на вопрос Лу.

  – А это вообще имеет отношение к вашему расследованию? – осведомляется Виктор, с обычной ленцой прикрыв тяжелые веки. – Я думаю, что нет. Я думаю, что вы просто своё любопытство тешите, заблудшее дитя новоорлеанских трущоб, внезапно попавшее в фамильный замок с привидениями. Я прав?

  Зак высоко поднимает брови, услышав про «заблудшее дитя», Лу тоже ошеломлённо моргает, но потом лучезарно улыбается:

  – Вам бы сценарии для Голливуда писать, мистер Леруа, ей-богу. Но вы ошибаетесь, мною движет не только праздное любопытство, для расследования может оказаться важной любая информация. Так что повторю вопрос: лично вы видели когда-нибудь эту Квартеронку?

  – Никогда, – коротко бросает Виктор, даже не задумываясь.

  – Я тоже никогда, – подтверждает Стив.

  – Я видела, – неожиданно произносит Белинда, зябко передёрнув плечами. – Много раз. И рассказывала про неё дедушке всегда, когда видела. Он был очень в ней заинтересован, а для меня это представляло единственную возможность оказаться интересной ему. Да-да, и не смотри так на меня, Стиви, ты же знаешь, что он ни во что меня не ставил. Просто содержал, вот и всё.

  Зак снова поднимает брови и не успевает ничего сказать.

  – Давайте пока оставим в стороне ваши сложные взаимоотношения со старым мистером Монтгомери, – невозмутимо предлагает Лу. – Как выглядела Квартеронка?

  – Как моё собственное отражение в зеркале, – отвечает Белинда очень тихо, но среди повисшего в столовой напряжённого молчания каждое её слово звучит отчётливо. – В длинной грубой белой рубашке, волосы чёрные, а кожа – куда смуглее моей. И на шее – петля.

  Она прерывисто вздыхает, комкая в руке салфетку.

  – Сказки нашей Долли неизгладимо врезались тебе в память, Линда, – раздражённо и озабоченно бросает Стив. – Чёрт знает что такое. Мне ты про это никогда не рассказывала.

  В его голосе – укор.

  – Ты бы всё равно не поверил, – парирует сестра. – А вот дедушка верил.

  – Да ты плела эту чушь только, чтобы понравиться старику, – Конни выходит из ступора и насмешливо кривит ярко накрашенные полные губы. – Сама же сказала – иначе ты была бы для него пустым местом.

  – Плела, плела, вот в это и поверила, – вторит Виктор словам Конни.

  – Неправда! – Белинда почти кричит. Кажется, она вот-вот исступлённо затопает ногами, как трёхлетний ребёнок.

  – И у неё слёзы на щеках, – вдруг говорит Шерри, всё ещё сидя на корточках и держа в руке осколки бокала. – Глаза блестят от слёз, и губы шевелятся, будто она хочет что-то сказать и не может.

  – Боже, ты видела её, – срывающимся полушёпотом бормочет Белинда, и Шерри молча кивает, сжимая разбитый бокал сильнее, чем следует. Вскрикнув, она роняет осколки. На пальцах её проступает кровь.

  – Массовая женская истерия, только и всего, – Стив со стуком отодвигает стул, широкими шагами подходит к экономке и берёт её за локоть, побуждая выпрямиться. – Бред бредовый. Промой рану, Шерри, и заклей пластырем. Где Майкл? – он нетерпеливо оглядывается по сторонам, подталкивая Шерри к кухонной раковине.

  Майк уже спешит на помощь матери с метёлкой и совком.

  – Итак, двое из присутствующих заявляют, что своими глазами видели пресловутый призрак, – как ни в чём не бывало констатирует Лу, тоже выбираясь из-за стола.

  А ведь Шерри почему-то так настойчиво уверяла его, что призрак Квартеронки – всего лишь бабкины сказки!

  – Но их показания сходятся во всех деталях, – буднично подхватывает Зак. – Мистер Монтгомери, – он поворачивается к Стиву, который досадливо хмурится. – Нам бы хотелось взглянуть на ваш семейный архив. Бумаги, фотографии. Если вы не возражаете, конечно. И если вы не отдали его, к примеру, в окружной музей.

  – Лучше бы отдал, право слово, – саркастически-устало хмыкает Стив и машет рукой. – Там уйма старых, прошлого века бумаг – на чердаке, в дедушкином секретере. Подождите, сейчас я принесу из кабинета ключи. Если вам так охота копаться в пыли, извольте.

  Притаившись на верхней площадке лестницы, Саманта и Джерри переглядываются. Саманта толкает брата локтем, и тот понимающе кивает. Глаза у обоих радостно горят.

  Чердак!

  – Минутку, – Лу жестом останавливает Стива. – Вы же сами отдали нам дубликаты ключей, в том числе, полагаю, и от чердака. Вот они, все подписаны, – она выуживает из кармана слаксов брякнувшую связку и задумчиво продолжает, уже ни к кому конкретно не обращаясь: – Думаю, существуют и дубликаты ключей от гостевых спален. И обладатель этих дубликатов вполне может заглядывать ночами к гостям. В связи с чем у меня снова возникает резонный вопрос по поводу запертой двери в спальне Джозефа Маклина. Моя дверь меня мало волнует – меня никто не убил, и я страдаю эксгибиционизмом, как мы уже выяснили.

  Она пристально смотрит на Стива.

  – Остальные дубликаты ключей хранятся в сейфе. А дверь дяди Джоза была заперта изнутри на засов, – сухо отвечает тот.

  – Я не помню, чтобы это указывалось в полицейском отчёте, – вмешивается Зак. Все остальные каменно молчат. – Просто упоминалось, что дверь была заперта изнутри, а вот на ключ или на засов...

  – Ну так я вам это говорю, – резко бросает Стив и тут же сжимает губы.

  * * *

  Для чикасавов всё здесь обладало душой – не только звери и птицы, но и растения: от вековечных мангров до тонкой травинки. Гранитные валуны, лежащие посреди болота, по индейским поверьям, когда-то были воинами, окаменевшими от удара молнии. Грозовые тучи, бегущие по небу, ветер, летящий с предгорий, родник, пробивающийся сквозь скалу – все, все они были живыми, и их можно было просить о помощи, как духов-покровителей.

  Иногда они действительно помогали. А иногда оставались глухи к людским мольбам, справедливо считая, что каждый сам заслужил уготованную ему судьбу.

  Чикасавы ушли навсегда. И чокто ушли. Как и чиппева, и чероки, и семинолы.

  Ушли, чтобы стать камнями посреди болот, тёмными тучами, плывущими по небу, ветром с предгорий и струящимися меж скал родниками.

  * * *

  Этот чердак даже не чердак, а мансарда под самой крышей особняка – аккуратно прибранная, с расставленными вдоль стен старомодными платяными шкафами и громоздким секретером из красного дерева. Есть здесь и совсем уж старинный сундук, выглядящий, как музейный экспонат времён первых поселенцев. Для полного сходства с музеем стулья и банкетки накрыты белыми чехлами.