Текст книги "Не покидай Мэнгроув Плейс (СИ)"

Автор книги: Олеся Луконина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

  Белинда хмурится сильнее. Она явно колеблется, отвечать или нет, но потом с неохотой роняет:

  – Пожалуй. Я с детства помню, как мерзко от него разило, когда он приезжал в гости – слава Богу, нечасто. Но в этот раз он превзошёл сам себя.

  – А что во-вторых? – живо осведомляется Лу, и Белинда непонимающе на неё смотрит.

  – Вы начали свой монолог с «во-первых», – поясняет Лу, и девушка принуждённо усмехается:

  – Ах, ну да. Во-вторых, я всегда мечтала свалить наконец отсюда, из этих болот, но никогда не решалась. Дедушка не простил бы меня. Да, я трусиха, – она в упор рассматривает Лу. – Вы бы знали, как я вам завидую, мисс Филипс! Вы делаете, что хотите, не опасаясь пересудов. Вы живёте такой насыщенной жизнью.

  «Более насыщенной, чем тебе кажется, малышка», – меланхолично думает Лу, а вслух говорит:

  – Вы уедете отсюда, если завещание вступит в силу, и вы получите свою долю наследства?

  – Конечно! – пылко восклицает Белинда, сорвавшись с кресла. – Я только и мечтаю об этом! То есть... – она осекается, на миг прижав ладонь к губам. – Поймите правильно. Я не о смерти дедушки мечтаю, а о свободе и богатстве.

  – Которые даст вам эта смерть, – раздумчиво констатирует Зак, и Белинда тут же гневно вспыхивает:

  – Не смейте меня осуждать! Проклятое завещание! Он нас просто цепями к этому чёртовому дому приковал, как рабов! А потом его ещё и удар хватил, и теперь он погребён у себя в спальне под присмотром этой пьянчужки Софи, которая меняет ему подгузники! Так ему и надо! Боже! – она на миг закрывает глаза и шепчет надрывно: – Всё это так... несправедливо, всё, всё!

  – Вы страдаете, потому что вынуждены дожидаться его смерти в компании не самых приятных родственников, которых вы раньше и знать не хотели? – подхватывает Лу.

  Заку хочется толкнуть её локтем со словами: «Не дразни!», но он понимает, для чего Лу это делает – зачастую вместе с подавленными эмоциями на свет Божий вырывается истина.

  – Я не страдаю! – выкрикивает Белинда яростно, и светлые её глаза мечут настоящие молнии. – С чего вы взяли?! Мне просто это всё осточертело! Осточертело, понимаете?! – она со всхлипами вбирает в себя воздух после каждой фразы.

  «Ну ещё бы не понять», – устало думает Зак и мягко спрашивает, осторожно коснувшись острого локотка мисс Монтгомери:

  – Вы не проводите нас к вашему дедушке?

  Та оторопело смотрит на него, а потом в очередной раз скептически фыркает:

  – Это ещё зачем? Он же почти труп!

  – Но нам необходимо видеть полную картину происходящего в вашем доме, – ещё мягче, будто капризному ребёнку, объясняет Зак. – Ведь все происшествия начались именно с вашего дедушки – точнее, с его завещания.

  – Мы вовсе не предполагаем, что при виде нас он воспрянет, подобно Лазарю, и даст показания, – вставляет Лу, выходя в коридор. Зак пропускает Белинду вперёд и наконец запирает дверь в мрачную спальню, где умер Джозеф Маклин. – А вы часто навещаете деда?

  – Никогда! – ещё больше помрачнев, бросает Белинда. – То есть редко. Очень редко. Была всего пару раз. Я ненавижу туда ходить. И вообще... зачем мне это?

  Больше она не произносит ни слова, плотно сжав бледные губы. Втроём они пересекают широкий коридор, отделанный дубовыми панелями, и подходят к массивной двери с двойными створками, ведущей в спальню старого Монтгомери.

  * * *

  Аллигатор, а не краб, не енот, не медведь-барибал, мог бы стать символом Луизианы. Хищник, царящий в холодной скользкой глубине, таящийся в толще ила, среди корней мангров.

  Но в ямах, которые он вырыл у этих корней, в месяцы сухого сезона прячется вся окрестная живность. Кто-то из её числа, конечно, послужит аллигатору пищей... но остальные выживут и покинут ямы, едва наступит сезон дождей.

  В самом сердце болот иногда можно услышать низкое вибрирующее гудение, от которого у заблудившегося человека дыбом поднимаются волоски на руках. Эти звуки испускает аллигатор, чтобы призвать к себе подругу.

  Детёныши появятся на свет позже, в гнезде, слепленном из опавших листьев, веток и грязи. И мать будет присматривать за ними, пока малышам не сравняется год от роду, и младенческие жёлтые полоски на их юрких телах не сменятся твёрдой шкурой, похожей на кору дерева.

  Тогда молодые аллигаторы покинут своё убежище и заселят другие болота отправившись в путешествие.

  * * *

  В спальне Роджера Монтгомери ещё темнее, чем в только что оставленной ими комнате. Пахнет затхлостью, лекарствами и тленом.

  – Склеп, – брезгливо резюмирует Белинда, которая всё-таки вошла сюда вслед за детективами, но нервно топчется у порога, словно собираясь тут же кинуться обратно, к свету и летней жаре. – Софи! Где вы?

  И в почти непроглядной тьме происходит какое-то движение, сопровождающееся покряхтыванием и шорохом одежды. Высокая крепкая женщина лет пятидесяти на вид отдёргивает одну за другой оконные портьеры, свет падает на её круглое одутловатое лицо и на фигуру в постели, почти неразличимую под простынёй.

  Близоруко прищурившись, женщина всматривается в вошедших. Её седеющие волосы стянуты в пучок на затылке, косынка с них сползла.

  «Пьянчужка Софи», – вспоминает Зак сказанные недавно пренебрежительные слова Белинды.

  – Вы уснули, что ли, Софи? – резко спрашивает та, выступая вперёд. – Вы получаете жалованье за то, чтобы присматривать за дедушкой, а не спать или слушать тут радио!

  – Разумеется, мисс, – невнятно бормочет сиделка, проворно выдёргивая из розетки шнур маленького радиоприёмника, стоящего на туалетном столике рядом со второй – складной – кроватью.

  Белинда опять негодующе фыркает.

  – Добрый вечер, мэм, сэр, – вступает в эту не слишком приятную беседу Зак, обращаясь сразу и к сиделке, и к недвижимому старику, распростёртому на постели. Лу против обыкновения предпочитает помалкивать, прячась в тени за его спиной. – Мы частные детективы из Нового Орлеана, приглашены сюда мистером Стивеном для проведения приватного расследования обстоятельств гибели некоторых членов семьи и гостей.

  – Вы с дедушкой разговариваете? – после паузы сердито и изумлённо спрашивает Белинда. – Не тратьте попусту времени. Он же ничего не соображает.

  – Почему же? Люди в таком состоянии могут слышать всё, что происходит вокруг них, – решительно возражает Зак.

  Но изжелта-бледное лицо старика на кровати выглядит как лицо трупа. Залысины открывают его слишком высокий и костистый лоб, веки плотно сомкнуты, глаза будто провалились внутрь глазниц, худые руки в рукавах ночной сорочки бессильно лежат вдоль тела. Под левый локоть протянута пластиковая трубка капельницы.

  Проследив за взглядом Зака, Белинда вдруг тихо произносит именно то, о чём он подумал:

  – Я тысячу раз предпочла бы умереть, чем лежать вот так.

  Она резко поворачивается и почти выбегает из пропахшей лекарствами и мочой комнаты.

  – Прошу прощения, – со вздохом извиняется Зак и устремляется за нею. Лу тем временем уже выскользнула в коридор, по-прежнему молча.

  Догнав Белинду у лестницы, Зак настойчиво спрашивает:

  – Каким человеком был ваш дед до этого прискорбного инцидента?

  – Властным, – нехотя отвечает та, всё ещё пряча от него лицо. – Деспотичным. Очень сильным. Настоящим мужчиной. Видеть его теперь таким – это... это... мучение!

  Коротко всхлипнув, она несётся вниз по ступеням, застеленным ковровой дорожкой, и практически сразу исчезает из вида.

  – Ну, что скажешь? – повернувшись к своей помощнице, требовательно вопрошает Зак. Столь долгое молчание Лу его прямо-таки изумляет.

  – Не здесь, – лаконично бросает та, и они возвращаются в другое крыло, в отведённую Заку комнату – с самого начала совещаться они стали именно в ней, словно в его кабинете.

  – Итак, мучение... – плотно прикрыв за собой дверь, негромко повторяет Лу последние слова Белинды. – Да, бесспорно. Но и облегчение тоже. Внуки немало от старика натерпелись. Но им недолго осталось ждать своего освобождения.

  – Не похоже, чтобы они были от этого в восторге, – сухо отмечает Зак.

  – Какие интересные психологические изыски, – Лу в глубокой задумчивости глядит куда-то вниз, на паркет, а потом встряхивает головой. – Что ж, со старым Монтгомери мы, можно сказать, познакомились, как и с его сиделкой. Поближе узнали Стивена и мисс Монтгомери. Сделали пару танцевальных па вокруг Виктора и миссис Конни. Так что теперь наступил черёд...

  – Более близкого знакомства с Шерри Уильямс? – резонно предполагает Зак, но Лу отрицательно качает головой:

  – С детьми, босс. С этими двумя пронырливыми, любопытными, везде сующими свои веснушчатые носы дьяволятами. Сдаётся мне, они могут нам здорово помочь. А мы – мы можем уберечь их носы от того, кто запросто их оторвёт, если захочет.

  Зак поднимает палец:

  – Минуточку. В доме не двое детей, а трое. Есть ещё Майк Уильямс, сын экономки. Разыщем-ка для начала его. Ведь это именно он обнаружил труп Вирджинии Чивингтон.

  * * *

  Плоды мангров не похожи на плоды никакого другого дерева. Они будто шёлковые или мыльные на ощупь, покрыты воздухоносной, насквозь пронизанной порами кожурой. Они не тонут в воде, но плывут, подгоняемые течением и ветром, плывут, покачиваясь, как крохотные лодки.

  Плывут туда, где смогут прорасти.

  Пустить корни, как их великаны-родители, чтобы пить жизнь из почвы болот.

  Но мангры могут стать живородящими.

  Если их семена не отделяются от материнского дерева, они прорастают прямо на нём. Проросток движется или внутри плода, или сквозь плод наружу.

  Отделившись от дерева, проросток падает и быстро закрепляется в почве либо уносится водой, иногда даже на многие и многие мили. Он настолько живуч, что способен до года ждать благоприятного момента, чтобы укорениться.

  * * *

  Детективы находят Майка Уильямса в подвале, где он загружает бельё в одну из двух стоящих там стиральных машинок. Барабан второй машинки уже резво крутится, слегка пощёлкивая, и это единственный звук, который раздаётся в подвале в ответ на жизнерадостное: «Привет!» Лу Филипс.

  Майк явно не рвётся общаться с пришедшими не вовремя гостями. У него очень смуглая кожа, курчавые волосы и миндалевидные карие глаза, взгляд которых сейчас демонстративно устремлён на тюк с грязным бельём. Худые плечи, обтянутые синей футболкой, уже по-мужски развёрнуты. «Красивый будет парень», – весело думает Лу, а вслух мягко спрашивает:

  – Мы мешаем?

  Угол рта у Майка чуть дёргается, и это снова его единственный ответ.

  – Ты аутист? – продолжает смешливо вопрошать Лу, бухаясь на свёрнутый в рулон матрас, видимо, подготовленный к чистке. – Или просто глухонемой?

  – Я в порядке, – Майк наконец снисходит до ответа, нехотя разлепив пухлые губы. – А вы?

  Он косится на Лу с вызовом и любопытством, которого уже не в силах скрыть, как бы ни старался.

  – А я так тем более! – ответствует Лу как ни в чём не бывало, и Зак невольно хмыкает, будто в подтверждение.

  – Ты много работаешь, – рассудительно продолжает Лу, кивая на тюк с бельём, и Майк тут же снова мрачнеет.

  – Я оплачу твоё время, – спокойно сообщает Зак, доставая бумажник, – если ты согласишься ответить на несколько наших вопросов.

  Из бумажника на свет Божий появляется купюра с портретом Эндрю Джексона.

  – Вам что, некуда бабло девать? – буркает Майк, но двадцатку забирает и суёт в карман линялых джинсов. – Вы про мисс Чивингтон, что ли, хотите спросить? Я уже всё рассказал копам.

  – Но мы не копы, – пожимает плечами Лу. – Расскажи ещё раз, будь добр. Может, мы на что-то обратим внимание. Или ты вспомнишь то, что упустил.

  – Нечего тут упускать, – отрывисто произносит мальчишка и отводит глаза, уставившись на вращающийся барабан. – Я пришёл проверить, не попалось ли чего в мой садок... и услышал шум в зарослях, – он прерывисто вздыхает. – Кто-то там вроде ворочался и... что-то хлюпало. Я сперва спросил, кто это, и посветил фонариком. И увидел, как Старина Монти что-то волочет в болото, но подумал, что дохлого оленёнка. И ещё подумал: ну и фиг с ним. Но когда подошёл, – он поднимает потерянный взгляд на Зака, сочувственно ему кивнувшего. – Когда подошёл, это оказалась мисс Чивингтон. Училка. Я её сперва даже не узнал. Она была... как какой-то грязный мешок с тряпьём, – он сглатывает, и на его тонкой шее дёргается кадык. – Я прогнал Старину Монти и кинулся её вытаскивать, но она уже была совсем холодная. Окоченевшая. Тогда я побежал в дом и позвал на помощь.

  Зак опускает ладонь на его худое плечо.

  – Ты всё верно сделал, и ты молодец. Не побоялся аллигатора.

  – Да что его бояться, – чуть оживляется парень. – Он же совсем старик. Он как трухлявое бревно. Как... мистер Роджер.

  Зак только высоко поднимает брови, отметив про себя этот странный пассаж.

  – Но ты не подумал, что это он убил мисс Чивингтон? – вмешивается Лу, соскакивая с матраса.

  Майк отрицательно мотает головой:

  – Нет. Нет, вы что! Я же говорю, она была уже мёртвая, давно мёртвая, когда он её схватил и потащил.

  – Но ты же должен был что-то предположить, – не отступает Лу. -Ты решил, что она умерла сама? Или что её кто-то убил? Что ты тогда подумал?

  Она присаживается на корточки, пытливо вглядываясь в лицо Майка снизу вверх.

  – Вы чего! – вспыхивает тот, выворачиваясь из-под руки Зака и отступая на шаг. – Ничего я не думал! Я просто знал, что Старина Монти не может никого убить, вот и всё. Он всегда тут жил. Он только лягушек ловит и водяных крыс... и ищет всякую падаль, – осекшись, Майк растерянно переводит взгляд с Зака на Лу и обратно.

  Лу явно намерена продолжить этот допрос, но тут со ступенек ведущей в подвал лестницы раздаётся звенящий от напряжения женский голос:

  – Что это вы пристали к нему?

  Шерри Уильямс, во мгновение ока очутившись рядом с сыном, хватает его за руку:

  – Не говори им больше ни слова, Майк! Тебя уже допрашивала полиция! – она гневно смотрит на Зака. – Вы не имели права разговаривать с ним в моё отсутствие, он несовершеннолетний! Я подам на вас в суд и добьюсь, чтобы у вас отобрали лицензию!

  – Но он нашёл тело мисс Чивингтон, – примирительно говорит Зак. – Это важно для расследования. Прошу вас, мэм, мы хотим задать ему ещё несколько вопросов.

  – Вы не имеете права, – возмущённо повторяет Шерри, не слушая его и упрямо подталкивает сына к лестнице. – Идём, Майк.

  Бросив последний взгляд на детективов, тот поднимается по ступенькам. Мать спешит следом, не оборачиваясь, и наконец дверь за ними со стуком захлопывается.

  – Упс, – бурчит Лу, снова бухаясь на матрас. – Мамаши всегда появляются некстати.

  – Тебе виднее, – насмешливо хмыкает Зак, присматриваясь к режимам стирки на панели брошенной Майком без присмотра машинки, и тычет пальцем в кнопки, запуская её. – А как тебе его рассказ? Его реакции? Из нас двоих ты спец по психологии. И по славе тоже, – лукаво добавляет он. – И по мамашам.

  Лу традиционно пропускает подколку мимо ушей и задумчиво говорит:

  – Не думаю, что пацан врёт. Он, конечно, мог бы положить глаз на молодую училку, пристать к ней, получить пинка под зад и сгоряча её придушить, представив жертвой нападения аллигатора. Вполне себе рабочая версия, согласись. Но затык в том, что как раз этого чёртова аллигатора он страстно выгораживает, будто это его родной дядюшка... и потом, не похоже, что он способен задушить женщину, если та ему не дала. Он явно уважает свою мать, помогает ей по хозяйству, видя, как она день и ночь гнёт тут спину, будто рабыня, он понимает, что она делает это ради него... а такой пацан не будет душить женщин по пустякам, – Лу нарочито подчёркивает последнее слово.

  – Эй, эй. Вирджиния Чивингтон не была задушена, мисс Психоаналитик, это данные экспертизы, – напоминает Зак. – Причиной её смерти назван аллергический отёк гортани, последовавший за укусом ядовитой сороконожки.

  – Я помню, помню, не нуди, – Лу легко выпрямляется и тщательно отряхивает слаксы. – Нам следует подробнее расспросить Майка Уильямса о драгоценном семейном аллигаторе, о сороконожке и о том, почему мисс Чивингтон, учитывая утренний инцидент в своей спальне, всё равно отправилась вечером к болоту. Но только предварительно убедившись в полном отсутствии его заботливой мамочки в радиусе пары миль от него. Хотя... – Лу глубоко задумывается и наконец изрекает: – Пойду-ка я ва-банк. То есть на кухню. Шерри и Майк наверняка там. Скажу, что хочу вместо парадного ужина в столовой перекусить у себя в комнате, и попытаюсь втереться к ним в доверие. К ним и к кухарке, которая к тому же нашла парализованного хозяина под лестницей тринадцатого апреля. В общем, не скучай тут без меня, красавчик!

  Она треплет Зака по щеке, устремляется вверх по лестнице, прыгая через несколько ступенек, и исчезает из виду, прежде чем Зак успевает вымолвить хоть слово.

  А ведь тот собирался спросить Лу, что знает о ней Виктор Леруа.

  * * *

  «Кухня – лучшее место в этих шикарных южных особняках со времён дяди Тома», – рассеянно размышляет Лу, принюхиваясь к умопомрачительному запаху свежей выпечки и с деланной робостью косясь на кухарку, королеву этого царства кастрюль. Здесь на стене висят связки лука и кукурузных початков, отнюдь не декоративные. Чуть выше мирно тикают большие старинные часы.

  Долли Пирсон возится с духовкой, гремит утварью, делая вид, что не замечает помощницы детектива из Нового Орлеана, но наконец не выдерживает и поворачивается к Лу, скрестив руки на груди. Седая голова её повязана яркой цветастой косынкой, полосатый фартук измят, карие тёплые глаза, увеличенные толстыми стёклами круглых очков, насмешливо блестят, когда она объявляет:

  – Вы совсем как наш енот Феликс, мисс, так же умильно поглядываете, будто хотите кусочек куриной печёнки. Почему вы не ужинали вместе со всеми в парадной столовой?

  – Она такая парадная, эта ваша столовая, – немедля откликается Лу, стараясь не ухмыляться. – Я просто теряюсь перед всеми этими важнющими леди и джентльменами, которые точно знают, что и какой вилкой надо есть. И смотрят на меня как на бродячую шавку, – она драматически вздыхает. – Что ж, так оно и есть.

  – Теряетесь? Бродячая шавка? Вы? Уж будто бы! – тёмные губы старухи складываются в скептическую улыбку. – Такой свиристелке, как вы, дай только волю показать себя, хвост распустить, а перед кем – без разницы. И вы не бродячая шавка – вы ищейка, – сощурившись, она указывает корявым пальцем на её ошейник.

  Лу смеётся, очень довольная такой характеристикой.

  – Да вы проницательны, как настоящая пифия, миссис Пирсон. Сдаюсь. Просто о важнющих леди и джентльменах у меня уже сложилось определённое представление, а об остальных обитателях этого дома – пока нет. А где завязывать знакомство, как не на кухне? За яблочным пирогом с корицей, м?

  Она демонстративно облизывается.

  Кухарка проворно обмахивает полотенцем табурет, придвигая его к столу, где на фарфоровом блюде красуются остатки пирога:

  – Подсаживайтесь, так и быть, мисс Ищейка, и я с вами выпью чашечку чая с мятой.

  Уговаривать Лу ей не приходится – через секунду та уже восседает на табурете, цапнув кусок пирога с круглого блюда.

  – Тарелка-то вот она, – Долли укоризненно качает головой. – Забавная вы, мисс Ищейка. Как дитё вроде, всё в игры играетесь.

  Лу перестаёт жевать и внимательно смотрит на старуху.

  – Просто мне это нравится – енот ли я, свиристелка или ищейка.

  – Лет пятьдесят назад я тоже любила поиграть, особенно с мужчинами. Можете не верить, но мои сиськи тогда торчали точь-в-точь как ваши, и всякий на них облизывался, у кого хоть что-то шевелилось в штанах, – важно провозглашает кухарка и прыскает со смеху вместе с Лу.

  Она тоже присаживается к столу и разливает чай по двум чашкам из красного фаянса, пролив немного на столешницу.

  – Плоховато я стала видеть, – признаётся она, промокая лужицу салфеткой, которую протянула ей Лу, – но не хочу, чтобы хозяева про это знали. А то выгонят ещё, не приведи Господь.

  Лу сочувственно кивает:

  – Катаракта? У моей тётушки Уитни была. Мы ездили с нею по офтальмологам, и вот однажды она решилась на операцию. И что вы думаете? До конца её дней мне не приходилось даже вдевать для неё нитку в иголку.

  – Нашли чем хвастаться, лентяйка, – кухарка снова по-девчоночьи прыскает при виде нарочито вытянувшейся физиономии Лу. – Только сдаётся мне, не было у вас никакой подслеповатой тётушки. Это вы всё сочинили, чтобы меня разговорить, мисс Втируша. Так просто спросите, чего надо, и всё.

  – Нет, я ничего не выдумываю, но спросить спрошу, – Лу ставит чашку на стол, и живое лицо её становится абсолютно серьёзным. – В полицейском отчёте написано, именно вы, мэм, обнаружили старого хозяина на лестнице, когда с ним случился удар. Как это произошло?

  – Верно, это я нашла мистера Роджера, – кухарка тоже отставляет чашку в сторону и складывает тёмные узловатые руки на прикрытых полосатым фартуком коленях. Взгляд её вдруг делается жёстким. – Наказание гордому – его падение, так гласит Писание. Вот он и упал вниз... и лежал там в луже собственной мочи, а теперь не осознаёт даже, где он и что с ним, хуже малого дитяти.

  «Он был властным, – вспоминает Лу слова Белинды Монтгомери. – Деспотичным. Очень сильным... Настоящим мужчиной».

  – Вы давно у него работаете? – осведомляется она.

  – Да почитай, двадцать лет, – машет рукой Долли. – С той поры, как он внуков сюда привёз. Мистера Стива и мисс Линду.

  У-у, как же они его боялись, бедняжечки, да и я тоже, такой он всегда был грозный. Бывало, зайдёт в кухню, так поджилочки затрясутся – а ну как где очистки позабыла убрать или кастрюля брошена неотдраенной. С него бы сталось меня туда носом сунуть, как напаскудившего кота.

  – Вы нашли его рано утром, как я понимаю, – тихо говорит Лу, жадно впитывая каждое слово этого безыскусного рассказа. – Он что, часто гулял по утрам?

  Миссис Пирсон неопределённо поднимает брови и молча отводит взгляд.

  – Что? – требовательно спрашивает Лу, почуяв неладное, как настоящая ищейка, и подаётся вперёд, взяв её за руку. – Долли, пожалуйста, расскажите мне, в чём дело.

  – Вы будете смеяться, – бормочет кухарка, но руки не отдёргивает.

  – Да нет же, нет! – с жаром заверяет Лу, и старуха наконец сдаётся.

  – Он всем говорил, что ему, дескать, полезно по утрам гулять. Но он искал Квартеронку. Иногда всю ночь напролёт, до самого рассвета, – решившись, полушёпотом объясняет Долли. – Не подумайте только, что я выжила из ума, нет, мисс. Но никто в этом доме не расскажет вам про Квартеронку, хотя все знают, что она здесь.

  – Не понимаю, – признаётся Лу, напряжённо сдвинув брови.

  – Не расскажут, потому что это просто бредни, – раздаётся с порога резкий женский голос, и Лу, даже не оборачиваясь, узнаёт его. В кухню вошла Шерри Уильямс. – Сказки, бабкины сказки, вот что это такое. Несчастный призрак чёрной рабыни, удавившейся из-за любви к хозяину. Сто двадцать лет назад, ещё до войны. Мыльная опера из телевизора, да и только.

  «До Гражданской войны», – машинально отмечает про себя Лу. Отмечает она и то, что Шерри этого даже не уточнила. До войны – и всё.

  – А вот и нет, миссис Всезнайка! – вспыхивает старуха, явно обидевшись на «бабкины сказки». – Квартеронка всё ещё здесь!

  Лу понятия не имеет, о чём они обе толкуют, но не переспрашивает, не перебивает, навострив уши, как охотничья собака, боящаяся спугнуть добычу.

  – Тогдашний хозяин приказал её высечь, а она возьми да и удавись на лестнице. Прямо с балясин свесилась – босая, в белой нижней рубашке. С тех пор всё ходит в таком виде по дому, с верёвкой вокруг шеи, ходит и плачет, бедная, – дрогнувшим голосом заканчивает старуха.

  – Бред, – исчерпывающе сообщает Шерри, аккуратно ставя на стол поднос с грязной посудой. Лу вдруг приходит в голову, что интонацией и манерами экономка абсолютно точно копирует Белинду Монтгомери. Только без её эмоциональности.

  – Я сама её видела и слышала! – сердито выкрикивает Долли, а Шерри бормочет – ехидно и очень тихо:

  – Да ты слепа, как крот, и глуха, как пень, Долли Пирсон.

  На что старуха ни словом не возражает – наверное, и в самом деле не слыша нападок.

  – В этом доме удавленники не редкость, – торопливо вмешивается Лу. – Вон и мистер Джозеф тоже... того.

  – Что взять с пьяницы, – пренебрежительно бросает Шерри и поджимает полные губы, будто опомнившись.

  – Но он же не вешаться сюда приехал, а за наследством, – резонно замечает Лу, на что Долли вдруг выпаливает:

  – Может, она его и заставила, Квартеронка-то. Пришла и заставила.

  В кухне повисает напряжённая тишина, нарушаемая лишь тиканьем ходиков на стене. «Чёрт, ни хрена себе версия», – думает Лу, по привычке запуская пальцы в свои распущенные кудри, а вслух спрашивает:

  – А почему вы сказали, что мистер Роджер, мол, выходил, чтобы поймать этот призрак?

  – Так оно и было, – запальчиво отвечает старуха. – Он на ней прямо помешался, на Квартеронке. Потому что самолично её видел, как ни фыркают тут некоторые умницы с Севера, – она с вызовом косится в сторону Шерри. – И так же самолично мне об этом сказал!

  Экономка только усмехается краем губ.

  – Поправьте меня, если я ошибусь, – медленно говорит Лу. – Существует легенда, что в Мэнгроув Плейс обитает призрак некоей рабыни-квартеронки, покончившей с собой больше ста лет тому назад, после того, как тогдашний хозяин поместья приказал её высечь. Как её звали?

  – Сара Мэй. Он с ней спал, хозяин-то, а потом она ему надоела, но никак не хотела этого признать, докучала ему, – скороговоркой выпаливает кухарка. – И это никакая не легенда, а сущая правда!

  Лу кивает, не споря:

  – Итак, несчастная девчонка удавилась на перилах, после чего принялась являться всем подряд, и наконец дошла до старого мистера Роджера, который решил за нею поохотиться и поэтому бродил по дому и вокруг него под предлогом полезных для здоровья прогулок, пока не грохнулся с лестницы. Верно? – проговорив всё одним духом, Лу ждёт реакции.

  – Это она столкнула его, Сара Мэй, – хрипло шепчет старуха, в то время как Шерри с досадой закатывает глаза к потолку. – Она отомстила ему!

  – За что? – тут же осведомляется Лу, но этот вопрос остаётся без ответа.

  – Просто у него наверняка был застарелый атеросклероз, – сухо сообщает экономка, начиная проворно мыть посуду, составленную ею в двойную раковину, – вот ему и мерещилось всякое. А вы, – она переводит обвиняющий взгляд на Лу, – ходите тут и собираете древние сплетни! Вот зачем вы на кухню-то заявились? Снова искали моего Майка?

  Её тёмные глаза грозно сверкают.

  – Миссис Уильямс, – спокойно говорит Лу, поднимаясь с табурета, – мы не враги вам и вашему сыну. Нам с боссом нужно досконально прояснить обстоятельства всех происшествий в этом доме. Поэтому я хочу закончить беседу с Майком в вашем присутствии, на чём вы и настаивали. Может быть, вы просто позовёте его сюда? Пожалуйста. Давайте, я домою посуду.

  – Ещё чего! – моментально ощетинивается Шерри.

  – Я умею, – Лу растопыривает наманикюренные пальцы. – Не обращайте внимания на это.

  – Прекратите выпендриваться! – огрызается Шерри, а кухарка вдруг трогает Лу за локоть, показывая глазами: «Не надо».

  Лу продолжает пристально всматриваться в нахмуренное замкнутое лицо молодой женщины. Та, закрутив кран, сосредоточенно вытирает руки полотенцем.

  – Ладно, – говорит она наконец. – Ладно, я сейчас его позову.

  Но она не успевает сделать ни шагу из кухни, потому что именно в этот момент сам Майк влетает сюда, держа подмышкой Феликса. Енот возмущённо прижимает уши, как кот, но не сопротивляется такому бесцеремонному обращению со своей персоной.

  – Слушай, ма, – возбуждённо выпаливает Майк, даже пританцовывая на месте, – этот хрен с горы говорит, что типа Феликс нагадил у него в комнате!

  Он прыскает со смеху, но тут же осекается, заметив Лу, которая тоже весело фыркает и объясняет:

  – Да они невзлюбили друг друга, вот этот мелкий стервец и пакостит... мистеру Леруа, я не ошибаюсь? Под «хреном с горы» ты его подразумевал?

  Майк сумрачно кивает.

  – Расскажи этой мисс всё, что она со своим боссом ещё хочет узнать, – устало велит ему мать, – а потом я схожу и приберусь в комнате у мистера Леруа, – она ядовито усмехается. – У меня полно дел, так что он подождёт.

  * * *

  "В США долгое время существовала так называемая «Зеленая книга». Она была выпущена обычным почтовым сотрудником Нью-Йорка Виктором Хьюго Грином, рассчитана на цветных жителей США и успешно выпускалась с 1936 по 1966 год в период активной расовой сегрегации.

  Книга эта спасла немало путешествующих афроамериканцев, так как являлась настоящим справочником практически по всем местам Штатов, где небелый гражданин мог остановиться на ночлег, перекусить, сходить в туалет, без угрозы для жизни и здоровья. Говоря современным языком, это был путеводитель для цветных.

  После отмены расовой сегрегации книга естественно сразу перестала быть популярной и вскоре исчезла из открытой продажи. Некоторые оригинальные образцы можно найти до сих пор в частных коллекциях и библиотеках США". (Источник: Интернет)

  * * *

  – В общем-то, – со вздохом докладывает Лу внимательно слушающему его Заку, сидя на столе в его комнате и уплетая кусок принесённого с кухни пирога, – пацан больше не сказал ничего существенного. Никаких сороконожек ни на трупе, ни возле него он не заметил. Да и как, собственно, если над беднягой уже поработал Старина Монти, таская её туда-сюда.

  – И снова всё тот же резонный вопрос: зачем учительница пошла к болоту после утреннего инцидента с сороконожкой? -задумчиво говорит Зак, потирая переносицу. К пиршеству, устроенному Лу у него на столе, он не присоединился – ужинал с остальными домочадцами в столовой, вёл чинные беседы. – Да ещё и так поздно? Миссис Пирсон, Шерри или Майк никаких предположений по этому поводу не выдвигали?

  – Нет, – хмыкает Лу, дожёвывая последний кусок пирога. – Чёрт, Долли божественно готовит, возьму у неё пару рецептов, пора становиться настоящей женщиной.

  Её глаза озорно вспыхивают.

  – Ты растолстеешь, – безапелляционно предрекает Зак. – Ну, что же мы будем сейчас делать – смотреть бейсбол или искать твою пресловутую Квартеронку? Думаю, рано или поздно всё равно придётся заняться этим фамильным призраком.

  – Ни того, ни другого, – деловито сообщает Лу, облизнув пальцы, и соскакивает со стола. – Поищу демонических близнецов, пока их мамаша принимает ванну с иланг-илангом. Майк сказал, что они по вечерам всегда тусят на том здоровенном дереве, что растёт у них под окном. Скоро гнездо там совьют. Занятно, что Майк вроде как пренебрегает ими, но, тем не менее, в курсе всех их похождений.