Текст книги "Верните женщинам гаремы"

Автор книги: Олесь Бузина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Чума не от мира сего

Природа загадочной женщины покрыта мраком. Как ее делают и что в технологический процесс добавляют – точно не известно. Делают вроде так же, как всех. Добавляют, кажется, то же самое. А результат получается прямо противоположным. От обычных представительниц своего пола эту отличает дополнительный параметр, именуемый на научном жаргоне «неадекватностью поведения». В каждом классе есть такое сокровище – свое «чучело», девочка не от мира сего.

Общаться с ней сложно. С первых шагов эта юная леди намекает, что она «не такая». На уроке взрывается неуместным хохотом в то время, когда все в полной тишине сдирают контрольную по химии. На перемене – отрешенно стоит у стены, разглядывая поверх голов загадочные дали. На дискотеке – танцует только сама с собой. «Богатый внутренний мир! – решают учителя. – Ранимая психика! Надо беречь!»

Взлелеянная тепличным режимом, девочка-чума благополучно дотягивает до выпускного бала и вступает во взрослую жизнь. И тут внезапно выясняется, что жизнь ей решительно не нравится. Не для жизни она создана! А исключительно для лучшей жизни. Как эта лучшая выглядит и где находится, она не знает. Зато свято уверена, что где-то обязательно есть. Возможно, девочке стоило бы немедленно засесть за философский труд и поделиться с человечеством своими открытиями. Но в школе не преподают философию, и страдалица просто не оснащена соответствующим понятийным аппаратом. Поэтому всю накопившуюся сатанинскую энергию она вымещает на первое попавшееся – на мужчин. А они, как известно, всегда тут как тут.

Горе тому, кто встретится ей на пути и не прошмыгнет мимо! Легкое нервное расстройство, как минимум, ему обеспечено. Ручка у девочки-чумы легкая, зато характер – исключительно тяжелый. А объекты для моральных издевательств она выбирает, как на грех, с интеллигентскими родословными. Есть в этой крокодилице некая утробная хитрость, страхующая ее от встречи с первозданно-диким мужиком, за пять минут способным обтесать ей рога вместе с прической. Она любит исключительно профессорских сынков, городских мальчиков с большими прохладными квартирами и молодых менеджеров, ориентированных на семейные ценности. А если, по стечению обстоятельств, и встречается с бандитом, то самым нетипичным – сохранившим кое-какие атавизмы моральных норм, а потому податливым к женскому разводу на жалость.

Развод на жалось – излюбленное занятие девочки-чумы. Рассказывая о своем первом муже, она создаст в ваших глазах образ негодяя, перед которым померкнут Гитлер, Ганнибал Лектор и Соловей-Разбойник. Даже Голливуд, воскресив покойного Хичкока и вооружив его новейшими компьютерными технологиями, не в состоянии конкурировать с ее языком. Тем не менее, несчастная опять хочет замуж.

Если же, по Господней милости к нам, там ей так никогда и не удалось побывать, то тогда в образе мужчины-монстра будет выступать кто угодно – любой дурак, осмелившийся некогда первым положить ей руку на попу. Может, он ей: при этом ничего и не обещал. Может, он всего лишь угостил ее мороженым да и приласкал по доброте душевной. Но в героическом эпосе девочки-чумы ему навеки будет отведено амплуа змея-совратителя, надругавшегося над ее чистотой и невинностью. Юридическая практика знает даже таких «чумок», которые, сохраняя девственность десятилетиями, умудрялись усаживать на нары одного за другим ни в чем не повинных мужиков, якобы пытавшихся их изнасиловать. При этом богиня Фемида почему-то обходила вниманием тот факт, что «жертвы» охотно ели, одевались и отдыхали за счет своих «обидчиков», отбирая их деньги и драгоценное время.

Сочувствие общества всегда на стороне слабого. Даже если доходяга – отъявленный провокатор. Загадочная девочка отлично усвоила эту истину. Поэтому все хотят ею воспользоваться. Все жаждут ее оскорбить. Каждый мечтает вытереть о нее ноги. И ни один не откажет себе в желании причинить ей острую душевную боль.

Иногда, в минуты всеобщего помрачения умов, общество даже вручает в руки этих ведьм свою судьбу. Загадочные Веры Засулич, охотившиеся на царей, вместо того, чтобы вышивать гладью, товарищи Землячки в кожаных куртках, расстреливавшие белых офицеров на черноморских пароходах, террористки из красных бригад 70-х и нынешние мусульманские модницы с поясами шахидов на чреслах – как раз из такого теста. Мутить воду – их призвание. Плодить чертей в тихом болоте – священная обязанность. Именно о них говорят французы в том крайнем случае, когда нужно распутать особенно мерзкое преступление: ищите женщину. И, как правило, не ошибаются.

Истово, как религиозный фанатик, девочка-чума верит в то, что Коперник ошибался, поставив Солнце в центр своей космической системы. В центре должна быть она. Вокруг обязано вращаться все остальное. Федор Михайлович Достоевский, немало настрадавшийся от этих роковых особей, гениально синтезировал их квинтэссенцию в образе Настасьи Филипповны из «Идиота» – петербургской истерички, тиранящей толпу влюбленных в нее самцов и швыряющей в печку пачки денег. Единственное слабое место романа – название. На самом деле он должен был называться «Идиотка». Зато замечателен финал! В тот самый момент, когда непредсказуемая Настасья Филипповна окончательно задолбала всех своей святостью, один из поклонников прирезал ее самым обычным кухонным ножом. И пошел на каторгу с блаженной улыбкой и словами: «Надо же было кому-то взять грех на душу!»

Петербург провожал его аплодисментами. Судьи рыдали, впервые сожалея, что вынуждены поступить по закону.

Женская чума – заболевание наследственное. Передающееся, в отличие от дальтонизма, исключительно по женской линии. У мамы-чумы дочь тоже непременно будет чумой. Она может жить в другом городе, иметь совсем другую профессию, но, в конце концов, непременно окажется в тупике одиночества со словами отчаяния на устах: «Мужчин у нас было много, но долго они не задерживались». Поэтому во все времена так ценятся девушки из хороших семей – те, в которых «чумовитость» отсутствует во всех поколениях. Именно их не только берут замуж, но даже оставляют там.

Явление девочки-чумы трудно описать, пользуясь исключительно медицинскими терминами. Больше для этого подходит семиэтажный мат.

Зато легко дать от нее рецепт.

Умный мужчина поддерживает с загадочными женщинами только особые отношения – ничего общего с ними у него попросту нет. И быть не может. Ни денег. Ни детей. Ни совместных проектов. Ни даже планов на сегодняшний вечер. Таков единственный способ, чтобы вечер действительно удался, а не обернулся отправной точкой падения в пропасть – в объятия чумы не от мира сего.

Женщины честного поведения

На определенной ступени духовного восхождения человек неизбежно осознает: секс – слишком серьезное дело, чтобы доверять его непрофессионалам. Универсальное устройство Вселенной подтверждает этот постулат. Костюм заказывают портному. План военной кампании – генеральному штабу. Больной зуб лечат у дантиста, а не у соседа по лестничной клетке, прикупившего в прошлый четверг электродрель. Так почему же я должен вверять свои утонченные половые инстинкты среднестатистической дамочке за соседним столом, бросающей заинтересованные взгляды?

Юный неопытный индивидуум, возможно, был бы счастлив на моем месте, как был некогда счастлив и я, впервые оттянув резинку трусов у своей одноклассницы. Но сегодня я знаю, как много проблем следует за этим безответственным жестом. Язык символов сложен и многозначен. То, что для нас всего лишь оттягивание резинки, для них – приглашение к чему-то большему.

Кто знает, какие мысли носятся в ее мозгу, когда она хлюпает под тобой, наподобие раздавленной броненосцем волны? Не хочется ли ей замуж? Или в твой кошелек? Или на какой-то трижды проклятый концерт, куда ее нужно водить для ее развлечения и собственной скуки?

К сожалению, женщины слишком часто путают постель со всем остальным. Самая сексуальная, самая безбашенная девица, которую я знал, отдавшаяся прямо в театральной ложе и публично кичившаяся своей безнравственностью, в конце концов, потребовала: давай попробуем жить вместе. Хотя бы месяц. Хотя бы ради эксперимента. Но как все нормальные люди. Я был обманут в лучших побуждениях. До этого мне казалось, что на моем пути, наконец, встретилась настоящая ненормальная.

Увы! Все вечные возвышенные ценности, которым я служил, – секс, разврат и порнография – были для нее не целью, а средством, чтобы, кудахтая, усесться на гнездо с фальшивыми золочеными яйцами.

Жизнь разочаровывает. Именно поэтому любой соблазнитель рано или поздно удаляется в монастырь или в объятия профессионалок – женщин честного поведения. Тех, кто определенно говорит, что и за сколько будет делать.

В христианской традиции блудница – существо почтенное. До того как стать возлюбленной Христа, Мария Магдалина работала женщиной легкого поведения. «Бросьте в нее камень, кто без греха!» – ехидно заметил Спаситель. Он хорошо знал тайные наклонности собравшихся линчевателей. Никто не посмел. «Нет, вы все-таки бросьте!» – не отставал прилипчивый Христос. Но агрессивные блюстители нравственности дружно разошлись по домам. Каждый из них вспомнил, сколько радости принесла им эта милая девушка. Каждый предусмотрительно подумал о будущем – о неотвратимом моменте, когда опять припечет.

Древние греки, отличавшиеся, в самом деле, здоровым детским взглядом на жизнь, еще на заре своей цивилизации заметили: некоторые девочки ведут себя не так, как остальные. Их материнский инстинкт ослаблен. Зато половой – горит, как нефтяная скважина. Они постоянно, утомительно для себя и окружающих, хотят. Таких не брали замуж, а приравнивали к общественной собственности – определяли в храмовые проститутки. Денно и нощно эти сексуальные пчелки собирали мед во славу Афродиты, помогая согражданам сохранить мир и спокойствие в тесных, перенаселенных полисах.

Вглядитесь в лица рафаэлевских мадонн: все эти воплощения материнской красоты списаны с римских проституток. Найти порядочную женщину, готовую позировать художнику, тогда было так же трудно, как и теперь. Порядочных женщин сковывали комплексы и обязанности по кухне. Зато гулящие возбуждались от одного вида кисти. Никакого искусства не было бы вообще, не существуй в Европе похвальная традиция расслабляться с девками. Был бы один орнамент, как в мусульманском мире.

Даже не жадность, а элементарная глупость мешает некоторым мужчинам прикупить себе порцию в сексуальном фаст-фуде. Банальный час орального секса с замечательной особью женского пола стоит в Америке десять долларов! Всего десять долларов, господа! А полный пакет услуг – не более шестидесяти. Не понимаю, почему они женятся вообще, подвергая себя риску бракоразводных процессов и дележа имущества. Порядочная женщина всегда дороже непорядочной. И на поверку всегда хуже. Оседлав мужа, она разлагается, как социалистическая экономика эпохи застоя. Зато девушка легкого поведения, вышколенная в условиях конкуренции, в отличной форма круглые сутки. У нее не болит голова. Не потеют руки. И она никогда не спросит: «Где же ты опять бродил?»

Считается, что в услугах проституток есть нечто позорное. Не согласен. Куда унизительнее прыгать на манер молодого козла вокруг капризной девчонки, которая не сложит себе цены. В семнадцать через это проходят все. Но в сорок, под грузом общественного статуса, капитала и служебных регалий, негоже тратиться на сомнительный ритуал ухаживаний. Гордый поворот головы, строгий вопрос о цене, придирчивое уточнение условий заказа. В конце концов, все происходящее мало чем отличается от ужина в ресторане. И в том, и в другом случае вам просто надоела домашняя кухня.

Главное – не переедать. Попав в сексуальный рай, понимаешь, что все происходящее в нем – всего лишь дорогостоящая машинка для мастурбации, сверкающая сатанинским огнем. Презерватив спасает от инфекции, но не от скуки. Какая разница – две или три? Придорожные итальянские профессионалки в кашемировых пальто на голых смуглых телах, толстогубые кубинки, умопомрачительные девушки Майами, способные вытащить из вас за вечер штуки три баксов, порнозавод гамбургского Сан-Паули – ничто в сравнении с первым поцелуем в подъезде и с тем моментом, когда запускаешь руку в мокрую испуганную глубину такой же семнадцатилетней дуры, как ты сам.

Некогда я хотел умереть в Париже лет в девяносто. Длинный черный автомобиль. Выстроившаяся вдоль мостовой бесконечная шеренга шлюх и старый маразматик с трясущейся головой, медленно принимающий свой последний парад. Щупая выставленные на продажу ляжки подагрическими пальцами, роняя слюни на крахмальную манишку, он счастливо мычит в скотском восторге, торжествуя над злобным бытием.

Теперь же мне хочется вернуться в растаявшее прошлое, в тот самый подъезд и спросить: не осталось ли тут немного любви… Но это невозможно. А потому в бордель, господа! В лучшее, что еще есть. Или, по крайней мере, в самое честное из того, что будет.

Пиявка для миллиардера

Из всех запоров самый страшный – финансовый. Легко понять страдания бомжа. Куда сложнее вжиться в безразмерную шкуру миллиардера, которому надоело все. Первый «Мерседес» вдохновляет, как поцелуй одноклассницы. Пятый – не вызывает ничего, кроме байроновской тоски. Когда вы упаковались тремя-четырьмя банками, контрольным пакетом сталелитейного концерна, газетой, телеканалом и яхтой с островом – остается только воздеть голову к небесам и заголосить по-бабьи: «За что, Господи?»

Человек, достигший этой стадии развития, начинает чудить, совершая поступки, необъяснимые никакими теориями. Савва Морозов дает деньги на революцию. Форд пишет антисемитские брошюры. Третьяков по баснословным ценам приобретает мазню немытых передвижников. Сын саудовского небожителя, плюнув на американский диплом, создает исламистскую артель по отстрелу нью-йоркских небоскребов.

Их легко осудить. Сложнее – найти лекарство. Между тем, оно есть. Усаму Бен Ладена еще можно спасти. Неизлечимых болезней, кроме старости, вообще не существует. И английский сплин, и русская тоска легко утоляются простым эффективным средством – женщиной-пиявкой. От обычной медицинской, отсасывающей гнилую кровь, эта отличается тем, что способна выкачать излишки из любого денежного мешка.

Она взбалмошна и эксцентрична. Ее фантазия неистощима. Она хочет квартиру в центре Лондона. И еще одну – в Париже, на плас Пигaль. Ей необходимо палаццо в Венеции. Причем именно это, а не вон то. Тот факт, что в палаццо еще теплится старинный патрицианский род, ее нисколько не смущает. Они построили. А мы купим. Правда, милый? Иначе я не доживу до утра… И действительно, покупают. Ей купили бы даже Виндзорский дворец – но, к сожалению, его выставят на торги только с остатками Британской империи.

Именно эти женщины поддерживают пирамиду haute couture, покупая юбчонки за десять тысяч долларов, созданные вдохновенной рукой какого-нибудь крашеного педераста, определяющего модную струю сезона.

Для них в легендарный Horch 1938 года, прямо из-под задницы Геринга, втискивают подогрев сидения и автоматическую коробку передач. Их спинки массируют дрессированные негры. За их здоровьем следят светила науки самой крупной величины. Дети в Зимбабве могут умирать от таинственных эпидемий. Никто даже не шелохнется. Но прыщ на ягодице женщины-пиявки вызовет оживление целой отрасли здравоохранения, суля долгосрочные инвестиции и глобальное оживление на рынке медуслуг. Перепуганный владелец пиявки отдаст все, чтобы возлюбленное существо и дальше комфортно сидело на нем, не дергаясь от непривычной боли.

Что отличает пиявку для миллиардера от прочего женского поголовья? Красота? Отнюдь. Даже наоборот.

«Я посоветовал Михаилу Михайловичу взять на содержание какую-нибудь знаменитую женщину, – пишет Алексей Толстой, – и свел его с прогремевшей на обоих полушариях мадемуазель Сальмон, – шикарной и уродливой, как черт. Она была зла, дралась, предавалась всем существующим порокам и накручивала такие счета, что это поддержало наш кредит еще на месяц».

Вглядитесь в лица светских львиц. Той же покойной принцессы Дианы. Неужели вы в самом деле хотели бы ее? Неужели бедняга аль Файед не мог найти девушку помоложе и покрасивее? Однако не мог! Девушка для миллиардера должна быть с червоточинкой – крепко попользованная предшественниками. Тщеславный писатель Розанов женился на бывшей жене Достоевского. Аристотель Онассис подцепил многодетную вдову Кеннеди. Оба прецедента говорят лишь о том, что между миллиардерами и литераторами много общего. И тех, и других тянет на вселенскую славу и подержанный антиквариат.

Может быть, в пиявках их привлекает доброта? Черта с два! Всласть насосавшись, та мгновенно перебирается на кожу следующей жертвы финансового полнокровия, превращая ее из миллиардера в жалкого обладателя нескольких миллионов, вновь полного юношеских комплексов. Ум? Эта ее составляющая тоже весьма специфична и не позволяет интересоваться ничем, кроме себя самой.

Выброшенная из привычной среды обитания, пиявка чахнет, теряя иммунитет на глазах. Ее рабочие губки обвисают в безвольной улыбке. Плечики жалко опускаются. Тряпочка haute couture болтается на тощих бедрышках, как карантинный флажок. Жизнь кончена. Финансовые потоки изменили направление.

Еще вчера она давала советы молодым режиссерам («Мы ждем от вас амбициозных проектов!») и поучала начинающих политиков («На последней пресс-конференции вы могли бы высказаться получше!»). Но теперь пиявка не чувствует ничего, кроме душевной пустоты. Если ее немедленно не подберет очередной благотворительный фонд, ей конец. Ведь даже сопляк-старшеклассник не рискнет появиться с такой пенсионеркой на людях.

Тогда что же? Что отличает ее от других? Наглость, господа! Она свято верит, что стоит не меньше, чем ее пациент. Подобно миллиардерам, она убеждена, что все деньги мира плохо лежат и что именно она поможет им перелечь лучше.

Мысль сомнительная. Особенно для человека с философским складом ума. Но где вы встречали миллиардеров-философов?

Из цикла «Стрелы Амура»

Превращение женщины

– Господи, как хочется замуж за нового русского! – открыла душу очкастая математичка Соня англичанке Надежде. – Или за нового украинца. Или за киргиза. Все равно за кого. Лишь бы за нового!

– Ну, ты хватила! – ответила отличавшаяся скептицизмом Надежда.

– Куда нам…

Была большая перемена. Первоклассники, как тараканы, носились по паркету. Отец Паисий, учитель закона Божьего, появившийся в школе в связи с возвратом религиозных ценностей, как раз рассказывал очень подходящий анекдот:

«Подстрелили нового русского. Братва к нему кинулась, а он им шепчет: «Цепь и "Мерседес" можете в гроб не класть. А мобильник вместо свечки суньте. Уж больно я к нему привык – кулак будет чесаться».

Два чудом уцелевших в гимназии педагога-мужика – физрук и историк – радостно загоготали, но Соня только презрительно покосилась в их сторону:

– Остолопы! Гимнаста нашего краном на брусья не затащишь. А историк от политических перемен и вовсе одурел. Если завтра рабовладельцы придут, станет рабовладельчество проповедовать. Если амазонки – матриархат. И туда же… Ржет… А те, над кем они смеются, летят на черных «Мерседесах» к светлому будущему и плевать на всех хотели.

– Нам-то что от их лебединого лета?

– А то, что или вместе с ними лететь, или прозябать, как болотным уткам.

* * *

Соне было тридцать девять лет. Больше всего на свете она любила две вещи. Элитарный рассказ Кафки «Превращение» о том, как человек становится насекомым. И фильм «Красивая женщина» с Ричардом Гиром – про миллионера, сделавшего из проститутки дорогую цацку. Первое ее возвышало в собственных глазах. Второго она стыдилась. А больше всего боялась Соня, что через год ей будет сорок. Об этом она тоже решила никому не говорить.

* * *

Чтобы добраться со школы домой, нужно было перейти через окружную дорогу. Обычно уставшая Соня переползала через нее без особых проблем, но на сей раз стоило только поставить ногу на асфальт, как возле ноги затормозил огромный черный автомобиль.

В автомобилях Соня разбиралась плохо. Но этот сразу внушил ей доверие. Может, потому, что у него было аж четыре обручальных кольца на носу. Затемненное стекло медленно, как медвежья лапа, поползло вниз, и из-за него высунулся курчавый профиль императора Каракаллы с крупным носом и далеко уходящим в сторону руля подбородком. На руле крабьей клешней лежала мужская рука и на пальце ее боевой добычей поблескивал наглый рубиновый перстень.

– Куда везти? – спросил Каракалла твердо.

Соня вздохнула, обошла кругом автомобиль и решительно плюхнулась на переднее сиденье, постаравшись сделать так, чтобы юбка вспорхнула повыше, приоткрыв коленки.

– В ресторан, – тоже твердо ответила она и вызывающе добавила: – В дорогой!

– Тогда в мой поедем. Дороже в Киеве нету. У меня даже трехкопеечная булочка – тридцать долларов.

– А как называется?

– «Элитарный».

Соне почему-то вспомнился Кафка и она спросила:

– А автомобиль у вас тоже элитарный?

– Элитарный.

– Какой марки?

– «Ауди».

– А почему не «Мерседес»?

– Потому что теперь у нас, у крутых, в моде скромность. Европу «Мерседесами» не удивишь.

* * *

Около полуночи, подвозя опьяневшую Соньку в родовую усадьбу, располагавшуюся на пятнадцатом этаже шестнадцатиэтажного дома, Каракалла сказал:

– Меня зовут Миша. Мне нужна Женщина – подруга. Жена, одним словом. Чтобы надежная. И чтобы поговорить. Ты мне подходишь. Мы одного поколения. А то с этими, семигривенными, – он кивнул на мелькавших под фонарями старшеклассниц, – у меня никакого контакта. Абсолютно.

– А чем они занимаются?

– Догадайся.

Соня догадалась.

– Будешь заниматься тем же. Но с постоянным клиентом. Со мной. В законе. И не за семь гривен.

– Внешность у меня по сравнению с семигривенными…

– Сделаем пластическую операцию.

– Дорого?

– Не-а. Дорого, если бы ноги пришлось удлинять.

* * *

В клинике эстетической хирургии среди стриптизерш, бизнес-дам и жен министров Соня впервые почувствовала себя человеком. До такого прогресса не додумался бы даже великий провидец Жюль Верн, предсказавший телевизоры и подводные лодки.

Тут увеличивали икры и уменьшали колени. Начисто, как взмахом самурайского меча, срезали животы. Вкатывали, куда надо, как арбузы, гигантские груди, придававшие их обладательницам вид крейсерских яхт, несущихся под раздутыми парусами к экватору жизни. По последней моде изгибали брови. И, наконец, совершали хитрую операцию липосакцию – отсасывание природного жира из любых мест (даже из уха!).

По сравнению с другими сиренами реконструкция Сони ограничилась мелкими переделками. Ей перенесли пупок на более выгодное место. Взбили, как сливки, филейную часть. И увеличили на два размера бюст, отчего на сердце навсегда поселилась высокодуховная тяжесть, напоминающая об отце Паисии. Через две недели клинику покинуло юное легкомысленное существо лет двадцати двух, весело покачивающееся на высоких каблуках и улыбающееся миру мраморными зубами молодой суки.

Жизнь была прекрасна. Миша занимался бизнесом с утра до вечера, а в свободное время уезжал с друзьями играть в бильярд или улетал в Европу на матчи футбольной суперлиги. Соня посильно помогала ему тратить деньги, и от нечего делать продолжала вести уроки математики на полставки, приводя в эротический трепет подрастающее поколение. Старшеклассники слали ей записки. Она смеялась и швыряла их в урну. Дома ждал муж, накачанный любовью, как вороной лимузин бензином. Скорость его была феноменальной – до двухсот сорока фрикций в минуту. От этого Соня иногда опаздывала на уроки.

Но тут начались бедствия.

Первое было небольшое. Не успела Соня в только что купленной норковой шубе добежать от дома до новенького синебокого Опеля-«Тигры», приобретенного тоже специально для нее, как шубу сдернули с легкомысленных плечиков вместе с ключами от машины в кармане. Две рыжие кожаные спины удалились с места происшествия десантной рысью, лелея в объятьях шубу, а пострадавшая только облегченно вздохнула. Случись все шестью секундами позже, когда она взялась бы за никелированную ручку авто – кожаные куртки уехали бы еще и на дармовой тачке.

Второе несчастье было побольше. Угнали безответную «Тигру», хотя ей, несчастной, накануне поменяли замки. Тарас, сторож автостоянки, родной брат отца Паисия, необыкновенно на него похожий, моргал святыми глазищами и ничего не помнил. Явившаяся милицейская бригада лишь обнюхала место происшествия равнодушными носами и уехала. Только главный сыщик, садясь в казенные разбитые «Жигули», на прощанье авторитетно отвесил: «Качественная была машина – новая. Хоть бы капля масла на асфальте осталась. Ну, бывайте!» На вопрос же, можно ли качественную машину найти, гений криминалистики просто заметил, что преступление из разряда нераскрываемых.

Плюнуть можно было разве что на третью беду. Старая, злющая, как слепой бульдог, Алла Эдуардовна, директриса сонькиной школы, вызвала внезапно вознесшуюся математичку-бесприданницу к себе в кабинет и, ковырнув острым взглядом ковер у ее ноги, заявила:

– Полагаю, вы больше не можете оставаться во вверенной мне школе.

– Почему? – простым светским тоном спросила Соня.

– Взгляните-ка лучше на свои чулки за 50 гривен и найдете ответ. Такие траты внушают невозможные мысли. Как вашим коллегам, так и ученикам.

– А какие должны быть чулки?

– Максимум за шесть, – определила директриса. – Педагогу должна быть свойственна монашеская скромность.

– Как у отца Паисия? – съехидничала Соня.

– Да, как у отца!

И тут Соня, игриво улыбнувшись, задала кощунственный вопрос:

– А что, он тоже носит чулки за шесть гривен?

Алла Эдуардовна стала медленно раздуваться, подыскивая в недрах памяти какую-нибудь свежую педагогическую мысль. Но Соня, не дожидаясь плодов просвещения, повернулась на каблуках и вышла из кабинета, чтобы уже никогда не возвращаться в этот храм науки, бедности и скудоумия.

* * *

Но по-настоящему страшной была четвертая беда. Ранним утром на предательском рассвете в квартиру Сони и Миши ворвалась толпа людей в черных намордниках, скрывавших затаенный государственный испуг, и, выудив из постели хозяина, уволокла его в неизвестное никуда. И только вечером пришла подпольная записка: «Виновата нефть! Корни идут наверх. Мы проиграли, не поделив бензозаправки на юге. Не плачь. Я скоро вырвусь».

В ушах Сони еще звенели призрачные голоса омоновцев, блуждавших в лабиринте незнакомой им квартиры, а прямо перед нею стоял высокий, светлый, похожий на переодетого иностранца офицер-вестник, доставивший клочок бумаги. Приложив руку к гнутой тулье фуражки, он галантно произнес: «Серджио Антониони, капитано корпусо карабиньеро. Мафиозо и коррупционер. Из вашего клана. А если попросту, то Сергей Антоненко, лейтенант милиции».

Лик улыбающегося офицера-ангела был настолько небесен, что, несмотря на тяжесть момента, Соня смогла пошутить:

– Неужели «капитано» переводится с итальянского как лейтенант?

Ангел снял фуражку:

– Ваш муж полагает, что в Риме я был бы уже полковником.

Римский полковник прошел в гостинную, и, усевшись за привезенный из Италии обеденный стол, заговорил:

– Завтра вас вызовут на допрос. Большой начальник хочет довести дело до конца, и стать еще большим начальником. Но он не знает, что на этой пленке уже отсняты его брачные игры, где он скачет по сауне и пытается вас изнасиловать. Вы покажете ему кассету и убедите сделать все возможное, чтобы Михаила Максимовича отпустили.

– Но для этого я должна поиграть с начальником!

– Все уже сыграно. Одновременно с вами в той же клинике по заказу вашего супруга сделали пластическую операцию еще одной женщине. Сколько это стоило, я не знаю. Знаю только, что очень дорого, потому что ей даже пришлось удлинять ноги. Мне неизвестно также, была ли она любовницей Михаила Максимовича. Но, учитывая стиль его гениального ума, не исключаю, что именно ему могла прийти в голову мысль сделать любовницей точную копию жены.

А вам не следует ничего бояться. Потому что есть злые милиционеры и добрые. А я – добрый.

Ангел улыбнулся так загадочно, а в гигантской опустевшей квартире гуляли настолько таинственные демоны, что Соня поняла: именно сегодня ей выпадет узнать, есть ли у небесных посланцев земное начало. Лейтенант Антоненко остался на весь вечер и на всю ночь, а утром сказал:

– Об этом мы никому не расскажем. Иначе нам не поздоровится. А теперь за дело!

* * *

Когда в полдень наступившего вскоре радостного искристого дня Михаила выпустили из тюрьмы, именно лейтенант-ангел проводил его до ворот и, заговорщицки подмигнув, принес извинения от имени в очередной раз ошибшегося государства.

За воротами Михаила ждали «Ауди», свобода и радостно всхлипывающая жена, похожая на ручную лису. И тут я вынужден поставить точку.

Ибо нет на свете трогательнее картины, чем прекрасная блондинка, рыдающая на мускулистом плече мужа, когда за спиной у него стоит ее любовник.