Текст книги "Верните женщинам гаремы"

Автор книги: Олесь Бузина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Девушка напрокат

Государство стремится контролировать все. Не только финансовые потоки, но даже ручейки спермы. Как прирожденный вуайерист оно хочет знать, в какие клоаки граждане сливают излишки энергии.

Но полученной информацией наш государственный организм не пользуется.

Виновата в этом его глубочайшая дряхлость. Существуя с незапамятных времен, делясь и размножаясь, государства успели накопить массу наследственных заболеваний и психических отклонений. Некоторые из них даже рождаются биологическими старцами.

К примеру, Украина – явно бабушка с первого независимого крика: «Ганьба!» в 1991 году. Она страдает нарциссизмом, старческим слабоумием и половой немощью. Первое доказывается обилием официальных праздников. Второе – отсутствием национальной идеи. Третье – сокращением народонаселения рекордными темпами.

Мы не собираемся никого завоевывать. Ни с кем не соревнуемся. И даже не снимаем кино. «Ще не вмерлы» – и то хорошо.

Ясно, что любой пенсионерке для оправдания существования нужны подходящие спарринг-партнеры. Порывшись по сундукам, Шапокляк в вышиванке нашла их в проституции и порнографии. «Мы превращаемся в заповедник секстуризма! – орет, как изнасилованная, свободная пресса. – После отмены виз немцы едут не смотреть Печерскую лавру, а щупать задницы киевских студенток!»

Ну и что? Чем больше наших баб измерят своими влагалищами заграничные члены, тем меньше иллюзий у них останется. Пусть сравнивают. Мир до конца можно понять только экспериментально. Не хотели москаля – нате немца! Не можете постигнуть умом, изучайте другим органом.

Зато теперь известно с научной точностью: украинского женского счастья не существует в природе. Продавая свое тело по мировым ценам, наши Катерины все равно не научились получать на сдачу счастье. Стоит послушать их разговоры, когда они делятся производственными впечатлениями. Шведы – жадные. Швейцарцы – тупые. Англичане – странные.

Хорошие отзывы от одной знакомой интердевочки я слышал только об итальянцах. Да и то потому, что, заплатив деньги, те любят лизать девку промеж ног, как фанатик икону. «Итальянцы – н-е-е-е-е-жные», – сладко закатывая глаза, цедила моя собеседница, словно присосалась к дорогому коктейлю долларов за пятьдесят. Уверен, обожравшись средиземноморской нежности, ей захочется простой отечественной кухни – с огурцом и квашеной капустой. Но будет поздно. К тому времени мы окончательно перейдем на азиаток из Таиланда.

Или отправимся европеизироваться в Польшу – буквально рядом, за пограничным столбом, ждет нашего вторжения распутная католическая страна, усеянная кабинками для отсоса избыточной сексэнергии и легальными публичными домами. Варшава вечером – ничуть не хуже Рио-де-Жанейро. Рекламки заведений разврата усеивают тут все улицы, телефонные автоматы и лобовые стекла автомобилей. Местные разносчики суют тебе их прямо под дворник, чтобы ты не забыл посетить ночью самые интересные достопримечательности древнего города на Висле. А днем можешь шляться по секс-шопам. Тут они величиной с киевский гастроном! Европа! Хотели люди в Евросоюз и добились своего – заняли в нем достойное место!

Что заставляет одну труженицу сидеть целый день в офисе, а другую – гулять всю ночь по панели, неизвестно. Но поменяй их местами – погибнут обе. Каждому свое. Несомненно другое: в подавляющем большинстве женских душ живет проститутка. Просто часто она не активизирована. Или настроена работать по пожизненному найму – как служащий солидной японской компании.

Выходить каждый вечер на работу – трудно. Нужно держать себя в форме, нервы – в руках, а ноги – в ботфортах на таких каблучищах, в которых далеко не убежишь. Не каждой удается устоять на этой головокружительной высоте! Замужем проще. Нашла мужа и все – экстрим кончился. Можно сдавать стринги в утиль.

Но точно так же, как и доярки или учительницы, продажные женщины делятся на три категории. Половина из них – врожденные халтурщицы. Хоть член, хоть доильный аппарат они будут обслуживать исключительно непрофессионально. Даже если занимаются этим всю жизнь.

Причем за любые деньги! Можно накинуть сверх положенных по киевским расценкам пятисот гривен в десять раз больше – все равно будет жевать прибор, как корова силос. Еще и развлечет напоследок историей про свою больную бабушку. Постоянные потребители сексуальных услуг добровольно обмениваются на сайтах информацией о таких бракоделках, чтобы не попадаться снова. Их боятся пуще СПИДа.

Еще сорок пять процентов девушек способны кое-как симулировать трудовой энтузиазм. Стахановки из них не получатся. Но обычные средние уличные ткачихи – выходят. Даже швеи-мотористки, способные обслужить до трех клиентов за ночь. Втайне эта категория работниц тяготится своей деятельностью. Но виду не подает, так как родители научили ее добросовестно относиться к труду.

И, наконец, последняя разновидность ночных бабочек порхает исключительно по призванию. Это может быть скромная студентка, зарабатывающая губками на новую сумочку или модное пальто; примерная жена, не вызывающая никаких подозрений; или суперпрофессионалка, заслужившая своими услугами квартиру на Крещатике.

В любом случае, они отдаются по максимуму, ибо не умеют иначе. Не просто «с огоньком», как вторая категория, а с целым крематорием страсти. «Я очень популярная! – говорила мне одна из них. – Меня берут даже такие люди, как…» (Дальше следовала фамилия известнейшего в Украине олигарха, рекламировать которого «за так» я не намерен.)

Естественно, проститутка по призванию обожает деньги. Но ей важно еще и удовольствие от процесса. Кроме оргазма, она способна испытывать вдохновение, ничем не отличающееся от того, что посещает любого творческого человека.

Клиент для нее – муза. Кровать – лист бумаги для короткой новеллы с неожиданным концом или для длинного романа с продолжением. Есть рукодельницы, способные настрочить невероятно пухлые тома! Они стареют вместе со своими постоянными заказчиками, приноравливаясь ко всем изгибам их биографий.

Украина напрасно сражается с продажной любовью. Бабушка просто забыла свою боевую молодость, когда грешила групповым сексом одновременно с ляхом, турком и москалем.

С тех пор немало отошло вод. Родились новые поколения, не помнящие об историческом прошлом. Но по-прежнему самой успешной в мире украинкой остается Роксолана, продавшаяся султану вместе с верой и потрохами.

И пока будет так – ничего не изменится. Когда отовсюду слышишь: «У нас забрали все!», стоит ли удивляться, что многие выносят из дому то, что осталось – то есть, самих себя?

Истина скрывается в самых неожиданных местах. Когда – в вине. Когда – в банковском сейфе. Иногда она может прятаться даже между двух продажных женских ног. И от этого не перестает быть истиной.

Лишняя вещь в доме

Наукой доказано: от частого употребления женщина портится. После года совместной жизни с ней не можешь отделаться от впечатления, что несчастная объелась грибков-галлюциногенов. Каждая ее фраза – тяжелый бред. Каждый жест – иллюстрация к истории болезни. Каждый поступок – повод для помещения в психиатрическую лечебницу.

Нет ничего страшнее, чем проснуться однажды утром рядом с законной половиной, стянувшей с тебя одеяло. Баба расслабленно потягивается, чешет дремучую подмышку, воображая себя Джулией Робертс – жизнь удалась! Заведя себе мужа, она уверенна, что так будет вечно. Ее финансовые проблемы – теперь твои. Ее фантазии – как пыль, по всему дому. Ее головная боль завелась и в твоем мозгу. А если не завелась – тем хуже. Самка в шоке – отчего это ты, подлец, ничего не испытываешь? Даже сочувствия?

Поэтому, угрюмо уставившись в потолок, спрашиваешь: как это меня так угораздило? Ведь читал же в детстве: «Женись, мой друг, когда уже ни на что не годен!» Это толстовский князь Андрей говорил толстовскому же Пьеру Безухову. Знал Лев Николаевич толк в семейной жизни! Недаром чуть не пришиб однажды супругу обычной пишущей машинкой. Жаль промахнулся! Не пришлось бы перед смертью из Ясной Поляны бежать. Умер бы, как приличный человек, на чистой постели, а не на железнодорожной станции среди чужих людей. И зачем, спрашивается, такие хорошие романы писать, если живешь все равно не по ним, а по семейному кодексу?

Сколько ни наблюдаю за женщинами, все чаще прихожу к выводу, что Дарвин ошибся. В животном мире у нас с ней разные предки. Мы, мужчины, произошли от интеллектуальной обезьяны. Она – от таракана.

Во-первых, у нее тараканы в голове. Во-вторых, заводится на кухне, как таракан. В-третьих… Какая разница, что в-третьих, если и так понятно, что за беда!

Субботнее утро – тяжелое испытание для любой семьи. Вроде все сделано. Еще вчера. Вроде никуда не надо спешить. А сбежал бы сразу. Лишь бы не слышать, как она допрашивает: «Какие у тебя планы на сегодня, дорогой?»

Был бы действительно «дорогой» – промолчала бы. А, может, я размышляю о смысле жизни? Или изобретаю новейшую философскую систему? Или просто приблизился к пониманию категории «бесконечность»? Причем, не на теоретическом, а на образном уровне. Так, что даже и ей сейчас бы все объяснил?

Нет, всегда под руку! Вякнуть некстати – ее обычный прием. Как та спартанка, что, провожая сына на войну, прогнусавила: «Или на щите, или со щитом!» А то без нее не знали бы! Мужская жизнь всегда между двумя этими позициями. А еще чаще – без всякого щита с одним кинжалом в зубах на танки. Ее же привилегия – сидеть у нас за спиной, которая, как известно, лучше любого щита. И при этом зудеть хуже свежепосоленной ранки.

Все женщины до гробовой доски желают оставаться папиными дочками. Им нравится, когда их ладошка целиком в отцовском кулаке. Они обожают подарки и комплименты – всегда искренние и непременно из сильных рук. Если из мужчины общество целенаправленно выбивает сначала плаксивую бабу, а потом несмышленого мальца, то на маленькую девочку в здоровенной тетке смотрят сквозь пальцы. Дескать, как-нибудь уживутся одна в другой – по принципу матрешки.

Но уживаются они плохо. Как и все, что страдает раздвоением личности. Так и не ясно, что в следующую минуту выскочит из этой куклы – существо, желающее остановить на скаку коня, или боящееся войти в самую обычную (даже не горящую) избу, где установлена расстеленная двуспальная кровать.

Дать, не дать – любимая девичья игра. Или дать так, чтобы никогда больше не захотелось. В результате, мужчина, узнавший на практике, что такое женская душа, навсегда уходит к проституткам. Дабы отныне общаться только с телом – без сопутствующих ему вредных примесей.

Вся социальная история человечества – летопись мужского бегства от семейных ценностей. Дом философа подобен казарме. Марк Аврелий жил в полевом лагере на границе с германцами. Диоген – в бочке. Наш Сковорода – шлялся между чужими домами на манер бродячего бомжа. Скромность обстановки не помешала первому оставить классические «Наедине с собой», второму – послать на хрен Александра Македонского, а последнему – увековечиться всего одной фразой: «Мир ловил меня, но не поймал!»

Гордые и красивые всегда бежали из дому, чтобы творить благо и злодействовать. Уйти в пираты или святые – вечная мужская мечта. Только мужчина способен раздать все свое добро бедным или наоборот отобрать у них все. Некоторые умудряются делать даже то и другое, попеременно подражая то Чингиз-хану, то Иисусу Христу.

Женщина на такую душевную ширь не способна. Она может только тащить все в дом, к концу жизни окончательно превратив его в склад ненужных вещей, где нет ничего более лишнего, чем она сама. Но никто еще не видел мужчину, все страсти которого сводились бы к одной убогой формуле – жениться, жить долго и счастливо и умереть в один день со своей женой. И даже если такой оригинал найдется, то даже самые отчаянные феминистки признают его не мужчиной, а тряпкой.

В мировой истории существовало только одно идеальное общество – Запорожская Сечь. Классическая страна матриархата – Украина – подарила высшую формулу женоненавистнического мужского союза. «Незваный гость хуже татарина», – гласит поговорка. Но, оказалось, баба хуже даже незваного гостя. Поэтому казаки предпочитали жить прямо в Диком Поле, деля его с татарами, – лишь бы не жениться никогда.

Половую потребность они удовлетворяли, насилуя симпатичных панянок в завоеванных польских городах или глуша ее водкой, а свою численность поддерживали, сманивая у родителей жадных до вольной жизни подростков – точь-в-точь, как турецкий султан янычар. Нет ничего удивительного, что этот совершенный мир разрушила именно женщина – царь-баба Екатерина II с выводком своих женоподобных «екатерининских орлов» в напудренных париках.

Но, что бы ни случилось, в каждом из нас все равно жив казак. Каждый мог бы повторить за гоголевским Бульбой: «Не слушай, сынку, матери: она – баба, она ничего не знает».

Мы знаем! Две женщины всегда лучше одной. Лишнюю никогда не поздно выбросить. Главное – не держать их в доме.

P.S. Женщину ненавидишь, как вуйко москаля. И «повбивав бы». Но как потом жить – не ясно. На кого зло сгонять?

Модные твари

Из всех божьих тварей тварь модная – самая суетная. Как гоголевский черт, она сучит ножками, дергает пустопорожней головенкой, трясет фалдами – стремится произвести впечатление. В мозгу у нее всего одна мысль: как я выгляжу? Зато она настолько сильна, что полностью подчиняет все ее существо.

По одежке встречают, по уму провожают. Рабы моды помнят только первую часть этой истины. Им хочется, чтобы по ширине лацкана оценивали толщину их кошелька. По длине юбки – крепость моральных принципов. По сверканию дешевых стразов – блеск ума.

Эпоха, сделавшая героями портных, не достойна строчки в учебнике истории. Разве кто-то помнит имя прото-Кардена, пошившего сюртук Наполеону? Разве не лично Черчилль придумал собственный имидж с сигарой и галстуком-бабочкой? И разве не сам товарищ Сталин, без чьей-либо подсказки, почувствовал, что в армии пора вводить погоны, потому что империя построена и нуждается в надлежащем шике?

Сильной личности мода не нужна. Она диктует стиль на века, а не на сезон. Стая мартышек, собравшихся на показ, чтобы выяснить, какую шерсть нынешней зимой носить, не вызывает у нее ничего, кроме презрения.

В великую мужскую эпоху, сто лет назад, для моды был отведен скромный угол на женской половине дома. Чиновники и военные без всяких подсказок помнили, что и когда следует одеть. Последние вообще не имели права появляться в штатской одежде. Фасон мундира утверждал лично царь. Каждый юнкер, получая первый офицерский чин, знал, что августейший модельер раз и навсегда позаботился о красоте его внешнего вида.

Простонародье с единообразной красивостью одевалось в то, в чем теперь скачут на сцене фольклорные ансамбли. Даже адвокаты – лица свободной профессии, выступали в суде только во фраке. «Не снимать фрак неделями» – на их жаргоне означало процветать, день за днем отрабатывая заказы. Мода в нашем понимании оставалась прерогативой слабого пола, и прощелыг, вроде Голохвостого, у которого, кроме фасона, ничего за душей не имелось.

Теперь времена изменились. Женщины добились с мужчинами равных прав. Но в результате только опустили их до уровня себя. Неудивительно, что центральной фигурой в современной индустрии моды стал знаменитый пидор, растиражированный в десятках копий. Сладенькие мальчики Дольче и Габана, старый очкастый папа Карло Лагерфельд, по-бабьи обмахивающийся помпадурским веером, и целый выводок пухлявых отечественных виртуозов наперстка с желейными задницами, по которым так и хочется заехать кавалерийским сапогом – всю эту нечисть отличает одно: атрофия мужского начала.

Пушкин ошибался: нельзя быть дельным человеком и думать о красе ногтей. Ногти даны самцу не для того, чтобы красоваться на выставке достижений маникюрного хозяйства. Ими можно цепляться за неровности почвы, карабкаясь в горы, рвать горло врагу, отмечать маршрут по карте, когда сломался карандаш. В крайнем случае – просто чесаться. Выскоблил из-под них грязь, подстриг ножницами, вделанными в перочинный нож, – и ладно. Вместо того чтобы шлифовать бархоткой декоративные когти (на портрете Кипренского видно, сколько внимания уделял Александр Сергеевич этой части своих верхних конечностей), поэту следовало чаще упражняться в тире. Тогда бы кавалергард Дантес не уехал из России невредимым, а лег в мерзлую петербургскую землю с аккуратной дырочкой в шинели, не поддающейся никакой штопке.

Победитель всегда одет в лохмотья. Запорожские казаки, презирая роскошь, пускали отобранные у турок шелка на портянки. Роскошный гитлеровский вермахт, одетый, как для посещения борделя, расколотила в пыль корявая Красная армия в обмотках и брезентовых ремнях. Элегантные американцы, пижонисто засовывавшие пачки сигарет прямо под маскировочный ремень на каске, драпали из Вьетнама от туземцев, обутых в резиновые тапки. Отсутствие в подошвах «вьетнамок» титановых пластин почему-то не помешало гоняться за «зелеными беретами». Как говорится, было бы желание!

Горе стране, президент которой модник. Хрустя перед телекамерами накрахмаленными манжетами, не поднимешь экономику – тут следует засучить рукава. Когда политические обозреватели начинают всерьез рассуждать о парламентской моде, писать в отчетах, у кого из нардепов на руке «Фрэнк Мюллер», а у кого – «Омега», и прикидывать, две или три тысячи долларов стоит костюм у председателя комитета по борьбе с организованной преступностью, ясно, что такой законодательный орган пора ампутировать. Нечего превращать государственное учреждение в филиал бутика.

Помните, как сгорел при Ельцине российский генпрокурор Скуратов? Сначала заказал фирме-донору пару десятков костюмов для себя. Потом стал разгуливать по бане уже без всякой одежды в компании продажных девок. А в результате из «ока государева» неожиданно превратился в человека, только «похожего на прокурора». Странно! Иметь власть – и променять ее на лапсердак, который через год не продашь и на сэконд-хэнде… Интересно, носит ли он сегодня те эксклюзивные костюмчики? Или засунул куда подальше как вышедшие из моды?

Могучие цивилизации разрушались на глазах, прельстившись блестящими заморскими цацками. Экономический баланс Древнего Рима подорвала мода на китайский шелк. Дворянская цивилизация России выдохлась, обставив поместья завезенными из Парижа гарнитурами. Какой прок был Воробьянинову в его гамбсовских стульях? Лучше бы отслюнил сотню-другую на зарплату полицейским, сторожившим его особняк. Может, не было бы тогда никакой революции. Не пришлось бы гоняться по Совдепии за тещиными бриллиантами, выслушивая от Остапа: «Куда вы? ГПУ само за вами придет!»

В одной из читанных в детстве книжек меня поразил забавный рассказ. Германский путешественник заехал в гости к какому-то африканскому царьку. Того вынесли к нему верхом на старом продавленном диване, купленном у капитана европейского корабля. Царек использовал его вместо трона, выменяв на пару десятков соотечественников. На голове у жертвы моды красовалась еще одна «шикарная вещь» – старая: медвежья шапка французского гренадера, которую «великий монарх» приспособил в качестве парадной короны. Ничего не напоминает?

Разве не так же разбазарили Советский Союз, обменяв величие на американские джинсы? Я еще помню те времена, когда одноразовая зажигалка с надписью «Marlboro» считалась чуть ли не символом принадлежности к высшему обществу. Теперь такую можно найти в киевской грязи на улице. А новые продажные твари из телевизора убеждают меня, что модно носить какие-то тряпки от крашенных итальянских педрил, не забудущих прикупить на выручку не подвластную никаким «пискам» виллу на берегу Адриатики.

Мода – всегда дрянь. Она рассчитана всего на год. В следующем году будет новая. А я не покупаю даже жемчуг, потому что через сто лет он непременно состарится. Я люблю все вечное. А вечны в нашем мире только три вещи – земля, оружие и слава. Залевского непременно забудут, как забыли портного Наполеона. Но у него еще есть время пошить мне сюртук. Я расплачусь за него парой строчек в мемуарах, если вещь будет действительно стоить того.

Директива домашнему повару

Баба вползает в душу наподобие котлеты. Сначала шкварчит, как на сковородке, а потом дает себя съесть. Но, в отличие от котлеты, она имеет способность воскресать и внедряться в твою жизнь надолго. Иногда даже навсегда. Причем, с гарниром – родственниками, домашними животными и детьми.

Тогда ты задумываешься: где ее подлинное место? Куда поставить вещь, чтобы не портила интерьер?

Некоторые всерьез пытаются делать из своих подруг бизнес-вуменш. Мол, смотрите: моя – умная! Не только гимнастику в кровати делает, а еще и считать умеет! Другие вбухивают астрономические суммы, превращая жен в певиц. А как иначе? Не пропадать же таланту, раз человек научился так синхронно открывать напомаженный рот под фонограмму? Третьи… Черт с ними, с третьими. У них тоже ничего не получается. Только деньги зря потратили.

Божье откровение в ином: место женщины – на кухне. Нет таких сложных вещей, которые нельзя было бы свести к простым. Мир устроен элементарно. Им руководят инстинкты. И главный из них – пищевой. На пустое брюхо не работается и не любится. Тем более, не поется.

Дамы это отлично осознают. Если предложить заняться сексом сразу – редкая согласится. Но если сначала в ресторан – шансы резко увеличиваются. Женщина видит: у мужчины серьезные намерения. Он готов крупно потратиться. Может быть, даже гривен на двести! При виде цифры в счете растет и ее самооценка. В постель с вами ложится уже не дешевая шлюха, а дорогая интеллигентная блядь.

Но, разорившись так разок-другой, прикидываешь: кормить, кроме нее, еще и ресторанного повара – накладно. И заводишь собственного – только женского пола. Обученного по совместительству управлять пылесосом, стиральной машиной и некоторыми наиболее похотливыми частями твоего тела.

Этим актом благотворительности помогаешь и себе, и ей. Бедной девочке больше не нужно заботиться о смысле жизни. Вопрос, быть женой или космонавтом, отпадает сам собой. Меньше беспокоит и зависть к голливудским звездам. А также, отечественной «звездочке» Наталье Могилевской, которую замуж взяли, но долго там не выдержали.

На кухне женщина успокаивается. Тут есть что почитать – сборник рецептов и инструкция по эксплуатации электрочайника. Можно попеть – если акустика позволяет. Есть к чему приложить художественные таланты. Например, к обдумыванию дизайна нового разделочного столика.

Некоторые женские особи успокаиваются в этом месте настолько, что постепенно заполняют его собой целиком – лет через десять грудь просто упирается в мойку, а зад – в холодильник у противоположной стены. Лично мне такие экземпляры кажутся пределом совершенства. Они никуда не торопятся, ни за кем не гонятся и ни за что не пилят. А если пилят, то не тебя и твой мозг, а мозговую косточку какого-нибудь домашнего животного, попавшего им на обед.

Говорят, повара-мужчины готовят вкуснее. Сомневаюсь. Мой армейский опыт подсказывает иное. В армии не только весь производственный процесс приготовления борща находится в мужских руках, но даже мытье кастрюль. Тем не менее, поесть вкусно там можно, только забравшись на дом к какой-нибудь сердобольной жене офицера, пожалевшей бедного солдатика.

Помню, была у меня такая. Не женщина – картина! Нет, порнографическая открытка – супруга полковника генерального штаба! Такие борщи варила – объеденье. Правда, к тому времени я был уже рядовым запаса. А генштаб не советским, а всего лишь украинским… Да какая разница? До сих пор, как живая, стоит в памяти у плиты в одних туфельках и фартушке – ко мне задом, к кастрюльке – передом… Эх, люблю я борщ, господа!

Не тяжелый, скоромный, а постненький, диетический – с бурачком, с капусткой и (главное!) с сушеной рыбкой по старому казачьему рецепту – воблой или таранью. Только он – борщ этот – меня с нашей плаксивой Украиной и мирит. С утра встанешь, глянешь на Майдан Незалежности – на похабную девку в веночке с шашлыком в руках… Все, думаешь, еду – к чертям собачьим в Париж навеки! Как Тургенев. Не могу больше выносить надругательства над моим эстетическим чувством! А в обед борщец похлебаешь и попустило – нет, брат, шалишь, сделаем тут страну всем на радость. С двумя государственными языками, со всеми национальными кухнями! И ведь что интересно – в теории приготовлю борщ замечательно. А на практике баба нужна – без нее никак!

Сама по себе женщина – существо крайне жестокое. Можно сказать, вообще без тормозов. Испортить жизнь человеку для нее, что мороженого лизнуть. Но на кухне ее низменные инстинкты сублимируются. Поорудовав топориком, почикав ножичком, нашпиговав чесноком цыпленка табака или набив утиную тушку яблоками, маньячка добреет.

В благоуханном мирке гастрономических изысков ей не так хочется тюкнуть вас по голове сковородкой, когда вы возвращаетесь под утро с чужой кухни.

Она понимает, что вы просто ходили за рецептами – знакомились с внутренним устройством других поваров и что все это только ради семьи. Как иначе можно понять, что дома вкуснее?

Каждая женщина воображает себя самым уникальным существом на земле. Она убеждена в своей незаменимости для мировой цивилизации. Только попав в руки строгого и справедливого инструктора, можно избавиться от этого навязчивого бреда. Быть Мадонной или Юлией Тимошенко – почетно. Но еще большего уважения заслуживает скромное воспитанное существо, живущее на кухне и помнящее о своих священных обязанностях.

Оно знает, что главное – не думать о малопонятных словах «самоактуализация» и «феминизм», а вкусно и вовремя заваривать утренний кофе, выбирать на рынке свежее мясо и постоянно удивлять чем-то новеньким самого важного клиента – законного супруга.

Только в этом случае кухня существа может стать больше, жизненное пространство – шире, а скромное житейское счастье – заслуженнее.

Каждая семья напоминает маленькую армию, где муж – танковый корпус, а жена – зам. по тылу. Чтобы танки прорвались на вражескую позицию, их нужно заправить соляркой, подвезти боекомплект и развернуть полевые лазареты. Ведь даже после самого успешного боя бывают раненые – они нуждаются в заботе и утешении. Так и в семейной жизни: без домашнего обеда и доброго слова ваш собственный танк никуда не побежит.

В законодательстве Италии есть замечательная статья: мужчина может там потребовать немедленного развода, если жена попыталась принудить его к любой кухонной работе. Все проблемы Украины оттого, что у нас такой статьи нет.