Текст книги "М 3 (СИ)"

Автор книги: Олег Таругин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава 8

ПАРТИЗАНЫ

Горнолесные массивы к северу от Новороссийска, 14 февраля 1943 года

Отправив Гускина вперед, старлей поравнялся с порядочно запыхавшимся контрразведчиком. В принципе, разговаривать на ходу, двигаясь по лесу, когда ближние деревья мешают наблюдению, и основную информацию получаешь при помощи слуха, неправильно, поскольку отвлекает – это азы. Лучше ненадолго остановиться, сперва убедившись в безопасности окружающей местности, вот только останавливаться-то старлей как раз и не хотел. Равно, как и откладывать этот разговор. Так что вся надежда на осназовца, он человек опытный, не подведет. Да и орать они не собираются, так, пошепчутся чуток…

– Слушай, Серега, а вот если мы сейчас не на фрицев, а на наших родных партизан наткнемся – чего будет? Поверят твоим документам? Не пристрелят сгоряча, как фашистских шпионов и вообще подозрительных элементов?

– Поверят, – сдавленно выдохнул тот, не обратив никакого внимания на неуставное обращение. Идти по ночному лесу в заданном морпехом темпе капитану было нелегко, поэтому рядом постоянно находился кто-то из более опытных в подобных делах товарищей. Сейчас как раз настала очередь Алексеева, до того шедшего в авангарде. Да и поговорить было о чем. В том, что это вовсе не перестраховка, а сугубая необходимость, Шохин убедился буквально через десять минут от начала марша, запнувшись за некстати вывернувшийся из земли корень и не упав исключительно благодаря оказавшемуся рядом осназовцу. Капитан госбезопасности был твердым профессионалом своего дела. Вот только оное дело как-то не предполагало, что ему придется практически бегом идти по погруженному в полутьму лесу, изрезанному превеликим множеством распадков, оврагов и балок. В подобном ничем не могла помочь ни феноменальная память, ни множество весьма специфических знаний и умений, к коим относилась стрельба в сложных условиях, рукопашный или ножевой бой. Перемещаться ночью по незнакомой пересеченной местности его просто не учили – в отличие от бойцов ОСНАЗа из его родного времени или морских пехотинцев из нереально далекого будущего…

– Поверят, – повторил Шохин, с трудом переводя дыхание. – С документами у меня все в полном порядке, а для командира отряда и местного особиста и еще кое-что припасено.

– А со мной как? – хмыкнул Степан, вовремя заприметив в нескольких метрах впереди неглубокую промоину, выделявшуюся черным пятном на фоне высеребренной лунным светом почвы, и аккуратно подкорректировав траекторию движения товарища. – Неужели сложно было и мне хоть какой-то аусвайс оформить? Временный, допустим, взамен утерянного в ходе боевых действий? Недоработали вы, тарщ капитан, ох недоработали!

– Может, и недоработал, – к удивлению морпеха угрюмо согласился Сергей. – Только кто ж думал, что все так погано выйдет? В Геленджике тебе документы были без надобности, все одно из нашего здания не выходил, в самолете – тем более. Кому их предъявлять, птичкам, что ли? А в столице нас бы у самого трапа встретили и на автомашине отвезли, куда следует.

– Короче, из всех присутствующих я самый подозрительный тип, – фыркнул Алексеев. – Документов не имею, оружие немецкое, на поясе какой-то нештатный штык-нож болтается, еще и ботинки уставу не соответствуют. Готовый шпион, однозначно.

– Ох, да когда ж ты уже наговоришься-то! – поморщился контрразведчик. – Хотя ты, пожалуй, прав, лишние вопросы нам сейчас не нужны. Сделаем так – коль пересечемся с нашими, представишься сержантом Артемьевым, его документы у меня в полевой сумке. Побудешь пока бойцом ОСНАЗа, с выучкой у тебя все в порядке, никто ничего не заподозрит. Радиосвязь у партизан однозначно имеется, свяжусь с командованием, доложу, что произошло. Чего молчишь? Не согласен?

– Да согласен я, согласен – в моем положении только, блин, спорить. Не за пилота же меня выдавать! А легенда какая?

– Легенда простая – лишнего не болтать! – раздраженно отрезал капитан, в очередной раз запнувшись за что-то ногой. Помогать ему, впрочем, не пришлось – справился сам. – Летели в Москву после выполнения некоего секретного задания на плацдарме, знать о котором ни командиру отряда, ни его заместителю не положено. Напоролись на немецкие истребители, совершили аварийную посадку, место на карте отмечено, можно проверить. Пробираемся к своим. Все. Остальное – моя забота. Понятно?

– Да уж куда понятнее, – покладисто согласился Степан. – Устали, тарщ капитан? Можем немного передохнуть и отдышаться – километров с семь мы определенно отмахали. По темноте фрицы в лес вряд ли полезут, так что пока мы оторвались.

– Устал, – не стал спорить Шохин, – больно вы с Лешей резвые. Только недолго, максимум с полчаса.

– Добро, – старлей коротко ухнул совой, привлекая внимание Гускина. Спустя несколько секунд осназовец бесшумно нарисовался рядом, вопросительно глядя на морпеха.

– Привалимся на полчасика, – достаточно громко ответил старший лейтенант, заметив нечто подозрительное метрах в пяти правее. И едва заметно качнул головой в направлении гипотетической опасности, будучи уверен, что товарищ заметит знак. Старший сержант не подвел, понимающе прикрыв на миг глаза.

– Вы чего это перемигиваетесь? – нахмурился еще ничего не успевший понять Шохин.

В следующий миг Степан подбил контрразведчика под колени, наваливаясь сверху и перебрасывая под руку автомат. Еще полсекунды понадобилось на то, чтобы вывести затворную рукоятку из предохранительного паза, переводя оружие в боевое положение. Гускин плавно сместился, буквально перетек в сторону, укрываясь за стволом ближайшего дерева и вскидывая ППШ.

«Ну, хоть не немцы, те бы сразу стрелять начали», – скользнула краем сознания запоздалая мысль. Хотя, отчего, собственно, запоздалая? Вполне так себе своевременная – на все про все и трех секунд не ушло. Только что топали себе по лесу трое, не особо и скрываясь, и вдруг – р-раз – и нету их, исчезли куда-то.

Именно там, где и предполагал морпех, отчетливо звякнул металл. И еще раз, немного в стороне. Всего двое? Тыловой заслон, оставленный уходящим отрядом? Не факт, да и место для подобного не слишком подходящее. Скорее всего, остальные просто затаились, пока не выдавая себя ни хрустом случайной ветки, ни лязгом взводимого затвора.

– Эй, кто такие? Назовитесь, стрелять будем!

– Свои мы, – помедлив, сообщил в ответ Алексеев. – А стрелять и мы умеем, даже не сомневайся!

– Не сомневаюсь, – весело согласился невидимый собеседник. – Вот только нас и числом поболе, и окружили мы вас. Федот, подтверди? А то вдруг гости незваные не поверили?

В нескольких метрах за спиной громко клацнул передергиваемый затвор, судя по характерному звуку, пулеметный:

– Как есть окружили! Вот счас как дам очередью – и амба! А товарищи гранатами добавят, чтоб, значится, наверняка! Так шо сдавайтеся, а уж там разберемся, свои вы, али вовсе даже наоборот.

«Хороши же мы с Лешкой, прошляпили засаду!» – мрачно подумал Степан, аккуратно сползая с раздраженно шипящего что-то себе под нос контрразведчика. – «Ведь рядышком с ними протопали, и ничего не заметили, профессионалы хреновы! Зато партизаны – реально молодцы, и нас загодя засекли, и к встрече подготовиться успели. Интересно, сколько их тут? Человек десять, больше?».

Переглянувшись с осназовцем, старлей помотал головой, демонстративно откладывая в сторону оружие. Поколебавшись, Гускин тоже опустил пистолет-пулемет стволом вниз, на полкорпуса вышагнув из-за дерева.

– Серега, походу, твой выход, – шепнул Степан, помогая Шохину подняться на ноги. – Давай, что ли, пожестче, покажи, кто тут главный! А то совсем обнаглели, пулеметами пугают, гранатами грозят, никакого уважения, понимаешь ли.

– Без советчиков разберусь, – буркнул особист, отряхивая одежду от налипшего лесного сора. – Главное, сам лишнего не сболтни. А лучше, так и вовсе молчи.

– Как рыба об лед! – пообещал Алексеев, протягивая товарищу ППШ. – А за личным оружием вы так следить и не научились, тарщ командир, снова обронили. Хорошо, я всегда рядом.

Возмущенно сверкнув в полутьме белками глаз, контрразведчик закинул на плечо автоматный ремень, командным голосом сообщив:

– Я – капитан государственной безопасности Шохин! Вместе с сопровождающими бойцами выполняю особое задание в тылу противника. Кто вы такие, я догадываюсь – слышали, как эшелон громили, из какого отряда – тоже. Кто старший? Подойдите сюда!

Морской пехотинец только хмыкнул (про себя, разумеется), впервые услышав, насколько резко умеет разговаривать особист. Собственно, он и не говорил – именно что приказывал.

Спорить с контрразведчиком никто не стал – и Степан прекрасно понимал, что дело отнюдь не в командном тоне: они находились под прицелом как минимум десятка стволов, способных в считанные мгновения изрешетить всех троих. Так что никакого риска, вполне можно и поговорить. Ну, а пойди что не так, просто отдать команду на открытие огня…

Неторопливо подошедший кряжистый мужик остановился в паре метров, позволяя себя рассмотреть. Стеганый ватник крест-накрест перетянут немецкими пулеметными лентами, под правой рукой висит трофейный МП-40, в точности такой же, как у старлея; за поясной ремень заткнута парочка немецких же гранат. А вот кобура определенно наша, под родной «наган» – морпех уже научился их различать. Какие бы то ни было знаки различия, понятно, отсутствуют.

Оглядев капитана, мужик пожал плечами и первым заговорил:

– Ну, допустим, я старшой! Документики бы какие поглядеть, а? Для порядку, так сказать.

– Глядите, – подсветив карманным фонариком, Шохин показал ему раскрытое удостоверение. И, не дожидаясь дальнейших вопросов, добавил:

– А вот другие документы предъявлю исключительно командиру отряда, причем в присутствии представителя особого отдела и комиссара. Так что хватит время терять, ведите на базу.

– Так может я как раз и есть командир отряда? А «корочки» ваши… их и подделать можно, фашисты в таких делах большие мастаки.

– Вы – не командир партизанского отряда «Кубанский»[9]9
  Непосредственно в описываемой местности в феврале 1943 года партизанского отряда «Кубанский» в реальности не существовало, это собирательный образ местных партизан.


[Закрыть], поскольку его я знаю лично. В отличие от вас. Так что поднимайте людей и давайте двигаться, времени мало. С рассветом фашисты могут начать прочесывание местности.

В ответ партизан лишь хмыкнул, пожал плечами:

– Ну, коль вам и название наше известно, и командир знаком, тогда допустим. Ладно, топайте за мной. Только нехай бойцы ваши оружие на предохранитель поставят да на ремнях за плечами несут. И вы тож, товарищ капитан. Покуда у меня к вам, уж извиняйте, никакого особого доверия не имеется, так что ребята за вами того, присмотрят.

– Понимаю, сам бы точно так же поступил, – кивнул особист, подав Степану с Гускиным успокаивающий знак «мол, делайте, как сказано, все нормально». – Далеко нам?

– Да как сказать, – широко ухмыльнулся тот, шутливо разведя могучими руками. – Не далеко, и не близко, но к рассвету будем на месте, верно говорю. Ежели, понятно фриц, тьфу-тьфу, не привяжется. Но вроде не должон, не любит он, вишь ты, ночного лесу. Кстати, когда скажу, идите след в след, не ровен час на мину наступите. Готовы? Тогда вперед, вона, за Федотом топайте, у него спина широкая, с пути не собьетесь…

«Топали» часа полтора, причем без остановок. Хорошо, хоть не в том сумасшедшем темпе, каким уходили от железной дороги. Короче, топали – топали, и дотопали до лагеря. Рассмотреть который (интересно же, взаправдашний партизанский лагерь – не киношный, а самый, что ни на есть, настоящий!) Алексееву не удалось – на лес, напрочь скрывая любую, даже самую близкую перспективу, опустился молочно-белый предрассветный туман. Их с Гускиным сразу же заперли, вежливо потребовав сдать оружие, в одной из землянок, выдолбленных в склоне здоровенной балки, а контрразведчика куда-то увели, как понимал Степан, знакомиться с местным командованием. Ну, как заперли? Просто настоятельно попросили пока наружу не выходить, поскольку никакого запора на двери, понятное дело, не имелось в принципе – его роль выполнял хмурый часовой с самозарядной винтовкой.

Оглядев временное пристанище, оборудованное в полном соответствии с правилами фортификационной науки, Степан скинул бушлат, немного погрелся возле жарко растопленной буржуйки и завалился на ближайшие нары, коих тут насчитывалось четыре штуки. Гускин последовал примеру старшего по званию, поскольку тоже был опытным бойцом, и помнил, что когда солдат спит, служба идет, причем тихо и незаметно, дабы ненароком не разбудить уставшего воина. Впрочем, согласно легенде Шохина, нынче старлей числился всего-то сержантом, о чем он и успел шепотом предупредить товарища. Легенда Алексею категорически не понравилась – с Артемьевым они дружили еще со спецкурсов, – но и спорить осназовец не стал, лишь молча кивнув в знак согласия.

Несмотря на усталость и возмущающийся отсутствием пищи кишечник, спать не хотелось. Полежав минут десять с закрытыми глазами, морпех не выдержал:

– Слушай, Леха, а знаешь, как такая землянка называется?

– Не, не знаю, – лениво отозвался товарищ, не раскрывая глаз. – Землянка – и землянка, как ей еще называться? Не блиндажом же?

– А называется она землянкой косогорного типа. Поскольку в склоне горы – ну, или оврага там какого, – вырыта. Так что мы с тобой сейчас чистые хоббиты.

– Кто? – без особого интереса в голосе, осведомился старший сержант. – Чего еще за хоботы такие?

Алексеев мысленно выругался – да что ж такое-то?! Кто его за язык тянул? Видимо, от усталости все. Теперь еще и про хоббитов объяснять. Нет, книжка-то еще до войны вышла – вот только в Англии. Которая нынче, понятно, союзник, а вот дальше, особенно, с учетом всего того, о чем он Шохину рассказал…

– Хоботы, тарщ старший сержант, это у слонов в зоопарке. Ну, или там в Индии. А хоббиты – это гномы такие, из сказок. Живут под землей примерно в таких вот землянках. Попалась мне в детстве одна книжка, дореволюционная еще, со всеми отмененными буквами, прочитал, да забыл. А когда военную фортификацию изучал, вспомнил, да посмеялся. Не читал эту сказку?

– Не, не читал, – мотнул головой осназовец. – Я, честно признаться, сказки не шибко любил, не интересно. Вот научная фантастика – совсем другое дело. Беляев, там, Толстой – ну, тот, который про «Аэлиту» писал. У него еще про гиперболоид роман был, не помню, как того инженера звали, что его изобрел. Ух, и мощное оружие, нам бы сейчас такое, самолеты фашистские жечь! Знаете?

– Знаю, понятно, – кивнул морпех, облегченно прикинув, что касательно хоббитов, судя по всему, можно не волноваться. – У нас в училище хорошая библиотека была, отличная даже. Времени, правда, все время не хватало.

От необходимости и дальше развивать литературную тему его отвлек сам осназовец:

– О, слышите, тарщ старший лейтенант, идут! Никак по нашу душу.

– Сержант, Леша, сержант, – поправил Степан. – Смотри, не забудь! А то сболтнешь лишнего, Шохин потом нас обоих уроет. Да и вообще, вопросы возникнут.

– Виноват… Илья, – поморщился Гускин, садясь на застеленных потертым солдатским одеялом нарах и сильно, до хруста, потягиваясь. – Ага, точно идут. Видать, договорился товарищ капитан с местным командованием.

– Или как раз наоборот, не договорился, – мрачно буркнул морпех, спуская с лежанки ноги. – Сейчас выясним…

В землянку, сильно пригнувшись, вошел Шохин, что характерно, в гордом одиночестве. Мельком оценив высоту помещения, осторожно выпрямился, практически упершись головой в бревна наката:

– Ну что, мужики, вопросов к нам никаких нет, так что с этой стороны все путем. Но тут другая проблема образовалась: связи у партизан не имеется, радиостанция сдохла еще три дня назад. Во время последнего сеанса связи «большая земля» подтвердила, что пришлет новую вместе с провизией и боеприпасами, сбросят с парашютом в условленном месте. Вот только самолет будет – если вообще долетит, конечно, – только на следующей неделе.

– Так это что ж, целую неделю будем в этом лесу сидеть? – вскинулся осназовец. Старший лейтенант же промолчал: несмотря на профессиональную закрытость контрразведчика, он уже достаточно хорошо его изучил, и догадывался, что на этом новости еще не закончились.

Не ошибся, естественно:

– Пока не решил. Но есть и еще кое-что – после обеда практически все бойцы уходят в рейд в направлении станицы Варениковской. Вместе с тамошним отрядом они атакуют местную железнодорожную станцию – по переданной с последней радиограммой информации, к этому времени туда как раз прибудет эшелон с возвращающимися на фронт немецкими и румынскими офицерами, который они должны разгромить, по возможности захватив кого-то в плен. Резон в этом имеется – после вчерашней акции на Нижнебаканской ветке фашисты вряд ли ожидают нового нападения, обычно партизаны делают паузу между боевыми операциями. Атака ориентировочно произойдет в час-два ночи.

– Силами партизан, пусть даже двух отрядов, штурмовать станцию?! – откровенно опешил Степан. – Без артподдержки и бронетехники? Это определенно что-то новенькое. Они что, с ума сошли? Там ведь, наверняка, фрицев полно!

Шохин поморщился:

– Согласно вчерашним агентурным данным, в станице только неполная рота румынской пехоты и собственная охрана станции – эти из немцев, разумеется. Если максимально использовать фактор внезапности, вполне может выгореть. В отряде около сотни бойцов, у «соседей» – немногим меньше, так что вместе они достаточно серьезная сила. Да и командира «Кубанского» я знаю лично, работал с ним перед заброской в тыл, опытный товарищ, две войны за плечами, зря рисковать не станет.

– А если не выгорит, то в этих краях станет на пару отрядов меньше, – хмыкнул Алексеев. – Ладно, а мы-то что делаем? Сидим на попе ровно – или поможем товарищам?

Окончание фразы «героически погибнуть» Степан в последний момент все-таки ухитрился не озвучить. Нет, произойди подобное накануне масштабного советского наступления по всему фронту – почему бы и нет? Четко скоординированные по времени удары, поддержка авиации и дальнобойной артиллерии, все дела. Но сейчас, когда до первого прорыва «Голубой линии» остается еще несколько месяцев, а до окончательного освобождения Новороссийска – так и вовсе полгода? Как-то рановато и откровенно попахивает авантюрой. Хотя, с другой стороны? Это ведь они с особистом знают, как станут развиваться дальнейшие события…

– Я вот тебе помогу! – отрезал капитан. – У нас свое задание, не забыл? Пока остаемся на месте, а дальше поглядим. Вопросы?

– Да, судя по всему, только один: пожрать нам дадут? Или своими харчами перебьемся? У Лехи, вон, гороховый концентрат в сидоре имеется, печка тоже в наличии, так что можно супчик сварганить, с сальцем. Вы как, тарщ капитан, насчет перекусить?

– Нормально, – усмехнулся Шохин. – Одевайтесь и двигайте за мной, сейчас перекусим. Оружие вам вернут. На всякий случай напоминаю: лишнего не болтать, никаких подробностей про нашу «операцию» не разглашать. Киваете? Ну, тогда пошли завтракать, у меня самого, ежели начистоту, кишка кишке лупит по башке…

После достаточно сытного завтрака – каждый получил по полкотелка сдобренной комбижиром пшеничной каши, в которой даже встречались отдельные волоконца тушенки (а обеда, насколько понимал Алексеев, не предполагалось, поскольку отряд снова уходил в рейд), – контрразведчик снова утопал в местный штаб, а старлей с осназовцем оказались предоставлены сами себе. Справив нужду и умывшись ледяной водой из протекающего по дну балки ручья, товарищи отправились обратно в землянку.

Степан был не прочь побродить по партизанскому лагерю, судя по озвученной особистом численности бойцов, достаточно большому – когда еще подобная возможность выпадет? Да никогда, скорее всего. Но Шохин убедительно просил не привлекать к себе лишнего внимания, с чем морпех, в принципе, был вполне согласен. Поди, знай, как оно в будущем обернется, их троих и так слишком многие видели. Так что рисковать определенно не стоит, лучше последовать примеру Гускина, решившего отоспаться, пока имеется такая возможность.

К четырем часам лагерь практически опустел – партизаны, передохнув и пополнив боекомплект, двумя группами ушли в направлении железнодорожной станции, оставив на базе лишь немногочисленную охрану да с десяток прибившихся к отряду местных жителей, скрывающихся в лесах от карателей и местных полицаев. Вскоре в землянку завалился Шохин – сколько именно времени он отсутствовал, Степан понятия не имел, поскольку успел задремать, а часов у морпеха по-прежнему не имелось.

Скинув бушлат, особист тяжело опустился на нары, устало прикрыв глаза:

– Уф, ноги гудят. Ну, вроде все вопросы обговорил. Если все пойдет по плану, завтрашним утром отряд вернется в лагерь. Сидеть здесь до следующей недели мы не станем, слишком опасно. Нам выделят проводника и нескольких бойцов в прикрытие, которые проводят нас поближе к Новороссийску. Местность они знают, как свои пять пальцев, так что подберут подходящее место и помогут тихонечко просочиться через немецкие позиции. Дальше – уж как повезет. Согласны? Или возражения имеются?

– Да какие уж тут возражения… – старлей недоговорил, прислушиваясь к непонятным звукам снаружи. – Не понял, это еще что?

Старший сержант среагировал куда быстрее:

– Хватайте вещи и оружие, счас бомбить станут! Авианалет!

В следующий миг землянка, хоть и была на пару метров заглублена в склон балки, буквально подпрыгнула на месте – будто тот самый памятный Алексееву трофейный блиндаж под Южной Озерейкой. Сквозь разошедшиеся бревна перекрытия посыпалась земля; входную дверь перекосило, внося сквозь щели остро воняющий сгоревшей взрывчаткой сизый дым.

«Дежавю, однозначно», – отстраненно подумал морпех, следом за осназовцем подрываясь с лежанки. – «Везет же мне с бомбежками, это, если память не изменяет, уже третья за неполных полторы недели. Притягиваю я их, что ли, блин? Вот только наружу на этот раз, пожалуй, лезть не стоит, никакая бомба склон не пробьет. Безопаснее внутри пересидеть»…

Снаружи, меж тем, рвануло еще раз, и еще. Землянка ходила ходуном, но не сдавалась.

Насколько понимал Степан, бомбили немцы неприцельно, просто обрабатывая заданный квадрат – да и как можно прицельно бомбить лес, все одно точных ориентиров не разглядишь? Хотя… балки с прочими оврагами сверху наверняка неплохо видно, особенно зимой. Главное приблизительно знать, куда именно вываливать свой смертоносный груз.

И что из этого следует?

А следует из этого исключительно то, что фрицы прекрасно ЗНАЮТ, где расположен партизанский лагерь! И когда закончится авианалет начнут его окончательную зачистку с поверхности.

Так что вывод из происходящего может быть только один: предательство. Кто-то сдал врагу точные координаты партизанской базы. Вот только по времени фрицы немного припозднились, ударив тогда, когда отряд уже ушел…