Текст книги "М 3 (СИ)"

Автор книги: Олег Таругин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 14

ПРОРЫВ. НАЧАЛО

40 км до Новороссийска, 15 февраля 1943 года, утро

Когда совсем рассвело, колонна сделала короткую остановку. И дальше тащить с собой «Опель» было опасно – фашисты, буде они окажутся излишне глазастыми, могут углядеть что-нибудь подозрительное в кабине идущего следом грузовика. Да и от других накладок никто не застрахован: прихватит внезапно у шоферюги живот, потребует остановиться – и что делать? Или мотор, допустим, заглохнет. Хорошо, если подобный форс-мажор случится на безлюдном участке дороги, а если нет?

Ни водитель, ни сопровождавший герра майора унтер до последнего момента ничего не заподозрили, даже наоборот – обрадовались возможности размять ноги и оросить придорожные кустики порцией утренней арийской мочи. В этих самых кустиках оба и остались. Автомашину решили не бросать: и прятать негде, и пригодиться еще может. Посадили за руль одного из знакомых с автоделом партизан (до войны возил в качестве личного шофера начальника станции), еще двое бойцов забрались в салон, один на переднее сиденье, другой на заднее, да и двинулись дальше, наверстывая потерянное время.

Перед отправлением Шохин переговорил с морпехом, вкратце рассказав про захваченные документы и принятую радиограмму, заодно предположив, что в составе встречающей разведгруппы наверняка окажутся их старые знакомые. На вопрос, отчего он так считает, контрразведчик лишь плечами пожал – мол, сам бы он именно так и поступил, а командование не глупее его. Так что смело можно ожидать встречи с его бывшими бойцами, с которыми Степан ходил во вражеский тыл.

Поглядев на расплывшееся в улыбке лицо старлея, особист поморщился, ткнув пальцем в раскрытый планшет с картой:

– Только я бы пока шибко не радовался, до города отсюда больше сорока верст, и чем ближе, тем больше фрицев на дорогах. Так что до места встречи еще добраться нужно – насколько понимаю, ожидать нас они станут приблизительно вот в этом квадрате, точнее обещали сообщить при следующем сеансе связи. Если немцы готовят наступление, мы имеем все шансы наткнуться на перебрасываемые к передовой силы. Вон, даже наши трофеи взять: зачем им танки, если местность, сам знаешь, для этого особо не подходит? Бронетехнику в этих краях можно или вдоль дорог применять, или в населенных пунктах. Значит, и на самом деле собираются по нашей обороне у Станички и цементного завода ударить.

– Ну, этими уже не ударят, поскольку опоздали, – хмыкнул морпех. – Поскольку мы их броню немножечко того, во временное пользование взяли, и отдавать не собираемся.

– Эту взяли, – без особого оптимизма согласился контрразведчик, – зато другая осталась. А против обученного экипажа наши эрзац-танкисты – однозначно смертники. И минуты не продержатся.

– Поглядим, – угрюмо буркнул Алексеев. – Мы тоже не пальцем деланные. У вас все, тарщ капитан?

– Почти. Про мою планшетку помнишь?

Степан тяжело вздохнул:

– Товарищ капитан, а давайте мы эти блокноты вот прямо сейчас спалим? Вон, у вас на броне запасная канистра присобачена, плеснем бензинчику – и все.

– Я те спалю! – с трудом сдержался, чтоб не рявкнуть в голос, Шохин. – Все, кончен разговор! Дуй к танку – и продолжайте движение. Будем ехать, пока едется, а уж дальше – по-обстоятельствам… не хмурься, помню я, что ты эту формулировку терпеть не можешь, но иначе, сам понимаешь, никак. Да и план этот твой, коль уж на то пошло. Сам придумал, никто не заставлял.

– Я не хмурюсь, я сосредотачиваюсь, – пожал плечами Степан. – Поехали, так поехали…

* * *

Об отсутствии нормального шлемофона Степан пожалел после первого же выстрела из башенного орудия. То ли со слухом у немцев обстояло не так, как у нормальных людей, то ли еще что, но оглушило его, несмотря на плотно прилегающие к голове наушники, весьма даже качественно.

Откат швырнул казенник назад, полетела под ноги стреляная гильза, которую заряжающий (не позабыл-таки командирское наставление!) торопливо выбросил наружу через боковой люк, тухло завоняло сгоревшим кордитом. Не меньше старлея ошалевший от грохота Егор торопливо выдернул из укладки новый унитар, неуклюже пихнул в казенник, опасливо отдернув руку – боялся, что закрывающийся затвор отхватит пальцы. Приложившись локтем об предохранительную дугу – как на самом деле называется эта массивная изогнутая железяка, Алексеев понятия не имел, хоть и догадывался, что предназначена она, дабы заряжающего ненароком не пришибло отдачей, – болезненно скривился, беззвучно изобразив губами какое-то замысловатое ругательство.

Все эти детали Алексеев отметил боковым зрением, на несколько коротких секунд оторвавшись от обрезиненного налобника прицела, которым он пользовался второй раз в жизни. Второй, поскольку первым с определенной натяжкой можно было назвать проведенный в станице одним из танкистов десятиминутный ликбез: «на эти циферки сверху и снизу, тарщ старший лейтенант, внимания не обращайте, нет времени объяснять, пользуйтесь только горизонтальной шкалой и центральной маркой, тот треугольник, что посередке. Совмещаете с целью и стреляете, с небольшого расстояния, глядишь, и не промажете».

Ну, попал – не попал, артиллерист доморощенный, ускоренного курса обучения? Ха, а ведь попал: кузов стоящего метрах в ста пятидесяти грузовика вспух взрывом, разлетевшись измочаленными обломками бортов и какими-то вовсе уж неопределяемыми ошметками, мгновение назад бывшими грузом или пассажирами. Кабину смяло и изрешетило осколками. Сорванный ударной волной брезент снесло куда-то вбок, а следом, окончательно довершая разгром, полыхнул и развороченный осколками бензобак. И почти сразу же рванул еще один, подбитый кем-то из товарищей – этот взорвался еще эффектней, поскольку вез боеприпасы к взятой на буксир противотанковой пушке. Долбануло неслабо – какие там обломки-ошметки, одна только рама с движком и остатками ходовой и осталась.

«Ну, попал и попал, чего застыл-то?» – язвительно осведомился на удивление вовремя проснувшийся внутренний голос. – «Башню разворачивай, да новую цель ищи, пока самого не спалили! Помогать некому, вас в этой крутящейся бронекоробке всего двое, остальные внизу сидят».

Признав правоту невербального собеседника, Степан нащупал необходимый штурвал. Взвыл электромотор, и граненая башня PZ-IV плавно стронулась с места, подворачивая левее. В поле прицела вплыла новая цель, на сей раз куда серьезней, нежели взорвавшийся грузовик: стоящий кормой немецкий танк, один из трех имевшихся в наличии у противника. На первый взгляд – такой же, как у старлея, но без гарантии: разбираться в фашистских панцерах Алексеев так и не научился, тем более с задней проекции, когда даже количество опорных катков не пересчитаешь. Да и какая, нафиг, разница, главное попасть…

– Егор, бронебойный!

– Так я уж осколочный зарядил, – опешил заряжающий. – Вы ж сами приказали, до особого приказа только такие пихать? Вытащить обратно?

– Некогда, – отрезал морпех, неумело наводя прицельную марку на четко различимый черно-белый крест на кормовой броне. Поколебавшись, сместил треугольник чуть выше: грузовик-то ближе стоял. Нормально? А хрен его знает… наверное. Жаль, что снаряд не тот, но броня на корме тонкая, глядишь, и будет толк. Огонь!

Бдздынг! – свирепо рявкнула пушка, выплевывая начиненную аммотолом осколочно-фугасную гранату.

Бдзинь! – обиженно звякнула гильза, зацепившись донцем о предохранительную скобу.

– …м-мать! – прокомментировал заряжающий, с ужасом глядя на возвращающийся в переднее положение казенник. – Ух, силища, тудыть ее в …!

На сей раз Степан отвлекаться на внутрибашенные события не стал, продолжая наблюдать через прицел за результатом стрельбы. Результат не радовал: вроде бы все правильно сделал, но отчего-то промазал. Снаряд чиркнул, высекая заметные даже в дневном свете искры, по башне и кувырком ушел в рикошет, бессмысленно рванув где-то в придорожных кустах. В принципе, понятно, почему так: зря он выше брал, видимо, расстояние для танковой пушки слишком мало, нужно было в корму пулять, куда изначально и целился. Учтем.

– Бронебойный! – срывая голос, проорал заряжающий, от избытка чувств напрочь позабыв о том, что они подключены к ТПУ. – Заряжено!

Алексеев не ответил, пытаясь поймать в прицел начавший разворачиваться панцер: с оценкой внезапно изменившейся обстановки у фрицев все было четко. Вот и здорово, если он сейчас борт подставит – совсем хорошо выйдет. Тем более, теперь выстрел правильный, главное снова не смазать, с его-то артспособностями, блин! В следующий миг старлей понял, что не все так просто: да, вражеская бронемашина начала разворот, стремясь поскорее убрать из прицела уязвимую корму… но одновременно крутанулась и башня! Которая, по понятным причинам, вращалась куда как быстрее! Позволять немецкому наводчику прицелиться трезво оценивающий свои возможности (и связанные с ними шансы) морпех не собирался. Лучше стрелять по ходовой, чтобы наверняка.

Повинуясь движениям маховичков точной наводки, прицельная марка сползла с башни на заляпанные глиной опорные катки. Огонь!

Уже нажимая клавишу электроспуска, Степан понял, что не успевает, опаздывая на какой-то миг. Оба танка выстрелили одновременно. «Четверка» морпеха вздрогнула дважды: сначала из-за отдачи собственной пушки, мощно качнувшей почти тридцатитонную машину, затем – в момент попадания. По счастью, вражеский наводчик тоже смазал, и семикилограммовая Panzergranate 39, вместо того, чтобы проломить броню и превратить боевое отделение в филиал разделочного цеха, лишь оставила на скуле башни пышущую жаром продолговатую отметину. Но тряхнуло изрядно; а еще сильнее – оглушило. Оглохли, несмотря на наушники, оба, и старлей, и заряжающий, которого, мало что напугало – аж приготовленную к выбросу наружу гильзу себе на ногу уронил, – так еще и рассекло отколовшимися от внутренней поверхности брони крохотными осколками щеку и лоб. Старший лейтенант отделался звоном в ушах и багровой отметиной от налобника прицела над бровью – не догадался вовремя отдернуть башку. Зато успел заметить, как густо задымил разбитым двигателем вражеский панцер. Подбитый вовсе не его «снайперским» выстрелом – Степан видел, как «его» бронебой выворотил фонтан земли возле левой гусеницы (видать, снова что-то с прицелом перемудрил), – а кем-то из более удачливых товарищей, влепившим фрицу болванку прямиком в моторный отсек.

– «…торой» …десь «…ервый», – прорвался сквозь звенящую ватную глухоту спокойный голос майора Ардашева. – …дай назад, маневрируй, …! Второй раз могу не успеть! Только бойцов не подави, они уже в атаку пошли! Поддержи огнем!

– Леха, назад и разворот на полкорпуса вправо, – скомандовал более-менее пришедший в себя Алексеев. – И сразу остановка, осмотрюсь. Заряжающий, бронебойный!

Танк дернулся, отползая с подворотом метров на десять, остановился. Справа от Степана беззвучно – слух еще полностью не восстановился – лязгнул затвор, запирая в казеннике новый выстрел. Старлей снова приник к налобнику, оценивая боевую обстановку. Обстановка в общем и целом радовала: за неполные три минуты боя уничтожено четыре грузовика, бронетранспортер и два танка; противник, судя по хаотичным перемещениям, изрядно деморализован внезапным нападением. Не ожидали, гады, что неспешно приближающаяся по шоссе колонна вдруг прекратит движение и начнет огрызаться огнем! Но самое главное – спешившиеся партизаны начали массированную атаку, расстреливая и забрасывая гранатами грузовики и бэтээры, и оттесняя фашистов в сторону балки. Несмотря на численное превосходство противника, инициатива, благодаря грамотному командованию и фактору неожиданности, с первых же секунд боя перешла в руки нападавших. Да и тот факт, что большинство бойцов оказалось в немецком обмундировании, сыграло свою роль, внеся в происходящее изрядную неразбериху, местами переходящую в откровенную панику – поди, пойми, в кого стрелять, а в кого нет? А на импровизированные отличительные знаки из бинта на левом плече – еще одна привнесенная Степаном из будущего идея, с которой партизанское командование, хоть и с недоверием, но согласилось, – фашисты внимания не обращали, поскольку раньше ни с чем подобным не сталкивались.

Кстати, а где третий панцер-то? Ага, вон он: отпихнув бронированным лбом горящий грузовик, последний уцелевший танк укрылся за стелящимся вдоль земли дымом. Увенчанная грибом пламегасителя пушка описала плавную дугу, отыскивая подходящую цель. Алексеев, до боли закусив губу, нащупал рычаг разворота башни: если успеет прицелиться, может, хоть в этого попадет? Фриц их, похоже, пока не видит, дым мешает, так что шансы имеются.

Визгливо взвыл электромотор, башня судорожно дернулась… и осталась на месте. Твою ж мать, заклинило! Видать, та болванка, что в них попала, не в рикошет ушла, а воткнулась где-то в районе погона, намертво заблокировав возможность разворота. Ну, просто супер! Теперь у него не танк, а самоходка, поскольку прицеливаться придется всем корпусом, блин… да уж, похоже, танкистское ремесло – определенно не его дело…

– Леха, башня не крутится, подверни меня еще немного вправо, попробую прицелиться!

– Понял, – на удивление спокойным голосом сообщил осназовец. – Вы там как, целы?

– Нормально. Давай, разворачивай! Хотя, стоп, отбой, – в прицел Степан разглядел, как к немецкому танку подбежал партизан со связкой гранат в руке. Коротко размахнулся, забросив ее на крышу МТО, и щучкой нырнул в сторону, пережидая взрыв. Сверкнуло, почти сразу же повалил густеющий с каждой секундой дым. Обреченная бронемашина резко дернулась и заглохла, из раскрывшихся люков полез наружу экипаж, тут же срезанный кинжальным огнем сразу из нескольких стволов.

– Так нужно, или нет? – на всякий случай переспросил мехвод.

– Нет, спалили фрица. Давай тихонько назад, метров на двадцать, чтоб на открытом месте не торчать. Мотор не глушить, пулеметчику – поддерживать атаку огнем. Только аккуратно, своих не перебить, они тоже в немецкой форме. Напоминаю, у кого бинт на левом рукаве – те наши.

Встретившись взглядом с перепуганным заряжающим, отиравшим рукавом кровоточащие царапины, Степан подмигнул:

– Все, Егорыч, походу, отстрелялись мы. Да не лапай ты раны, грязь попадет. Перевязочный пакет есть?

– Ч…чего? А, понял… так точно, тарщ командир, имеется, перед боем всем трофейные выдали.

– Вот и займись, а нормально уже после перевяжемся. Только пушку сначала разряди, толку от нее теперь. Как справишься – лезь к спаренному пулемету, ежели кто сунется, пуганешь, а я пока огляжусь немного, а то в этой коробке ничего толком не понятно.

– Тарщ старший лейтенант! – заволновался на своем месте Гускин. – Опасно наружу лезть, бой идет!

– Да я и не лезу, Леша, не переживай, – отсоединившись от ТПУ и подхватив автомат, морпех осторожно выглянул из бокового люка, оценивая окружающую обстановку. Недолгий бой, судя по всему, подходил к завершению, все дальше смещаясь к балке. Оба обогнавших машину морпеха танка выдвинулись метров на сто, периодически останавливаясь и стреляя по обнаруженным целям. Самоходка вперед не лезла, прикрывая тылы – Ардашев понимал, что шансов у неповоротливой «Штуги», управляемой бывшим трактористом, в бою против панцера с профессиональным экипажем не много. Долбили, не жалея боеприпасов, несколько пулеметов, видимо наших, гулко хлопали карабины, рвались ручные гранаты. Мимо танка, пригибаясь, пробежало несколько партизан, кто в трофейных шинелях, кто в родных ватниках или бушлатах. Один из бойцов мимоходом улыбнулся щербатым ртом, приветственно махнув рукой:

– Спасибо, братцы, поддержали огоньком, дале мы уж сами справимся! Только, чур, в спину не стрельните!

– Не стрельнем, – усмехнулся старлей, развернувшись в сторону хвоста колонны. Ну, здесь тоже все в порядке, и грузовики целы, и драгоценный радиоброневик в зоне прямой видимости отсутствует, будучи укрыт под крайними деревьями лесной опушки. Поколебавшись, Степан убрал голову обратно под прикрытие танковой брони, аккуратно прикрыв за собой створки люка и с иронией подумав, что стал просто до неприличия послушным и осторожным. Раньше бы наверняка ломанулся наружу, поскольку терпеть не мог, когда боевая движуха происходила без его участия. А сейчас – хренушки. Поскольку, во-первых, командир танка, пусть даже и слегка каличного в плане основного вооружения, а во-вторых – обещал Шохину без крайней необходимости на рожон не лезть, и вообще взяться за ум. Вот, кстати, насчет вооружения…

Снова высунувшись наружу, морпех осмотрел скулу заклинившей башни. Ну, примерно так он себе и представлял: вражеский снаряд, не сумев пробить брони, не ушел в рикошет, а воткнулся на излете под погон, вклинившись между башней и крышей корпуса. Хорошо так вклинившись, намертво – без лома и кувалды однозначно не выковыряешь. В принципе, и то, и другое (и еще какая-то непонятная хрень, видимо, домкрат) у запасливых панцерманов имеется, будучи аккуратно пришпандорено специальными зажимами к надгусеничной полке, поскольку орднунг. Вот только в одно рыло никак не справишься, да и вылезать придется, а снаружи пули летают, не так, чтобы шибко густо, но тем не менее… короче, переждать нужно.

– «Главный», ответь «Второму», – раздался в наушниках слегка встревоженный голос контрразведчика. – Почему в бою не участвуешь, подбит? Доложи обстановку?

– Здесь «Второй», башню заклинило, экипаж цел.

– Выйти из боя, отойти на исходную, доложить лично. Выполняй.

– Леха, приказ слышал? Врубай заднюю, отползем еще метров на полста. Пока буду с командиром говорить, займитесь башней, шанцевый инструмент в наличии, дальше сами разберетесь.

Пока танк возвращался «на исходные позиции», а проще говоря, лязгал траками в направлении оставленных грузовиков и ожидавшего личного доклада особиста, Степан прокручивал в голове события, предшествовавшие недавнему бою. Собственно, что там прокручивать? Оные события можно было описать фразой из старого советского мультика «мы строили-строили – и, наконец, построили». Ну, или перефразируя детскую классику, «ехали-ехали – и, наконец, приехали». Часа через полтора после Гостагаевской моторазведка доложила, что дальше дороги нет. Не в прямом смысле, понятно, в переносном: в полукилометре впереди остановилась на привал или техобслуживание еще одна колонна, численностью раза в полтора побольше – три танка, БТР и с десяток грузовых машин, примерно половина – с пушками на прицепе. Двигавшаяся в том же самом направлении, что и они, то бишь, в сторону Новороссийска.

Поскольку никаких объездных путей в округе не имелось от слова совсем, решение командования группой прорыва оказалось предсказуемым: атаковать с ходу, пока противник этого не ожидает. Вперед отправили танки, которые должны были, по возможности, выбить вражескую броню («по возможности», поскольку и Шохин, и Ардашев с Филимоновым трезво оценивали боевые навыки своих эрзац-наводчиков, поэтому партизаны загодя приготовили связки из трофейных гранат, усиленные тротиловыми шашками) и поддержать атаку артогнем. Еще и с местом для внезапного нападения повезло: слева – поросшая лесом пологая гора, справа – достаточно глубокая балка с крутыми, обрывистыми склонами. Понятно, что вражеская техника располагалась исключительно справа, на более-менее ровной тридцатиметровой площадке между склоном балки и обочиной шоссе, что лишь упрощало задачу атакующих.

Как развивалась неожиданная атака, Степан наблюдал воочию: два вражеских панцера, бронетранспортер и несколько грузовиков удалось спалить огнем башенных орудий в первые же минуты боя, остальными занялись партизаны. Потерь в собственной бронетехнике – если не брать в расчет заклинившую башню его собственного танка – не было: правило «новичкам везет» порой действовало и на войне. Гитлеровцев, как немцев, так и румынских пехотинцев, которых оказалось большинство, постепенно оттеснили к балке, где и перебили из пулеметов и закидали гранатами. На чем короткий бой, собственно говоря, и закончился….

Глава 15

РАЗВЕДЧИКИ

Северо-западные окрестности Новороссийска, 15 февраля 1943 года, утро

– Хороший мостик, лично мне оченно даже нравится, – задумчиво сообщил Левчук, протягивая бинокль товарищу. – Согласен, Ванек? На, сам погляди.

– Мост как мост, всего-то два пролета, видали и побольше, – хмыкнул Аникеев, наводя оптику на расположенный в полукилометре автомобильно-железнодорожный мост. – Не понимаю, тарщ старшина, с чего он вам так уж по вкусу пришелся? Нет, ежели его рвануть, чтобы пакость фрицам устроить – тогда совсем другое дело, тогда и мне он, глядишь, тоже б понравился. А так? Просто мост, через балку перекинутый.

Искоса взглянув на младшего товарища, Левчук качнул головой:

– Не понял ты меня, Ваня! Мостик этот мне оттого по душе, что он в этом квадрате единственный! И дорога, что к нему ведет, тоже одна-одинешенька. Ну, в смысле, дорог-то, понятно две штуки, одна для поездов, другая – автомобильная. Вот только первая нас нынче вовсе не интересует, а вот вторая… ну, допетрил, о чем речь? Или еще подсказку дать?

– Допетрил… то есть, понял, тарщ старшина, – погрустнел Аникеев, возвращая бинокль. – Виноват, протупил малехо. Должен был сразу догадаться. Плохой из меня разведчик, да?

– Нормальный из тебя разведчик, просто подучиться еще малехо требуется. Так что мотай на ус, покуда возможность имеется, в будущем, глядишь, сгодится. Вот, к слову: как мост обороняется, запомнил?

– Так точно, – немного повеселел тот. – Все пулеметные точки заметил, как учили. И линию траншей тоже. Могу хоть счас зарисовать!

Старшина усмехнулся в прокуренные усы:

– Вот прям таки все? А слева от насыпи что находится? Ну, там, где дерево кривое?

– Зенитчики там обосновались, малокалиберная скорострелка-автомат. А вторая ихняя позиция еще метров на полста дальше. Обе окопаны и маскировочными сетками на шестах сверху прикрыты, при необходимости вся эта секретность в пару секунд сбрасывается, и стреляй, скока влезет. Там еще и третья имеется, покрупнее калибром, по ту сторону от моста, просто отсюда разглядеть сложно. Ага?

– Молодец, все верно описал. А сейчас ползи тихонечко обратно, да отправь сюда товарища лейтенанта, нам с ним посоветоваться нужно. Остальных предупреди, что скоро уходим, понадежнее местечко подберем.

О том, что охраняющая мост батарея ПВО насчитывает вовсе не три, а четыре позиции, последнюю из которых Аникеев так и не заприметил, Семен Ильич решил промолчать. Не столь оно и важно, им мост штурмом не брать, по-крайней мере, прямо сейчас, а парнишка снова расстроится. Если что, потом скажет. А в остальном? Пусть учится, война, коль старлей Алексеев ничего не напутал, еще не скоро закончится, так что будет из бойца толк, определенно, будет! Таким разведчиком станет, что всех прочих разведчиков за пояс заткнет!

Вспомнив о бывшем командире, Левчук тяжело вздохнул и нахмурился: удастся ли вовремя перехватить его группу, передать пакет? Но нет ведь тут другой дороги, никак они мимо этого моста не пройдут, особенно с танками и грузовиками! Да и в радиограмме им должны были именно это направление указать. Значит, все правильно, незачем и сомневаться. Главное, что через немецкую линию оборону разведгруппа незамеченной пробралась, фашистов не всполошив – не подвел товарищ Кузьмин, отвлек фрицев, как и обещал. Хорошо так отвлек, устроив недолгий, но плотный артналет, заставивший гитлеровцев сначала прятаться, а затем готовиться к отражению атаки, которой, понятно, не последовало. Вот под это дело разведчики на вражескую сторону тихонечко и просочились, благо не впервой. Осталось окружающую местность на предмет неприятных сюрпризов разведать, да подхода партизан дождаться…

Младший лейтенант Науменков со старшинскими выводами полностью согласился, тем более, карту он помнил: находящийся западнее Цемдолины мост и на самом деле был единственным в этих краях. Потому и охранялся со всем тщанием, поскольку стратегический объект, одна из главных транспортных железнодорожных артерий, ведущих в Новороссийск. Судя по обилию вокруг оплывших разнокалиберных воронок и поломанному лесу на ближних подступах, какое-то время назад наша авиация старательно пыталась его разбомбить, но до конца дело так и не довела, хоть на дне балки и валялись какие-то искореженные обломки, видимо, все, что осталось от упавшего вниз вагона и нескольких платформ. Да и с зенитным прикрытием у фашистов все обстояло серьезно, помимо замеченной разведчиками батареи, мост охранялся еще и истребителями, готовыми немедленно вылететь с аэродромов под Анапой и Крымской.

– Как думаете поступить, товарищ старшина? Подберем местечко поукромней, затаимся да подождем подхода наших?

Левчук отрицательно мотнул головой:

– Нерационально, тарщ младший лейтенант. Предлагаю разделить группу. Вы с вашими бойцами останетесь у моста, присмотритесь и прикинете, как его лучше после прохождения колонны уничтожить. Главное, зенитчиков с гарнизоном охраны нейтрализовать и связь нарушить, чтоб авиацию вызвать не сумели, а уж дальше или сами рванем, или наши бомбардировщики помогут. А я с ребятами вдоль шоссе прогуляюсь, тоже осмотрюсь, да место, где с товарищами партизанами на контакт выйти, подберу. Вернемся вместе с ними.

Согласен, – практически не раздумывая, кивнул Науменков. – Сам хотел подобное предложить, только думал, что в немецкий тыл мы пойдем. Хотя, вы правы, старшина, вам местность лучше знакома, так что спорить не стану. С радистом как решаем?

– Радист однозначно с вами, у партизан своя связь имеется, как только встретимся, свяжемся, частоты и позывные я помню. Ну, вроде все, что хотели, выяснили, возвращаемся?

– Да, все. Ползите следом, я первым.

Удалившись метров на двадцать, отряхнулись и поднялись на ноги – теперь их уже нельзя было разглядеть от моста, поскольку разведчики расположились в неглубоком овраге. Науменков неожиданно придержал морского пехотинца за плечо, пошел рядом:

– Кстати, старшина, спасибо!

– За что, тарщ лейтенант? – искренне не понял тот.

– Да за то, что с собой взяли, а то засиделись мы на плацдарме, честное слово! Я уж сколько раз к товарищу Кузьмину обращался, а он все ни в какую: сидите, мол, рано пока, навоюетесь еще. Вы, если что, не думайте, мы не подведем!

– Ну, так прав он, – пожал плечами Левчук. – Командованию всяко виднее. А в том, что не подведете, нисколько не сомневаюсь. Я, так уж вышло, от самой Москвы досюдова дотопал, и ничего, живой пока. Научился в людях разбираться. Так что и в вас, и в бойцах ваших полностью уверен, о чем товарищу капитану третьего ранга сегодня прямо и сообщил.

– А еще вопрос можно? – поколебавшись, решился десантник.

– Да хоть два, – хмыкнул старшина, поддернув на плече ремень пистолета-пулемета.

– Я про бывшего вашего командира спросить хотел, про товарища старшего лейтенанта Алексеева. Что он вообще за человек?

– Так вы ж с ним совместно воевали? – деланно удивился Левчук, скрыв улыбку: в том, что мамлей рано или поздно об этом спросит, Семен Ильич не сомневался. – Вон, сколько егерей побили.

– Воевать-то, понятно, воевали, – кисло согласился Науменков. – Недолго, правда, да и с егерями нам помогли, сами ведь знаете. Вот только встретились мы как-то нехорошо – я ж ему сперва сапогом в бок заехал, а после так и вовсе едва не застрелил, как фашистского шпиона. Хорошо, товарищи его вовремя признали. Вот только поближе познакомиться нам так и не удалось, времени не было. Так, поговорили немного.

– Сапогом? – на сей раз Левчуку не пришлось разыгрывать удивление. – И вы, тарщ младший лейтенант, после этого еще живы? Свезло.

– Это в каком смысле свезло? – искренне не понял тот.

– В таком, что Степа в подобной ситуации обычно или сразу ножичком кидается – он в этом деле большой мастер, сам видал, – или стреляет. Ладно, шуткую я, тарщ младший лейтенант. А какой он человек? – старшина ненадолго задумался. – Надежный, опытный и непредсказуемый, наверное, так. Но, самое главное, на него в любой ситуации однозначно положиться можно, в том у меня ни малейших сомнений не имеется…

* * *

– Это точно не наши, рановато, – сообщил замаскировавшийся в придорожных кустах старший сержант Баланел, проводив взглядом последний прошедший по шоссированной дороге грузовик. – Между прочим, уж вторая колонна за неполный час. И все в нашу сторону. Готовятся фрицы к чему-то?

– Готовятся, – не стал спорить Семен Ильич. – Видать, снова собираются на плацдарм навалиться. Только и на этот раз ничего им не обломится, когда уходили, я краем уха слыхал, что нам еще войск подбросили, причем с артиллерией. Так что не переживай, Никифор, найдется, чем гадов встретить. Да и вообще, забыл, зачем мы здесь? Вот встретим наших, да наведем бомбардировщики, поскольку и рация имеется, и ракет сигнальных полно. Так что, нехай себе кучкуются поближе к передовой, нашим же проще будет всех разом накрыть.

– Да я и не переживаю, с чего бы вдруг? – фыркнул Баланел. – Мне того, что командир наш в прошлый выход рассказал, достаточно. Сказано, что к следующей весне Бессарабию от румына освободим – значит, так тому и быть. Я ему, тарщ старшина, отчего-то сильно верю. Долговато, конечно, ждать, но что уж тут поделать, товарищу старшему лейтенанту виднее.

Искоса взглянув на старшего сержанта, Левчук негромко произнес:

– Да и я ему тоже верю, Никифор. Вот только ты про тот разговор поменьше болтай, добро?

– А я и не болтаю, – пожал плечами разведчик. – У меня кроме вас с ребятами, других знакомцев-то и не имеется, не сошелся как-то. Да и к чему? Мне и вас хватает. А почему сейчас про это вспомнил? Так скучаю по своим сильно, вот почему…

– Все скучают, – буркнул старшина. – Ладно, после поговорим – вон, гляди, снова кто-то едет. Про опознавательные знаки помнишь?

– Так точно, у мотоциклистов, которые первыми идут, на левом плече бинт намотан, у остальных бойцов – тоже. На броне танков и броневиков – белая полоса поперек корпуса, грузовики никак не помечены. Правильно?

– Правильно, наблюдай дальше. Через полчасика пришлю Аникеева, сменит тебя, перекусишь. Держи бинокль.

Кивнув, старший сержант поднес к глазам бинокль, провожая взглядом очередную проходящую по укатанной грунтовке колонну. Вслед за парой мотоциклов передового дозора проехал, хлопая траками, полугусеничный бронетранспортер, за которым потянулись, выдерживая положенную дистанцию, тентованные грузовики – один, другой, пятый… не меньше десятка. Замыкал колонну приземистый легкий танк, командир которого, видимо, чтобы не париться в боевом отделении, на полкорпуса торчал из башенного люка.