Текст книги "М 3 (СИ)"

Автор книги: Олег Таругин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 18

ПРОРЫВ. ФИНАЛ

Ближние пригороды Новороссийска, 15 февраля 1943 года, день

До передовой линии немецкой обороны, пролегавшей практически по пригородам Новороссийска, добрались без серьезных задержек. После начала массированной бомбардировки и артобстрелов весь ближний тыл погрузился в хаос – не ожидавшие ничего подобного гитлеровцы просто не понимали, что происходит. Готовились потихоньку к наступлению, силы скрытно подтягивали, и вдруг – р-раз – и русские ударили первыми. Зачем, почему, ведь разведка однозначно сообщала, что сил для прорыва оборонительной полосы у защитников плацдарма нет, а много сил морем не перебросишь? Да и времени на это у большевиков не было – на что же они рассчитывают?! Странно и нелогично… и эта самая странность и нелогичность вносила в действия противника дополнительную неразбериху. Еще и проводная связь работала все хуже и хуже – то ли партизаны постарались, то ли бомбами провода порвало (собственно, угадали, поскольку старательно расстреливающая и ломающая танками придорожные столбы прорывающаяся к Новороссийску колонна по факту являлась именно что партизанской – за небольшим, так сказать, исключением).

По дороге едва не попали под «дружественный огонь» – к счастью, удалось вовремя заметить вывалившиеся из облаков пикирующие бомбардировщики и обозначить себя сигнальными ракетами, и нацелившаяся на одинокую колонну группа Пе-2 отвернула в сторону, отыскивая для себя новую цель. А еще через пару километров шоссе и пару гектаров леса старательно перепахала артиллерия, вероятно, получив неверные координаты и вывалив фугасные «чемоданы» туда, где никаких фрицев не имелось в принципе. Повезло, что произошло это буквально за несколько минут до подхода – когда подъехали, воронки еще дымились. Танки с бронетранспортерами через нежданно образовавшееся препятствие прошли без проблем, а вот с грузовиками пришлось повозиться. Там же бросили и наглухо застрявший легковой «Опель» – тащить с собой оказавшийся бесполезным трофей больше смысла не было, тем более с пробитым скатом, на замену которого требовалось драгоценное время.

Дальше пошли более «населенные» районы, и пришлось немного повоевать, то и дело сталкиваясь с противником. Колонну перестроили, пустив вперед танки и САУ, и отправив головной бэтээр прикрывать радиомашину. Поскольку нападения из собственного тыла гитлеровцы не ждали, прорывались, хоть и с боем, но без серьезных потерь – лишились только одного из грузовиков и полутора десятка бойцов убитыми и ранеными. Зато фрицев перебили куда больше, разгромив несколько придорожных блокпостов и парочку везущих к передовой боеприпасы автоколонн, и усеяв обочины разбитой техникой и трупами вражеских солдат. При этом особо отличились наводчики, научившиеся практически не мазать при стрельбе с коротких остановок – морпех с майором Ардашевым записали на свой счет по три сожженных грузовика и два бронетранспортера на двоих; третий танк и самоходка спалили еще пять единиц фашистской автобронетехники. Остальных брали на таран, давя гусеницами и сбрасывая с шоссе, или расстреливали и закидывали гранатами подобравшиеся на расстояние броска партизаны.

А затем впереди показались затянутые дымом пожарищ дальние подступы к Новороссийску – батальонная тактическая группа атаковала со стороны плацдарма отработанные авиацией и артиллерией позиции противника, прорывая оборону и развивая наступление…

* * *

В последний раз оглянувшись на неторопливо разгорающуюся «четверку», Степан подтолкнул замешкавшегося Гускина. Бывшему мехводу тоже было жаль верой и правдой послужившей им машины, в чем морпех его вполне понимал – все ж таки первый танк, которым ему довелось самостоятельно управлять. К сожалению, не слишком долго: вражеская болванка разбила ленивец, финишировав в моторном отсеке, а следом и бензин из разбитого бака вспыхнул. Спасибо, хоть выбраться успели, и сидящий снаружи десант не пострадал, только перепугался, когда в борт с искрами и прочими спецэффектами влепился нежданный подарочек от бывших хозяев панцеркампфвагена. Но верную машинку все равно жалко – не раз выручала, что уж тут говорить. Как и тот «бронезапорожец», что, полностью выполнив долг, сгорел в Станичке, подожженный прощальной очередью старшины Левчука…

Проводив взглядом рванувшего в сторону близлежащих развалин старшину с бойцами (Ванька достаточно сильно прихрамывает, практически повиснув на плече Баланела, плохо), Алексеев кивком указал старшему сержанту направление движения:

– Давай за ними, укроемся. Егор, чего копаешься, жить надоело?! Дуй за Лехой, прикрою. Пулеметчик наш где?

– Погиб, – не оборачиваясь, сообщил осназовец. – Мы с ним через передние люки выбирались, я сразу щучкой вниз нырнул, а он замешкался. Там, на броне, и остался.

– Ясно. Оба вперед, прикрываю, – вскинув автомат, старлей развернулся в сторону, откуда прилетела роковая болванка. Успев мельком подумать, что имени их пулеметчика он так и не узнал – тупо не было времени. Просто кто-то из партизан, случайным образом назначенный в их экипаж передним стрелком. Если уцелеет и на этот раз, нужно будет выяснить его фамилию, чтобы парень безымянным не остался. А вот кто их спалил, Степан понятия не имел – то ли установленная где-то в развалинах противотанковая пушка, то ли незаметно подобравшийся с фланга немецкий танк или самоходка…

Коротко кивнув, Гускин двинулся в сторону разрушенного практически до основания двухэтажного здания, от которого остались только жалкие огрызки двух смежных стен – все остальное превратилось в груды битого кирпича, из которых торчали искореженные балки перекрытий и остатки кровли. Видимо, какая-то промышленная постройка, которых здесь, в пригородах Новороссийска, полно.

Заметив подозрительное движение, Степан огрызнулся короткой очередью, и побежал следом. Успел вовремя: по броне горящего танка визгливо простучали пули, следующие подбросили невысокие фонтанчики у самых гусениц. А вот хрен вам, поздно опомнились, нет его тут больше! Закинув оружие за спину, морпех несколькими прыжками догнал товарищей, расчетливым толчком придав зазевавшемуся Ковалеву дополнительный импульс. В стену, оставляя глубокие выщерблины, влепилось несколько пуль, но это уже не имело никакого значения – успели.

– Долго возишься, командир, – вместо приветствия буркнул Левчук. – Я уж думал, придется за тобой возвращаться. Все целы?

– Пулеметчик там остался, а так – да, целы. Ильич, тебе снаружи виднее было, что тут вообще происходит? Где остальные танки?

– Тот, что первым шел, за угол завернул, вон за ту развалину, десантники с него попрыгали, как фашист стрелять начал, но вроде никого не зацепило. Остальных уж минут с пять не видал, видать отстали где-то. Ну, а потом по нам вдарили, некогда стало окружающей обстановкой интересоваться.

– С Ванькой что, я заметил, хромал сильно?

– Да нормально все со мной, тарщ старший лейтенант! – возмущенно вскинулся Аникеев. – Ногу чуток подвернул, когда с брони падал… прыгал! Уже даже и не болит совершенно!

– Добро. Никифор, приглядишь, чтоб не отстал, когда дальше двинем, – Баланел коротко кивнул, подтверждая приказ.

Степан нашел взглядом сидящего на обломке стены ефрейтора:

– Коля, сгоняй наверх, осмотрись. Бинокль имеешь?

– Та какой бинокль, командир, – фыркнул Ивченко, любовно огладив прицел снайперской винтовки. – У меня своя оптика имеется, хоть и одноглазая, но всяко получше вашей. Счас исполним в лучшем виде! Мне как – просто посмотреть, или можно кого из фрицев сильно обидеть?

– Первое, – усмехнулся морпех, успевший отвыкнуть от манеры общения Николая. – Стрелять только в крайнем случае. Главное, выяснить, где остальная колонна.

– И пошел он, солнцем палимый… – пробормотал снайпер, легко взбираясь по каменной осыпи, местами поднимавшейся почти до уровня бывшего второго этажа. Судя по всему, с творчеством Некрасова ефрейтор был знаком.

– Как был болтуном, душа черноморская, так и остался, – прокомментировал Левчук. – Командир, а ты сам в городе бывал?

– Один раз, да и то проездом, так что, считай, не был. Дальше вокзала однозначно не ходил, поскольку поезд всего двадцать минут стоял.

– Вот и я не был, – вздохнул старшина. – И карты не имеется. Как тут сориентируешься?

– А по канонаде, Семен Ильич, где плотнее стреляют – там и наши. Малая земля примерно вон там, впереди, бухта, соответственно, по левую руку, как-то так. Да и вообще, мы, по идее, уже должны были с группой прорыва встретиться – вот только, где они? Аж целый батальон навстречу обещали…

– Ну, коль так, то мимо уж точно не пройдем, – согласился старшина, найдя взглядом вскарабкавшегося на самый верх разбитого здания снайпера. – Коля, чего видно?

– Берлина однозначно не наблюдаю, высоты маловато, – прокричал Ивченко, не отвлекаясь от прицела. – А вот танк товарища майора вижу. Гусеницу сбили, но пока не горит, башней вертит и стреляет. И воздушных десантников тоже видно, прижали их фрицы, помочь нужно. Сейчас еще назад гляну.

Перебравшись на противоположную сторону, ефрейтор укрылся за обломком рухнувшей кровли, продолжив доклад:

– Танк и артсамоход целы, идут сюда. Следом радиоброневик и оба транспортера, прикрывают товарища капитана с пленным и радиостанцию. Грузовиков не наблюдаю, видать, бросили, по этим развалам на колесах особо не покатаешься. Но партизаны высадились и разделились, человек двадцать в нашу сторону топают, пару пулеметов тащат, остальных не вижу. Все, спускаюсь, а то тут какая-то сволочь глазастая… с-сука!

По искореженному кровельному листу ударила очередь, и ефрейтор торопливо ссыпался вниз, заботливо прикрыв прицел от пыли рукавом маскировочной куртки. Переведя дыхание, поправил сползшую на лицо каску и докончил, длинно сплюнув под ноги:

– Злые они какие-то, фрицы эти, убить меня почему-то хотели. Ушел я от них.

– Десантников далеко отсюда зажали?

– Метров сорок, – со свойственной людям его профессии точностью ответил снайпер. – Я покажу, как удобнее подобраться. Топать лучше вон через тот пролом, а то наш танк уж совсем разгорелся, если снаряды ахнут, мало не покажется.

Едва ли не против воли снова вспомнив тот, другой, взорвавшийся танк, Степан кивнул:

– Согласен. Да, еще вопрос: кто нас подбил, заметил?

Ивченко на несколько секунд задумался, смешно нахмурившись и зачем-то прикрыв левый глаз – видимо, представлял, как смотрит в оптический прицел:

– Да, заметил – метрах в двадцати какой-то переулочек узенький, оттуда пламегаситель торчал, один в один, как на нашем танке, но низко совсем, примерно в метре над землей. Так что однозначно не танк, а пушка замаскированная. Видать, по машине товарища майора не успели навестись, вот он вперед и вырвался, а нам в бочину подарочек и засадили.

– Если один в один, значит, минимум семьдесят пять мэмэ. «Пак-40» эта хрень зовется, опасная штука, особенно на таком расстоянии. А следом за нами еще две «коробочки» идут, подставят борт – спалят, как и нас. Бойцы, в таком случае план меняется. Слушай новый приказ: Левчук, Баланел, Ивченко, Аникеев – помочь десантникам и выяснить, что с экипажем головной машины. Пойдете через тот пролом, что Коля углядел. Попусту не рисковать, на рожон не лезть, это тоже приказ. Остальные со мной, разберемся с пушкой, и догоним. Все готовы? Двинули!

– Тарщ старший лейтенант, – привлек внимание бывший заряжающий. – Разрешите обратиться?

– Ну, чего еще?

– Так у меня ж это, никакого оружия не имеется. Карабин трофейный в танке сгорел, вы сами приказали бросить, когда мы наружу вылазили. И сумка с гранатами там осталась. А как мне воевать, без оружия-то?

– Старшина, – Степан кивнул на висящую на поясе Левчука кобуру с подаренным «люгером». – Поделись. Да не хмурься, после боя обратно получишь. Или новый затрофеишь. И пару гранат дай.

– Слушаюсь, – тяжело вздохнув, Семен Ильич протянул Ковалеву пистолет и запасной магазин. Поколебавшись, вытащил из подсумка две «лимонки». – Держи, боец. Попробуй только потерять! Это я, понятно, не про гранаты, их разрешаю не возвращать.

– Никак не потеряю, тарщ сержант! – посветлел лицом тот, принимая оружие и распихивая по карманам «эфки». – Верну после боя, как товарищ командир и велел!

– Больше вопросов не имеется? – Алексеев быстро оглядел бойцов. Припомнив давний разговор, состоявшийся перед тем, как разведгруппа ушла в направлении Широкой Балки, улыбнулся:

– Вперед… товарищи красные мушкетеры! Один за всех, остальные прикрывают. Шучу. Егор, держись рядом, Леха, присмотришь. Разделяемся – и погнали, засиделись на одном месте…

* * *

– Дмитрук, Тапер, слева, Карасев и я – справа, – скомандовал младший лейтенант Науменков, поудобнее перехватывая пистолет-пулемет. – Держим фланги, фрицы близко, счас полезут. Забросают гранатами – и амба, укрываться тут почти негде!

Десантники разделились попарно, укрываясь за остатками стен и изготавливаясь к стрельбе. Когда танку сбили гусеницу, и по замершей на месте машине долбанул, в первый момент не слишком прицельно, вражеский пулемет, им удалось забежать в одно из разрушенных зданий – одноэтажное, с рухнувшей крышей, но зато частично уцелевшей несущей коробкой. Несмотря на разбитую ходовую, трофейная «четверка» продолжала сражаться – снаружи, то и дело, раздавались хлесткие выстрелы башенного орудия.

– Танкистам бы помочь, тарщ командир, – предложил Федор, меняя опустевший магазин. Боеприпасов оставалось совсем мало – выходя в рейд, разведчики не предполагали, что придется вести оборонительные бои, а разжиться патронами к ППШ было негде. – Куда им на одной-то гусенице? Сожгут ведь! И из машины не выберешься, вон как фрицы плотно лупят.

– Наши подойдут – помогут, – без особой уверенности в голосе буркнул Науменков. – Раз стреляют, значит, живы пока. Следом за нами танк товарища старшего лейтенанта шел, глядишь, успеют. Нам сейчас самим бы продержаться, поскольку обложили со всех сторон. А боекомплекта у нас сам знаешь, минут на пять боя.

– Знаю, – вздохнул Карасев, автоматически коснувшись заметно облегчившегося подсумка, в котором оставалось всего два полных магазина. – А кто нам гусеницу-то сбил, видали? Если где-то тут панцер ихний ошивается, совсем худо будет. Одним снарядом всех накроет, если товарищ майор его первым не спалит.

– Да не было никакого панцера, – поморщился десантник. – Фриц с магнитной миной, нам такие на занятиях показывали. Я его очередью срезал, да только припоздал слегка – пока целился, он успел ее в ходовую запихнуть, там и рванула. Еще повезло, что туда, а не на корпус прилепил – тогда б танку сразу конец, она ж кумулятивная, бронепрожигающая.

– Так вы потому и закричали, чтоб мы с брони прыгали?

– Угу, поэтому. Все, Федь, харе болтать, идут, сволочи. Те, что правее – мои, остальные на тебе. Только патроны береги, короткими бей и целься получше. Две-три очереди, и меняем позицию, вон туда, где стена поцелее, иначе перебьют, что тех куропаток. Готов? Огонь!

Пистолеты-пулеметы грохотнули практически дуплетом, швырнув на землю нескольких показавшихся в проломе румынских пехотинцев. Одновременно вступили в бой и оба сержанта, заставив подобравшегося с левого фланга противника отступить. Не успела осесть поднятая рикошетами и неприцельными попаданиями кирпичная пыль, румыны снова поперли вперед, под прикрытием ружейного огня подходя на дистанцию гранатного броска. Пули крошили остатки штукатурки, с противным визгом проносились над головой, подбрасывали, попадая в кирпич, рыжие фонтанчики. Выпустив еще пару экономных очередей, Науменков толкнул товарища в плечо:

– Уходим, сейчас гранату кинут! Живо!

Успели вовремя: по кирпичной осыпи, за которой парой секунд назад укрывались десантники, закувыркались гранаты – одна, вторая. Сдвоено бухнуло, причем практически сразу, секунды через три – противники оказались опытными, и позволили замедлителю прогореть несколько лишних секунд. Слегка оглушило и болезненно стегануло каменной крошкой, спустя миг обоих накрыло дымно-пыльным облаком. М24, понятно, не оборонительная «эфка», слабовата, но если взрывается метрах в семи, все равно приятного мало.

– Не стреляй! – рявкнул Леонид, перекрикивая забившую уши ватную глухоту. На запорошенной серо-рыжей пылью щеке набухала кровью глубокая царапина. – Пусть думают, что накрыли! В упор перебьем!

Кивнув, сержант тяжело перевалился на бок, пристраивая автомат на обломке разрушенной стены. Ребра справа дергало короткой болью, но вряд ли это был осколок – скорее, на битый кирпич напоролся, когда падал. Да и крови нет, он бы почувствовал. Ну, и чего ждете, суки фашистские?!

Над затянутым дымом и пылью завалом мелькнула характерная вытянутая каска, рядом еще одна, метнулся из стороны в сторону ствол карабина:

– Sunt morți, grenadele i-au ucis pe toți! Pot sa intru! Aveți o idee bună, domnule sergent, nu aruncați imediat grenadele![21]21
  Они погибли, можно заходить! Вы здорово придумали, господин сержант, не сразу бросить гранаты! (рум.).


[Закрыть]

Через груду битого кирпича тяжело перебрался пехотинец, тут же отшагнув в сторону, вскидывая винтовку и прикрывая товарища. За их спинами замаячили каски еще нескольких фашистов.

– Haide!

«Ну, хайде, так хайде»… – мысленно согласился младший лейтенант, раньше уже слышавший это слово, означающее что-то вроде русского «давай». И плавно выдавил спуск. ППШ коротко стрекотнул, украсив шинель на груди первого врага парочкой непредусмотренных покроем отверстий. Рядом отозвался автомат Карасева, аналогичным образом попортив одежду второго. Лязгнул о камни выпущенный из рук 98К.

Не дожидаясь ответной реакции, Науменков кивнул сержанту, выдергивая из подсумка «лимонку»; Федор сделал то же самое. Царапая огрубевшие подушечки пальцев, свел вместе неподатливые усики, с усилием вытянул чеку, ощутив, как предохранительный рычаг упруго толкнулся в ладонь:

– Готов? Бросаем одновременно. Позицию менять не станем, дальше некуда отступать, держимся тут до подхода наших. Давай!

Бу-б-бум! – два глухих взрыва слились в один. Взметнулся клуб грязного дыма, кто-то истерично заорал от боли, заматерился на незнакомом языке, бухнул шальной выстрел – неприцельный, просто от неожиданности.

«Сейчас снова гранатами долбанут, не станут больше вперед лезть», – отрешенно подумал Науменков, меняя предпоследний магазин. – «Глупо вышло, и укрыться негде. Наверняка ведь тут подвал какой имеется, да разве сыщешь, засыпало все, когда крыша рухнула. Зря мы сюда сунулись, когда танк подбили. Ох, блин, обидно-то как!».

Однако вместо румынских гранат неожиданно ударили короткими, экономными очередями сразу несколько «Шпагиных», звук которых младший лейтенант не перепутал ни с каким другим оружием на свете. Причем, стреляли одновременно и с «их» стороны, и с левого фланга, где держались Тапер с Дмитруком. Снаружи бабахнула еще одна граната, снова грохотнули «сорок первые» – и все стихло.

– Эй, славяне, живы, что ль? – голосом старшины Левчука осведомился окончательно затянутый пыльно-дымным маревом пролом, некогда бывший оконным проемом. – Глядите не стрельните сдуру! Узнали?

– Узнали, – переглянувшись с Карасевым, крикнул Леонид. Точнее, хотел крикнуть, но голос предательски сорвался, перейдя в хриплый кашель, так что отвечать пришлось Федору.

– Вот и здорово, – отозвался старшина. – Раненые имеются? Нет? Тогда выбирайтесь, только живенько. Этих мы перебили, да других кругом полно. И танк ваш горит, нужно танкистов вызволить…

Глава 19

ПРОРЫВ. ФИНАЛ

Ближние пригороды Новороссийска, 15 февраля 1943 года, вторая половина дня

Пробраться мимо превратившейся в высокий факел «четверки» удалось без проблем. Боезапас так и не сдетонировал, только полыхнули пороховые заряды в гильзах, так что Алексеев перестал посекундно оглядываться на горящий танк, внутри которого еще продолжали тарахтеть взрывающиеся пулеметные патроны. Замеченный снайпером «узенький переулочек» тоже обнаружили без проблем: никаких других в радиусе указанных двадцати метров попросту не имелось. Не без труда продравшись через очередные руины, зашли фрицам в тыл, намереваясь перебить расчет, проверенным методом «граната в ствол» уничтожить орудие и рвануть следом за остальной группой… и остановились в недоумении.

Никакой противотанковой пушки в переулке не было.

А была вкопанная по самую рубку StuG-III, в точности такая же, какая сейчас двигалась сюда следом за их последним уцелевшим танком. Вернее, не вкопанная, а загнанная в заранее подготовленный капонир, спереди обвалованный натасканными из ближайших руин обломками стен. Судя по усеянным кирпичным крошевом колеям за кормой, из укрытия штурмгешутц выезжал не один раз.

«Вот же я дурак», – самокритично сообщил сам себе Степан. – «Действительно, какая нафиг пушка, они поодиночке не воюют, а батарею тут никак не разместишь! Да и позицию менять проблематично, пока ручками на новое место перетащишь, сто раз убьют. Самоходка – другое дело: подготовил загодя пару-тройку позиций, и катайся между ними. Отстрелялся с одной – валишь на следующую. Да, неожиданно и неприятно».

– Чего делаем, командир? – спросил осназовец. – Люки задраены, противотанковых гранат у нас нет. Уходим? Если поспешим, глядишь, еще успеем наших предупредить, чтоб борт не подставили. Вернемся с подкреплением, и рванем.

– Тупо не успеем, – покачал головой морпех, продолжая размышлять. – Вспомни, сколько мы сюда топали? А если напрямки рвануть, однозначно завалят, поскольку бежать придется по открытому месту, а стреляют кругом плотно. Так что придется самим справляться, причем быстро.

Взглянув на заряжающего, продолжил:

– Короче, так, боец, остаешься в прикрытии. Держи автомат и запасной магазин, больше нет. Если кто появится – вали. Только целься получше, не мажь, патронов маловато. И гранаты отдай, мне сейчас нужнее.

– А…

– Бэ. Красноармеец Ковалев, вам что-то непонятно?! Выполнять приказ! Вопросы?

– Не имеется, – бывший пленный торопливо схватил МП-40, неумело разложил приклад, снял оружие с предохранителя. – А кого именно валить-то?

– Всех, Егорыч, у кого бинта на левой руке не будет, забыл? Главное, нас с товарищем старшим сержантом не пристрели сгоряча. Все, Леха, поползли, по дороге объясню, чего конкретно делаем!

– Погоди, командир… – неожиданно остановил его Гускин. – Когда мы из танка драпали, а ты нас прикрывал, я заметил, откуда стреляли. Здание с провалившейся крышей видишь? Второй этаж, третье или четвертое окно слева, там у них наверняка пулемет установлен. Сейчас, понятно, молчит, ждет, пока артиллеристы по новой цели отработают, да и не видят они нас, мертвая зона. Но когда к самоходке сунемся, вмиг засекут и срежут.

– Прикрытие? – влет понял товарища старлей. – Ну, да все верно, броня в городском бою слепая, что мы с тобой скоро и подтвердим. Молодец, вовремя вспомнил. Значит, с той стороны и зайдем. Егор, затаись и изучай обстановку, нам минут пять точно понадобится. До того, как начнем работать, огня желательно не открывать, только ежели совсем уж подопрет. Короче, по обстоятельствам.

– Может, я сам с пулеметом управлюсь? – засомневался осназовец. – А ты пока с артсамоходом разберешься?

– И чего я в одно рыло этой бронированной дуре сделаю, гранатами экипаж попугаю да броню осколками поцарапаю? В том-то и дело, что мне именно ты нужен – ты ж по-немецки шпрехаешь, насколько помню?

– Хочешь, чтоб люк открыли? – влет понял задумку товарищ. – А что, может выгореть. Ладно, тогда поползли. Иди первым, я следом…

Вход в двухэтажное здание оказался частично перекрыт обвалившимся бетонным козырьком, так что пробраться внутрь можно было только через узкую вертикальную щель. Наверняка имелся и другой проход, но времени на его поиски не оставалось. Первым добравшийся до стены осназовец несколько секунд наблюдал и прислушивался, затем знаками показал, что на первом этаже двое врагов, которых он берет на себя. Степан, понятно, не спорил – на что способен Гускин, он уже видел, так что справится ничуть не хуже его самого, скорее, даже лучше. Притаившись в метре позади товарища, старлей вытащил из кобуры пистолет – трофейный «эмпэ» остался у Ковалева. Собственно, ему и пистолета со штык-ножом за глаза хватит – пулеметчиков максимум трое: стрелок-наводчик, второй номер расчета и, возможно, еще подносчик боеприпасов, занимающийся набивкой патронных лент. Да и без скорострельного оружия они не остались, ППШ у старшего сержанта никто не забирал.

Неожиданно передав Степану помянутый пистолет-пулемет, Гускин извлек из-под камуфляжной куртки револьвер, ствол которого заканчивался толстым цилиндром глушителя, того самого легендарного «брамита». Кстати, любопытно, когда он его успел прикрутить – до того, вроде бы, просто в кобуре наган таскал? Осназовец дважды дернул головой, сначала в направлении входа, затем – ближайшего окна, давным-давно лишившегося не только стекол, но и рам: мол, заходим с разных направлений. Морпех понятливо кивнул, пряча «люгер» и передвигая флажок переводчика на одиночный огонь – работать в помещении с автоматом за спиной неудобно, сильно снижает подвижность, да и зацепиться за что-нибудь можно. Ужом ввинтившись под козырек, Алексей пропал из виду. Степан стартовал следом, перебросив тело через усыпанный каменным крошевом и обломками переплета подоконник. Приземлился, несмотря на то, что прыгал вслепую, удачно, ни во что не врезавшись и ничего себе не отшибив, сразу же заучено уйдя в сторону и вскинув оружие. Впрочем, стрелять не пришлось – слева дважды отрывисто щелкнуло, и обернувшийся на шум Леха махнул рукой в направлении ведущей на второй этаж лестницы.

Несколько секунд – и товарищи, прикрывая друг друга, ворвались на второй этаж, пострадавший от артобстрелов или бомбежек куда больше первого. Вероятно, до войны это было какое-то административное здание, о чем свидетельствовали канцелярские столы, опрокинутые шкафы для документов и разломанные стулья. Когда в строение попала бомба или снаряд, крыша вместе с чердаком частично обрушилась, завалив большую часть помещений, но облюбованной пулеметчиками комнате повезло. Пол и разбитую ударной волной мебель густо засыпало обвалившей с просевшего, зияющего оголившейся дранкой потолка штукатуркой, внутренние перегородки частично рассыпались, превратившись в нагромождения битого кирпича, однако фасадная стена с окнами практически не пострадала. Вот возле одного из этих самых окон гитлеровцы и установили пулемет, удобства ради использовав в качестве импровизированного станка подтащенный к подоконнику стол.

Немая сцена «вы нас не ждали, а мы приперлися», не продлилась и пары секунд: револьвер осназовца вновь резко прощелкал, выплевывая остроконечные пули[22]22
  При применении «БраМита» использовались специальные патроны с остроконечной пулей, отличавшиеся от штатных патронов, что позволяло пуле более эффективно проходить резиновые обтюраторы.


[Закрыть], раз, другой – и пулеметный расчет перестал существовать. Убедившись, что товарищ справился (два выстрела – два трупа, причем, входные отверстия у обоих чуток пониже среза каски – стрелял осназовец и на самом деле выше всяких похвал), Алексеев крутнулся, проверяя заднюю часть комнаты. А вот и третий, сидит у полуразрушенной дальней стены, перед ним – раскрытый патронный ящик, обрывки картонных упаковок, в руках – наполовину снаряженная лента. И поистине непередаваемое словами удивление на давненько небритом, поросшем неопрятной рыжеватой щетиной лице.

«Дежавю», – отрешенно подумал Степан, автоматически выдавливая спуск. «Шпагин» звонко хлопнул одиночным, плюнув вверх и вправо стреляной гильзой, и третий номер отправился следом за камрадами. – «Было уже такое, и там, под Озерейкой, и позже, на железнодорожной станции. Везет мне на пулеметчиков».

– Все, – прокомментировал Гускин, опуская револьвер, – кончились фашисты. Пулемет берем?

– Да куда мы с этой дурищей? Погнали, Леша, нам еще с самоходкой разбираться…

– Готов, командир? – слегка нервно осведомился осназовец: здесь, вблизи от затаившейся в капонире самоходки танкобоязнь снова дала о себе знать. Пока сидел за рычагами трофейной «четверки» ничего подобного не было и в помине, а вот сейчас… фобия она такая штука, труднопредсказуемая.

– Как пионер, – Степан разогнул усики на предохранительной чеке первой гранаты, приготовил вторую. Если все пойдет по плану, она понадобится чуть позже, если же нет? Тогда, понятно, снова придется действовать по-обстоятельствам, чего бы категорически не хотелось. – Леша, ты это, выдыхай, бобер, выдыхай!

– Чего?

– Да не важно. Расслабься, Лех! Не опасна для нас эта железяка, точно говорю! Ну, начали?

– Начали, – скорчив страдальческую гримасу, кивнул Гускин. – Бросай.

Выдернув кольцо, Степан почти без замаха перекинул «эфку» через рубку StuG-III. Ребристое «яйцо», скатившись по стенке капонира, плюхнулось под гусеницу с противоположного от товарищей борта. Бухнуло, подбросив вверх клуб сизого дыма и комья выдранной взрывом земли, несколько осколков противно взвизгнули, уходя рикошетом от брони. Не дожидаясь команды, старший сержант рванулся вперед, забираясь на штурмгешутц со стороны кормы, морпех рванул следом, успев заметить затаившегося в руинах Ковалева. С красноармейцем все было в порядке, прикрывает, хотя мог бы и получше замаскироваться – торчит, как прыщ на известном месте.

Несколько раз грохнув затыльником приклада о броню, осназовец заорав:

– Die Russen gingen von hinten herum! Ich zeige dir, wie man geht! Sonst verbrennen sie sie mit Granaten![23]23
  Русские обошли с тыла! Я покажу, как уйти! Иначе сожгут гранатами! (искаженный нем.).


[Закрыть]

Спустя пару секунд приподнялись, лязгнув запором, створки люка заряжающего:

– Was?!

– Хренас! – жизнерадостно осклабился Гускин, одновременно с морпехом рывком распахивая половинки люка. Ткнув ошарашенного танкиста кожухом ствола, Алексей нажал на спуск, выпуская в боевое отделение длинную очередь. Отшатнулся, позволяя старлею забросить внутрь гранату, и вместе с ним торопливо сиганул на землю, укрываясь за ближайшей грудой обломков. В том, что боекомплект от случайной пули или осколка взрывается главным образом в кинофильмах, Степан уже успел убедиться, но и рисковать не хотелось: к каждому правилу, как известно, прилагается и исключение. Там, под Южной Озерейкой, его «лимонка» детонации не вызвала, зато брошенная Аникеевым РГ-33 – очень даже.

Внутри САУ гулко, словно новогодняя петарда в пустой бочке, бахнуло, пыхнув дымом из распахнутого люка, на чем все и закончилось. Проверять, понятно, не стали – выжить в стальной коробке после подобного практически нереально, а если кто чудом и уцелел, воевать дальше уж точно не сможет – тяжелая контузия и множественные осколочные обеспечены. В принципе, изначально старший лейтенант планировал обойтись без второй гранаты, захватив самоходку и пополнив новой «броней» потерявший две машины отряд, однако по здравому размышлению от этой идее отказался, как от опасной и непредсказуемой. В этом случае пришлось бы сначала вытащить наружу тела четверых перебитых панцерманов, на что просто не оставалось времени. Да и не факт, что удалось бы гарантированно завалить всех одной очередью, даже выпустив в рубку весь магазин. Значит, когда придется лезть внутрь, можно нарваться на недобитка: стрельнет в упор из пистолета – и приехали…