Текст книги "Одиссея Хамида Сарымсакова"

Автор книги: Олег Сидельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Пе-3 стал набирать высоту. Яркое солнце сияло в светло-голубых небесах. С такой высоты арктические воды отливали потемневшим алюминием. Вдали раскинулось белоснежное бесконечное поле пакового льда. Глубоко внизу, по левому борту, радужно поблескивали две остроконечные льдинки.

– Айсберги, – пояснил Хамид.

– Ну и красотища! – восхитился капитан, любуясь сказочным пейзажем. – Чудо какое-то!..

– Компенсация, так сказать, плата за страх.

Пе-3 обыскали заданный район, но никаких кораблей – ни немецких, ни наших – не обнаружили.

– Что ж, – заметил Хамид, – значит, сведения были неверные. Но ведь отрицательный результат – тоже результат. И очень хорошо, что нету здесь фрицев. Значит, результат мы привезем положительный. А сейчас еще один совет. На тот случай, если с вашим штурманом что-нибудь произойдет. Ранят или что похуже. А вам возвращаться надобно. Не держитесь точно проложенного курса. Берите на пару-другую градусов левее, восточнее.

– Зачем?

– В полете, да еще после боя могут быть штурманские ошибки. И вместо своей базы, можете очутиться где-нибудь возле Кибергнеста. А горючего у вас остается только чтобы зажигалку заправить. А если вы возьмете восточнее, то это уже наша земля.

– Резонно, – согласился комэск.

Еще дважды Хамид Сарымсаков вывозил двух комэсков. Капитаны быстро освоились со спецификой полетов над студеным Баренцевым морем. Расстались друзьями.

И снова полеты, полеты – разведка, бомбежка с горизонта и пикирования, воздушные бои... И опять повезло старшине Сарымсакову. Однажды, подойдя к своей «пешечке», летчик, штурман и стрелок-радист с изумлением увидели: стоит возле самолета старшина эскадрильи и держит в руках три пехотных стальных каски.

– Приказ майора Лапшенкова. Отныне и вовеки веков приказано вам поверх шлемофонов надевать эти стальные горшочки. Говорит, мол, дополнительная гарантия.

Приказ не обсуждается. Надели парни стальные каски. Полетели на задание. Задача: двумя звеньями (шестерка самолетов) нанести бомбовый удар по вражескому морскому конвою в районе Киркенес. Прикрытие – четыре истребителя. Конвой солидный – четыре транспорта и шесть кораблей охранения. Сразу же небо заляпали разрывы вражеских снарядов. Ударили зенитки и из Киркенеса.

АКУЛИНИН. Атакуем головной транспорт.

САРЫМСАКОВ. Есть – головной!..

Штурман направил прицел на крупный, тысяч на восемь брутто-тонн транспорт.

САРЫМСАКОВ. Левее пять градусов.

АКУЛИНИН. Понял. Пять.

САРЫМСАКОВ. Еще два лево!

АКУЛИНИН. Есть два лево.

САРЫМСАКОВ. Так держать.

АКУЛИНИН. Есть!

САРЫМСАКОВ. Решетки!

АКУЛИНИН. Есть решетки!

Летчик перекинул тумблер выпуска тормозных решеток.

Самолет словно кто-то придержал за хвост. В прицеле уровень пополз сначала вперед, затем назад и уравновесился.

САРЫМСАКОВ. Пошел!..

Акулинин резко отдал штурвал от себя, самолет вошел в пикирование. Летчик начал ловить в свой прицел головной транспорт. Могучая сила оторвала штурмана от сиденья и он повис, удерживаемый привязными ремнями.

«Пешечка» продолжала пикировать, стремительно теряя высоту. Скорость нарастает... Вот уже и высота сброса.

САРЫМСАКОВ. Бомбы!

Акулинин нажал на кнопку сброса бомб на штурвале справа. Штурман продублировал сброс бомб механической аварийной ручкой.

Самолет стал резко выходить из пикирования. Неведомая сила прижала пилота и штурмана к сиденьям. От перегрузки темнеет в глазах. Акулинин убрал тормозные решетки и с небольшим снижением повел Пе-2 в сторону моря. А в это же время Хамид, развернув свой прицел на 180 градусов, напряженно наблюдал за полетом бомб.

– Порядок! – вскричал штурман. – Накрыли «купца».

«Купец», выпустив из своего чрева дымный столб, стал крениться на борт.

Обожгло палец левой руки... Удар по каске... Придя в себя, Хамид увидел, что между двумя вертикальными килями «пешки» чуть вверх-вниз «ходит» «мессершмитт». Пикировщик теперь летел по проверенному маршруту – в сторону Северного полюса, на бреющем. В нескольких метрах от его брюха вздымались тяжелые волны Баренцева моря.

Вражеский истребитель, пристрелявшись пулеметами, ударил и из пулеметов и из пушек. Дымные трассы, тускло поблескивая, прошли чуть в стороне, поскольку хитроумный Акулинин создал незаметное для глаза скольжение на крыло. Но надолго ли счастье?

– Командир! – заорал не своим голосом Хамид. – Прижмись... Совсем прижмись к воде!

– Захлестнет!

– Хуже не будет!

Теперь «пешечка» летела так низко над штормящим Баренцевым, что за ней даже пенный бурун виделся. Хамид ударил по «мессеру» из пулемета. Трасса прошла буквально впритирку у пилотской кабины... Эх, досада! Но что это?! Вражеский истребитель, видимо, инстинктивно, уходя от сверкающего пунктира пулеметной струи, толкнул ручку от себя и... нырнул в волны!

На базе экипаж Акулинина встретили торжественно. Сам командир полка майор Сыромятников обнял парней. Замполит Ласкин, человек не щедрый на похвалы, сказал: «У, чертяки, с двойной вас победой!» А секретарь партбюро эскадрильи старшина Откидач, летавший стрелком-радистом у самого Лапшенкова, сказал комэску, хитро улыбаясь:

– Они, товарищ командир, вдвойне именинники. И корабль потопили, и «мессера». Им двойная «наркомовская» норма к ужину полагается.

– После... После войны отдам долг. Обойдутся и одной нормой, – улыбнулся Лапшенков. – Была бы моя воля – и вовсе отменил «норму». Люди глазомер утрачивают, реакцию. Убежден, что сбитый Сарымсаковым фриц был под градусом. Иначе... Зачем ему было «мырять»?

– Я тоже так думаю, товарищ командир, – согласно кивнул Хамид. – Мы как летели?.. Гребни волн винтами бурунили. А он – ручку от себя!

Как бы там ни было, а засчитали Хамиду один сбитый «мессер».

А через несколько дней (они были заполнены боевыми делами) вновь отправили Хамида к «петришникам». Задание: на территории противника действуют наши разведывательно-диверсионные группы. Им надобно сбросить вооружение, боеприпасы, консервы, радиоаппаратуру с питанием и так далее. Показали на карте точку сброса. Условный знак – три костра, выложенных в линию. Полнейшая конспирация. Абсолютное радиомолчание. Все личные документы оставить на базе. Полет, с учетом гористого рельефа местности, максимально приближенный к земле. Напрямик лететь запрещается. В полетной карте указаны точки разворотов маршрута, чтобы сбить с толку противника.

Летчик, угрюмый детина, и, как показалось Хамиду, тоже «варяг» в полку Пе-3, пробасил:

– Поработать, штурман, придется. Я не только не по прямой пойду, но и вилять стану промеж сопок. Может, и получится «бреющий». А тебе морока. Ориентиры будут, как телеграфные столбы, мелькать. Справишься?

– Куда деваться, – развел руками Хамид и рассмеялся.

– Веселый ты парень, как я вижу. Жалко такого хоронить.

– Тебя – тоже.

– Жареный петух тебя еще не клевал.

– Жареный не клевал. А фрицы клевали... Слушай, не знаю, кто ты по званию, не видать отличий. Ты меня только на дуэль не вызывай.

– Дуэль будет, когда полетим. Посмотрю, что ты за серафим.

...Этот полет Хамиду запал в душу надолго. Угрюмый пилот творил чудеса – летел впритирку над озерами, закладывал отчаянные виражи, огибая сопки, взмывал вверх, когда перед самолетом вырастала вдруг поросшая мелкой березкой высота, вновь уходил на бреющий. И только справлялся хрипло:

– По маршруту идем?.. Чо молчишь?

– Сразу не ответишь. Идем нормально. Давай дальше крути цирк.

Вышли в обусловленную точку. Сверили время... Вспыхнули три огонька.

– Выхожу на цель! – пробурчал пилот. – Действуй.

Хамид приник к прицелу... Вот условные огни. Нажал на кнопку сброса, продублировал аварийный сброс.

– Разворот.

Пе-3 с ревом повернул на обратный курс. Теперь уже летели по прямой. Стемнело так, что неизвестно, как дома садиться. Одно успокаивает: задание выполнено.

Цепочка посадочных огней встречала «пешку». Угрюмый посадил самолет идеально.

– Класс! – восхитился Хамид.

– Рады стараться, – буркнул угрюмый. Помолчал и добавил: – А ты, парень, вроде ничего. Годишься. А потому прими добрый совет: очень прошу, доживи до Победы!

– Попытаюсь... И тебе того желаю!

– Ну, бывай.

И они расстались.

Столько лет прошло. Много было в газетах фамилий знаменитых летчиков, асов. Может, среди них был и его угрюмый здоровяк.

Сколько их таких было!..

В сохранившейся «Личной летной книжке» Хамида Сарымсакова под номерами 60, 63 и 64 значатся полеты на Пе-три со следующими заданиями: «Воздушная разведка транспортов противника в районе Тана-фьорда и перехват БА противника», «Барражирование в районе Тана-фьорда на перехват БА и ТА противника»[10]10
  БА – бомбардировочная авиация, ТА – торпедоносная.


[Закрыть].

Это означает, что командование всепогодных истребителей-перехватчиков Пе-3 «одолжило» штурмана Сарымсакова для выполнения важнейшего боевого задания.

... После разгрома гитлеровскими торпедоносцами и подлодками союзного морского конвоя PQ-17 англичане отказались от формирования новых конвоев, ссылаясь на огромные потери. Стали пробавляться «капельными» посылками, то есть посылкой одиночных транспортов с грузом военных материалов. Однако президент США Рузвельт воспротивился обструкционистской позиции Уайтхолла. Под его давлением был сформирован новый конвой – PQ-18. И легко понять, что от судьбы этого каравана судов зависело дальнейшее снабжение с Крайнего Севера Советской Армии танками, самолетами, другими военными материалами.

Не следует забывать и о том, что в сентябре шли тяжелейшие кровопролитные бои в Сталинграде, на подступах к Орджоникидзе на Кавказе. Решалась судьба социалистической Отчизны. Каждый танк, каждый самолет был на вес золота. Да что там золото! Цены им не было. После разгрома конвоя PQ-17 на дне океана остались лежать более 200 самолетов, 450 танков, а всего военного имущества на 700 миллионов тогдашних долларов! А наша военная промышленность, эвакуированная на восток, еще не развернула полностью производственные мощности. Немного погодя все стало на свои места. Наши заводы дали фронту столько боевой техники, что помощь по лендлизу стала выглядеть просто мизерной. Но это произошло позже. А тогда...

Караван вооруженных торговых судов под охраной военных кораблей союзников прокладывался в наши воды, прижимаясь к паковым льдам Ледовитого океана, а затем, круто повернув на зюйд, «купцы» пробирались мимо мыса Канин Нос к горловине Белого моря, чтобы причалить в Архангельске. Мурманск, начисто разбомбленный фашистами, уже не мог обеспечить приемку грузов. Да и удобней для нас был Архангельск. Но все это понимали и гитлеровцы. Геринг приказал любой ценой уничтожить конвой PQ-18. И тогда разыгралась грандиозная, небывалая в истории морских сражений полярная «воздушно-морская битва».

Поскольку это повествование документальное, позволю себе сослаться на книгу Валентина Пикуля «Реквием каравану PQ-17» с несколько странным, но очень точным определением жанра – «Документальная трагедия». Автор, сам в годы минувшей войны моряк Северного Флота, блестяще изложив все перипетии многострадального конвоя PQ-17, рассказал также и о битве возле мыса Канин Нос. Вот несколько выдержек.

«С короткой палубы «Авенджера» взлетают, как мечи, острокрылые «суордфиши». Их отгоняет в сторону свой же огонь...

Дробным лаем заливаются «эрликоны»... Но что больше всего поразило в бою англичан – так это главный калибр русских... Советские эсминцы в битве у Канина Носа, в нарушение всяких традиций, применили по самолетам свой главный калибр, 130-миллиметровые гранаты творили просто чудеса!

Вот он, низко гудящий над морем строй торпедоносцев.

Ближе... ближе... ближе.

... Надо еще знать тех людей, которые вцепились сейчас в штурвалы своих машин, готовые нажать красную кнопку «залп». Они, эти асы Геринга, отступать не любили. Им только дай цель – они идут на нее, уже не сворачивая в сторону. Ближе... ближе... ближе... смерть твоя!..

Враг не отпускал PQ-18 на протяжении многих часов. И опять наши эсминцы ввели в дело свой главный калибр, гася силу и скорость торпедоносцев. PQ-18 отбивался на два фронта сразу: авиация шла сверху, подлодки шли снизу. И караван прорвался!

Уже в Белом море корабли попали в сильнейший шторм, три транспорта вылезли на мели, но их удалось стащить на воду при высокой точке прилива. Геринг потерял в этой битве над PQ-18 лучших своих летчиков. Это его разъярило: он отправил самолеты далеко – к Архангельску, где корабли уже стояли под разгрузкой на рейдах. Но и там, на земле поморов, враг получил жестокий отпор...

27 транспортов пришло в СССР!

Потери:

12 транспортов, когда PQ-18 охранялся союзными силами (разграничительная линия действий союзных и советских военно-морских н воздушных сил проходила по двадцатому меридиану восточнее Гринвича. – О. С.);

1 транспорт, когда в охранение вступили наши корабли.

Причем транспорт «Кентукки», подорванный возле Канина Носа, не затонул. Его расстрелял союзный эсминец»[11]11
  Валентин Пикуль. Реквием каравану PQ-17. Роман-газета.


[Закрыть].

В этом ожесточенном сражении герой моего повествования, Хамид Сарымсаков, не участвовал. Но он способствовал победе. Именно он с пилотом Пе-3 и другие истребители-перехватчики атаковали немецкие пикировщики и торпедоносцы, когда они, под прикрытием «мессеров» рвались к Канину Носу. И если над конвоем, рыча моторами, появлялось двадцать торпедоносцев, сорок... То их могло быть и шестьдесят и восемьдесят. Но остальных разогнали, загнали в ледяную пучину Баренцева моря. В этом бою на боевом счету Хамнда появился второй вражеский самолет – двухместный истребитель «мессершмитт-110». Он срезал стервятника на вираже, когда «мессер» выходил из крутого пике, с близкого расстояния. Ударила длинная очередь – и пират буквально развалился в воздухе.

Командир экипажа помолчал, а потом произнес протяжно:

– Аминь!

– О-омин! – повторил на узбекский лад Хамид и рассмеялся.

– Ты чего такой смешливый? – удивился командир.

– Опять... Опять по каске трахнуло. Спасибо Семену Васильевичу, нашему комэску. Приказал надевать пехотные каски.

– А-а-а... – командир экипажа кивнул. – А я сперва тебя за трухача принял. Теперь же вижу: полезная штуковина.

В разбитый переплет остекления врывался ледяной ветер.

– Потерпи, браток, – летчик обернулся и улыбнулся Хамиду. – До базы осталось всего ничего. Раз, два – ив дамках.

– Недавно небось в Заполярье?

– Недавно.

– Оно и видно. Здесь никогда заранее ничего не угадаешь. Был у меня командир, Кобзарь по фамилии. Перевели меня от него. И полетел Кобзарь на разведку. Все прошло вроде благополучно. От «мессеров» удалось скрыться в облаках. А дошли до аэродрома – налетели снежные заряды, началось обледенение, и аэродрома не видать, и горючка на исходе. База приказала прыгать с парашютами. Кобзарь через два дня пришел. А вот штурман со стрелком-радистом погибли.[12]12
  Штурман Алферов погиб. Стрелок-радист Зайцев был найден поисковой группой обмороженным, в тяжелом состоянии. Дальнейшая его судьба неизвестна.


[Закрыть]

– Повезло твоему Кобзарю.

– Повезло, да не очень. Погиб он все же. Позже.

– М-да... бывает... – вздохнул командир экипажа. – А вот и наш аэродромчик. Захожу на посадку... – Все, порядок. Спасибо за компанию.

Командование дало немного передохнуть старшине. А 22 сентября – новое задание: «Охрана и обеспечение ПЛ от СКР противника в Баренцевом море».

ПЛ – это подводная лодка. СКР – немецкие охотники за подлодками. Хамид опять на Пе-2. Акулинин за штурвалом.

Об этом полете сообщает вырезка из газеты (название ее не установлено, но, пожалуй, это «Североморский летчик»). Вот она, эта заметочка:

СЫН УЗБЕКСКОГО НАРОДА

Советская подлодка, потопившая фашистский транспорт, была повреждена и легла на грунт. Наверху ее подкарауливали немецкие катера-охотники. Они время от времени сбрасывали глубинные бомбы, заставляя лодку находиться на дне.

На помощь подлодке вылетело два самолета. Ведущую машину вел штурман узбек Сарымсаков. Вскоре показалась цель. Вниз полетели бомбы. Один вражеский катер не выдержал и помчался к берегу под защиту своих батарей. Но второй не уходил. Следующей серией катер обдало осколками и волной, но он оставался на месте, вызвав по радио свои истребители.

Невзирая на огонь катера, наши самолеты перешли на бреющий полет и точными очередями заставили немца удрать. Настойчивость и мужество советских летчиков решили исход боя. Подлодка вернулась на базу.

Много было у храброго воина Сарымсакова схваток с врагом. В одном из полетов на наших бомбардировщиков напало свыше 40 вражеских истребителей. Но и в неравном бою победа осталась за советскими летчиками. Сарымсаков сбил «Me-109» и потопил транспорт водоизмещением в 12 тысяч тонн.

Так воюет за счастье и победу своей страны храбрый сын узбекского народа Сарымсаков.

Г. ЦЕЗАРЕВ.

В заметочку эту вкралась одна неточность: немецких охотников за подводными лодками было не два, а пять. По самолетам фашисты открыли ураганный огонь. И береговая зенитная артиллерия добавила огня по «пешкам», выходящим из пике почти над самыми волнами. Так что привезли Пе-вторые домой по нескольку десятков пробоин.

ГЛАВА VII. РАДОСТИ И ГОРЕСТИ

Полярная ночь окутала непроглядной мглой аэродром. Лишь на полтора-два часа в дневное (по часам) время наступало просветление, которое и использовалось для боевых вылетов. И хотя полярная ночь не очень веселит душу, все же пикировщики испытывали радостное волнение. Приближался великий праздник – 7 ноября 1942 года. Это раз. А во-вторых, в газете опубликовано следующее сообщение:

НАГРАЖДЕНИЕ

ОРДЕНАМИ И МЕДАЛЯМИ СССР

ЛИЧНОГО СОСТАВА СЕВЕРНОГО ФЛОТА

От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество Военный Совет Северного флота наградил:

ОРДЕНОМ КРАСНОГО ЗНАМЕНИ

   1. Лейтенанта АКУЛИНИНА Леонида Ивановича.

   2. Лейтенанта АЛФЕРОВА Петра Васильевича.

   3. Сержанта БУРМАТОВА Владимира Александровича.

   4. Младшего лейтенанта БОЙЧЕНКО Михаила Ильича.

   5. Старшего лейтенанта КОЛОМИЕЦ Петра Федоровича.

   6. Старшего лейтенанта КОБЗАРЬ Ивана Родионовича.

   7. Старшего лейтенанта КОШЯКОВА Георгия Акимовича.

   8. Капитана ЛАПШЕНКОВА Семена Васильевича.

   9. Старшего лейтенанта МАКАРОВА Петра Семеновича.

   10. Лейтенанта МАХНОВА Василия Алексеевича.

   11. Старшего сержанта МАКАРОВА Константина Кузьмича.

   12. Старшину ОТКИДАЧ Константина Даниловича.

   13. Капитана ПОПОВА Андрея Степановича.

   14. Майора ПАНИНА Павла Алексеевича.

   15. Старшину САРЫМСАКОВА Хамида Газизовича.

   16. Капитана ЮЗОВА Сергея Егоровича.

Я специально полностью публикую список награжденных героев, ибо это не только перечень замечательных людей, среди коих и Хамид Сарымсаков, но – реквием: почти все эти славные молодые парни погибли в боях за Родину. Одних орденом Красного Знамени наградили посмертно, других...

7 ноября 1942 года на аэродром должен был прибыть командующий Северным Флотом адмирал Арсений Григорьевич Головко для вручения боевых наград. Церемония награждения намечалась в клубе летчиков Северного Флота на 19 ноль-ноль, после чего небольшое застолье, танцы.

А рано утром поступил боевой приказ – звеном пикировщиков (командир звена старший лейтенант Г. А. Кошляков) нанести бомбовый удар по транспортам противника в районе Берлевог.

Погода стояла окаянная. Снежные заряды, темень (еле-еле подсвечивало час-полтора), моросящий дождь со снегом, угрожающий обледенением, шквалистый ветер из Арктики... Вражеский морской конвой отыскали быстро. Но пикировщиков тут же накрыли корабельные зенитки. Не вышел из пике экипаж, недавно прибывший на пополнение. Акулинин с Котляковым спикировали на большой транспорт, точно положили бомбы. «Купец», изрыгая зенитный огонь, задымил, накренился. И в этот момент появилась четверка «мессеров». Кошляков с Акулининым развернулись, как обычно, в сторону моря. Немецкие истребители оказались не из робкого десятка – бросились вдогонку. И атаковали они умело, не распыляя сил.

«Пешечка» Кошлякова оборонялась героически. Уже один полосатый «мессер», оставляя за собой серебристую ленточку (очевидно, был пробит бензобак), отвалил и с резким снижением, потянул в сторону земной тверди. Другой пират крутым виражом едва уклонился от сверкающей трассы... Но тут вдруг самолет Кошлякова вспыхнул – это ударил по нему почти в упор третий «мессер», за ним – четвертый. Командир звена еще попытался удержать машину, продолжал лететь строго по меридиану. Но... Вот Пе-2 лег на крыло, завис и, опутанный паутиной сверкающих трасс, камнем пошел вниз, оставляя за хвостом чадный шлейф, исчез в бушующих волнах.

На базу вернулся лишь один экипаж.

Хамид ушел за сопку. Сидел на отшлифованном веками камне сам окаменелый. В голове мельтешение мыслей. Слезы так и навертываются на глаза... «Что же такое!.. Сегодня Георгию Кошлякову и его товарищам должны вручить ордена!.. Их наградили как живых, не посмертно... Какими безобразными, безжалостными гримасами оборачивается война!.. Кобзарь... Едва меня перевели из его экипажа, и ему как отрезало везение. Однажды, возвращаясь благополучно с боевого задания, вдруг попал в «муру». Аэродром закрыт, все дополнительные посадочные площадки – тоже. До дальних аэродромов не хватит горючего. Ему приказали: «Прыгать с парашютами». Прыгнул. Потерял штурмана и стрелка. Но выжил!.. А немного погодя – погиб. Выжил для того, чтобы погибнуть!!!»

А жизнь продолжается. Как любил говаривать Гоша Кошляков?.. «Не кручиньтесь, ребятишки, живы будем – не помрем!»

И вот он теперь погиб, как и многие его боевые товарищи. Их наградили орденами как живых. Нет пометки – посмертно.

Ровно в семь вечера в клуб прибыл адмирал Головко со свитой. Из награжденных Красным Знаменем выстроились оставшиеся пока в живых. Чертова дюжина. Головко, удивительно красивый человек, выглядевший гораздо моложе своих лет, с длинными загнутыми кверху ресницами, спросил о чем-то стоящих рядом комдива и командира полка, вздохнул.

Началась церемония вручения боевых орденов. Кто-то из механиков играл на аккордеоне туш... Подошел через Хамида. Четким шагом вышел из строя. Смотрит адмиралу в глаза – не видит. А тот:

– Мужайся, парень. Что делать?.. Война!

– Стараюсь... мужаться...

– Мужайся, младший лейтенант Сарымсаков. И помни, всегда помни: здесь, в Заполярье, ты защищаешь свой солнечный край. Иди. Впереди большие и трудные дела у тебя, младший лейтенант.

Хамид в редкие часы досуга продолжал углублять авиационные познания. Теперь он почти не обращал внимание на магнитный компас, который безбожно врал, когда бушевали магнитные бури или восходило на небосвод переливчатое и таинственное северное сияние. И даже не любовался сполохами его, хотя зрелище было сказочное. Кой черт любоваться, когда можно очутиться у черта в пасти!

Полеты... Полеты... Разведка... АФС... Бомбометание с пикирования, поиск пропавших самолетов на высоте и с бреющего...

Гибли, уходили в небытие и бессмертие товарищи. Иных и не повидал даже. Прибыла в полк третья эскадрилья, командиром которой был капитан Цецорин. Стал комэском Туганов...

И настал, наконец, день, который так люб был всегда Хамиду – 31 декабря 1942 года. Предновогодье! Сказочные рассказы... Возвышенное настроение, воспоминания о довоенных «елочных балах»...

Снабженцы полка украсили «игрушками» скудную заполярную елочку. На ней красовались отстрелянные гильзы ШВАКов, гранаты-лимонки, гирлянды девятимиллиметровых пистолетных патронов для ТТ, самодельные виселицы с «гитлером», «герингом» и другими «Г», чекушечки «белоголовых»...

А в три часа дня, – дня, разумеется, условно (еле брезжило) приказ: «Бомбоудар по транспортам противника с пикирования в районе Линахамари».

Бомбы легли точно. Два «купца» задымили, запылали. Но появились «мессеры» – штук сорок. И они обрушились на шестерку «пешек»...

Вспоминать не хочется, что произошло дальше...

Из шести Пе-2 на базу возвратился единственный экипаж Акулинина-Сарымсакова.

А нервы уже не могли сдерживать. Ему весь обратный путь, как зубилом, кромсала мозг мысль: «Где же истребительное прикрытие, где?»

Едва приземлившись, Хамид вывалился из «пешки» и с диким криком: «Где прикрытие?!», бросился искать «виноватых»...

Кто-то деликатно, но очень цепко схватил его за руки. Опомнился и увидел – адмирал Головко. Рядом – порученцы. Но держал его сам командующий СФ. И еще говорил: «Ты, парень, пошуми, пошуми. Устал, дружок, измотался?».

Хамид вдруг ощутил такую усталость, что даже застонал и кивнул:

– Очень...

– Сколько вылетов в Заполярье?

– За полсотни.

– Конечно, устал... А насчет истребительного прикрытия... пока еще не хватает. Понимаешь?.. Вот такая беда.

Адмирал ласково погладил юношу по голове, как маленького, и сказал окружавшим его военным:

– Экипаж Акулинина немедленно на неделю в прифронтовой дом отдыха. А затем – всем троим две недели, не считая дороги, – отпуск дать на поправку здоровья.

Головко встряхнул за плечи младшего лейтенанта и улыбнулся (улыбка у Головко, как подтверждают многие его сослуживцы) была прекрасной, нежной, глубоко человечной.

– Ты все понял, младший лейтенант?

Не веря ушам своим, Хамид пролепетал:

– Две недели... Отпуск... Домой!.. Я не ослышался?

– Заслужил.

Прошла нестерпимо длинная неделя в доме отдыха. Настало время отправляться в Ташкент. Товарищи-«летуны» снабдили боевого друга продуктами, даже треской маринованной в собственном соусе. Совестно было вести с собой «сидор» в голодноватый тыл. Впрочем, до тыла было еще далеко. Мурманская дорога подвергалась систематическим бомбежкам.

И Хамид ехал в таком поезде.

Молодой офицер (теперь уже офицер) вышел на платформу вокзала, осмотрелся по сторонам и смахнул с глаз слезу. Родной город. Родная земля...