Текст книги "Моя итальянская возлюбленная"

Автор книги: Олег Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Олег Суворов
Моя итальянская возлюбленная

1

В стародавние советские времена мой родной дед – главный бухгалтер МИДа – три года проработал в советском торгпредстве в Риме. За это время он даже не удосужился выучить язык, а потому функции переводчика выполняла моя бабушка. Она на двадцать лет пережила мужа, умерев в возрасте восьмидесяти трех лет, но главными воспоминаниями всей ее жизни навсегда остались три года, проведенные в Италии. Этих лет могло быть и больше, если бы не твердолобая принципиальность деда – типичного представителя так называемых «беспартийных большевиков». Он был таким «советским патриотом», что даже отпуск предпочитал проводить на родине, хотя можно ли было «отдохнуть» от Италии в Советском Союзе середины пятидесятых годов!

Однажды в Рим приехал сын тогдашнего министра обороны. В те времена в торгпредстве существовала традиция – образцы товаров, бесплатно предоставляемые итальянскими фирмами, распределялись среди высокопоставленных советских чиновников. Я так и не узнал, насколько наивен был мой дед и почему он вздумал возмутиться корыстолюбием и любовью к халяве именно в этом случае; но в результате высказанного вслух возмущения деду дали на сборы двадцать четыре часа и отправили обратно в Союз.

Гоняться за мечтой, пусть даже призрачной, все же лучше, чем не иметь ее вовсе. А мечтать об Италии я начал давно, еще когда рассматривал итальянские открытки и журналы, слушая рассказы своей бабушки.

Главная проблема была такова – ехать на восемь дней по маршруту Рим – Флоренция – Венеция – значило обречь себя на дикую, утомительную гонку с бесконечными переездами, торопливыми экскурсиями и мечтой поскорее вернуться в Россию, чтобы хорошенько отоспаться и несколько дней вообще не выходить из дома. Когда нет времени для праздности, жизнь превращается в изнурительную пытку, поскольку ты все время должен что-то делать, делать, делать… А ведь я еду в страну, давшую миру такое понятие, как «дольче фар ниенте» – «сладкое ничегонеделание»!

Ну уж нет, для такого насыщенного тура я слишком ленив. Кроме того, я стремлюсь в Италию не только за тем, чтобы воочию увидеть те памятники, которые запечатлены на бабушкиных открытках, но почувствовать атмосферу живой заграничной жизни и, если повезет, познакомиться с итальянской возлюбленной! У нее будет оливковый цвет лица, черные волосы, большие, веселые глаза, и звонкий, певучий голос. Она будет лукавой и непосредственной, приветливой и любвеобильной… «O, cara mia[1]1
  Дорогая моя (итал.).


[Закрыть]! Я уже люблю тебя, стремлюсь к тебе… и ты мне обязательно встретишься. Там, под ослепительным небом твоей веселой страны, я подарю тебе все, что будет в моих силах!

Короче, надо ехать в Венецию и торчать там до тех пор, пока не надоест. Рим слишком велик, да, кроме того, все современные мегаполисы во многом схожи. А ориентироваться в Венеции будет не сложнее, чем в Петербурге. Если в последнем есть главный проспект, который выводит на все основные достопримечательности, то в Венеции имеется большой канал и главная площадь – Сан-Марко, в центре которой возвышается коричневая колокольня, знаменитая не менее Эйфелевой башни.

И, кроме того, Венеция – это родина Казановы!

2

Никогда в жизни я не летал на самолете, а потому первый шок испытал именно из-за этого. Единственное, что меня успокаивало, – так это время. Полет Москва – Венеция должен был продолжаться всего час и пятнадцать минут. Чтобы хоть как-то себя отвлечь, я начал вспоминать, как это будет по-итальянски. В свое время я не то чтобы выучил, но немного ознакомился с языком, воспользовавшись старым учебником и словарем, доставшимся мне после бабушки. «Е’ l’una е un quatro» – так, кажется…

Стоит ли говорить о том, насколько усердно я налегал на легкое вино, полагавшееся пассажирам бизнес-класса. Две вещи меня особенно нервировали – легкая вибрация стенок и те, к счастью, не слишком частые моменты, когда самолет словно бы начинал «останавливаться». В эти мгновения казалось, что еще немного – и он просто рухнет вниз.

Впрочем, кроме страха, было еще удивление и восхищение. Земля внизу проплывала так медленно, что хотелось попросить «лететь немного побыстрее»; тем более, что встречный самолет промелькнул под нами в течение нескольких секунд. А как красиво было лететь над облаками – словно над Антарктидой. Земля внизу казалась покрытой огромными хлопьями снега, которые особенно эффектно смотрелись на фоне голубой линии горизонта.

И все равно красота – красотой, но поскорее бы добраться. Нет, но всем «челнокам», турагентам и стюардессам я лично вручал бы медали «За отвагу» как представителям самых мужественных профессий!

Чтобы немного отвлечься, я заглянул через плечо своей соседки – массивной, мужеподобной дамы лет сорока пяти с короткой стрижкой и сильными толстыми пальцами. Она сидела в соседнем кресле и невозмутимо курила «Яву», время от времени перелистывая страницы книги, которая показалась мне знакомой… Один раз дама энергично взглянула на меня – как раз тогда, когда я слегка наклонился над ее плечом, пытаясь выяснить до какого места она дочитала, – после чего решительно захлопнула книгу.

– Что, интересно?

– Да нет, ну что вы… – застигнутый врасплох, неуверенно пробормотал я, – просто…

– Что – просто?

Делать было нечего, пришлось сознаваться.

– Вы читаете один из восьми моих романов.

– Неужели? – она смягчилась и вновь открыла книгу. – Ну тогда скажи: чем кончается?

Несколько озадаченный этим обращением на «ты» я процитировал ей последнюю фразу, в которой упоминался Париж. Она проследила по тексту, улыбнулась и снова закрыла обложку.

– Верно. Писатель, значит?

– Писатель.

– А в Италию зачем – за новым романом?

– Совершенно верно.

– Ну тогда давай познакомимся – Тамара, – и она крепко пожала мне руку. – Когда вернусь в Россию, буду своим девчонкам рассказывать, с кем вместе летела.

У нее был открытый, пристальный взгляд серых глаз и отрывистая, командная манера говорить. Честно сказать, я не люблю таких людей вообще, а уж мужеподобных женщин на дух не переношу. Но делать было нечего, тем более – мне нужны были персонажи, а эта дама весьма колоритна.

Я начал расспрашивать, чем она занимается и зачем летит в Италию, и был немало изумлен ее ответами. Оказывается, Тамара являлась владелицей собственной фирмы по производству каких-то измерительных приборов, причем эта фирма настолько преуспевала, что уже завязались деловые отношения с партнерами в Азии – «последний раз я была в Сингапуре», – заметила она, а теперь появилась возможность выйти и на европейский рынок.

– Но тогда почему по туристической путевке? – поинтересовался я.

– Так дешевле, – просто ответила Тамара, закуривая очередную сигарету, – пока вы будете ездить по экскурсиям, я возьму напрокат машину и займусь деловыми визитами. А обратно тоже полетим вместе. Таким образом, авиабилет обойдется мне почти в половину обычной стоимости.

«Одета она весьма скромно, – отметил я про себя, окидывая взглядом ее простые серые брюки и белый свитер, – да и «Яву» курит… Скупость или пижонство наоборот? Та же Хакамада – вон какая холеная… Странные у нас деловые женщины – одна полуяпонка, другая – полумужчина».

– Тебя что-нибудь удивляет?

«А она весьма проницательна! Ведь я даже глазом не моргнул…»

– Ну что вы, Тамара, – улыбаясь, сказал я. – Разве в России можно чему-нибудь удивляться? Сам я перестал это делать после того, как съездил за своим отцом в санаторий для сердечников – он там отлеживался после инфаркта. Знаете, какие фильмы крутили в этом санатории по вечерам? Сплошную эротику и ужасы…

Она звучно расхохоталась и даже хлопнула меня по плечу.

– Молодец, писатель. Ты, кстати, женат?

– Нет.

– Вернемся в Москву, заезжай ко мне в гости. Я имею в виду фирму, вот тебе моя визитная карточка. У меня такие девушки работают, что и в Италии не найдешь.

Я бегло проглядел визитку и сунул ее в карман пиджака.

– Спасибо за приглашение. А вы уже были в Италии?

– Много раз, – кивнула она и вдруг выдала какую-то длинную итальянскую фразу, – видишь, как шпарить научилась.

– Здорово, – я искренне позавидовал, – наверное, и отдыхать сюда ездите?

– О нет! – и она энергично помахала рукой с зажатой между пальцами сигаретой. – Отдыхаю я на Севере – купила себе остров неподалеку от Соловков, выстроила дом и вожу туда детей и разведенную подругу с ее отпрысками. Италия – это пижонство, а мы люди простые…

За разговором незаметно летело время, но чем меньше оставалось до приземления, тем больше я начинал волноваться. Черт возьми! – тридцать пять лет и десять минут – и вот я, наконец, окажусь в своей мечте! Что меня ждет – потрясение, усталость, разочарование?

Сверху Италия выглядела не слишком интересно, напоминая неровно уложенный паркетный пол из половиц разных цветов и размеров. Дома были на редкость аккуратны и различались лишь величиной своих красных черепичных крыш.

А тем временем самолет уже начал разворачиваться над зеленовато-рифленой поверхностью моря, заходя на посадку. Темной акулой скользила по воде его тень. И чем меньше была высота, тем легче становилось у меня на душе – «ну, отсюда уже не так страшно падать!»

Первым итальянцем, которого я увидел из иллюминатора по приземлении, оказался невысокий лысый хмырь с большими красными наушниками, делавшими его похожим на марсианина.

– Нет, но это действительно Италия? – спросил я Тамару, жадно вдыхая ароматный морской воздух, когда мы сошли по трапу и направились к зданию аэропорта.

– Не будь таким простым, – отмахнулась она, – и помяни мое слово – через неделю ты будешь благодарить Бога, что наконец-то улетаешь обратно.

Я покачал головой, но не стал спорить. Тем более, что мы вскоре расстались, – Тамара прошла таможенный контроль первой, а я остался стоять в длинной очереди соотечественников, с любопытством рассматривая итальянских таможенников. Небритые, в джинсах и рубашках навыпуск, они больше походили на классических мафиози. Тем более, что и общаться с ними оказалось проще всего тем из представительниц нашей группы, которые имели короткие юбки и красивые ноги.

– А иде же наши сумари? – услышал я вопрос, который задал мужчина – явно хохол – своей жене.

– Та вот же они, за колонной, – вздохнула солидная дама могучих габаритов. – Який аэропорт махонький.

Я мысленно усмехнулся и полез за блокнотом, чтобы тут же записать этот колоритный диалог. Впрочем, очень скоро мне стало не до собирания материала для будущего романа.

Аэропорт Марко Поло находился в городе Тессера, расположенном на материке, в десяти километрах от Венеции. Хотя я и прилетел сюда с этой группой, но был как бы сам по себе. Дело в том, что еще в Москве я договорился, что меня встречают, устраивают в гостиницу и оставляют в покое. Я живу в Венеции три дня, потом сажусь на поезд и отправляюсь в Рим, где присоединяюсь к той же группе и вместе с ней возвращаюсь в Москву. Мне так давно надоели групповые экскурсии, соотечественники и русский язык, что хотелось, полагаясь лишь на самого себя, пожить в Италии одному. Ох, знать бы заранее каким шоком это для меня обернется!

Марина, владелица туристической фирмы «Марина трэвел», – худенькая и некрасивая женщина с фигурой девочки-подростка и хищной мордочкой крысенка – при первом нашем знакомстве держалась очень уверенно, постоянно говорила «о’кей!» и этим внушила мне некоторую надежду на наличие у нее деловых качеств. Оказалось все наоборот – именно у меня открылись спасительные деловые черты, которые и позволили успешно выкрутиться из той чудовищной ситуации, в которой я вскоре очутился.

Договоренность с Мариной была такова – начиная с четырех часов дня меня будет ждать на площади Сан-Марко переводчица ее фирмы, некая Нина, и отвезет меня в гостиницу. Кстати, группа, с которой я летел, была сформирована другой фирмой, так что рассчитывать на их помощь мне не приходилось. Конечно, во всем этом был некоторый риск, но что делать – после двадцати лет безвыездного проживания в Москве во мне вдруг пробудился дух авантюризма.

Сначала я хотел было выйти из здания аэропорта и пойти прямо на пристань, но затем, заметив бар, решительно свернул туда. Надо выпить, надо выпить, иначе проклятое волнение непременно меня одолеет. Я так переживал, что даже не стал проверять на бармене свои знания итальянского, сказав только два слова:

– Граппу, пожалуйста.

Он поставил на стойку рюмку с прозрачной жидкостью и вопросительно посмотрел на меня. Уже потом, спустя несколько дней, я обратил внимание на то, что итальянские бармены почему-то никогда первыми не называют сумму, пока ты сам об этом не спросишь. Я спросил, он назвал и, разумеется, ничего не понял. Однако на этот случай у меня были заранее припасены блокнот и ручка.

– Напишите мне, пожалуйста, – попросил я по-итальянски и, увидев четырехзначную сумму, немедленно расплатился. Еще в Москве я купил 200 000 лир – больше ввозить в Италию было запрещено, – а все остальные деньги взял в долларах. Помня о том, что в аэропорту не самый выгодный курс, я решил поменять их потом в каком-нибудь банке.

И вот я стою за стойкой и пью граппу. Какая гадость, хотя и мягче водки. Нет, но это действительно Италия?

Все было восхитительно-первым – и поездка в итальянском автобусе, где возле каждого сиденья торчала красная кнопка, с помощью которой можно было предупредить водителя о своем желании выйти на следующей остановке; и вид Кампанилле, возвышавшуюся над венецианской лагуной; и первая языковая неудача при попытке выяснить, где продаются трехдневные билеты на венецианские пароходики – вапоретто.

Но все это было такой мелочью по сравнению с самым главным – я плыву на вапоретто по Большому каналу! На ступеньках одного здания, поросших зеленым мхом, стояла большая белая чайка и, с любопытством клоня голову то в одну, то в другую сторону, смотрела на проплывающий пароходик.

Венеция – это город – убежище. Его основало иллирийское племя венетов, спасаясь от нашествия гуннов во времена Великого переселения народов. Но самая великая загадка его в том, что венеты создали не просто город – убежище, неприступную крепость, но город – шедевр, город – произведение искусства. Может быть, этой загадкой венецианской души и можно объяснить то, что ни один дворец не осквернен мраморной доской с золочеными буквами, какие сплошь и рядом встречаю в Москве и в Питере: «В этом здании вождь итальянского пролетариата выступал на собрании венецианской ячейки ВКП(б)».

Забегая немного вперед, скажу, что спустя день, гуляя по Венеции, я наткнулся на одно объявление. Оказывается, общество итало-кубинской дружбы организовывало некий вечер в поддержку Фиделя Кастро и «завоеваний кубинской революции»! Тьфу!

Наконец вапоретто приблизился к пристани, причалил, и пассажиры стали выбираться на набережную. Волнуясь до безумия, до темноты в глазах, до бешеных сердцебиений, я ступил на землю и, чуть не шатаясь, направился на площадь, вымощенную порфировыми и мраморными плитами.

В таком состоянии я с трудом воспринимал все великолепие этой площади, в центре которой высилась знаменитая колокольня, отбрасывая длинную тень на собор, построенный еще в девятом веке для хранения мощей одного из четырех евангелистов – святого Марка, – которые венецианцы перевезли из Александрии.

Между тем время уже приближалось к четырем, так что пора было отправляться на место встречи, между двумя колоннами на одной из которых стоял святой Федор на крокодиле, на другой – символ Венеции – крылатый лев.

Я уже несколько устал и поэтому с радостью присел за свободный столик летнего кафе, расположенного прямо на площади. На небольших сценах разместились оркестры, игравшие джазовые мелодии и вальсы Штрауса. Ко мне тут же подошел шикарный официант в черных брюках, галстуке-бабочке и белом кителе с красными погонами, которому я заказал банку пива. Только теперь я начал присматриваться не к зданиям, а к людям – площадь была буквально запружена туристами. Они держались свободно, уверенно, раскованно, смеялись, фотографировались, громко разговаривали… а я чувствовал себя зажатым, подавленным, растерянным.

Почему так случилось, что половину жизни я прожил словно в каком-то грязном сарае? Почему мне так не повезло родиться в своей несчастной стране? Ведь только случайно я попал в другой мир, обитатели которого обладают всей этой красотой всего лишь по праву рождения. Они не лучше и не хуже нас, но живут спокойно и свободно, не зная, что где-то есть и иная, омерзительно-бестолковая жизнь.

Они приветливы и доброжелательны, а я зол и агрессивен. В их странах все улыбаются, а в моей – грязь и свинство, безумные и беззубые старики и старухи с красными флагами и портретами Сталина; тупые, обрюзгшие правители и хамоватые демагоги, научившие голодных и злых ребят вскидывать руку вверх и вытягиваться в струнку. Бесконечные заказные убийства и аферы, связанные с разворовыванием самой богатой, но самой идиотской страны. Огонь, кровь, стрельба и бессилие властей…

Я пил пиво и плакал, плакал, закрывая глаза ладонью и стараясь сдержать рыдания. Почему все так несправедливо, почему?.. Слезы были горькие, тяжелые и лились непрерывным потоком. Так отчаянно я плакал дважды в своей жизни: в девятнадцать лет, когда моя первая любовь внезапно вышла замуж, и вот теперь. Я тогда напился в арбатском ресторане «Лабиринт», спустился в метро, сел на станции «Площадь революции» рядом с бронзовым матросом и горько разрыдался. Но тогда это было сожаление о потерянной любви, сожаление юношеское и наивное – сколько у меня потом было увлечений, к которым я уже относился намного спокойнее. Найти другую любовь можно, но как найти другую жизнь и другую молодость, чтобы прожить ее без портвейна, ментов, Политбюро, а среди всего этого великолепия?

– Perche Lei piange?

Что за черт? Я вздрогнул и поднял голову. Перед моим столиком стояла невысокая, стройная девушка чуть старше двадцати лет, очень хорошенькая, затянутая в голубые джинсы, с длинными, распущенными волосами. Ее карие глаза смотрели на меня с откровенным сочувствием. Но что она спрашивает? Ах, ну да!

Я вытер слезы, улыбнулся и выдал пусть и не самый понятный, но зато самый убедительный ответ:

– Потому что я из России.

3

Как назло, я был слишком смущен своими заплаканным видом и тем, что на нас стали обращать внимание окружающие. Да и крепкое немецкое пиво после граппы все-таки подействовало – как я ни пыжился, никаких толковых, приличествующих данному случаю фраз вспомнить не смог.

Короче, после того, как я сказал, что приехал из России, итальянка произнесла что-то вроде «чувствуйте себя, как дома» (знал бы этот итальянский персик, что я стремился сюда именно затем, чтобы впервые почувствовать себя иначе!), – мило улыбнулась и отошла. А я остался допивать свое пиво, вместо того чтобы броситься вслед за ней! Уж: «Как вас зовут?» – я бы сумел спросить.

Тем временем бронзовые фигуры на башне отбили четыре часа, и я забеспокоился. Как выглядит эта самая Нина, я не знал, но Марина уверяла, что та оформляла мне документы на получение визы, видела мою фотографию, а потому подойдет сама. И тут вдруг я услышал русскую речь. Возле ближайшей ко мне колонны собралась группа туристов, и я решил попытаться что-либо узнать.

Вежливо коснувшись локтя высокого бородатого мужчины средних лет, я спросил, как называется их туристическая фирма.

– «Трэвел интернешнл», – холодно отозвался он и с непередаваемым выражением добавил, – и, вообще, мы из Прибалтики.

– Ну так и говорили бы по-прибалтийски, а то еще за русских примут, – так же холодно заметил я.

Он презрительно улыбнулся и отвернулся, не сказав больше ни слова.

Вскоре их группа ушла, а я остался сидеть на плетеном стуле рядом с колонной и, наблюдая за окружающими, постепенно начинал впадать в панику. Иссиня-черный, снисходительный негр в черном балахонистом одеянии и таких же черных, расшитых золотом шлепанцах, видимо, изображал из себя Отелло – позволил сфотографироваться на своем фоне группе белых девочек-подростков, небрежно обняв одну из них за милейшую шейку своей угольной рукой. А тут еще какой-то жирный, перекормленный туристами голубь смачно капнул сверху на мою серую куртку, сами понимаете чем.

Время шло, часы отбили шесть вечера. Никого похожего на Нину не было, и я не выдержал. Встав со стула и подхватив большую сумку, я отправился искать телефон. Вот тебе и первое свидание с мечтой – жара, дикая ситуация и тяжелая сумка в придачу.

Найдя телефон возле пристани вапоретто, я достал из кармана три монеты по пятьсот лир и набрал номер римского отеля, в котором должна была находиться Марина, приехавшая в Италию за два дня до меня. Предварительно сверившись со словарем, я дождался, пока портье снимет трубку, а затем медленно, тщательно подбирая слова, попросил к телефону Марину. Ее не было, а когда вернется, он не знает.

– А Нина? – сам не зная зачем, спросил я, и тут вдруг он попросил подождать.

Я вытер лоб внешней стороной ладони. Вот это крысы! Я жду эту Нину в Венеции, а она в Риме. Вот так Марина, чтобы ее! Проклятые русские бабы с их паршивой имитацией деловитости! Они что – уморить меня решили?

– Pronto.

– Это Нина?

– Да, а вы кто?

– Ну, черт подери, я тот, с кем вы должны были встретиться на площади Сан-Марко!

– А я ни с кем и не должна была встречаться, с чего вы взяли? Как, кстати, ваша фамилия?

– Моя фамилия Суворов, и Марина уверяла, что вы будете ждать меня в Венеции, чтобы отвезти в гостиницу.

– Не знаю, она ничего мне не говорила…

– Проклятье! – Нет, от этого можно было рехнуться.

– А что вы так волнуетесь?

– А ночевать я где буду – на вокзале? И что вообще дальше делать?

– Найдите гостиницу!

И тут я не выдержал и выругался.

– Да это должна была сделать ваша фирма! За что я вам деньги платил?

– Успокойтесь, ничего страшного не случилось. Найдете гостиницу, позвоните еще раз и сообщите где вы остановились. Ну, а уж мы с Мариной что-нибудь придумаем и вам сообщим. А деньги мы вам вернем, не волнуйтесь…

Но я уже волновался – и еще как! – поэтому, если бы у меня не кончились монеты, я бы еще долго матерился в полный голос на венецианской набережной.

Отойдя немного в тень, я закурил и растерянно помотал головой. Да, приключение номер один налицо, что же делать? Сначала я просто углубился в узкие венецианские улочки, решив заглядывать в каждую гостиницу, встретившуюся на пути. Но, когда в первой же из них мне сказали, что да, номер есть, но он стоит двести тысяч лир в сутки, я понял, что таким образом ничего не добьюсь. Черт его знает, какие еще сюрпризы мне приготовила эта треклятая Марина – вдруг и в Риме гостиница не оплачена? – поэтому с самого начала тратить такие деньги будет слишком неосмотрительно.

И тут я вспомнил о путеводителе. Присев за столик какого-то кафе и попросив пива, я постарался определить, где находится достаточно дешевый пансион – 65 тысяч лир в сутки – и где нахожусь я сам, – карту Венеции я купил еще на вокзале. Выпив пива и кое-как сориентировавшись, я подхватил сумку и, держа перед собой карту, отправился по Венеции, преисполненный наихудших ожиданий.

Час спустя я выбрался на нужную набережную и вскоре уже подходил к пансиону с довольно странным названием – «Известка». Но зато с каким же облегчением я узнал, что да, свободный номер есть, и стоит он – без вида на канал – именно 65 тысяч лир.

Расплатившись и взяв ключи у довольно миловидный итальянки-портье, я вышел на улицу и, пройдя чуть дальше, отпер входную дверь. Лестница была очень узкая и крутая, так что, когда я втащил свою сумку на четвертый этаж, взмок окончательно. Немного отдышавшись, приняв душ и переодевшись, я лег на кровать, закурил и стал размышлять, что же делать дальше.

А чтобы легче думалось, достал заветную, купленную еще в Москве бутылку «Киндзмараули». После небольшой возни мне удалось протолкнуть пробку внутрь, воспользовавшись для этого шариковой ручкой. Графина с водой и хотя бы одного стакана – непременных атрибутов даже самых захудалых советских гостиниц – здесь почему-то не было, так что пришлось взять полоскательницу.

«Ну, с приездом!» – мысленно сказал я сам себе и опрокинул первый стакан. На душе у меня было более, чем неспокойно.