
Текст книги "Амазонка"
Автор книги: Олег Суворов
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
– Пусть он мне за них заплатит! – запричитала было Ксюша, но я решительно прервала этот комический диалог.
– Хватит ныть, собирайся.
Андрей допил свое пиво и завалился спать, даже не удосужившись проверить, закрыли ли мы за собой дверь. Альфа я больше не видела – возможно, он заблудился в близлежащем лесу или зашел к кому-нибудь в гости.
Было уже раннее утро, когда нам с Ксюшей удалось добраться до железнодорожной станции и сесть в подошедшую электричку.
– Так что все-таки между вами произошло? – поинтересовалась я, когда усталая Ксюша опустила голову на мое плечо и прикрыла веки.
– Он повел себя как последняя свинья, – зевнула в ответ подруга.
– Объясни поподробнее, ибо я не знаю, как ведут себя свиньи в подобных ситуациях.
– Ну, сразу обмазал себе кое-что черной икрой и заявил, что хочет меня угостить.
– А ты не любишь черную икру?
– Нет, я не люблю этого делать с мало знакомыми мужчинами.
– Все ясно.
– И все-таки жаль, – через какое-то время вздохнула Ксюша. – Он и сам такой красавец, и член у него такой красивый… Прям как в кино!
– Эх, милая моя, это же не та красота, которая спасет мир!
– А почему? – сонно удивилась Ксюша, после чего окончательно заснула.
Я перестала шевелиться, с нежностью глядя на бледное личико своей непутевой подружки. Впрочем, спящая женщина всегда кажется целомудренной.
Расстались мы уже в метро – Ксюша поехала на утреннюю репетицию, поскольку не хотела пропускать время, на которое ей был заказан орган; а я отправилась домой отсыпаться – к счастью, в тот день у меня был выходной.
7
Наконец-то позвонил мой долгожданный! Но, черт бы его подрал, как же рано он это сделал!
Вернувшись домой после вышеописанного приключения, я быстро приняла душ и легла спать. Когда зазвенел телефон, мне показалось, что прошло не более получаса. С трудом разлепив глаза, я схватила трубку и уже хотела было самым нелюбезным тоном послать своего раннего абонента куда подальше, как вдруг услышала вежливый голос Петра:
– Добрый день.
– Привет, – слегка хрипловато ответила я, думая про себя: «Какой на фиг день, когда еще раннее утро?» Но тут мой полусонный взгляд упал на настенные часы – оказывается, было уже почти двенадцать!
– Это Петр.
– Я вас узнала.
– Как поживаете?
– Великолепно.
Я отвечала так коротко исключительно из-за радостной растерянности и потому, что никак не могла собраться с мыслями, однако он, видимо, решил, что на это есть какие-то другие причины, и заметно сник.
– Что вы делаете сегодня вечером?
Ура! Как долго я ждала от него этот классический вопрос и как прекрасно, что он был задан таким тоном, который не оставлял ни малейших сомнений в намерениях вопрошавшего.
– Вы хотите предложить мне вечернюю тренировку? – усмехнулась я.
– О нет, – засмеялся Петр, – не угадали. Я просто подумал… Как бы это сказать… В общем, если вы, конечно, не возражаете, то…
Возможно, мне стоило бы ему помочь, задав наводящий вопрос, но я коварно молчала, улыбаясь невидимой для него улыбкой. Это же такое удовольствие – слушать, как нравящийся тебе мужчина, запинаясь от неуверенности, хочет предложить нечто такое, чего ты давно от него ждешь!
– …Короче, может быть, мы могли бы встретиться и куда-нибудь сходить?
– Неужели вы решились за мной поухаживать?
– Да, а что? – окончательно растерялся Петр. – Надеюсь, вы ничего не имеете против?
«Против? Да если бы ты этого не сделал, я применила бы к тебе твой собственный „Укус кобры”!»
– Во сколько и где? – деловито спросила я, тут же начиная мысленно прикидывать, во что одеться.
– Ну, часов в пять вечера, у памятника Пушкину вас устроит?
– А у вас богатое воображение, – окончательно развеселилась я. – Не каждый мужчина способен предложить такое оригинальное место!
Он понял, что я откровенно издеваюсь, но не обиделся, а тоже засмеялся.
– Так я вас жду?
– Попробуйте только этого не сделать!
Положив трубку, я радостно взвизгнула и одним прыжком соскочила с постели. Затем, немного поплясав по комнате, накинула халат, прошла в ванную и первым делом глянула на себя в зеркало. Сквозь спутанные волосы и немного осоловелый взгляд я увидела знакомое выражение одинокой двадцатипятилетней женщины, сознающей собственную привлекательность в любом виде, а не только тогда, когда наложен макияж и надето лучшее платье. И, право же, одна только мысль об этом придавала уверенности в любых обстоятельствах. А эта уверенность мне сегодня очень даже понадобится!
Спустя три часа я начала окончательно собираться – все, что я делала до этого, называлось «предварительными сборами». После непродолжительных раздумий для предстоящего свидания было выбрано новенькое платье, купленное все в том же бутике от Версаче взамен разорванного зловонным негодяем во время попытки изнасилования трехмесячной давности. Оно было почти таким же, как и предыдущее, – то есть серебристо-белым, плотно облегавшим фигуру и расшитым черными цветами, напоминавшими средневековые японские акварели. В сочетании с черными чулками и темно-вишневой заколкой в каштановых, распущенных по плечам волосах я должна была производить неотразимое впечатление.
Весна уже прочно укоренилась в городе и резвилась вовсю, голося предельно отчетливыми техногенными звуками и насмешливо разбрызгивая свое легкомысленное настроение омерзительно-грязными лужами, пятна от которых потом не берет никакой «Ариэль». А вот в вагонах метро пахло совсем не по-весеннему – как в предбаннике какой-нибудь провинциальной бани: во-первых, потным, немытым телом; во-вторых, перегаром; в-третьих, одуряющим запахом дешевых духов и дезодорантов. От меня самой исходил тонкий аромат «Нины Риччи», но я не тщеславна и уделяю подобным мелочам не больше внимания, чем они того заслуживают.
Выйдя на «Пушкинской», я притулилась у колонны, расстегнула сумочку и краем глаза глянула в зеркальце косметички. В ответ на меня посмотрела собственная хитрая физиономия – томные зеленые глаза, гладкие, пылавшие румянцем щеки, изящный носик и загадочно улыбающиеся алые губы.
«Хороша, чертовка, – похвалила я себя. – Таких, как ты, еще поискать надо!»
Поднявшись из метро, я подошла к памятнику и, держа руки в карманах пальто, остановилась. К концу дня унылую серость неба словно бы размыло предзакатное солнце и немногочисленные городские цвета обновились и повеселели. В первую минуту никто не подошел, зато разглядывали меня со всех сторон, так что я мигом почувствовала себя манекеном в витрине галантерейного магазина.
«Что за невежественный болван!» – хотела было разозлиться я в стиле «Соломенной шляпки», но тут увидела Петра и невольно заулыбалась.
Привыкнув вспоминать своего бывшего тренера в спортивном костюме и кроссовках, я была приятно удивлена его отменным вкусом и неожиданно проявившейся элегантностью. Подобное впечатление создавал светло-серый плащ с поднятым воротником и белая рубашка с умело подобранным и изящно повязанным галстуком.
– Здравствуйте, – заулыбался он мне навстречу, – а я вас не сразу узнал…
– Ничего страшного… Я тоже.
– Это вам!
И мне был торжественно вручен роскошный букет темно-красных роз.
– Спасибо. Вы уже решили, куда мы пойдем?
«Если после таких роз он предложит мне „Макдональдс”, то я его просто убью!»
Однако Петр и на этот раз оказался на высоте. Спустя пятнадцать минут мы сидели в одном из кафе на Тверской и в ожидании заказанного шампанского рассматривали прохожих сквозь огромное стекло.
– Как говорил мой знакомый художник, – заметил Петр, – городской пейзаж, рассматриваемый в одиночестве, это разорванная пополам картина.
– А у вас есть знакомые художники?
– И даже артисты и поэты!
– В самом деле? А знакомых уфологов у вас нет?
– Уфологов? – Петр изумленно наморщил лоб. – То есть вы имеете в виду урологов?
Я не выдержала и звонко расхохоталась.
– Я сказал какую-то глупость?
– Да, извините… Уфологи – это те, кто занимается поисками неземных цивилизаций. Ну знаете, «летающие тарелочки», инопланетяне и всякая прочая ерунда.
– А, теперь понимаю… Нет, с такими людьми я еще не сталкивался. А почему вы спросили?
Разумеется, я не удержалась и рассказала ему о вчерашнем приключении. Более того, выпив шампанского, от которого у меня еще больше развязался язык, я немедленно поведала и предыдущую историю, связанную с мнимым покушением на Херувимова.
– Как видите, ваши уроки не пропаж даром, и мне постоянно приходится применять полученные навыки. Что вы на это скажете?
Петр слушал меня затаив дыхание, и теперь в его глазах промелькнуло настолько красноречиво-восхищенное выражение, что я инстинктивно прикусила губу, дабы удержаться от смеха. Перевести это выражение можно было примерно так: «Вот чертова кукла!!!» – и обязательно три восклицательных знака в конце.
– Однако вы жестоки с мужчинами, – осторожно заметил он чуть погодя, когда мы покончили с закусками и вновь чокнулись шампанским.
– Да, но только с развратниками, извращенцами и ревнивцами, – подтвердила я.
– Странный набор… А ревнивцы тут при чем?
– Как – при чем? Да любой ревнивец – это тот же мазохист, поскольку оба растравляют свои моральные или телесные раны наиболее болезненным способом. Ревнивец, например, просто обожает представлять любимую женщину, отдающуюся другому, в самой непристойной позе…
У меня есть привычка смотреть собеседнику прямо в глаза, причем многие знакомые называли мой взгляд тяжелым и непонятным и уверяли, что неподготовленному человеку трудно его выдержать. Зная это, я иногда злоупотребляла загадочной силой своего взгляда, особенно когда хотела кого-нибудь смутить или угадать его тайные мысли. Вот и сейчас я уставилась на Петра именно таким взглядом, и мне ужасно польстило, что даже этот статный и сильный красавец, на которого постоянно оглядывались женщины, вдруг заметно сник и опустил глаза в тарелку, делая вид, что пытается подцепить на вилку кусок помидора.
– Ну, не знаю… – наконец пробормотал он. – Возможно, вы и правы, но мне все же хотелось бы заступиться за собственный пол.
– Рискните! – задорно предложила я.
– Мне кажется, что при всех наших недостатках мужчины более искренни и, может быть, даже более целомудренны, чем женщины.
– Да что вы говорите! А по-моему, понятия «мужчина» и «целомудренность» абсолютно несовместимы.
– Вы не правы, все как раз наоборот. Мужчина может быть целомудренным, даже если он пользуется услугами проституток, но женщина не может быть целомудренной, даже если живет только с собственным мужем.
– Это еще почему?
– Да хотя бы потому, что, извините за грубое выражение, отдающаяся самка – это всегда разврат, овладевающий самец – это, в основном забава.
– Ах, вот как вы себе представляете отношения между полами! – Несмотря на ироничный тон я была приятно удивлена, обнаружив в Петре столь интересного собеседника. Честно говоря, собираясь на встречу с ним, я немного опасалась, что нам просто не о чем будет говорить – и как замечательно, что эти опасения не подтвердились! – Интересная у вас философия любви получается… Ладно, допустим, с целомудренностью разобрались, но почему же мужчины более искренни, чем женщины?
– Они не только более искренни, но и более романтичны, – настолько категорично заявил Петр, что я сразу поняла – с этим утверждением связана какая-то личная история, и мысленно поклялась себе, что обязательно заставлю ее рассказать.
– Да почему, почему?
– Потому что только женщины способны в самый разгар любовных содроганий думать примерно следующим образом: «Скотина! С каким же упоением он трахается и как же лениво и небрежно до этого белил потолок!»
На этот раз я расхохоталась так громко, что на нас стали оглядываться окружающие.
– Так вот с какими женщинами вы имели дело! Бедненький! Ну-ка, расскажите мне историю своей любви!
– Зачем? – растерялся он.
– Затем, что я хочу знать о вас как можно больше!
После такого лестного для любого мужчины заявления Петр не смог устоять и начал рассказывать.
– Это началось два года назад. Мы познакомились самым романтичным из всех видов современных знакомств способом – она кому-то звонила и ошиблась номером, попав ко мне. У нее был такой замечательный, я бы сказал, задорный голос, что мы очень легко нашли общий язык и тут же договорились встретиться. Знаете, Ольга, по натуре я человек консервативный, но после этого разговора словно преобразился. Отправляясь к ней на свидание и сознавая всю прелесть своего авантюризма, я мысленно надвигал шляпу с плюмажем на самый лоб, теребил эфес шпаги, звенел шпорами и подкручивал усы. Впрочем, тогда я еще действительно носил усы.
– Интересно было бы посмотреть, насколько они вам идут, – заметила я, слушая очень внимательно.
– В самом деле? – рассеянно откликнулся он. – А вот ей они не понравились, и она заставила меня их сбрить. Но самое интересное в другом – знаете, чего я в тот момент больше всего боялся?
– Что она окажется страшненькой?
– Нет, тогда все было бы совсем просто – я бы тут же ушел, и на этом бы все кончилось. Я опасался, что она окажется в меру симпатичной, но достаточно заурядной. Понимаете, когда берешься играть дорогостоящую роль принца, то мечтаешь соблазнить именно принцессу и не тратить своего обаяния на одну из скромных придворных фрейлин, даже в предвкушении легкой победы.
«Ого, какие интересные литературные обороты!»
– Ну и что дальше?
– К счастью, она оказалась чертовски хороша собой, и я мгновенно потерял голову.
– А она?
– Ну, я думаю, что тоже ей понравился, поскольку после этого мы стали часто встречаться и вскоре оказались… Как бы это помягче выразиться?
– В одной постели.
– Да, верно. У нее была своя квартира, и я стал много времени проводить там. Днем мы вместе делали ремонт, а вечером ходили в кафе, занимались любовью и строили планы на будущее.
– А дальше?
– А дальше со мной произошло несчастье – на одной из тренировок я получил серьезную травму и на целый месяц слег в больницу. Пару раз она приходила меня навестить, но потом исчезла, и я измучился в догадках. Вставать я не мог, поскольку у меня была повреждена нога, поэтому даже не имел возможности ей позвонить. Естественно, что как только меня выписали, я тут же помчался к ней…
– И застали ее в объятиях другого?
Петр невесело усмехнулся.
– Да, я понимаю, что все это выглядит очень банально, но, честно сказать, страдаешь от этого ничуть не меньше. Первой моей мыслью было желание избить ее нового возлюбленного до полусмерти, однако стоило мне его увидеть, как оно пропало.
– Почему?
– Он оказался настолько щуплым и заурядным, что я был откровенно поражен. Знаете, я никогда не мнил себя Аполлоном или Гераклом…
– И совершенно напрасно!
– Правда? – Он вновь усмехнулся и на этот раз уже повеселее. – Но дело не в этом – у нас с ним были настолько разные весовые категории, что я бы мог пришибить его одним пальцем. Представьте себе типичного биржевого маклера – в очках, сутуловатый, ниже меня на целую голову. В общем, я не стал ничего предпринимать – просто забрал у нее свои вещи и вернулся домой.
– И долго потом переживали?
– Долго. Кстати, как я потом узнал, она вскоре вышла за него замуж.
– А сейчас что испытываете?
– Абсолютно ничего.
– Лжете!
Петр вскинул глаза, удивленный категоричностью моего тона.
– Почему вы так думаете?
– Потому что обладаю хорошо развитой женской интуицией!
– В таком случае могу вас разочаровать – ваша интуиция вас подвела.
– Этого не может быть!
– Да? А что бы вы сказали, если бы я предложил вам обернуться назад и взглянуть вон на ту пару, которая сидит за столиком в углу, прямо под панно с изображением старой Москвы?
Я немедленно повернулась и увидела симпатичную, но слегка поблекшую молодую женщину примерно моих лет, примерно на шестом месяце беременности, и худого, похожего на подростка, господина в очках, лет на пять ее старше.
– Неужели это они?
– Именно так.
– И давно они здесь сидят?
– Они пришли минут через пятнадцать после нас.
Петр отвечал на мои вопросы настолько спокойным, даже равнодушным тоном, что я мысленно признала свою ошибку. Да, у них уже действительно все позади. Кроме того, эта юная мадам не смогла бы составить мне конкуренции, даже если бы находилась в своей лучшей форме, – и жадные взгляды, которые на меня бросал ее муженек, наглядно это подтверждали.
В очередной раз отпив из своего бокала, я вдруг запоздало сообразила, что одна выпила как минимум две трети бутылки.
– А почему вы сами не пьете? – подозрительно заинтересовалась я. – Надеетесь меня споить?
– Нет, что вы!
– Только не говорите, что у вас завтра тренировка и вам нельзя терять формы.
– Я и не собирался этого говорить.
– Тогда в чем проблема?
– Боюсь увлечься всерьез.
– Шампанским?
– Вы все время шутите, и это придает вам неповторимое очарование.
– Но вы не ответили на мой вопрос.
– Можно я отвечу стихами?
– Читайте!
– Это вольный перевод стихотворения «Двое на одного» латинского поэта Руфима, сделанный моим знакомым поэтом.
Это было уже слишком, и я невольно фыркнула.
– Что такое? – тут же заинтересовался Петр, но я не стала признаваться в очередной своей ошибке. Несмотря на всю симпатию к своему кавалеру, мне почему-то думалось, что если он и знает на память какие-то стихи, то это наверняка будет что-нибудь из школьного курса типа «Белеет парус одинокий». А тут вдруг «латинский поэт», о котором я сама первый раз слышу!
– Ничего, ничего, читайте!
– «Почему бы мне однажды
Вдруг с Эротом не сразиться?
И в красавицу отважно
Я сумею не влюбиться.
Но когда Эрот, смущаясь,
Призовет на помощь Вакха,
То с двоими я не справлюсь
И предамся им без страха».
– Очаровательно! – И я постаралась улыбнуться самой пленительной из богатого арсенала своих улыбок. – Значит, вы боитесь в меня влюбиться?
– Можно, я не буду отвечать?
– Можно. Ну а почему вы так долго не звонили?
– Боялся, что вы откажетесь встретиться. Сегодняшнее свидание с вами стало для меня почти такой же авантюрой, как та самая встреча, о которой я вам рассказывал.
«Только не надейся раньше времени, что эта авантюра так же быстро закончится постелью!»
Однако я напрасно подозревала Петра в каких-то далеко идущих замыслах. Провожая меня домой, он вел себя на редкость просто и мило – не пытался пригласить к себе, не напрашивался в гости, не лез поцеловать на прощанье и даже не предложил перейти на «ты».
Более того, он просто «убил» меня одной глубокомысленной фразой, которую я постаралась хорошенько запомнить:
– Любовник боится стать импотентом, творческий человек опасается истощения, политик – утраты влияния, и лишь истинный философ ничего не боится, ибо давным-давно сказано: «Суета сует, все суета…»
Согласитесь, что это уже слишком! И каково мне было услышать подобную сентенцию из уст человека, которого я мечтала увидеть влюбленным в себя до беспамятства?
Как правило, в любовных отношениях главенствует тот, кто притворяется более искусно. В данном случае мы оба настолько успешно сохраняли дружескую невозмутимость, что это становилось просто скучным!
И лишь у самого порога моего дома, галантно целуя мне руку, Петр обронил одну загадочную фразу:
– Возможно, милая Ольга, что очень скоро вас ждет сюрприз…
– Приятный или неприятный?
– Это уж вы сами потом решите!
«Если им окажется твое предложение руки и сердца, – уже лежа в постели и вспоминая перед сном события прошедшего дня, подумала я, – то такой сюрприз будет чрезвычайно приятным!»
8
Пришло время вернуться к рассказу о моем непосредственном начальнике – банкире Херувимове. Дело в том, что на ближайшие выходные он пригласил меня и моего напарника Стаса приехать в его загородную резиденцию с довольно необычной целью – «совместить работу с удовольствием».
Когда я, несколько встревоженная подобной формулировкой, под которой могло таиться все что угодно, вплоть до сексуальной оргии, решила уточнить, что он имел в виду, то выяснилась самая невинная вещь: нашему дорогому Аркадию Петровичу исполнялось ровно пятьдесят лет!
Естественно, что от подобного предложения отказаться было невозможно, оставалось решить проблему подарка. Поскольку от моего тупоголового напарника толковых идей ждать было бесполезно, пришлось думать самой. В итоге мы преподнесли шефу замечательное, сделанное на заказ панно из цветного стекла, размером два на четыре метра. Оно представляло собой точную копию пятидесятидолларовой купюры, только вместо портрета генерала Гранта красовался портрет самого Херувимова.
Шеф пришел в такой восторг от нашего подарка, что немедленно повесил его на самом видном месте, после чего начал подводить к нему каждого вновь прибывшего гостя, неизменно нахваливая мою изобретательность. Зато его жена стала посматривать на меня с нескрываемой злобой, что вскоре обернулось небольшим скандалом.
Всех приглашенных гостей ждал роскошно накрытый стол в центре банкетного зала, располагавшегося на втором этаже шикарного банкирского особняка, в то время как для служебного персонала, к которому относились и мы со Стасом, был приготовлен сравнительно небольшой фуршетный столик в самом углу. Закуска и выпивка здесь были заметно скромнее: вместо французского коньяка – родная «Смирновка», вместо крабов и икры – колбаса и копченая рыба, однако посуда почему-то оказалась дьявольски дорогой и шикарной. Видимо, в доме Херувимова иной не водилось, а предлагать своей обслуге пить из граненых стаканов он посчитал неприличным. Это-то меня и подвело!
С ранней юности, когда я еще была стеснительной и неловкой девочкой-подростком, при одном только виде красивых бокалов из знаменитого венецианского стекла меня всегда охватывал священный трепет. Среди моих тогдашних знакомых не было богатых банкиров, поэтому решившие шикануть хозяева дома с замиранием сердца следили за тем, как ты угощаешься из подобных емкостей, трепеща от страха за их драгоценную жизнь. Понимая это, ты и сама поневоле волнуешься, а в итоге обязательно что-нибудь разбиваешь, после чего тебя начинают судорожно уверять, что «все это пустяки» и «ничего страшного не случилось».
Разумеется, что и здесь не обошлось без подобного конфуза – уже после второго тоста я ухитрилась поставить свой бокал на самый край стола, после чего он немедленно полетел на пол, где и превратился во множество красивых разноцветных осколков.
Самом смешное, что Херувимов лишь дружески мне подмигнул, в то время как его жена метнула в меня ненавидящий взгляд, преисполненный столь грозной силы, что будь я девушкой хоть немного более хрупкой, то от подобного взгляда могла бы расколоться вдребезги, как тот же бокал. Однако одним взглядом мадам Херувимова не удовлетворилась!
Остановив проходившую мимо официантку, она довольно громко – с явным расчетом на мой чуткий слух и присутствующих гостей – произнесла:
– Я же говорила, что на тот стол надо было ставить посуду попроще!
Ни за какие зарплаты на свете я бы не стерпела подобного унижения! Дождавшись, пока та же официантка будет проходить мимо меня, я остановила ее и шепнула на ухо несколько слов, после которых она весело фыркнула и поспешила на кухню. Через несколько минут, под дружный хохот следивших за развитием этого конфликта гостей, я уже смаковала шампанское из большой эмалированной кружки.
Не стану описывать бурное застолье со множеством здравиц в честь хозяина дома и неоднократной сменой блюд – все эти жлобские наслаждения интересны лишь таким же жлобам или голодной и неоперившейся молодежи. Лишь когда пьяные и сытые гости начали разбредаться по всему дому, разбиваясь на группки и ведя между собой кулуарные беседы, началось самое любопытное.
К своему немалому удивлению, я оказалась атакована молодым дьяконом, прославившимся тем, что никогда не отказывался освящать офисы, «мерседесы» и даже выпуски акций присутствующих здесь банкиров.
При первом же столкновении он вызвал у меня глубокое раздражение – выпуклые похотливые глазки, в блеске которых словно бы отсвечивала маслянистая поверхность вылаканного коньяка; длинные, тщательно прилизанные волосы, благоухающие почему-то женским шампунем «L’oreal», и жесткая курчавая бородка, похожая, если вспомнить выражение О’Генри, «на коврик для вытирания ног».
– Как вы относитесь к вере, дитя мое? – слащаво пропел он, обдавая сильным запахом перегара.
– Предпочитаю мечты, – сухо откликнулась я.
– Почему, позвольте полюбопытствовать?
– Потому что они гораздо перспективнее веры, поскольку побуждают к совершению нетривиальных поступков, в то время как вера – всего лишь к соблюдению обыденных ритуалов.
– Вот как? – удивился дьякон, вряд ли хоть что-то понявший из моих объяснений, поскольку, пока я говорила, непрерывно пялился на мою высокую грудь. – И вы совсем не боитесь конца света?
– Нет, не боюсь. «Конец света наступит лишь тогда, когда все относительные истины станут абсолютными. В этом случае человечество окажется равным богам, и тогда надобность в последних отпадет сама собой», – это была не моя фраза, а цитата из некогда отредактированного мною трактата «Сознание и Абсолют».
– Кхм! А с вами очень любопытно беседовать. – И с этими словами он направился к столу, чтобы проглотить очередную стопочку коньяку.
«Вот так и надо обращаться с любителями псевдоинтеллектуальных разговоров – бить их же оружием», – с облегчением подумала я и отошла в сторону.
Но не прошло и пяти минут, как дьякон «нарисовался» снова, и на этот в гораздо более игривом настроении.
– А вы знаете, что у меня под рясой кое-что торчит? – радостно сообщил он.
– Надеюсь, не то же самое, что у меня под мышкой? – быстро отреагировала я, распахивая полу пиджака и демонстрируя ему рукоятку пистолета.
– О! – удивился он, после чего снова ретировался.
Я наивно понадеялась на то, что сумела основательно его напугать и больше он подойти не осмелится. Но не тут-то было – приняв очередную порцию «допинга», дьякон вновь попал в поле моего зрения.
На этот раз он был уже столь «тепленьким», что поначалу только мычал и пялился на меня откровенным взглядом. Опасаясь приставаний и нового скандала, я стала потихоньку отодвигаться, однако он следовал за мной по пятам, держась правой рукой за висевший на груди большой наперсный крест – кстати, золотой, с вкраплениями драгоценных камней, – словно бы для того, чтобы сохранять равновесие.
– Послушайте, падре, отче или как вас там, – наконец не выдержала я, тем более что окружающие стали обращать на нас все большее внимание, – что вы ко мне привязались? Чего вы хотите?
– Ипро… Исро… Испроведывать вас, дочь моя!
– Чего-о?
– Исповедать!
– Я уже исповедалась.
– Кому это? – ревниво поинтересовался дьякон с таким выражением, словно я была его любовницей и призналась в своей измене.
– Детектору лжи! – выпалила я, вспомнив недавнюю проверку.
– Не знаю такого сана, – помотал головой дьякон, а затем уверенно добавил: – Сие есть от лукавого! Покайся, дочь моя, и да снизойдет на тебя благодать Божия… – С этими словами он поднял было руку с крестом, намереваясь меня перекрестить.
Как назло, я не успела увернуться, а дьякону явно изменила координация движений. В результате, он треснул меня по лбу своим дурацким крестом с такой силой, что едва не содрал кожу.
Мгновенно представив себе уродливую шишку, я рассвирепела до такой степени, что еще секунда – и проклятый дьякон полетел бы вверх тормашками, распростершись на полу в виде гигантской летучей мыши. Как ни странно, но меня неожиданно выручил Стас, стоявший позади священника. Уловив мой бешеный взгляд и угадав намерения, он стремительно подскочил к дьякону, обхватил его за талию наподобие копны сена и, легко оторвав от земли, понес прочь.
– Вот сволочь длинногривая! – сквозь зубы процедила я, осторожно щупая лоб и глядя вослед уносимому напарником священнослужителю, болтавшему ногами и оравшему нечто несуразное:
– Анафема! Антихрист! Акафист! Анапест!
Чтобы хоть немного успокоиться и не собирать вокруг себя толпу сочувствующих, я быстро покинула зал и зашла в зимний сад, решив покурить под сенью какой-нибудь пальмы.
Но мне недолго довелось пробыть в одиночестве – более того, оно было прервано самым бесцеремонным образом! Крепкие мужские руки внезапно обхватили меня сзади за талию, и я оказалась плотно прижата к чьему-то горячему торсу. Для моих взвинченных нервов это было уже слишком – и я не стала церемониться, четко отработав заученную на этот случай комбинацию.
Резкий удар правым локтем поддых – при этом левая рука прочно придерживает кулак правой, создавая точку опоры; затем надо как можно сильнее топнуть ногой, стремясь буквально расплющить ступню невидимого противника; ну и, наконец, как только его хватка ослабеет – с разворота нанести удар в челюсть.
Бедный Петр, никак не ожидавший столь бурной реакции, отлетел от меня как резиновый мячик и, стукнувшись затылком о ствол пальмы, буквально взвыл от боли!
– Ой, это вы! – взвизгнула я, бросаясь к нему. – Извините, но я же не знала…
– Нет-нет, вы действовали на редкость превосходно, – стараясь улыбнуться, прохрипел он. – Это я во всем виноват – не надо было вас пугать.
– Но как? Откуда вы здесь взялись? – Видя, как он морщится и потирает голову, я была готова расплакаться от жалости.
– А это и есть тот самый сюрприз, о котором я вам говорил три дня назад. Карбанович – начальник охраны вашего банка – ушел на пенсию, и Аркадий Петрович предложил мне занять его место.
– Неужели? – Я не могла поверить своим ушам. – Значит, мы теперь будем работать вместе?
– Если только мне удастся оклематься после вашей контратаки, – улыбнулся Петр, нежно глядя на меня. – А ведь я буду вашим непосредственным начальником!
– Ну простите меня, ну, пожалуйста, – как можно более ласково пропела я. – Меня тут так довели всякие болваны, что я уже просто не могла сдерживаться.
– Да, я знаю. Я наблюдал за вами со стороны.
– А что же не подошли раньше?
– Дурака свалял, – смущенно признался Петр. – И, как выяснилось, на свою голову решил застать вас врасплох. – Он вновь комически-красноречиво потер свой затылок. – Хорошо еще, если хромать не буду, – добавил он через минуту, осторожно ступая на поврежденную ногу.
И тут на меня словно снизошло вдохновение! Мгновенно сообразив, как нужно действовать дальше, я медленно приблизилась к нему и, томно улыбаясь, спросила:
– А ведь ты хотел меня поцеловать, для чего и подкрался сзади?
Петр зачарованно глянул в мои зеленые, широко раскрытые глаза и, судорожно кивнув, молча облизнул губы…
– Вот вы где! – послышался голос Херувимова. – А ведь я вас ищу, Ольга Владимировна.
«Что за идиотизм! Не мог найти пять минут спустя, старый боров!»
– Слушаю вас, Аркадий Петрович.
Херувимов нетерпеливо оглянулся на Петра. Улыбнувшись мне и слегка пожав плечами, тот удалился. Но я успела заметить в его глазах столь явное сожаление о несостоявшемся поцелуе, что внутренне возликовала.