Текст книги "Амазонка"

Автор книги: Олег Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

3

Итак, я уволилась из редакции, и для меня началась новая жизнь… По старой редакционной привычке к литературным штампам так и хочется добавить – «полная тревог и приключений». Однако никаких приключений пока не было – напротив, в первые дни Херувимов практически не покидал здания банка. Я лишь встречала его утром у подъезда и сопровождала до работы, а вечером процедура повторялась – мы провожали банкира обратно, после чего мой напарник, тупой и могучий детина по имени Стас, исполнявший роль водителя – охранника, отвозил меня домой.

Целый день я торчала в банковском офисе, попивая кофе и убивая время в разговорах с секретаршами, которые непрерывно сплетничали на тему шефа. Благодаря этому я узнала много интересного о своем нынешнем начальнике. Например, мне рассказали о его давней, но весьма остроумной авантюре, – одной из тех, что позволили сколотить первоначальный капитал.

Дело обстояло следующим образом – в местной газете подмосковного городка со странным названием Бомжайск появилось объявление, согласно которому некое акционерное общество предлагало надомную работу для всех желающих. Разумеется, в назначенный час у дверей офиса толпилось множество безработных бомжайских женщин и пенсионеров. Как объяснила молодая сотрудница фирмы, работа заключалась в сортировке мелких пластмассовых шариков. Все желающие могли попросить взвесить себе любое количество, однако за каждый килограмм брался залог в размере ста рублей. После сортировки шариков на белые, черные и красные залог возвращался и выплачивалось вознаграждение – по двадцать пять рублей за килограмм.

Как видите, идея была простой, но заманчивой – и бомжайский народ повалил валом, восприняв эти мелкие шарики в качестве манны небесной. Одалживаясь у друзей и знакомых, будущие сортировщики тащили домой мешки весом в десятки килограммов, после чего немедленно подключали к работе всех своих близких. Через какое-то время половина населения города сидела дома, лихорадочно сортируя разноцветную пластмассовую дребедень.

Стоит ли говорить о том, что, когда настал день выплаты обещанного вознаграждения, на дверях пресловутой фирмы красовался могучий амбарный замок.

Один из московских тележурналистов, делавший сюжет о данной афере, попутно выяснил, откуда взялись эти дурацкие шарики, разноцветным дождем просыпавшиеся на несчастный, одураченный город. Оказалось, что они представляли собой наполнители для детских погремушек, производились на игрушечной фабрике соседнего городка и стоили не больше трех рублей за килограмм. По подсчетам того же журналиста, эта афера принесла ее организаторам не меньше ста тысяч долларов!

Разумеется, что никаких концов у данного акционерного общества «по сортировке пластмассовых шариков» так и не нашлось. Мне же эту историю под большим секретом поведала та самая сотрудница по имени Вера, которая отвешивала шарики, выписывала квитанции и собирала денежки.

– Дело было рискованное, – напоследок вздохнула эта девица с совершенно заурядной внешностью, вполне подходящей для проведения подобных авантюр, – но Аркадий Петрович заплатил намного меньше обещанного.

– Что, неужели он так скуп? – удивилась я, вспомнив о собственном авансе.

– Еще как скуп! А знаешь, что произошло совсем недавно…

И тут же последовала новая история, ничуть не хуже предыдущей. Оказывается, пару недель назад Аркадию Петровичу вдруг захотелось пиццы. Времени у него было в обрез, поэтому он распорядился, чтобы пиццу заказали и доставили прямо ему в кабинет.

– Я сама при этом присутствовала, поэтому видела все собственными глазами, – продолжала Вера. – Первым делом Аркадий Петрович поинтересовался расценками. Разносчик пиццы объяснил, что все зависит от ее величины. Если заказываешь среднюю, диаметром в тридцать один сантиметр, то платишь сто семьдесят шесть рублей; но поскольку мы заказали большую, диаметром в тридцать шесть сантиметров, то должны были заплатить двести восемнадцать рублей.

– Ну и что дальше?

– А дальше Аркадий Петрович послал меня за рулеткой и лично измерил диаметр принесенной пиццы!

– И всего из-за каких-то сорока двух рублей он не постеснялся этим заниматься?

Я была так неприятно удивлена, что уже начинала жалеть о своем согласии охранять тушу этого прожженного мошенника и крохобора. Нет, разумеется, каждый из нас любит денежки, и стремится зарабатывать их как можно больше – главный вопрос в том, как и для чего это делается.

Забавно, что деньги создают ситуацию «порочного круга» – они требуются женщинам, чтобы выглядеть как можно эффектнее и нравиться мужчинам; и они требуются мужчинам, чтобы ухаживать как можно эффектнее и, соответственно, нравиться женщинам. Но на что же тратит свои немалые доходы господин Херувимов – неужели на жену?

С этой дамой я познакомилась совсем недавно, когда она заезжала в офис навестить супруга. Мадам Херувимова сразу напомнила мне знаменитое выражение бравого солдата Швейка – капитальная женщина. Это была высокая – на полголовы выше мужа – статная, но тяжеловесная женщина, лет на пятнадцать-двадцать моложе Аркадия Петровича.

Судя по всему, в молодости она была красавицей, но после тридцати несмотря на все физкультурно-косметические ухищрения начала заметно сдавать – черты лица обострились, кожа поблекла, голос огрубел, а походку можно было описать цитатой из «Медного всадника» – «тяжело-звонкое скаканье по потрясенной мостовой». Не знаю, какой она была раньше, но ныне в ее манерах появились высокомерие и капризность – отличительные признаки классической стервы. Густо накрашенные глаза смотрели так подозрительно и зло, что все банковские сотрудницы старались ходить перед ней на цыпочках, боясь стать причиной визгливого замечания, а то и выговора.

Забавно, что, увидев чету Херувимовых, я сразу вспомнила сказку о колобке, когда ему встречается лиса и, облизываясь, начинает приговаривать: «Колобок, колобок, я тебя съем!»

Сам Херувимов вел себя с женой подчеркнуто любезно, называя ее не иначе, как «моя драгоценная». Кстати, благодаря навешенному на нее количеству золотых украшений она вполне заслуживала подобного эпитета.

Проводив жену до дверей, он вернулся в офис, тяжело вздохнул и столь красноречиво посмотрел на меня, что я, сочувственно улыбнувшись, не удержалась от вопроса:

– Давно женаты?

– А что – очень заметно?

Мне не хотелось отвечать прямо, поэтому я кивнула, слегка пожав плечами.

– Да, я понимаю, – устало улыбнулся Аркадий Петрович и вдруг добавил: – Эх, был бы я помоложе!

– И что?

– С каким бы удовольствием я начал за вами ухаживать! Между прочим, почему бы мне не пригласить вас на скромный товарищеский ужин – например, в ресторан при гостинице «Националь»?

– Решили передохнуть от супружеской жизни? – задавая этот вопрос, я, естественно, не смогла удержаться от определенной доли язвительности.

– Знаете, милая Оленька, – последовал новый вздох, – супружеская жизнь кажется оазисом для одиноких и тюрьмой для давно женатых людей. А ведь даже заключенным за примерное поведение могут дать небольшой отпуск… Так что?

– Я предпочитаю ужинать дома.

– Прекрасно, я тоже – так пригласите меня к себе!

– Аркадий Петрович!

– Что такое?

– В мои служебные обязанности входит обеспечение безопасности вашей драгоценной персоны…

– Да, и что?

– А в этом случае мне придется обеспечивать свою собственную безопасность!

Он понял намек и красноречиво погрозил толстым рыжеволосым пальцем:

– Ах вы, проказница! С такой ангельской внешностью и такой дьявол в юбке!

– Разве вы не заметили, что сегодня я в брюках?

На это Херувимов только вздохнул:

– Красива да еще так остроумна! Вы просто сокровище, дитя мое!

– С той только разницей, что меня нельзя хранить в ваших кладовых.

На этот раз он не нашел, что ответить, и, пряча за дружеской улыбкой откровенное разочарование, скрылся за дверьми кабинета.

Всего через день после столь игривого разговора меня вдруг вызвал начальник охраны банка – отставной полковник КГБ по фамилии Карбанович – и заявил, что необходимо пройти проверку на детекторе лжи.

– Зачем? – испуганно удивилась я, мгновенно вспомнив шпионские фильмы, в которых опутанный проводами человек, дрожа и обливаясь потом, какое-то время лепечет нечто невразумительное, а потом вдруг начинает каяться и рассказывает, когда и кем он был завербован.

– Затем, что эту процедуру полагается пройти всем вновь принятым на работу сотрудникам банка, – хладнокровно пояснил Карбанович.

– Но я отработала уже целую неделю!

– Наш детектор немного барахлил, но теперь мы наконец его наладили.

Возразить было нечего, и я покорно последовала за отставным кагэбистом, который привел меня в служебное помещение, где передал в руки двум людям в белых халатах: молодой, серьезной даме в очках и ее напарнику – невысокому, интеллигентного вида джентльмену средних лет, типичному доценту из какого-нибудь технического вуза.

Я неуверенно опустилась в предложенное кресло и позволила надеть на себя всевозможные датчики. Предварительные вопросы, касавшиеся моей биографии и вкусовых пристрастий, несколько успокоили.

– Вы были замужем?

– Нет.

– Вы любите шампанское?

– Предпочитаю неразбавленный спирт.

– Отвечайте только «да» или «нет».

– Да, люблю.

– Вы когда-нибудь лгали своим родителям?

– Разумеется… то есть да.

Ну и так далее, в том же духе. Однако, как вскоре выяснилось, успокаиваться было рано, поскольку затем началось нечто совсем уж странное и удивительное.

– Вы девственница?

Я бросила возмущенный взгляд на доцента, но на этот раз сдержалась.

– Нет.

– Вы начали свою половую жизнь до наступления совершеннолетия?

– Нет.

– Вы помните своего первого мужчину?

«Еще бы его не помнить!»

– Да.

– Вы вступаете в половые отношения чаще одного раза в неделю?

И подобные вопросы задавались подчеркнуто сухим и деловитым тоном! Все это напомнило моего школьного учителя физики – щуплого, некрасивого, но сексуально озабоченного субъекта, который незадолго до выпускных экзаменов вздумал прямо на уроке распространить среди нас письменную анкету, составленную из совершенно аналогичных вопросов: «Когда вы лишились девственности?», «Как часто ведете половую жизнь?», «Знаете ли вы, что такое минет?» – и так далее.

Подобное анкетирование кончилось весьма плачевно – отобрав одну из жертв, он завалил ее на экзамене и хотел было заставить прийти к нему домой «на пересдачу». К счастью для бедной девушки, она вовремя догадалась рассказать обо всем родителям, после чего разразился страшный скандал. Учителя, разумеется, тут же уволили, сообщив о его педагогических методах в местное отделение милиции. Дальнейшая судьба физика мне неизвестна, но я никак не ожидала снова столкнуться с его откровенными последователями!

– Послушайте, ну это уже чересчур! Почему я должна отвечать на всю эту похабщину? И какое отношение моя половая жизнь имеет к моей нынешней работе? А если я трахаюсь не раз в неделю, а каждый день, тогда что?

Дама не выдержала и фыркнула, однако ее напарник по-прежнему сохранял серьезность.

– Вы готовы отвечать на наши дальнейшие вопросы?

– А кто вам составлял этот вопросник?

«Уж не сам ли Аркадий Петрович, и не специально ли для меня?» – вдруг мелькнуло озарение.

– Это не важно.

– А мужчин вы, интересно, о чем спрашиваете? «Занимаетесь ли онанизмом?», «Сколько женщин у вас было?», «Любите ли нетрадиционные виды секса?»

– Послушайте, девушка, – не выдержал моего напора доцент, – если вы отказываетесь, то мы немедленно прекращаем сеанс. Но учтите, об этом будет доложено руководству банка, которое вправе принять соответствующие меры по своему усмотрению.

Эта завуалированная угроза увольнения несколько охладила мой пыл.

– Ну черт с вами, спрашивайте, – буркнула я, призывая на помощь свою знаменитую иронию, – что там у вас дальше? Нравятся ли мне широкозадые пожилые мужчины с богатым жизненным опытом? Нет, не нравятся, я предпочитаю широкоплечих молодых красавцев!

– Вы считаете себя честным человеком?

– Да.

– Значит, на вас можно положиться?

– Некоторые секретарши после такого вопроса отвечают «конечно» и тут же демонстрируют, в какой позе это удобнее всего сделать!

– Отвечайте только «да» или «нет» и воздержитесь от комментариев.

– Да, можно, можно…

Стоило мне успешно выдержать теоретическое испытание, как наступило время практического. В тот день мы лихо подкатили к центральному входу в банк, едва не задавив какого-то невзрачного субъекта в дешевой куртке и лыжной шапочке, низко надвинутой на лоб. Он стоял на проезжей части, опустив голову, а при нашем появлении едва успел выпорхнуть из-под колес и вскочить на тротуар.

Не обращая внимания на его возмущенную пантомиму, я и Стас с разных сторон вылезли из машины и, соблюдая отработанный порядок передвижения – он впереди, я сзади, – проводили Херувимова до самых дверей. Уже намереваясь войти следом, я вновь оглянулась, и на этот раз поведение вышеописанного субъекта показалось мне подозрительным.

Он продолжал топтаться у нашей машины, заходя то сзади, то спереди и поминутно нагибаясь. Странно…

Во мне мгновенно проснулся охотничий азарт! Вот наконец и представился случай проявить свои профессиональные качества на деле. А вдруг это профессиональный убийца, «косящий» под невзрачного придурка?

Стас и банкир давно скрылись в здании, а я осталась снаружи и для большей маскировки зашла в ближайшую телефонную будку, продолжая внимательно наблюдать за подозрительным типом. Возможно, мне уже следовало позвонить по мобильнику и вызвать подкрепление из числа охранников банка, однако этому мешали два честолюбивых соображения: зачем делиться с кем-то еще своим будущим триумфом, и неужели я сама не смогу скрутить столь щуплого киллера?

Тем временем он продолжал действовать все более подозрительно – встал на колени прямо в рыхлый снег, не жалея собственных брюк, склонился к машине в районе задней дверцы и протянул руку под самое днище!

Ну если он не крепит туда магнитную мину, тогда я ничего не понимаю в террористах!

Мгновенно выскочив из телефонной будки, я бросилась на него как рысь на зайца и в тот момент, когда он начал приподниматься с колен, изо всех сил врезала ему по ушам! Клянусь, что сравнение с зайцем пришло мне не случайно, ибо он закричал именно так.

Продолжая действовать быстро и четко, я завернула обе руки ему за спину и победно оглянулась. Немногочисленные прохожие изумленно таращились на нас, замедляя шаг. Во избежание скопления толпы я подтолкнула своего пленника к дверям банка, решив сдать его в руки охране и лишь потом вызвать милицию.

– Вы спятили? – жалобно простонал мой пленник. – Мне же больно!

– Молчать! Идите вперед и не вздумайте вырываться, а то будет еще больнее.

– От вас вырвешься! Осторожнее, дамочка, вы же мне руку сломаете!

– Ничего, в тюремной больнице вылечат!

Втолкнув его в вестибюль, я решительно скомандовала удивленному охраннику:

– Вызывай наряд!

Тот послушно кивнул и отвернулся к телефону.

– Ну хватит уже, – снова взмолился мой пленник, – отпустите.

– Пока не передам в руки милиции, не отпущу.

– Вы меня не поняли… Я же только хотел…

– Сейчас они приедут, тогда и разберемся, чего вы там хотели, – тоном милицейского сержанта, безапелляционно прервала я.

Наряд прибыл через три минуты, но, Боже мой, что же мне пришлось испытать, когда началось разбирательство!

– Я уронил на проезжую часть улицы свой бумажник и уже хотел было его поднять, как вдруг подкатила машина и остановилась прямо над ним, – рассказывал незадачливый «киллер». – Едва я попытался его достать, как вдруг откуда-то выскочила эта ваша мадам, – он кивнул на меня, – оглушила, скрутила руки и потащила за собой.

Милиционеры и охранники банка откровенно ржали, в то время как я, покраснев до ушей, не знала, куда деваться от стыда.

Мало того, что мой пленник оказался скромным настройщиком роялей, так он еще был инвалидом второй группы и нашим вкладчиком! Короче, в течение всего последующего дня надо мной потешался весь банк, а сам Херувимов, словно бы для того, чтобы окончательно меня доконать и заодно отомстить за отказ от предложения поужинать, приказал объявить мне благодарность в письменном виде – «за отменную бдительность» – и вывесить ее на всеобщее обозрение!

Но еще до этого мне пришлось принести извинения и для большей убедительности даже поцеловать свою несчастную жертву.

Однако после первого же поцелуя злополучный настройщик настолько расцвел и воспрял духом, что полез было за вторым, так что мне едва не пришлось повторить вышеупомянутый удар по ушам!

4

Пришло время поподробнее рассказать о моей лучшей подруге – аспирантке Московской консерватории по классу органа Оксане Сергеевне Сергиенко, – со дня рождения которой и началась моя карьера телохранительницы.

Это была стройная, сексапильная девочка, похожая на Мальвину, с длинными пепельно-русыми волосами и печально-лукавыми серыми глазками, придававшими ей своеобразное очарование. Несмотря на притворно-скромный вид, мужики клевали на Ксюшу с утроенной энергией, словно бы интуитивно предчувствуя, какие изысканно-сексуальные чудеса их потом ожидают.

И Ксюша не обманывала таких ожиданий, за исключением немногочисленных случаев, когда ей, что называется, «попадала шлея под хвост». При этом она не уставала жаловаться мне, «какие же они все свиньи и негодяи», и как же они ее «достают своими извращенными предложениями»!

Самое занятное состояло в том, что моя чудная подруга пользовалась успехом у мужчин самых разных типов, темпераментов и национальностей. В свое время она полгода прожила в Индии, во дворце у сына одного местного раджи, который всерьез намеревался на ней жениться. Однако Ксюша отнюдь не собиралась становиться «любимой женой» или «украшением гарема». Бросив своего индийского принца, она сбежала обратно в Россию с одним из наших туристов – кстати, сыном богатого еврейского банкира.

Благодаря этому знакомству у нее появилась возможность слетать на недельку в Париж, где тоже не обошлось без пикантных приключений. Однажды, стоя в переполненном лифте, поднимавшемся на Эйфелеву башню, она вдруг почувствовала жадную мужскую руку, уверенно ощупывавшую ее бедра и пытавшуюся забраться сзади под ее короткую белую юбку. Оглянувшись назад, Ксюша увидела блестевшие неуемным вожделением глаза молодого французского лифтера.

– Это был такой мужчина, – восторженно рассказывала она, – что я и сама мгновенно возбудилась!

Французский и английский языки Ксюша знала сравнительно неплохо, поэтому объясниться с сексуально-озабоченным французиком не составило для нее ни малейшего труда. В результате эту ночь счастливый лифтер провел в ее гостиничном номере, а на следующее утро опоздал на работу, будучи не в силах оторваться от Ксюши, занимавшейся с ним «французской любовью».

– Потом он сказал, что я делала это гораздо лучше, чем урожденные француженки! – хвасталась мне эта развратная глупышка.

– Наверное, он имел в виду парижских шлюх, – ехидно уточнила я, чтобы хоть немного привести ее в чувство. – Я удивляюсь, как ты вообще ухитряешься хоть кому-то отказывать!

– Как тебе не стыдно такое говорить! – И она обиженно сощурила свои близорукие серые глазки. – А что же мне – изображать из себя святую невинность?

Это был типичный для нее пример женской логики, то есть метания из одной крайности в другую – если не шлюха, то обязательно невинность. Я искренне пыталась ее урезонить как могла, но Ксюша была неисправима.

Ей удивительно везло на всевозможные приключения, объединенные главной темой – как, кто и когда пытался ее соблазнить. Выражаясь несколько грубее, Ксюша постоянно ухитрялась влипать во всевозможные истории, а мне, как лучшей подруге, так же постоянно приходилось ее из них вытаскивать. Если же меня в тот момент не было рядом, то на следующий день я вынуждена была мчаться к Ксюше, чтобы выслушать плаксиво-покаянный рассказ об очередном случае, и в который уже раз заставить ее поклясться самой искренней на свете клятвой: «Такого никогда больше не повторится!» Такого действительно больше не повторялось, поскольку неизменно возникало другое – и еще похлеще первого!

Все мои попытки воспитать в ней твердость характера или хотя бы научить решительно порывать с мужиками оказывались тщетными.

– Знаешь, дорогая, – не раз, со смехом говорила я, – скоро количество твоих бывших и нынешних поклонников достигнет такой цифры, что ты сможешь заполнять ими Малый зал консерватории, причем придется задействовать даже откидные места!

Однако Ксюша по-прежнему откровенно трусила топнуть ногой и заявить пусть даже самому плюгавому представителю презренного мужского племени: «Пошел вон, кретин!» Вместо этого она предпочитала обращаться в бегство на манер трепетной лани.

Однажды она заехала ко мне в издательство именно в тот момент, когда я работала с Феликсом Знаменским, который, как я уже упоминала, обладал аналогичным свойством – постоянно угождать во всякого рода переделки. Как назло, меня вызвали к главному редактору, поэтому пришлось на короткое время оставить их одних. Вернувшись, я обнаружила, что они успели познакомиться и теперь оживленно обсуждают проблемы органной музыки – Знаменский оказался большим ее любителем.

Ох, как же мне не хотелось отпускать Ксюшу вдвоем с ним, какие энергичные знаки я ей только не делала! «Оставь в покое этого козла, он тебе не пара!» Все было тщетно – моя подруга ни на что не реагировала, целиком поддавшись обаянию «маститого литератора». С каким же тяжелым сердцем я смотрела им вслед: один невезучий чудак это еще только несчастье, но два невезучих чудака – это уже катастрофа!

К счастью, их зарождавшийся роман закончился на удивление быстро. Уже через неделю Ксюша позвонила мне и самым обиженным тоном высказала следующую претензию:

– Зачем ты меня познакомила с этим сексуально-набожным идиотом?

Ругалась она очень редко, поэтому я сразу поняла, что произошло нечто необычное. И мое предположение полностью оправдалось – по словам Ксюши, после двух встреч Знаменский пригласил ее к себе домой, где:

– …Повел себя весьма странно. Нет, сначала все шло, как обычно, – мы немножко выпили и поболтали, но затем он вдруг предложил мне раздеться догола, встать на колени друг против друга и помолиться.

– Ну а ты что же? – с трудом выговорила я, заранее давясь от смеха.

– Я подумала, что это какая-то продвинутая сексуальная игра, и согласилась. Но он вдруг принялся столь усердно молиться – и это с уже возбужденным достоинством очень приличных размеров, – что я немного испугалась. А затем вдруг задал совершенно дебильный вопрос: «Почему ты не спросишь, что это за штука, которой у тебя нет, а у меня есть?» – И показал рукой на собственный член! Нет, ну ты представляешь – я должна была сделать вид, что никогда в жизни не видела мужского члена!

– А дальше он предложил тебе загнать дьявола в ад?

– Как это ты догадалась? – искренне удивилась Ксюша. – Да, именно после этого предложения я решила, что он псих, быстро оделась и убежала.

Моему восторгу не было предела!

– Классику надо читать, милая моя, – отсмеявшись минут пять, соблаговолила объяснить я. – Он же писатель, вот и решил инсценировать с тобой одну из новелл «Декамерона», в которой повествуется о том, как некий монах-отшельник по имени Рустико учил юную простушку загонять дьявола в ад. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что он имел в виду под тем и другим?

– И только-то? – разочарованно спросила Ксюша, но со Знаменским больше не встречалась.

Последний по времени случай из ее многочисленной практики был еще более показателен. Ксюшу пригласил в ресторан «Пекин» какой-то малознакомый поклонник и, после того как они изрядно выпили, повел себя откровенно по-хамски. Бедняжка тщетно пыталась его урезонить, а когда этого не получилось, просто подхватила свою сумочку и дала деру. Однако поклонник тут же выскочил из ресторана и погнался за ней.

И хотя времени было всего семь часов вечера, а дело происходило в самом центре Москвы, Ксюша перепугалась не на шутку. Видя, что пьяный злодей не отстает, она не придумала ничего лучшего, как быстренько купить билет в Центральный зал имени Чайковского на концерт своей любимой органной музыки. И все было бы ничего, но в момент окончания первого действия на нее напала сильнейшая икота. Несмотря на возмущенное шиканье окружающих, бедняжка Ксюша не могла с собой совладать, а выйти на улицу не решалась из опасения, что неугомонный поклонник караулит ее снаружи. Кончилось тем, что во время антракта ее просто вывели под руки, она бросилась звонить мне, я срочно примчалась, отвезла ее домой и весь оставшийся вечер как могла успокаивала.

И пусть я не сумела перевоспитать Ксюшу на свой манер, но любила ее от этого не меньше!

Однако надо отдать ей должное – главным увлечением моей милой подруги были не мужские органы, а консерваторский орган, на котором она умела играть ничуть не менее виртуозно. Порой она настолько забывалась, что даже в разговоре с такой музыкальной невеждой, как я, употребляла фразы типа:

– Ну ты, конечно, помнишь эту замечательную чакону Букстехуде, о которой я тебе уже рассказывала?

– А кто такая эта Чакона и почему у нее столь странная фамилия? – самым невинным тоном интересовалась я, после чего Ксюша разражалась гневной лекцией, из которой следовало, что Букстехуде – это замечательный немецкий композитор шестнадцатого века, автор чаконы – «инструментальной музыкальной пьесы в форме вариации на повторяющуюся в басу тему».

Таким образом, мое музыкальное образование постоянно пополнялось, что, впрочем, нисколько не влияло на мой плебейский вкус, согласно которому звучание органа напоминает рев стада бизонов, только без топота копыт. Порой у меня даже возникало странное ощущение, что это не столько музыка, сколько упражнение для исполнителя и испытание терпения слушателей. Кроме того, побывав на одном из Ксюшиных концертов, я вынесла с него твердое убеждение: самое сложное в процессе прослушивания органной музыки – это не столько удерживаться от кашля или чихания, сколько сохранять торжественное выражение лица!

Вчера она должна была вернуться из очередной гастрольной поездки – на этот раз в Питер, – а сегодня вечером я собиралась ее навестить, поскольку изрядно соскучилась. Благополучно доставив Херувимова до самого дома, я дала Стасу адрес Ксюши.

Моя бедная органистка встретила меня в весьма плачевном состоянии – кислое выражение слегка опухшего личика, нерасчесанные волосы, старый домашний халат.

– Что случилось, подруга? – первым делом поинтересовалась я и же тут уловила запах перегара. – Э, да ты никак похмеляешься?

Ксюша решительно помотала головой.

– Не похмеляюсь, а мучаюсь от похмелья.

– Что, много вчера выпила? – усмехнулась я. – Небось целую бутылку пива?

Надо заметить, что Ксюша была удивительно неустойчива к алкоголю, – чтобы опьянеть, ей достаточно было выпить всего один бокал пива. И это при том, что ее родной отец – главный врач провинциального санатория – выпивал в день по три бутылки водки и при этом прекрасно себя чувствовал!

– Да, примерно столько, – тяжело вздохнула она, – проходи, располагайся.

– Бедняжка, – посочувствовала я, раздевшись и заходя в гостиную, – я по себе знаю, что когда мучаешься от похмелья, то отчетливее всего сознаешь главную мудрость древнегреческих философов, учивших: «Меру во всем соблюдай!»

– Ага, а твои любимые философы ничего не говорили о вреде занудства?

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что сейчас везде пишут о вреде пьянства и наркомании, но почему-то нигде не говорится о вреде однообразия и монотонности жизни!

– Ой, да кому бы на это жаловаться, но только не тебе, дорогая! И вообще, я с тобой не согласна – у нас и спиваются потому, что пить гораздо легче, чем упорным трудом решать свои житейские проблемы; и на панель идут потому, что работать там не так трудно, как за прилавком! Короче, хватит философствовать, лучше расскажи, что с тобой случилось на этот раз. Какие-нибудь питерские приключения?

– Нет, в Питере все было нормально, – отпивая глоток остывшего кофе, заговорила Ксюша, – а концерт прошел с большим успехом. Но зато потом, стоило мне сесть в ночной поезд, как там такое началось!..

…Среди ночи Ксюша проснулась от неприятного ощущения, словно бы ее что-то ударило по лицу. Недовольно пошевелившись на нижней полке купе, она вдруг уперлась плечом во что-то твердое, но осклизлое. Подняв этот предмет, Ксюша поднесла его к окну и в тусклом свете проплывавших за окном фонарей с омерзением увидела, что это вставная челюсть!

Вскрикнув, она резко приподнялась, стукнулась головой о верхнюю полку и тут же закричала снова, поскольку оттуда свесилась старая, морщинистая рука, похожая на лапу вампира, и скрипучий голос лежавшего наверху пенсионера сварливо поинтересовался:

– К вам там мои зубки не упали?

Бедная Ксюша вскочила на ноги, бросила челюсть ему на одеяло и побежала в туалет, где долго и тщательно мыла лицо и руки, стараясь избавиться от проклятого ощущения осклизлости. Когда она наконец снова вернулась в купе, там было тихо.

Ксюша осторожно легла на свое место и какое-то время чутко прислушивалась к каждому звуку. Но только она начала засыпать, как под самым ухом раздался ужасающий грохот. Она мгновенно вскинулась и вновь закричала от страха. На полу, прямо под ней валялись два металлических мужских протеза, обутых в грубые башмаки!

– Что вы так орете, девушка? – недовольно спросил внук пенсионера – инвалид Афганской войны, лежавший на нижней полке. – Ну упали мои ноги, ну и что? Дайте же, наконец, поспать!

Задыхаясь от волнения, Ксюша не нашлась, что ответить. Второе подряд потрясение оказалось настолько сильным, что ей пришлось лезть в сумочку за валерьянкой. Однако самое страшное испытание ждало ее впереди!

Бедная перепуганная органистка не смыкала глаз, боясь нового выпадения искусственных органов. В таком состоянии она провела почти два часа. За окном уже начало светать, когда Ксюша чуть-чуть успокоилась и осмелилась на несколько минут смежить отяжелевшие веки.

Но стоило ей открыть глаза, как она оцепенела от неимоверного ужаса. На верхней полке, прямо над ветераном Афганистана, спала немолодая женщина, чья голова постепенно все сильнее свешивалась вниз. Зловещие тени от раскачивавшихся в воздухе прядей волос колебались в такт со стуком колес. Ксюша понимала, что надо бы встать, потрясти за плечо и разбудить эту женщину, поскольку падение с верхней полки вниз головой было чревато самыми печальными последствиями. Но у нее так бешено колотилось сердце и перехватывало дыхание, что она была не в силах пошевелиться.