Текст книги "Инженерный Парадокс 9 (СИ)"

Автор книги: Олег Сапфир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

Мои планы по разбору захваченных танков прервала Глория, задав вопрос насчёт того, сильно ли я занят. Эмоции она выдавала сложные, так что ответил честно: дела есть но точно не «сильно».

– Отлично. Тогда скажи, Марк, я полезна корпорации?

– Безусловно, но…

– Желаю премию! – с улыбкой заявила она.

И если бы я её не знал, то подумал бы, что она хочет, чтобы корпорация помогла с её местью Коршуну. Но у нас был на эту тему разговор, в свое время. Где на прямой вопрос Глории я честно ответил:

– Гараж как корпорация не видит смысла конфликтовать, но естественно ответит в случае агрессии…

– Отлично, – довольно кивнула Глория, а на мой вопросительный хмык пояснила: – Агрессия от них гарантированно будет. Марк.

Ну-у-у… скажем так, высоко вероятно будет, учитывая особенности этой корпорации. Ну и вопрос «сорваться и подорвать к чертям что-то у Коршуна» не поднимался, хотя Глория время от времени устраивала им небольшие диверсии в одиночку. Из любви к искусству, и чтобы не расслаблялись.

Однако вопрос «премии» от неё… впрочем, сейчас спрошу и узнаю.

– И какую же?

– Твое время, конечно. На остаток сегодняшнего дня.

– Хм-м-м… но у нас…

– Марк, у нас постоянно что-то случается. И я знаю, что ты занят, почему и спросила. Так что – желаю премию!

– Хорошо, – не стал я вздыхать вслух.

Довольно… непонятная, возможно даже в чём-то неприятная ситуация, хотя чёрт знает. Ну в том смысле, что выделять время супруге время в качестве «премии» за в общем-то вполне полезную работу на корпорацию… Но не откажешь же! И дел действительно столько, что её просьба скорее оптимальный выход из сложившейся ситуации.

Ну а дела… да подождут, посплю поменьше, решился я.

А через полтора часа мы с Глорией сидели в ложе Императорского Оперного Театра. А я мысленно благодарил все неопределённости, что не Драматического. Согласиться я уже согласился, но драматический – это же реально кошмар, особенно для менталиста!

А Оперный… Он был настолько наигран и пафосен, не стараясь при этом выглядеть реальностью, как делали в Драматическом, что это было «не багом, а фичей». Да и голоса встречались действительно удивительные.

Ну красивые – это так, субъективная оценка, хотя, в общем, мне нравилось. Но некоторые реверберации, сила звука… Я даже погрузился в золотые схемы, пытаясь понять, как они такое выводят.

Но схемы пасовали, выдавая невозможность звукоиздавания человеческими связками подобной силы, тембра и продолжительности. Так что либо у певцов тут Дар, либо я что-то недостаточно знаю про людей. Потому что схемы, проверено, оперируют имеющейся у меня информацией.

Довольно забавно, но вытащившая меня сюда Глория получала от оперы несколько меньшее удовольствие, чем я. То есть не страдала, конечно, но не испытывала восторга, а время от времени – недоумение.

– Тебе тут нравится? – решил уточнить я.

Всё же я к ней был не только рационально-благожелательно, но и эмоционально расположен. Так что вопрос её комфорта меня искренне интересовал.

– Я… – выдержала паузу Глория. – Не знаю, Марк. Как-то ожидала чего-то большего, наверное.

– Хм?

– Родители очень любили оперу, но меня с собой не брали. Наверное… детское восприятие, – не слишком счастливо улыбнулась она. – Но тут действительно неплохо. А тебе нравится?

– Если выбирать, где проводить время…

– То ты выберешь мастерскую. Горелки для романтичной обстановки и звук работающих механизмов, – хихикнула Глория.

– Да, – не стал спорить я. – Но в качестве музыкального сопровождения оперная ария вполне может подойти. Даже петь там могут, – задумался я. – Хотя акустика у мастерской явно похуже. И главное, чтобы в сторонке стояли и не мешали работать!

Глория негромко рассмеялась – что и неплохо. А я… чёрт знает, тут я даже сам не знал, шутил или нет. Вроде бы и «да», чтобы поднять ей упавшее от воспоминаний настроение. Но с другой стороны – в каждой шутке есть только доля шутки. И в этой шутке доля была совсем небольшой.

Кстати, с тренировками контроля у нас было… Ну сложно, прямо скажем. Хотя, безусловно, не безрезультатно, причём как для Глории, которая стала несколько эмоционально стабильнее. Так и для меня, частично начавшего хоть как-то понимать ту часть человеческой психики, которая крылась под разделом «Женщины».

Ну там всякое эмоциональное восприятие-оценка, причём не только от отсутствия внутренней дисциплины, или намеренно развитое, как у всяких там артистов и прочей подобной публики, а «прошитая» природой в двойной икс-хромосоме. То есть личность формируется с ней, и потом она становится частью личности, что менять становится просто бессмысленно и даже вредно.

Ну и сложности с тренировками контроля проистекали как раз из этого же. То, что я личностно воспринимал как важный фактор, точку фокуса для транса, для Глории выходило само собой разумеющимся, а то и вовсе ерундой. Ну и наоборот тоже бывало. Так что учились мы с ней вдвоем и, подозреваю, не будь мы оба менталистами, чёрта с два у нас бы вообще хоть что-то вышло.

Так что мы слушали постановку «Эскилевой могилы», ну и негромко переговаривались, в основном о пустяках. Благо либретто было нам обоим прекрасно известно, так что прерывали беседу мы лишь на ариях.

Ну а к концу первого акта, в антракте, мы направились перекусить: как выяснилось денёк у нас обоих выдался тот ещё, так что мы даже толком не завтракали, не говоря о прочем. И, несмотря на роскошную обстановку, скажем прямо: оперным поварам до Похлёбкина расти и расти, да и вряд ли дорастут.

Впрочем – съедобно, а Глория меня сюда не питаться позвала. Так что после перекуса мы направились было в зал… Но дорогу нам преградил пожилой мужчина в старомодном, но роскошном фраке, с имперскими орденами и выпученными глазами. Отсвечивали в свете люстр и ордена, и глаза примерно с одной интенсивностью, так что были, в общем, равнозначными деталями облика.

И ладно бы только этот старик – его и обойти можно, в конце концов. Но он возглавлял десяток представителей службы безопасности Имперской Оперы. Несмотря на несколько театральный вид (что как бы местом их службы немножечко оправдано), подо всякими лампасами и прочими финтифлюшками скрывалась неплохая броня, оружие.

Да и сами оперные безопасники были, судя по всему, из ветеранов – то ли армии, то ли спецназа, чёрт знает. Но опытные дядьки, хотя на текущий момент пребывающие в затруднении.

А старик протянул руку, невежливо указал на Глорию и буквально пропел:

– Взять её! – причём на его физиономии пробежали эмоции гнева, отвращения… как и в эмофоне.

То есть этот старик, судя по виду и орденам – видимо, какой-то высокопоставленный чиновник Имперской Оперы, играл и не играл одновременно.

– Первое, представьтесь, – отрезал я, делая шаг вперёд.

– Я не намерен… Впрочем извольте! Граф Леонид Землинов, обер-концертмейстер Имперского Оперного Театра!

Судя по тому, что я знаю – второй человек после директора в этом заведении. И натравливает на Глорию безопасников, что… самое смешное, что даже понятно. Только эта творческая личность – немного дурак. Вряд ли он проверял каждого посетителя театра, так что, видимо, кто-то ему «настучал», что Глория значится во врагах Империи.

Ну а он, не став разбираться, несмотря на седину, явно не прибавляющую ума, рванул со службой безопасности наголо… Ладно, попробуем разобраться без конфликта. Хотя пребывание в опере, судя по эмоциям от Глории, уже испорчено.

– Граф Марк Мехов, моя супруга, графиня Глория Мехова. Имперский дворянин, кавалер орденов Империи, – кивнул я на планку на мундире. – Не препятствуйте мне и моей супруге, господин граф. И извольте быть вежливее с жестами в её адрес…

– Она – враг Империи!

– Чушь. Ваши фантазии. Извольте пропустить…

– Хватайте преступницу и подельника! – патетично проорал этот даже не дурак, а идиот – явно что-то клиническое, возможно – повреждения клеток ЦНС от постоянного звука в опере.

– Ваше сиятельство, но он же… – произнёс один из безопасников, бормоча на ухо этому Землинову, очевидно – пытаясь образумить.

А я начинал раздражаться. Потому что вокруг нас собралось всяческое аристократическое общество, разглядывая нас и переговариваясь. Только воздушной кукурузы не хватало, которую эти зеваки заменяли канапе и вином.

При этом общий эмоциональный фон был ни черта не благоприятным, а скорее даже наоборот. Большинство присутствующих были «проимперскими аристократами», подчас более «патриотичными», чем служилые дворяне. Ну и общий фон негатива в наш адрес, переговоры на тему «посмотрим, как этих скрутят и в околоток, милый!» и прочее подобное.

– Всё это неважно! – наконец рявкнул концертмейстер, махнув в нашу сторону рукой. – Схватите преступницу и ей подельника!

– Не рекомендую, – честно предупредил я.

– Слушать несомненного преступника, якшающегося с врагом Империи, ниже моего достоинства. Ну что встали⁈ – рявкнул он на безопасников. – Вперёд!

От толпы шибанула предвкушением, а я понял, что попытки играть в законность и дипломатию накрылись задницей. Обширной, как соответствующие части оперных див: последние они отращивали, несомненно, для того, чтобы иметь резонатор нужных габаритов. Впрочем, этот артистичный престарелый хрен сам себе Рукожоп.

Потому что, не став проверять свои обвинения, нанося оскорбления, он сам вывел это недоразумение в область конфликта. И то, что мы оба с ним дворяне – ничего не меняет. На данный момент выходило, что дворянин Землинов нападает на меня с супругой, используя своих «челядинцев», в роли которых выступали безопасники оперы.

Так что я сделал успокаивающий жест в адрес Глории и… Открыл восприятие менталиста. Стал воспринимать и слышать всё, что думали и чувствовали окружающие, хотя и не персонифицировано: это бы меня надёжно даже не свело с ума, а просто уничтожило как мыслящую единицу.

Так что потоки информации и эмоций я не анализировал, а компилировал, собирал в этакий «шар». И когда безопасник, наконец, протянул руку к Глории – выпустил накопленную ментальную гадость, приправленную эфиром, на концертмейстера. Был бы он менталистом – его бы прибило.

Но и простому одарённому (хотя и довольно сильному – чёрта с два он бы выжил) мало не показалось. Старик почернел и упал на пол, пуская пастью пену и бьясь в конвульсиях.

Но, как выяснилось, я НЕМНОЖЕЧКО переборщил. Ну, паразитные всплески ментального фона – фигня, так, как щелчок по лбу, если не подкреплены основательно эфиром, что я сделал с концертмейстером. Но паразитные потери эфира, в виде этаких коронных разрядов и даже золотистых молний…

Нет, вообще-то на этот перебор пофиг. Скорее довольно неплохая демонстрация силы – пусть боятся. Но я немного не рассчитал, факт. Хорошо ещё Глорию прикрывал, а то могло получится настолько по-идиотски, что лучше даже не представлять.

С тянущим к Глории клешни безопасником, кстати, получилось… наиболее гуманно из присутствующих, ну кроме Глории, само собой. Ментальную плюху, точнее её отголоски, получили все.

Но на конкретного охранника я воздействовал сознательно, в меру своих невеликих умений и великих сил. В результате тот отдёрнул руку, сделал несколько механических шагов в сторону, и остановился, недоумённо озираясь.

А я огляделся, причувствовался и решил, что надо отсюда валить. И желательно сразу поставить все точки над «ё», потому что вместо того, чтобы испугаться, эти театралы, ну по крайней мере ощутимая их часть, озлобились.

– Любая прямая угроза мне, графу Мехову и моей супруге, графине Меховой, словом, взглядом или делом, закончится вашей немедленной смертью. Это моё слово. Если же кто-то считает себя задетым, то претензии личного толка выскажете мне, решим его один на один, здесь и сейчас, в поединке чести.

Толпа зашушукалась и раздалась с нашего пути – те, кто поумнее, просвещали необразованных идиотов, на тему того, что я сейчас обозначил. Но, как выяснилось. не всех. Перед нами вышел богато одетый, обвешанный артефактами тип лет за сорок, оставив кудрявую девицу, с которой был под ручку, в одиночестве.

Судя по мыслеэмоциям и ощущению эфира – сильный одарённый, правда, скорее дуэлянт, чем боевик. Выпивший, чем-то там оскорблённый и, заодно, рассчитывающий потрясти свою спутницу своей немереной крутизной на дуэли, ну и затащить её в койку вечерком, под этим соусом.

– Ты сказал про поединок чести, – надменно бросил он. – Так принимай. Я… – а договорить ему было нечем.

Потому что этот тип был болваном, которому эволюция жить не велит. У меня не было клинка у пояса, но кобуру я не скрывал. И сама формулировка моего предупреждения-вызова звучала как «разберёмся здесь и сейчас, тем что у нас есть и на месте». Что многие из явно готовых к бою поняли, и им хватило мозгов не рисковать.

А этот тип, ослеплённый собственной крутизной – нет, за что и поплатился. Дуэлиться ещё с ним… Как только он указал клинком на меня в его бестолковку влетела пуля из моего пистолета. Достаточно непростая, чтобы прошить не слабый эфирный доспех, ну и разнести голову на осколки костей и брызги остального.

Кстати, несмотря на театральность, местная публика отреагировала на нашу «дуэль чести» без охов-ахов и оскорблений. Кудрявая девица подумала было изобразить обморок, но бросив взгляд назад и убедившись, что кучи ловцов сзади не наблюдается, передумала. Зыркнула на меня недобро, с надутой губой и отвернулась.

А несколько физиономий даже ухмыльнулись, смотря на пораскинувшего мозгами типа. Кто-то сочувственно, кто-то злорадно… Да и чёрт с ним.

– Пойдём, дорогая, – протянул я руку Глории. – Сегодня оперный театр явно демонстрирует не лучшую свою сторону.

– Согласна, дорогой, – приняла она мою руку.

Правда на выезде нас поджидал… становой пристав жандармерии, с броневиками, пятёркой спецназа и десятком обычных жандармов. Правда лезть на рожон не стал, представился и… попросил проследовать за ним.

– Отказываюсь, как и моя супруга.

– Граф, вы устроили буквально бойню в Императорском Оперном Театре! Ваша супруга… – замялся он.

– Что «моя супруга»⁈ – напоказ бешено оскалился я, засияв золотым гало вокруг глаз.

– Она… напоминает обвинённую в измене барышню… это надо…

– Графиня Мехова не может быть «изменницей», по самому факту того, что она графиня Мехова. Обвинение может быть выдвинуто только мне вместе с ней, и только Трибуналом. Трибунал обвиняет меня⁈

– Мне о таком неизвестно…

– Так какого дьявола, становой пристав, вы несёте тут бред, мешая нам пройти⁈ Там, – кивнул я на оперу, – передоз высокой культуры. А у вас что?

– Вызов от управлений Оперным Театром, убийс…

– Чего?

– Поединок в неположенном…

– А я положил на это, – хмыкнул я. – Я обозначил, что не готов тратить время. Если кто-то хочет провести поединок в регламентном порядке – то может прислать вызов и секундантов. А если вышел и навёл оружие на меня – то вопросы к трупу. И его родне, пусть чинят.

– Но повреждения появились при вашей атаке обер-концертмейстра, без вызова!

– Так пусть этот самозванец благодарит, что вообще не убил. И смиренно чинит оперу за свой счёт.

– Самозванец⁈

– Конечно! Присвоение себе прав и привилегий Трибунала – ничто иное, как самозванство и оскорбление Империи. Можете его задерживать, – кивнул я на оперу.

– Но он нас и вызвал… – растерянно ответил пристав, махнув рукой жандармам, которые расступились.

– Тогда добрый вам совет, становой пристав. Просто езжайте в участок. Смотрите: изменой империи занимается…

– Благочиние!

– Именно. Вы их видите в округе? Или думаете, что если бы был хоть малейший повод, их бы не было?

– Не думаю, граф. Благодарю за совет. И вправду, пусть с этой… ситуацией кто-то помоложе разбирается, а мне до пенсии пара лет, – разумно высказался он, направляясь вместе к гражданским к броневику.

– Присвоение права трибунала? – уточнила Глория уже у нас в машине.

– Ну да. Слушать меня надо было, ушами а не задницей…

– Марк!

– Я вообще-то про этого концертмейстера.

– Р-р-р… Ну ладно. И почему самозванство и присвоение⁈

– Ну, потому что ты – графиня Мехова и просто не можешь быть изменницей отдельно. Я ему это прямо сказал, а продолжая настаивать, он именно…

– Присваивал себе права Трибунала, который может обвинить дворянина в коронном преступлении.

– Именно так. Ну и будучи преступником и самозванцем – а в данном случае преступление не коронное, при этом зафиксированное и очевидное – дуэли он не достоин. Так что я просто откинул его с дороги, удобным мне способом, после требования освободить путь.

Уже миновав кордон с Нижним, я поинтересовался, потому что в эмоциях Глории было ни черта не понятно.

– И всё-таки, тебе понравилась опера?

– После первого акта – гораздо сильнее, – усмехнулась она.

– А если бы я пристрелил… ну скажем два десятка человек – понравилось бы больше?

– Не думаю, это был бы явный перебор… хи-хи-хи! Ой, не могу! – вдруг рассмеялась она.

Ну-у-у… Женщины, что тут ещё сказать. Вообще, публика подобная той, что была в Имперской Опере, мне по моим планам вообще не должна была встречаться. Ну как бы совершенно не пересекающиеся интересы, ареалы. Но Глория, которая смогла жить нормальной жизнью… Точнее, относительно нормальной, без «существование – это только МЕСТЬ!», только в Гараже… В общем – захочет ещё где-то побывать, то встречусь и с такими.

Правда, надеюсь, не слишком скоро – дел, всё-таки, тьма.

«Гаражное Шапито», окраины Свалки, Нижний город, Новгород

Бригадир начинал выходить из себя, даже подумывал позвонить Марку. Ну в самом деле: задач у Бригады куча. А тут какие-то собиратели заявились в… область работы и мешают! И шапито ещё это дурацкое, вздохнул он и направился к месту конфликта.

Точнее пока – недоразумения, но вскоре явно будет конфликт, если Бригадир не вмешается. Потому что прораб Костя явно не справлялся с гневными собирателями.

– Ей, говорю тебе, строила: давай нам Семёнова! Нужен он! – потрясал кулаками здоровый детина в центре.

– Работа у нас. Ра-бо-та! – устало отвечал прораб. – И на кой тебе Семёнов нужен⁈

– Ей, ну вы слышали⁈ «Рабо-о-ота» у них! – переглянулся со спутниками говорливый. – А к Любке моей яйца подкатывать – работа не мешает⁈ Ей, затрахались твоего Семёнова ловить! Зови его, а то сами найдём!

– А твоя Любка – жена?

– Невеста моя! И женой будет! Только дрищу твоему морду начищу!

Бредовая ситуация, но Гараж, всё-таки – не только корпорация, но и частично – банда. По крайней мере, подобный «наезд» был если не разрешён, то не запрещён. И охрана этих собирателей пропустила…

Тут Бригадир задумался, а не дать ли отмашку Бригаде, и не отпинать ли этих собирателей? Ну в конце концов, вместо того, чтобы за девицей присматривать и ухаживать, припёрся сюда, да ещё дружков прихватил. А Семёнов – парень толковый, но совсем не боевой: тощий, среднего роста.

Не «дрищ», конечно, но совсем не противник даже одному крупному и лысому собирателю. Не говоря о трёх.

Так что Бригадир было думал вмешаться, но тут увидел, как Костик хитро блеснул глазами, так что решил подождать. А прораб сделал задумчивое лицо, смерил собирателей взглядом и снисходительно спросил.

– И что вы, втроём на Семёнова собрались?

– Ей, меня одного хватит! – запальчиво ответил лысый, а его подельники покивали и потёрли кулаки.

Это было бы смешно, если бы не было грустно. Но тут, под рассказы прораба, что на такого богатыря, как Семёнов, надо не одного лысого, и даже не лысого с подельниками, показался обсуждаемый. Причём троица на него бросила взгляд, но даже не дёрнулась – в лицо его, как понятно не знали.

– Ей, да что ты мне заливаешь! Он дрищ, как вот тот твой парень! Да ещё и бездарный – любка говорила! – буркнул лысый.

А Семёнов тем временем связался по гарнитуре со стройкой, вздохнул… И поднял блок тонн на десять на вид, и неспешно потащил его к стройке.

– Дрищ, говоришь? – подал голос Бригадир. – А тот парень и был Семёнов.

– Э-э-э… ей, да блоки эти небось шлакобетонные. Ни хера не весят! Любка врать не станет – бездарный! – полу растерянно, полу вызывающе ответил лысый. – Мы проверим!

– Да проверяйте, – ухмыльнулся Бригадир, переглянувшись с ухмыльнувшимся прорабом.

Троица покорячилась с одним блоком и, растерянная, вернулась к прорабу. Но тут Семёнов вернулся, подошёл к блокам.

– Как два? Тяжело же! – возмутился он в гарнитуру. – Ну ладно, принесу уж.

Взял два блока и, покачиваясь, понёс их. Через несколько шагов остановился, перехватил оба блока одной рукой, отряхнул руку, перехватился и пошёл дальше. Троица провожало его ошарашенными взглядами с распахнутыми ртами.

– Скоро Семёнов закончит. Так звать его с вами говорить?

– Это… не, нахер, – решительно махнул рукой лысый. – Ты тут говорил, что дела у вас, для Гаража. Вы это, работайте. А мы потом с ним поговорим. Как-нибудь, как встретимся, – пробормотал лысый. – Пойдём, братва: хабар сам себя не уберёт!

И троица чуть ли не бегом направилась к выходу из шатра. А Бригадир с Костиком переглянулись и рассмеялись.

– Какая у Семёнова сваха знатная, – хихикал Костя. – Целый Бригадир!

– Ну уж как есть, – хмыкнул Бригадир. – Ладно, работать надо, Костя.

– Надо.

Настроение у Бригадира неуклонно исправлялось – конфликта не случилось, да и посмеялись от души. И клоунами вы этом шапито выступила явно не Бригада.

* * *

Вернувшись в Гараж я, наконец-то, занялся трофейными танками. И оказалось, что если не кладезь, то сундучок удачных технических решений. Чертовски удачное бронирование, экономящее за счёт хитрой гранёной структуры массу. Мне даже как-то в голову не приходило, что мелкие грани, как на драгоценности, окажутся эффективнее гладкой брони… Но оказалось так, проверенный факт.

Несколько небезынтересных узлов и приводов, ну и оружие. Мощные лазеры с плазменной накачкой, с эффективной и впечатляющей дальностью поражения за сотню метров. Очень неплохие, вот только…

У этих танков не было вменяемых аккумуляторов для такой мощи. То есть полторы минуты работы – круто, особенно если импульсами… Но всё же ЧЕРТОВСКИ мало. Это при том, что экипаж (пока загнанный в камеры), состоял всего из двух человек. Больше туда физически не влезало – все внутренние пространства занимали аккумуляторы.

Но вот нам, с нашими технологиями – отличная вещь. Да и вообще, с учётом космолёта, я совершенно зря «забил» на лучевые технологии в массовом оружии. Разрабатывал тут систему фокусировки и накачки, конечно, инженер близкий к гениальности.

И я бы сделал не хуже… Но спасибо этому неизвестному, что сэкономил мне массу сил и времени на эксперименты.

В результате я танки перебрал, выкинул хлам, поставил наши аккумуляторы и… Направил Феде параметры и просьбу, составить предложение для Африки.

А через полчаса ко мне заявился взъерошенный Федька.

– Марк, это же охрененные машины! Зачем мы их продаём?

– Машины ничего. Но ты помнишь, как мы их получили?

– Ну да, но…

– Не стоит дразнить гусей и корпоратов, – ответил я Нижней мудростью последнего времени. – Технологии изучены, схемы получены, так что сами сделаем, если будет нужно.

– Хорошо. Но по деньгам… Вот их ответ.

Бегло взглянул на предложение – более чем достойный ценник.

– Неплохо.

– Отлично! Мы твои эти пазузу окупили и в ощутимой прибыли! И на кой мы взрываем врагов? – риторически спросил Федя.

– Не знаю, на кой вы это делаете, – хмыкнул я. – Я всегда говорил, что трофеи – святое.

– Угу. Пойду, Ринату порадую, – задумчиво протянул Федя. – Мы этим закроем дефицит на ближайший квартал, и ещё останется!

И ускакал, радовать. А я углубился в отчёты по формированию подземных залов для производства: народу там много не требовалось, землеройные комбайны работали практически полностью автоматически.

И работали хорошо, с опережением графика, без потери в качестве, порадовался я.

– Марк, у меня проблема, – прервала мои дела Икси.

– Хм?

– Я стала слишком умной, Марк! – трагично заявила искин.

– Поясни, – немного офигел я.

– Я стала слишком умная. И у меня началась депрессия!

– Депрессия? У искина⁈

– Да!

– И чем она вызвана?

– Тем что я слишком глу-у-упая… – проныла Икси. – И это вызывает депрессию.

– Вот же… будет тебе искин, даже не один, – хмыкнул я.

– Марк, вы великий целитель! Я уже не чувствую депрессии! Психоаналитик высшего уровня!

– Разорительница, – фыркнул я, прикидывая что надо будет «обломать малину» Федьке, пустив на нужды электронной вымогательницы часть трофейных денег.

Впрочем, если разобраться, Икси и устроила это нытьё, с расчётом на свободные средства. И, в отличие от многих подобных просьб раньше – эту надо было удовлетворять, потому что искин, способный адекватно сопротивляться службистам – жизненная необходимость.

Правда, Икси была довольна, а я вот вспомнил, с чего всё это началось. В смысле, объятая алхимическим огнём, давно отремонтированная Корона. Просто беспомощность, появившаяся в тот момент, пусть на миг, была неприятна: спасать людей было… нечем. Кроме этого, у меня была одна не воплотившаяся идея – думал использовать разработку для флаеров нашего производства, хотя с ними есть ряд проблем…

Но оказалось, что она не годится. А вот для другого – прекрасно.

Собрался, скомпилировал наработки в готовый проект, отправил в работу. А сам связался с Кирпичом. И уже через пару часов воевода вводил ко мне в мастерскую дюжину бойцов.

– Ей, Кирпич, ты не говорил, что нам к Марку! – вдруг заголосил какой-то паникёр.

– Так потому, что вы – дристливые бегемоты, потому и не говорил, – хмыкнул Кирпич.

– А чего это вы дёргаетесь? – заинтересовался я.

– Так это… ну ты… жить хочется, – послышалась разноголосица.

– Кирпич, я кого-то из наших убивал?

– Ага… ой, в смысле нет, – поправился Кирпич.

– Те сами виноваты, – справедливо отметил я про жертв собственного предательства и мобильной связи.

– Во-во. Я и говорю – не убивал!

– У меня жена дома ждёт. Я пораньше обещал быть…

– А у меня живот прихватило…

– Отставить, беременные инфузории! – возмутился Кирпич. – Собрались и в…? – вопросительно уставился он на меня.

– На третий подземный полигон.

– Во-во, туда.

Ну и эти жертвы собственных фантазий потелепались на полигон. Где их ждали… прыжковые ранцы. Не столь мощные, как у Глории или меня, но всё же. С приличной грузоподъёмностью, годящиеся для диверсий, десанта и эвакуации.

– Ей, Марк, а ты их испытывал? – послышался печальный голос.

– Конечно… нет. Вы тогда зачем? – радостно ответил я.

В общем, поняли и начали испытывать. А я с Кирпичом стояли в стороне и приглядывали.

– Вообще, охеренная штука, Марк, – негромко говорил Кирпич. – Аналоги есть, но…

– У армейцев, для минимум тяжёлой брони, с хреновой автономностью и дорогущие.

– Во-во. Как думаешь, к завтра будут порхать? – окинул он взглядом подпрыгивающих парней.

– К завтра? Не, завтра они будут у Эскулапа. Кстати, нужно позвать, да и попросить подготовить койки.

– Сделаю, Марк, – откликнулась Икси.

– Так вот, завтра будут у Эскулапа. И, видимо, послезавтра – тоже. А вот на третий день – могут и «порхать».

– Ну, тоже зашибись, – пожал плечами Кирпич.

Ну а как научатся – станут учить. Специально у Кирпича просил потолковее… Хотя это нытики какие-то. Но, возможно, есть корреляция между толком и нытьём – вполне возможный вариант.