Текст книги "Пост-Москва (СИ)"

Автор книги: Олег Петухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

8

ФИДЕЛЬ:

Георгий привез с собой снаряжение и боеприпасы. Пока мои бойцы разгружали армейский грузовик, и распаковывали контейнеры, я решил доделать одно дело. Я открыл свой ноутбук и вышел в Сеть. Через пару кликов я зашел на один неприметный сайт, якобы торгующий всяким барахлом. Среди всякой хренотени, однако, там была ссылка, устанавливающая сверхзащищенный канал связи с неким ресурсом, выглядящим как простое поле ввода текста. Я забил туда два слова – "Офелия" и "Печатники". Ничего не произошло. Я забил туда третье слово – это был пароль из 128 знаков. В ответ вылез текст. Когда я дочитал его до конца, у меня челюсть болталась на уровне пупка. Я тут же стер его. Этого просто не могло быть! Это было невозможно… По идее мне надо было уничтожить свой ноутбук, потому что простое форматирование харда не гарантирует уничтожения всей информации, если применить спецоборудование. Поэтому я недолго думая достал глок и выпустил пару пуль в то место, где должен был находиться хард-диск. Ребята ничего не сказали, будто это так и надо – подумаешь, кто-то стреляет в свой ноутбук из пистолета! Обычное дело, что уж там…

– Нихрена себе! – воскликнул Питт, вскрыв крышку контейнера. – Это то, о чем я думаю, или я сплю?

– Ты спишь! – сказал Утенок. А потом...

– Ну ни хрена себе!

Я подошел к ним. В контейнере поблескивала вороненной сталью шестиствольная пушка на станине.

– Этой херовиной можно сбивать стратегические бомбардировщики, – заметил Утенок. – У нее в боекомплекте самонаводящиеся реактивные снаряды с покрытием по высоте до 20 тысяч метров. Боюсь представить, как она отработает по пехоте.

– По пехоте разумнее применить вот это, – сказал Георгий, похлопывая по крышке закрытого контейнера. – Автоматический гранатомет. 30 миллиметров калибр. Скорострельность – 20 тысяч выстрелов в секунду.

– В минуту, я полагаю? – поправил Питт.

– Нет, именно в секунду. Три гектара выжженной земли за секунду. И антропофильные гранаты с индивидуальным наведением осколков.

– Что же мы старорежимными максимами периметр держим, когда тут такое…

– Не было политического решения. Гасты в каком-то смысле наши же сограждане…

– Это в каком же смысле?

– В политическом.

– На копье я вертел вашу политику.

– Это ваше право.

– А у вас какие права?

– Все решает президент. Или тот, кто исполняет его обязанности.

– Он у вас уже двадцать лет исполняет обязанности…

– И у вас тоже, между прочим!

– Нет. У нас решает Фидель, исполняющий обязанности Фиделя.

Гасты пошли в атаку. Или, не знаю, что у них там было, но они пошли прямо на нас. Питт сделал пару движений монтировкой и открыл контейнер с площадным противопехотным гранатометом. Потом он вытащил его, еще в заводской смазке и направил в сторону колонны гастов. Потом нажал на спуск.

Когда я встал с пятой точки и протер глаза, площадь перед нами была девственно чиста и пустынна. Даже трупы от предыдущих атак не сохранились.

– Зеер гут, – сказал Питт. – Так воевать, в принципе, можно.

– Только не забывай предупреждать в следующий раз, чтобы я успел надеть беруши, – отозвался Утенок.

9

ФИДЕЛЬ:

– Мне нужен биолог, – сказал я. – Специалист по внеземным формам жизни. Такие есть у нас в стране?

– Алиенист? – уточнил Утенок. – Нет. У нас таких нет и не было.

– Трындец, как нужен. А если поискать?

– Всяких уфологов дохрена, но нормальных спецов там нет.

– Уфологи – это когда зеленые человечки выходят из светящейся сферы и собирают палки и камни?

– Типа того.

– Нахрен уфологов!

– Окей, нахрен уфологов.

Утенок и сам учился на биологическом факультете МГУ имени ВВП. Я знал, кого надо спрашивать. Не знаю, получил ли он диплом, но голова у него в науке шарила. И сейчас он лазил по Сети в поисках алиенистов, или как они там называются.

– Вот интересный ресурс, – сказал он. – Никогда не слышал о нем. Автор публикаций… Сергей Сергеич Че его зовут.

– О чем пишет?

– Сейчас… Минутку.

После сегодняшнего забабаха из площадного гранатомета гасты никак себя не проявляли. Поэтому мы наслаждались деликатесами из сухих пайков от Генштаба и мало-мальски приводили себя в порядок. Пайки были больше похожи на спецзаказ для членов ЦК КПСС. Не думаю, что они всерьез намеревались кормить пехоту черной паюсной икрой и нарезкой сырокопченых колбас, но кто их знает…

– Вот это интересно… "В осколках Челябинского метеорита была обнаружена ДНК, не имеющая аналогов среди земной жизни. На данный момент трудно предположить, какому организму она могла бы принадлежать, однако ответ на этот вопрос – только дело времени"…

– Это оно и есть, – сказал я, доставая телефон. – Пробей адрес этого парня. Черт, я помню этот метеорит. Сеть была забита роликами о нем.

Я набрал номер и сказал:

– Мне нужна тачка к гостинице "Ленинградская". Нет, это не шутка. Да, я – Фидель. К центральному входу, через полчаса.

– Адрес есть.

– Мы едем к нему, – сказал я, проверяя магазин импульсно-плазменного пистолета-пулемета. Старый добрый калаш нервно курил в углу.

10

ФИДЕЛЬ:

Бронетачка летела по вечерней Москве, вернее, по тому ее куску, который еще можно было считать Москвой, хрен поклав на правила и все ограничения. Гаишники в нелепых скафандрах старательно делали вид, что ничего не видят и не слышат, когда мы с грохотом и лязганьем проносились прямо у них перед носом. И правильно делали. Сейчас не десятые годы, когда у ментов каждый день был именинами и праздником сердца.

Водила включил телевизор. Передавали новости. Картинка дергалась, по экранчику ползли помехи. В основном, как и обычно, показывали тушку исполняющего обязанности президента с разных ракурсов. Сегодня он сажал тюльпаны на грядке возле Мавзолея. Будто бы готовил себе местечко для упокоения. Впрочем, на это никто давно уже не надеялся. Его охрана старательно изображала восторженный народ.

– Вам Тюшин? – спросил таксер. – А где там в Тюшин?

Я назвал адрес. И тут же пожалел об этом. Бронетачка резко затормозила и остановилась у тротуара. Несколько других машин, появившихся будто из ниоткуда, окружили нас.

– Вот глупости-то делать и не надо, – сказал я.

– Я тебе башку отрежу! – заявил таксер.

Я вышел из машины. Эта тачка нам больше не понадобится. Вряд ли этот придурок с отстреленной головой сможет везти нас дальше. А вот другое такси, блокировавшее нам движение, еще вполне работоспособно. Правда оно попыталось уехать, но я направил импульсно-плазменный пистолет-пулемет прямо в рожу охреневшего дебила за рулем, и тот живенько открыл двери и согласился нас с Утенком подбросить до места. Утенок, прежде чем сесть в тачку, дал очередь по другим дебилам, решившим испытать свою таксерскую судьбу.

– Не такие уж они и бронированные, – сказал он, захлопывая дверцу. – Горят, как порох.

Я ничего не ответил. Потом со всей дури заехал водиле по уху. Утенок сделал то же самое.

– Вы, придурки, хотите объявить сезон охоты на таксистов? – спросил я.

И двинул еще раз. Дальше мы ехали без приключений под причитания бомбилы о "разбитый ухо" и прочую лирику.

Я давно не был в Тушино, и то, что я там увидел, мне не понравилось. Гасты были повсюду. Мирные они, или нет, мне уже было похрен. Просто их было слишком много. Скоро Тушино превратится в ад. Или в жопу. Кому как больше нравится. И периметр обороны станет еще на десяток километров короче.

Мы вышли из такси за пару-тройку кварталов от нужного нам адреса. Я не такой идиот, чтобы называть истинную цель или точные координаты места, куда еду. Или куда иду. Или куда меня несет моя несчастная судьба. А тот дом, адрес которого я назвал первому нашему водиле, догорал своими развалинами прямо перед нами.

Я вернулся, вытащил из-за руля халдея и прошил его тачку одной очередью:

– Скажи своим, что теперь им опасно попадаться нам на глаза.

Кто же ты, Офелия, если по твоим следам идет столько народа, и некоторые не жалеют даже крылатые ракеты?

11

ФИДЕЛЬ:

Это было само по себе странно – с чего бы вдруг таксерам нарушать нейтралитет? Как только народ заподозрит их в нечестности по отношению к клиентам, их столь тяжко и кроваво выстроенный бизнес рухнет, как карточный домик (кто их строит – эти карточные домики, – что они так часто рушатся?). Таксеры были кланом, как говорят в народе, ассирийцев, вытеснивших конкурентов с рынка при помощи пистолетов-пулеметов УЗИ, жестко выстроенной иерархии внутри клана и своеобразного кодекса чести – безопасность клиента прежде всего! Тебя могли пристрелить где угодно, но только не в такси, пока ты был клиентом и честно платит оговоренную цену. Голая шестнадцатилетняя девственница в четыре часа утра могла смело ехать к родителям, живущим у черта на куличках, не опасаясь не то, что за свою девственность, но даже сального намека или усмешки в свой адрес. Клиент платит за поездку – клиент доедет в целости и сохранности. На этом постулате держался весь их бизнес. И вдруг они начинают работать на некую третью силу, столь могущественную, что им удалось надавить на таксистов-ассирийцев с такой силой убеждения, что те сдают своих клиентов, и не просто сдают, но прямо нападают на нас.

Это была война, ненужная ни одной из сторон. Я достаточно мелкая сошка в городе, но за мной стоят наши отряды самообороны Периметра, и таксисты не могли не знать, что вся информация об инциденте передана онлайн в Сеть в режиме реального времени, поскольку онлайновые видеорегистраторы входили в стандартный набор снаряжения любого мало-мальски обученного и подготовленного бойца. Да и штатские широко пользовались этими девайсами. Ассирийские таксеры, покрошив в ходе борьбы существования на конкуретном рынке таксистских услуг кланы памирцев, абхазцев и наркоторговцев-нигерийцев, вдруг, в одночасье, сдулись, подставив себя под удар, который им уже не перенести.

Зачем? Почему? Кто убедил их так неотвратимо?

Пока я ломал себе голову над этим вопросом, мы с Утенком бодрым шагом дошли до нужного дома. Это была панельная пятиэтажка времен водородного противостояния с самими Штатами. На словах противостояние с мировой супер-державой продолжалось и сегодня, но почему-то инаугурации нашего исполняющего обязанности президента проходят в актовом зале Госдепа. Это никого не удивляет, поскольку всякий раз объявляется очередная "перезагрузка" международно-клановых отношений. В общем какое-то мутное объяснение они нам дают, хотя могли бы и просто покласть хрен, как во все остальное время исполнения их мифических обязанностей.

Мы вошли в подъезд и поднялись пешком – лифта там не было – на третий этаж. Лестница была завалена мусором и воняло так, как на помойке. Обычное дело для схлопывающихся в черную дыру районов. Дверь в нужную нам квартиру ничем не выделялась из других в доме – точно так же расписана арабской вязью и призывами к джихаду на суржике русского.

Я позвонил, и дверь открылась так быстро, что мы невольно заняли позицию "внезапного нападения в многоэтажном доме" – я контролировал дверной проем, Утенок подходы к нам с тыла. На пороге стоял старик с безумно ясными и кристально чистыми голубыми глазами.

– Что вы так долго добирались? – проворчал он. – Поисковый запрос о себе я засек еще два часа назад. И ассирийцы не оправдание!

Глава вторая

1

Геринг, он же Вячеслав Курков, он же Ахмет Будаев, он же великий и ужасный Хелл, и еще тысячи ников, имен, прозвищ, псевдонимов и погонял, сел в бронированный Мерседес S-класса с удлиненным на метр кузовом.

– К Папе, – бросил он водителю. – И скажи им, чтобы выключили мигалки.

Эскорт бронемотоциклистов перестал сверкать огнями и заметно сомкнул журавлиный клин вокруг. Никто не хотел неприятностей на работе.

Геринг сказал в пространство:

– Телефон. Контакт "Папа".

Громкая связь включилась и послышались длинные гудки. Потом на линии щелкнуло и раздалось "алло". Женский голос известной биатлонистки. Личный секретарь Папы.

– Маринчик, мне нужно с ним поговорить, – проворковал Геринг, он же великий и ужасный Хелл. Одновременно он включил карманный имитатор реальности. И оказался на берегу лагуны где-то в безмерных просторах Тихого океана. Мелкие волны неспешно ложились на ослепительно белый песок. Тени пальм напоминали рентгеновские снимки ребер. В руке у него появился запотевший хайболл с дайкири. Нежная тринадцатилетняя мулатка расстегивала его брюки с вожделением и страстью первобытной сучки в период первой течки. Ее нежные губки сомкнулись на головке его члена, и она принялась обрабатывать его, постанывая и покусывая…

– Так срочно, Слава?

– Да. Скажи ему, она на свободе.

– Она? Офелия?

– Да.

– Окей.

– О, да!

– Что?

– Я не тебе, Марин…

Связь отключилась. Мулатка получила долгожданную порцию спермы в свой малолетний ротик, высосав ее до последней капли. Дайкири был выпит, а хайболл разбит о ближайшую псевдо-реальную пальму.

"Финиковая?" – предположил Геринг. – "Надо будет изменить программу на банановую".

Эскорт въехал в ворота Спасской башни. Караул отдал честь плазменными карабинами. Ворота закрылись.

Над кремлевскими зданиями тучей кружили вороны. Эскорт броне-мотоциклистов по своей инициативе включил мигалки и прочую цветомузыку. Это была их территория. Территория тысячелетней славы и тысячелетнего позора.

2

Он долго шел по кремлевским коридорам, пока не свернул в неприметный аппендикс, ведущий в полуподвал. Стены тут не знали евроремонта и вообще никакого ремонта уже лет 70. Их только периодически мыли и подкрашивали зеленой масляной краской советского еще производства. Поэтому в некоторых местах краска образовывала наплывы, будто сталактиты в пещере. Коридор вел в полуподвальный этаж, не обозначенный ни на каких планах. Нет, планы, скорее всего, были, но доступ к ним не имел никто на свете, включая исполняющего обязанности президента. Дорогу Герингу освещали стеклянные архаичные лампы накаливания, светившими желтым неярким светом. Эти лампы висели на проводах с матерчатой изоляцией без всяких буржуазных излишеств, вроде абажуров или плафонов. За все время он никого не встретил и не услышал ни одного звука, хотя он точно знал, что в здании находятся тысячи людей. И не просто находятся, но напряженно работают, оформляя документы, подшивая потом их в папки, складывая папки по порядку в дела. Эти документы были настолько важны, что их нельзя было доверить компам. Более того, многие из них существовали в единственном экземпляре и были написаны от руки архаичными шариковыми ручками, когда-то, в далекие времена социалистическо-империалистического величия, стоившие ровно 7 копеек. Однако вышколенная дивизия делопроизводителей никак себя не проявляла, ни скрипом стульев, ни шумом передвигаемых стремянок, когда очередная папка занимала свое пронумерованное место на бесконечных полках с рядами бесконечных дел. Он шел по самому секретному и могущественному месту в РАФ. В кабинетах в этой части здания даже не было окон, хотя там и были шторы из зеленой драпировочной ткани, но если их раздвинуть и посмотреть в окно, увидишь только бетонную стену. Окна были фальшивыми и служили только, чтобы не вызывать приступов невольной клаустрофобии. Во всяком случае, Геринг именно так объяснял задумку давно уже расстрелянных безымянных архитекторов.

В самом конце коридора была малоприметная в полумраке дверь. Никакого полированного дуба или даже шпона из ценных пород дерева не было. Дверь была обита дерматином гвоздями, шляпки которых напоминали ракушки. Он открыл эту дверь и, как обычно, поразился ее массивности. Без всякого сомнения в этой двери была бронеплита, отлитая еще на Уралвагонзаводе. Пройдя через тамбур и открыв следующую дверь, он оказался в крошечной приемной, обставленной старомодной мебелью. На кушетке, где с трудом разместились бы три человека, когда-то сиживали красные маршалы и министры великой индустриальной державы, писая в штаны и трясясь от ужаса, и их ужас впитался в дерматин этой кушетки навечно. За столиком из массива дуба, покрытого лаком, сидела Марина. На столике не было ничего, кроме допотопного телефона из черного эбонита и последнего номера журнала "Космополитен".

– Как ты? – спросил он девушку.

– Да зашибись, – ответила она. – Подыхаю тут со скуки.

– С нашим-то папочкой? – хохотнул Геринг.

– Папочка нынче играет в паровозики, ему не до меня… – Марина закатила глазки к потолку. – Новое увлечение у нас.

Геринг полез в портфель из кожи нильского крокодила, которого он собственноручно подстрелил, во всяком случае, это могло бы быть именно так, потому что он старательно целился из эксклюзивной винтовки ручного изготовления, и достал оттуда стеклянную бутылку в виде фляжки односолодового виски двадцатилетней выдержки:

– Это чтоб не так скучно было, – улыбнулся он.

Девушка быстрым движением взяла бутылку и спрятала ее в ящик стола. Папа не любил алкоголь и терпеть не мог, когда кто-то в его окружении выпивал. Даже после официальных приемов, если они все-таки случались еще, он собирал своих помощников и советников и читал им многочасовые лекции о вреде алкоголя. Так что народ предпочитал маскировать свои возлияния под невинное увлечение минералкой или апельсиновым соком, не забывая предварительно наливать туда водку. Нудятина старика кого хочешь заставит изображать из себя алкогольную целку и сексуального трезвенника.

"Она высосет виски из горла", – подумал Геринг. – "Как только я войду к Папе, тут же и засосет. Алкоголичка, хули"".

Маленькие слабости окружающих были той благодатной почвой, на которой расцветал его гений. И самым жирным куском гумуса был сам Папа. На этом пятачке благодатного чернозема он буквально творил чудеса садоводческого искусства.

Марина нажала красную кнопку, и дверь в кабинет медленно открылась. Геринг вошел внутрь и сказал:

– Эта сучка будет ликвидирована в течении двух-трех суток.

– Офелия? – спросил Папа, не отрываясь от вождения игрушечных паровозиков. Паровозики реалистично дымили и издавали звуки сбрасываемого пара.

– Офелия, да.

– Я ничего об этом не знаю.

– Я знаю, что вы ничего об этом не знаете.

– Вот и хорошо. А теперь иди, Славик, ступай. Видишь, я занят. И скажи той прошмандовке в приемной, что я знаю о ее шашнях с Белобрысым. Как бы чего с мальчиком не случилось…

– Понял. Ничего с ним не случится, Папа.

– Ну и хорошо. Иди уже.

Геринг вышел. Окосевшая секретарша пьяно подмигнула ему. Он широко улыбнулся ей в ответ. Проще всего спросить ее саму, кто такой этот Белобрысый. Чтобы пострадало минимум народа.

3

Когда Геринг вышел, Папа по-стариковски неуклюже поднялся с пола. Паровозики замерли, семафоры погасли. Папа подошел к письменному столу, на котором кроме настольной, отлитой из латуни, лампы с зеленым абажуром и древнего проводного телефона без наборного диска ничего не было – ни листка бумаги, ни, тем более, компьютера. Папа не умел ни писать, ни пользоваться компом. Также в кабинете не было ни одной книжки в любом виде и формате.

Он снял трубку с телефона. Раздались гудки, потом что-то щелкнуло, и мужской голос спросил:

– Куда звоним?

В голосе не было ни малейших признаков ни почтения, ни даже, если быть откровенным, элементарного уважения. Зато было полно штатовского гонора и ужасающего акцента. Старик на пару секунд застыл, подавляя в себе злость и негодование, а потом сказал нейтральным тоном:

– Надо с ним поговорить.

– Вы уверены?

– Надо поговорить.

– О’кей. Вам перезвонят.

В трубке щелкнуло и раздались короткие гудки отбоя.

Папа подошел к двери и нажал кнопку. Дверь открылась. Он выглянул в приемную. Там никого не было.

– Сучка опять отсасывает у Белобрысого, – проворчал он и закрыл дверь.

Паровозики загудели и поехали по рельсам, выпуская клубы дыма и пара.

4

Папа ошибся – Марина не отсасывала Белобрысому. Да никто и не мог сказать точно, кто такой этот Белобрысый, и что именно померещилось старику. Во всяком случае его секретарша точно не знала этого. Геринг убедился в этом лично, бросая пьяную в жопу Марину на диван в своем кабинете и расстегивая ширинку.

– Белобрысый? Кто это? – хохотала Марина, пока он стаскивал с нее юбку и трусы. – Белобрысый, ха-ха! Папуля шлепнулся на головку!

Геринг был того же мнения о Папе, и его такое положение дел вполне устраивало.

– Дай мне выпить! – гундосила Марина. – Я хочу вискаря.

Геринг одновременно шарил по кофейному столику в поисках бутылки, стакана, чтобы налить ей очередную дозу, и пытался засунуть ей своего плохо стоящего друга. Друг выскальзывал, а выпивка лилась мимо цели. Наконец он психанул, сел на край дивана и сказал:

– Сейчас налью!

Он сосредоточился на процессе разлива, не забывая и себя, но когда он повернулся к ней, она уже мирно спала.

– Млядь, вот так захочешь кого изнасиловать, а эти сучки даже не испугаются.

Он выпил виски, закурил (что строго запрещалось!) и примостился с края. До рассвета оставалось не так много времени, а ему надо было выспаться.