Текст книги "Пост-Москва (СИ)"

Автор книги: Олег Петухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

7

ФИДЕЛЬ:

– Даю вводные, – говорю я ребятам. – Эдвард работает по глав-гастам, остальные как обычно, кроме…

Я на секунду задумался, а потом и сам удивился, почему эта мысль никогда не приходила мне в голову раньше:

– Кроме того, что нам надо взять языка. Поэтому отсекаем одного, а лучше двух на всякий случай, и геймеры быстренько тащат его сюда. Только живого!

Гасты сегодня были необычно активны. Они перли на наши позиции, как заведенные, без своей обычной заторможенности. Мы, конечно, справлялись с этой говно-пехотой – кинжальный огонь максимов буквально косил их, как хороший комбайн спелую рожь, но вся эта новая движуха мне сильно не нравилась. И мне не нравилось направление моих мыслей в этот вечер. Что-то неуловимо недосказанное витало в воздухе. Я видел своих ребят, они выкладывались по полной, как заведенные меняя рожки с патронами у своих автоматов, но где-то над всем этим, над грохотом боя («боже, какой штамп», – вдруг подумал я почему-то) и клубами порохового дыма и пыли, над всем этим было нечто ненастоящее, будто скользкая и липкая медуза в морской волне, делающая прибой, и море, и радость от заката бессмысленными и неприятными.

И вдруг меня осенила идея – ослепительно прекрасная в своей простоте и ясности. Я сказал:

– Прекратить огонь!

Потом добавил:

– Ребята, перестаньте уже в них палить.

Как ни странно, огонь прекратился. Я встал и с оружием в руках вышел на площадь, пробираясь среди куч кирпичей и покореженных бетонных плит. Я стоял перед позицией своего отряда, а толпы гастов бежали прямо на меня. Когда до них оставалось метров тридцать, я поднял руку и заорал:

– Стоять!

Не сразу, но они остановились. И я начал им говорить:

– Братья и сестры! – сказал я громко и отчетливо. – Того места, куда вы стремитесь, больше нет. Это место осталось в прошлом, куда уходят все люди, и вы в том числе. Я – ваш повелитель и бог – говорю вам: «Ждите!» Я укажу вам дорогу и путь, когда придет свое время. А сейчас мне нужен один из вас, самый умный, самый мудрый и самый достойный. Пусть он подойдет ко мне.

Внезапно из толпы выбежал один гаст с перекошенным лицом и бросился ко мне. Я вскинул плазменный автомат и спалил его до кучки пепла. Толпа гастов отступила на шаг, но потом из ее гущи, подталкивая в спину, выпихнули одного, взгляд которого не казался таким уж бессмысленным.

– Иди сюда, – сказал я ему. – Ты будешь моим пророком.

8

Ивана привели в комнату для допросов и оставили там одного. Он сидел на стуле и пытался собраться с мыслями. Наверняка вот-вот придет следователь, или кто он там – дознаватель, оперативник? – и будет загонять его в ловушку хитро поставленными вопросами, на первый взгляд вполне безобидными, на которые любой нормальный человек не может не ответить правдиво и искренне, чтобы в конце допроса торжествующе сказать: «Ну вот вы и попались, батенька! Вы же сами сказали, что…» А что он может им сказать? Он может сказать только правду, что Даша сама его позвала, что у них был секс почти до утра, а потом ее словно подменили, или, еще того хуже, словно бес в нее вселился.

Иван раздумывал уже, не сошла ли Даша с ума, вроде бы самое логичное объяснение, но несмотря даже на отсутствие у него всякого опыта общения с шизофрениками и другими психбольными, а он имел самые смутные представления, какие там еще бывают психические заболевания, Даша менее всего напоминала ему тех сумасшедших, которых он видел в кино, или о которых он читал в книжках. Естественно, он не мог поручиться за то, что у Даши нет какого-нибудь редкого заболевания, из-за которого у нее случаются такие вот провалы в памяти. В этих вопросах он был некомпетентен, и ему было грустно от одной мысли о том, что его возлюбленная, возможно, неизлечимо больна, и он ее потеряет, не успев еще толком ее обрести.

Иван усмехнулся про себя, поймав себя на мысли, что до сих пор считает Дашу возлюбленной, хотя вполне вероятно, что она в этот самый момент в соседней комнате уже подписывает протокол с обвинениями в его адрес в гнусном и мерзком преступлении, и эти ее обвинения упекут его на долгие годы в тюрьму, за решетку.

В комнату вошел человек и сел за письменный стол напротив Ивана. На вид ему было едва за тридцать и выглядел он так, что сразу понимаешь, что у него все в порядке в жизни. Может, он и был немного полноват, но это не казалось в отношении его внешности недостатком. Блондин, кровь с молоком. По сравнению с ним Иван почувствовал себя смертельно уставшим и немытым бродягой, ночующим под мостом.

Следователь поковырялся в компе, что-то там почитал, потом побарабанил по клавиатуре и, наконец, поднял голову и посмотрел на Ивана:

– Добрый день, меня зовут Тинин Андрей Григорьевич, я следователь по особо важным делам. Извините, тут у нас запарка, надо сдавать квартальный отчет.

И он снова углубился в свои особо важные дела. Иван ничего ему не ответил, решив, что чем меньше он будет себя проявлять, тем ему будет лучше – потом, на суде. Или даже в тюрьме, куда он попадет неминуемо, в чем он уже и не сомневался.

Еще минут через десять-пятнадцать следователь распечатал на принтере несколько листов, внимательно просмотрел их, положил на стол перед собой и потом обратился к Ивану:

– Еще раз извините, Иван… э… – он заглянул в листок. – Федорович. Для начала я хотел бы задать вам несколько формальных вопросов, для протокола.

Он спросил Ивана, как его зовут, место и дату рождения, и прочие анкетные данные, которые ему, конечно же, были прекрасно известны по тем базам данных, что имелись в распоряжении правоохранительных органов. Но такова процедура, решил Иван, тут ничего не поделаешь.

Потом следователь зачитал по бумажке его права и обязанности и дал потом эту бумагу на подпись. Иван расписался, удивившись про себя, что эта бумага была протоколом допроса свидетеля. Как бы подтверждая его мысли, следователь сказал:

– Мне надо допросить вас в качестве свидетеля, Иван Федорович. По сути дела, это пустая формальность, но закон есть закон. Однако сначала я хотел бы поговорить с вами без протокола, если вы не возражаете.

Иван не возражал. Он вообще не был уверен, что имеет какое-либо право возражать в этой комнате. Следователь задал несколько ничего не значащих вопроса, как-то рассеянно выслушал ответы, а потом спросил, глядя Ивану в глаза:

– Вот тут, в протоколе осмотра места происшествия, упоминается некий, как это называется правильно… Ну, такие игрушки, почти как живые?

– Псевдоморф.

– Да-да, псевдоморф в виде кота или кошки.

– Это кот, – сказал Иван, с грустью вспомнив свое любимое детище. – Я зову его Ночной Кот.

– Это ваш… Псевдоморф?

– Да, мой.

– Вы его купили где-то?

– Нет, я его сам сконструировал. Я ведь специалист по био-кибернетике.

– А вот тут, в протоколе, у вас профессия указана другая – «техник-ремонтник биокомпьютерных систем».

– Это одно и то же. Я обслуживаю и ремонтирую серийные псевдоморфы, а в свободное время конструирую экспериментальные модели. Для себя.

– То есть, это что-то вроде хобби?

– Да, но не совсем. Я считаю, что занимаюсь исследованиями в области био-кибернетики.

Иван никак не мог понять смысла этого разговора. При чем тут его Ночной Кот? Наверное, следователь хочет усыпить его бдительность, решил он. Это казалось ему глупым и бессмысленным занятием. Он не собирался увиливать и что-то там скрывать. Да и что тут скроешь? Не в его натуре было хитрить и скрывать правду, он это знал очень хорошо, потому что многажды эта его черта делала его уязвимым. Когда другие получали от своего хитроумия реальную выгоду, он только беспомощно разводил руками, а язык его, будто сам по себе, будто некий псевдоморф, запрограммированный на правду, выдавал всему свету, что он на самом деле думает об этом хитровые...ном свете.

– А разве такими исследованиями занимаются не целые институты и лаборатории? Я всегда думал, что это дорогостоящее занятие, – едва ли не искренне удивился следователь. Во всяком случае, он вполне мог удивиться в другой ситуации, не связанной с непосредственным отправлением правосудия и его служебных обязанностей. И первой его обязанностью, горько подумал Иван, было во что бы то ни стало посадить за решетку невиновного техника-ремонтника.

– В какой-то мере это так. Большие корпорации тратят огромные средства на разработку, скажем так, элементной базы. Плюс много средств отнимает биотехнология. Но в нашей сфере есть одна лазейка, куда может пролезть и кустарь-одиночка, вроде меня. Это общий дизайн конечного изделия. Собственно, именно то, ради чего псевдоморфов и производят, да и покупают.

– То есть, если я правильно понял вас, вы берете готовые детали и материалы и конструируете что-нибудь. Например, кота?

– Да, совершенно верно. До сих пор, кстати, никто не смог создать ни одного хотя бы отчасти правдоподобного и работоспособного котика. Собак на рынке полно, а котов нет.

Следователь кивнул, как бы в знак согласия или даже поощрения:

– Ну, хорошо. Вы разработали эту модель и назвали ее…

– Ночной Кот.

– Ночной Кот. А почему Ночной, потому что он черный?

– Да нет. Просто так получилось. Коты любят гулять по ночам.

– По крышам?

– И по крышам тоже. У вас есть кот?

– У меня нет. У моих родителей есть. Еще один вопрос. Подумайте, прежде чем ответить.

Иван напрягся. Что-то в тоне следователя заставило его насторожиться:

– Да, я слушаю.

– А куда этот ваш Ночной Кот мог исчезнуть из опечатанной и запертой квартиры, а?

9

ФИДЕЛЬ:

Я вернулся на позицию, гаст плелся за мной следом. Остальная толпа переминалась на площади, будто чего-то ждала.

– А с этими что делать? – спросил меня Эдвард-Руки-Ножницы, показав снайперской винтовкой в сторону сброда, недавно атаковавшего нас с азартом висельников и решимостью самоубийц.

– Да что хотите, то и делайте, – беспечно ответил я. – Это, в принципе, уже похрен.

Ребята недоуменно переглянулись. Наверняка подумали, засранцы, что у меня поехала крыша.

– Но они там стоят, – то ли с удивлением, то ли с простой констатацией факта сказала Ведьмочка.

– Угу, – сказал я. – Стоят. Скоро опять сюда побегут, так что лучше уберите их от греха. Огонь!

Снова заработали пулеметы. Через пару минут все стихло. От толпы осталась груда тел, похожих больше на кучи тряпья, чем на свалку мертвецов. Впрочем, я не хотел бы повторяться, даже в таком колоритном образе, ну, да ладно, сойдет и так.

Я достал фляжку с лучшим солодовым виски, которое мы только смогли найти в окрестностях, сделал хороший глоток, а потом пустил ее по кругу.

– Ну, давайте допросим нашего языка, – сказал я весело. Мне действительно было весело.

Гаст с почти смышлеными глазами сидел на куче разбитых бесконечными перестрелками кирпичей, куда он рухнул, когда ребята открыли шквальный огонь по его сородичам.

Ребята расселись вокруг, кто на что – на импровизированные лежанки, кресла из холла бывшей гостиницы, матрасы от диван-кроватей. Я нашел себе место на простой деревянной табуретке, чтобы не слишком расслабляться. Ну, и с той мыслью, выработанной в ходе командования этой бандой головорезов, чтобы физически возвышаться над остальными, прежде всего над нашим пленным.

– Ты, – спросил я его. – Ты кто такой?

Он недоуменно уставился на меня и что-то промычал.

– Спрашиваю тебя еще раз, – спокойно говорю я. – Кто ты такой?

– Давай я его немножко почикаю, – подала голос Ведьмочка. – Заговорит, как миленький.

– Да не нужно, дорогая, – говорю я как можно душевнее и с чувством. – Лучше приласкай меня сегодня вечерком.

– С удовольствием, папочка, – с видом невинной девочки хлопает ресницами Ведьмочка.

– Эх, не искушай меня без нужды, – продолжаю я нашу игру во флирт. – Я ведь могу не выстоять…

– Именно на это я и надеюсь! – отвечает она.

Но игры играми, а дело надо доделать. И я снова обращаюсь к этому пугалу:

– Кто. Ты. Такой?

Внезапно сквозь бормотание гаст произносит громко и отчетливо:

– Бу-бу-бу… Я буду быть человек! – и опять. – Бу-бу-бу…

И повторяет снова, также громко и отчетливо:

– Я буду быть человек!

10

Геринг вошел в это неприметное здание с наглухо затонированными окнами. Замок щелкнул и дверь приоткрылась, как только он к ней подошел торопливым шагом от своего лимузина. Лицо у него было озабоченным, голову переполняли неприятные мысли, а на сердце точно кошки скребли.

Идя по пустым коридорам, поднимаясь по лестницам, снова по коридорам, он нигде не встречает ни одного человека, впрочем, как и обычно. Дорога ему хорошо знакома, он явно спешит, едва не переходя на бег, пока, наконец, не подходит к одной из дверей, естественно, без всякой таблички, и даже никакого номера или опознавательного символа на ней нет. Учреждение, расположенное в этом здании, настолько серьезно, что у него нет даже названия, а сотрудники этого учреждения не имеют никаких должностей: между собой они зовутся по рангу «младший», «сотрудник», «старший» и «Главный». Вот в кабинет Главного Геринг и попадает, в очередной раз удивляясь его старомодной монументальности и неброской роскоши.

Хозяин кабинета встает из-за огромного стола и делает пару шагов ему навстречу. Геринг машинально отмечает это число и во рту у него становится кисло: всего лишь два. В лучшие времена он получал в свой адрес полноценных четыре шага. Они пожимают друг другу руки и садятся в кресла вокруг кофейного столика. Хозяин разливает виски по бокалам и протягивает один из них Герингу. Тот отмечает в уме, что его не спросили, будет ли он пить, и что именно. Впрочем, Герингу сейчас не до церемоний и не до административно-бюрократического этикета. Как это ни печально, но у него сейчас проблемы, в этом стоило признаваться открыто, а Геринг никогда не боялся признать себе правду.

Как бы вторя его раздумьям, хозяин этого секретного учреждения говорит ему негромким хорошо поставленным голосом:

– Я слышал, у вас некоторые проблемы.

Чертыхнувшись про себя, Геринг изображает на лице некое подобие улыбки, чтобы не доставлять этому лощеному и импозантному господину слишком большого удовольствия:

– Ну, я бы не стал говорить о каких-то серьезных проблемах. Так, скорее, небольшие затруднения.

Хозяин кабинета едва заметно улыбается, но его глаза остаются холодными, даже, можно сказать, исполненными дьявольского мороза. А самое неприятное для Геринга, что тот ничего не говорит ему в ответ.

В кабинете повисло молчание, сквозь которое Герингу приходилось пробираться маленькими осторожными шажками, будто по полю по пояс в густой траве, где обитает множество ядовитых змей. Однако делать было нечего, и ему приходилось выполнять свою нелегкую миссию.

Геринг не любил играть в гляделки, но в стенах этого кабинета, знал он, взгляд отводить было нельзя, это признак слабости, признак тонкожильности и расовой обреченности. Поэтому он смотрел прямо в глаза этому господину с коротко стриженными седыми волосами и с небрежно повязанным на шее шелковом платке, одетому в старомодный блейзер с тусклыми латунными пуговицами, и говорил, стараясь придать голосу легкую небрежность, как будто он рассказывал о забавном недоразумении, приключившемся с его знакомым на отдыхе в Ницце, недоразумении между любовницей и женой, с участием прелестной горничной. Во всяком случае, Геринг хотел произвести именно такое впечатление своим рассказом:

– Вы же знаете, проект изначально был довольно-таки рискованным и затратным, но мы обеспечили необходимое финансирование и добились неплохих результатов. Первые образцы вполне работоспособны и легко могут быть адаптированы для серийного производства. Трудности… Некоторые трудности, – он подчеркнул слово «некоторые», чтобы создать впечатление несущественности этих самых трудностей. – Возникли при полевых испытаниях образцов. Тем не менее, ничего особо серьезного не случилось…

Хозяин кабинета сделал большой глоток двадцатипятилетнего односолодового виски и неожиданно перебил Геринга:

– Ничего серьезного, если не считать нашествия неконтролируемых гастов, уличных боев с ними отрядов повстанцев-самооборонщиков, пространственно-временных казусов и появление феномена Офелии, не правда ли?

Геринг также сделал из своего бокала очень хороший глоток и молча кивнул.

Помолчав еще пару минут, его собеседник, и хозяин кабинета, с неожиданно искренним удивлением спросил, явно не надеясь получить от него ответ:

– А что это за кот крутится там постоянно?

И действительно, ответа на этот вопрос так и не последовало.

11

Иван удивленно посмотрел на следователя, пытаясь разгадать его непонятную, но несомненно опасную лично для Ивана, игру. Что значит исчез? Ночной Кот – это, он был уверен на все сто процентов, прорыв в био-кибернетическом дизайне, но проходить сквозь стены он несомненно не может. Кот лежал в прихожей Дашиной квартиры, когда Иван видел его в последний раз, проходя мимо него в наручниках в окружении полицейских. И кот был в состоянии непонятного ступора.

– Ну, можно ведь посмотреть запись с камер внутреннего наблюдения.

– Смотрим, – едва ли не радостно сказал следователь. – Смотрим, и ничего не видим. Да вот вы сами можете убедиться.

Он повернул экран своего лэптопа так, чтобы Иван мог видеть видеозапись.

В кадре, в хорошем разрешении, была вся прихожая вместе с входной дверью. На диванчике-пуфике лежал неподвижный Ночной Кот. На полу валялись какие-то вещи, как видно, из одежды Даши, когда она второпях одевалась на глазах посторонних мужчин-полицейских, чтобы ехать в отделение полиции. Ничего не происходило. Иван обратил внимание на время, когда происходит запись, – он тогда сидел уже за решеткой в камере для задержанных.

И вдруг по экрану проходит какая-то рябь, буквально на пару секунд. Когда картинка восстанавливается, Ночного Кота в кадре уже нет.

– На других камерах что-нибудь есть? На камерах наружного наблюдения?

– Нет. В один и тот же момент проходят помехи, а потом ваше изделие растворяется в воздухе.

Слово «изделие», употребляемое следователем в отношении его любимца, коробит слух Ивана, но он никак не реагирует, поглощенный внезапно пришедшей ему в голову мыслью:

– Простите, – говорит он, плохо скрывая свое волнение. – Но ведь на видеозаписи должно быть видно, как я пришел в квартиру, ну, и прочее.

– Конечно, видно, – спокойно отвечает следователь. – Со строгой пометкой три икс. Вся ваша любовь-морковь.

– То есть, обвинения с меня сняты?

– Да в чем вас обвинять? – удивляется следователь. – Мы первым делом просмотрели видеозапись. Впрочем, в этом не было особой необходимости, потому что «потерпевшая» изменила показания и отказалась от обвинений. Так что вы можете подать на нее иск за клевету, а мы, со своей стороны, уже рассматриваем вопрос о обвинении ее в даче ложных показаний…

– Нет-нет, я не буду подавать никаких исков! – торопливо говорит Иван. – Мне кажется… Мне кажется, она была немного не в себе.

– Ну, ничего себе – немного! – хохотнул следователь. – Она подняла на уши столько людей, да еще чуть невиновного человека не упекла. Вам еще повезло, что полицейские из группы захвата оказались настоящими профессионалами, будь на их месте муниципалы или ППСники, неизвестно, чем бы все могло обернуться. Те вначале стреляют, а потом уже разбираются. Но это строго между нами.

Иван был в полном недоумении. К чему эти разговоры про его кота, если его ни в чем не обвиняют?

– Значит, я могу быть свободен? – задает он как бы наводящий вопрос.

– Вы и так свободны, разве нет? Свободы лишить может только суд. Ну, и я могу ограничить вашу свободу своим постановлением, но только если есть основания для этого. Пока что я не вижу никаких оснований вас задерживать. Вот только…

Следователь, благоухая чистотой, свежестью и хорошим парфюмом, бодро строчит на клавиатуре какой-то очередной документ:

– Вот только оформим все бумаги. Это такая волокита, вы бы знали. Терпеть не могу всю эту канцелярщину!

По нему, однако, этого не скажешь. Он потягивается, с удовольствием разминая пальцы, и вновь окунается в пучины делопроизводства.

Прошло не меньше получаса, а, может быть, и целый час, Ивану трудно было судить о времени. Следователь все так же что-то писал, периодически распечатывал какие-то документы и подшивал их в папки. Время от времени какая-то бумага ему не нравилась, он ее комкал и бросал в урну, стоящую у него под столом.

Наконец, Иван решил все-таки напомнить о своем существовании:

– Андрей Григорьевич.

– Да? – следователь поднял на него глаза, не переставая печатать десятью пальцами.

– Андрей Григорьевич, я могу уже идти?

Следователь смотрит на него уже внимательно и перестает писать:

– Иван Федорович, понимаете, у нас тут есть небольшая проблемка с оформлением всех ваших документов по делу. Я как раз пытаюсь ее решить, но пока не получается.

– Проблема? Какая, Андрей Григорьевич?

– Вот смотрите, в протоколе осмотра места происшествия указано «псевдоморф в виде кота», схема расположения прилагается. Далее, показания потерпевшей… «Псевдоморф в виде кота мне не принадлежит». Вы прямо указываете, что это ваш кот, вы его сами изготовили, так?

– Да, конечно. А в чем проблема-то?

– А проблема вся в том, что мы обязаны под вашу роспись передать вам вашего котика, а котика-то у нас и нет! А это уже большая проблема для нас. Мало ли, я закрою дело, а вы пойдете прямиком в прокуратуру и подадите заявление на коррупционеров-следователей, укравших у вас вашу собственность! А еще хуже, вымогавших у вас вашего кибер-котика в виде взятки. Так что, придется искать нашего знаменитого Ночного Кота. Я как раз даю серию поручений нашим полицейским, чтобы они занялись розысками животного. Дело не быстрое, конечно, но правосудие спешки не терпит. Все должно быть оформлено и запротоколировано должным образом.

– А, ну это все очень просто. Если Ночной активирован, а я думаю, что он активировался, я его просто сюда и вызову.

– Что же вы сразу-то не сказали? Вы им можете управлять на расстоянии?

– Ну, не как обычной игрушкой с дистанционным управлением, но в принципе, да, могу его вызвать.

– И он придет прямо сюда?

– Надеюсь, придет. Если не произойдет еще какой-нибудь сбой.

– Так вызывайте его, Иван Федорович! Что же вам тут, сутками сидеть?

– Мне нужен мой телефон.

– Это мы сейчас организуем, – бодро говорит следователь, берет телефон, набирает номер:

– Фарит, принеси ко мне телефон задержанного по делу кота. Да, не завтра, не на следующей неделе, а прямо сейчас. Спасибо.

Через несколько минут дверь кабинета открывается и заходит молодой парнишка, черноволосый и субтильного телосложения. Он молча протягивает следователю телефон Ивана, также молча разворачивается и уходит. На его лице было такое выражение, как будто его заставили ходить на публике без штанов. Следователь с интересом вертит в руках телефон:

– Что это за модель? – спрашивает он Ивана. – Никогда таких не видел.

– Это старый телефон, но на самом деле от него остался только корпус, очень прочный, а начинку я переделал.

– Да, завидую я вам, технарям, вы все можете переделать под себя. А как он включается? Или батарея уже села?

– Там стоит батарея на митохондриально-рибосомной основе. Она способна вырабатывать заряд 30 лет.

– Вы хотите сказать, 30 дней?

– Нет, именно лет.

– А процессор тут мощный?

– Для такого класса устройств, можно сказать, сверхмощный.

– Нанотехнологии?

– Не совсем. В качестве процессорных ядер там у меня задействованы ганглии бабочек. Да вы не пытайтесь его включить, Андрей Григорьевич, он включается от органо-лептического спектра моих рук. Давайте, я Ночного сюда направлю.

Следователь как-то неохотно протягивает Ивану трубку. Телефон включается и тут же звонит. Иван машинально подносит его к уху и слышит:

– Тррррррр… Трр-трррррр, – то же самое, что он слышал в камере, когда полицейский принес ему трубку. – Трррррррр…

А потом через эти трели раздается женский голос:

– Теперь можешь уходить оттуда.

Он огляделся. В кабинете никого, кроме него, не было.