Текст книги "Божественная игра"

Автор книги: Олег Котенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

* * *

Прошла ночь, и мне стало легче.

Но легче чисто физически: исчезли озноб и лихорадка, тяжелейший же осадок в душе, думаю, растворится нескоро. Я поднялся с постели и вышел на улицу. Надо сказать, глоток свежего прохладного воздуха подействовал отрезвляюще. По крайней мере, в голове разъяснилось.

Лайкли нигде не было видно. Ну и черт с ней! Нет никакого желания видеть ее.

Город был необычно тих и спокоен: не доносилось с рудников грохота машин и рушащийхся пород, не клубился дым над трубами завода. Почему?.. После недавное происшествия сердце разгоралось тревого по любому поводу. Даже шум ветра за стеной порой казался шагами идущих людей.

Я сел на скамейку возле двери и подставил лицо солнцу. Интересно, можно ли под нашим светилом загореть? Что-то я не замечал загара у местных жителей...

Звук приближающихся шагов заставил меня вздрогнуть. Хотя, это мягко сказано: все внутри меня подпрыгнуло. Черт, я превращаюсь в тряпку...

Но это всего лишь Лайкли. Она что, была в городе?.. Сумасшедшая! Зачем?!

– Доброе утро, Кен, – она улыбается так, будто ничего и не произошло! – Сегодня ты вылядишь гораздо лучше.

А почему бы и не попробовать... Неожиданно и быстро, так, чтобы она не успела...

Белая точка... приближается... растет... я – в ней... открыть глаза!

Но нет, ничего, только глянцевая скорлупа. Потрясающая концентрация! Наверное, она никогда не снимает это.

– Ты ходила в город?

– Да.

– Зачем?

– Чтобы узнать обстановку, зачем же еще? Тишина показалась мне странной.

Да уж, куда страннее.

– Ну и как обстановка?

– Никак. В городе никого нет.

Вот это новость! Город с населением в шестьдесят пять тысяч человек с женщинами и детьми, хотя последних совсем немного, опустел в одну ночь!

– Кен, надо уходить, быстро.

– А, может быть, они просто сидят дома... – робко предположил я, хотя в следующую секунду абсурдность моих слов стала очевидной:

– Ты думаешь, я не смотрела? Их там Н_Е_Т, город пуст. И еще кое-что: барьер, который мы видели в джунглях, он подступил к самому городу, вон там.

Дженн показала на несколько жилых домов, расположенных тесной группой, с восточной стороны. Именно их окна сейчас полыхали под утренними лучами. Район, огороженный барьером, изогнулся рогом.

Уходить... куда? Мне кажется, на этой планете не осталось такого места, где можно спрятаться. А если вести о событиях каким-то немыслимым образом просочились за пределы атмосферы – мы здесь и згинем... Куда? На планете только один материк, весь покрыт джунглями, за исключением куска максимум шестьдесят миль в поперечнике. Здесь человек отвоевал немного этого мира. А дальше – океан и архипелаги мелких островов, на которых неизвестно что живет. Бежать некуда.

"Мальчишка... Послушай, я поражаюсь твоей непостоянности!"

Учитель?!

"Иногда твоя наивность вызывает умиление, иногда ты заслуживаешь похвалы – такое тоже бывает, но в основном... В основном ты похож на маленького щенка, попавшего под ливень. Ты мечешься между мечтой и реальностью. А для чего?"

Наверное, для... Учитель, но я ведь тоже человек и мне свойственно делать ошибки...

"Оправдание для неудачников! Ты еще скажи, что есть люди глупее тебя. Ну, есть, а тебе-то что? Ты ведь не Мессия и не пророк, чтобы нести мудрость. Ты сам должен стать совершенным! Твоя миссия – искать зло, чтобы понять, что это такое, а не для того, чтобы спасать мир. Ты дурак... Похоже, сам ты никогда не дойдешь, так что скажу сам. Ты живешь в С_В_О_Е_Й Вселенной, она у тебя своя собственная. У других – другая; и думать, что все люди живут в одном мире по меньшей мере глупо. Ты просто переходишь из одного Мироздания в другое по мере развития или деградации. В твоем мире есть эти ваши локки, есть все, что ты узнал. В мирах других людей этого попросту нет! Зачем заставлять людей придумывать это?"

Пусть. Да катись оно все к чертям! Все эти ваши Вселенные, совершенства, пределы! На кой оно мне сейчас?! Меня могут убить; в любую минуту там, под холмом, могут появиться люди с оружием. И они придут, чтобы уничтожить меня! Все эти ваши таинства, к которым вы так настойчиво пытаетесь меня подтолкнуть, они мне не помогут!

"Ты окончательный дурак, Кен..."

– Кен!

Лайкли согнулась пополам, вскинув лицо кверху. Ее волосы, скрутившись в жгут, встали дыбом.

– Беги, Кен!!

Но я не двинулся с места – рядом с Дженн я увидел силуэт. То был чуть заметный контур, очерчивающий фигуру, но я видел его четко и ясно. Тонкая рука наматывала на кулак волосы, а колено упиралось в живот Дженн. Хриплый голос прошуршал в тишине:

– Где он? Покажи мне, где он?

– Кен, он тебя не видит! Беги!!!

Напористый ветер покачнул меня, в глазах засверкали сиреневые искры – и большая голова с треугольным лицом повернулась в мою сторону.

– Охотник... Мы даже благодарны тебе за то, что ты убивал наших Изгнанных, но теперь ты замахнулся на нас самих! Ты – человек, помни это. Лучше уходи...

– Но куда?

Вопрос ушел в пустоту, локка здесь уже не было.

Я помог Лайкли встать и усадил ее на скамью.

– Как это случилось? Я не заметил его...

– Конечно... не знаю, я и сама...

– Что теперь делать?

Она подняла на меня полные слез глаза. Что-то мокрое шевельнулось в сердце.

– Кен, они отправили меня на смерть! Им все равно, им ничего не стоит разметать этот Центурион в пыль – даже стереть его след. Зачем они... Кен?!

Откуда мне было знать планы Командования. Я не получал приказов уже шесть лет и давно позабыл, что это такое – выполнять приказания. Под страхом суда.

И они наверняка не пришлют за нами... не заберут нас, даже если все здесь будет валиться в преисподнюю. Они только бросят оценивающий взгляд и скажут: "Не справились, а такие солдаты нам не нужны". Вот и все.

Мы – пешки в их игре, спички в руках ребенка. Малейшая прихоть и... Мы сгорим без следа.

Дженн рыдала рядом; пелена безразличия накрывала меня. Я готов был хоть сейчас лечь в землю без всяких сожалений. И мне казалось, что я с легкостью могу оставить жизнь – ведь раньше я делал это! Легкий выход...

Оправдание для неудачников...

Выход для идиотов...

"Ну, каково? Стоять на перепутье, зная, что куда бы ты не свернул, всюду тебя ждет – одно, только в разных обличьях? Каково посмотреть в лицо ЭТОМУ?"

Чему, Учитель? Почему вы всегда говорите загадками?

"Потому что, надо думать, иначе мозг умирает. Я хочу, чтобы ты думал и жил. Но я никогда не ожидал, что ты зайдешь в такой тупик..."

Что же мне делать?

"Искать ответ, а не спрашивать. Спросить легко – а потом пойти по карте, нарисованной заботливым, но глупым Учителем. Да?"

Искать зло, чтобы понять, что это такое... Может быть, это и есть то зло, с которым мне нужно встретится, чтобы узнать при следующей встрече?

"Все может быть..."

Дьявол, как же я глуп!

Пусть я умру, ну и что? Сколько раз я уже умирал, тем не менее, всегда рождался вновь. Почему бы не пожертвовать жизнью и в этот раз? Только не в угоду себе и не для избавления от бед, а для...

Взять оружие и – в бой? Против кого? Какой смысл палить из винтовки в того, кто давно оставил физическую шелуху?

Взять оружие...

Не винтовку – мое собственное оружие, также не нуждающееся в... в стрелке?! Нет, глупости; мое оружие – я сам.

Прошло около часа, прежде чем Дженн успокоилась. Я понимаю, шок был очень сильным. Пожалуй, гораздо более сильный, чем тогда, в городе. Шутка ли – держать под контролем разъяренную толпу! Но она справилась, а вот теперь не выдержала. Возможно, одно наложилось на другое... Неважно.

– Дженн, ты видела сама, они опасны и противостоять им...

– Но уйти мы тоже не сможем. Значит – смерть?

– Не думай об этом...

* * *

Дженнифер Лайкли, кто осмелился сломать твою жизнь? Какая рука придавила тебя?

К вечеру Дженн уснула и я не стал будить ее.

Возможно, во мне взыграло безрассудство и желание самоутвердиться. Теперь это уже не имеет значения. Выбора все равно нет.

...Я очутился перед лицом смерти: в нескольких шагах, на камнях стоял тигр. Мы впервые за несколько лет спустились с гор и... Тигр хлестал себя по бокам хвостом и, судя по всему, готовился к прыжку. Я обернулся: только что рядом со мной стоял Учитель, а вот – его уже нет. Меня прошиб холодный пот.

Далеко справа, на склоне горы, виднелась коричневая накидка. Сволочь!

Тигр прыгнул... Но что-то во мне лопнуло, прорвалось наружу и зверь упал, подергиваясь в конвульсиях. Спустя несколько секунд дикая кошка была мертва.

Учитель вновь встал рядом; он довольно улыбался.

– Почему ты убил его? – спросил он, вопрос показался мне идиотским, но я решил подыграть моему самолюбию.

– Потому что, у меня не было выбора.

– Выбор есть всегда. Даже в безвыходной ситуации ты выбираешь, какой смертью умереть. Ты убил зверя потому, что боялся и спасал свою жизнь. Ты не сдал экзамен...

– А я должен был подставить горло?

Учитель полуобернулся.

– Ты должен был предугадать появление тигра и отвратить его появление...

Не могу сказать, что в данной ситуации я лишен выбора. Можно сидеть на месте и ждать, пока придут локки и убьют меня и Дженн, а можно пойти и умереть одному, возможно, сохранив жизнь Дженнифер.

Я выбрал последнее.

ГЛАВА V

Влажный лес чем-то похожий на земные тропические джунгли дышал в такт со мной. Три дня я провел в медитации – в глубине леса, среди первобытной природы Центуриона.

Раньше я делал это только однажды, во время Охоты. И мне понадобился месяц, чтобы вернуться к нормальному состоянию. Сейчас по другому было нельзя.

Три дня, растянувшихся бесконечно долго. Секунды падали, как гири. Удар – начало нового мгновения, вечность, удар – начало... И так без конца. Зато теперь ни одна живая душа не сможет убить меня, не переборов сперва джунгли – это нечестно по отношению к лесу, но... Что я еще могу сделать – переть в одиночку против целой армии тех, кого я даже не могу себе представить?

Двигаться как обычно я пока не могу – только плавные, растянутые шаги. Но это имеет значение только для меня: существа с обычным видением мира вообще не смогут увидеть меня, настолько быстро я двигаюсь. Пожалуй, Дженн смогла бы...

Я шел среди шепотов – просто шел и смотрел сквозь непроходимые, опять же для о_б_ы_ч_н_ы_х существ заросли. Вокруг мелькали многочисленные радужные пятна: звери и птицы; всякие ползучие и прочие гады стлались по земле бледно-голубыми или зелеными лентами. Барьер, окружающий непомерно разросшуюся зону, был для меня обычной каменной стеной – даже удивительно, насколько разным внешним видом могут обладать предметы, если на них смотреть р_а_з_н_ы_м_и взглядами.

Кто поставил барьер – призрачные локки или кто-либо еще? И для чего? Кто-либо еще... Вполне может быть, что раса локков чьи-нибудь подданные. Но лучше об этом не думать...

Я шел вдоль стены, отдавшись мыслям.

Разноцветье сполохов уже проходило мимо меня. Глупо тратить внимание на всякую чепуху...

Стена – она была высокой, даже выше деревьев-гигантов с пышными кронами, но от нее не исходило ровным счетом ничего и это было странно. Я уже привык к тому, что все в этом мире является источником уникальных, присущих только ему пульсаций. От стены если что и исходило, то только пустота. Бесцветная и беззвучная пустота...

Идеальная защита – быть ничем?..

А почему бы не попробовать ее на прочность?

Я почти увидел, как скривился Учитель в презрительной гримасе. И как расширились от удивления глаза Лайкли – зачем?! А почему бы и нет...

"Не преувеличивай своих возможностей, глупый мальчишка! Если бы ты знал, во что тебе обойдется это равновесие, которого ты мне лично непонятно как – достиг, то, наверное, застрелился бы от безысходности..."

Учитель, почему вы никогда не отвечаете на мои вопросы, зато раздаете советы, когда я пытаюсь что-то сделать сам? Это ли не странно?

"Потому что я не могу смотреть, как ты сам прыгаешь к черту в пасть!"

Ну да, конечно, вы не можете. Зато вам отлично удается изображать снисходительность по отношению ко мне: на, мальчишка, вот тебе Истина, ешь, а то сам ведь не добудешь! Поразвелось вас, мудрецов, хоть...

"Ты дурак, Кен... Ладно уж, и что ты будешь делать? Как обычно: шапками закидаем? Жить надоело?! Черт с тобой, делай, что хочешь, только потом не говори, какой нехороший Учитель – не направил, не посоветовал..."

Действительно – как?.. Размахнуться и врезать кулаком?.. Смешно.

Мысль об испытании стены, как и сам барьер, остались далеко позади.

Уже размахиваясь, я услышал н_е_ч_т_о – в мире людей этому нет аналога. Хотя, может быть, и есть – чувство, простое чувство. Все таки, и обычные люди не лишены возможности слышать и видеть, только обычно это происходит сумбурно.

Этот зов доносился... ниоткуда. Сам воздух звенел им, он не имел конкретного источника. Я и не пытался противостоять зову...

Лианы, цветы, деревья – все это смешалось в одно бурое пятно, которое потом свернулось в громадную воронку, поглотив меня...

* * *

Надо разобраться с ощущениями. Это трудно: все так перемешалось, что и не поймешь ничего. Наверное, причина тому – насильственный выход из состояния, в котором я пребывал до... До чего? Что вообще произошло? Я помню только как волна чужих, не присущих мне эмоций захлестнула... и... мир раскололся... или смялся...

Оказывается, глаза мои открыты и, по видимому, давно сквозь шквал холода и жара пробиваются рези и ощущение мокрых дорожек на щеках.

Я лежу. Подо мной твердая поверхность, скорее всего, деревянная – чувствуются неровности, какими обладают недостаточно оструганные доски. И на ощупь – дерево. Но это не пол, это что-то вроде топчана. Если протянуть руку, то можно ощупать пол – он-то как раз бетонный, влажный и холодный. Хотя, я и не уверен...

Очевидно одно: вокруг меня темнота и большая, судя по всему, комната. Большая потому, что никто не спутает душную давящую атмосферу комнатушек и чуть сыроватую, полную необъяснимой пустоты комнат.

В комнате – или зале – я не один. Абсолютно уверен в этом. Еще в детстве, сидя на письменным столом в углу комнаты, я чувствовал, как кто-то идет в прихожей. Ощущение движения – оно накатывало внезапно и становилось все сильнее по мере приближения...

В комнате я не один, здесь есть еще кто-то или что-то, что, возможно, было живым... Оно движется – то сзади, то сбоку, но движения неуверенные, на ходьбу не похоже.

Черт, как мешает темнота! Почему люди не могут видеть в темноте?

Я, конечно же, попытался использовать Зрение, но безрезультатно: вокруг клубился мрак, ничем не отличающийся от реального.

Свет ударил внезапно и сильно, как взрывная волна; ринулся сверху, видимо, с потолка, на несколько минут ослепив меня. Тут же послышались болезненные стоны. Да, я был прав, здесь кроме меня был еще КТО-ТО, причем, во множественном числе.

Когда радужные пятна, плавающие перед глазами, немного рассеялись, я огляделся по сторонам. Действительно большая комната с белыми стенами и цементным полом. Потолок – одна сплошная лампа. Раньше я видел лампы дневного света – они светились не обычным желтым, а голубовато-белым. Именно такой свет заполнил пространство меж четырех стен.

Я лежал на длинном ящике – мои догадки относительно дерева оказались ошибочными, ящик был пластиковым или что-то вроде этого. Повсюду стояли такие же ложа, и на них покоились тела – они, безусловно, были еще живы, – еще! – но назвать их людьми я затрудняюсь. Бледная дряблая кожа в голубых разводах делала из похожими на трупы... Свет, видимо, причинял их глазам немалую боль: воспаленные веки дрожали и сжимались. Жуткое зрелище – что нужно было сделать, чтобы превратить человека в э_т_о?!

Я узнал их, и сердце сжалось в комок: люди из города! Да, шахтеры, земледельцы, рабочие с завода – это они! Мне стало страшно, по настоящему страшно, до этой минуты мною владело обычное недоумение, только и всего...

Время от времени я слышал стоны.

Белая точка... растет... я – в ней... открой глаза!

От стены к стене тянутся черные нити, множество нитей очень похоже на паучью сеть. И мы, как мухи, бьемся в ней, ожидая своей участи – быть высосанными...

Безвольно свисает с койки бледная рука – и тонкий алый ручеек струится с горла, стекает по плечу и каплями падает на пол. Кровь? Жизнь... Черные нити плотно окутывают каждого, глубоко врезаются в тела – набухают, выпивая...

Жизнь.

Что-то щекочет мою руку – нить липнет к кисти, обвивает ее, а в следующее мгновение – боль! Нет, со мной этот номер не пройдет.

А ведь они совсем не такие прочные, хотя с виду напоминают стальную проволоку. Нить очень легко оборвать. Она лопается с сухим треском, тут же распадается и кучкой обрывков падает на пол.

"Жги! Бей!" – звучит в моей голове. Кто?..

Взмах рукой – и рвутся нити, вопит от боли гигантская паутина. Еще раз, еще... еще! Сыплется, плавно опадая, черный пепел.

"Соберись и нанеси один удар, не трать силы попусту, они не вечны!"

Сжать волю в кулак, связать в один узел, какой не разрубишь даже мечом. А теперь выплеснуть все это наружу, обильно смочив ненавистью к тому, кто решился посягнуть на мое "Я"! Один – удар! Удар – и пал враг!

Вспышка, видимая только мной, озарила нашу тюрьму. Стон десятка глоток перешел в исступленный крик. Горит, опадая, черная сеть. Вам не удержать меня...

Голос внутри меня смеется.

"Молодец! Впервые вижу такого глупого и наивного человека!"

Огненный вихрь хлещет так, как не сумеет и тысяча палачей с хлыстами. Силы ушли...

Черная паутина была всего лишь иллюзией – приманкой, а людей не было вовсе. Это я создал их. Сработал какой-то механизм, о существовании которого я даже не догадывался – подсознательно я всегда хотел видеть себя героем. Что еще могло толкнуть меня на столь безрассудный шаг: выступить против неизвестно чего?

...Длинный коридор, стены которого увешаны картинами. Боги, когда же все это закончится?.. Я смертельно устал, я больше не могу так!

"Можешь! Можешь, потому что ты человек – тебе дано стать совершенным!"

Учитель, снова вы со своими поучениями?

Коридор тянется бесконечно. Сколько я могу идти по нему? Кажется, жизни не хватит, чтобы дойти до конца, если конец вообще существует.

Музыка... Играет скрипка. Какая печальная мелодия... Она не красива, наоборот – уродлива, ей очень далеко до совершенства. Будто неумелый ученик терзает инструмент, заучивая урок. Но сколько печали!..

"Твоя задача – искать зло, чтобы понять, что это такое..."

Зло вокруг меня, зачем его искать?! Оно само найдет кого угодно.

Музыка несет боль; хочется забыться...

Чувствую, что теряю опору, заваливаюсь набок. Это заставляет меня встрепенуться, и взмахнуть руками, чтобы уцепиться за что-нибудь. В первые секунды не могу ничего сообразить, как спросонья. Потом до меня доходит: я стою перед высокой каменной стеной, а вокруг меня джунгли. Будто ничего и не было: ни комнаты с паутиной, ни коридора, ни печальной мелодии.

В стене – дверь! Причем, она открыта и болтается на ветру. Вхожу и тут же желудок сводит судорогой: воздух буквально пропитан смрадом разложения. Кажется, еще секунда в этой атмосфере и меня вывернет наизнанку.

Не нужно даже пользоваться Зрением, чтобы увидеть зеленоватое свечение, разлитое по земле. Повсюду тела, присыпанные палой листвой... Звон мушиных крыльев делает тошноту еще более невыносимой. Все, больше я не выдержу...

Я выбежал наружу, ударив дверь ногой, упал на колени и так стоял, пока отступила дурнота. Жалобно поскрипывали дверные петли, шумел в кронах деревьев ветер... Из-за двери наползал багровый туман.

Увидев полупрозрачный контур перед собой, я даже не стал сопротивляться.

Не имея тела, они просто заставляли мой мозг подавать мускулам соответствующие команды – я встал и пошел против своего желания, абсолютно беззащитный перед ними.

Они бросили мое тело в джунглях, оставив двух локков охранять его от зверья.

Я же шел вслед за ними, изредка оглядываясь, – там, под чрезмерно разросшимся кустом лежала моя оболочка. Не было никаких радужных воронок, что любят изображать фантасты. Просто в какое-то мгновение лес исчез, а его место занял совершенно иной ландшафт: небо непрерывно меняло свой цвет от синего до белого, огромные облака, казалось, забыли, что их место на небесах и плавали над землей, только изредка поднимаясь наверх. Деревья... ничего более странного я не видел – у них вообще не было формы. Баобаб в следующую секунду становился березой, а спустя еще одно мгновение – плакучей ивой. Аналогичная ситуация была с кустарниками. Поддев камень ногой, я наблюдал, как он всплыл в вышину, распух, побелел и продолжил свой путь в качестве обычного облака. Солнца здесь не было вовсе.

Дорога взбегала на холм, а за холмом виднелись островерхие башни с узкими окнами. Целью нашего путешествия было именно то строение – нечто среднее между замком и собором, выстроенном в готическом стиле.

На холме и дальше не росла трава, земля схватилась черной, будто уголь, коркой. И еще здесь гулял ветер, хотя на равнине его не было. Ветер закручивал рассохшуюся в пыль почву, покачивал петли на виселицах... По коже пробежал холодок, не от ветра, нет: повсюду торчали изонутые руки виселиц.

Локк, идущий справа от меня, довольно хмыкнул.

Замок был живым, я сразу почувствовал это: ни с чем несравнимая пульсация жизни исходила от ощетинившихся зубьями стен. Но хуже всего было ощущать на себе тяжелый взляд этого странного существа. Ему уж точно не место в нашем – нормальном, таком милом и привычном мире.

Чье же воображение породило эту полную абсурда и несуразности Вселенную?.. Может быть, то был разум какого-нибудь писателя-сумасброда? Я представил, как день и ночь он думал, смаковал свои идеи – и вот, они живут и процветают.

Фигуры локков взорвались тучами цветных искр. Замок шумно выдохнул и раскрыл пасть ворот.

– Ты далеко пошел, Охотник, – локк нагнулся, чтобы заглянуть мне в глаза. Врешь, не возьмешь. Слишком простой трюк ляпнуть что-нибудь эдакое, усыпить бдительность... Локк нахмурился и отвернулся. Хорошо, так он не заметил моей улыбки. – Мы понимаем, что вело тебя.

– И что же?

– Ты и сам знаешь. Ушел ты далеко, даже слишком. Говорили тебе, не заплывай за буйки, не уходи далеко в лес, не то, не это. Видишь, чем дальше ты идешь, тем опасней становится. Не думай, что путь в Нирвану так легок. До этих пор тебя в_е_л_и, а сделал ты первый шаг самостоятельно – и вот результат. Ты в плену!

– Хм... а вы враги?

– Мы те, кем нас считают. Неужели ты убивал бы друзей? Ты убивал врагов, значит, для тебя мы враги.

– Тогда к чему эти разговоры? Убейте меня, поквитайтесь с нечтожным человечишкой. А? Заманчивая мысль?

Локк чуть заметно кивнул.

– Конечно.

Он повернулся ко мне спиной, и вдруг стена, что передо мной, разрослась до немыслимых размеров, а затем просто исчезла. Я оказался на высокой сцене, привязанный к стулу, а перед сценой локки. Море локков, до самого горизонта, утопающего в тумане. И зеркальное небо.

Они разом вскинули головы. Оглушительное "Смерть!" взлетело, отразилось от неба и рухнуло мне на голову, придавив свинцовой тяжестью...

"Ты дурак, Кен... Это же все иллюзия! Они существуют, да, но они столь же неустойчивы, как мысль!"

Хохот, голоса миллиардов глоток, хоть и призрачных, гремел не хуже грозы. Но голос Учителя придал мне сил. Наверное, остальные тоже услышали его. Голос перекрыл всю какофонию звуков, даже небо задрожало под его напором.

Я поднял голову...

И они завопили! Клянусь, это был страшный вопль! Но длился он всего лишь мгновение, а затем... затем не было ничего. Только серая бесконечная пустота.

"Ну, как ты думаешь, ты нашел?"

Это, безусловно, было зло, но зло по отношению ко мне. Они ненавидели м_е_н_я и хотели только моей смерти. До остальных им не было дела.

"Конечно! Кен, ведь это твоя Вселенная, твой мир! Другие, возможно, никогда и не узнают об их существовании. У них будет свой путь. Его шансы пересечься с твоим ничтожно малы..."

Но... хорошо, выходит, я уничтожил свой мир?!

"Конечно, это было необходимо. Иначе бы мир уничтожил тебя..."

А вы, Учитель? Почему вы остались?

"Глупыш... Потому что я существую в своем мире, не твоя судьба создала меня!"

И что же мне теперь делать?

"Строй... Строй новый мир!"

* * *

Узкая дорожка вилась по склону холма, а там, наверху, стоял мой дом.

Города больше не было. Был Город – другой, с другими людьми. В нем никогда не жил мэр Сэмьюэл Хаммет, а потому никогда и не умирал на ступенях своего дома.

Туча, подхваченная ветром, отошло в сторону, освободив дорогу лучам Солнца – настоящего, жаркого Солнца, которое оставляет бронзовый след на коже.

Улитка сползала по поверхности придорожного камня – ей некуда было спешить, ей все равно, в каком мире жить...

Я поднял глаза, чтобы оглядеть свой дом, и увидел Дженнифер.

– Ну что, Кен, – улыбнулась она, – ты нашел зло, которое искал?

В ее глазах мелькнули вершины гор, укрытые снегом и освещенные ослепительно-ярким солнцем.

– Учитель?!.

КНИГА ВТОРАЯ: СУДЬБЫ – КАК КАРТЫ

Здесь было все: и десятки солнц, плавающих по радужному небосводу, и искрящаяся брызгами вода, и трава, и земля – все! Их было двое – двое, стоящих друг против друга, а между ними матово блестела поверхность Сферы. Сфера наполовину уходила в землю и только огромный колпак возвышался над травами. Сейчас внутри Сферы был только туман. Боги всегда говорили хором, чтобы показать всю единогласность принятого ими решения. – Новая партия! – сам воздух загремел от этого голоса. Право первого хода... Блеснула большая монета, завертелась в воздухе, как волчок, и упала прямо на макушку Сферы. Ведьма – это ее лицо изображено на верхней стороне. – Право первого хода принадлежит тебе, Ведьма. Свонг ходит следующим. Ведьма, высокая рыжеволосая женщина с немного вытянутым лицом и ужасающе-глубокими черными глазами, хлопнула в ладоши и подошла к Сфере. Свонг, светловолосый юноша, сел на землю, положив свою лиру на колени. И заиграл... Туман внутри Сферы рассеялся, проступили очертания... чего? Ведьма, ухмыляясь, водила руками над хрустальным колпаком. И нечто совершенно невообразимое рождалось там – Свонг никогда не создал бы т_а_к_у_ю Вселенную! В конце, удовлетворенно взглянув на творение рук своих, Ведьма населила свой мир. Струна на лире Свонга взвилась тончайшей нотой и оборвалась...

1: ИГРА.

ВСТУПЛЕНИЕ.

Яннсен окинул взглядом лакея – он, одетый в костюм средневекового образца, выглядел гротескно на фоне зеркального потолка и огромных окон с видом на аэропорт. О, мода... Лакей потянул за ручку и огромная и, с виду, тяжеленная дверь отползла в сторону. – Господин Флеберг Яннсен, представитель Северного Союза, объявил механический голос, лишенный всякого выражения. Зал Совещаний – уже в который раз за последние несколько десятилетий здесь решалась судьба держав и порой отдельных личностей мировой величины. Яннсен старался не думать об ответственности, возложенной на его плечи. Это просто непостижимо! Как может один человек решать судьбу целой федерации?! Он один, а за его спиной миллионы жизней... Да что там жизней! Яннсен помнил лицо и голос Кильвайнена. Первым, что он увидел, был длинный стол и два ряда кресел по обе стороны. Лица проявились потом, Яннсен съежился – внутренне под взглядами двух с половиной десятков дипломатов. Естественно, все они – первоклассные политики, они умеют вести переговоры, они знают, когда и что предложить и какие условия выдвинуть. Яннсен же впервые присутствовал на заседании Совета. – Прошу, господин Яннсен, – Тавор Мирович, глава Совета и Европейского альянса, указал на пустующее кресло. – По известным нам причинам господин Кильвайнен не смог представлять Северный Союз, так что мы рады видеть вас на заседании Совета. Яннсен занял свое место. Он чувствовал себя очень неуютно здесь, в этом огромном зале, украшенном скульптурами и старинными часами без корпусов. Хотя, не обстановка действовала угнетающе, а люди... – Итак, – Мирович открыл папку, до сих пор лежавшую перед ним на столе, – не будем тратить время на глупый официоз и приступим к делу. Мы обращаемся к вам, Яннсен как ко всему Северному Союзу. У вас есть необходимые полномочия или вам нужно посоветоваться с Кильвайненом? – Я располагаю... полномочиями. – Отлично. Позвольте вернуться на несколько месяцев назад. 26 августа 1985 года войска Северного Союза пересекли западную границу соседнего государства Эрзас. Хочу заметить, пересекли без согласия на то властей или даже предупреждения и разъяснения причин этой акции. Может быть, вы сейчас объясните, господин Яннсен? Яннсен сглотнул – ну, давай, не подкачай... – Безусловно, Мировой Совет хорошо информирован, но власти Восточного Эрзаса даже от вас смогли скрыть кое-что. На протяжении семи месяцев, то есть, с января сего года упомянутое вами государство производило военные маневры на границе с федерацией Северный Союз. Мы не давали согласия на это так же, как не давали согласия на произведение испытаний различных видов оружия рядом с озером Таувальке, что в пятидесяти милях от границы. – Что вы подразумеваете под различными видами оружия? – На пограничных заставах слышали взрывы. По лицу Мировича скользнула тень ухмылки. – И вы не удосужились проверить слова постовых? – Нет. Испытания все же проводились на территории Эрзаса, хотя и в опасной близости к границе. Отлично! Конечно, командование не могло оставить без внимания этот факт и полигон был нанесен на карты, но говорить об этом сейчас не обязательно. Тем более, что полигон наверняка секретный, вот пусть сами и проверяют. – Продолжайте. – Как уже было сказано, на протяжении семи месяцев в непосредственной близости к границе проводились военные маневры. И вот, 24 августа, за два дня до нашего ответа, над территорией Северного Союза было засечено два истребителя. – И вы, конечно же, решили, что... – Естественно. А вы поступили бы иначе? Мирович откинулся в своем кресле. – Господин Яннсен, главами Советов не рождаются, ими становятся. Я и сам был военным – сначала простым солдатом, потом офицером. Я прошел восемь войн, пять раз был тяжело ранен, но это к делу не относится. Я имею в виду мои ранения. Я знаю войну. Вы сами были на войне? Не в качестве стороннего наблюдателя или дипломата. Яннсен, отвечайте! Яннсен вздрогнул – что-то больно кольнуло в сердце. ...1948 год, тогда Яннсену было десять. Они с родителями жили далеко от теперешнего Северного Союза, в совсем маленьком государстве Ребен. Становление Европейского альянса проходило не совсем гладко: кое-кто, как это обычно бывает, всеми руками цеплялся за независимость, некоторые из этих "кто-то" были настроены агрессивно. В общем, Ребен даже не считали за государство, он скорее стал полигоном для действий склочных соседей. Они просто растоптали его, вместе с людьми... "Отвечайте!" отдалось в ушах гулким эхом. Яннсен заметил в глазах Мировича играющие искорки. Вполне может быть, что он и прошел восемь упомянутых войн. Да, скорее всего, так и было, но он гордился этим... – Нет. – Вот видите. Но я не обвиняю вас, не вы принимали решения. Но действия Северного Союза явились причиной полномасштабной войны. Весь Восточный Эрзас охвачен ею. Что вы собираетесь делать? – Вы спрашиваете, что делать с Эрзасом? Война есть, и идет она уже почти три месяца. Вы знакомы с тем, как они ведут войну? – И как же? На войне, как известно, все средства хороши. – Но не до такой же степени! Они вырезают целые пограничные селения, а потом все там минируют. Или пробираются в поселок ночью, разбрасывают по улицам детские игрушки, внутри которых смерть. На этот раз ухмылка Мировича была откровенной. – Насколько мне известно, Северный Союз также прибегает к... к нестандартным методам. Яннсена будто кипятком обдало. Должно быть, краснота залила его щеки, потому что вокруг зашептались. Так, наверное, чувствовал себя Штирлиц на гране провала – Яннсен уже провалился... – Мне этот факт не известен, – выдавил он. – Хорошо, – Мирович хлопнул ладонью по столу, – теперь предоставлю слово коллегам. У кого есть вопросы и предложения? Поднялся Ромьен, Яннсен знал его по фотографии. Он являлся вторым представителем Европейского альянса на заседании Совета Мирович не в счет. – Мы считаем, – начал он, оглядываясь по сторонам, – что... Северный Союз не имел никакого права начинать военные действия! Это противоречит нормам международного права. Это вообще противозаконно и сродни объявлению войны. Почему-то в последнее время войны тяготеют к северному региону. Не объясните ли вы мне, господин Яннсен, почему? Что за черт! Он несет полную бессмыслицу. Полнейшую! Бред! Для чего этот вопрос? К чему он клонит? – Я не пойму сути вопроса, – ответил Яннсен. – Жаль. – Ромьен скосил глаза куда-то вниз. – А я могу объяснить. Потому что кое-кто, заняв приличную территорию и завладев достаточным количеством... э-э... оружия, пытается показать, кто в доме хозяин. А вот это уже явная невежливость. Переходить на личности, пусть даже эта личность – целое государство, в обсуждении таких проблем признак дипломатической невоспитанности. Но Мирович пропустил реплику Ромьена мимо ушей. – Потрудитесь пояснить, месье Ромьен, кто же этот "кто-то", Яннсену просто нужно было время подумать. – Северный Союз, естественно. – Прямота в разговоре – это, конечно, хорошо, но... – Мирович наконец-то вспомнил, что главой Совета является он. – Месье Ромьен, я бы попросил вас выражаться немного более сдержанно. Видимо, для Ромьена это был удар ниже пояса – он наверняка расчитывал на поддержку Мировича, потому как весь мир был настроен неоднозначно по отношению к Северному Союзу. Ромьен запнулся и замолчал. – Вам, господин Ромьен, – сказал Яннсен, – должно быть известно, что мировое сообщество давно вытравило заразу, именуемую войной. Северный Союз всеми силами поддерживает установившийся мир и спокойствие. И это было правдой. Во время последней войны миротворческие силы Союза были наиболее активно, после окончания войн правительство ежегодно выплачивало необходимые взносы в фонд Мирового Совета и Совета безопасности. Никаких противозаконных акций – даже на теневом фронте – за Северным Союзом замечено не было. И Мирович, и все остальные это хорошо знали – козырь в руках Яннсена. – Яннсен! – Мирович вновь решил вмешаться в разговор. – Еще раз повторю, если вы не поняли намека, не нужно мне говорить, что то, что у вас там происходит, это всего лишь стычки вооруженных группировок с местным населением и пограничниками. Эрзас охвачен настоящей войной. И, между прочим, только позавчера на территории Эрзаса были замечены войска Союза. Это так вы поддерживаете мир? Яннсен не знал, что ответить... Лакей проводил его, как показалось, полным насмешливого презрения взглядом. Конечно, ведь дверь – идиотизм! – не достаточно звукоизолирована. Зачем тогда ставить хитроумные замки, бронированные двери и пуленепро биваемые стекла, если всегда есть вот такой лакей в костюме средневекового образца? Яннсен медленно вдохнул прохладный воздух средней осени. Желтый кленовый лист, покружившись, упал под ноги – будто искал приюта, как жмется к ногам маленький несмышленый щенок. Яннсен миновал массивные ворота, украшенные гербом Совета – они с лязгом захлопнулись за спиной – и зашагал по улице, намеренно не ускоряя шаг. Шипели покрышки по асфальту дороги, торопились куда-то люди, торопились облака на небе – им всем было куда спешить. Каждый из прохожих, наверное, проговаривал про себя план на сегодняшний день. Каждая бродячая собака знала, что нужно найти что-нибудь съедобное и место для ночлега. И у всех была цель. У Яннсена тоже была цель – еще сегодня утром. Но... Он подписал смертный приговор своему государству. И согласное молчание, и одинаковое выражение глаз всех дипломатов. Почему говорили только двое? Но Яннсена не поймут – он провалил все... Он завернул на Четвертую Авеню, прошел под указателем с надписью "Не проходите мимо – самые низкие цены!". У дверей бакалейного магазинчика сидел нищий в лохмотьях. Рядом стояла пустая бутылка. Яннсен остановился, и пара глаз впилась в его костюм. Даже рука удлиннилась, высунувшись из рукава. И Яннсен выложил все, что было у него из наличности и удалился под возглас нищего. Теперь он сможет пить целую неделю и, может быть, замерзнет где-нибудь, ведь ночи нынче необычно холодные. На этом и закончится его существование – легко и быстро. Яннсен выбрал самый узкий, самый захламленный и неприметный тупик, отходящий от основной улицы, из всех. Его привлекли не только груды хлама, но и большая липа с толстыми нижними ветвями. Через один такой сук Яннсен перекинул пояс, просунул в медную дужку конец и, взобравшись на бочку с мусором, накинул петлю себе на шею. И поразился – насколько силен человеческий инстинкт самосохранения! И пришлось закрыть глаза, набраться сил и... Хотелось вдохнуть поглубже, но зачем? Дышать, дышать, чтобы жить – но зачем? Яннсен шагнул вперед, толкнул бочку пяткой.