Текст книги "Везунчик. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Олег Бубела

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 65 страниц)

– Эй, горе-охотники, кто в вашей деревне главный?

– Староста Вук, – ответил какой-то бойкий шкет.

– Веди к нему!

Идея взять проводника оказалась удачной, поскольку дом старосты ничем среди прочих не выделялся. Он не являлся самым красивым или самым большим в деревне. Не успей я разочароваться в людях, наверняка решил бы, что Вук – порядочный человек, который свое высокое положение в личных целях использовать не привык. А так просто отметил, что у старосты хватает ума, чтобы не вызывать зависть односельчан, выпячивая свой достаток на всеобщее обозрение.

Глава деревни оказался коренастым добродушным стариком с большим пивным брюхом, пышной бородой пепельного цвета и шикарной лысиной. Густая сеть морщинок у глаз сообщала, что староста любит смотреть на мир с ироничным прищуром, а большой красноватый нос-картошка намекал об уважении к крепким алкогольным напиткам. Впечатление портили полноватые губы, которыми старичок периодически причмокивал. Встретил он нас с большим радушием, мастерски скрыв страх, возникший при виде марилан (об этом чувстве меня, по старой, въевшейся в подсознание привычке, проинформировала Мурка), пригласил войти и только тогда поинтересовался:

– Чем могу помочь господам искателям? Стол накрыть или продуктов в дорогу собрать? Так это я мигом! А может, вы пришли за яблочной наливкой? Она в этом году чудо как хороша…

Подозревая, что Вук не угомонится, пока не огласит весь список предоставляемых путникам услуг, я перебил старика:

– Нет, уважаемый староста, сюда нас привела нужда в теплой постели и крыше над головой. Скажи, имеется ли в этой деревне домик, который можно снять на полгода? Или даже купить, если цена кусаться не будет.

– Так вот что вам надобно, – разочарованно протянул староста. Он ненадолго задумался, машинально подергивая себя за бороду, и решительно заявил: – Поселить я вас не могу, уж не обессудьте. Продуктов собрать или баньку истопить – это запросто, а вот постелькой теплой обеспечить…

– Но наши коллеги из Страда говорили, что здесь в любое время можно остановиться! – влезла в диалог возмущенная орчанка. – Получается, они врали?

Староста капельку смутился:

– Э-э… вообще-то искатели к нам частенько захаживают. Многие остаются на ночь, а некоторые просят приютить их на десятицу-другую. Мы не отказываем – деньги-то лишними не бывают. Но ваша команда уж больно необычна… А ежели ваши кошки примутся курей давить?

– Могу дать гарантию, что мариланы не будут охотиться в деревне, – сразу отмел я этот аргумент.

– Ты-то дашь, а коли убыль среди птицы случится, люди все одно первым делом на вас подумают и ко мне за возмещением убытков побегут, – не сдавался Вук. – Скажут: раз поселил, давай плати!

– Полагаю, десяток пернатых нас не особо разорят.

Видя, что отступать я не намерен, старичок тяжело вздохнул и сменил тон на проникновенно-заискивающий:

– Парень, ну не могу я оставить вас в деревне. Тут люди живут тихо и мирно, а с вашим появлением всякому спокойствию конец придет. Темную наши парни сразу обхаживать кинутся, морды друг другу за нее бить станут, а девки, на это дело глядючи, примутся пакостить ей, где только можно. Мол, нечего чужих хахалей уводить! Ушастого же наверняка начнут задирать мужики. Особенно по пьяни, когда перестанут за длинными ушами рукояти клинков замечать. А детвора в это время, начхав на родительские запреты, захочет поиграть с большими кисками. Они же не разумеют, насколько опасны эти создания и как легко могут лишить жизни человека, так что их невинные забавы вполне могут закончиться большой кровью. Вот скажи, надо мне все это?

Так вот чего староста так смущался! Не рискует заявить открытым текстом: «Нелюдей не принимаем, спокойствие дороже!», вот и ходит вокруг да около. Ну и черт с ним! Не особо и хотелось. Переходим к запасному плану:

– Тогда, может, в округе имеются какие-нибудь нежилые деревни?

– Есть парочка таких. Только все избы в них давным-давно по бревнышкам разобрали да растащили на постройку али на дровишки, потому там и не живет никто. – Видя мое искреннее разочарование, староста прищурился, заставив морщинки стать рельефнее, и добавил: – Неужели ты думал, что мыслишка сэкономить на жилье до тебя никому из искателей в голову не приходила? Да десятицы не проходит, чтобы меня кто-нибудь об этом не спросил!

Я стиснул зубы, удерживая крепкое ругательство. Облом, однако! И что теперь делать? Эх, зря я заранее не придумал запасного плана для запасного плана!

После почесывания в затылке толковых мыслей в моей голове не прибавилось. Окинув взглядом нелюдей, я понял, что и у них с идеями полный голяк, достал пустой мешок и попросил старосту собрать нам продуктов в дорогу. Сухпаек – это, конечно, хорошо, но свежие овощи и хлеб, кусая который, можно не опасаться сломать зуб – намного лучше. Вук заниматься этим не стал, кликнул свою старуху, передал ей тару, а сам попытался развлечь гостей беседой.

Пару минут спустя я потерял всякий интерес к свежим сельским сплетням и мысленно попытался вернуться к проблеме жилья. Вот только голос общительного старосты мешал сосредоточиться. А когда я уже собирался попросить лысого балаболку заткнуться, слово взяла Вика, которая, перебив увлекательный монолог о случаях воровства сахарной свеклы с полей, спросила:

– А что за чудо с ушами бегает по вашей деревне?

– С ушами? Дык это вы наверняка встретили Лискино отродье, – ответил Вук.

– Кого-кого? – с удивлением переспросил я, отметив «лестный» эпитет, выданный рыжей мутантке.

– Да жила у нас одна молодка, – с готовностью пустился в пространные объяснения староста. – Как отец с мамкой померли, все одинешенька ходила. На лицо-то не красавицей была и никому из наших парней не приглянулась. Но зашел к нам искатель. Статный, сильный. Только не особо удачливый, раз вместо того, чтобы в городе жить, принялся искать местечко подешевле. Ну, я его к Лиске в хату и поселил. Думаю, дам девахе подзаработать, авось кто и польстится. Ведь она трудящая была, платья вышивала да тарелки расписывала – любо-дорого посмотреть. Жаль, дуреха, торговаться не умела, все за гроши отдавала…

Если отфильтровать словесную шелуху, которой Вук щедро сдабривал свой рассказ, получится довольно банальная история. Одинокая девушка пришлась по душе искателю (чье имя староста то ли из вредности, то ли из-за разыгравшегося склероза нам не назвал), проживание под одной крышей ускорило развитие отношений, и через некоторое время односельчане могли наблюдать у изрядно похорошевшей Лиски явные признаки беременности.

Роды прошли успешно, если не считать того, что повитуха, едва увидав покрытую шерстью новорожденную, предложила родителям ее удавить, а односельчанам сказать, что ребенок появился мертвым. Разумеется, не за бесплатно. Но либо запрашиваемая цена оказалась слишком высока, либо любовь к дочке была настолько сильна, что позволила родителям закрыть глаза на ее физические недостатки, да только повитуха лишилась нескольких зубов и мигом растрезвонила новость по всей деревне.

Реакция жителей была самой разнообразной – от сочувствия до неприкрытого злорадства, однако молодую пару это не заботило. Они были заняты друг другом и дочуркой. Разумеется, нашлись некоторые горячие головы, которые заявили, что семью уродов надо гнать подальше поганой метлой, но староста с помощью ласковых подзатыльников сумел вбить в них правильную мысль: почти все заработанные деньги искатель тратит именно в деревне, а за это ему можно простить странное желание сохранить жизнь своему «маленькому волосатому отродью».

К слову, я так и не понял, почему Вук назвал искателя неудачником. По-моему, налицо обратная картина – мужик не один год ходил на Проклятые земли, но всегда возвращался целым и с добычей. Как правило, не особо ценной, так как вылазки он устраивал короткие, за золотом не гнался и выбирал скромные цели, что гарантировало отсутствие внимания бандитов и конфликтов с коллегами.

В общем, страсти улеглись, жизнь вошла в привычную колею. До поры до времени – пока не подросла девочка. Надо отметить, если взрослое население деревни относилось к странному семейству с прохладцей, подчеркнуто игнорировало и решалось максимум на злые шепотки за спиной, то малышня возненавидела рыжую лютой ненавистью. После нескольких случаев побоев, едва не закончившихся смертью, Лиска просто перестала выпускать дочь из дома.

Однако всю жизнь в четырех стенах не провести. И хотя мать с отцом все свободное время уделяли девочке, обучая ее всему, что знали сами, она тосковала по общению со сверстниками, а в десятилетнем возрасте непонятно как упросила родителей выпустить ее из клетки. Но за время затворничества отношение к мутантке не стало лучшим, и все ее планы завести друзей провалились, все намерения завоевать уважение окружающих так и не реализовались, а мечты на нормальную жизнь остались мечтами.

Что любопытно, девочка сдалась не сразу. Получая синяки и шишки, выслушивая оскорбления, становясь объектом жестоких розыгрышей, рыжая продолжала надеяться, что в один прекрасный день деревенские поймут, что она – такая же, как все. Только с шерстью и ушами. Но этого не происходило, и надежда постепенно угасала. Когда же от нее не осталось и следа, в деревне появился зверь. Маленький, дерзкий, озлобленный на всех.

Шпана получила по заслугам – теперь рыжая на любой удар отвечала тремя (тренировки, устраиваемые отцом, дали неплохой результат), а всем любителям поиздеваться платила той же монетой, заставляя прочувствовать их дурацкие шуточки на собственной шкуре. Не раз и не два к родителям мутантки приходили соседи с требованиями приструнить малолетнюю бандитку, покалечившую их ребенка, но получали от ворот поворот, поскольку рыжая первой не нападала. Надо ли говорить, что после такого ненависть только усилилась, а деревенька превратилась в арену партизанской войны, в которой участвующие стороны использовали все доступные средства и методы.

Боевые действия продолжались около года и стали для рыжей своеобразным курсом выживания. Более того, она начала получать удовольствие, раз за разом отыскивая расставленные на нее ловушки, скрываясь от стихийных облав и водя за нос загонщиков. Вук утверждал, что девчонка буквально покатывалась со смеха, рассказывая ему о том, как ловко ей удалось загнать преследовавшего ее парня-лесоруба прямо в волчью яму. Но именно этот паренек, сильно повредивший ногу при падении, стал последней каплей. Его папаша, не вняв уговорам старосты, примчался в дом искателя, который как раз отправился в новую вылазку, и сильно избил рыжую вместе с матерью, попытавшейся встать на ее защиту.

Понимая, что дело попахивает смертоубийством, Вук не только обеспечил пострадавшим должный уход, но и каким-то образом сумел уговорить возвратившегося главу семейства отказаться от мести. Прямо гений дипломатии, не иначе! Однако лесоруба-старшего это все равно не спасло – спустя пару десятиц его нашли мертвым. Официально было признано, что мужика загрызла забредшая с Проклятых земель тварь, но неофициально деревенские поговаривали, что дата его кончины странным образом совпала с временем, когда у рыжей срослись кости.

После этого инцидента настроения деревенских претерпели некоторые изменения. Младшее поколение начало побаиваться мутантку и глупую войну прекратило, а вот старшее переняло ненависть своих отпрысков, которая крепчала день ото дня. Глядя на это дело, искатель решил свалить из ставшего враждебным селения (Вук упоминал, что он приходил к нему с предложением купить Лискину избу), да только денег для обустройства на новом месте у семьи не имелось (зуб даю, хитрый староста назвал отчаявшемуся мужику смешную цену). Добыть их можно было только на Проклятых землях, куда мужик и отправился, несмотря на уговоры родных.

Не знаю, сколько раз искателю удавалось выигрывать у смерти, но итог оказался предсказуемым – однажды домой он не вернулся. Думаете, Лиску с дочкой сразу же вышвырнули из деревни? А вот и нет! Разошедшиеся по деревне слухи о том, что сгинувший искатель оставил им огромные деньги, превратили вдову в завидную невесту. Долго ли, коротко, но одинокая женщина оставила траур по сгинувшему мужу и приняла предложение одного из ухажеров. Возможно, только ради дочери, поскольку ее избранник, сорокалетний плотник, был едва ли не единственным в деревне, кто не испытывал ненависти к рыжей.

Как показало время, выбор был неудачным. Новый муженек за пару лет усиленных пьянок промотал все сбережения. Когда же деньги кончились, принялся выносить вещи из дома, изредка поколачивая жену, достававшую своими требованиями завязать с чрезмерными возлияниями и вернуться к работе. Не удивительно, что от такой «замечательной» жизни Лиска постепенно чахла, а месяц назад тихо отошла в лучший мир, оставив рыжую совсем одну.

После похорон затихшая на время ненависть к мутантке вспыхнула у людей с новой силой. Они больше не желали покупать добытое малолетней охотницей мясо и открытым текстом заявляли, что девочке не место в их деревне. Даже уговаривали плотника выкинуть тварь из своего дома, чего пьянчужка все никак не решался сделать – видимо, алкоголь не до конца подавил его инстинкт самосохранения.

Понаблюдав за накалявшейся ситуацией, староста понял, что дело может дойти до трупов, и поговорил с девочкой. Но та заявила, что не уйдет, пока не продаст дом, принадлежавший ее матери. В принципе, разумно, но неосуществимо, так как мутантку за реальную хозяйку никто не считал, а пьянчужке, который и рад был превратить последнее имущество в живые деньги (или огненную воду), односельчане предлагали гроши, что не устраивало рыжую.

Не добившись от упрямой девчонки понимания, Вук ограничился предупреждением – если ушастая кого-нибудь убьет, в деревню может больше не возвращаться. После этого началась откровенная травля, в которой с большой охотой приняли участие все обиженные ушастой подростки, а также малолетки, которым погони за мутанткой казались замечательной игрой. Одному из многочисленных эпизодов этой необъявленной войны мы и стали свидетелями.

Не знаю, как Вика с Даром, а лично я под конец рассказа недоумевал. Отчего взрослое население предпочло ограничиться наблюдением? Казалось бы, устранить проблему проще пареной репы. Пара крепких мужиков с вилами или лопатами, неожиданное нападение – и ненавистная тварь покоится в безымянной могилке. Так ведь нет – с какой-то радости поручили грязное дело ребятне. На прямой вопрос старик не ответил, однако пара обмолвок позволила мне сформировать вполне убедительное объяснение. Причина заключалась в местной вере, которая гласила: убивать детей – тяжкий грех, который лишает человека даже призрачного шанса на достойное посмертие.

Узнать, была ли она верной, я не успел – появилась старуха с туго набитым мешком, за который Вук попросил две серебрушки. Да-да, всего две за продукты, которых нам могло хватить на неделю! Не удивительно, что многие искатели, которым было не лень поработать ногами, предпочитали отовариваться здесь. Расплатившись, мы распрощались со старостой и направились к воротам, провожаемые изрядно поредевшей ватагой мальчишек, любопытными взглядами деревенских и боязливым тявканьем собак.

Деревню я покидал в расстроенных чувствах, размышляя над тем, что делать дальше. Гениальная идея не выдержала проверки суровой реальностью и, приказав долго жить, лопнула с громким неприличным звуком. А достойной альтернативы ей не находилось. Поселиться в одном из пограничных городов? Но мне будет нужно где-то тренироваться, да и оставшихся денег надолго не хватит. Уйти в лес? Так вряд ли Вике понравится полупервобытное существование на лоне дикой природы. Ручаюсь, орчанка через пару недель завоет дурным голосом и потребует комфорта и всех благ цивилизации.

Остается только отправиться в Мертвый город. Там условия жизни приличные, платить за постой никому не нужно, а Мурка вовремя предупредит и о хищниках, и о пожаловавших в гости искателях. И лишь один минус меня смущает – аномальная энергетика Проклятых земель, воздействие которой на свой организм я только недавно планировал свести к минимуму. В общем, куда ни кинь – всюду клин… Что ж, если за время пути ничего путного не придумаем, озадачу проблемкой гномов. У них большие связи, авось и посоветуют что-нибудь дельное.

Едва мы оказались за частоколом, орчанка грязно выругалась.

– Полностью с тобой согласен! – кивнул я.

– Так и поубивала бы всех! – со злостью выдохнула девушка. – А гада-старосту повесила бы на собственных кишках!

Ого! Раньше я не замечал за Викой такой кровожадности.

– Нет. Чересчур легкая смерть, – холодно произнес Дар. – Я бы воспользовался ядом фаруста.

Ты погляди – и этот туда же! Мне начинать бояться?

– Что на вас нашло? – обеспокоенно поинтересовался я. – Ну, не выгорела идейка с жильем, так ведь это не повод устраивать в деревне резню!

– С жильем? – удивленно переспросила супруга. – Да я сейчас не о нем… Ник, вот скажи, какими нужно быть ублюдками, чтобы так обращаться с бедной девочкой? Она же не виновата, что появилась на свет именно такой, разве это сложно понять? Да у нас даже к пленным лучше относятся, а здесь…

– Люди! – вставил свое слово Дар, умудрившись наполнить его невероятным количеством презрения.

Ах, вот оно что! Значит, рассказ Вука задел нелюдей за живое. И странно, что я не ощутил их эмоции в доме старосты – видимо, был занят размышлениями или просто посчитал своими. Я ведь тоже не бесчувственный чурбан, и трагическая судьба рыжей не оставила меня равнодушным. Только желания вытащить клинки и воздать всем по заслугам у меня не возникло. Я-то знал, что подобное – далеко не предел человеческой безнравственности, а ксенофобия, воздвигнутая в ранг мировоззрения, способна и не на такие вещи.

– Да, не повезло девчонке, – резюмировал я. – Но давайте отвлечемся от чужих проблем и сосредоточимся на наших. У кого есть мысли или предложения?

Вика задумалась, а Ушастик неуверенно выдал:

– Может, попытаем счастья в другой деревне?

– Думаешь, там к представителям иных рас отношение получше будет? Вряд ли! Скорее, наоборот – даже ворота не откроют. Это здесь жители более-менее лояльные, как-никак, собственная нелюдь под боком имеется, а прочие…

Я осекся, заметив, как из-за увешанных зеленоватыми яблоками деревьев выбежала вышеупомянутая нелюдь. Первой моей мыслью было предположение, что за рыжей гонится какая-то тварь (да, Проклятые земли накладывают на мышление характерный отпечаток). Сбросив с плеча мешок, я распахнул куртку, открывая перевязь, и проверил, легко ли выходит из ножен «брат». Нелюди тоже приготовились к бою, но тревога оказалась ложной – мутантку никто не преследовал. Подбежав поближе, она остановилась и уставилась на нас ярко-зелеными глазами. Поскольку Мурка сохраняла спокойствие, я понял, что угрозы от рыжей можно не ожидать, оставил в покое меч и поинтересовался:

– Долго собралась в гляделки играть?

Видимо, вопрос помог девушке определить, кто в нашей компании главный. Шагнув навстречу мне, она решительно заявила:

– Возьмите меня в команду!

– Нет, – не менее решительно сказал я.

Нагнувшись за мешком, я ощутил вспышку удивления Дара. А что такое? Я не добрый самаритянин и не безмозглый герой одной из книг Ленусика, который считал своим долгом помогать всем несчастным и обездоленным. И тоненькому голоску моей жалости не удастся заглушить трубный глас рассудка. Добровольно взваливать на плечи ответственность за жизнь сироты? Нет уж, увольте! Своих забот полон рот!

Я знал, что у мутантки нет выхода. Новый дом в имперских селениях ей не найти (мы – наглядное тому подтверждение), на работу не устроиться (разве что в каком-нибудь борделе). Остается только пойти по стопам отца-искателя. А тот был не дурак, объяснил дочке, что на Проклятых землях в команде больше шансов выжить. Потому рыжая и караулила нас, предположив, что компания нелюдей ее точно примет. Хотя бы из солидарности. Я все это понимал, но менять своего решения не собирался. Забросил неудобный мешок на спину и попытался обойти препятствие в лице рыжей, но та кинулась на меня, вцепилась в руку и затараторила:

– Прошу, возьмите! Я сильная, выносливая, ем немного, могу выполнять любую работу, быстро бегаю…

– Ага, ты еще скажи, что готовить хорошо умеешь, – раздраженно буркнул я, испытывая острое чувство дежавю.

– Нет, готовлю я плохо, – призналась мутантка. – Зато умею ножи метать, читать и писать, дичь в лесу выслеживать, много знаю о тварях Проклятых земель…

– Я уже сказал: нет. Дай пройти!

Я попытался стряхнуть девочку со своей конечности. Или, все-таки, девушку. Ведь ей сейчас, если я ничего не напутал в рассказе старосты, должно быть около пятнадцати. Об этом говорила и вполне сформировавшаяся фигурка, хотя из-за невысокого роста рыжую можно было принять за ребенка.

– Я не буду обузой! – не сдавалась мутантка. – Я стану помогать вам во всем! Охотиться, разделывать добычу, штопать одежду…

– Да отцепись же ты! – рявкнул я.

Это сработало. Рыжая отшатнулась, ослабила хватку, и мне удалось освободить руку. Но не успел я обрадоваться, как девушка бухнулась на колени и обхватила мои ноги. Взглянув на меня с мольбой, она едва слышно прошептала:

– Пожалуйста.

Оглядев поникшие ушки и крупные капли, стекающие по меху на щеках, я устало протянул на русском:

– Твою ж мать!

Мутантке только это и нужно было. Ощутив, что я дал слабину, она принялась давить на жалость, шмыгая носом:

– Я больше никому не нужна, мне некуда идти. Если прогоните, люди меня убьют.

– А ты думаешь, наша компания гарантирует тебе безопасность? – язвительно спросил я.

– Конечно! Вы же такие грозные! Вас должно бояться все Пограничье!

Ага, пошла лесть! Интересно, что там дальше по списку? Хотя нет – надоело! Пора заканчивать балаган и двигаться в Ирхон. А рыжей на прощание объяснить, что искательство для нее – не единственный вариант. Девушка вполне может уйти от людей в лес и жить там долго и счастливо. Цивилизацией она не избалована, а звериные черты помогут найти общий язык с дикой природой. И вообще, она долгие годы занималась охотой, должна знать все окрестные леса, как свои пять пальцев, так что не пропадет!

Но едва я открыл рот, чтобы озвучить эти соображения, как в голове мелькнула идейка. Толком рассмотреть я ее не успел, но почувствовал нутром – дельная. А пока я пытался изловить ее за хвост, ко мне подошла Вика, положила руку на плечо и сказала:

– Ник, ты же понимаешь, что ей не выжить в деревне.

Чего-чего? Мне почудилось, или орчанка всерьез рассматривает возможность взять рыжую?

– А еще одна опытная охотница нам не помешает, – подхватил Дар, не сводивший глаз с девушки.

Вот те раз! Любовь с первого взгляда? Не разобраться – в моем сознании сейчас такая мешанина чужих эмоций…

– Та-ак! Это уже ни в какие ворота не лезет! – возмутился я. – Вика, вот скажи, сколько мы с тобой знакомы?

– Почти десятицу, а что?

– Сможешь подсчитать, сколько раз за это время у нас появлялась реальная возможность сдохнуть? – Супруга задумалась, и я продолжил: – Вот-вот! Кроме того, я не думаю, что дюжина мальчишек опаснее стаи обезьян или команды наемников. А тебе, Дар, не приходило в голову, что «опытная охотница» может и сама о себе позаботиться? Ей только и нужно, что послать деревенских подальше и переселиться в лес.

– И провести остаток дней в полном одиночестве? – Ушастик уставился на меня с вызовом.

Подозревая, что эльфа мне не переубедить, я устало вздохнул и приказал мутантке подняться. Дождался, пока та оставит в покое мои ноги, вытянется и застынет каменным изваянием с отчаянной надеждой во взгляде, и резюмировал:

– Поскольку мнения разделились, на правах главы семейства я объявляю голосование. Итак, кто за то, чтобы добавить к нашим текущим проблемам заботу о малолетней рыжей нахалке, прошу высказываться!

Дар был предельно лаконичен. Буркнув: «Я – за!», он принялся любоваться робкой улыбкой, появившейся на лице мутантки. Что ж, это было ожидаемо. Однако Вика, на которую я возлагал большие надежды, меня не порадовала. Вместо того чтобы оказать поддержку своему супругу, орчанка легкомысленно махнула рукой и заявила:

– Одной проблемой больше, одной меньше – невелика разница! Если хочет, пусть будет с нами.

– Возьми ее, хозяин, – добила меня Мурка. – Эта самка не хуже твоей. У вас будут красивые и сильные котята.

Выходит, гаремы у диких марилан в порядке вещей? Ну, тогда не удивительно, что молодые коты, по какой-то причине оставшиеся не у дел, с охотой уделяют внимание выросшим у эльфов кошкам.

– И ты туда же! – с осуждением покосился я на подругу. И сказал затаившей дыхание рыжей: – Поздравляю со вступлением в самую странную команду Пограничья!

Девушка с облегчением выдохнула, счастливо улыбнулась и вытерла слезы, а я мысленно чертыхнулся и поглядел на торжествующую Вику. Помнится, сегодня утром кто-то клятвенно заверял меня, что неожиданного прибавления в семействе не предвидится. И что в результате? Да, разумеется, рыжая еще не стала частью нашей семьи, но нечто в глубине души подсказывало мне, что этот момент не за горами.

– Тебя звать-то как?

– Лисара.

– Меня – Ник. Это – моя жена Виката. Рядом с ней мой длинноухий брат. Для друзей и родственников Дарит, на людях Ушастик. Мою хвостатую подругу зовут Мурка, ее детей – Каридан и Линь. На этом с официальной частью закончим. В деревне остались вещи, которые ты хотела бы забрать?

– Да. Деньги, оружие, одежду…

– Такую, как сейчас на тебе, или приличную?

Смущенная улыбка Лисары подтвердила мои предположения.

– Ладно, план такой: идем к тебе домой, собираем все необходимое, находим твоего отчима. Если понадобится, приводим его во вменяемое состояние, и все вместе отправляемся к Вуку.

– Зачем? – удивилась девушка, забавно пошевелив ушами.

– Будем продавать дом твоей матери, – пояснил я.

Глава 24

Лисенок и сны

Когда мы в компании рыжей снова появились в воротах, деревенские удивились и сильно испугались. Некоторые, судя по лицам, были готовы в любой момент обделаться со страху. Уж не знаю, почему. Может, подумали, что мы пришли отомстить за испорченное детство мутантки? Во всяком случае, по дороге к дому Лиски я кожей ощущал направленные на нас напряженные, полные ненависти взгляды и не раз ловил себя на том, что принимаюсь поглаживать рукояти ножей. Одергивал руку, мысленно напоминал себе, что на таких «грозных» нас садоводы-огородники напасть не решатся, но через несколько секунд снова тянулся к перевязи.

Дом, в котором жила Лисара, был большим, добротным, покрытым не соломой, как подавляющее большинство, а черепицей, с расписанными ставенками и высоким крыльцом. Окруженный плетеным заборчиком из ивовых прутьев огород радовал глаз густыми мясистыми сорняками и парой грядок с луком и петрушкой, чуть в стороне виднелись стандартный домик уединения и какой-то сарайчик – вот и все хозяйство.

Следом за рыжей мы вошли в дом и огляделись. Мда… Что называется – шаром покати! Внутри было пусто, если не считать отчима Лисары, безмятежно похрапывающего на печи. И лишь отметины на дощатом полу говорили о том, что когда-то на нем стояли большой тяжелый стол и пара лавок, благополучно проданные алконавтом. Заглянув в остальные помещения, я обнаружил все ту же безрадостную картину. И только в кладовой нашелся старый веник, да несколько тряпок. Похоже, после смерти жены у мужика окончательно отказали тормоза, и за несколько дней он вынес из дома все, вплоть до посуды.

Окончательно войдя в роль агента по продаже недвижимости, я придирчиво осмотрел каждую комнату, но плесени, термитов, жуков-короедов или тараканов (усатые наверняка давным-давно передохли от голода либо переселились к соседям) не увидел. Спустился в подвал – там стояли рассохшиеся бочки и валялись с десяток пустых глиняных бутылей, заглянул на чердак, где собиралась в дорогу рыжая, и принял самое активное участие в сборах, решительно выбросив все то жалкое недоразумение, которое девушка считала одеждой.

– Не переживай, новую купим! – пообещал я повесившей уши Лисаре и ушел договариваться с пропойцей.

Разбудить мужика оказалось делом сложным и хлопотным. Небритый, распространяющий запах перегара и давно не мытого тела алкаш упрямо отказывался приходить в себя, не реагируя даже на массаж ушей. И лишь после того, как Дар достал одну из своих склянок и влил в отчима Лисары глоток красноватой жидкости, в его глазах появились признаки мыслительной деятельности.

Очнувшись, мужик попросил воды, жадно опустошил мою флягу и только тогда поинтересовался, кто мы такие и что здесь делаем. Уразумев, что я хочу убедить старосту приобрести дом Лиски, он выразил самое активное желание сотрудничать. И даже не стал спорить, когда я заявил, что половину вырученных денег придется отдать рыжей. К слову, та уже успела собраться и стояла рядом с небольшой котомкой на плече, куда уместился весь ее нехитрый скарб, и самодельным луком в руках, при взгляде на который Дар брезгливо поморщился. Я хотел предоставить мужику время, чтобы привести себя в порядок, но тот лишь отмахнулся и, опасаясь, как бы мы не передумали, чуть ли не бегом помчался к дому Вука.

В этот раз староста не потрудился надеть маску добродушного старичка и встретил нас в штыки. Но сообщение о том, что мы не собираемся селиться в доме Лиски, а хотим его продать, настроило Вука на деловой лад, и пошел ожесточенный торг. Ну никак я не хотел отдавать превосходную избу задаром! Одергивал пропойцу, согласного и на десяток серебрушек, и в красках описывал просторные комнаты, отдельно подчеркивая отсутствие вредителей и крепкое дерево без признаков гнили, способное простоять еще не один десяток лет.

В конце концов, видя, что скупой старик не желает идти навстречу, я заглянул ему в глаза и мрачно пообещал выкупить дом самостоятельно, чтобы сжечь ко всем чертям. Угроза подействовала. Смерив меня злым взглядом, староста предложил два с половиной золотых. Сущие копейки, если судить по ценам Пограничья, но пришлось согласиться. Дождавшись, когда Вук принесет монеты, я отсчитал долю Лисары, сунул остальное в трясущиеся руки пьяницы и кивнул своим на выход, больше не желая здесь задерживаться. А уже на пороге услышал злой шепот старика:

– Вот же нелюди!

– Тем и гордимся! – с достоинством сказал я на прощание.

Народа на улице стало больше. Складывалось впечатление, что проводить нас решило все население деревеньки, зачем-то прихватив с собой садовый инвентарь. Хотелось верить, что просто на всякий случай. Идя к воротам, я ежесекундно ожидал от них подлянки типа камня в спину или гнилого помидора, но обошлось без неприятных эксцессов. Оказавшись за частоколом, мы дружно и не скрывая облегчения вздохнули и скорым шагом потопали по дороге. Там-то мне и удалось изловить верткую идейку, которая оказалась простой до банальности.