Текст книги "Закон крови"

Автор книги: Олег Микулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)

Тварь вышла за пределы черного пятна. Теперь она стояла на чистой земле, всего в нескольких шагах от Арго!.. (Ни в коем случае не выходи из Круга!)

– Да, я вижу: Арго и не мужчина больше, просто трус! Трусливее Каймо!.. Малу стыдно, что он почитал вождем труса! Ну что ж, я ухожу. Прощай, старая, гнилая, трусливая баба, до следующей встречи! Не бойся, я не буду есть сердце труса. Мне оно ни к чему. Лисы сожрут тебя со всеми твоими потрохами…

Арго перехватил колдовской посох для броска и, переступив Круг, метнул его со всей силой.

Он успел заметить, как посох впился в землю. А Мал (Мал?! Теперь в нем не было ничего от Мала), НЕЧТО, расправившее перепончатые крылья, с победным криком ринулось на Арго!

Он был смят, скручен, стиснут такой чудовищной силой, которую не мог даже представить! Мамонт? Нет! Будто, целое стадо мамонтов навалилось на Арго! В этом нечто не осталось уже ничего от той согбенной фигуры, ничего, кроме глаз, горящих красным победным сиянием… Арго понял: он – погиб!.. Но правая рука охотника стискивала рукоять костяного освященного кинжала. И, не сомневаясь в своей гибели, желая лишь одного: чтобы это зловонное чудовище ушло вместе с ним, Арго из последних сил вонзил Девственный кинжал в навалившееся на него желтое гноящееся брюхо и произнес Имя Света!..

Колдун вышел в путь не сразу. Еще раз осмотрел Дрого (по-прежнему без сознания; багрянец уже на грудь перешел; безнадежно!), распорядился об уходе за раненым (Вуул и Донго – они самые верные). Прислушался к тому, что происходит в жилище, где рожает молодая женщина… Почти вдова! Он Колдун, он мог бы пойти и туда, но не сейчас, когда нужно встать на эту тропу. Быть может, свою последнюю тропу в этом Мире.

Уже собравшись в путь, наказал мужчинам:

– Смотрите в три глаза. Слушайте. Будет какой-то знак. Быть может, не один. Но выходите туда только с рассветом. И не все, пусть распорядится старый Гор.

Колдун спешил изо всех сил. Он ни разу не был на поляне лашии, но в эту ночь тропа вела его сама. Временами идти было мучительно трудно, особенно без посоха, а порой казалось, он и не идет вовсе – летит, не касаясь земли, не сминая травы, летит, поддерживаемый кем-то неведомым. Прислушиваясь к замершей ночи, всматриваясь в воспаленный глаз Небесной Старухи, Колдун старался понять, что происходит там, где Арго сошелся со злейшим Врагом для последнего боя. Неравного боя! Слишком неравного…

Колдун с великим трудом карабкался по склону какого-то оврага, цепляясь за ветви боярышника, не обращая внимания на боль от шипов… Вопль? Вихрь? Он не знал, что именно внезапно пригнуло кустарник, сбросив его на самое дно…

Ветер пронесся по стойбищу. Качнулись жилища, казалось, их вот-вот сметет порывом ветра… Мужчины, столпившиеся в центре стойбища у общего огня, невольно вскинули руки, защищаясь от взвившегося столпа искр…

Умирающий Дрого внезапно широко раскрыл глаза и привстал… Вуул и Донго метнулись к своему другу, стараясь уложить его поудобнее. Очнувшийся Дрого узнавал друзей и слабо улыбался, но говорить не мог. Слабый, почти неуловимый шепот…

Наклонившись к самым губам, Вуул разобрал:

– Туйя… Как… Туйя?

– Хорошо, все хорошо, не беспокойся, все хорошо, – бормотал Вуул. Мучительно хотелось нарушить все законы и запреты, побежать сейчас в то жилище, к его очагу, на руках принести сюда Туйю, чтобы хоть простились… Или хотя бы узнать: как она там на самом деле?!.

Вопль, прозвучавший вслед за ударом кинжала (Арго не был уверен, ушами ли он слышит этот истерический визг), не просто оглушал, он раздирал внутренности! Но – Арго не мог ошибиться – в нем чувствовалась не только древняя, вечная, неистощимая злоба – досада и отчаяние ощущались в этих звуках: досада хищника, от которого ускользает жертва, отчаяние победителя, терпящего внезапное поражение! Нет, тварь не собиралась сдаваться, но хватка ее ослабла, и Арго, полузадохшийся от зловонной жижи, струей хлеставшей из раны, нанесенной Девственным кинжалом, сумел вывернуться из-под навалившейся туши.

«Поразить Врага можно только моим осиновым посохом… Для этого нужно все твое мужество, ты должен быть готов к гибели! Только так! И тогда Имя Света поможет».

Осиновый посох? Вон он, в десятке шагов, не больше!

Тварь билась, судорожно пытаясь достать охотника. Гигантский коготь невообразимой, мохнатой, состоящей как бы из множества суставов лапы, раздирая замшу, впился в бедро. Арго освободился резким рывком, невзирая на боль и хлынувшую кровь…

Почему так трудно бежать? И как кружится голова!..

Казалось, посох не в нескольких шагах, а где-то неимоверно далеко, быть может, у самой Великой воды … Казалось, сам воздух стал вдруг плотным, как вода… Казалось, Арго не бежит, а медленно плывет в этом сгустившемся воздухе.

Вот он, наконец-то! Руки ухватились за дерево. (Вот твое копье!) Если бы не посох, он бы упал и, возможно, больше не встал. Откуда эта слабость? Почему так кружится голова?

Имя Света!

Стало легче. Прислушиваясь к себе, Арго, имевший дело с духами, понял: кто-то пришел ему на помощь! Кто? Он не знал, не понимал… Не важно! Это – Друг!

Стискивая свое оружие, Арго обернулся лицом к Врагу … То, что билось на земле, стремясь собраться с силами для борьбы, не могло быть описано человеческим языком! К тому же оно не оставалось одним и тем же, оно непрерывно меняло формы – глаз воспринимал отдельные мелькающие детали: нечто вроде крыла гигантской летучей мыши, членистая лапа с когтями, какие-то извивающиеся то ли ремни, то ли веревки, вздувшийся и опавший пузырь – все это являлось на миг, чтобы тут же смениться чем-то иным, еще более жутким, еще более невообразимым… Неизменными оставались только глаза – кровавые, горящие яростью! Если бы не новая Сила, Арго, вероятно, потерял бы рассудок! Но теперь он знал: чем бы или кем бы ни было это, его можно одолеть! И Оно будет побеждено!

Арго устремился к Врагу.

И снова он словно идет сквозь воду, ставшую еще более плотной…

Защищаясь, Оно выбросило навстречу охотнику нечто похожее на гигантскую клешню рака… Все равно! Вперед!

Арго не знал, где таится сердце этой твари (да и есть ли у нее сердце?!). Нацелившись колдовским копьем между огненных глаз, он всем телом нанес удар – с Именем Света!

Новый визг, начавшийся с того звука, которым закончился первый, усилился, перешел предел, доступный человеческому уху… Теперь он был где-то внутри – неслышим и все же оглушителен. С тяжелым стоном рухнула сосна… Помедлив – другая…

Колдун упал на тропу, закрывая голову руками. Нечеловеческий вопль (вопль?!) бросил его на землю. Что это значит?.. Ответ пришел сам собой: бой – завершен!

Черный вихрь пронесся над стойбищем. Мужчины пригнулись, заметалось пламя общего костра… Дрого вновь встрепенулся и широко раскрыл глаза.

– Дрого! Дрого!

Умирающий улыбнулся. В этот раз его голос был почти по-прежнему ясен:

– Все, Вуул! Все! Отец победил! Скажи Туйе…

Голос вновь слабеет, замирает. Наклонившись, Вуул сумел разобрать лишь отдельные слова:

– Хорошая… позаботься… и сын…

Арго шатался и смотрел на происходящее. Посох Колдуна почернел, обуглился и постепенно исчезал – таял. Исчезало и Нечто, в которое был нанесен удар. Теперь это превратилось в какой-то бесформенный ком. Тающий… Меняющий очертания…

На траве лежал глубокий старик. Похожий на Колдуна, но не Колдун. Кажется, Арго вспомнил… Маленький Мииту, уже видящий начало ледяной тропы! Над ним склонилось ЭТО лицо… ХОРРУ?! Живой?!!

Во взгляде старика не было ни злобы, ни вражды, ни надежды. Только бесконечная невыразимая мука…

И вновь – перемена!

Теперь это был Мал – тот, каким Арго видел его в последний раз: колени подтянуты к подбородку, стиснут ремнями… А в глазах – та же мука.

Почему так кружится голова? Откуда такая слабость?

Фигура Мала таяла, быть может, уходила в землю…

Но почему такая слабость?

Арго все понял, бросив взгляд на свое левое плечо. Тварь действовала четко: коготь разорвал шейную вену, и левый рукав был черен от крови… Странно, что он все еще жив…

Арго попытался зажать рану, понимая, что это совершенно бесполезно… Но вдруг он сможет дождаться Колдуна?

– Нет. Настала пора!

В нем самом или извне прозвучал этот голос?.. Арго понял: это Тот Друг, что пришел ему на помощь.

– И все-таки подожди. Совсем немного, сейчас придет Колдун.

– Не могу. Он поймет.

Арго отступил к поваленной сосне и медленно опустился на землю, прижимаясь к ее стволу.

Мир менялся на глазах, наполняясь дивными, невиданными прежде красками и неслыханными, чарующими звуками, в которых хотелось раствориться… Прежнее – лес, поляна лашии, одинокая сосна – оставалось видимым, но сквозь них словно просвечивало Иное. Намек на величественное великолепие, которому нет слов… во всяком случае, на его языке… Да и прежнее, знакомое, уже не оставалось прежним: каждая травинка, каждый мураш вдруг стали отчетливо различимы – все вместе и каждый по отдельности, и все яснее открывались их смысл, их связь с тем, неземным великолепием… Хотелось плакать и смеяться, совсем беззаботно, по-детски. Арго (нет, не Арго! сейчас он уже тот, кому пристало лишь Тайное Имя!) испытывал такой восторг, такую любовь к этому дивному Миру, такое счастье, по сравнению с которыми даже лучшие мгновения его земного бытия представлялись теперь лишь слабыми намеками…

На какой-то миг прямо перед ним предстал юноша в белых одеждах…

(Белый Охотник!)

Тот улыбнулся и словно шепнул что-то такое, от чего он понял всем своим существом: и это все – лишь отсвет…

Краски и звуки слились воедино, окружили белую фигуру и, словно огненный стремительный вихрь, переливающийся цветами и звуками неземной красоты, унеслись куда-то в запредельную высь… На миг он и сам словно поднялся в этом вихре, но не взлетел с ним вместе, был плавно опущен назад, на землю.

Этот Мир, хотя и потускневший, все равно оставался уже Иным. Или иным стал сам Арго, все его чувства… И видел он не только поляну лашии (да и что это такое – поляна лашии?!). Он видел и Колдуна, совсем рядом, он сейчас будет здесь и еще успеет сказать что-то тому… Арго… И стойбище, и всех, кто там есть, – всех вместе, и каждого в отдельности! И он услышал первый крик своего внука, и он пришел к сыну, который все же дождался… да и второй сын, Анго, ждет их, только немного дальше…

– Дрого! Сын! Ты слышишь меня?

– Да, отец!

– Все сделано! Я иду!

– Я тебя жду!

Проход открылся рядом, тут же, у его ног, и каким-то непостижимым образом одновременно и там, в очаге, подле постели, на которой лежал Дрого. И, уже вступая в этот проход – нору, туннель, ведущий на ледяную тропу и в Иное, – он успел поймать прощальный взгляд Колдуна, склонившегося над покидаемым телом, улыбнуться и сказать – не словами, ответным взглядом:

– Ничего, старый! У тебя тоже будет все хорошо… Хотя и не так, как ты думаешь!

Дрого нашел руку Вуула и слабо пожал:

– Все кончилось.

Его взгляд на миг задержался на лице друга и стал отдаляться… Что видел теперь Дрого, на что смотрели его стекленеющие глаза? Кто знает… Вуул упал лицом на его грудь и зарыдал – взахлеб, но стискивая зубы. Рядом – никого, кроме Донго; никто не увидит… А Донго поймет, он и сам плачет!

Удар черного ветра коснулся каждого общинника. Гор был единственный, кто помнил, как однажды от такого удара рушились деревья, вспыхивали жилища… Но сейчас он миновал без вреда! Гор легко отшвырнул в сторону свою дубину.

– Арго победил! Пятеро, – он вскинул вверх свою левую ладонь с растопыренными пальцами, – пойдут со мной на поляну лашии. Остальные пусть ждут!

В этот момент из жилища Дрого, откуда уже давно доносились стоны и крики роженицы, раздался последний, нечеловеческий крик – и вслед за ним плач младенца! Гор улыбнулся:

– Ну вот! У нашего нового вождя – сын! Быть может, предки и над отцом сжалятся?

Они уходили до рассвета. Гор решился нарушить запрет Колдуна потому, что поданный знак был слишком ясен: нежить охотникам больше не грозит. А с прочими опасностями предрассветного леса они и сами справятся!

Колдун опоздал совсем немного. Склонившись над умирающим Арго, он понял главное: перед ним не побежденный – победитель! И он уходит на ледяную тропу без боли и сожалений. И что-то еще светилось в прощальном взгляде бывшего вождя детей Мамонта, какое-то высшее знание, воистину великая мудрость…

Все кончилось! Колдун положил тело вождя на траву, в центр очерченного им Круга, и прикрыл плащом.

Уже занималась утренняя заря, и глаз Небесной Старухи, опускающийся за лес, очистился от багровых пятен. И лес не молчал больше: разноголосые переклички, радостное, чистое, ликующее пение лесных пичуг встречало это утро! Колдун был уверен, что такого ликования он не слышал уже давно… если вообще слышал когда бы то ни было! С Врагом покончено, нежить развоплощена, и…

(А как обстоит дело с его Силой?)

Колдун говорил вождю, и не раз: его Сила должна вернуться, когда будет повержен отнявший ее Враг. Но так ли это на самом деле? Не терпелось проверить – прямо сейчас, немедленно! Но духи капризны, их придется приручать снова… Нужно время, нужна осторожность!

(Но, быть может, все уже ясно? Сам, на своих стариковских ногах, да еще без костыля, да еще по неведомой тропе, он ни за что не смог бы достичь поляны лашии так быстро.)

Нет, нельзя обольщаться! Это как тогда, с Анго. Конечно, это духи помогли, но они и простому охотнику порой помогают не хуже! Но это не значит, что к тому, кем по прихоти своей овладели духи, вернулась Колдовская Сила! Но он верит: она должна вернуться, обязательно должна!..

(Ну а если?..)

Нет, не может быть, чтобы он лишился Силы навсегда! Ведь он все же пусть и не великий, но уж конечно и не последний! Но если такое случится, – что ж, он и так слишком долго подражал «мудрому Узуну»! Больше этого не будет. Если Сила не вернется, он не станет жить дармоедом в своей общине! Он сам уйдет на ледяную тропу! А их Род, их община… Что ж, пусть тогда о людях позаботятся предки. И духи-покровители. Встретившись с ними Там, в Земле сновидений, он сможет сделать для Рода больше, чем здесь, оставаясь не Колдуном, а бессильным, никчемным стариком, не способным справиться даже с самой простой болезнью… Кроме тех, что могут лечить и сами охотники.

Велик соблазн, но сейчас он не будет и пытаться проверять Силу. Он подождет охотников, проводит тело Арго и останется здесь один. При нем все необходимое, чтобы проверить: возвращаются ли духи-помощники? Слышат ли его вновь духи-покровители? Очищены ли пути в Верхний и Нижний Миры? Быть может, он сможет это понять только ночью…

Охотники пришли раньше, чем Колдун их ждал.

– Вышли до рассвета, – коротко бросил Гор, – поняли: с нежитью покончено! Это так?

– Да! – ответил Колдун. – Смотрите!

К огромному черному пятну от костра, на котором сгорели трупы лашии, примыкало еще одно пятно, тоже черное, но как бы присыпанное почти неуловимой желтой пылью. И в нем угадывался контур скорченного человеческого тела. Колдовской посох исчез бесследно, но костяной кинжал был тут, воткнутый в самый центр пятна.

Колдун извлек его из земли. Оружие словно посвежело, и утренние лучи заиграли на полированном лезвии. Это по-прежнему был Девственный кинжал!

– Нежити больше нет! Она развоплощена, и сейчас тело Мала там, где ему и должно быть. В могиле.

Охотники и Колдун молча склонились над телом Арго.

– Он спас нас всех! – со вздохом промолвил Гор. – Мы захватили белоснежные шкуры… хотя и надеялись, что не понадобятся. Будем готовить носилки, и пора в обратный путь! Великий Колдун, тебя ждут, ты очень нужен! Туйя родила сына, но она – вдова: Дрого умер, когда мы уже вступали на тропу. У детей Мамонта нет вождя, и только ты…

Но Колдун покачал головой:

– Гор! Старый! Я должен остаться – здесь. Быть может, ты не знаешь, но ваш Колдун потерял свою Силу, ее отняла нежить, и теперь я надеюсь ее вернуть. Но для этого я должен остаться один. Здесь.

Охотники взволнованно зароптали. Гор заговорил почти возмущенно:

– Колдун! Старый! Это невозможно! Нужно готовить павших к ледяной тропе, а нового сына Мамонта – к этому Миру! Кто, кроме тебя, может это сделать?! Мы должны выбрать нового вождя, – как нам быть, если мы не услышим голос предков?!

– Потому-то я и останусь! Чтобы вы смогли действительно услышать голос предков и советы духов… а не пустую болтовню выжившего из ума старика! Для того чтобы подготовить наших братьев к пути на ледяную тропу, я не нужен, а это займет остаток дня и всю ночь. Погребение будет завтра, и завтра я вернусь, обещаю! Если только ко мне вернется моя Сила!

Заговорили все разом:

– Как так – «если»?! А если нет, что тогда? Нам всем погибнуть? И вождя бросить без погребения?

Колдун ответил твердо, прекращая все споры, все возражения:

– Если нет, тогда я вам не буду нужен. Тогда и не ищите меня! Колдун детей Мамонта, ученик великого Хорру, – не «мудрый Узун» и дармоедом жить не будет! Тогда… вы знаете обычаи: пусть старый Гор бросит клич. Думаю, что отзовется Донго. Думаю, он настоящий; жаль только, я не успел его ничему обучить… И да помогут вам Великий Мамонт, Первобратья и наши предки!

Говорить больше было не о чем. Тело Арго, завернутое в шкуру белой кобылицы, положили на носилки, и охотники медленно двинулись в обратный путь. Колдун долго смотрел им вслед. До сих пор он верил: Сила вернется! Но сейчас ему казалось: своих сородичей, сыновей Мамонта, он видит в последний раз!

Глава 29
ВОЛЧИЦА

Поздняя ночь. Небесная Старуха, окончательно проснувшись, пристально смотрит на Колдуна, сидящего на корне одинокой сосны. В ее взгляде чудится насмешка. Колдун сидел, обхватив сцепленными пальцами колени, голова опущена на грудь. Можно было подумать, что он спит, но он не спал. И Одноглазая – единственный соглядатай – это знала.

Колдун близок к отчаянию. Еще не совсем, еще будет сделана последняя попытка, но надежды оставалось все меньше и меньше. По правде говоря, ее уже вовсе не было, надежды на возврат Силы! Хотелось хотя бы пообщаться с кем-нибудь из невидимых. Напоследок. Если уж до предков не добраться, если никакие духи больше не приходят… Если его потаенное око ослепло навсегда!

Да, он пытался. Снова и снова пытался стать тем, кем когда-то был. КОЛДУНОМ! Тем, кто действительно связывает Миры и Времена, видит скрытое, обращается с невидимыми. Тем, кто видит тайные, внутренние связи, когда невинный вроде бы поступок может привести к непоправимому. Услышать – и понять действительную волю предков; защитить не от копья, не от когтей тигрольва – от скрытого удара, – все это и многое, многое другое могут только колдуны. Настоящие колдуны!

Они разные. Есть и такие, как Хорру. Могучие и злые. Но и для таких главное – Род. Его защита, его процветание. Чтобы люди были здоровы и сыты, чтобы женщины много рожали – сильных, выносливых детей. Чтобы ни чужаки, ни несчастья, ни болезни не могли уничтожить Род.

Колдуны не всеведущи, нет! И за свои ошибки они платятся жестоко, как расплатился и он сам, Колдун детей Мамонта, не сумевший понять и предотвратить жестокий удар, нанесенный их Роду через отступника – слабака, казавшегося самым сильным.

Почему все так получилось? Пожалел! Вот тебе и пожалел, – и община его неведомо где, и Род распылен, и неведомо, что будет с ними со всеми! А он сам…

До заката Колдун готовился. Ничего не ел и даже не пил воды: сидел, скрестив ноги, вот здесь, на этом самом месте, осторожно пытаясь прощупать Иное. Потаенное око… нет, все попытки его раскрыть – хотя бы в сторону своих, стойбища, – не приводили ни к чему! Временами казалось: вот оно! Но нет, сны, мара, шутки духов! Это он отличал от настоящих видений даже теперь, даже потеряв Силу!

На закате Колдун сделал первую попытку. Призвать самых слабых, самых послушных. Осторожно призвать, как бы для совета (им это всегда лестно: с ними не советуются – им повелевают). Они пришли. Некоторые… и не всех он знал. Вначале выказали покорность, удивление, готовность ответить – и, не дождавшись первого вопроса, оставили его. Все, разом. Пришли, чтобы посмеяться! Даже над мелюзгой он не имеет больше власти!

Колдун пытался найти своих покровителей, самых сильных, самых надежных. Ничего! Серый искрящийся туман – и нет ответа, нет отклика!..

Он вернулся в Средний Мир, когда уже наступил поздний вечер. Начало ночи: Одноглазая, казалось, еще удерживает в своем сиянии свет уже ушедшего солнца. Колдун отдыхал, когда сгустилась ночь, для следующей попытки. Всем своим существом он впитывал этот Мир – прохладный, чуть сладковатый воздух, раз за разом, при каждом ритмичном, медленном вдохе, наполняющий все его тело, суховатую чешуйчатую кору, щекочущую голую спину (дерево умирает!), сосновые иглы под босыми ступнями… Он вслушивался в ночные звуки – не только в короткую птичью перекличку, топот оленьих копыт, жалобный призывный голос одинокого молодого волка, но и шуршание катящегося по склону комка глины, и стремительное движение ядовитого пластуна было ведомо его слуху. Земному слуху, только земному… И, вглядываясь в то, как почти погасший вечерний свет сменяется полновластием Одноглазой, в сиянии которой теряются даже звезды, Колдун уже и не пытался открыть свое потаенное око…

Отдохнув, до предела наполнив себя Жизнью, Колдун сделал другую попытку: пройти над ледяной тропой – к предкам. Тщетно! Стена, на которую он наткнулся, еще глуше, еще безнадежнее, и нет помощи, нет отклика, даже самого смутного… Ничего! Молчание и мрак!

В отчаянии, почти вернувшись, но оставаясь на грани Мира, он воззвал ко всем невидимым, ко всем, кто когда-то помогал ему, служил… Оставаясь на грани, Колдун пытался соединить Миры, увидеть, прочувствовать их сплетение… Он не ищет ответа, не интересуется ничьей судьбой, просто хотя бы ощутить вновь то, привычное для колдуна… Нет! Только Средний Мир – видимый, слышимый, осязаемый! Сосна за спиной, ночной ветер над обрывом, сыпятся сверху сухиеиглы, в глаза бьет белое мертвое сияние, заливающее мертвую поляну лашии… И во взгляде Небесной Старухи – насмешка!

…Он должен еще раз отдохнуть – перед последней попыткой! Хорошо отдохнуть, лучше, чем прежде! Колдун прикрыл глаза, стараясь отрешиться от окружающего, но еще не пытаясь уйти из Среднего Мира … Теперь он вспоминал и думал, снова и снова возвращаясь к тем, кто в тяжелых сомнениях покинул его здесь, унося тело победителя, павшего в неравном бою.

Первые лучи рассвета возвестили конец табу – Дней Воздержания. Мужья и жены, матери и сыновья, братья и сестры ждали этого момента с великим нетерпением и в большой тревоге: о том, о чем мужчины знали, женщины только догадывались по тому, что могли видеть и слышать. Правда, основное было понятно: дети вождя ранены или убиты (ночью говорили разное), и во всем виновата Лашилла! Знали и то, что Арго ушел на Врага (почему-то один!). Когда налетел черный вихрь, женщины были в жилищах (почти все мужчины собрались в это время у общих костров: лучше не выходить, чтобы невзначай не нарушить табу ), и многие ждали неминуемой гибели. Все, как одна, восприняли этот вихрь совсем иначе, чем мужчины: для мужчин он знаменовал победу Арго над нежитью, для женщин – гибель вождя. О том, что Арго уже не вождь, они не знали.

Сейчас, когда мужчины рассказали о том, что случилось, многие женщины тихо плакали, не дожидаясь начала обряда. Обряд нельзя начинать, пока не вернется Гор с охотниками… Быть может, и с Колдуном, и с Арго-победителем! Мужчины знали твердо: Арго победил, – и очень надеялись, что он жив. Женщинам не было дела до нежити, но, что Арго умер, они знали столь же твердо!

Вуул первым делом наведался к Туйе, конечно только ко входу: навещать роженицу на следующий день после родов могут только ее муж, отец или брат.

Вышла Нага, усталая, измученная. Улыбнулась:

– Все хорошо! Сын! А где же сам отец?!

Роды были так тяжелы, что и Нага, и Ола так толком и не поняли, что творится в стойбище. А те, кто знал и заглядывал ночью в жилище Дрого, молчали: боялись – Туйя услышит!

Узнав, что Дрого и Арго мертвы, что их отец, а вслед за ним и Колдун выступили на нежить, что сейчас все ждут возвращения Гора… а быть может, и победителей, Нага какое-то время стояла неподвижно, опустив руки. Губы ее дрожали.

– Вот так же и Йом! Хорошо, что Туйя спит.

– Что с ней?!

– Трудно было… Но бывает и хуже. Вот вернется Колдун…

Послышался требовательный плач младенца, и Нага, не договорив, скрылась за пологом.

До возвращения мужчин начинать обряд нельзя, но можно подготовить все, что нужно: шкуры, воду для омовения тел, инструменты для рытья могил, хворост для костров, много чего… И запасы сухой крови проверить (хотя это – дело колдуна ), и о тризне позаботиться (ну, это женщины ). Вуул зашел в жилище вождя (Донго так его и не покидал), присел рядом с мертвым другом и тихо заговорил:

– Дрого, ты уж прости меня, не могу я как Донго – сидеть да вспоминать, что было! Я уж займусь делом, хорошо? Готовиться нужно вас на ледяную тропу провожать.

Донго встрепенулся:

– Я тоже!

Но Вуул опустил руку на его плечо и легонько нажал:

– Сиди, сиди! Побудь здесь. С ними. Дрого будет рад, нехорошо ему сейчас без живого оставаться!

Выходя наружу, Вуул споткнулся о труп голой лашии :

– Эй, охотники! Для чего тут эта падаль валяется? А ну-ка, помогите кто-нибудь…

Странно, но Вуула, совсем еще молодого, охотно слушались. Голую лашии отволокли за пределы Огненного круга и швырнули в какую-то впадину – остаток неглубокого, почти целиком затянутого землей овражка. Что с ней делать дальше, решит Колдун.

Вуул заговорил о том, что надо бы и подготовкой заняться, а то пока вернутся, да пока расскажут, да пока обряд начнут, – и до завтра можно не управиться!

И вновь никто с ним не стал спорить, не почувствовал себя уязвленным: чего, мол, этот мальчишка тут распоряжается?! Напротив, казалось, все только рады, что вот нашелся кто-то, берущий на свои плечи общее дело! Впрочем, Вуул и не распоряжался. Он как бы… советовался с остальными охотниками, как лучше сделать то, что должно. Уважительно советовался. И каждый был рад дать дельный совет, и мужья призвали жен, отцы – дочерей, и работа пошла так, как если бы в их общине был вождь. Печальная работа, но она лучше бесприютного, мучительного ожидания.

Когда вернулся Гор, работа была в разгаре. Вуул и еще двое мужчин выделывали мотыги из рогов северного оленя и говорили о том, какая хорошая вещь эти рога! Порой – не хуже бивня…

Общинники столпились вокруг шестерых хмурых мужчин. На землю бережно легли носилки, и один из охотников откинул кусок шкуры, прикрывавший лицо Арго. Женщины заплакали. Вначале тихо, потом сильнее и сильнее.

– Арго погиб, – произнес Гор, – но он победил! Нежити нет больше, и Мал отправлен в свою могилу – рукой нашего прежнего вождя! Так сказал нам Колдун. И мы видели пятно на земле – все, что осталось от Мала!

Мужчины вполголоса переговаривались, женский плач становился все сильнее и сильнее. Трудно говорить, еще труднее слушать, но Вуул спросил:

– Гор! Старый! А где Колдун?

На этот вопрос Гор ответил не сразу, и ответ его вызвал не ропот – оцепенение!

– Колдун остался на поляне лашии. Он потерял Силу! Он сказал: «Если предки вернут мне мою Силу, ждите меня завтра. Если нет, я не приду никогда! Тогда – не ищите ни меня, ни мое тело: я сам уйду на ледяную тропу, чтобы упросить Великого Мамонта спасти наш Род!» Так сказал Колдун.

– Но… – Вуул никак не мог собраться с мыслями, настолько ошеломляющей была эта новость! – Но… как же без Колдуна мы проводим наших братьев на ледяную тропу?!

Гор шумно вздохнул и насупился. Всю обратную дорогу он только об этом и думал!

– Ничего не поделаешь! Главное – завтра. А сегодня… Будем делать что можем!

– А что с голой лашии? Бросить волкам и лисам?

Похоже, Гор рассердился:

– Ну что ты хочешь от меня, Вуул?! Я охотник, ничего не смыслю в колдовских делах! Будем ждать. Если завтра не вернется… Пусть тогда Донго решает, так Колдун сказал!

Донго побледнел:

– Но… Я даже учеником его не был! Только хотел!..

– Да не знаю я ничего! – с досадой повторил Гор. – Не знаю! Будем делать что можем, – да вы уже и сами начали! И будем просить духов и предков, чтобы они вернули нашему Колдуну Силу! А сейчас… Давайте делать, что начали! Хоть об Арго позаботимся!..

Но вышло иначе. Мужчины, пожалуй, и готовы были прекратить расспросы и делом заняться, да ведь есть еще и женщины!

Лана выбежала откуда-то из задних рядов и упала ничком, раскинув руки, с криком:

– Старый! Лана виновата во всем! Прикажи казнить Лану!

Она не вдруг поняла, что произошло, даже когда услышала рассказы охотников. Слишком не умещалось все это в ее сознании: Лашилла, которую она привыкла считать несчастной, которой они все покровительствовали, Арго, и в постели остававшийся для нее прежде всего вождем детей Мамонта, дети Арго, которых она всегда любила, и неведомая нежить, о которой она никогда и не думала…

И свою роль во всей этой истории Лана поняла не вдруг, настолько чудовищным, невозможным было все то, что случилось, по сравнению с ее намерениями. С тем, что никому и никогда не желала она зла! Она ведь только добра хотела – всем: и вождю, и Лашилле… и их детям конечно… да и себе самой – что скрывать!..

Лана заглядывала в жилище, где рожала Туйя и была Ола – единственный близкий ей человек! Но это было еще ночью, еще тогда, когда и сама она ни о чем не знала толком, так, слухи, и Оле было не до нее, и Туйя металась в боли…

А после – и подойти страшилась! Не могла, ведь если бы не она… Все были бы живы и здоровы!!!

Никто не корил Лану, никто и не знал даже, что Лана виновата, что именно она всему виной! Даже Эйра не знала – ругала Олу (а той и дома-то нет!), а Лане вроде даже сочувствовала:

– Ты что это? Словно с лица спала! Из-за той стервы, что ли? Брось! Не ты виновата – сам вождь, что лашии тебе предпочел! Может, еще и вернется… (говорили до возвращения Гора) и поймет, что нечего было тебя бросать! Вот Оле я задам, как вернется! А ты оставь…

Лана ничего не отвечала. Решила: и впрямь Арго нужно дождаться! Пусть сам ее своей рукой убьет, как Лашиллу! Да только не вернулся Арго, принесли его! Мертвого.

Гор, совсем уж было собравшийся заняться делом – строительством Обиталища Мертвых, остановился в тоске и огорчении:

– Ну что ты хочешь, женщина? Что случилось?! Делом займись!..

Лана говорила о том, что случилось, впопыхах, скороговоркой, но, будь даже речь ее связной и разумной, Гор все равно едва ли понял бы ее.

– Да не вождь я и не колдун, – сколько можно вам, дурам, повторять это! Не вождь и не колдун! Нет мне дела до того, что ты там натворила! С Колдуном говори, когда он вернется! Или с новым вождем… когда он появится! А по мне, так хоть всех бы вас, дур, водяные забрали!..