Текст книги "Закон крови"

Автор книги: Олег Микулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 41 страниц)

По мере того как распространялись слухи и росла неприязнь к нему, Колдун все чаще ловил внимательный взгляд вождя Арго. Конечно, разговор необходим. Но что он может сообщить вождю сейчас? Что нежить – не выследить? Что всему их Роду угрожает еще и другое неведомое, исходящее от каких-то огнедышащих гор на краю их Мира? Что дары бесполезны, что иные Миры могут закрыться, а духи – отвернуться от него в любой день?.. Колдун понимал: как ни тяжко, а говорить с вождем нужно даже об этом, даже если ничего другого он так и не узнает. И лучше, если разговор этот начнет сам Колдун: однажды он уже промолчал, выжидая, – и к чему это привело?

Понимал – и все же выжидал и теперь, все еще надеясь на что-то. Может быть, он получит от духов ответ? Или хотя бы знак? Или его молодой собрат-Куница добьется успеха?.. Больше всего Колдун жалел сейчас о той черепной чаше, обломки которой были им зарыты много лет назад, возле ручья. Да, сейчас могло помочь лишь одно: взгляд сквозь лунную воду. Но чаша Хорру невосстановима, а своей Колдун не приобрел. Своя черепная чаша могла появиться у него лишь в том случае, если бы тогда он до конца оставался со своим наставником…

Знак в конце концов был дан. В одну из ночей бодрствования Небесной Старухи ее сморил нежданный сон, недолгий, но глубокий. Так уже бывало, и не раз. Но в эту ночь общинники, собравшись в центре стойбища, смотрели, как на светлый зрак наплывает черная тень, с особенным страхом. Сияние гасло, медленно, но неотвратимо, тьма скрадывала окружающее, и люди невольно жались ближе друг к другу, к еще тлеющим общим очагам. Послышался плач (женский? детский?). И еще, и еще…

– Покормите очаги! – распорядился Арго. Взметнувшееся пламя осветило фигуры и угрюмые лица, отбросило к краям стойбища резкие тени… Круг света посреди сгущающегося мрака. Колдун был здесь же. На него старались не смотреть. Но было нетрудно понять смысл отдельных взглядов.

– Дрого! – неунывающий Вуул хлопнул по плечу своего товарища. – Тебе не кажется, что мы вновь превращаемся в ползунчиков? От стойбища – ни на шаг; на охоту пошел – и с неба глаз не сводишь, больше о солнце думаешь, чем о добыче! Не знаю, как тебе, а мне – надоело!

Дрого, закреплявший наконечник на древке дротика, крепко стянул и связал концы ремешка и только потом с любопытством посмотрел на Вуула:

– Я был там, на похоронах Лайми, моего племянника. Колдунам – верю. А ты?

– Да нет же! – Вуул, скрестив ноги, примостился на траве, рядом с Дрого. – Я не о том. Просто не могу больше. Засиделся. Вчера ночью от тени своей шарахнулся. Боюсь, скоро или я кого-нибудь из наших приму за… Не за него самого. Или, чего доброго, меня кто-нибудь спутает с другим.

– И что же предлагает храбрый Вуул?

– Поразмять ноги! Никто же не запрещал охотникам уходить, верно? Нельзя только ночью возвращаться. Вот я и предлагаю: соберемся впятером, ты еще своего брата Йома уговоришь, – и отправимся подальше отсюда, за бизоном. А? Со всеми предосторожностями, конечно; и с Колдуном посоветуемся.

Дрого задумался. Предложение было очень заманчивым; он и сам хотел бы хоть на несколько дней отвлечься от происходящего. А тут еще – бизоны, которых ему еще ни разу не приходилось видеть живыми, в стадах… Рассказывают, их стада еще больше, чем лошадиные.

– Уговорил. Сейчас закончу дротик, и пойдем к остальным.

– Давай помогу. Ты прикрепляй перо, а я обмазку приготовлю… Смолу вижу, а где воск?

И Вуул принялся смешивать в маленькой деревянной плошке сосновую смолу и воск – клеящую обмазку, которой наконечник закрепляется в древке.

Собрать удалось не всех, на кого рассчитывал Вуул. Каймо и Аун согласились с радостью; Донго проворчал: «С Колдуном поговорить нужно». А вот Йом, к великому огорчению Дрого, отказался наотрез.

– Не могу. Жена на сносях, боится всего. Одну не оставишь. Так что путь объясню – и доброй охоты!

Так-то оно так, и все же…

Не возражал и вождь, только усмехнулся:

– Сам бы пошел, да нельзя!

Айя только вздохнула, но промолчала.

А вот Колдун был явно не рад.

– Понимаю вас, да не ко времени затеяли. Глядите: Одноглазая почти заснула. Самое опасное время, а вы далеко! И погода…

Погода действительно переменилась с тех пор, как Небесная Старуха вновь стала готовиться ко сну. Жару сменила прохлада, а потом и настоящий холод, особенно по ночам, – хотя время для него вроде бы еще не наступило. Солнце поблекло, а потом и совсем укрылось за клочковатыми тучами, проливающимися уже совсем по-осеннему тягучими, надоедливыми дождями. И ветер. Здесь, в стойбище, защищенном лесистым склоном, он почти не ощущался, но стоило только выйти на открытое пространство, как он сразу давал о себе знать – резкий, пронизывающий, дующий не с северо-запада, как это бывает здесь чаще всего, а почему-то с юго-востока.

– Ну, погода… – усмехнулся Вуул.

– Да погода вам не помеха! – перебил его Колдун. – Что ж, идите. Только вначале слушайте и запоминайте…

Уже когда поутру пятеро молодых охотников, одетых не по-летнему тепло, встали на южную тропу, Колдун еще раз напутствовал их:

Помните! После заката друг от друга – ни на шаг! Даже по нужде одному не отходить! И чтобы костер не гас. А вернетесь в стойбище только вместе с солнцем! Что бы ни произошло, и думать не смейте о возвращении до света!

И долго еще смотрел им вслед седой старик, опираясь на свой новый обоюдоострый посох. (А может, и вправду хорошо, что они уходят! Ведь нет большой опасности, если только они не пренебрегут советами… Не пренебрегут, нет!.. Пусть проветрятся, пусть прогуляются. Донго – тем более…)

Вождь давно собирался поговорить с Колдуном. О многом. Нет, Арго нисколько не обольщался надеждами на то, что Колдун может сказать о нежити что-то новое и важное. Знал бы – сам бы подошел к вождю. А он – как будто нарочно старается избегать Арго. Почему? Ведь люди явно настроены против Колдуна. И рано или поздно они сами обратятся к вождю. И тогда Арго должен будет принять решение. Какое? Что он вообще знает о своем Колдуне? Действительно ли он никак не связан с тем, что случилось… и чему, по-видимому, еще предстоит случиться?

На следующий день после ухода молодых охотников Арго не выдержал. Дождался, когда Колдун появится в стойбище, подсел к нему и, не отрывая от него глаз, сказал:

– Старый! Колдун! Вождь Арго хочет задать тебе вопросы. Вождь Арго хочет говорить с тобой!

(Вот оно! То, чего давно ждал, от чего уклонялся…)

– Колдун детей Мамонта рад говорить со своим вождем! Но, боюсь, я не смогу поведать ничего нового. Такого, чего вождь не знает и сам. Защита действует; смертей нет ни у нас, ни у соседей. А сказать что-то иное… Я пытался узнать больше, но духи молчат.

– Мои вопросы не только об этом. О многом.

– Понимаю. Но, быть может, подождем еще немного? Хотя бы до завтра. Сегодня – первая ночь сна Небесной Старухи. Важная ночь. Я попытаюсь еще раз обратиться к духам, навестить предков. Уверен: мой собрат-Куница займется тем же. Быть может, кому-то из нас откроется большее.

Арго возражать не стал:

– Хорошо. Я ждал долго – полагаю, еще день ничего не изменит. Когда вождь сможет посетить Колдуна?

– Если что-то откроется мне, я сам приду с рассветом к дому вождя. Если нет… Куницу или вестника можно ожидать до полудня… Если старый Колдун не навестит своего вождя спозаранок, он будет ждать гостя в своем жилище, когда тени вновь начнут удлиняться.

Арго думал, что лишний день ничего не решит. Оказалось, он ошибся.

Пятеро молодых охотников быстрым шагом уходили на юг. К полудню подошли к той невидимой границе, дальше которой им еще не случалось удаляться от родных мест. Здесь, на вершине холма, с которого широко открывалась речная долина, остановились, чтобы оглядеться. Дул почти непрерывный, пронизывающий южный ветер.

– Пойдемте скорее! – проворчал Каймо. – Холодно.

– Дальше должно быть полегче: ложбиной прямо на юг. Так, Дрого? – спросил Вуул.

– Йом говорил – так. Потом – снова вверх, так, чтобы слева показалась Большая вода, потом… Смотрите!

Дрого показал вниз. Там из широкого полукруглого лога, поросшего лиственным редколесьем, тянулись струйки дыма. Охотники знали точно: никто из соседей здесь не живет!

– Может быть, Куницы или Серые Совы тоже на охоту отправились? – неуверенно предположил Аун. – Или наши, из общины Кано?

Но Вуул решительно покачал головой:

– Смотрите: большой, средний… дымков больше, чем пальцев на руке! Это не охотничий привал, это стойбище. Чужие.

Дело становилось серьезным. И интересным. На памяти молодых охотников (да и не только молодых) из чужих здесь появлялись лишь небольшие группы охотников, вроде такой, как они сами. Здесь – переселение. Быть может, новые соседи. Быть может – война. Но вряд ли: три Рода, давно обжившие эти земли, могут дать отпор любому врагу. Скорее всего, после знакомства и переговоров чужаки или пойдут дальше, или действительно будут приняты как новые соседи.

– Может быть, спустимся? – спросил Каймо.

Было бы заманчиво первыми разузнать о пришельцах и принести весть в родное стойбище. Но Вуул решительно покачал головой:

– Нет, Не будем сходить с тропы. Опасности нет; наши – сильнее, значит, и менять тропу нам ни к чему. Это дело детей Куницы: они ближе всего… И потом, хороши мы будем в этаком наряде! – Он с улыбкой поправил венок из цветов белого шиповника, надетый по настоянию Колдуна. Такие же венки были у всех пятерых, как и стебли чеснока, сплетенные с ремешками, удерживающими обереги.

– Ну, это-то можно и снять, – проворчал Каймо.

– Нельзя. Мы обещали Колдуну. А слово мужчины – одно!

День близился к концу. Охотники уже давно миновали места, которые посещали прежде, и теперь шли по незнакомой местности, по приметам, которые сообщил Йом. Они соотносили положение солнца, почти невидимого из-за туч, и Большой воды, то скрывающейся за холмами и перелесками, то внезапно вновь развертывающей свою ленту слева, далеко внизу, в долине. Не бывавшие здесь ни разу, молодые охотники узнавали то, что видят, по точным описаниям тех, кто здесь уже побывал.

На открытой местности идти против ветра, не только не утихающего, но как будто даже равномерно усиливающегося, было не столько трудно, сколько противно. Хоть бы он освежал, так нет же! Только пыль, от которой приходится прищуривать и протирать глаза.

– Похоже, до низины, о которой говорил Йом, доберемся засветло, – заметил Вуул. – Заночуем там. Если хворост наготове, будет время поохотиться – свежатинки добудем.

По обычаю, на известных охотничьих тропах, в местах, удобных для ночлега, охотники обязательно оставляют запасы хвороста – для других, а быть может, и для себя.

На закате ветер немного утих. А может быть, это только казалось здесь, в уютной низине, под двойной защитой: вверху – сосен, внизу – кустарника. Здесь был и старый зольник, обложенный камнями, и хворост, и даже подготовленные деревянные вертела. Внизу, скрытая густым кустарником и осокой, журчала маленькая речка, почти ручей.

Донго и Дрого остались готовить ужин и ночлег; остальные отправились «за свежатиной».

– Не задерживайтесь! – напомнил Донго. – В конце концов, запасы у нас есть.

– Ты упрям, как старый! – расхохотался Каймо. – Не бойся! А и задержимся – не беда, Оно там осталось… Правда, Вуул?

Но Вуул сказал только:

– Вернемся в срок.

Дрого лежал между Донго и Каймо, завернувшись в мягкую оленью шкуру. У костра дежурил Аун. Дрого жалел, что не вызвался первым: несмотря на сытный и вкусный ужин (без свежатины таки не обошлось: удалось подколоть лесную свинку, успевшую нагулять изрядный жирок), ему почему-то не спалось. Ветра здесь нет, желудок полон, одеяло хорошее, да и от костра веет теплом, но по телу пробегает озноб, и трудно его унять… Небо прояснилось, и Дрого всматривался в звезды, стараясь понять: почему ему тоскливо и тревожно? Неужели только потому, что далеко от привычных мест?..

Рядом заворочался Донго. Тоже не спится…

Вдруг откуда-то издали послышался волчий вой. Слабый, еле слышный. Но ему ответили… Ближе. Ближе! И еще, и еще!.. В этих заунывных голосах не было ни угрозы, ни страсти. Тоска и страх! Воющие звери как будто делились друг с другом своей неизбывной тоской, предчувствием чего-то ужасного…

Проснулись все. Донго поднял голову раньше всех, он и не спал, как Дрого.

– Донго, что это с ними?!

Охотники прекрасно знают жизнь леса. Но Донго, с раннего детства сросшийся с ней всем своим сердцем, знал лес и его обитателей лучше любого из них. Какое-то время он молча вслушивался в эти ночные жалобы.

– Не знаю. Не охота, не гон… Плохо! Серые чувствуют беду, как никто другой.

Утро было необычно ясным и чистым, словно и не было этих пасмурных безотрадных дней с по-осеннему моросящими дождями и пронизывающими ветрами. Весело собрались, весело позавтракали. И все же Дрого чувствовал во всем окружающем что-то странное, что-то не совсем обычное…

– Птицы! – шепнул ему Донго, по-видимому догадавшийся, что его товарищ чем-то обеспокоен.

Да, птицы вели себя странно. Начинали свои трели – и тут же сбивались, умолкали… Такого Дрого еще не помнил.

Охотники вновь вышли на открытое, высокое место, откуда хорошо просматриваются окрестности. Все правильно, они не ошиблись. Здесь Большая вода закована в белые скалы, здесь мало леса, так, перелески… Только в очередной глубокой низине, куда им предстоит спуститься, – густой ельник. Они его минуют и от следующей возвышенности повернут направо от Большой воды, на запад. На следующий день к вечеру должны достигнуть бизоньих степей…

А ветер или начался вновь, или и не стихал. И южный горизонт затянут.

– Похоже, будет гроза! – изрек Вуул.

В ельнике, как обычно, было темно. Древние ели, заполнившие низину, казалось, достают вершинами до самого неба, закрывают его.

– Не поймешь, утро или вечер! – проворчал Каймо.

– Зато не дует! – усмехнулся Аун.

Странно! Они уже почти миновали ельник, уже поднимались вверх по склону, к открытому пространству, а свет как будто был… не такой! Дрого оглянулся назад, на север. Ясное, изжелта-голубое небо…

И тут послышался бешеный топот копыт и истошное ржание бессчетного числа лошадей… (Что это? Чья-то Большая охота?!) Все пятеро карабкались вверх по склону так быстро, как только могли.

То, что открылось их глазам, было так не похоже ни на что виденное доселе и так ужасно, что охотники застыли на месте, не в силах вымолвить ни слова. Справа по открытой местности, поднимая клубы пыли, издавая непрерывное ржание – громче, отчаяннее, чем даже во время загона! – летели лошадиные табуны. Не один и не два, – похоже, дикая паника гнала все живое, все, что паслось, что отдыхало в этих полях и перелесках… Не одних лошадей, – вон спешит с протяжным ревом стадо их братьев, рыжеволосых гигантов. А вон олени… Звери мчатся, не разбирая дороги, не обращая внимания на падающих и гибнущих под копытами сородичей. Как во время Большой охоты… Дрого видел, как передовые одного из табунов сорвались и покатились на дно оврага; остальные едва успели свернуть и летели теперь вдоль его края…

Но не люди, не загонщики вызвали эту невообразимую панику. Загонщиком выступало само Небо! То, что совсем недавно казалось дальней грозовой тучей… Нет, это была не туча, – во всяком случае, даже самая страшная из виденных когда-либо грозовых туч напоминала ЭТО не больше, чем пересыхающая лужа – великий весенний разлив Большой воды… От горизонта до горизонта с юга на них двигалась сама Ночь, сама Великая Тьма, медленно, но неуклонно пожирая чистую, ласковую голубизну, убивая день… Время от времени она содрогалась от мертвящих сполохов и отвечала на них недовольным рокотом, перекрывающим все земные звуки.

Дрого не знал, как долго стояли они в оцепенении, взрослые охотники, вновь превратившиеся в ползунчиков, лишенных разума и речи, опутанных по рукам и ногам неимоверным, животным ужасом перед лицом ЭТОГО, несущего неотвратимую гибель не только им, козявкам, – всему живому, всему их Миру!..

– А-а-а-а-а-а!..

Каймо закричал – пронзительно, не по-человечески. И этот крик будто разорвал путы. Не сговариваясь, все пятеро обернулись на север, лицом к такому светлому, такому мирному небу, которое вот-вот будет навсегда стерто вместе со всем остальным, – и, не разбирая дороги, бросились назад, бегом, со всей скоростью, на которую только были способны.

Дрого – да, очевидно, и остальные – не помнил, как они очутились в той самой уютной низине, где коротали ночь. Новая, неурочная ночь, ночь среди бела дня уже почти накрыла их… Вуул остановился первым, сжал в объятиях Каймо, ухватил за шиворот Ауна. Дрого с размаха налетел на них, чуть не сбив с ног. Донго остановился сам:

– Стойте! Стойте! Что бы ни случилось, мы не двинемся отсюда! Пока… Пока не вернется день!

– У-у-у-у-у… – выл Каймо, – д-о-о-о-о… Д-о-о-омо-о-ой!

Ничего не соображая, он бился в руках Вуула, порываясь бежать дальше. И тогда Вуул, на миг отстранившись, резко хлестнул Каймо по лицу тыльной стороной ладони. Удар сбил его с ног и немного привел в чувство. Сидя на земле, Каймо уже не кричал, только стонал и повизгивал.

– Мы останемся здесь, – повторил Вуул. – Останемся столько, сколько будет нужно. Донго! Готовь Огненный круг! Дрого, Аун, – костер, по всем правилам – с сухой кровью. Заклинания не забыл?

Нет, Дрого помнил все, чему их научил Колдун. Донго собирал сухую траву и мелкий хворост, подготавливая Огненный круг (он не должен гореть постоянно, но после того, как прогорит, человек не должен его переступать, иначе будет открыт проход для нечисти), а они втроем поспешно раскладывали костер. Дрого читал заклинания, Вуул сыпал сухую кровь, Аун раздувал тлеющий трут… Неурочная Ночь была уже совсем рядом.

Каймо ни в чем не принимал участия. Сидел там же, куда его бросил удар Вуула, и, обхватив голову руками, раскачивался из стороны в сторону.

– Зачем мы здесь? – жалобно причитал он. – Зачем? Это – конец всему! Может, мы бы успели…

– Замолчи! – Вуул уже полностью овладел собой. – Ночь среди дня – это бывает; старики говорили. Редко. Недолго. Солнце скроется, потом вернется. Но мы должны быть готовы, чтобы, пока ночь, нас не застал врасплох… Знаете кто!

Да, теперь и Дрого вспомнил. Ночь среди дня, – кажется, такое видели только Колдун и Гор… В самом деле, говорят, это недолго. Темно и звезды – а потом снова солнце…

Но ЭТО длилось долго. Очень долго, а сколько? Кто бы смог на это ответить… Только не они, сбившиеся в тесную кучу около костра, лепечущие заклинания в истовой надежде на защиту Круга, своих измятых венков, стеблей чеснока, оберегов… И в страхе, что все это может оказаться тщетным…

Занятые делом, они уже надеялись: худший страх позади! Большего ужаса не будет! Но нет: когда Тьма объяла все, им пришлось пережить такое, о чем после всю оставшуюся жизнь никто из них не мог вспомнить без содрогания. ЭТА ночь среди дня была беззвездной. Какие там звезды! Тьма, пожравшая небо и солнце, казалось, налегшая на самые вершины деревьев, рокочущая, дрожащая от почти непрерывных, но ничего не освещающих сполохов, разродилась странным, невиданным снегом. Непрерывной, тягучей, искрящейся пеленой опускался этот летний снег на деревья, на траву, на костер, на головы и плечи жмущихся к огню охотников. Мир утонул в рокочущей, мерцающей мгле, и только отчаянные крики зверей и птиц, прорывающиеся даже сквозь голос Тьмы, сквозь этот невероятный сухой, скрипучий снег, говорили о том, что еще не все погибло!

Позднее Дрого не мог понять, как они выдержали, почему не умерли, не сошли с ума… Видимо, в конце концов ЭТА Тьма сменилась настоящей ночью. Рассеялась пелена, прекратил падать этот жуткий, этот невероятный снег, – он лежал вокруг, неглубокий, все так же искрящийся и не тающий даже вблизи от огня. Да, костер продолжал гореть, но Дрого никак не мог вспомнить, кто и когда подкармливал пламя. Уже различимы в отблесках пламени стволы деревьев и кусты; небо снова отступило ввысь и проклюнулись звезды… А они сидели без слов и движения и только дрожали мелкой дрожью. Холод? Страх? Сейчас им было безразлично. Четверо их было; пятый, Каймо, лежал ничком, закрыв руками голову. Без сознания? Спит? Мертв? Не было сил даже проверить…

Впадали ли в забытье они сами, Дрого не знал. Отупение было столь сильным, что, когда за пределами Круга обозначилась темная фигура и голос, низкий, скрипучий, как этот летний снег, и чем-то странно знакомый, попросил их «пустить на ночлег», – Дрого почти машинально вытянул в защитном жесте левую руку и пробормотал даже не заклинание, одно лишь слово: «Уйди!» И даже не обернулся на хлопанье гигантских перепончатых крыльев, раздавшееся после того, как Донго острием своего копья сделал Знак и пробормотал Слово. (Ах да! Колдун же учил…) И прощальное: «Еще увидимся!» – оставило его равнодушным. Сегодня он уже отбоялся!

По-видимому, с остальными было то же самое. Во всяком случае, наутро (ибо утро все же наступило!) никто и словом не обмолвился о ночном госте. А может, и гостя-то никакого не было, только померещился?..

Тихое, солнечное утро, словно и весь вчерашний кошмар – только сон или бред. Но нет, вот он, странный, нетающий снег… Дрого с отвращением отряхивал свою одежду. Да снег ли это? Подсохнув, он стал похожим на какую-то тончайшую, сверкающую пыль – на солнце даже пальцы от нее искрятся.

Каймо очнулся, но все еще подавленно молчал. Вуул уже принял решение. Впрочем, оно было очевидным.

– Возвращаемся. Так быстро, как только можем. Надо успеть до заката.