Текст книги "Закон крови"

Автор книги: Олег Микулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 41 страниц)

Вождь спросил:

– Это была Проклятая ложбина?

Колдун кивнул.

– Я знаю, о чем ты хочешь спросить, – продолжил Колдун. – Почему ученик не принял духов наставника, хотя обязан был это сделать? Почему он оказался таким неблагодарным? Подожди. Послушай.

Ты знаешь, мы и сейчас с Родом детей Куницы не очень-то близки. Не враждуем, но почти не общаемся… Разве что я – с их молодым колдуном. Но и то совсем недавно. А остальные… Сколько браков с ними было заключено на твоей памяти? Два? Или три? Не больше. Они меняют нам хороший кремень, – это почти все, что мы о них знаем. Ну вот. А при Хорру и этого не было. Ни обмена, ни совместной охоты, ни праздников – ничего. Будто мы и не соседи… У них был свой колдун – наставник теперешнего, молодого, – и Хорру его ненавидел. Почему? Не знаю, только ненавидел люто…

Вождь! – Казалось, Колдун вдруг заговорил о другом. – Я знаю, ты никогда не пытался навести порчу. А другие – пытались. И на нас наводили. Я защищал, – это не сложно… Но только однажды я видел настоящую порчу. И настоящую защиту.

Молчание. Низкое пламя в очаге горело ровно, неторопливо обгладывало предложенную пищу. Колдун неожиданно спросил:

– Ты помнишь, как Хорру исцелил тебя?

Да. Еще бы! Маленький Мииту, только-только переставший быть ползунчиком, горел в объятиях страшной хонки; он уже вступал в другой мир, когда в их жилище появился Хорру, и лишь затем, чтобы вернуть его с полпути… Колдун, казалось, прочитал мысли вождя.

– Да, да. Тогда малыш Мииту ушел очень далеко. Не знаю, смог ли бы я вернуть его из такой дали даже сейчас. А Хорру – смог. И не его одного. Я был тогда как Дрого, только прошел не одно, а уже два Посвящения.

В тот день Хорру спас троих – от хонки! И не взял ничего: ни мяса, ни шкуры, ни плаща! Я сперва и не понимал – почему? Так на него непохоже… А он готовился. Своих призвать готовился и удар нанести… Слышал ли мудрый вождь, чтобы так готовились навести порчу? А мы еще и не ели ничего целых три дня. И еще три дня.

Да. Колдун тогда был юн и глуп, хотя и два Посвящения прошел. Он радовался удивленным взглядам, преисполненным самой горячей, самой искренней благодарности, несмелым улыбкам. И он думал: Великий Хорру тоже этому рад! Он понял, он стал другим!..

– Наставник, – робко заговорил наивный мальчик, – как все же хорошо делать доброе! Правда?

Нет, его наставник даже не разозлился – расхохотался:

– «Доброе!» «Злое!» «Свет!» «Тьма!» Забудь все эти глупости, если хочешь быть мудрым. И могучим! Это разделение – для глупцов. А в Мире – все едино, как едины ты и твоя тень на тропе. Отчего она? От света! «Добро!» «Зло!..» Добро тебе – зло другому, и наоборот… Скоро ты поймешь, ради чего я сегодня делал «добро».

– Потом… Да, странной была наша подготовка к порче, но само действо было еще более странным. И страшным.

Колдуну было все труднее говорить. Казалось, он старел на глазах.

– Была ночь, когда Одноглазая пялится вовсю. Все знают: хочешь навредить – подберись к своей жертве как можно ближе! Ну а мы не на юг пошли, не к стойбищу детей Куницы. Совсем в другую сторону – туда, где теперь наши северяне живут. Те, что сегодня ушли с Большого Совета. Тогда, в те годы, лишь одна маленькая община детей Серой Совы там и жила. Я думал: у Хорру там враг. Или за плату работает… Оказалось – нет!

Мы пришли к Большой воде, к тем камням, что хранят несъедобные раковины. Хорру показал место и сказал: «Копай!» И я выкопал… Это была берестяная коробка – вроде тех, в которых женщины хранят иглы и нашивки. Только там были листья. Хорру сказал, чтобы я встал спиной к Одноглазой, достал то, что было в листьях, и передал ему…

Колдун хлебнул из баклаги.

– Там была кость. Длинная, заостренная. Только… только это была совсем не кость! Когда я ее взял в руку, то почувствовал: она живая! Как… как напряженный член. Только в ней было не семя, а Зло. Я чувствовал, какая она злая! Она была готова ужалить меня, но не могла… Меня всего трясло, когда я передавал Хорру эту штуку, – а ведь я прошел два Посвящения! Хорру схватил ее, привязал какую-то веревку – кажется, из волос, – конец ее закопал в песок, а кость направил острием в сторону стойбища детей Куницы. И запел.

Опять пауза. И еще глоток.

– Вождь, я знаю много заклинаний, но этого – не знаю! Не хочу знать! Забыл!.. Хорру пел – и из кости полился свет, не знаю только, увидел бы его кто-нибудь из вас, охотников, или нет. Я-то видел. Сияние лилось – и все вокруг как будто исчезало в тумане. А впереди показалось стойбище детей Куницы.

Я знаю: от тех камней и нашего-то стойбища не увидеть даже в самый яркий день, даже дыма не увидеть из-за оврагов и леса! А ведь стойбище Куницы намного дальше… Но тогда все остальное исчезло в тумане, а их стойбище было маленькое, но отчетливое. Все можно было разглядеть, кто чем занят. А потом осталось одно жилище. Стены исчезли, и я увидел их колдуна. Ясно, как тебя сейчас вижу, только маленького. Он стоял за очагом, на коленях, к нам спиной, поправлял лежанку. А сияние двигалось к нему… И вдруг он обернулся и посмотрел прямо на нас. И сделал рукой какой-то жест, знак. И что-то сказал. И все пропало. Сразу. Хорру закричал, завыл, – раньше я такого и не слышал. Только потом, когда он умирал… Выдернул веревку и вместе с костью спиной бросился в воду. А я оцепенел. Стоял и чувствовал: в тело как будто иглы вонзаются. Не сосновые, костяные. Множество игл… А Хорру кричит: «В воду, безголовый! В воду, мышиный помет!» И я прыгнул, как он, спиной.

Сколько были в воде – не помню. Хорру меня вытащил, сунул кость с веревкой и буркнул: «Зарой!» Я его спрашиваю: «Где зарыть? И как?» Потому что – боюсь ее. А Хорру хотел, видно, обругать меня, ударить, да почему-то раздумал. И спокойно ответил: «Где хочешь. Не важно». Я посмотрел на кость и понял: в самом деле, не важно. Просто кость, едва обточенная. Человеческая. От ноги. Закопал здесь же и ногой притоптал… А осенью Хорру умер.

Да, уже на обратном пути он сказал: «Мне конец!» Но умер не сразу; Небесная Старуха успела заснуть и вновь проснуться, и лишь когда она заснула во второй раз, я услышал от наставника: «Подготовь все. Завтра мы пойдем туда, куда я покажу. И там ты проводишь меня и завершишь свое Третье Посвящение. Тому, кому я служил. И кто служил мне. Ты станешь сильнее, много сильнее, чем я. И ты отомстишь».

Пауза была долгой. Колдун не спеша кормил огонь, Казалось, он собирается с мыслями или с силами, чтобы продолжить рассказ.

– Мое Третье Посвящение … Не слыхал я, чтобы такое другие колдуны проходили. Да и я так и не прошел до конца – не посвятил себя Тому… Но узнал – многое. В эти дни, между нашим неудачным наведением и смертью Хорру. И наставник мой был совсем другим: не бил, не бранил даже… Разговаривал. Мирно так; на него и вовсе не похоже. И на вопросы отвечал. И учил, учил…

Знаешь, вождь… Все то, чему меня в эти дни обучил Хорру, я хотел бы забыть. Навсегда. Но – не могу. Ни разу… не пользовался. А вот поди ж ты, все помню… Хотя и убеждаю себя самого порой: «Не знаю! Не помню! Забыл!» Ты сам общаешься с нашими духами, мудрый Арго. Не так, как я, и не с теми, но поверь: и самые могучие, и самые… странные из мне известных – они чем-то все равно похожи на тех, которых ты знаешь. В главном сходны. Понимаешь, не чужды они нам! И Миру нашему не чужды… Что Мир без них? Мертвечина… А вот те …

И вновь Колдун глотнул из баклаги и омылся дымом.

– Те – совсем другие, совсем… Я-то с ними и не общался вовсе… Почти не общался. Но все равно – знаю! Другие. Злые. Нашим такая злоба и неведома. И могучие. Очень…

Мы пришли в ту ложбину, что сейчас зовут «Проклятой», на закате. Хорру лег на спину, прикрыл глаза и стал ждать. Смерть уже была мне хорошо знакома, но тут… Я творил должный обряд. Вначале слетелись птицы. Серенькие, мелкие… мы и внимания не обращаем на них: не дичь. Но их было так много: все, все вокруг облепили. Я и не думал, что их столько бывает. И после не видел… Так вот, пичуги эти крик подняли. Я заклинания читаю, а они вроде как вторят. Да с насмешкой! Хорру проворчал: «За мной это!.. Ну да посмотрим, дамся ли!»

Пришла ночь, и я все читал заклинания, призывал наших духов. Только все не так получалось. Привычные духи, что приходят за нами, робко появлялись, чтобы тут же исчезнуть. Приходили другие. Их становилось все больше и больше; трудно было дышать. Я замолчал, когда от них стало совсем невмоготу, и тогда Хорру сказал: «Они готовы. Ты знаешь, что нужно делать теперь». Да, я знал, но не сделал этого, не призвал их. Ни в первую ночь, ни потом…

Ночью Хорру только грозил и уговаривал. Ночь была его. Но с рассветом началось иное. Колдуна били корчи, пена выступила на губах, потом и кровь… Никогда во всю последующую жизнь его ученик не мог этого забыть. Казалось, Хорру терзают невыносимые боли – тем сильнее, чем выше поднималось солнце. И он уже не грозил, УМОЛЯЛ призвать к себе его покровителей и отпустить своего наставника. «Видишь?! Не умереть иначе!» – хрипел он. Мольбы чередовались с посулами, посулы с мольбами… Поймет ли Арго хоть немного, что такое это было?!

– Вторая ночь прошла еще хуже, хотя казалось, что хуже и быть не может. Хорру настаивал. И не один он, на меня давили те. Я не видел их, не слышал, нет. Только чувствовал… Невыносимо. Может, и в беспамятство впадал, не знаю… Потом снова взошло солнце, и все повторилось: корчи, мольбы, обещания… Как он мучился! Я надеялся: умрет – и я смогу сделать все, что должен сделать ученик для наставника. До заката. Молил предков… Но нет! И когда вновь начали слетаться птицы, я не выдержал, сбежал. Да, да, сбежал, хотя именно я должен был хоронить наставника. И не жалею об этом. И не стыжусь, потому что понимаю: третьей ночи мне бы не вынести! А когда вернулся (я все же вернулся днем), Хорру уже не было. Нигде.

Понял ли великий вождь, почему я не пошел по тропе своего могущественного наставника? Когда Хорру молил меня принять его духов, он обещал, что я стану более могучим, чем он сам. Звери, ветер, вода, даже небесный огонь будут в моих руках. Сама хонка приползет по первому моему зову, чтобы вцепиться в того, на кого укажу я. И покорно уползет прочь, если только я ей повелю. Самый сильный охотник будет передо мной слабее младенца; ни вождь, ни другой колдун не посмеют сказать «да», если я скажу: «нет»! Многое обещал! Но я-то видел, как Хорру бьется в корчах, комкает палые листья, рвет траву… Я видел его черный от земли окровавленный РОТ, выплевывающий щепу вместе с осколками зубов! И чуял, как собираются те, неведомые… Может быть, они ему и служили, не знаю. Но сколь бы могучими они ни были, я помнил ту ночь, у двух камней, когда Одноглазая смотрела в наши спины!.. Значит, есть и иная, совсем не ведомая мне сила, но еще более могучая!

И еще одно чувствовал я, уже тогда. Даже если бы все обещания исполнились, что бы значило мое могущество? Страх и ненависть, пусть даже бессильная. Вечное одиночество, пустота… Женщины? Да, у Хорру они были, и он любил их мучить. Но радости – не было… Последний охотник был счастливее великого Хорру! Нет, я хотел не этого. И убежал, когда стало невмоготу. Обряд призыва запомнил навсегда; до сих пор помню. Но зла больше не делал. Никогда. Никакого. Не наводил кость, не вынимал след… Вождь, я многое знаю, многое могу, но скажи мне сейчас даже ты: «Убей врага!» Копьем – да, колдовством – нет! Даже с помощью наших духов – нет!

Уже ночь, а ведь когда Арго сюда направлялся, было еще совсем светло. Колдун был прав: его история долгая. И трудная. Но главное – ясно, и решение принято. Дрого будет рад, и Донго станет учеником старого Колдуна!..

– Значит, все беды от твоего наставника, великого Хорру? И от тех, кто ему служил и кому служил он? То, что случилось, – их месть?

Колдун задумался.

– Мудрый Арго, великий вождь детей Мамонта! Я понимаю: ты устал. Но я обещал тебе сказать все. А моя история еще не завершена. Прошу тебя: наберись терпения, выслушай ее до конца. А тогда уж и решай.

Поколебавшись, вождь ответил:

– Уже поздно, и мне еще говорить с людьми. Я понял главное, и что бы ты ни добавил, оно уже ничего для меня не изменит. Скажи только: ты сам – чего хочешь?

– Я останусь, вождь. Останусь сам. После ночей в Проклятой ложбине мне уже ничто не страшно. Смерть? Я старик, и я хочу поскорее встретить ту, о ком ты не пожелал меня выслушать. Сказать: прости! И твои люди правы: я виноват, хотя и в другом, не в том, о чем они думают. Я останусь сам, но я хочу, чтобы ты запомнил и передал своему сыну, когда настанет его срок: Колдуй не был Хорру!

Молчание. Вождь принял решение еще до того, как Колдун закончил свой рассказ. Он встал:

– Ты пойдешь с нами.

– Но, вождь, люди…

– Ты пойдешь с нами ради людей. Я сказал.

(Да, ты пойдешь с нами, ибо только ты хотя бы что-то знаешь о тех, кого все же призвал твой наставник. О тех, кто неизбежно будет преследовать нас – до конца. И если ты действительно сможешь защитить, – что ж, тем лучше для нас всех. Если же нет…)

Вождь спускался по тропе медленно, хотя и знал: его ждут с нетерпением. И, быть может, не только те, с кем он делит свой кров. Спешить нельзя, нужно все обдумать. Весь разговор. Да, он прав. Колдуна нельзя оставлять, даже если против будет вся община. Арго чувствовал: Колдун не лжет. Быть может, и умалчивает о чем-то, но – не лжет! И тогда без него они все будут слепы и глухи. Ну а если он, Арго, ошибается? Если все это – хитрые уловки могущественного и мудрого? Что тогда? Даже тогда его нельзя оставлять здесь, одного и без присмотра. Правда выплывет рано или поздно. И если он, вождь детей Мамонта, ошибся сейчас, – что ж, потом он покарает лжеца и врага. И сам понесет заслуженную кару.

Арго не ошибся. Все те, с кем говорил он в своем жилище до того, как отправиться к Колдуну, ждали его у входа.

Заговорил Йом:

– Вождь! Старый Гор и другие мужчины ждут тебя у тотемного столба.

– Что ж, идем!

Отсветы пламени плясали на сосредоточенных лицах, и казалось, их подергивает нервная судорога. Гор выступил вперед:

– Великий вождь детей Мамонта! Твои охотники говорили долго. Наше слово: Колдун должен остаться!

– Что ж, ваше слово – ваше право. Только знайте, – Арго выдержал паузу, поочередно вглядываясь в замершие лица, – в этом случае Арго больше не ваш вождь. Он тоже останется со своим Колдуном. И с теми, кто захочет разделить их судьбу.

При этих словах вперед вышли Дрого, Донго, а за ними Йом и Вуул. Поколебавшись, сделал шаг и Морт – один из тех, кто был с Йомом во время погони.

– Но, вождь…

Арго поднял обе руки. Молчание! Это его последнее слово.

– Знаю: наши жены и дети останутся с нами. Знаю и другое: рано или поздно вам придется искать того самого Колдуна, которого вы хотите сейчас бросить. Искать, чтобы он вам помог. Что ж, мы постараемся остаться в живых.

Арго опустил руки и сделал шаг, чтобы уйти. Но Гор преградил ему путь. Без угрозы.

– Великий вождь! Старый Гор дважды говорил сегодня – за остальных. По обычаю, третий раз он может сказать за них, не спрашивая совета. Так вот: старый Гор тебе верит. Те, кто верит старому Гору, пойдут за тобой. И отныне каждый, кто скажет слово против нашего вождя Арго… и против нашего Колдуна, – НАШ ВРАГ!

Бивневый дротик резко вонзился в землю, и Гор отошел к тем, кто уже встал на сторону вождя. Один за другим подходили сыновья Мамонта, поочередно вонзая свои дротики, и становились рядом с ними. Ни один мужчина не преломил свое оружие и не встал по другую сторону костра. Все было решено. Община Арго вновь обрела утраченное единство.

Часть 3
ИЗГНАННИКИ

Глава 16
НАЧАЛО ПУТИ

Дни летели быстро. Стойбище покидали редко. Зачем? Новые запасы? Старые забрать бы! В гости? Не к кому и незачем; они – отверженные, чужие даже для некогда близких. Да и небезопасно сейчас отлучаться: нужно быть все время настороже. Есть такие, жаждущие крови, совершающие тайные вылазки и тщательно хранящие от посторонних глаз свои кровавые трофеи: скальпы, отрезанные уши, пальцы… Своих знают только они сами; членом этого зловещего союза может оказаться и твой хороший знакомый, на которого ты, непосвященный, и не подумал бы. Обычно жаждущие крови ищут свои жертвы подальше от родных мест, но сейчас, когда две общины детей Мамонта уже почти вне закона… Лучше не рисковать!

И гостей почти не было. Только ближайшие родственники, да и то не все. Гарт попрощался со своей дочерью, Нагой. Уговаривал остаться, хотя знал: бесполезно! С Арго и Йомом простился сдержанно, но легкой тропы пожелал. Приходила и Айрена, без мужа, в сопровождении колдуна-Куницы.

– Может, с нами пойдешь? – спросил Арго. – Путь тяжел, но что, если у Нерта будет совсем невмоготу?

Дочь отказалась:

– Муж не даст в обиду. Ребенок у нас будет. Хорошо бы – сын! – погладила себя по животу и улыбнулась.

Дрого не знал, встречаются ли Каймо и Туйя. Он избегал Каймо: после того злополучного дня не хотелось говорить с ним ни о чем. Да и Каймо заметно отдалился от своих приятелей, – видно, не забыл слова Вуула. А с Нату Дрого и не пытался увидеться: для чего? Теперь они разделены навсегда, и ни к чему думать о Начальном даре, о свадьбах, о своем очаге. Теперь все это – когда-то еще будет? И с кем? И будет ли вообще?

Зато колдун-Куница – даром что совсем чужой! – навещал их часто. И не один: Наву, свою невесту, тоже приводил. Они подолгу оставались в жилище старого Колдуна – о чем-то своем говорили. Дрого диву давался: Нава-то почему? Но вопросов не задавал: что ему до колдовских дел? Скажут, если будет нужно…

Пришли прощаться Кано и с ним те охотники, у кого в общине Арго оставались ближайшие родственники. Их община молодая, еще малочисленная, собраться им было легче, вот и на новую тропу встают раньше. Прощались в центре стойбища, у тотемного столба. Собрались не только самые близкие, все – от мала до велика. Понимали: это последняя встреча, их пути уводят в противоположные стороны, и на грядущие встречи в этом Мире надежды нет.

Плакали отцы и матери, давали своим сыновьям последние наставления и дары. Их молодым сыновьям хоть и было грустно, но все же легче. Они молоды, у них еще нет взрослых детей – самому старшему ребенку их общины и десяти весен не миновало. И не изгнанниками себя чувствуют они, уходящие добровольно, скорее, искателями. Будут новые земли, будут новые соседи. Как знать? Быть может, и до самого края Мира доберутся они, а может быть, и дальше…

Пора! Настало время прощаться, чтобы Кано и его люди успели в свое (бывшее свое!) стойбище еще до заката. На глазах у всех собравшихся Кано опустился перед Арго на колени – высший знак почтения вождю Рода, хранителю Священной кости:

– Арго, великий вождь детей Мамонта! К тебе, хранящему Священную кость нашего великого предка, наполненную сухой кровью нашего Рода, обращается вождь той части твоих сородичей, что навсегда покидает эти края, уходит на юг. Мы просим своего великого вождя: поделись с нами сухой кровью из Священной кости нашего Рода, дабы не оставили нас на новой тропе наши могучие предки!

Арго молча снял с груди Священную кость, готовясь отсыпать часть ее содержимого в уже подставленный мешочек из белой замши. Но тут произошло неожиданное. Старый Колдун выступил вперед и жестом остановил вождя:

– Великий вождь! Прежде чем ты поделишься с нашими сородичами сухой кровью нашего Рода, да будет позволено мне, Колдуну детей Мамонта, вручить уходящим на юг дар наших великих предков!

Ответив поклоном на знак согласия, Колдун приблизился к коленопреклоненному Кано и почтительно передал ему какой-то предмет, завернутый в кусок белоснежной замши… К удивлению всех, включая и Арго, это была вторая кость, парная с той, что издревле хранила Священную сухую кровь детей Мамонта!

– Пусть сородичи не дивятся! – заговорил Колдун. – Да, это так! Их было две – изначально! Одна, хранящая сухую кровь – нашу жизнь и нашу связь с Первопредками, – передавалась от вождя к вождю, и о ней знали все. Всем известно: много общин детей Мамонта, и у каждой – свой вождь, но лишь один из вождей хранит Священную кость нашего Рода!

О второй кости, передававшейся из поколения в поколение самыми могучими колдунами детей Мамонта, только мы, колдуны, и знали – до сих пор! И до сих пор эта кость была пустой. И лишь сейчас настало время исполниться древнему завету: «Вторая кость наполнится сухой кровью Рода, когда пути детей Мамонта разойдутся навсегда. В этот день две кости должны разделиться, как разделится их тропа». Много раз расселялись общины детей Мамонта, – кто сочтет теперь всех наших родичей? Но ни один из моих предшественников не извлекал эту кость… А теперь я чувствую, знаю: срок пришел!

Края двух Священных костей соединились, и из той кости, что вместе с Арго отправится на север, часть сухой крови перелилась в ту, что отныне будет свято храниться и передаваться из поколения в поколение теми, кто уходит на юг.

Арго поднял Кано с колен и обнял молодого вождя:

– Хранитель Священной кости! Теперь ты ни в чем не уступаешь мне, кого всегда называл своим вождем! Теперь ясно: ты не ошибся в выборе новой тропы; сами предки подсказали тебе этот путь! Надеюсь, и мне тоже! Пусть же великие предки и духи-покровители не оставят тебя, Кано, великий вождь детей Мамонта, и твоих людей! Пусть приведут вас туда, куда должно!

В этот раз многие люди Арго покинули свое стойбище, правда недалеко и ненадолго: проводить своих сородичей, постоять у развилки, глядя им вослед до тех пор, пока тропа, знакомая до мелочей, до каждого корневища, каждой выбоины, не увела их вниз и направо, в сосняк. Сегодня они еще вернутся в свое (бывшее свое!) стойбище, чтобы завтра поутру покинуть его навсегда. А еще через два или три дня придет черед и людей Арго…

Солнце еще только-только поднималось, и над Большой водой не развеялся голубовато-серый туман, а люди Кано уже покинули свой обжитый мыс, уже похоронили свои очаги, но жар их несли, хранили в специальных плошках, прикрытых от ветра и сырости. Всегда можно добыть огонь, но важно сохранить его, пронести через многие и многие временные привалы до того места, где люди вновь обретут свой дом. Теперь община двигалась вдоль высокого берега, не спускаясь в речную долину. Вот уже и миновали Поляну празднеств. Солнце все выше, туман рассеивается… А по правую руку, в глубине лога, – дымки. Те, что подальше вглубь, – община Нерта, а чуть впереди – община Рама, детей Куницы…

Да, им, еще молодым, уходить легче. И все же… Тяжело идут жены, головы опустили, словно груз на волокушах непосилен, словно оттягивает шею меховой мешок, в котором гулькает младенец. В голос не плачет никто, но то одна, то другая невольно всхлипывает, слезы катятся по щекам, и не смахнуть рукой, а о плечо разве оботрешь?.. Что ни говори, а вся жизнь прошла здесь, и вся родня остается здесь… точнее, уже там, за спиной… Только одна дочь Серой Совы, живущая в общине Кано, покинула мужа ради своего Рода. Что ж, ей можно: два года бездетной оставалась! Может, мужей и еще кто-то оставил бы (а иная так с радостью!), но как оставить своих малышей, маленьких детей Мамонта?

Мужчины идут налегке. У них почти нет поклажи, только оружие да заплечные и поясные мешки с самым необходимым. То один, то другой подхватят мимоходом на плечо уставшую кроху (свой ли, чужой – разницы нет), – пока еще можно: еще утро, еще знакомые места. Но вскоре – устраивайся к уставшей матери на волокушу, просись на руки к старшему брату или сестре, а лучше всего терпи сколько можешь! У мужчин в походе задача одна – охранять! И сейчас нужно быть настороже, а дальше – тем более. В любой момент нужно быть готовым пустить оружие в ход – против зверя, а то и против двуногих!

Им, мужчинам, тоже невесело, тоже родичи за спиной, а кое у кого из безбородых и другая причина для грусти. И все же они меньше сожалеют о прошлом. Они понимают: останься их община на прежнем месте из милости – и жизнь стала бы невмоготу… Все равно пришлось бы уходить. Нет, что ни говори, их вождь – настоящий, правильный вождь; он не смалодушничал в решающий час, и он не свернул вслед за Арго – избрал свою тропу! Недаром именно он, Кано, стал вторым хранителем Священной кости их древнего Рода!

И как бы ни саднило сердце от свершившейся разлуки, новая тропа всегда притягательна для настоящего мужчины. Особенно если ты молод и смел, если ты веришь: весен и зим впереди больше, намного больше, чем осталось за твоими плечами…

Кано подошел к своей жене – желтоволосой остролицей Лайне. Четырехлетний сынишка удобно пристроился на волокуше, на шкурах; второй, годовалый, высунув из мешка головенку, на ходу сосал материнскую грудь.

– А ну-ка… – Кано подхватил на плечо своего старшего. – Не грусти, Лайна! Все хорошо будет, – сами предки дали нам знать об этом! Там, – он, не оборачиваясь, мотнул головой назад, – там и Зло осталось; я чувствую, оно не пойдет за нами! Наша тропа – чиста! Не грусти.

Жена улыбнулась в ответ, правда сквозь слезы.

– Онго, – Кано хлопнул по плечу молодого безбородого охотника, – не знаю, многому ли выучил тебя старый Колдун, – скоро узнаем! Но поёшь ты хорошо. Спой! Сейчас самое время, а то загрустили наши женщины!

Прошли еще немного, и Онго запел:

Раздвоилась тропа, наши братья уходят на север,

Уходят на север!

Раздвоилась тропа, мы уходим в края наших предков,

В края наших предков!

Нас Большая вода уведет за леса и за Белые горы,

За Белые горы.

Мы увидим Великую воду,

Великую воду!

Мы увидим широкие степи,

Широкие степи!

Наши предки и духи укажут нам место,

Укажут нам место,

Где поселимся мы, чтобы Род наш продолжить,

Чтобы Род наш продолжить…

Чистое горловое пение, отраженное Большой водой, разносилось далеко окрест.

На краю мыса, откуда широко открывается речная долина, стояли два человека, слушали песню и смотрели вслед уходящим.

– Йормер, – заговорил Рам, вождь детей Куницы, – я знаю, ты в эти ночи не раз обращался к духам. Все ли мы сделали как нужно?

Йормер – таково имя молодого колдуна-Куницы. Его знают очень немногие, в том числе вождь. Произносят крайне редко, даже наедине. Сейчас обращение по имени означало: вопрос очень и очень серьезный.

– Да, – ответил Йормер. – Ото всех духов после великой катастрофы я всякий раз слышал только одно: «Пусть уйдут те, кто нарушил Закон крови! Пусть уйдут и уведут за собой Зло!» Колдун детей Мамонта слышал то же самое. И не скрыл, не промолчал.

– Да, – только и произнес Рам в ответ и сам замолк, прислушиваясь к замирающей вдали песне уходящих изгнанников.

– Вождя что-то сильно тревожит?

– Тревожит. Сильно. А что – и сам не пойму. Все сделано как должно, ни себя, ни их упрекнуть не в чем. А у меня бессонница. Кажется, не отвели мы беду от себя тем, что сделали.

Уходящие скрылись за дальним мысом. В последний раз донеслось:

Наши предки нас не оставят,

Нас не оставят!

– А у них все будет хорошо, у людей Кано, – произнес Рам.

– Да, это так, – согласился Йормер.

– Скажи… – На этот раз вождь не произнес имени своего собеседника. Называть его нужно как можно реже! – Скажи, а не с нашими духами ты не пробовал общаться?

– О ком же говорит великий вождь? – спросил колдун, не скрывая удивления.

– Конечно не о Тьме. О Тех, кто поставил вас, Стражей.

Колдун печально покачал головой:

– Нет. Их ведь не призвать, как наших духов. Здесь я бессилен. Не знаю, как спросить, как получить ответ. И наставник мой не знал. Быть может, потерялось знание, ведь мы, сам знаешь, осколки… Отскочивший отщепок… А может быть, и никому это не было ведомо. Сами придут, сами скажут, – если нужно, если захотят.

Пора возвращаться в стойбище. По дороге Рам спросил:

– Ты сейчас туда, к своей невесте?

– Да. И не только к ней… Вождь, мне неведомо, верны ли твои предчувствия. Быть может, и верны, – узнаем рано или поздно. Но одно мне известно: нежить отправится за ними. За людьми Арго. И я должен передать им все то, что знаю сам об этом. Ведь я – Страж.

– Понимаю. Значит, дети Мамонта не оставляют своего Колдуна? Я очень этого боялся. И спасти бы не успели. А успели бы – новая свара.

– Все хорошо. Арго действительно мудр. И сын – ему под стать. Да и не только они.

Помолчали. У вождя детей Куницы было тяжело на сердце не только от дурных предчувствий. Долго скручивается нить, долго выделывается шкура, еще дольше рубаха шьется, узоры наводятся, а порвать ее – миг один! Так и здесь… Рушится в одночасье то, что годами создавалось, рвутся связи, и старые, и новые, на которые еще совсем недавно столько надежд возлагалось… Арго действительно очень ему нравился.

– Спроси у Арго: когда? Небесная Старуха окончательно проснется уже завтра.

– Вождю детей Куницы беспокоиться не о чем. Они уйдут так скоро, как только смогут. Здесь они уже чужие.

– Не за нас я боюсь, – вздохнул Рам. – За них самих.

Эти вечер и ночь колдун-Куница провел в стойбище Арго. Было заметно – люди спешат, но выступить смогут не раньше чем через два дня. Женщины трудились и по вечерам: складывали, паковали, увязывали все, что возьмут с собой в долгий путь, – пищу, одежду, часть шкур, инструменты, утварь… Не слишком много – все лишнее оставлялось, – но и не мало. А еще дети… Правда, в общине Арго в этом году ползунчиков немного, а подросшие и сами помощники: понесут часть груза, присмотрят за малышами.

Мужчины мастерили волокуши, проверяли и готовили оружие, запасы древков и наконечников. Следовало взять с собой, несмотря на тяжесть, и как можно больше хорошего сырья. Конечно, тащить невесть куда необработанные желваки кремня или целые бивни просто глупо: тяжесть большая, а основная их часть все равно уйдет в отходы. Поэтому все последние дни мужчины усиленно кололи кремень, расщепляли бивни и крупные кости на подходящие куски. Такие заготовки и нести полегче (все это на женские плечи ляжет!), да и в дело пустить проще.

Все же к ночи, когда свет от костров смешивается с сиянием Одноглазой, основные мужские дела откладывались до возвращения дневного света. Охотники, в одиночку или группами, прикидывали, сколько сделано за день, сколько предстоит еще сделать до того, как под женский плач и заклинания, попеременно произносимые Колдуном и вождем, будет сожжен их тотемный столб, чтобы поутру порвалась последняя нить, связывающая Род детей Мамонта с этим местом, чтобы люди Арго могли отправиться навстречу неведомому, не оглядываясь на пепелище. Если все будет как должно, духи-покровители отправятся вместе с ними. И великие предки не оставят своих земных сородичей без помощи…

Сейчас у общего костра мужчины спорили: нужно ли брать с собой два обтянутых кожей челна, выменянные в свое время у детей Серой Совы? Конечно, они легкие, но как их тащить? И потом, понадобятся ли они в пути?