Текст книги "Ролевик: Рыцарь. Книга 2. Выбор"

Автор книги: Олег Говда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава шестая

Может, летние месяцы как-то особенно горячат кровь, или разум решил освободиться от избытка эмоций, но безумство этой ночи запомнится Вышемиру надолго. То, что умела и с удовольствием вытворяла в постели ветреная красавица фрейлина, молодому мужчине не грезилось и в самых жарких сновидениях. Поначалу, его даже немного насторожила столь явное бесстыдство девушки. Потом Вышемир сообразил, что она завелась от счастья встречи с воображаемым 'возлюбленным' после долгой разлуки. А потому, насмешливо и чуть отстраненно наблюдал за совершенно потерявшей белокурую головку прелестницей, позволяя Истоме ласкать себя, как той лишь вздумается. Но вскоре не выдержал натиска жарких губ и шаловливых пальчиков разгоряченной проказницы и, отбросив все сомнения, с удовольствием погрузился в бурлящий омут сладострастия…

Выпроводить 'влюбленную по уши', а потому совершенно неугомонную Истому удалось только под утро. Да и то пришлось прибегнуть к прямому приказу, поскольку никакие заверения и обещания скорой встречи не помогали. Это подействовало. Утерев повлажневшие глазки и шмыгнув носиком, фрейлина в считанные минуты привела себя в порядок, да так ловко, что по ее внешности ни в жизнь не догадался бы: где и как она провела эту ночь. Ни малейших следов не осталось, хоть нюхай, хоть на язык пробуй. Истома казалась такой свеженькой и бодренькой, словно наливное яблочко, умытое в утренней росе. Поправив что-то важное, но совершенно незаметное мужскому глазу, в пышной прическе, девушка мило улыбнулась, послала ложному любовнику воздушный поцелуй и упорхнула – шурша подолом и цокая туфельками.

– Вот уж кому магия без надобности… – хмыкнул Вышемир, чувствуя себя так, словно все это время не развлекался, а перетаскивал связки книг с подвала библиотеки на чердак и обратно. – И как это у них получается? Я – на жмых выжат, а эта неугомонная гулена, как бабочка порхает. Парадокс… Надо будет посмотреть в книгах, что об этом феномене древние философы думали.

Вышемир с некоторым усилием слез с ложа, брезгливо сбросил на пол влажные простыни, жадно осушил кубок сладкого вина и подкрепил растраченные силы ломтем сыра, и только после этого блаженно растянулся на мягких шкурах, устилающих ложе и все еще хранящих фиалковый аромат фрейлины. Несмотря на сладкую истому, укутывающую мозг и тело – вот уж угадали родители девочки с именем – сон к хранителю не шел. Сказывался избыток впечатлений и событий.

Всего лишь несколько дней тому, он был одним из десятка хранителей посвященных в ранг Ищущего истину. Ничем особенным, кроме происхождения, от товарищей не отличающийся, а потому не ждущий в обозримом будущем никаких существенных перемен. Нет, не так… Вышемир всегда верил в свою планиду и точно знал, что сумеет подняться к вершинам власти, но что это произойдет так скоро, ему не приходило в голову и в самых смелых мечтах.

Бывший друг и учитель, королевский астролог, жалкий уродец и мудрец, неожиданно оказался начальником Тайного кабинета. Кстати, в таком ракурсе было понятно: как Ксандору удавалось, не прибегая к магии, предвидеть все точно, до мелочей. 'Провидец' попросту владел скрытой от других информацией, добросовестно проставляемой ему десятками, а то и сотнями агентов. К тому же – за счет королевской казны! Теперь ясно и то, почему Ладислав, скептически воспринимающий любые откровения свыше, так внимательно прислушивался к пророчествам Ксандора. Ведь король не мог не знать, кто именно возглавляет его Тайный кабинет и понимал истинную цену слов мнимого астролога. И вот теперь – Ксандор мертв. Мертв! Не зря Вышемир всегда ощущал некую опасность, исходящую от мудреца. Значит, решение устранить его было правильным и своевременным. Гм, а что если мне, пока Ладислав в отъезде, занять место Ксандора? Маламир не только введет меня в курс дел Тайного кабинета, но если понадобиться, поклянется перед королем, что я всегда был первейшим помощником провидца. Даже не так, именно я и был истинным главой секретной службы королевства, прикрываясь уродцем, как ширмой. Да так ловко, что даже орденские братья промахнулись. Умный ход… Но, надо все хорошенько взвесить. Что мне это даст в будущем? А то, как бы и в самом деле на клинок 'призрака' не нарваться!..

Вышемир хлопнул себя по лбу и громко расхохотался.

'Вот заигрался… Какие еще 'призраки'? Это ж мой слуга убил Ксандора. И если Лучезар тайный член Серого ордена, то мне надо возвращаться в Зеленец, и до старости выращивать горох'.

Вышемир наполнил кубок и глотнул вина, но даже не ощутил вкуса. Его мысли вновь были устремлены в будущее…

'М-да… Вообще-то, место начальника Тайной канцелярии и без тайных убийц жжется. Ощутимых преимуществ не дает, а забот прибавить может. К примеру, а что если король, паче чаянья, знает гораздо больше, чем я думаю, и не поверит в нашу с тысяцким ложь? Да и зачем мне размениваться по пустякам? Королевская корона – вот на что надо глядеть!.. Но, тем ни менее, дядюшка Ладислав становиться проблемой. Не так, чтоб слишком увесистой, но вполне занозистой. И это в то время, когда королева Зелен-Лога уже покорна, как собачонка и готова, если мне взбредет в голову, носить за мной скипетр. В зубах… – Вышемир усмехнулся, представив себе столь забавную картинку из жизни Ее Величества. – А начальник столичного гарнизона тысяцкий Маламир – с радостью исполнит любую просьбу своего наилучшего друга. И то, что никакой осечки в моих возможностях повелевать ими не возникнет, Истома доказала сегодня ночью со всем усердием…'

Вышемир сглотнул и усилием воли изгнал неуместные мысли.

'Вот напасть, так и лезет скоромное в голову… Ну, уж нет, пока судьба благосклонна, о деле надо думать, а не о баловстве. Эх, жаль, кровное родство не разрешает мне жениться на Беляне. А то можно было бы одним махом все решить. Особенно теперь, когда тысяцкий убежден, что в городе завелся 'серый призрак'. Король умер – да здравствует король! Надо признать, что это куда более интересный вариант. Как только Лучезар с Калитой вернутся, попробую прикинуть способ… А главное, никто и не удивиться. Особенно, если вспомнить все ужасы, предсказанные Зелен-Логу покойным астрологом. Ладно, не сейчас… Не забыть бы посоветовать Беляне: отписать мужу, чтобы тот не торопился обратно в столицу. У нас, мол, все успокоилось, так что не отвлекайся, готовь Бобруйск к вторжению… Бред. Какое вторжение? Хотя – я же своими глазами видел горы трупов на побережье. Или мне это под воздействием пыльцы сирени пригрезилось? Кстати, еще один, из нерешенных вопросов. И потом, этот Игорь, со своим запретом… Стоп!'

Вышемир даже с постели спрыгнул и от возбуждения закружил по комнате.

'Я только что обдумывал убийство короля, и ничто мне не помешало! Никакие угрызения совести и прочие упреки сознания не препятствовали! А что это значит? А то – что печать 'не умножения зла' больше не действует! Ха! Но, если я правильно запомнил лекции наставника Соввы, то подобное происходит в одном-единственном случае – когда маг, наложивший заклятие, умирает!..'

Вышемир даже зажмурился, собираясь с духом и страшась спугнуть удачу, произнес желаемое вслух как можно деликатнее.

– Похоже, моя бедняжка сестрица скоропостижно овдовела, а я потерял любимого шурина…

Сказал, прислушался к собственным ощущениям, выждал какое-то мгновение, но не ощутил никакого дискомфорта. Это стоило отметить. Вышемир щедро плеснул себе в кубок, а потом громко и насмешливо произнес.

– Земля тебе пухом, чужестранец Игорь. Извини, коль что не так. Я очень старался тебя убить… Но, как видимо, преуспел кто-то другой. Ничего не поделаешь, и такое случается. Покойся с миром. Мне с тобой было даже интересно… Жаль, что ты ушел раньше, чем я нашел способ добраться до тебя лично.

Хранитель чуть-чуть пригубил, а остальное выплеснул в камин.

– Какое наслаждение: больше не искажать мысли, и не прятать их даже от себя самого.

Вышемир говорил негромко, только чтоб еще раз убедиться, что свободен от заклятия.

– Решено! Говорю один раз, и повторять не стану… Я убью короля и еще до окончания траура обвенчаюсь с принцессой! Что, упреки, молчите, не совестите меня больше? Закончилась ваша власть? Так знайте: пока девочка Божена достигнет совершеннолетия, я заставлю ее венценосную матушку стелить и согревать мое ложе. Что, и теперь не возражаете?! Что ж вы такими покладистыми стали… А кровать у регента просторная. Боюсь, Беляне одной не справиться. Придется определить на помощь вдовствующей королеве некоторых ее фрейлин, самых прелестных и юных. И даже призвать для этого трудного и достойного занятия ко двору еще одну вдовушку… из Зеленца. Интересно будет наблюдать, которая из них быстрее превзойдет Забаву в услужении, а Истому – в искусстве ублажать мужчину.

Так и не дождавшись никакого ответа или упрека от еще совсем недавно столь правильного и категоричного подсознания, Вышемир мысленно махнул на него рукой. Какой прок пытаться уязвить безмолвие? Он опять улегся на подушки и продолжил рассуждать.

– Но, даже если что-то пойдет вопреки планам, у меня остается кузина Божена. Все-таки я вовремя придумал организовать ее похищение. Теперь главное, чтобы мои помощники не оплошали. А уж я своего не упущу…

* * *

Городские жители, попав в лес и восторгаясь, укутывающей их тишиной, никогда не поверят, что тот смолкает именно из-за незваных гостей, от которых не знаешь чего ожидать. А вообще-то, он шумит не хуже праздничной ярмарки и, тому, кто знает лесной язык, расскажет все новости и сплетни, вернее любой языкатой кумушки.

Возница, управляющий парой не по-крестьянски упитанных лошадей, но при этом запряженных в самую обычную телегу, неторопливо углубляясь по пустынному королевскому тракту в расступающуюся перед ним тишину, тоже не догадывался, что та мгновенно наполняется за его спиной оживленным обсуждением всех странностей, подмеченных внимательными глазами и чутким обонянием лесных жителей.

Во-первых, как уже было сказано, деревенские конячки редко имеют такие гладкие бока и лоснящуюся шкуру. Во-вторых, даже молодой поселянин, редко держится настолько прямо, а чаще устало сутулиться, используя каждую свободную минуту, чтобы дать отдых натруженным мышцам спины. Тем более, когда ему и делать-то ничего не надо, – лошади идут, а ты сиди да поглядывай, чтоб они не остановились, или не свернули на обочину, заприметив краем глаза кустик особо сочной травы. В-третьих, сидящая на возу дородная молодуха, как для крестьянки, была слишком рыхла телом и бела кожей. Да и держала она себя с расположившейся рядом девочкой, не как мать или тетушка, а будто служанка. Что само по себе не казалось бы странным, если бы господа, сызмальства окруженные слугами, имели обыкновение путешествовать в крестьянских телегах, а не в карете или, хотя бы – повозке.

Четвертая странность состояла в том, что позади телеги, метрах в двадцати, ехала пара вооруженных всадников. Как будто сами по себе. Но, при этом, несмотря на отличных лошадей, они не спешили ни обогнать, едва плетущийся воз, ни – поравняться с ним и, по обыкновению скучающих воинов, скоротать себе путь, заигрывая с совсем не старой и вполне миловидной поселянкой. А возницу, несмотря на безлюдье, совершенно не беспокоила упорная привязанность столь сомнительных спутников, опасных даже с виду. И еще, от него самого, как и от всадников, пахло сталью и оружейной смазкой.

Вся эта неестественность тут же привлекла внимание Мухомора, с детства любопытного и падкого на все необычное. Поманив за собой товарищей, леший бесшумно заскользил придорожными зарослями, вслед за людьми. Щерба попытался было затеять спор, но быстро поняв, что никаких внятных объяснений от брата он все равно не добьется, привычно положился на его чутье. А не склонный к долгим размышлениям, Гнездо молчаливо последовал за обоими, привыкнув так поступать уже много лет тому. Тем более что это позволяло ему наслаждаться ядреным запахом лошадиного пота.

– Мне надоело сидеть, няня, – капризно сказала девочка. – Вели им покатать меня на лошадке…

Женщина беспомощно взглянула на возницу, и тот, словно почувствовав ее взгляд, пожал плечами и ответил, не оборачиваясь.

– Из города мы выбрались незаметно. Лишних глаз тут нет. Пусть… – и натянул поводья. – Тпру… – а потом крикнул спутникам. – Есаул! Покатай Их Высочество! Кривица, не в службу, а в дружбу, подмени меня чуток. Возьми вожжи. Что-то умаялся я со всей этой кутерьмой. Отдохну маленько…

Наемники подъехали к телеге.

Калита протянул руки к девочке, и наследница престола, с помощью няньки, которая своей суетливостью больше мешала, проворно перебралась к нему в седло.

– Как скажешь, Лучезар, – равнодушно согласился одноглазый воин, набросив поводья своей лошади на уключину заднего колеса, и перебрался на место возницы. – Хранитель тебя назначил главным… Вот и решай: кому бдеть, а кому – дрыхнуть.

Ворчливое настроение харцыза объяснялось тем, что он так и не решил, как быть с ратником, после той глупой стычки на постоялом дворе.

'Никогда не оставляй за спиной того, кто вынужденно просил у тебя прощения… – учили новиков в Кара-Кермене. – Ибо всегда придет день, когда он вспомнит, как унижался'.

Но запрет поднимать руку на товарища по оружию, жестко вколоченный в сознание каждого харцыза, был гораздо сильнее. Вот и маялся…

– Но, волчья сыть, – натянул Кривица поводья. – Шевелите копытами…

Лучезар тем временем удобно растянулся навзничь на устланной сеном телеге, бесцеремонно положив голову на пухлые колени женщине, которая не посмела возразить, и закрыл глаза.

– Если усну, – пробормотал в спину харцызу, – перед развилкой на Оплот разбуди. Скажу, что дальше делать.

– Не беспокойтесь, господин Лучезар, – вместо Кривицы поспешно и угодливо ответила нянька принцессы, обмахивая платком его лицо. Женщина видела, как дружески с Лучезаром разговаривал не только Ищущий истину и тысяцкий Маламир, но и сама королева, и считала дружинника переодетым дворянином, в чине не ниже сотника.

'Господин… – повторил мысленно крестьянский сын и довольно потянулся. – Как приятно звучит… Слава Создателю, что освободил меня от навозных вил и сподобил избрать стезю ратника… Было у отца три сына. Старший умный был детина. Средний сын ни сяк, ни так. Младший же – совсем дурак… А чем закончилось? Оба умника копаются в земле, а младший женился на королевской дочери'.

При этом Лучезар невольно повел глазами в сторону принцессы, беззаботно восседающей на коне, впереди Калиты.

'Охолонь! – цыкнул самому себе. – Кто мечтает о журавле в небе, тому и синица не достанется… Забава, хоть и не благородных кровей, но красавица каких поискать. Да и денежек, благодаря щедрости хранителя, у меня уже сейчас больше, чем во всем родной деревне вместе взятой. А служба-то, лишь начинается'.

В семье Дедяты, из Кривой Липы – третьего младенца, вопреки традиции, назвали не Третьяком, а Лучезаром. Больно уж хотелось Галке иной судьбы своему сыну. И так она часто произносила вслух свою мечту, что никто не удивился, когда в их дом заехал вербовщик и предложил продать третьего сына в ратную школу.

Трудно было сперва маменькиному любимчику приспособиться к казарменной жизни, но когда втянулся и понял, что прилагая минимум усилий можно навсегда забыть, о голоде и нужде, Лучезар стал относиться к своим обязанностям со всем крестьянским прилежанием. Считая, что коль уж повезло ухватить Судьбу за подол, то и удержать должно.

Из разговоров старших товарищей, он знал, что человек, совершивший убийство или иное тяжкое преступление, теряет покой и угрызениями доводит себя до такого состояния, что не успокоится, пока не сознается или не сведет счеты с жизнью. И только самые стойкие, уверенные в своем праве и не желающие раскаяться преступники, убегали в Степь, ища облегчение среди таких же изгоев. Этому не удивлялись, ибо считали наказанием Создателя, за отнятую жизнь. Но вот уже вторые сутки с того мгновения, как он вонзил нож в грудь провидца, а совесть все еще не давала о себе знать. Скорее наоборот, Лучезар чувствовал подъем, от сознания удачно выполненного задания и щедрого вознаграждения. И даже 'страшный' взгляд убитого, должный неотступно его преследовать, если верить тем же рассказам, беспокоил воина не более, чем остекленевшие глаза курицы, голову которой он отрубил намедни, помогая Забаве готовить ужин. Или причина в том, что не он убийца? Вполне возможно… Ведь Ксандор уже едва дышал, когда Лучезар заменил торчавший из раны стилет, на кинжал хранителя. Здраво рассудив, что Вышемир неспроста вручил ему для убийства именно это, столь приметное оружие. И угадал. Очень славно получилось. Хранитель остался настолько доволен, что перепутал кошельки, вручив Лучезару горсть золото, вместо серебра. Иначе такую щедрость не объяснить. А может, ласки Забавы обильной сладостью затмили неприятные воспоминания? Да какая, собственно, разница. Важно другое – он опять угадал с выбором… А предложив трюк с переодеванием, сумел заработать отдельную благодарность и очередное вознаграждение.

Сложив в уме общее число желтых кругляшей, спрятанных в надежном месте, Лучезар осознал, что седмица, проведенная в услужении Вышемиру, принесла ему больше, чем все прежние годы ратной службы. Воин довольно ухмыльнулся и повернулся на бок, при этом, как бы невзначай, просовывая ладонь между теплых ног няни. Женщина тихонько охнула, но и на этот раз не посмела одернуть наглеца.

'Эх, хорошо быть богатым и знатным', – подумал Лучезар, погружаясь в сладкий сон.

Бархатное покрывало, коим заботливо застлали для княжны, простеленное на возу сено, пахло незнакомыми ароматами, навевающими мечты о богатстве и неге, на дорогу к которым он, с благословения Создателя, ступил и не намерен свернуть с нее, любой ценой…

– Принцесса! Ты слышал, Мухомор?! – от возбуждения Щерба даже голос повысил, за что заработал чувствительный тычок в бок от Гнезда и сдавленно охнул от боли. – Полегче, дубина… – зашипел на брата и товарища. – С поломанными ребрами, какой с меня толк?

– А с целыми? – нехотя уточнил тот.

В другой раз удачная шутка молчуна имела бы значительный успех, но сейчас было не до этого. Мухомор остановился и стал задумчиво чесать, густо поросший рыжей растительностью, подбородок.

– Ну, – нетерпеливо переминался с ноги на ногу рядом с ним вертлявый Щерба. – Чего решил?

– Погодь… – неспешно выцедил тот.

– Да чего глядеть-то? – тормошил мыслителя за рукав Щерба. – Понятное ж дело: похитили малую!

– Кто? – удивился Мухомор.

– Враги Зелен-Лога, – сразу нашелся товарищ. – Видели, что король войска в Бобруйск отправил. И купцы все, как повывелись.

– Тогда, почему девочку вглубь страны везут, а не к побережью? И почему в городе тихо? Неужто, до сих пор отсутствие принцессы не заметили? И как можно было похитить ее прямо из дворца, да еще вместе с нянькой? – попытался остудить пыл Щербы, более рассудительный Мухомор, присаживаясь на ствол поваленного дерева.

– Потому, что враги наняли для этого харцызов. Харцызы и не такое учудить могут, сам знаешь, – не дал сбить себя с толку непоседа. – А нянька… – он на мгновение умолк. – А она с ними заодно!

Тут удивился даже Гнездо и выразительно постучал себя по лбу.

– Согласен, – тут же поправился Щерба. – Харцызы никогда не возьмут в дело бабу. Но почему она парня, сидящего на возу, господином назвала? Может, ее обманули. А как отъедут дальше, так и порешат обоих?

– Вот поэтому, – подвел черту разговору Мухомор, – и не надо спешить. Развилка к Оплоту не так уж и далече. К вечеру доберутся, а мы их там подождем. Поглядим, чего задумали…

Гнездо хмыкнул и любовно погладил своей лапищей лук, который был настолько громадным, что он даже не вешал его на плечо, а так и носил, будто посох.

– Значит, на том и порешим. Пошли дальше, что ли?

Щерба хотел было возразить, но споткнулся о взгляды товарищей и благоразумно смолчал. Сделал вид, что хотел зевнуть, и нырнул в кусты.

Глава седьмая

Как только 'Зеленой Бобер' вошел в порт, на палубе оказались не только дворяне, но и все свободные от вахты матросы, изумленно разглядывая шумную толпу, наводнившую набережную и причал. Такая оживленность и многолюдье, в не самом большом из городов Объединенного княжества, оказались для жителей королевства полной неожиданностью. После привычного запустения, воистину ярмарочная сутолока, царившая в порту Южном, ввергла Мирослава в тревожное смятение. Разница была столь разительна, что даже не вполне воспринималась.

Впечатление сродни тому, если б он из добротного, но полупустого лесного дома, попал прямиком в тронную залу, да еще в разгар праздничного пиршества.

Но особенно изумило сотника обилие новых домов, выделяющихся на фоне более давних построек светлыми пятнами не потемневших от времени деревянных балок. Что свидетельствовало не только о наличие свободных рук, пригодных для строительства, но и семей – нуждающихся в жилье. И это в то время, когда в Турине, специально организованным артелям каменщиков и плотников, едва удавалось поддерживать в надлежащем состоянии все пустующие здания, в надежде, что в них кто-то еще поселится.

Эти невеселые мысли не давали Мирославу объективно оценить, радующую глаз картину богатства и зажиточности. Ведь даже с борта брига было заметно, что разнообразие товаров в торговых рядах, как минимум вдвое превосходит самые богатые столичные ярмарки. И, тем ни менее, толпа покупателей от этого не оскудевала. Даже если предположить, что им посчастливилось прибыть именно в один из торговых дней, то и тогда ощущалась легкая зависть, к чужому богатству. А о том, что подобное изобилие на островах может оказаться повседневным, не хотелось и думать.

– Ну как тебе Южный, сотник? – поинтересовался негромко Маковей. – Удивил? То-то же… И попробуй, когда такой наглядный пример перед глазами, требовать от людей безоговорочной веры в справедливость Создателя и не воспринимать учение Искупителя… Торговый люд, рыбаки и моряки всегда видят и знают больше сухопутных граждан. И пересказываю обо всем увиденном семье и родне. Сам слышал, как давеча король Ладислав хотел обвинить нас в измене. И что ты, посол, на это нынче скажешь? Да за такую стойкость, которую показывают жители Бобруйска, их награждать надо. Легко слыть праведником, живя посреди пустыни, но многим ли хватит воли и веры, чтоб оставаться святым в борделе?

– И зачем им воевать? – присоединился к разговору Лебедян. – Посылали б купеческие соймы одну за другой с товарами да переселенцами. И через десяток лет во всем королевстве не нашлось бы ни одного человека, который еще сомневался бы в истинности пути, указанного Серыми братьями. Сами просили б Орден принять нас убогих под свою длань. А буде королева воспротивились бы желанию народа, так мятежная толпа сама и вздернула бы ее, под горячую руку.

– Да уж, – произнес со вздохом Мирослав и прибавил абсолютно серьезно. – Действительно, зрелище впечатляет. Но, тем важнее наша миссия. Войны с Княжеством нельзя допустить ни в коем случае. Слава, Создателю, Пролив хранит нас от их мощи, но все может измениться. И тогда Зелен-Логу не устоять. Это всякому понятно… А лично я, хоть и не против изобилия, но если для этого придется поклониться чужому богу, предпочитаю умереть в нищете.

– Красивые слова, – неопределенно хмыкнул в ответ Маковей. – Громкие и не слишком умные…

– Но, но! – возмутился Мирослав. – Не забывайся Бобер! С дворянином разговариваешь!

– И вправду, брат, ты погорячился. Но, и ты, сотник, поумерь пыл, – примирительно положил на плечи обоим руки Лебедян. – Я не буду столь категоричен, в своих речах, как Маковей, но ответь мне, Мирослав по совести. Ты уверен, что люди, умершие в Моровицу, согласились бы с твоими словами, предложи им кто-нибудь спасение из рук Искупителя?

Возможно, полномочный посол королевы Зелен-Лога и сумел бы найти достойный ответ, но услышать его не судилось, поскольку именно в это время на борт 'Бобра', по опущенных на берег сходнях, стал подниматься человек в серой сутане. Двигался он неспешно и, опустив покрытую капюшоном голову, будто выискивал под ногами что-то мелкое, но ценное.

– А вот и брат Вильгельм к нам пожаловал, – произнес Маковей.

– Кто таков? – поинтересовался Мирослав.

– Управляющий делами порта и таможни… Точнее не объясню, в княжестве гражданская власть настолько переплетена с духовной, что, не зная тонкостей, в этой иерархии ничего не понять.

– Мир вам, братья путники! – не слишком громко, но внятно произнес брат Вильгельм, ступая на палубу брига. – Да пребудет с вами терпение Искупителя.

– Мир и тебе, брат Вильгельм, – ответил за всех Маковей. – Рад видеть в добром здравии.

Только после этого 'серый' поднял голову и быстро мазнул взглядом по лицах стоявших перед ним чужестранцев. И хоть глаза его ни на мгновение не задержались на Мирославе, дольше, чем на других, сотнику показалось, что брат Вильгельм успел его взвесить, оценить и нацепить соответствующий ярлык.

– А, непоседливые братья Бобры… – пробормотал тот. – Не нам сетовать, что волею Искупителя территория островов слишком мала, и знакомые лица встречаются гораздо чаще, чем…

– …их хотелось бы видеть, – закончил за 'серого' Лебедян.

– … незнакомцы, – не реагируя на выходку младшего Бобра, как ни в чем не бывало, закончил мысль брат Вильгельм. – Но это обедняет наши познания о внешнем мире. Ибо нельзя услышать новости от человека, которого видел совсем недавно. Поэтому, всегда приятно увидеть в кругу друзей незнакомца, общение с которым сулит изучение неизвестного… Но прежде, капитан Маковей, позвольте мне закончить таможенные формальности.

– К вашим услугам, брат Вильгельм, – слегка поклонился тот.

– На борту есть больные?

– Нет.

– Тогда всем членам экипажа судна и прочим, пребывающим на нем, лицам разрешается сходить в удобное для вас время суток, оставаться на берегу сколь угодно долго и свободно перемещаться в пределах княжества. Плата за стоянку судна – десять золотых за седмицу. Вам запрещается своим поведением причинять неудобства жителям города. Незначительное умышленное или неумышленное нанесение вреда имуществу или здоровью граждан, как то – побои или поломанная мебель – карается денежным штрафом в размере от одного до пяти золотых талеров. Принуждение женщины или девицы – соответственно, три и десять талеров. Убийство – десять дукатов в казну Ордена с капитана судна, а убийца передается в вечное рабство родне убитого. Вас устраивают наши условия?

– Да.

– Тогда, милости прошу…

– … к нашему шалашу… – прошептал на ухо Мирославу неугомонный штурман.

– …быть гостями Великого князя и Ордена. Если возникнут затруднения, обращайтесь к любому опоясанному брату. Все вопросы будут урегулированы незамедлительно. Вы прибыли негоциировать, или по каким иным надобностям?

– По иным.

– Позволено ли будет мне, от лица Ордена, узнать – по каким именно? И не нужна ли вам в этом помощь братьев? А то из поднятых вами вымпелов, я так и не смог понять, то ли сама княгиня находится на борту 'Бобра', то ли капитан судна стал королем…

Маковей укоризненно взглянул на зардевшегося Лебедяна и объяснил.

– Их Величество королева Зелен-Лога шлет полномочного посла к Великому князю и магистру Ордена.

Мирослав чуть выступил вперед и надменно кивнул головой.

Согласно этикету с этой минуты он олицетворял королеву и должен был вести себя соответственно.

– Сотник гвардии и потомственный дворянин, Мирослав из рода Белого Волка. С кем имею честь?

Невозмутимый и чуточку ироничный брат Вильгельм мгновенно подтянулся и с его лица исчезло всякое выражение, кроме глубочайшей почтительности.

– Брат Вильгельм, – ответствовал он кротко. – Господин посол желаете незамедлительно отправиться в путь к Его святейшеству, или имеет иные планы?

И тут Мирослав сделал то, что не было предусмотрено никаким этикетом. Он подошел к 'серому' брату, взял его по-товарищески под руку и доверительным тоном попросил:

– А вот как ты посоветуешь, брат Вильгельм, так мы и поступим. Я вижу: ты человек опытный, а мы сгоряча можем что-то сделать не совсем так, как у вас заведено. Или, даже, совсем не так. А хотелось бы произвести на Светлейшего князя надлежащее впечатление. Чтоб слова моей королевы были услышаны им, как должно.

Брат Вильгельм более пристально, чем прежде, взглянул в совершенно простецкое лицо посла и понимающе покивал головой.

– Думаю, – произнес медленно и значаще, – Их Величество не ошиблись с выбором посла… – и прибавил. – Если вас интересует мнение скромного смотрителя порта, то я бы посоветовал осмотреться здесь пару деньков. Ибо, – он хитровато прищурился и понизил голос почти до шепота, – как у нас говорят: 'Нежданные гости, чаще всего, не застают хозяев дома'.

– Совершенно согласен с тобой, брат Вильгельм, что именно так и следует поступать воспитанным людям, – не раздумывая согласился Мирослав. – И еще, не зная ваших уставов, мы ничего не нарушим, если пригласим тебя скромно отобедать с нами?

– Ни единого подпункта, – широко улыбнулся тот. – При условии, что и вы разрешите мне завтра угостить вас.

– Идет, – засмеялся Мирослав и едва удержался, чтоб не хлопнуть 'серого' брата по плечу. Такое поведение было бы слишком уж нарочитым и преждевременным. С подобными жестами и вольностями в разговоре следовало выждать хотя бы до третьего, распитого сообща, кувшина.

* * *

Несмотря на сутану и духовное звание, брат Вильгельм понимал толк в застолье не хуже любого моряка, и опрокидывал кубки наравне со всеми, не пропуская ни одного тоста. А когда у хозяев возникала неожиданная заминка с затейливыми здравницами, тут же предлагал свою прибаутку. Правда, все они так или иначе сводились к благодарности Искупителю. Но, чтоб не обидеть добродушного гостя, который на самом-то деле был настоящим хозяином – пили и за это. А между тостами, как бы невзначай, Мирослав расспрашивал обо всем, что только может представлять интерес человеку, впервые попавшему в чужую страну.

Брат Вильгельм отвечал подробно и обстоятельно. Не задумываясь. Будто излагал въевшуюся в память, как ржавчина в плохое железо, легенду. Или – рассказывал вещи обыденные и общеизвестные, лежащие на поверхности, а потому не отнимающие время на поиск. Но в такую искренность и простоту таможенного чиновника, хоть и монаха, как-то не верилось. Иначе, как расценивать ответ, например на такой вопрос:

– А что это, брат Вильгельм, в толпе на пристани одни купцы да горожане? И совсем не видно ни солдат, ни стражников…

– Откуда ж им тут взяться-то? – удивлялся в свою очередь тот. – Я тревоги не объявлял. А ношение оружия в черте города хоть и не запрещено законом, но является, как бы поточнее выразиться… – он на мгновение замялся, подбирая нужное слово. – Дурным тоном, что ли?