Текст книги "Крымский Джокер"

Автор книги: Олег Голиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Осознав до конца эту потерю, Афанасьева мысленно разбила свою жизнь на «до» и «после» смерти Фролова. И то, что было за этим «после» заставляло её внутренне содрогаться и скрежетать зубами от бессильной ярости.

«Сболтнул, видать, Борька этому мокроделу про Карытина… Тот когти свои кровавые и выпустил. Давно уже на меня косяки метал этот… Жора…» – при одном только упоминании ненавистного имени, лицо Лидии Петровны передёрнулось как от зубной боли.

– Спокойно, Леди – не терзай душу, – проговорил дедушка Гриб, бросив быстрый взгляд на свою компаньонку. – Спиймаем обоих этих засранцев, так Мюллер их наизнанку вывернет. Он теперь дюже горяч до кровищи! И хлопцы за Цыгана злы як собаки. Идём до этого Ладышева. Чую – он там уже всё Генриху выложил.

Ломакин аккуратно припарковал машину и совсем уже собрался выходить, как Лидия Петровна схватила его за рукав и приложила палец к губам. Потом сделала погромче радиоприёмник:

«…возле консульства Соединённых Штатов Америки в городе Киеве. Также в близлежащем баре в туалете было обнаружено тело мужчины, лет двадцати пяти, со следами насильственной смерти. Личность погибшего выясняется. По нашим сведениям, в кармане убитого находилась карта местности с окрестностями консульства. Американские источники сообщили об очевидных признаках несостоявшегося теракта… Теперь к другим новостям…»

Ломакин откинулся на спинку сиденья:

– Вот это номер! Так это ж, мабуть, Сашко наш… – он сверкнул глазами из-под кустистых бровей: – Ну теперь я не буду хлопцев останавливать! Пусть по жилам этого вражину растянут! По суставчикам!!

Он в ярости сильно ударил кулаком по рулю. Афанасьева, казалось, была не сильно удивлена услышанным. Она знала, что Клык, если на что-то решается, то особо ни с кем миндальничать не станет. Он был из породы тех опасных людей, которые если принимают решения, то препятствия со своего пути убирают не задумываясь. Поэтому Лида без особых эмоций посмотрела на мощные сжатые кулаки Гриба.

– Ну будет тебе, Иваныч – пошли, что ли…

Дождавшись зелёного сигнала, они быстро перешли улицу по пешеходному переходу. Со стороны эта парочка была похожа на простых пенсионеров, спешащих посмотреть очередную серию «Ундины». Этакая благообразная семейная пожилая чета… Ломакин осторожно поддерживал Лидию Петровну под локоть, чтобы она не поскользнулась на покрытом ледяной коркой тротуаре. Она тоже заботливо указывала ему на наиболее скользкие места. Зайдя в подъезд, они дождались лифта и поднялись на шестой этаж. Гриб набрал номер на мобильном:

– Это я – открывай, Генрих!

Дверь отворилась, и незнакомый, крепко сложенный паренёк пропустил пожилых людей в квартиру. Лидия Петровна, не разуваясь, пошла в зал. Ломакин сразу скрылся в уборной.

Афанасьева присела на краешек дивана и огляделась. Свет нигде не горел. Только в аквариуме на стенке горела подсветка, и большой экран домашнего кинотеатра без звука мерцал в темноте. Вплотную к нему на стуле сидел Мюллер. Она посмотрела на него и кивнула на телевизор:

– Новости местные были уже?

Мюллер молча наклонил голову.

– Ну и как?

Генрих тихо ответил:

– Плохо. Мусора план «Сирена» объявили. Теперь в аэропорту вашего знакомого трудно будет упаковать. Где-то на подходе его надо перехватывать.

На ходу застёгивая брючный ремень, в комнате появился дедушка Гриб. Он подошёл к аквариуму и с детским любопытством стал рассматривать красивых рыбок, плавно перемещающихся в мягком неоновом свете. Налюбовавшись, он повернулся к дивану:

– А где фраер этот? Ну, владелец квартиры?

Генрих молча протянул ему записку Карытина. Ломакин достал из внутреннего кармана очки, и вслух прочёл:

«Спасибо за всё, Лосяра! Бабки в книжке я твои захватил. Коль вырвусь отсюда – обязательно тебя в штаты затащу! Всё – удачи тебе! И помни мой совет – срочно сваливай на минводы требуху свою лечить! Семье – привет! Корыто».

Ломакин сел в кресло и достал трубку с кисетом. Леди тоже придвинула к себе пепельницу и закурила. Потом повернулась к Мюллеру:

– Обыскали квартиру-то?

Тот кивнул:

– Ничего интересного. Из квартиры ушли где-то за два часа до нашего появления. Сковородка на кухне с остатками еды ещё тёплая была…

Мюллер, приподнявшись, достал из кармана блокнот.

– Вы извините, Василий Иванович, – он посмотрел на раскуривающего свою трубку дедушку Гриба, – я тут без вашего ведома человека моего на место отправления рейсовых автобусов в аэропорт послал. Вдруг ваш товарищ вздумает на автобусе покататься…

И тут Генрих неожиданно закашлялся. Неодобрительно посмотрев на клубы табачного дыма, поплывшие по комнате, он встал и приоткрыл дверь на балкон.

Взгляд Ломакина покоился на аквариуме. Казалось, дедушка Гриб пребывает в полной прострации. Однако через пару минут молчания он закивал своей крепкой головой:

– Так-так. Всё правильно, Генрих. Ты извини меня – никак оторваться не могу, – он показал в сторону светящегося водного мира, со дна которого поднимались пузырьки, – красиво…и успокаивает как-то. Надо у себя такой завести… – потом, помолчав с минуту, добавил:

– Ну что – будем ждать. Может кого и выловим!

Лидия Петровна встала и подошла к книжному шкафу. Один корешок в книжном ряду немного выступал. Она достала книгу и прочла: «Преступление и наказание». Пролистав все её страницы и изучив переплёт, Афанасьева с книгой в руках прошла на кухню. Там тоже было темно, но горящий в ванной комнате свет, через окошко под потолком немного освещал двух парней, сидевших на табуретках и молча игравших в карты. Их спокойствие и внешний вид понравился Лидии Петровне. Они ничем не напоминали тех накаченных увальней, проживающих в особняке дедушки Гриба.

Она поставила чайник на плиту и тихо сказала оторвавшимся от карт парням:

– Играйте, ребятки, играйте… Когда вскипит – чайку заварите. Покрепче.

И окинув цепким взглядом лосиную кухню, она завернула покрепче кран, из которого капала вода, и вернулась в зал. Подойдя к телефонному аппарату, Лида внимательно рассмотрела его, и нажала кнопку автоответчика. Никаких новых сообщений не было. Тогда незваная гостья нажала вызов последнего набранного номера. Увидев высветившийся на экране длинный ряд цифр, она одобрительно кивнула и отключила телефон. Потом, устроившись возле аквариума с томиком Достоевского в руках, стала читать. Дедушка Гриб с наслаждением докурил до конца трубку и, аккуратно сложив своё сокровище обратно в кисет, сомкнул глаза.

Только Генрих продолжал в полной тишине переключать программы беззвучного телевизора, напряжённо всматриваясь в изображение.

Так прошло около часа, когда звонок в дверь нарушил эту идиллию. Лидия Петровна как раз дочитывала абзац:

«…не скользнуть ли разве в подворотню какую-нибудь и переждать где-нибудь на незнакомой лестнице? Нет, беда! А не забросить ли куда топор? Не взять ли извозчика? Беда! беда!..»

Она отложила книгу, и посмотрела на встрепенувшегося в своём кресле Ломакина. Генриха в комнате уже не было.

В дверь позвонили ещё раз.

* * *

… Был уже одиннадцатый час, когда Жорка Клык на своей «шестёрке» добрался до улицы Воровского.

Незадолго до этого, расставаясь с Капканом, он долго пытался всучить ему две сотни долларов в виде премии за оказанную помощь. Потом стал давать три. Они с полчаса простояли возле автостоянки, где Георгий проявлял чудеса красноречия. Иван, улыбаясь про себя, смотрел на старого соратника и кивал, слушая сбивчивый рассказ Кликунова о залётном фраере-миллионере, и обо всём, что случилось за последние два дня.

Говоря без остановки, Клык очень хотел, чтоб Иван его сейчас подстраховал.

– Осталось – панты! – горячо пытался он убедить своего слушателя. – Вломимся в хату и узнаем, где этот краб ушлый зарылся! Потом берём его за огузок – и в суп!

Жорка живописно расписывал ему, что как только они повяжут золотого лоха, сразу же можно будет забыть о холодном Киеве и рвануть на какой-нибудь курорт с тёплым морем и зелёными пальмами.

Иван, слушая всю эту интересную историю, думал о том, как всё-таки мало меняются люди. Ему всегда было немного жаль Кликунова, хотя он не раз видел, что Жора Клык на самом деле хладнокровный и расчётливый негодяй, всё время обуреваемый алчностью. Но им так много пришлось пережить вместе, и так много раз приходилось прикрывать друг друга, что Капкан в один момент даже всерьёз подумал о том, как отговорить приятеля от продолжения этой фактически провалившейся афёры. Но, вспомнив Жоркино непреодолимое упрямство, он отказался от этой мысли.

Кликунов же по-своему истолковал молчание Капкана и наседал на него с новой силой:

– Давай, решайся, братишка! Как в старые добрые времена – ты со стволом, я с кинжалом!

Да он у нас вмиг запоёт! – и Жорка, в запале, молниеносно вытащил свою финку, и сделал ей два резких движения по воздуху.

Иван нахмурился:

– Ты спрячь режик-то свой… Не навоевался ещё? Ты, Жора, в столице человек пришлый и многого не просекаешь. Но я тебе одно скажу – этот Иваныч, может, кому и «дедушка Гриб», а некоторым уже и просто «гроб». Это все здесь усвоили намертво. И многие в прямом смысле. Удивляюсь, как это ты ещё… – Капкан щёлкнул языком, – ладно – не будем…

Потом он посмотрел на часы.

– У меня ещё пять минут есть – давай начистоту побазарим.

Кликунов, ожидавший немного другой реакции, как-то весь сник, и уставился в одну точку. Иван холодно посмотрел на него, и продолжил:

– Во всю эту блудню вписываться я не буду никаким боком. Хотелось бы и тебя с огневого рубежа снять – да ты не станешь меня слушать. Ведь не станешь? – он заглянул в злые, в красных прожилках, глаза, поджавшего губы Кликунова и заключил:

– Не станешь, знаю тебя. Поэтому бабки свои при себе держи, а машину, когда закончишь всю эту бесполезную возню, оставь здесь на стоянке. Ключи отдай охраннику – он меня знает. Вот такие дела, Жора. Ну всё – целоваться не будем – мне пора!

Иван подождал пока Клык выйдет из автомобиля, и его новенькая «субару», лихо развернувшись на гололёде, покатила в сторону Красноармейской улицы.

Кликунов был вне себя от гнева. После того, как они вышли от юного хакера, он был на сто процентов уверен, что Иван, когда услышит про пол-лимона, пылящиеся, практически, рядом, он долго благодарить будет его, Жорку, за такой куш. Но теперь, без всяких объяснений, Капкан просто бросил его на поле боя.

Клык, немного постояв в молчании, поплёлся на стоянку, где стояла его «шестёрка».

«Ссучился, братан… Тачку себе завёл фильдеперсовую. Работёнку блатную нарыл. Знаем, как же… Поди, охраняет какого-нибудь жирного клопа за бабки неподъёмные. Нюх и потерял…»

Клык стал аккуратно выруливать со стоянки, но на самом выезде его всё-таки немного занесло.

«Гололёд ещё этот, мать его! Ничего, ещё посмотрим кто в следующем кону банковать станет! – выехав за шлагбаум, он притормозил и достал карту Киева. – Где там у нас улица Воровского?..»

Доехав без происшествий до места, Клык припарковался в тёмном углу двора высокого дома, расположенного возле тридцать пятого номера и закрыл машину. Немного размявшись, он неспешной походкой подошёл к дому номер тридцать семь. Сначала Кликунов сориентировался на какую сторону выходят окна этого Ладышева, или как он про себя его окрестил, «мерседесника».

«Бля – попадётся мне этот гавножор херов! Я ему этот баллончик газовый в жопу засуну!

Я ему такую нон-грату устрою – забудет откуда ноги растут!» – распалял он себя, обходя здание.

Вычислив месторасположение нужных окон, Кликунов задрал голову и с минуту присматривался к тёмным проёмам. «Дома, похоже никого… Это скверно. Но проверить по-любому надо!» – он ещё немного понаблюдал за окнами и решительно направился в третий подъезд, где находилась сто пятая квартира.

Мягкими рысьими шагами Клык поднялся по лестнице на шестой этаж. Осторожно подкравшись к двери, наклонился, прислушиваясь, и тут заметил в узкой нижней щели слабый синий блик работающего телевизора. Он недобро улыбнулся, достал кастет и плавно нажал на звонок.

Несколько секунд за дверью было тихо, но потом послышался еле слышный скрежет.

Кто-то с той стороны потихоньку открывал замок. Тогда Кликунов, чтоб немного поторопить события, нажал звонок ещё раз и скрылся за дверным проёмом. Неслышно дверь немного приоткрылась. В ту же секунду Клык сильным ударом ноги распахнул её. Человек, стоявший за дверью, успел отшатнуться, но Жорка резко прыгнул вперёд и нанёс кастетом мощный удар в голову. Парень попытался уклониться, но не успел. Через секунду, Кликунов коленом упёрся в грудную клетку лежащего на полу окровавленного противника и попытался достать нож.

В этот момент его кто-то ударил сзади по затылку, и сознание Жоры Кликунова погасло…

…очнулся он оттого, что ему привиделось море. Звуки близкого прибоя шумели в ушах, и ветер относил этот звук куда-то вдаль. Потом перед глазами промелькнули стамбульские минареты, и ему показалось, что в ушах у него полно ваты. Приглушенный голос сказал издалека:

– Сейчас очнётся… Ишь, зенками заворочал…

Клык тряхнул головой и приоткрыл глаза. Он лежал на полу в большой комнате. Руки спереди были скованы наручниками. Ноги были свободны, но о том, чтобы подняться, не могло быть и речи. Конечности дрожали от страшной слабости и сильно кружилась голова.

Перед ним на табурете сидел пожилой мужик с красным лицом и тяжело смотрел на него колючими маленькими глазками. Рядом с недобрым дедушкой стоял невысокий седой человечек и, с интересом разглядывая Кликунова, навинчивал глушитель на ствол большого чёрного пистолета. Поодаль, на диване, полулежал парень с закрытыми глазами и перебинтованной головой. Он тяжело дышал.

Жорка немного скосил глаза и увидел в дальнем конце комнаты призрак. Призрак имел знакомые очертания статной черноволосой женщины. «Бля – старуха!» – пронеслось у него в голове.

Злой дедок улыбнулся ему улыбкой людоеда:

– Ну что, живорез, очухался? Давай побалакаем, как ты моих пацанов кончал… – на лице у него заходили желваки. – А если станешь порожняк гонять, то… – он обернулся, – Генрих, покажи-ка…

Низенький мужчина молча подошёл к лежащему Клыку и, не целясь, прострелил ему правое предплечье. Кликунов дёрнулся и заскрипел зубами. Кровь мгновенно пропитав одежду, устремилась тёплой струйкой к животу. Вместе с болью пришла злость. Он незаметно пошевелил ногами, и почувствовал, что уже вполне способен подняться. Морщась от боли в плече, Жорка медленно согнул одну ногу. Потом вторую и присел на полу.

– Гляди-ка – шевелится, гнида! – Дедушка Гриб с удивлением посмотрел на рассевшегося перед ним Клыка. – Давай, падаль – облегчи душу! Времени у тебя, верь мне, совсем немного.

Жора кивнул, и стараясь не смотреть по сторонам, прохрипел:

– Дайте попить…Всё расскажу…

Из противоположного угла комнаты донёсся тихий клекочущий смех. Ломакин посмотрел на Лидию Петровну и неодобрительно покачал головой. Генрих стоя у стены, опустил ствол и тоже посмотрел в сторону Леди. Ему на миг показалось, что старуха сошла с ума.

Как только Клык услышал знакомый смех Железной Лиды, он на секунду прикрыл глаза и понял, что второй смены в этот раз у него не будет. Собравшись как перед броском на амбразуру, Жорка довольно резво вскочил на ноги, выбил из-под Гриба табурет и рванулся к открытой балконной двери. Всё произошло за долю секунды.

Стремительно выскочив из комнаты, краем глаза Жорка заметил, как Генрих поднимает ствол, и тогда он, грязно ругнувшись, перегнулся за балкон и сильным толчком ног сбросил своё тело в холодную пустоту морозной ночи. Мюллер бросился за ним, но на миг опоздал. Тогда он внимательно посмотрел вниз, куда в свой последний полёт ушёл бывший десантник Жорка Кликунов, и быстро вернулся в комнату.

Дед Гриб, кряхтя, поднялся с пола и укоризненно глянул на невозмутимого крепыша с носорожьей физиономией. В ответ на молчаливый упрёк шефа, Генрих, пряча пистолет, покачал головой и сказал:

– Уходить надо. Через минут десять здесь шумно будет – два окна внизу зажглись…

Через пять минут квартира Лося опустела. В полной темноте зловеще светились три спирали обогревателя, включенного на полную мощность.

Синеватый огонёк облизнул края подушки, пропитанной водкой и одеколоном, которую предусмотрительный Генрих, уходя, придвинул поближе к источнику тепла. Чёрный ядовитый дымок поплыл по комнате и постепенно окутал аквариум. На столике белела записка Карытина и сверху лежал ключ.

На кухне тихо шипели включенные газовые конфорки…

Лосиный Остров доживал последние минуты….

* * *

…Карытин с диким воплем: «Есть хочу!», подскочил с кровати, и голышом бросился к кухонной стойке. Марина, в лёгком прозрачном халатике, появилась там через минуту.

– Хоть бы срам прикрыл, Железный Человек! – улыбнулась она, глядя, как Виктор, стоя, уплетает остывшую картошку с грибами. – Надо разогреть было, чукча!

Она с нежностью потрепала его короткие русые волосы и присела рядом.

Виктор мычал набитым ртом, согласно кивая головой. Потом показал жест, известный всем путешественникам, изнывающим от жажды. Маринка потянулась к холодильнику:

– Водки? Нет? А чего – пива? – она достала бутылочку нефильтрованного пива и ловко открыла её зажигалкой. Витька удивлённо проследил за её действиями, и, проглотив последний кусок, спросил:

– Этому тоже в консерватории учат?

– Нет… Это я в походе научилась. Мы с ребятами из музучилища каждый год в поход ходили. Для этого в Крым даже пару раз ездили. Ай-Петри, Мангуп… Форос…

При последнем слове девушка как-то болезненно зажмурилась, но через секунду снова с материнским обожанием стала следить за Карытиным. Витька же большими глотками хлебал холодный пенный напиток прямо из бутылки. Потом он, извинившись, вышел в роскошную ванную из чёрного мрамора и, пустив из крана воду, длинно отрыгнул. Глядя на своё немного глуповатое, но довольное лицо в зеркале, Витёк прополоскал рот, улыбнулся и крикнул:

– Машуня! Пошли телик смотреть!

Они совсем по-семейному расположились в большой комнате на широком диване. Витька сразу завладел пультом. Прошвырнувшись по каналам, он остановился на украинском, где начинался розыгрыш лотереи «Кено». Он повернулся к Маринке:

– Давай быстро две цифры! От одного до восьмидесяти.

Она, не задумываясь, ответила:

– Два и пять.

– А у меня одиннадцать и семнадцать. Ставка сто баксов. Погнали!

На экране из лототрона выкатывались разноцветные шары. Вторым был шар под номером пять. В первом десятке больше совпадений не было. Зато во втором выпал семнадцатый номер. И на этом их везение закончилось.

– Ну что, мы бы выиграли что-нибудь? – спросила Марина.

Виктор радостно отозвался:

– Неа…Сотню бы продудели! Но один твой и мой номер выпал. Значит…

– Значит будем играть вместе! – провозгласила девушка и мигом забралась на него верхом.

На экране появилась летучая мышь с надписью «Магнолия ТВ Чрезвычайные происшествия». Виктор ласково отстранил разыгравшуюся Маринку и попросил:

– Тихо, заинька… Надо глянуть, что там в мире твориться.

Пейзаж в телевизоре показался знакомым. Показывали белую «восьмёрку» с пустым задним колесом, нелепо стоящую боком посередине дороги. Витька сделал звук погромче.

«…прокомментировал представитель МВС Украины полковник Марышев…» На экране появилось крупное мужское лицо в высокой милицейской фуражке:

«…События, развернувшиеся неподалёку от консульства Соединенных Штатов Америки, подпадают под версию уголовных разборок. Труп молодого мужчины уже опознан. Он являлся членом одной из киевских преступных группировок. При нём обнаружены ключи от припаркованной неподалёку иномарки. Что же касается версии о теракте, выдвинутой американской стороной, то пока она не нашла подтверждения…»

Иномарка «Магнолия ТВ» покатила дальше по заснеженному Киеву в поисках происшествий, а Виктор, с быстро забившимся сердцем, молча встал с дивана и пошёл курить к окну. Маринка удивлённо посмотрела ему вослед, пожала плечами и стала досматривать передачу.

Карытин курил уже вторую сигарету возле приоткрытого окна. «Такие дела, значит…

Придушить меня по-взрослому задумали, господа разбойнички! Но что-то не срослось у них, и мы с Лосярой выскочили каким-то чудом. Но второго чуда может и не быть… Что же делать?»

Он налил в стопку водки и выпил, не почувствовав вкуса. Поёжившись от холода, Виктор прикрыл окно и подошёл к дивану. Маринка выключила телевизор и смотрела на него опечаленными глазами. Карытин молча сел рядом, нежно поцеловал девушку в губы и застыл. Она стала гладить его по волосам. Потом тихо спросила:

– Это тебя там эти… стерегли?

Виктор отрешённо кивнул и прилёг. В полном оцепенении лежали они вдвоём посреди огромного жестокого города, засыпанного снегом, и она слышала, как гулко бьётся его сердце, ставшее за эти короткие часы таким родным и близким.

Витька был совершенно подавлен. Все его миллионы казались такими нереальными и далёкими, а совершенно реальный труп и зловещие тени, стоявшие за ним, были где-то совсем близко. Может даже за дверью…

Карытин прислушался. «Нет – надо сваливать, и немедленно!» – он попытался встать, но увидел рядом светящиеся теплотой карие глаза Маринки. И, сам не понимая зачем, он за десять минут рассказал всю свою историю от начала до конца ошеломлённой девушке.

– …и вот теперь даже не знаю, что и делать, – закончил Карытин.

Маринка смотрела на него во все глаза. То, что так спокойно рассказывал ей этот добрый весёлый парень, чем-то неуловимо похожий на её погибшего мужа, не укладывалась у неё в голове. Она сходила за пепельницей, и, забившись в угол дивана, закурила.

Виктор лежал, наблюдая из-под прикрытых век за ней. Докурив, Марина легко вскочила с кровати и пошла в спальню. Вернулась она с большим игрушечным чёрным ёжиком с умными глазами и мягкими колючками, на которых были нанизаны яблоко и два грибка. В руках весёлый зверёк держал берестяное лукошко, в котором примостился огромный красавец белый гриб.

– Это самый мудрый ёж во всём ежиковом королевстве моей Анютки! – радостно сообщила она Карытину. – Я думаю, он сумеет нам помочь…

Виктор немного настороженно посмотрел на девушку, которая устроила мягкую игрушку у себя между ног, и что-то шептала ей на ухо. Оторвавшись от мудрого ёжика, она насмешливо сказала:

– Не делайте глаза такие, мужчина! Забыл, за кем инопланетники в общежитие прилетали? – она хихикнула, вспомнив витькин рассказ. – А кто из нас двоих сварочный компрессор хотел из окна пятого этажа выкинуть? И, кстати, – кажется у меня в квартире найдётся парочка яиц Железного Человека. И если ты будешь так на меня смотреть – я их сама к утру высижу!

Она погрозила ему пальцем и снова нагнулась к розовым ушкам ежа.

«Это уже клиника, – обречённо подумал Виктор, и потёр переносицу. – Хотя, в принципе, вся моя жизнь похожа на бред шизофреника с небольшими ремиссиями… – и тут странная мысль, таившаяся в глубине сознания, всплыла наружу: – А, может, я просто чего-нибудь хапнул сильнодействующего? И лежу сейчас у себя в квартире, в славном городе Харькове и вижу сны… Действительно – какие, нафиг, миллионы?! Какой, к чертям собачьим, Лас-Вегас?! Это же в натуре, бред какой-то!»

Витька так разволновался, что почувствовал острое желание позвонить Розову и уточнить всё ли в порядке. Он встал, добрался до прихожей, где достал из кармана своего пальто бумажник и загранпаспорт. Внимательно изучив визу и содержимое кошелька, Витёк убедился, что как бы всё сходится. На месте была и половинка доллара, выданная ему Димкой в Бостоне в качестве пароля. Так что скорее всего, он в Киеве. И даже, очень может быть, что он – миллионер. Но сомнения всё равно остались. Они просто опустились на самое дно, и тихо затаились там в ожидании нового непонятного сигнала из внешнего мира, чтобы вновь овладеть его возбуждённым сознанием.

Вернувшись в комнату, Карытин подошёл к стоявшему в углу роялю и открыл крышку.

Он присел на круглый вертящийся табурет, осторожно тронул указательным пальцем белоснежную клавишу и тут же тихий звук жалобно отозвался в тишине.

– Нота «ля»… – прокомментировала с дивана Марина. Потом немного невесело, но с юморным оттенком, добавила: – Кажется, я влюбилась в миллионера. Ещё и переспала с ним! – она сделала большие глаза: – Какой ужас!

– Что там наш ёжик? – невесело спросил Виктор, нажимая на чёрную клавишу.

Маринка поправила сидевшую на коленях игрушку:

– Ёжик хочет узнать – ты когда собрался лететь?

Виктор нажал на педаль, и очередной звук вышел глубоким и насыщенным.

– Дума-ал завтра-а-а утро-ом… – густым поповским басом, в тон инструменту, пропел он.

– И как же ты собираешься улететь, если эти… – Маринка опять затруднилась подобрать определение, – наверняка будут тебя в аэропорту поджидать?

– Пока-а-а не зна-аю… – Виктор взял ноту пониже. Потом перескочил в верхний регистр, и нажал одновременно две высокие ноты, и заблеял козлиным тенором: – Ка-а-ак – нибуу-удь…

Потом прикрыл крышку и отступив от белоснежного рояля к книжному шкафу, стал брать в руки и рассматривать книжки, в беспорядке лежащие на полке. Потом ему в голову пришла забавная идея:

– Погоди-ка, Машенька – я сейчас!

И он выскочил в прихожую. Через минуту Витька вернулся, держа в руках большую чёрную книгу в мягком переплёте с золотым тиснением на обложке.

Он присел на краешек дивана, сделал суровое лицо и высокопарно произнёс:

– Эту книжку оставил мне великий магистр ордена Толстых карликов. И она всегда точно давала ответы на любые мои вопросы. Но теперь…

Он сделал паузу и торжественно посмотрел на притихшую Маринку.

– Теперь тебе, сестра моя, предстоит пройти обряд посвящения в пифии. Возьми – и открой! Да сбудется предначертанное!

Витька протянул книгу девушке и поднял молитвенно сложенные ладони вверх. Марина с серьёзным видом приняла священную реликвию и, закрыв глаза, наугад раскрыла книгу.

Потом осторожно взглянула на страницу. Оказалось, что это – шелестящая прокладка между иллюстрациями, и она была пуста. Осторожно перевернув листок, Маринка увидела репродукцию Гойи «Пляски Смерти». Она хотела листнуть дальше, но рука Виктора, накрыла её ладонь. Он тоже заглянул в книгу, и мрачно возвестил гробовым голосом:

– Да будет так!

– Не-не-не… – быстро замотала головой Маринка. – Так не пойдёт. Давай-ка ещё разок!

Виктор посмотрел на неё испепеляющим взглядом и величественно кивнул:

– Нам был дан зримый образ будущего. А теперь посмотрим, что скажут боги!

Маринка резко выдохнула, и снова наугад раскрыла книгу. Прислонившись друг к другу головами, они вместе прочитали:

«…Любовь – сердитая дама. Тихой змеёй вползёт она в твой тёплый дом, и выпьет всё молоко твоих мыслей. Вслед за ней явится и привязанность, эта вечная спутница любви, и завершит картину хаоса. И вряд ли тогда помогут тебе твоя гордость и чистый взгляд!

Но когда ты всё-таки услышишь сладкие голоса сирен на островах любви, залепи посильнее уши воском и прикажи гребцам налечь на вёсла. И раскрой пошире глаза свои – пусть они разглядят острые рифы, скрытые под нежной бирюзой волн! И пусть, усеянный обломками чужих судеб, манящий обнажённый пляж не станет для тебя красивой могилой! Не мешкая, торопись прочь из этих гиблых мест!»

Виктор закрыл книгу, и посмотрел на Марину. В её глазах задрожали слёзы. Он отбросил книжку в сторону и крепко обнял девушку. Маринка, спрятав лицо у него на плече, горячо зашептала:

– Это неправда… Всё – неправда. Это написал неправильный человек, который никогда не любил…

Он стал гладить её по голове, и вдруг почувствовал, немного неуместное сильное желание. Тогда опустив ниже одну руку, он стал нежно поглаживать ей спину. Чувственное тело девушки сразу откликнулось на его прикосновения. Невесомый халатик сполз с плеч.

И, после усиливающихся с каждым мгновением ласк, они снова стали одним целым…

В тишине, нарушаемой лишь сладкими всхлипываниями Марины, прошла целая вечность…

…– Может, пока у меня поживёшь? – после того, как затихли последние движения, разомлевшим от неги голосом спросила Марина, удобно устроившись на витькином плече.

– Не стоит, Машенька… У тебя дочка большая. Ёжики, опять же… Да и надо же до денег этих чёртовых когда-нибудь добраться! – он погладил небольшую гладкую грудь девушки с маленькими виноградинками сосков. Потом переполз на другой край дивана и с удовольствием стал рассматривать её красивые пальцы на ногах, усыпанные маленькими огонёчками перламутровых ноготков. – Завтра рано утром ломанусь в Борисполь на такси.

А там видно будет… Может, после всего, что произошло, менты зашевелятся, всё полегче станет. Глядишь, и проскочу…

Виктор поцеловал приглянувшийся ему мизинчик и перелез обратно.

Марина слегка укусила его за грудь и твёрдым голосом прошептала ему прямо в ухо:

– Я с тобой поеду. И всё – никаких возражений!

Витька слегка усмехнулся:

– Это ёжик твой так распорядился? Ну, я думаю, на этот раз он немного погорячился, – и совсем уже серьёзно добавил:

– Нечего тебе там, Машенька делать. Я, может, даже и из машины не выйду, если чего тревожного замечу.

Марина надула губки и обиженно повернулась к Виктору спиной. Но через минуту, развернувшись, снова припала к его уху, и стала что-то горячо нашёптывать.

Карытин вначале недоверчиво улыбался, слушая девушку. Но с каждой секундой его взгляд становился всё более сосредоточенным, и в конце он очень внимательно слушал быстрый маринкин шёпот.

Переварив услышанное, Витёк, приподнявшись, взял с пола свалившуюся во время любовных упражнений, смешную колючую тушку с корзинкой в руках. Он поднёс ежика к своему лицу и удивлённо посмотрел в стеклянные бусинки его глаз. На миг Карытину показалось, что тот довольно ему подмигнул.

– Ну, ты, блин, даёшь, ёжик! – Витька крепко пожал мягонькую лапку игрушки. – А теперь – всем спать… Он встал, завёл будильник на полчетвёртого утра, и вернулся в кровать.

Устроившись поудобнее, он нежно обнял Маринку и сразу заснул крепким сном без сновидений.

* * *

…Лидия Петровна Афанасьева вторую ночь не спала. Вернувшись с улицы Воровского, она сослалась на головную боль и заперлась в нижней комнате, где ещё вчера строил свои планы Борис. Здесь же на столе лежал его ноутбук и маленький дорожный несессер.

Дедушка Гриб с Мюллером ещё долго что-то обсуждали наверху, и она слышала, как потрескивают половицы под нервными шагами Ломакина. Но часам к двум разошлись и они, и наступила тишина.

Леди в полной темноте сидела на застеленной кровати с закрытыми глазами и слушала как сильный ветер со скрипом раскачивает ветки высоких деревьев во дворе. В её голове было непривычно пусто. Какое-то незнакомое чувство теснило грудь и мешало сосредоточиться. Из окна через всю комнату протянулась лунная дорожка, и все предметы на её пути светились мертвенным бледным светом. Сейчас Лиду не занимали ни смерть Кликунова, ни вновь оборванная при этом событии ниточка, которая могла привести её к богатству. Она думала только о Борисе.