Текст книги "Сборник "След зомби""

Автор книги: Олег Дивов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 65 страниц)

Тим ударил сразу во все стороны, на пределе возможной мощности. Отдача снова заложила ему пси-уши и залепила пси-глаза.

Несколько человек полетели на пол, как сбитые шаром кегли. Но большинство операторов удержались на ногах. Только что отключившиеся от психотронной накачки, они еще не потеряли остаточное излучение и были экстремально сильны. Страшный удар нескольких пси размазал Тима по стене.

Инстинктивно он выпустил по врагам оставшиеся шарики. И это его спасло. Операторы начали тяжело оседать на пол. Трясясь и завывая, Тим добивал их из пистолета. И даже когда последняя гильза со звоном улетела в стену, а всякое движение в коридоре затихло, он все еще продолжал жать на спусковой крючок.

Ему пришлось заставить себя бросить оружие. Достать носовой платок и утереть кровь со лба. Медленно, держась за стену, встать на ноги.

Тела вокруг лежали навалом. Некоторые – в коме, большинство – мертвые. Впереди был поворот. И из-за поворота донеслось, отражаясь от стен, чье-то тяжелое хриплое дыхание.

Тим широко расставил ноги и сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. И эта боль, причиненная самому себе, отрезвила его. Половинки раздвоенного сознания наконец сошлись. Тим упал на колени и громко застонал.

Ответом ему был громовой рык.

И едва шевелящееся, еле живое, работающее на нижнем пороге чувствительности пси услужливо нащупало за углом что-то настолько чудовищное, чему не нашлось определения. Жалобно пискнув, шокированное пси свернулось, и Тим потерял его.

Один на один с кошмарной нечистью, и помощи ждать неоткуда… Можно только бежать… Но как раз этого Тим не мог. Там, за поворотом, за спиной надвигающегося ужаса, пульсировал нервный центр силы, управляющей миром. И эта сила властно тянула крепкой рукой Тима к себе. Он не мог отступить. Он мог только повиноваться. Но между ним и силой был кто-то еще.

Тим с трудом встал на ноги и сделал несколько шагов вперед. Глаза его видели отчетливо, тело не было повреждено. И оно шагало вперед, в глубь коридора, навстречу средоточию власти и олицетворению смерти.

Голова работала холодно и четко. «Нельзя бежать, – понял Тим. – Когда тебя «ведут», нельзя бежать. Потеряешь остатки контроля. Сейчас можно только вперед. Если я поверну, то рухну на пол и эта нечисть меня съест. А если я ее… э-э… зашибу? А? Вот только чем?»

За спиной, тихо постанывая, шевелились поверженные тела. За углом, хрипло ворча, таилась смерть. В глубине подвала ждал истинный Властелин Мира, во сто крат сильнее и могущественнее глупого сенса Тима Костенко. Двигаясь вперед мелкими шажками, Тим миновал пожарный щит. И осторожно, не поворачиваясь к опасности спиной, отошел назад. Рука его сама протянулась и взяла со щита тяжелый пожарный топор на длинной ручке, выкрашенной красным.

«Бум-бум-бум-бум-бум! – забил в голове басовый ритм. – Чух-чух-чух!» – наложился на него другой, высокий и быстрый. «Отлично, Тим! Просто отлично! Блокировка! Тупая, примитивная блокировка сознания! Как тогда, в постели, помнишь, когда нужно было заслониться от операторов… Играй, музыка!»

И музыка пришла.

Сознание очистилось. Появилась воля.

Всем телом Тим ощутил, как звонко и радостно бьется в предвкушении скорого пролития черной вражьей крови его стальное сердце.

Перехватив топор в две руки, Тим припал спиной к стене и двинулся к повороту.

***

Как Тим ни ждал этого момента, но, когда из-за угла выпрыгнул оборотень, у Тима все равно перехватило дыхание. Крепко сбитый широкоплечий зверь стоял, чуть сутулясь, согнув в локтях когтистые передние лапы. Закрыв собой проход, вервольф оскалил длинные клыки, хрипло рыкнул, и Тима обдало запахом гнилого мяса.

Глаза зверя горели в полумраке желтым огнем. Омерзительная щетинистая морда будто ухмылялась. Вставшая дыбом шерсть торчала рваными клочьями. Более тошнотворного зрелища Тим не видел в жизни. Вервольф только выглядел животным, но не был им. Он был – смерть. И то, что на плечах смерти, треща, расползался в куски белый лабораторный халат, не привносило в зрелище ни малейшего бредового оттенка.

Это не было галлюцинацией. Просто в коридоре стоял настоящий вервольф, что-то среднее между волком и медведем. Рост примерно метр семьдесят пять. Длинные желтые клыки. Серо-коричневые острые когти. Запах тухлятины. Непоколебимое сознание того, что все живое должно его бояться. Болезненный комплекс превосходства. Смертельно опасная сумасшедшая дрянь.

И к вервольфу осторожно подкрадывался, выставив перед собой топор, некий Тим Костенко, рост метр восемьдесят два, вес примерно восемьдесят. Никакого опыта серьезной мужской драки. Никакого желания такой опыт иметь.

И ни малейшего страха.

Удивительно, но весь страх остался в ночных кошмарах, которые настойчиво подбрасывало Тиму его встревоженное бессознательное. И волей-неволей оно подготовило Тима к встрече с монстром.

– Здорово, урод! – сказал Тим.

Здесь, в подвале, наяву, а не во сне, Тим не видел в чудовище зверя. И поэтому не боялся его. Перед ним стоял всего лишь опасно больной экстрасенс. Еще один сумасшедший биоэнергетик, каких в Москве хоть задом ешь. Конечно, сильный биоэнергетик. Но сейчас, после трансформации, он потерял атакующее пси. Ему нужно было хлестать Тима своей злобой, как бичом. Тогда он, может, и добился бы какого-нибудь заметного результата. Но вервольф только лишь пытался возбудить в Тиме атавистические страхи. А страхов у Тима не было. В голове его ревел хэви металл. Группа «Эксепт» рубила любимую Тимом «Metal Heart». Рубила и пилила так, как в реальной жизни и мечтать не могла.

– Иди сюда, – позвал Тим хрипло. – Ну, иди к папочке.

Вервольф рыкнул и сделал угрожающее движение. Похоже, он чувствовал себя не в своей тарелке.

– Ну что, зассал? – ухмыльнулся Тим. – Ты смотри, урод. Я ведь писатель не местный. Попишу и уеду…

Вервольф ссутулился еще больше и, повторяя движение Тима, припал к стене.

Музыка в голове Тима пьянила крепче водки. Генератор за углом, сверливший Тима лучом огромной мощности, стонал, надрываясь. Подключенный к генератору человек безуспешно пытался сбить выставленную Тимом блокировку.

– Меня зовут Стальное Сердце, – обрадовал вервольфа Тим.

И тут вервольф прыгнул.

Он вдруг оказался совсем рядом и тут же ушел в сторону, пытаясь обойти человека. Тим понял маневр правильно и не опоздал с контрвыпадом. Тупое лезвие с хрустом распороло чудовищу правую лапу, и на пол хлынула черная кровь.

Вервольф заорал так, что у Тима заложило уши, и мгновенно нырнул под занесенный для нового удара топор. На этот раз Тим промазал. Рукоятка топора, опускаясь, раздробила противнику ключицу, но не остановила зверя. Как игрок в американский футбол, он поддел Тима плечом под солнечное сплетение и буквально размазал по бетонному полу, припечатав своим весом.

Сидя на поверженном человеке, вервольф задрал морду к потолку, ухватился здоровой лапой за раненое плечо, и коридор огласился ужасным воплем. Внизу Тим яростно ворочался, пытаясь стряхнуть зверя, сидящего у него на животе, и никак не мог это сделать, потому что урод был чертовски тяжел и силен. Вервольф склонился над ним, и его желтые глаза, казалось, заполнили собой весь мир.

В Тиме вдруг проснулась какая-то снисходительная жалость к больному человеку и недоделанному зверю. Он широко улыбнулся, и глаза вервольфа совсем по-человечьи удивленно расширились. И прямо в эти глаза Тим, изо всех сил ударив обеими руками, загнал свои пальцы.

Правые и левые указательные и средние пальцы, плотно сжатые, ударили вервольфа под глазные яблоки и с хрустом вошли куда-то глубоко, на всю длину. Вервольф застыл, как громом пораженный. Вывалившись из орбит, его глаза повисли на сухожилиях, таращась на человека в немом изумлении. И из-под них на Тима потоком хлынуло что-то черное с розовым.

Как огнем, кровь вервольфа опалила Тима и неожиданно вызвала к жизни его пси. Огненный энергетический столб, вырвавшийся из груди чудовища, уперся своим основанием прямо в сердце человека.

Заорав от отвращения дурным голосом, Тим стряхнул с себя окоченевшего зверя, вырвал руки из его морды, вскочил на ноги, схватил топор и принялся, не глядя, рубить, рубить, рубить на части неподатливое твердое мохнатое тело. Тим что-то безумным голосом кричал и молотил тупым лезвием вверх-вниз, вверх-вниз, пока силы не оставили его.

Правая рука судорожно цеплялась за топор и не желала его отпускать. Рукавом левой Тим вытирал кровь с лица. А ноги его будто сами пошли и вынесли Тима за поворот.

Больше всего это было похоже на информационный компьютерный центр. Белые стены, белые столы, белые же системные блоки и клавиатуры. Десяток мониторов переливался огнями, что-то пищало, гудели вентиляторы. Здесь сосредоточилось управление. А где-то за стеной пела высокими голосами машинерия. Генераторы.

Тим бездумно шагал вперед, пока не уперся взглядом в чьи-то ноги в блестящих лаком дорогих башмаках. Одна нога слегка притопывала. Точно в такт пульсирующей в голове Тима музыке.

– Ну вот ты и пришел, – сказал ласковый незнакомый голос.

Тим оттер-таки лицо, поднял взгляд и уставился в ярко-карие глаза Черта.

Научный руководитель Проекта Александр Михайлович Хананов оказался красивым мужиком восточного типа с густой вьющейся черной шевелюрой, аккуратно подстриженными усами и хитрющей улыбкой.

В том, что перед ним очень мощный сенс, у Тима не было сомнений. Но оценить, чего Хананов стоит в деле, Тим адекватно не мог. Остатки его пси растворились в диком припадке ярости, когда он рубил на части вервольфа. Оставалось тупо смотреть неповоротливыми глазами и ворочать непослушным языком.

– Я все хотел спросить, – пробормотал Тим. – Вы же научный руководитель. Вам нужно координировать разработку системы, ученых держать на коротком поводке. На хрена вы тут сидите, в генераторной?

– Больше не буду, – сказал Черт еще более ласково. – Теперь это твое место, – он хлопнул ладонью по подлокотнику дорогого кожаного черного кресла. – Теперь главный будешь ты.

– И что? – тупо спросил Тим.

– А это тебе решать, – улыбнулся Черт. – Ты же всегда отвергал земное общество. На твой взгляд, оно слишком несправедливо устроено. Так вот и поправь его, вылечи. Сделай таким, какое придется тебе по вкусу. Начни пока с Советского Союза. Через несколько лет к твоим услугам будет весь мир.

– А вы? – пробормотал Тим. Что-то с ним происходило. Он катастрофически терял волю и способность критически мыслить. Хананов каким-то образом давил на него, подчиняя себе.

– В переустройстве мира я не могу тебе помочь, – сказал Черт. – Потому что лучше тебя не справится никто. Только ты один на всей планете достаточно мудр и милосерден для того, чтобы сделать всех счастливыми и никого при этом не унизить, не сломать, не погубить.

– Почему? – прошептал Тим.

– Потому что никого так не унижали, не ломали, не губили, как тебя. Потому что ты сумел перешагнуть через это и остаться человеком. Потому что твое имя – Стальное Сердце.

– За что… – проговорил Тим еле слышно.

– Это я назвал тебя так, – улыбнулся Черт. – Сто раз дураки всякие хотели дать тебе имя попроще, но я не позволил. Это имя много лет преследовало тебя. Чтобы ты всегда помнил, кто ты на самом деле. Это имя и нравилось тебе, и раздражало тебя. И в итоге как раз оно удержало тебя от того, чтобы рухнуть в пучину злобы. Ведь на самом деле твое сердце не ожесточилось. Ты был бесконечно добрым, таким ты и остался. Ты – лучший. Поверь мне, я знаю это…

Слегка пошатываясь, Тим стоял перед Ханановым и пытался его не слушать. Но хорошо поставленный бархатный голос заползал в уши.

– …и ты это заслужил, – говорил Черт. – Ты единственный из Детей, кто остался человеком. Ты единственный из людей, кто реально может изменить мир. Я ничто без тебя. Проект без тебя – бессмыслица, просто научный эксперимент. Займи это место, возьми в свои руки верховную справедливость. Вылечи этот мир. Спаси этих людей от безумия, от ненависти, от тяги к саморазрушению…

Потупившись, Тим делал вид, что внимает соблазнительной проповеди Хананова, а глаза его шарили по полу. И вдруг увидели то, чего не заметили с самого начала. Пол в зале был покрыт тончайшей металлической сетью, к которой ноги Тима словно прилипли. И почти незаметная проволочка, не толще волоса, поднималась по ножке кресла, куда-то Хананову за спину.

«Он сосет из меня энергию, – догадался Тим. – Подавляет мою волю, чтобы я с ним во всем соглашался. И впечатывает в мое сознание факт того, что я согласен. Через несколько минут я упаду без сил. А когда очнусь, то буду действительно верить во все, что услышал. И стану таким же… психопатом. Что это за контур на полу? Как он работает? Как мне ноги-то от него отодрать? А ведь Хананов боится меня! Значит, я еще могу вырваться. Но как?»

– Дай им то, что сочтешь нужным, и спаси их, – вещал Черт. – Построй здесь коммунизм, просвещенный абсолютизм, да хоть диктатуру – что бы ты ни решил, твой выбор будет правильным. Потому что никто так, как ты, не чувствует несправедливость. Никто так, как ты, не гуманен, не этичен, не понимает, что такое совесть и честь…

Яростно роясь внутри себя, Тим собирал остатки воли. Он прощупал сознание так, как сканировал бы ауру. И в правую руку, все еще держащую топор, Тим слил без разбору всю свою неприязнь к Проекту, высшей школе, некачественной водке, КПСС, наркотикам, КГБ, отцу, Ленину, Сталину, Гитлеру, «черным экстрасенсам», большевикам, сатанистам, фашистам и конкретно к господину Хананову, неосмотрительно выбравшему себе прозвище Черт.

И ему сразу же стало легче дышать. А рука перехватила топор плотнее.

– Ты наберешь и обучишь столько операторов, сколько тебе понадобится, – говорил Черт. – Те, которых ты сегодня забраковал, это шлак, отработанный материал. Они быстро износились, потому что в них не было истинной веры и глубокого чувства. Их приходилось заставлять. А ты позовешь тех, которые будут работать не за страх, а за совесть. И…

– Так меня зовут Стальное Сердце? – вдруг спросил Тим, поднимая голову и заглядывая Хананову прямо в глаза.

– Нет, – помотал головой Черт. – Это имя исчерпало себя, оно тебе больше не нужно. Ты уже осознал, кто ты есть на самом деле. И если ты не против, я позволю себе последнюю вольность в отношении тебя. Все-таки я в каком-то смысле твой крестный отец.

– Ну-ну, – усмехнулся Тим.

– Я нареку тебя… Бог, – с чувством произнес Черт.

– Спасибо! – не менее прочувствованно ответил Тим.

Черт расплылся в довольной улыбке.

И точь-в-точь в эту улыбку, круша белоснежные зубы, которые с хрустом провалились внутрь рта, Тим ударил снизу обухом топора.

Хрррясь!!!

От удара Хананов распластался по спинке кресла и захлебнулся криком, схватившись руками за разбитое лицо.

– Все-таки прежнее имя мне больше подходит! – заметил Тим, с удовлетворением разглядывая Хананова и занося топор над головой.

Прежде чем его череп развалился надвое, Черт успел что-то промычать. Но Бог его уже не слушал. Сладострастно ухнув, он врезал Черту лезвием между глаз и едва успел отскочить в сторону.

На этот раз Тима от омерзения согнуло пополам, и волна желчи смешалась на полу с кровью и ошметками гениального ханановского мозга.

А в ноги Тиму ударила теплая оранжевая волна. Замкнутое на покрывавшую пол сетку, поле Хананова лишь частично ушло вверх. Умирая, Черт вернул-таки Тиму украденную энергию, да еще и прибавил от себя.

Отдышавшись, Тим утерся рукавом, выпрямился, огляделся и вдруг обнаружил, что может слегка «принюхаться». Он тут же подпитал следящий контур, и тот несколько раз вяло «щелкнул». Это была реакция на раненых в коридоре. Главные силы противника все еще были в пути. «Допустим, две-три минуты у меня есть, – подумал Тим. – И похоже, я здесь найду все, что нужно, чтобы дать копоти до самых небес. Так и сделаем».

На душе было светло и легко. На полу конвульсивно дрыгало ногами то, что осталось от Черта. Расслабленной походкой Тим вышел в коридор.

Сначала он увидел зверски расчлененное обнаженное тело. Вокруг в луже крови плавали клочья черного меха. «Это вервольф опять стал человеком», – равнодушно подумал Тим, соображая, куда бы поставить ногу.

Дальше люди валялись кучей. Двое слабо шевелились, и их Тим деловито шмякнул обухом по головам. Пробрался через завал к телу Васнецова, который сумел-таки перед смертью выползти в коридор. Нашел у него на поясе кожаный чехольчик с американской бензиновой зажигалкой. Откинул крышечку и повернул колесико. Зажигалка исправно вспыхнула. Тим удовлетворенно хмыкнул и закрыл ее.

В соседней комнате он пнул ногой железные бочки. Две из них, из-под краски, оказались совсем пустыми. А в третьей почти доверху было что-то налито. Топором Тим поддел крышку, сунул в бочку нос и рассмеялся. Это было именно то, на что он надеялся. Растворитель.

Тим бросил топор, навалился на бочку, опрокинул ее и выскочил из комнаты, прикрыв за собой дверь. Быстро обежав кабинеты, нашел в одном из них мертвого оператора подходящей комплекции. Содрал с него джинсовый костюм, почти такой же, как у себя, только не дорогой и не новый. Быстро переоделся, оставил только любимую рубашку. Выскочил в коридор и швырнул поверх трупов свою изгвазданную до неузнаваемости одежду. Чуть-чуть приоткрыл дверь на «свалку», высек огонь, бросил зажигалку внутрь комнаты и пулей метнулся к выходу.

Как взрывается растворитель, Тим знал по армейскому опыту. Пока растворителя мало, он не хочет гореть, но как только концентрация паров станет достаточно насыщенной в малом объеме… Когда-то один из подчиненных Тима пытался растопить уайт-спиритом печку-»буржуйку». Первые две кружки, вылитые в печку, гореть и не думали. А с третьей попытки солдат катапультировался на улицу с оконной рамой на шее.

На этот раз адское зелье тоже не подвело. От взрыва содрогнулся весь дом. Тим пропахал несколько метров носом, вскочил и едва успел нырнуть в прихожую, как огненный факел ударил в торец коридора. Тиму слегка обожгло спину, но одежда не загорелась. Поджигатель захлопнул за собой дверь подвала и, отряхиваясь, побежал по лестнице вверх.

Следящий контур зазвенел как струна. На подходе к дому была штурмовая группа КГБ во главе с полковником Леоновым.

У Тима хватило выдержки степенным шагом пересечь двор, сделать крюк через соседнюю улицу, вернуться с другой стороны и затеряться в толпе зевак. На него никто не обратил внимания. Все таращились на дом.

А дом пылал. Подвал был охвачен пламенем по всей длине здания, и прямо на глазах Тима вспыхнул первый этаж. Тим поморщился. Он не предполагал, что в доме могут быть деревянные перекрытия. Несколько десятков бывших зомби, отрезанные от земли, носились по квартирам и страшно кричали. Толпа на улице вторила им.

Но только один человек, Тим Костенко, слышал другой крик. Тим даже зажал уши, но это не помогло. Прямо в его голове молили о помощи несчастные, вырвавшиеся из-под власти Проекта и вдруг обнаружившие, что они не знают, что с ними происходит, а вокруг все горит. Эти существа только что словно родились заново. И лишь для того, чтобы сгореть заживо, как рабы на погребальном костре. Бывшие рабы Черта обречены были уйти из жизни вместе с ним.

Штурмовая группа, рассредоточившись вокруг дома, вместе со всеми ошарашенно глазела на пожар. Полковник Леонов что-то кричал в портативную рацию. А над его затылком совершала в воздухе сложные эволюции свеженькая черная метка… Бодрая и жизнерадостная. Тим почувствовал усталость. Он измучился физически, и у него не осталось сил поддерживать активным свое пси. Отступив назад, Тим скрылся в арке и дворами пошел к метро. По пути он безучастно наблюдал, как бледнеет и сжимается следящий контур. Потом – угасает на внутреннем экране радужная картинка мира. И наконец пси-видение совсем оставило его. Оставило слепым, одиноким, беззащитным.

Но это Тима уже не касалось. Ему было все равно.

***

«Я устал».

Глядя под ноги и едва отрывая их от земли, Тим шел дворами к Ольге, надеясь, что по пути все-таки не упадет. Может быть, наступила постстрессовая реакция. А может, он наконец-то освободился от того единственного, что еще привязывало его к жизни.

«Господи, как же я устал!»

Тим вяло провел рукой по лицу. Одиночка, индивидуалист, он не только избегал просить других о помощи. Он еще и с глубочайшим презрением относился к тем, кто просил об этом его самого.

И, оказавшись один на один с Проектом, он прислушивался к мольбам зомби, сенсов и кагэбэшников лишь постольку, поскольку это не расходилось с его планами. А он решал чисто личную проблему. Ему всего лишь нужны были ответы на вопросы.

И первый вопрос был – правда ли, что он не такой, как все.

А второй – сможет ли он дальше жить в мире с собой и людьми, если ответ на первый вопрос будет «да».

И если на первый вопрос ему ответил Черт, то оказалось, что на второй сможет ответить только он сам.

Найти этот ответ сейчас Тим был не в силах. Особенно мешал размышлениям проклятый зов, тупо стучавший в затылок, несмотря на отключившееся пси. Видимо, какую-то минимальную, пороговую эмпатию выбить из Тима не смог бы теперь даже выстрел излучателя в голову. Тим Костенко стал экстрасенсом до мозга костей. Он уже не был человеком в обычном смысле этого слова. Он стал чем-то не большим и не меньшим, а просто совсем другим. И это «совсем другое» настырно тормошила за тысячи километров родственная душа.

Настолько родственная, что даже Ольге Тим не сказал, откуда на самом деле шел сигнал. Обозначить направление у него хватило сил. Но конкретную точку он хотя и вычислил… а не назвал.

По сути, это было предательство чистой воды. Единственному человеку, которого Тим действительно любил, он не рискнул до конца раскрыть тайну зова. Объективно это был разумный ход. Но свербящее отверстие в груди подсказывало, что, замалчивая информацию, Тим возвел между собой и любимой женщиной непробиваемую стену.

Это было странное ощущение. За спиной оставались все новые и новые дворы, приближался дом, где жила Ольга, а Тим никак не мог разобраться, отчего он даже в последнюю встречу не сказал ей всего. То ли это его подсознание не могло простить девушке ранней седины, покрывшей голову Тима… То ли в злосчастном стальном сердце уже не было места для настоящей любви, когда близкого человека воспринимаешь как свою половинку, от которой не может быть тайн, какими бы они ни были… То ли просто работал инстинкт самосохранения.

Так или иначе, Тим чувствовал себя бесконечно усталым и до омерзения дурным человеком. Больше всего ему хотелось сейчас уткнуться в плечо любимой и заснуть. И спать, спать, спать, пока не очистится перепачканное биополе. А тогда – Тим это знал – ответы на все вопросы придут сами. И будут эти ответы правильными.

Он свернул в арку, вышел почти на середину последнего на его пути двора и вдруг ощутил смутное беспокойство.

На мгновение его ослепило солнце. Естественно, Тим «щелкнул», чтобы компенсировать потерю зрения. О том, что его пси отказалось работать, он просто в этот момент забыл. И следящий контур тут же развернулся на половину обычной мощности. Тим даже не удивился. Он стоял на месте, щурясь, «нюхал» и пытался определить, что же здесь не так.

Ольгин дом был дореволюционной постройки, во двор выходили двери черных ходов и закрытые решетками задние окна магазинов, расположенных на первом этаже. Ничего особенного за этими окнами и дверьми не происходило. Во всяком случае, так полагал следящий контур. Но Тим всей кожей чувствовал опасность. Как в детстве.

И по лестнице черного хода спускалась Ольга.

Стоя неподвижно, Тим до боли закусил губу. В этой ситуации было что-то безумно знакомое, как будто сработало дежа-вю. Разгадка лежала рядом, но Тим не мог ее нащупать. Был какой-то ключ, словесный, короткая фраза, которую Тим слышал недавно, и если бы ее удалось вспомнить…

– Тима! – радостно крикнула Ольга издали.

«Что же такое я слышал?» – думал Тим, морща лоб. Следящий контур обшаривал помещения вокруг, но молчал. Никого там не было.

Никого вообще.

– Тима, ты как? – спросила Ольга, подбегая к нему и останавливаясь в нерешительности.

Тим посмотрел на часы. До обеденного перерыва время еще оставалось. И магазины работали. В торговых залах были продавцы и покупатели.

Но против обыкновения не было ни души в выходящих окнами во двор складах и подсобках. Никто там не ворочал ящики, не курил, не трахался, не жрал водку. Никто.

«Почему это меня волнует?»

– Что-то случилось? – спросила Ольга, боясь к нему прикоснуться. Она видела, что Тим «принюхивается», и не хотела ему мешать.

Не отвечая ей, Тим медленно огляделся глазами. Сердце подсказывало ему – бежать! – но разум не мог дать объяснения этому импульсу. Возможно, еще сутки назад Тим рванул бы отсюда со всех ног, не размышляя. Но сейчас во дворе стоял другой Тим. Он был вымотан до предела, чувствовал смутно, а соображал еще хуже.

Внимательно оглядываясь, Тим чуть опустил глаза и зачем-то, сам не понимая, для чего, посмотрел на себя. И поймал опорный сигнал к разгадке. Ключ.

«Ты даже одет так же…» – сказала Ольга.

Тим был в своей любимой джинсовой рубашке. Бурые крапинки на животе – следы крови Черта – довершили картину. От ужаса Тим задохнулся. История повторялась. Как и тогда, они с Ольгой стояли лицом к лицу. Но сейчас Ольга была в туфлях на высоком каблуке. И Тим уже ничего не мог поделать, только растянуть время, превратив секунду в час.

Боек уже двигался к капсюлю патрона. Тим начал заваливаться всем корпусом вправо, уводя затылок с директрисы.

В нескольких шагах перед ним стояла его девушка, и Тим опять не успевал дотянуться до нее.

Пуля уже шла, раскручиваясь, по стволу.

Тысячи людей, а может, и целые народы он уберег от зомбирования. Тысячи, а может, и миллионы совершенно безразличных ему жизней продолжались своим чередом. А вот эту жизнь, любимую, он спасти так и не смог.

Пуля оторвалась от среза глушителя. Тим по-прежнему не чувствовал снайпера. Убийца носил на себе экран, идеально поглощающий весь спектр пси.

Неподвижное, застывшее, прекрасное лицо Ольги смутно маячило перед Тимом. Лицо женщины, которую он любил, женщины, которая пошла за ним, готовая быть рядом до конца, рожать от него детей и прощать ему то, что он мутант.

Левую щеку прихватил обжигающий холод. Минусовая энергетика смертоносного кусочка металла вступила в близкий контакт с полем Тима.

Тим завершил движение, и Ольга теперь смотрела мимо него. Прямо в глаза своему убийце. Тиму он целился в основание черепа. Ольге попадал в верхнюю часть лба, под самые волосы.

И Тим уже ничего не мог сделать для нее. У него оставался лишь один выбор. Смотреть, как пуля врежется его женщине в голову, или ударить во все стороны, куполом, убивая невинных и виноватых, но упредить следующий выстрел снайпера.

Он не стал ждать. Отключился от мира, чтобы не видеть того, что произойдет, – ни глазами, ни в спектре пси. Ощутил себя бомбой, которая сейчас взорвется.

И взорвался.

Чудовищный грохот расколол Вселенную на части, и сознание Тима покрыла тьма. Два тела – его и Ольги – коснулись земли почти одновременно. Тим ничком повалился вперед и уткнулся головой в ноги мертвой девушки.

Сверху на них сыпалась мельчайшая стеклянная крошка. В небе фейерверком из перьев взрывались голуби. Дом стонал и вздрагивал. Из окон хлестала фонтанами бело-розовая биомасса.

С первого этажа летели сквозь решетки обрывки серебристой ткани. Части одежды, еще мгновение назад покрывавшей несколько тел. Сверкающая перчатка упала на асфальт и поползла, скребя пыль указательным пальцем. Из перчатки толчками выбивалась горячая бурая грязь. Через отворившуюся дверь магазина вывалился на улицу блестящий экранирующий скафандр, плотно набитый жидким и кипящим. Его постепенно раздувало, и наконец он с гулким хлопком лопнул, обдав стену фонтаном розовых пузырящихся брызг.

Дом последний раз со скрежетом качнулся и застыл. Наступила тишина. Только где-то далеко надрывно выли собаки. И им вторил на высокой ноте приближающийся крик сирен.

***

Тим проснулся и не поверил, что это смерть. Еще в детстве, задумавшись о смерти, он понял, в чем ее суть. Люди обычно представляли себе конец жизни как тьму вокруг себя. Только правда о смерти куда страшнее. Смерть действительно тьма, но весь ужас этой тьмы в том, что тебя в ней – нет.

Сейчас происходило что-то другое. Вокруг царила бархатная темнота, но Тим в ней – был. Он ничего не видел, ни глазами, ни пси. Но зато мог думать, а значит, то ли он насчет смерти весьма и весьма ошибался, то ли все еще был жив.

Потом он догадался открыть глаза.

Белый потолок, белые стены. Значит, мучения не кончились. Тима что-то ждало впереди. И в том, что это будет нечто омерзительное, он не сомневался. На планете Земля ничего хорошего с Тимом не происходило и больше произойти не могло.

По привычке он в раздумье закусил губу. И с перепугу резко дернулся всем телом. Оказывается, он мог двигаться! Это тоже было очень плохо, так как двигаться Тим не хотел. Ему на полном серьезе хотелось провалиться сквозь землю и ничего больше никогда не делать.

Тем не менее он находился в неприятном ему помещении и в окружении враждебно настроенных людей. Возможно, в самом помещении их и не было, но зато породивший Тима мир насчитывал миллиарды этих уродов. С минуты на минуту они придут, и пытка начнется по новой.

Поэтому Тим поднял голову и осмотрелся.

Он лежал на столе наподобие операционного, пристегнутый к нему широкими ремнями. Один ремень шел поперек груди, заодно прижимая к столу и плечи, другие фиксировали кисти рук и ноги. Защелки на ремнях запирались на ключ.

В комнате действительно не было людей. Еще в ней не было окон, только дверь в торцевой стене. Гадкое холодное освещение шло от люминесцентных светильников на потолке. Прямо над столом нависал громоздкий отвратительного вида рабочий элемент психотронного сканера. И вокруг громоздились буквально кучи тошнотворной аппаратуры. От этого зрелища Тиму стало так плохо, что он принялся биться в путах, шипеть и плеваться.

Через минуту, осознав бесплодность истерики и ощутив, что на губах у него пена, Тим затих. Постарался успокоиться. И осмотрелся вновь.

Легче ему не стало, но он пришел к определенным выводам. Он находился, скорее всего, в Институте. И то, что вивисекторы еще не приступили к работе, можно было считать до некоторой степени удачей. Потому что у Тима оставалось время поразмыслить и прикинуть, как отвести от себя беду.

В том, что он уберется с этого стола либо трупом, либо оператором Проекта, Тим не сомневался. Еще пару дней назад он бы в подобных обстоятельствах согласился на второе. А сейчас… Тим задумался и обнаружил, что его не устраивает и первый исход. Потому что в обоих случаях он проигрывал.