Текст книги "Сборник "След зомби""

Автор книги: Олег Дивов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 65 страниц)

– Да сколько угодно… Я головой понимаю, что нам вместе больше нельзя было. А сердцем – жалко.

– Значит, не забыл?

– Все помню. Каждое слово, каждый жест. А Чучу помнишь?

– Ой, не надо…

Мастер вздохнул, отставил стакан, пересел к Тане на диван и обнял ее. Таня положила голову ему на плечо. «До чего же с ним спокойно… Раньше так не было. Жаль. Вот что остается от настоящего чувства, когда его совместными усилиями похоронят, – хотя бы возможность сожалеть. И никуда не деться от желания сесть рядом, прикоснуться к человеку, с которым когда-то была такая безумно яркая близость… Мы ведь через год после разрыва случайно встретились – и чуть ли не со слезами бросились друг к другу. И не расставались… аж целых два дня. Поплакались в жилетку, предались воспоминаниям, согласились, что все правильно, полюбились-разбежались. Еще через два года пересеклись – на день. С тем же результатом – душу отвели. И ведь ни с кем так не поговоришь, никто тебя так глубоко не поймет… Да, теперь с ним спокойно. Может, потому, что я перестала от него требовать невозможного? Или я просто научилась его правильно видеть. Вот такого, какой он есть. Красивый, сильный, надежный. Злобный, своевольный, высокомерный. Как он говорил всегда… «И еще у меня есть кавказская овчарка». Интересно – он никогда не заводил кобелей. Очень характерная черта – кобеля ведь даже дома приходится время от времени обламывать. А он не терпит конфликтов в доме. Надо же, ковер… Как он раньше эти ковры ненавидел! Шерсть из них вычесывать, это же застрелиться можно. А я ковры всегда любила. И здоровья хватало заставить любимого человека щеточкой поработать, раз пылесос не берет. И что? Теперь мне подари самый лучший ковер – не возьму. А у него вон с каким ворсом… И квартира ухожена. Не до блеска, но с тем, что было, не сравнить. Разве что бокалы из прошлой жизни – не бокалы, а стаканы.

Да, стаканы… «Подающий надежды молодой алкаш». Так его папочка мой обозвал, едва увидел. Ну и где ты теперь, папа? Как сидел в заднице, так все глубже в нее и проваливаешься. Слава богу, достало у меня сил вместе с тобой туда не опрокинуться, послать далеко и надолго. А кто научил? Вот он, теплый и родной, как всегда нестриженый, такой знакомый… Четыре года ни звука. Теперь-то я знаю почему. И, кажется, еще больше его люблю за это молчание. Он всегда был такой – полная свобода выбора для всех, пусть даже в ущерб себе. Дурацкая манера. Так и останется бобылем неизвестно до каких лет. Интересно, кто у него сейчас? Интересно? Вообще-то наплевать. Просто как женщине – интересно. А как женщине, которая провела с ним столько ночей, – не-а! Потому что лучше, чем друг с другом, нам ни с кем не было и не будет. Это, наверное, оттого, что мы всегда с ним были настоящие друзья. И если что-то надломилось, винить я могу только себя. Но я действительно не могла ему поверить – тогда. И не только я, никто не смог бы. Это было за гранью. Он сам так сказал. Ну, и что же мне делать – теперь? Он простил мне мою слабость, мой страх, мое желание остаться жить в привычном и безопасном мире. Он не смог забыть только одного – того, что я просто ему не поверила. И остался совсем один. Совсем-совсем. Собаки не в счет. Собака – это часть его тела, периферийное устройство. Вон какой инструмент валяется, рыжий и мохнатый…»

Таня слегка повернула голову – да, Мастер задумчиво смотрел на Карму. Псина дрыхла на спине в углу, неимоверным образом перекрутившись: голова и передние лапы завалены влево, а задние вправо и прислонены к стене. Таня негромко вздохнула. Мастер тут же повернулся к ней – и Тане чуть плохо не стало, таким знакомым был этот взгляд, одновременно пронзительный и ласкающий.

– Какой же ты родной. – Таня прижалась к нему крепче.

– Ты лучше всех… – прошептал Мастер ей на ухо.

– И что же нам теперь делать?

– Карма пойдет к себе. А мы останемся здесь. Хочешь, можем завтра съездить в лес погулять, по нашим местам… У меня вроде как выходной.

– Тебе не кажется, что это было уже решено, едва мы сегодня друг на друга посмотрели?

– Кажется.

– Так зачем спрашивать о том, что решено?

– А-а… – Мастер слегка отстранился, высвободил руку и взял со стола бокалы. – Держи… Не знаю я, что дальше. Главное я сделал – ты в курсе происходящего. А кто предупрежден – тот вооружен. А скажи – ты ведь обалдела, когда меня увидела?

– Ты был такой красивый…

– Тьфу! Я ведь не о том, милая!

– Ну и я не о том, потому что вовсе я не обалдела. То есть я, конечно, не ожидала тебя увидеть. Но ребята, которых ты прислал… Что-то в них было удивительно напоминающее тебя. Мне с ними вдруг стало так спокойно… И лица очень приятные. А когда мне показали фотографию Кармы – вот тогда я действительно обалдела! И готова была за ними пойти куда угодно.

– Да, Карма – это наш секс-символ. В нее вся Школа влюблена. Мы ее даже как рекламный образ используем. Клиенты просто обмирают.

– Клиенты?

– Конечно. Есть ведь две Школы. Одна – наша. А вторая – это совершенно реальная охранная фирма, работающая с собаками. Охрана крупных объектов, сопровождение грузов, караульная служба. Мы там все вторую зарплату получаем. Так вот, есть такая контора, называется Офис. Это действительно офис в центре города, он же легальный пост связи, потому что Школа для непосвященных не существует. А должны же наши мужики женам и прочим девочкам рабочий телефон давать? Вот они и дают… И в этом самом Офисе, едва ты входишь, тут же упираешься в фотографию Кармы размером метр на два. Знаешь, даже на меня производит глубочайшее впечатление…

– Ты сказал, телефоны дают… А жены вообще в курсе, где именно их мужья работают? Или эта охранная фирма еще и от жен «крышей» выступает?

– Тут сложно, – нахмурился Мастер. – Понимаешь, с одной стороны, мы все дали подписку. А с другой, – ты же знаешь меня, – я дурацких приказов не выполняю. И в Школе таких людей большинство. Поэтому с нами считаются. И если охотник один раз подписку нарушит, расстреливать его никто не станет, потому что второго раза уже не будет никогда. Сам не захочет. Чтобы тебе было понятнее – вспомни нас с тобой восемь лет назад…

– Стоп! – сказала Таня. – Прости.

– Да что ты… Ничего.

– Нет, правда! Я поняла, поняла все…

– И слава богу, – улыбнулся Мастер и осторожно погладил Таню по волосам, а она потянулась к нему и мягко-мягко прикоснулась губами к его рту. Мастер вздохнул, привлек Таню к себе, и она, в истоме закрывая глаза, увидела, как сомкнулись бесконечно любимые длиннющие ресницы, по которым столько девочек сходило с ума, – а вот они здесь, рядом, и потом, когда нам захочется друг на друга посмотреть, он сначала обязательно прижмется к моей щеке и ресницами ее пощекочет…

Так и случилось. И Таня сказала:

– Или я сейчас разревусь, или я это скажу.

– Давай! – улыбнулся Мастер, снижая пафос момента.

– Ты самый-самый-самый-самый.

– Спасибо, – кивнул Мастер. – Я знаю. Ты мне тоже очень дорога. Чем больше времени проходит, тем лучше я это понимаю.

– Так что же нам делать все-таки?

– Ну сколько можно? У нас тихий интимный вечер или сходка подпольщиков? Завтра поговорим.

– Нет, милый. Завтра все это окажется сном – и твоя Школа, и собаки, и охотники эти сумасшедшие. Я проснусь, и мне опять покажется, что всего этого не может быть.

– Но ведь рядом буду я, – произнес Мастер печально, опуская глаза. – Или у тебя условный рефлекс на информацию из моих рук? Запредельное торможение?

– Я еще не собака, – сказала Таня наставительно, – так что запредельного у меня не бывает. Но я всего лишь человек и тормозить умею. Особенно когда мне страшно.

– Сейчас-то хоть не страшно?

– Когда я говорила с охотниками, страшно не было. А когда пришел ты, я испугалась, потому что охотники твои – иллюзия, а ты – реальность.

Мастер очень внимательно посмотрел Тане в глаза, и она задохнулась, настолько его взгляд проникал в душу. «Раньше мне казалось, что это выражение любви. Теперь я заметила: он смотрит так на всех. Научился применять свой дар в полную силу. Конечно, он не экстрасенс, но что-то сверхъестественное есть в его глазах. Как будто он видит такое, чего не видит никто».

– Ты всегда был такой… непохожий. До того непохожий, что мне пришлось выбрать: либо ты, либо все остальное, что есть на этом свете. Что-то одно мне снится. Я решила, что снишься ты… А теперь понимаю, что снилось все остальное. Я живу непонятно зачем. Делаю не то. Думаю не так. И все, с кем приходится общаться, – такие же идиоты. Но я никак не могу освободиться от их власти, понимаешь? Стадное чувство. Я все эти годы страшно тебе завидовала. Просто ненавидела тебя! За то, что ты набрался смелости искать свой путь и на всех плевать… Любила – и ненавидела. Какая же я была дура! Прости меня, пожалуйста. Если можешь…

– Наша Таня громко плачет, – продекламировал Мастер. – Пропила последний мячик. Вот вернется с зоны Хачик, купит Тане новый мячик.

– Перестань.

– Тань-перестань. Пойми ты наконец, что сделанного не воротишь. Не казниться нужно, а выправлять то, что плохо вышло. Я, например, пытаюсь исправить ошибки идиотов, о которых ты сейчас говорила. Ошибки, которые могут стать фатальными, кроме шуток, для всего человечества. А ты попробуй выправить линию своей жизни. Для начала, а там посмотрим. Может, ты и мне поможешь…

Карме в ее углу что-то приснилось – она дрыгнула задней лапой и глухо рыкнула. По-прежнему лежа на спине, шевельнула головой и уставилась на Таню мутным со сна глазом.

– Спи, моя радость, – успокоил ее Мастер. Карма вздохнула и с глухим стуком уронила тяжеленную башку на ковер.

– До чего же удивительные псы… – сказала Таня с глубокой нежностью в голосе. Один взгляд на Карму заставил ее забыть все серьезные вопросы, которые так хотелось задать. – Всегда любила больших лохматых собак. Мечтала в детстве о ньюфаундленде, а потом однажды увидела, как рядом идут ньюф и кавказка. И все!

– Да, – улыбнулся Мастер. – Разница потрясающая. Ньюф такой подвижный, весь как на пружинах. И голову высоко держит. А кавказка… Я всегда говорил, что если бы крокодилы были волосатые, они выглядели бы именно так. Лапы ставит тяжело, а голова и спина – почти на одном уровне. И шеи даже не видно. Удивительно комфортно себя чувствуешь рядом с такой собакой. Если заведешь кавказца – все, другие породы для тебя не существуют. Хотя знаешь, я иногда, когда устаю, мечтаю о бернце. Тут я даже на кобеля согласен.

– Да что хорошего в этих бернцах? У них уши лопухами висят…

– Ты, солнышко, давно не выводила кавказа на прогулку. Ты эту породу чересчур идеализируешь. Все-таки они прирожденные убийцы.

– Всегда ты любил жесткие термины. А уж имя-то себе взял! Мастер собак! Это надо же было вспомнить…

– Положим, мне это прозвище сверху назначили. И даже раньше, чем я пришел в Школу. Так что я не Мастер собак, а просто Мастер. Хотя заманчиво.

– Это ведь из Ли Бреккет?

– Да, «Собаки Скэйта». Какие там роскошные Северные Псы… Ростом почти с лошадь, когти втяжные, как у тигра. Телепаты к тому же… И Мастер собак, добрый и страшный великан, который их воспитывал. Даже когда Псы вырастали, они не могли воспринимать его в реальном масштабе, как обычного человека. Относились к нему, как к гиганту. Любили и боялись одновременно. Красивая сказка…

– Некрасивая. Там все собаки гибнут.

– И Мастер тоже. А пара собак, по-моему, остается… Слушай, как давно мы это читали, а?

– Мы вообще очень давно знакомы, милый.

– И что же нам теперь делать?

– Не знаю. Возьми меня на охоту.

– Исключено. Это дело камерное. Я бы даже сказал – интимное. Чужим туда нельзя. А потом, ты уже на границе зоны расчистки так напугаешься… «Дырки» ведь излучают.

– Откуда ты такой взялся? Почему тебя это излучение не трогает?

– Тебе очень важно знать?

– О любимом человеке хочется знать правду. Какая бы она ни была.

– Очень уж ты серьезно это говоришь, ангел мой. Просто не красивая молодая женщина, а космонавт-исследователь. Даже отвечать не хочется.

– Если знаешь – ответь, – попросила Таня. – Мне это важно. Поверь.

Мастер секунду подумал, глядя ей прямо в глаза. Он искал нужное слово, которое сведет на нет всю правду в его ответе, превратит ее в шутку, в бред, в дым. И слово пришло.

– Мутация, – сказал он, опуская глаза. – Причем не наследственная, а наведенная извне. Мутагенный фактор я пока не вычислил… – Он вдруг почувствовал, что злится. «Какого черта?! Почему я должен врать? Всю жизнь врать, даже самым близким людям. В детстве ведь не был врунишкой, рано понял, что говорить правду выгоднее. А сейчас? Обманываю Штаб, обманываю Доктора, охотниками верчу как куклами… Я не виноват, я просто вынужден отвечать своим обманом на ложь Штаба, Доктора, Саймона… Но как же мне надоело выкручиваться, увиливать, постоянно недоговаривать! Надоело…» Мастер усмехнулся, пронзил Таню злобным взглядом, и его «понесло»:

– Ты хотела правды? Вот она, правда. Я мутант. Это реальность. И охотники – реальность. Школа – реальность. И зомби, которые выходят на московские улицы с наступлением темноты, это тоже реальность. Я не знаю, что вызвало их к жизни. Есть интересная версия, но пока рано о ней говорить. Будем придерживаться фактов: территория нашего города по ночам вступает в соприкосновение с другим измерением. Самым поганым из возможных – Инферно в чистом виде. Не знаю, как твари называют себя, но для нас они, безусловно, олицетворяют силы зла. Силы, использующие тела реально существовавших людей, чтобы убивать и уносить к себе все новых и новых. Если бы мы эту гадость не сдерживали, превращение людей в тварей шло бы в бешеной прогрессии. Вот она, реальность, ангел мой.

– Ты ведь здорово рискуешь, выдавая это, – сказала Таня задумчиво. – Ты же не девочку с улицы охмуряешь. И если будет утечка, тебе Штаб голову открутит. А мне промоют мозги. Ладно, обо мне-то ты не подумал, я для тебя просто инструмент вроде Кармы. При всей твоей любви к нам обеим…

– Не нужно меня провоцировать, – скривился Мастер. – Ты знаешь, как я к тебе отношусь. И ты знаешь, что для меня значат вопросы безопасности. Я ведь трус… Самый настоящий. Я когда догадался, до какой степени я труслив, то долго переживал. А потом сообразил, что мой страх не от задницы идет, а от головы. И успокоился. Так что все прикрыты – и ты, и даже Карма. И я могу говорить все, что хочу. Ты хотела правдивый ответ? Ты его получила. Твой любимый человек – не совсем человек. Не чудовище, не монстр, просто э-э… другой. Как ты и говорила – непохожий. Довольна?

– Ох, – сказала Таня, – Может, хватит на сегодня, а? Я лучше домой поеду…

– Прости, – снизил тон Мастер. – Я что-то не то сказал? Только не уезжай.

– Я просто устала. Не обращай внимания. Я… я так рада тебя видеть! А ты… ты меня, как лимон, выжимаешь…

Мастер обнял Таню, крепко прижал к себе и зарылся лицом в ее волосы.

– Прости… – прошептал он. – Прости… Я тоже безумно рад тебе. Поверь, мне очень трудно было решиться на новую встречу. Я бы и не рискнул, наверное, но ты влезла в эту историю… И я уже не мог остаться в стороне. И все равно боялся – мы не виделись столько лет, вдруг ты отвернулась бы от меня…

– Глупый, – прошептала Таня, гладя его по голове. И усталость, и тревогу будто рукой сняло. Был только несчастный, одинокий, запутавшийся любимый человек. – Ты мог бы позвать меня сто лет назад.

– Нет. Не мог.

– Верю. Тебе виднее. Ну, ничего. Мы ведь теперь вместе, правда?

– Правда…

– И будем вместе какое-то время, а какое – неважно. Сколько ты можешь, сколько тебе будет нужно. Главное – вместе.

Мастер повернулся к Тане лицом, и она увидела, что в глазах у него слезы. И, конечно же, она бросилась целовать эти бесконечно любимые глаза и прижала к груди эту самую любимую умную лохматую голову.

– Я люблю тебя, – прошептал Мастер. – И всегда любил. И мы будем вместе. Сколько можем.

– Да, – улыбнулась Таня. – Только ты не уходи в себя. Рассказывай, я буду слушать. Я верю тебе, я только действительно устала.

– Сейчас будем спать. – Мастер выпрямился, часто моргая. – Эй, чудовище!

Чудовище очнулось и слегка приоткрыло один глаз. Вставать оно явно не собиралось.

– Место! – приказал Мастер. И Таня удивилась, как удивлялась до этого множество раз, тому, насколько легко этот невероятный человек переключается с одной модели поведения на другую. Секунду назад он был мягкий и податливый, но вот нужно командовать – и голос будто сталь. Резкий и довольно неприятный тембр, который в любом шуме отчетливо слышен. Настоящий командный голос. «Никогда я не научусь до конца доверять этому мужчине. Всегда мне кажется, что он со мной играет и что на самом деле он именно такой, как этот его голос. Ему бы еще серо-стальные глаза… Но глаза у него мягкие и глубокие, и я в них тону. Глаза – это единственное в нем, чему я верю безоговорочно. Но сколько же за ними всего…»

– Место, место! – повторил Мастер. Собака грузно перевалилась на живот, неуклюже поднялась и на деревянных ногах поковыляла в соседнюю комнату, которая для нее была спальней, а для Мастера кабинетом. Проходя мимо Тани, Карма бросила на нее задумчивый взгляд. Таня ожидала увидеть в нем презрение, но прочла только любопытство. «Обалденная собака. Впервые в жизни вижу совершенно ненормальную кавказку. Она на меня даже ни разу не зарычала. Веревки ты вьешь из всех и вся, Мастер собак. Веревки… А мне нравится».

– Обалденная собака, – повторила Таня вслух.

– Элита, – сказал Мастер не без гордости. – Штучное производство. Made by hand. – Он протянул вслед проталкивающейся в дверь собаке кулак. – Просто всю эту самую hand об нее отбил в процессе работы. И зазнался страшно. А действительно, не каждый так смог бы. Вот смотрю на эту рыжую задницу и думаю: какой же надо быть личностью, чтобы эдак кавказку обломать! Нормальному человеку такое не под силу.

– Супермен!

– Мутант, – объяснил Мастер с притворной мрачностью.

– Дурак мой любимый. Надеюсь, сексуальную сферу твоя мутация не затронула?

– Еще как затронула! И передается она исключительно этим путем.

– Тогда зарази меня. Может, я лучше стану тебя понимать.

– Хорошо бы, – сказал Мастер. – В таком случае пошли. Или тяпнем еще по коктейлю?

– Чистой хочу, – попросила Таня. – Накапай женщине рюмочку по старой памяти!

– Отлично! – обрадовался Мастер, придвигаясь к столику с напитками. Руки его разливали выпивку, а голова интенсивно работала. «Кажется, на сегодня давления на психику ей действительно хватит. Несколько дней она будет думать, а потом мы поговорим всерьез. Какая же я сволочь!»

– Ну, – сказал Мастер, – давай, как в старые добрые времена. Помнишь наши тосты?

– А то! – рассмеялась Таня. – Давай!

– Мир друзьям, смерть врагам! – провозгласил Мастер.

Рюмки сдвинулись. За стеной Карма перевернулась на другой бок.

***

– Вообще, – сказал Крюгер, – я им не завидую. Иметь дело с сумасшедшим осведомителем…

– А стукачи никогда не отличались уравновешенностью, – заметил Мастер.

– Вы, господа, можете считать меня совсем тупым, – заявил Горец, – но я ничего такого не заметил. Ну, стал парень какой-то перекошенный, это да. Так его, наверное, совесть заедает… Ты ж, Мастер, ему разве что памперсы не менял. Может, поговорить с ним по душам? Вдруг он еще и на нашей стороне поиграет?

– А что? – встрепенулся Крюгер. – Двойной агент! А, Мастер?

– Бесполезно, – помотал головой Мастер.

– Давай попробуем!

– Говно вопрос! – поддержал Горец. – Наедем, высадим на измену…

– Не наедешь, – сказал Мастер. – Он испортился. Он просто больше ничего не понимает и никому не верит. И потом, что за дела? Ты охотник или чмо? Куда глаза свои засунул?

– В задницу, – съязвил Горец. – Потому что ты меня не убедил. Мне, например, каждый день на улице попадаются такие рожи, по которым только из пульсатора и стрелять. Их пулей не прошибешь. А собаку мордовать до потери сознания – это уже чисто личная проблема. Ты Карму вообще не бьешь. А я вот своего придурка мудохал почем зря.

– И все без толку, – заключил Мастер. – Потому что бить надо уметь.

– Скажите пожалуйста! – возмутился Горец. – Тоже мне мастер выискался на мою голову!

– Ты меня слушать будешь или нет?

– Больно мне тебя слушать! И обидно.

– Не клокочи, старик, – попросил Горца Крюгер. – Перебори себя. Я знаю, что ты этого мальчика любишь. Все его любят. Тут вопрос-то не в любви. А вопрос в том, что нам с ним делать.

– Так я же тебе, пню такому, час уже объясняю!

– А я тебе говорю, что ты ошибаешься.

Горец сник. Он сидел, легкомысленно болтая ногами, на замасленном верстаке в ангаре техобслуживания. Мастер и Крюгер примостились на багажнике знаменитой школьной «шестерки», той самой, у которой одна черная дверь, расточенный движок и фантастическая подвеска. Под их суммарным весом в сто восемьдесят кило машина едва-едва просела. У стены на куче утеплителя дремали собаки. В открытых настежь воротах курил и любовался снегопадом Хунта. Саймона нужно выводить из игры – это ясно всем, даже Горцу. Он просто еще не свыкся с таким положением вещей. Ничего, осознает.

– Я просто в шоке, мужики! – заявил Горец.

– Да ну? – спросил ехидно Мастер. Глаза его заблестели недобрым огнем.

– Ладно, ладно! – выставил перед собой раскрытые ладони Горец.

– Почему же? – Мастер встал и подошел к Горцу вплотную. – Ничего не ладно, – сказал он, глядя охотнику прямо в глаза и до упора засунув руки в карманы брюк. – Ничего не ладно. Значит, ты у нас теперь будешь ведущий гуманист?

– Не надо! – попросил Горец, переставая болтать ногами и ощутимо уменьшаясь в размерах.

– Надо! – почти рявкнул Мастер. – Мне, например, позарез надо пойти вразнос. Но я стараюсь держать себя в руках. А ты играешь в жеманную барышню. Я понимаю, что ты боишься ответственности. Но есть же предел!

– Ответственность – твоя прерогатива, – тихо напомнил Мастеру Хунта издали.

– Но я же не могу один! – не повышая голоса, возмутился Мастер.

– Ухлопать охотника не можешь, – согласился Хунта, не оборачиваясь. – А нести ответственность за такое решение – вполне.

– Ухлопать? – слабым голосом спросил Горец.

– Уделать, – пояснил Хунта. – Пристукнуть. Замочить.– Он щелчком выбросил окурок за ворота и потянул из кармана пачку.

– Ё! – произнес Горец, хватаясь за голову. – Ё-моё… А Хасан? Что же с ним-то будет?

– Вот это уже конструктивный разговор, – похвалил его Крюгер.

– Хасана он сам убьет, – пообещал Хунта. – Если не со дня на день, так через месяц. Проблема собаки перед нами не стоит.

– Ты уверен? – спросил подавленный общественным мнением Горец.

– Пес выходит из-под контроля, – сказал Хунта тоном, не терпящим возражений. – Он мечтает только об одном – загрызть хозяина. И просто ждет удобного момента. Как только ему представится случай, он своего не упустит.

– Нездоровая атмосфера у вас во «Второй», – попытался съязвить Горец.

– Да, – согласился Хунта очень спокойно. Голос его был ровен и слаб. Чувствовалось, что охотник устал. – Ты пойми, – обратился он к Горцу, – тут же дело не в мордобитии. Если бы Саймон срывал на Хасане зло, все было бы понятно. Но в том-то и фокус, что он из последних сил пытается удержать Хасана в руках. Вот его проблема. Он собаку бьет по одной причине – зверь почуял в хозяине чужака и больше не хочет подчиняться.

– Между прочим, – вставил Крюгер, – меня реакция Хасана здорово настораживает. Она вам ничего такого не напоминает, господа охотники?

– Напоминает, – мрачно сказал Мастер.

В ангаре повисло тягостное молчание.

– Плохо Дело, – вздохнул Мастер. – Плохо Дело.

– Зато у нас есть интересный опыт, – сказал Крюгер. – Прямо на наших глазах человек превращается в тварь…

– Сплюнь и постучи! – приказал Хунта.

– Да я что… – смутился Крюгер. – Я так…

Мастер подошел к воротам и прислонился к косяку напротив Хунты. Снег валил все гуще и гуще. На тренировочной площадке взмыленная «Четверка» ворочала груды автомобильных покрышек, восстанавливая разрушения, только что причиненные группой штурмовому городку. Собаки, разумеется, лезли помогать, отчего на площадке царила полная неразбериха. Время от времени до ангара доносились неразборчивые матюки, дружное уханье и радостный лай. Потом все перекрыл оглушительный визг – кому-то отдавили лапу. Собаки в ангаре встрепенулись, Султан даже поднялся и лениво потрусил к воротам посмотреть. Хунта рассмеялся и потрепал его по холке.

– Что-то я Винни не слышу, – сказал он, пытаясь сквозь белую пелену разглядеть лица охотников на площадке. – Как-то там у них непривычно тихо.

– Там Гоблин работает, – сказал Крюгер. – Классный парень. А Винни уже час как в сортире засел. Допился-таки мужик до поноса. Организм с алкоголем просто не справляется.

– Да, – кивнул Хунта. – Квасить стали вдвое больше. Симптомы хреновые. Ослаб народец.

– Я всегда, когда напьюсь, головой об стенку бьюсь, – продекламировал Горец. – То ли вредно мне спиртное, то ли это возрастное…

Никто даже не улыбнулся.

– Вы знаете, отцы, – сказал вдруг Мастер, – а ведь мне действительно больно. Игорь был такой славный мальчик… Добрый, открытый, воспитанный, очень какой-то… чистый, что ли. Например, были темы, которые он даже в большом подпитии не обсуждал вслух. Да, возникни у него сложности, он мог бы обратиться ко мне за советом. Но попусту трепать языком – нет, парень был иначе воспитан. И вы представьте себе мою реакцию, когда полгода назад я ему в шутку ляпнул: «Жениться тебе пора». Раньше мы над такими фразами дружно веселились. А тут он ко мне оборачивается, взгляд совершенно тупой, и начинает рассказывать утробным таким голосом, почему жениться не получится. Глядит сквозь меня, я сижу обалдевший, а он мне объясняет чуть ли не с наслаждением, что любит делать женщинам больно и вообще пока раз пять не кончит, остановиться не может. Весьма обстоятельно все мне описал – и снова молчит. Я встал и ушел. Прихожу через полчаса – совершенно нормальный человек. Тут я и задумался. Ну, а буквально через две недели он спалился, и мне уже было все равно, что у него с психикой.

– Ты просто мог не знать, что у него проблемы, – заметил Горец. – Совершенно нормальное дело. Со мной тоже было нечто подобное в нежном возрасте.

– Да нет же! – улыбнулся Мастер. – Я отлично знаю, что он может и чего не может. Ко мне подбивала клинья одна его девица. Откровенная такая барышня, особенно после третьего стакана. Чудом я от нее отбился, но успел расслышать, что этот хрен в постели совершенный тюфяк.

– А ты? – вдруг спросил Горец.

– Что я?

– Ну, в постели…

– Я – вещь! – гордо заявил Мастер. – Только этого почему-то никто не понимает…

Охотники рассмеялись. Крюгер почесал в затылке и сказал:

– Я вспоминаю один случай… Читал где-то интервью женщины-экстрасенса. Она оживила своего мужа, вывела его из клинической смерти. Но он слишком долго был за гранью, то есть клиническая уже перешла в настоящую смерть. И вот с ним начались припадки агрессии, в том числе и сексуальной. А перемежались они периодами совершенной апатии…

– Ты не постучал и не сплюнул, – напомнил Хунта. – Сделай это, я тебя умоляю.

– По фигу, – сказал Мастер.

– Ты что, со мной согласен? – встрепенулся Крюгер.

– Я и такую возможность допускаю, – кивнул Мастер.

– Кто же его мог зомбировать? – удивился Горец. – Штаб перестарался?

– Хорошо бы, – вздохнул Мастер. – А если не Штаб?

– Но была же профилактика в декабре! На Базе могли его пропустить только в одном случае – если им Штаб приказал ничего не видеть!

– А Штаб и приказал…

– Ничего не понимаю! – возмутился Горец.

– Это нормально, – утешил его Мастер.

В окнах Школы зажглось несколько огней. «Группа Фо» устало шла с площадки, волоча амуницию и пиная собак. Проходя мимо ангара, охотники небрежно козыряли Мастеру и Хунте. Те учтиво кивали.

– Гоблин! – позвал Мастер и звонко щелкнул пальцами. На этот щелчок в «Четвертой» подпрыгнула добрая половина людей, и все собаки повернули головы. Хунта довольно хмыкнул. Знают дети, кто тут хозяин.

Подбежавший Гоблин, прозванный так за оттопыренные уши, почтительно вытянулся. Его Бой, худощавый и высокий рыжий степняк, встал рядом, опасливо косясь на старательно имитирующего безразличие Султана. «Четвертая» дружно притормозила и начала прислушиваться.

– Хорошо работаешь, – сказал Мастер. – Серьезных огрехов не замечено. Прогресс налицо.

Гоблин залился краской и смущенно опустил глаза.

– Стараюсь, сэр, – выдавил он хрипло.

– Как ты считаешь, когда будешь готов взять стажера?

– Ой, Мастер, я не знаю… Ну, месяца через два.

– Хорошо. Когда решишь, что пора, подходи ко мне. Винни в курсе. Вопросы, жалобы, предложения?

– Ну… Если я стажера возьму, смогу я остаться в «Четвертой»?

– Ты там через полгода закиснешь, милый. Эта группа все равно скоро получит статус учебной. А на базе того, что есть, мы сделаем «группу Пять», боевую. Может, тебе повезет и ты вместе с приятелями, с которыми тебе так влом расставаться, будешь формировать новую группу с нуля. Осознал?

– Есть! – расплылся в улыбке Гоблин.

– Будешь хорошо себя вести – все может быть. Понял?

– Ну-у… – окончательно смутился Гоблин.

– Между прочим, до того, как бежать ко мне, ты должен был отдать группе команду. Например, «Стой» или «Продолжать движение». Я не стану провожать тебя пинком в зад, но больше так не делай. Нельзя людей бросать. Они твои люди. Привыкай к этой мысли.

Гоблин, казалось, готов был сквозь землю провалиться. За долю секунды лицо его отразило широчайшую гамму эмоций. Но он быстро взял себя в руки, огорченно крякнул и спросил:

– Разрешите идти?

– Бегом, – кивнул Мастер, и Гоблин нырнул в снегопад, подавая «Четверке» знак рукой: пошли.

– Хорошо ты его, – улыбнулся Хунта. – Грамотно. Но в целом из парня выйдет приличный старший. Душевный.

– Когда будем делать «Пятую», имей его в виду.

– А я-то к этому каким боком?..

– Помогать будешь, вот каким. Месяца на два придется нам с тобой все бросить и вспомнить годы молодые.

– Ну, дела! А как же… Нет уж, фигушки!

– У тебя есть заместитель.

– Меня не заменишь! – провозгласил Хунта с пафосом.

– Точно, – согласился Мастер. – Заменимых у нас нет. И именно поэтому командовать в «Пятой» первые два месяца будем мы с тобой. Мы же самые лучшие – верно, отцы? – обратился Мастер к присутствующим. Крюгер согласно кивнул. Горец набычился.

– А я? – спросил он с угрозой.

– Ты тоже хороший, – неправильно понял его реакцию Крюгер.

– Да пош-шел ты! – рявкнул Горец. – А мне что, всю жизнь теперь в резерве кантоваться?! Да я повешусь, вон, – он показал, – на этом вот подъемнике! Сколько можно?!

– Ты ноги залечил? – поинтересовался Мастер.

Горец демонстративно отвернулся и полез копаться в ящиках верстака.

– А собака у тебя есть? – не унимался Мастер.