Текст книги "Сборник "След зомби""

Автор книги: Олег Дивов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 65 страниц)

Научил убивать. Показал, что такое быть убийцей.

Показал, как интересно властвовать над людьми.

И снова бил, бил, бил. Все время боль и гнусность.

Через боль Проект учил Тима, что значит быть жестоким. Бесчеловечным. Вершителем судеб. Именно так. Бил и учил.

А теперь вдруг стал добр и ласков.

Потому что увидел: раб осознал, что он раб.

«Все правильно, – подумал Тим сквозь застилающую сознание пелену. – И сейчас будет последний удар. Мне объяснят, что самое лучшее в моей жизни – любовь – тоже пришло от Проекта. И тогда я сломаюсь и нырну в приготовленный мне коридор. Через боль я стану верным. Объект «Стальное Сердце» осознает, что его сердце действительно стальное. Я поверю в то, что я жесток, что я – бездушная железяка. И соглашусь под эгидой Проекта исцелять людей. А через какое-то время – и истязать».

– …и эту родинку чудесную, – ныл Очкарик. – Как она дивно просвечивала у нее через эту шерстку золотистую… Вы же последнюю радость отняли у меня, Тимофей. А теперь она больше ничего не сможет! И даже уговаривать ее толку никакого!

«Как хорошо, что я все-таки начал анализ, – думал Тим. – Вдруг я действительно сломался бы? Принял ложь Очкарика на веру, заревел бы и забился в истерике… Они же меня довели. Обложили со всех сторон. И вот теперь – ставят точку. Неплохие у них психологи. Только вот ни черта они во мне не поняли. Потому что Стальное Сердце – это совсем не то, что они себе навоображали. Да, может, я и бесчеловечный тип. Может, я и правда всегда таким был. Но только мой комплекс неполноценности еще не приобрел желанной для Проекта окраски. Я не вижу спасения от Проекта в том, чтобы с восторгом отдаться ему. Мне совершенно не хочется избавиться от боли через боль».

– А теперь она уже, – Очкарик посмотрел на часы, – в Шереметьеве.

Вот тут Тим насторожился. Задумчивость сняло как рукой. Он сел прямо и глянул поверх головы Очкарика, который все еще жаловался на то, что Тим испортил его игрушку.

Если Ольгу действительно вытащили с дачи, планы Тима ломались кардинально. Это следовало проверить. Тим вычислил направление, «щелкнул» до упора и начал медленно перебирать частоты в поисках нужной волны. Сейчас, плотно заряженный энергией, он вполне мог «унюхать», что происходит с его женщиной. Расстояние здесь роли не играло. Важна была мощность сигнала, исходящего от абонента. А сигнал от Ольги всегда был не ахти… Тим напрягся, «принюхиваясь».

И боковым зрением увидел, как Очкарик взялся правой рукой за левое запястье. И левая рука пошла с колен вверх. Тим среагировал мгновенно.

– Х-ха! – выдохнул он.

Пять шариков врезались в защиту Очкарика и отскочили как резиновые.

Хлоп! Два десятка шариков в разных концах леса ударили свои жертвы в энергетические узлы.

Жжжах! Из рукава Очкарика вырвалась фиолетовая молния и шарахнула Тима в переносицу.

На мгновение он ослеп и оглох во всех смыслах.

А когда очнулся, то ничего не понял.

От удара он не полетел навзничь, наоборот, подался вперед, к Очкарику.

Но он больше ничего не видел!!!

В лесу стоял жуткий крик. Волейболисты на площадке умирали в страшных корчах. Народ, еще секунду назад праздно шатавшийся вокруг, теперь ломился врассыпную через кусты, натыкаясь на все новые и новые тела, отчего тише вокруг не становилось.

Очкарик с перекошенным лицом что-то тянул из-за пазухи.

Тим по-прежнему ничего не видел. То есть глаза работали прекрасно. Но он совершенно потерял свое пси. Он ничего не мог «унюхать» вокруг. На секунду ему показалось, что он умирает, так это было непривычно – остаться без пси-видения. Он не смотрел на мир одними глазами уже много месяцев.

Слава богу, у Очкарика что-то там застряло.

Орово вокруг поутихло – разбежались перепуганные местные. «Спортсмены» на площадке и в кустах лежали и не шевелились. Тим догадался, что он жив, только слегка покалечен, и воспрял духом.

Он нанес Очкарику сильнейший удар в лицо раскрытой ладонью. Целился в нос, но попал в челюсть. Потеряв пси, Тим лишился и четкости в координации движений. Но тем не менее Очкарик улетел со скамейки и потерял очки.

Пошатываясь, Тим встал. Ему пришлось ухватиться за скамейку, но стоящего на коленях Очкарика он все-таки достал. Направленный в живот носок ботинка врезался Очкарику в грудь. Раздался громкий хруст, и Очкарик завалился на спину. Тим не стал досадовать, что опять промазал. Он догадался, что под его башмаком развалилась «коробочка».

Возможно, когда-то Очкарик и был серьезным бойцом – во всяком случае, удар он держал героически. Но деморализован он оказался целиком и полностью. Так как, вместо того чтобы взять полуживого Тима голыми руками, перевернулся на четвереньки и с низкого старта рванул в сторону центральной аллеи, которая вывела бы его прямо к машинам на проспекте.

– Стоять! – крикнул Тим убегающей зигзагом спине. Безрезультатно. Упускать Очкарика не хотелось, но и гнаться за ним едва стоящий на ногах Тим не мог. Пребывая в легкой растерянности, он мстительно наступил на лежащие в пыли очки и раздавил их. И тут же сообразил, что делать. Спотыкаясь и матерясь, он бросился к волейбольной площадке. Точнее, к баулам и сумкам, вокруг которых навалом грудились трупы.

Выскочив через несколько секунд на асфальтированную центральную аллею, Тим запнулся и чуть было не полетел носом, но оружие не выпустил. В руках у него был позаимствованный у «спортсменов» короткий пистолет-пулемет с глушителем.

Далеко впереди Очкарик сослепу нарезал виражи, как заправский горнолыжник. Тим тоже плохо видел, да еще и нетвердо стоял на ногах. Совместный тремор стрелка и мишени привел к тому, что хотя Тим и залепил в Очкарика с двух рук всю обойму, но только слегка постриг зеленые насаждения.

Несколько секунд ушло на возню с незнакомой системой выброса магазина. Передернув затвор, Тим обнаружил мишень уже на пределе видимости. Очкарик был почти на границе леса.

– Блядь! – сказал Тим с выражением.

Он неприязненно глянул на свое оружие. Пистолет-пулемет оказался штукой непривычной и от этого неудобной, с ним нужно было уметь обращаться. Попадись Тиму в руки «калашников», в Очкарике было бы уже три десятка красных дырок.

Недовольно ворча, Тим встал к цели боком, ухватил оружие по-пистолетному и поднял на уровень глаз. Плечи, рука и ствол образовали единую прямую линию. Тим задержал дыхание, взмолился, чтобы его не качнуло порывом ветра, и плавно утопил спуск.

Очкарик кувыркнулся, будто ему дали хорошего пинка в зад. Но тут же вскочил и, схватившись за раненую левую руку, понесся дальше. Тим прицелился вновь и почувствовал, что от напряжения теряет сознание. Шатаясь и рыча, он опустошил в спину Очкарику вторую обойму. Но то ли ослабленная глушителем короткоствольная пукалка на большом расстоянии давала очень сильный разброс, то ли Тим уже никуда не годился. Он только расковырял асфальт под ногами Очкарика.

– Су-у-ки!!! – заорал он, швыряя пукалку в божий свет.

Повернулся было, но тут же сообразил, что нужно подстраховаться. Подобрал оружие и кинулся к волейбольной площадке, на ходу обтирая ствол рукавом. Сунул его на прежнее место, в сумку. «Мало ли кто стрелял… Детишки пошалили».

И неверными шагами, закрывая руками лицо от веток, побежал напролом через кусты к заветной траншее у дороги.

***

Задняя дверца «Волги» была приглашающе распахнута, и Тим даже не успел ее за собой захлопнуть, а машина уже как ужаленная прыгнула вперед.

– Пристегнись! – скомандовал отец.

Тим нащупал справа ремень безопасности, набросил его на себя и воткнул скобу в замок. Ремень оказался с инерционной катушкой и тут же плотно охватил тело, выбирая слабину.

«Волга», бешено набирая скорость, летела в сторону кольцевой развязки, где на углу леса сходились два проспекта. Отец ткнул какую-то кнопку, и из-под капота, перекрывая рык двигателя, взревела сирена. Машины на «кольце» бросились врассыпную, и «Волга», почти не снижая темпа, прошла сквозь них, как нож сквозь масло. Позади визжали тормоза и раздавались протестующие гудки.

– Спасибо, па. Выручил.

– Не за что. – Сергей Костенко с маху одолел перекресток, вывел машину на осевую линию и так наддал, что у Тима зарябило в глазах.

– Не зацепило тебя? – спросил отец.

– Что?! – В машине было шумно, а Тим и без этого слышал плохо. Все его силы уходили на то, чтобы отдышаться. Пси не возвращалось. Организм вел себя так, будто паранормальными способностями отродясь не владел. Координация движений по-прежнему никуда не годилась, перед глазами стоял туман. И было очень страшно.

– Не попали?! – прокричал отец.

– Я не попал! – крикнул Тим в ответ.

– Мудак! Зачем?! Ох, мудак! Идиот! Ладно! Отлежишься в психушке, ничего они тебе не сделают! Я договорюсь!

– Пап, я справлюсь!

– Заткнись! Будет так, как я сказал! Ты что, в тюрьму захотел?! Если тебе на меня насрать, ты хоть о матери подумай! Ты знаешь, что с ней будет, если она узнает?!

Тим молча делал глубокие вдохи.

– Давай ствол, – отец протянул назад руку.

– Я его на место положил!

– Что значит «на место»?

– Это их ствол! Я его вытер и сунул туда, откуда взял. Хрен докажут, что это я стрелял!

Отец на секунду обернулся, и Тим увидел, что глаза у него совершенно безумные.

– Ты учти, – сказал Тим, – я сейчас у них на сканере. Чем скорее ты меня высадишь, тем лучше. Спасибо тебе большое, но дальше я сам выберусь. Не вяжись в это дело.

– Куда ты выберешься? – процедил отец, штурмуя затор на перекрестке. – Ты без меня никуда не выберешься…

– А куда ты собрался меня везти?

– Куда, куда… В Институт, конечно.

– Па, ты с ума сошел! Меня же там…

– Тебя признают невменяемым! – рявкнул отец. – И с тебя взятки гладки! Я договорился! А иначе тюрьма! Ты понимаешь, урод, что ты так и так свою жизнь загубил?! На свободе останешься, но получишь такую справку, что тебя в дворники не возьмут!

– С кем ты договорился?! – заорал Тим, срывая голос.

– С Самохиным!

От беспомощности Тима начало слегка подташнивать. Видение операционного стола замаячило совсем рядом. Тим полез за сигаретами, но куртку на груди прижимал ремень. Тим медленно потянул его, чтобы не блокировать инерционную катушку, но ремень почему-то не поддавался. Некоторое время Тим его дергал, а потом решил просто отстегнуть. Но кнопка утопилась в гнезде без малейшего результата. Почуяв недоброе, Тим посмотрел на дверь. И без сил откинулся на сиденье.

На двери, как и в прошлый раз, в «Волге» липового оперуполномоченного, не хватало двух ручек. Стеклоподъемника и замка.

А за рулем, совершенно очевидно, сидел зомби.

«Господи, какой же я идиот! – подумал Тим. – Попался как маленький». Ему вдруг пришло в голову, что эту ловушку он себе организовал сам. Перестроив энергетику отца, Тим сделал его поле открытой системой. Открытой как для зомбирования, так и для гипнотической кодировки. «Как же теперь сломать его программу? Все-таки он мне отец… Бить на жалость? Бессмысленно. Рассказать правду о Проекте? Бред. И в любом случае, как я ни вертись, у отца должны стоять блокировки сознания, которые не позволят ему меня отпустить». Тим посмотрел за окно. Размытый нереальный пейзаж совершенно не поддавался опознанию. Привыкший видеть мир в истинном свете, без своего пси Тим действительно оказался почти слеп. Но он запомнил все повороты, и внутренний компас подсказывал, что машина идет по длинной хорде, оставляя перегруженный транспортом центр города по правому борту.

– Пап, давай на секунду остановимся, – попросил Тим. – Что-то мне нехорошо. – Он закатил глаза и начал правдоподобно задыхаться.

– Тем лучше, – не своим голосом ответил Костенко-старший. – Дергаться не будешь.

«Вот блокировка и сработала», – подумал Тим. Он подался вперед, насколько позволил ремень. И увидел на левой руке отца не привычный золотой «Ролекс», а тяжелые электронные часы. Такие же, как у Нины Самохиной. И, судя по всему, у Очкарика.

– Так что сиди тихо, – будто угадав его мысли, с угрозой проговорил отец. – А то я тебя быстро успокою. Все будет так, как я решил. Ясно? Мне лучше знать, что делать. Через месяц будешь как новенький. И никто тебя не тронет. Обещаю.

В зеркале заднего вида отражались его глаза. Глаза совершенно незнакомого Тиму человека.

Тим вздохнул. У однозарядных излучателей был серьезный изъян. Если не снимать «часы» с руки, то для выстрела понадобится и вторая. Более того, отцу придется еще и повернуться к Тиму лицом. Но Сергей Костенко водил машину блестяще, а спец-»Волга», как заметил Тим, отличалась феноменальной курсовой устойчивостью. Так что бросить ее руль на секунду-другую – пустяк.

Тим сунул руку в боковой карман, выдавил из чехла лезвие и воткнул его в ремень. Он понимал, что задумал авантюру. Опасный трюк, при исполнении которого остаться непристегнутым – значит, подвергать себя риску смертельному. Но, удерживаемый ремнем, Тим был совершенно беспомощен. А так у него появлялся хоть небольшой, но шанс на спасение.

Зрение понемногу выправлялось, точнее, Тим привыкал смотреть глазами. Местность снаружи оказалась знакомой, и где-то впереди был поворот, глубокий и опасный правый. В том, что отец пройдет его на максимально возможной скорости, Тим не сомневался. Придерживая ремень левой рукой, правой он яростно резал черную ткань. Отец, целиком занятый управлением, на Тима внимания не обращал.

Ремень сдался. Крепко сжимая лезвие, Тим бросил хищный взгляд на напряженную шею отца и вдруг понял, что примеривается для удара в артерию… По спине пробежала судорога. А отверстие в груди уже не знобило, а болело. Ноющей тягучей болью. Тим от греха подальше сунул лезвие в карман на двери. Мысленно извинился перед теми, кто, быть может, попадется на встречной полосе. Обругал себя последними словами. И приготовился к броску вперед.

Навстречу очень некстати катил грузовой автопоезд.

Отец уверенно «заправил» машину в поворот, так что на грани заноса взвизгнули шины. Отпустив ремень, Тим нырнул между передними сиденьями, в душе надеясь, что у него ничего не получится, отец сможет «поймать» взбесившуюся машину и оба они останутся живы.

И рванул на себя ручной тормоз.

Отец закричал и ударил сына локтем в переносицу, но опоздал.

Следующие несколько секунд отпечатались в сознании Тима фрагментарно и только на слух, потому что в глазах у него сверкали звезды на черном бархатном фоне.

Яростный визг покрышек, когда машина встала боком и заскользила через осевую линию под грузовик.

Глухой страшный удар, адский скрежет, безумный рев тормозящего многотонного грузовика с двадцатиметровым трейлером.

А потом какое-то непонятное железное блям-блям-блям… И тишина.

Блаженная обморочная тишина.

***

Тим лежал в канаве и размышлял, хватит у него духу пошевелиться или нет. Окружающий мир зыбко подрагивал. Впереди, буквально в нескольких метрах вниз по откосу, маячила густая рощица.

Даже потеряв сознание, Тим не развернулся из тугого клубка, в который превратился, вылетая из машины. Все тело было словно ватное, в голове стоял гул, и двигаться было страшно. Поэтому Тим не стал шевелить руками и ногами, а просто сгруппировался еще плотнее и сместил центр тяжести. Перевалился через край неглубокой канавы, покатился дальше по откосу вниз, и уже на втором кувырке сознание вновь оставило его.

Он упал лицом в холодную лужу, тут же пришел в себя, не понимая, что происходит, рывком вскочил на ноги и рухнул спиной в кусты. Упал на четвереньки и пополз в глубь рощи, как можно дальше от дороги. Метров через сто его стошнило. Тогда он завалился на бок и, обессиленный, впал в забытье.

Проснувшись, он долго не мог понять, где находится и почему. На часах была половина четвертого. Единственным местом, которое не болело, оказалась голова. Тим, глупо ухмыляясь, таращился на часы и неожиданно вспомнил: часы – излучатель – отец – катастрофа. Он сел, привалившись спиной к березе, и попробовал оценить потери.

Левые плечо и бедро превратились в один сплошной кровоподтек. Джинсы были в нескольких местах порваны, и в дырках виднелись легкие ссадины. Куртка буквально трещала по швам. Одного рукава у нее практически не было, другой болтался на честном слове. Ощупывая себя и морщась от боли, Тим качал головой и нервно хихикал. Держась за березу, встал. Сунул в зубы сигарету и, хромая, пошел куда глаза глядят.

Вскоре он наткнулся на ручеек, умылся и почистил одежду. Рукава куртки оторвал и выбросил. Прорехи на джинсах оказались небольшими и выглядели даже эффектно. Голова работала почти безупречно. И главное – пошевелив ладонями, Тим уловил нечто вроде легкого ветерка. Его биополе по-прежнему существовало. А это значило как минимум, что удар фиолетовой молнии не вычерпал ресурсы Тима до конца и он точно не умрет. Появилась даже слабая надежда на возвращение пси. Разумеется, Тим не обольщался на этот счет. Ему нужна была помощь сильного биоэнергетика, который смог бы квалифицированно подзарядить и настроить пережившее энергетический шок поле.

Стараясь не хромать, Тим вышел из парковой зоны. Редкие прохожие глядели на него косо. Тим осмотрелся и двинулся туда, где, по его мнению, мог иметься подходящий транспорт. Неподалеку должна была проходить железная дорога. На электричках, транзитом через два вокзала, он мог выбраться на дачу, под защиту шариков, которые будут нести службу, пока не распадутся или их не снимут с поста. Тим догадывался, что легкость, с которой он сейчас передвигался, – кажущаяся и завтра он будет лежать пластом. Может – день, может – два. Вряд ли за это время пси вернется к нему. А когда шарики сдадутся, на беспомощного Тима навалится Проект. И скорее всего – убьет. Потому что Проекту нужен был экстрасенс Тим Костенко. А кому и зачем нужен просто Тим, без его гениального пси, он и сам не представлял. На его взгляд, он такой даже Ольге не был нужен.

При мысли об Ольге Тима резанула боль. Но он постарался не думать, сконцентрировавшись на главном – движении. Потому что вслед за размышлениями о любви могли прийти воспоминания о злобе и ненависти. А Тим пока что хотел одного – любой ценой выжить.

В какой-то степени он уже этого добился, выкинув убийственный фокус и уцелев. Сам того не зная, его спас отец. Тиму было восемь лет, когда Костенко-старший поставил его на горные лыжи. И с тех пор летать кубарем на скорости в сорок-пятьдесят километров в час Тиму приходилось неоднократно. Он научился владеть своим телом, профессионально группироваться и развил хороший глазомер.

Ему случалось ушибаться даже похлеще, чем на этот раз. А ссадин и синяков он просто не считал. Однажды, когда Тим скользил на боку по жесткому насту, у него задрался рукав куртки и снег будто наждаком снял ему кожу с запястья. А как он падал со скейта – это отдельный разговор. Скорости там были поменьше, чем на лыжах, но и сыпаться приходилось об асфальт.

Сомнения в том, что имеет смысл оставаться в машине, у Тима возникли, когда он пилил лезвием ремень. А увидев идущий навстречу грузовик, Тим испугался, принял инстинктивное решение и не прогадал. Скорость машины казалась непомерной только субъективно, на самом деле она была вполне допустимой. И, получив от отца по лбу, Тим ногами вышиб дверцу и, превратившись в тугой комок мышц, выпал наружу.

Его швырнуло, как из катапульты, и с асфальтом он почти не повстречался. В основном он катился по заросшему травой и чахлым кустарником склону. И быстро скрылся из виду. Если вообще кто-то на дороге заметил, что он успел выпрыгнуть.

Так или иначе, Тим остался жив, и за ним не было погони. Еще не было. Тим быстро ковылял вперед и сожалел о том, что не прихватил у «спортсменов» пистолет. Он чувствовал себя беззащитным просто до слез. Конечно, оружие могло сослужить дурную службу. Вздумай он отстреливаться, превосходящие силы противника шлепнут его на месте. А то и возьмут раненого, осудят и либо расстреляют, либо отправят лет на пятнадцать «топтать зону», что опять-таки смертный приговор. Но именно сейчас Тиму позарез нужно было почувствовать, что у него есть хоть какой-то шанс постоять за себя.

А по зрелом размышлении шанса такого не было.

Впереди показалась железнодорожная насыпь. И почти сразу Тим увидел платформу.

И, только сев в электричку, задумался – интересно, а выжил ли зомби, который вез его на смерть? Зомби, который был когда-то его отцом. И без малейшего удивления Тим осознал, что его это совершенно не волнует. Действительно, зомби он уже насмотрелся достаточно. Много и разных. А этот был ничуть не лучше других.

***

Был уже почти вечер, когда Тим, осторожно раздвинув кусты, выглянул на тропинку, ведущую в дачный поселок. Сегодня его весь день окружал лес, и Тим уже свыкся с тем, что он постоянно крадется, озираясь, через зеленый полумрак. Прищурившись, он осмотрелся и тут же увидел Ольгу.

Глядя под ноги, девушка шла быстрыми шагами ему навстречу. В руке у нее была старая хозяйственная сумка.

Тим неприязненно сморщился. Он понимал, что Ольга просто не в состоянии представить себе, насколько серьезно их нынешнее положение. Да, с утра она старалась верить Тиму безоглядно. Но к вечеру, судя по всему, просто устала бояться и прятаться. Тим протянул руку и рывком втащил Ольгу в кусты.

От неожиданности девушка задохнулась, глаза ее расширились, и она уперлась рукой Тиму в грудь. Но тут же узнала его и со слезами бросилась на шею. Тим крепко обнял ее и прикрыл глаза.

– Тимка… – прошептала Ольга. – Любимый… Вернулся. А… – Она чуть-чуть отстранилась и принялась разглядывать Тима, будто не веря до конца, что это он. – А у нас хлеб кончился… Я в магазин… вот. Ой, Тима, что с тобой? Тебе больно, милый?

– Это я упал, – пробормотал Тим, не открывая глаз. Он прижимался к Ольге всем телом, и это было самое прекрасное, что случилось в его жизни за последние дни. Изголодавшийся по теплу, он таял и плавился в поле девушки, обжигавшем и расслаблявшем, как горячий пар.

– Пойдем? – осторожно спросила девушка.

– Тебя никто не беспокоил?

– Нет. Я не выходила, как ты сказал, а тут вот…

– Ладно, ничего. Хорошо, родная. Пойдем. Только давай через лес, срежем угол, ладно? – Тим снова выглянул, осмотрел тропу и, увлекая Ольгу за собой, в три прыжка оказался на другой стороне. – Привык, – объяснил он. – Весь день сегодня по кустам бегаю. Давай, веди.

Через несколько минут они вышли на небольшую полянку. До дома оставалось совсем немного, но Ольга вдруг остановилась.

– Что с тобой, Тим? – спросила она, глядя на него в упор.

– То есть? – растерялся Тим.

– Ты вернулся какой-то не такой. Я тебя не узнаю. У тебя даже походка изменилась. Тим, это ты или…

– Господи! – рассмеялся Тим.

Он привлек Ольгу к себе и поцеловал в губы так нежно, как только мог. Всю душу он вложил в эту ласку, всю искренность, всю радость встречи. Что бы там ни говорил про Ольгу подлец Очкарик, Тим ни на секунду не сомневался, что это всего лишь грязная психотерапия. И вот – она была здесь, рядом с ним, такая же, как всегда, естественная, теплая, верная. Совсем не похожая на зомби. Да Проект и не рискнул бы покуситься на единственного человека, с которым Тим поддерживал тесный контакт. Потому что стоило бы Тиму «раскрыть» такого зомби, как последняя ниточка, за которую Проект мог бы притянуть к себе экстрасенса Тимофея Костенко, оборвалась бы.

– Я люблю тебя, – сказал Тим, отступая на шаг, чтобы Ольга могла хорошенько рассмотреть его. Он знал, что даже сейчас, ободранный, шатающийся, с шишкой на лбу и трясущимися руками, он для нее дороже всех на свете. И действительно – она улыбнулась, глядя ему в глаза. – Я люблю тебя всем сердцем, – сказал Тим. И застыл, не закрывая рта.

Его расстрелянное Очкариком пси все еще не проснулось. Но волна холода, вдруг плеснувшая в спину, была Тиму хорошо знакома. Еще ребенком, не понимая своего дара и не умея управлять им, он научился бессознательно распознавать свои ощущения. И сейчас ему под лопатку уперся враждебный холодный взгляд.

Все, что случилось дальше, уложилось в одну-единственную невероятно долгую секунду. Тим начал разворот, чтобы встретить опасность лицом к лицу. Он просто не мог поступить иначе, им управлял наработанный с детства условный рефлекс. Что-то горячее пронеслось мимо, очень близко, обжигая ему грудь. И с треском ударилось в живую плоть совсем рядом.

Наверное, Тим закричал. А может быть, и нет. Но безумная неконтролируемая ярость заполнила все его существо. И тут же с резким щелчком развернулся следящий контур пси, и радужными отсветами залил пространство вокруг полный спектр принадлежащих Тиму энергетических полей.

Мир стал нормальным. И Тим нанес по нему такой страшный удар, что картинка на внутреннем экране его сознания зарябила и перекосилась.

Почти минуту Тим стоял, пошатываясь, контуженный отдачей. Вокруг царила тишина, вот только в буреломе впереди что-то булькало и шипело. Тим наклонил голову, спрятал лицо в ладони и «принюхался».

На этот раз он убил четверых. Они преследовали его долго, но смогли догнать только здесь, когда Ольга остановилась на поляне. И тот, что шел впереди, решил выстрелить почти с ходу. Только в последний миг, увидев, что есть время тщательно прицелиться, он притормозил, задержал дыхание и пробуравил спину мишени ледяным взглядом убийцы.

Он, наверное, даже не успел понять, в кого попал и попал ли вообще. Потому что Тим буквально взорвал его изнутри. И остальных – тоже.

Медленно, очень медленно, все еще не отнимая рук от лица, Тим повернулся. Встал на колени над телом любимой и принялся раскачиваться из стороны в сторону, чувствуя, как из горла рвется не то стон, не то хрип.

Ольга лежала навзничь, чуть согнув ноги, и ее широко раскрытые глаза смотрели в небо. Она все еще улыбалась. И крови на кофточке под ее левой грудью почти не было.

Сам не понимая, что делает, Тим встал на четвереньки, подполз к мертвой девушке и упал на нее, обхватив руками и ногами тело, которое минуту назад было живым. Еще стоя посреди поляны, Тим спиной почувствовал, как ушел из этого тела вверх, в небеса, оранжевый луч, унося с собой что-то очень важное, самое важное в ауре человека, без чего ты уже не жилец.

Глухо рыча, Тим прижался щекой к щеке Ольги. Он не знал, зачем ему это нужно, но его поле, развернувшись, казалось, во всю планету, яростно посылало сигналы. Он искал Ольгу, он звал ее, он умолял ее вернуться. Он не хотел ее отпускать. Он не мог без нее жить.

Теплая энергетика леса сконцентрировалась вокруг Тима, накрыв его разноцветным куполом. Посланные Тимом невидимые иглы и нити погрузились в тело девушки, устанавливая связи на клеточном уровне.

Коленом Тим нащупал голубой крест глобальной сети Хартмана. Раньше ему никогда не пришло бы в голову сделать это. Он просто не смог бы установить контакт с порождением неживой природы. Но сейчас он действительно не соображал, что делает и зачем. Он просто хотел вернуть необратимое, и готов был молить о поддержке все силы мира, и принять любую помощь.

И «соглашение» пришло удивительно легко. Без малейшего колебания Тим «раскрылся» и включил себя в энергетическую систему Матери-Земли. Он почувствовал мощный ответ и едва не утонул в нахлынувшем на него океане простых, но невероятно сильных эмоций. Теперь прямо в его груди дышала целая планета, теплая, добрая, живая. Тим застонал и, кажется, перестал дышать.

Это ощущение было огромно и всеобъемлюще. В нем были одновременно все начала и все концы. Тысячу раз за доли секунды Тим родился и умер и родился вновь. Чудовищный организм, нервным центром которого стал Тимофей Костенко, был связан с каждой энергетической системой на его поверхности, от камня до человека. Ежесекундно он порождал свободную энергетику живых и неживых вещей. И ежесекундно умирал вместе с каждым своим детенышем.

Наверное, поэтому организм не был разумен. Он просто был всем, и все было им. И Тим, разумный, включившись в теплое дыхание Земли, потерял себя. Он больше не был Тимофеем Костенко. И одновременно чувствовал пульсацию своей личной ауры где-то далеко-далеко, на окраине сознания. Вокруг этой ауры сгустилась боль, она была не к месту, она раздражала, ныла, как больной зуб. Что-то с ней нужно было делать, и Тим-Земля, естественно, устранил причину боли. Он даже успел почувствовать облегчение, прежде чем его сознание вдруг схлопнулось, превратившись в маленькую аспидно-черную точечку в бескрайней тьме Вселенной.

И время остановило течение свое.

В лесу Тим оторвался от тела Ольги, поднял к небу мертвенно-бледное лицо со слепыми бельмами невидящих глаз и, разрывая голосовые связки, страшно, громко, безумно закричал.

Когда Ольга пришла в себя, она сразу поняла, что случилось. Ей приснился кошмарный сон, и она, как это часто бывает с людьми, проснулась, не пробуждаясь до конца. Всего лишь перенеслась из одного сна в другой, не страшный, а просто чуть странный, как многие сны.

В этом сне она лежала на лесной поляне и смотрела в багровое закатное небо. Было немножко трудно дышать, потому что на нее всем весом навалился Тим, который тоже спал. А еще была то ли ранняя зима, то ли поздняя осень, потому что над головой шелестели сухие желтые листья и мертвая трава на поляне была покрыта тонким слоем блестящего инея.

Ольге стало холодно, и она крепче прижалась к Тиму, но он, обычно такой уютный и теплый во сне, сейчас не грел ее. Ольга поняла, что так они замерзнут, и начала звать любимого, чтобы тот очнулся и они пошли домой, в постель, под толстое одеяло, где можно будет обняться и заснуть новым сном, в котором не будет холода, а будет только радость и любовь.

Тим просыпался долго и трудно, но ей все-таки удалось растормошить его и заставить подняться. Во сне Тим был какой-то странно бесцветный, и еще он не произносил ни слова, не издавал ни звука и все старался прикрыть глаза. Ольга почти взвалила его на себя и потащила к дому, благо до него было недалеко. Голова Тима безвольно моталась, он едва переставлял ноги, но Ольга вела его, и все получалось нормально.

На ходу она размышляла, что с Тимом, наверное, что-то случилось. Он стал очень странный, не похожий на себя. Яркий и неординарный в реальной жизни, в снах Ольги Тим обычно появлялся блестящим и сверкающим, загадочным и сказочным существом. А в этом сне даже его роскошные густые волосы, на которые Ольга часто смотрела с завистью, почему-то совсем потеряли цвет. Тим был какой-то пегий, и лицо у него было серое, и казался он на удивление слаб. Ольга подумала даже, не к беде ли этот сон, но потом вспомнила, что сны – это всего лишь необычные комбинации уже известных нам впечатлений, и успокоилась.

Идти оказалось нелегко, Ольга с трудом управляла своим телом, постоянно спотыкалась, а о Тиме и говорить было нечего. Но ей удалось-таки добраться до раскрытой настежь калитки. Сразу за ней, прямо на дорожке, ведущей к дому, лежали один на другом два незнакомых человека. По скрюченным телам и оскаленным лицам Ольга сразу поняла, что они мертвы. Она совсем не испугалась, только легкая тревога за Тима охватила ее. Она догадалась, что эти двое приходили за ее любимым, но та невидимая стража, о которой говорил Тим, остановила чужих. Ольга аккуратно обошла мертвые тела и повела Тима дальше, в глубь поросшего соснами участка, к дому.