Текст книги "На чужой территории"

Автор книги: Олег Герантиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Тулуза. Весна 1942 года

Де Голль смотрел с высоты трибуны на танкистов новой французской армии. Перед ним стояло то, о чем он мечтал, когда в середине 30-х разрабатывал тактику и стратегию использования французских танковых войск. Он представлял себе тогда, в те далёкие годы, как можно спасти солдат-пехотинцев от губительного огня пулемётов противника, которыми с развитием военной промышленности насыщали оборону врага. Самыми страшными воспоминаниями о Первой мировой были кадры, запечатлевшиеся в мозгу, когда солдаты, одетые в цветную красно-синюю форму, которую отчётливо было видно на фоне зелёных ландшафтов северной Франции, стройными рядами шли в атаку на вражеские позиции, и молчавшие до поры пулемёты, укрытые минными полями и рядами колючей проволоки, выкашивали их сотнями. А миномётный огонь добивал тех, кому удалось укрыться в складках местности.

И вот англичане предложили совершенно новое оружие – танки. Бронированные машины отличались от бытовавших тогда бронеавтомобилей только гусеничным ходом, то есть более высокой проходимостью на поле боя, изрытом воронками, словно лунный ландшафт.

Но, на беду пехотинцам, во Франции были созданы так называемые кавалерийские танки. Более лёгкие, более скоростные, они стали вводиться в прорыв и зачастую уходили от своей пехоты вперёд. Пока не было специальной противотанковой артиллерии, с таким положением ещё можно было мириться, но когда на поле боя появились скорострельные пушки, пусть малокалиберные, но с большой пробивной способностью и с низким силуэтом, позволяющим проводить маскировку пушки, изменчивая фортуна отвернулась от танкистов. Лёгкие танки уничтожались раньше, чем их экипажи обнаруживали пушки противника. В полную силу противотанковая артиллерия заговорила во время Гражданской войны в Испании. Тогда десятками горели как немецкие Т-1 и Т-2, итальянские «Ансальдо» и «Фиаты», так и советские БТ и Т-26, а пехота, лишившись такой нужной поддержки, вновь начала нести огромные потери.

Наращивание толщины брони не привело к серьёзному изменению положения. Танки оставались уязвимыми от огня ПТО, а скорость их упала до неприемлемого уровня. И если немцы, разобравшись в ситуации, смогли к началу Второй Мировой войны сделать выводы в основном тактического свойства, то есть усиленно бронировали только переднюю часть танка, а своих танкистов учили не подставлять борта, то Советы пошли дальше, создав танк с по-настоящему противоснарядным бронированием.

Т-34 и Т-34М стояли на центральной площади в Тулузе в готовности перейти границу с Испанией, последним оплотом фашизма в Европе. Вместе с Французской Народной Армией выступить против Франсиско Франко и искупить горечь поражения в 30-х готовились и пять мехкорпусов РККА, под общим руководством генерала армии Георгия Жукова.

После того как Франция и СССР в ультимативной форме предъявили Испании требование провести в стране социальные реформы и разрешить действовать в ней Компартии и получили в ответ гневное отвержение подобного вмешательства со стороны диктатора Франко, союзные войска перешли границу. На острие атаки, как всегда, были танки БТ и Т-34. Костяк обороны составляли немецкие войска, разбавленные фалангистами и соединениями испанской армии.

Ничего нового на этот раз армиями продемонстрировано не было. Испанцам уже не помогала ни немецкая, ни итальянская промышленность, и поэтому воевали они оружием, которое не могло бороться с советским, стоящим на вооружении также и у французов.

Все те же окопы полного профиля, усиленные дотами, которые сначала разбивались тяжёлой артиллерией и атаками авиации, а потом раскатывались танками и зачищались пехотой. Все те же подвиги солдат вермахта, с гранатами и бутылками Гимлера бросавшихся под танки. Все те же отступления, при которых колонны отступающих сначала немилосердно и методично избиваются авиаударами, а потом их догоняют танки и мотопехота, посаженная на бронетранспортёры, и уйти живыми удаётся немногим. Все те же города, где завоевателей встречают цветами и вином, а потом в них начинают искать старых противников, и вот уже в тюрьмах не хватает места даже отпетым уголовникам. Все это уже было и в Германии, и в других странах Восточной Европы. Это же было и во Франции. Почему в Испании должно быть по-другому?

Мадрид пал через две недели после начала наступления. Барселона крепилась, но после того, как в Мадриде пламенная Долорес сформировала правительство народного единства, смысла поддерживать надоевшего всем генерала не стало. Франко бежал в испанское Марокко, туда, откуда он начал своё победное шествие летом 1936 года.

За ним в Марокко переправились десантные группы французского спецназа и советского Осназа, имеющие своей целью найти тирана и представить его перед ясными очами испанского правосудия.

Сам генерал Голиков провожал в эту последнюю, как он считал, операцию группу Чернышкова. Все было достаточно просто и предельно прозрачно. Найти и привезти Франко. Желательно целого и невредимого. Но если и попортите шкурку, не беда. Главное – точно знать, что он мёртв, и привести свидетельства его смерти. Чтобы никакой фальшивый лже-Франко не возник в тёмной и религиозной Испании, склонной ко всяким суевериям, воскресениям и прочим чудесным небылицам.

Вновь самолёт, вновь ночной прыжок в неизвестность. Только при приземлении группу Чернышкова уже ждали. Французские арабы помогли. Подогнали угнанные где-то грузовики, и вскоре группа уже приближалась на раздолбанном пикапе и разукрашенном лентами и яркими красками грузовом «Форде» к Мелилье, где, поданным разведки, и остановился бывший испанский диктатор.

Только там, в пяти милях к северу от этого маленького городка, вместо виллы, или чего-то в этом роде, десантники обнаружили раздолбанную в пух и прах усадьбу, следы боя, груды трупов как испанцев, так и марокканцев, изрешечённые пулями автомашины и сожжённые самолёты на взлётной полосе, расположенной рядом с поместьем. Доложив по рации о результатах осмотра места боя и о том, что Франко не обнаружен, Чернышков получил команду выбираться назад тем же путём. Франко взяли другие разведчики, Голиков не уточнил, чьи, наши или французы, и тиран уже на пути в центральный изолятор Мадрида.

Потсдам, лето 1942 года

В пригороде Берлина, в старинном городке Потсдам, в династическом замке прусских королей победители собрали мирную конференцию, на которой предстояло определить будущее освобождённой Европы.

От Европы присутствовали представители стран, боровшихся с фашистской агрессией, и делегации стран Оси. Только их статус несколько отличался от того, который обычно предоставляется побеждённым. Совершенно не так себя чувствовали немцы и австрийцы в 1918 году. Здесь, под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», в едином порыве слились представители передового класса европейского общества. Так, Болгарию представлял Георгий Димитров, в прошлом председатель Коминтерна, а ныне – глава Республики, претендующий на то, что именно поднятое им восстание положило конец нацистской агрессии, и в кулуарах конференции пользующийся неизменным успехом. Польшу, в пику лондонскому правительству, представляла Ванда Вакулевская, писательница, известная своей непримиримой позицией и мнением о том, что польской шляхтой Вторая мировая война была развязана специально. Якобы польские военные задумали с помощью Франции и Англии разгромить Германию и отхватить земли вдоль северного побережья Балтики, до Штеттина, но просчитались с оценкой силы и, главное, с оценкой решимости Германии воевать. За это она подверглась самому настоящему шельмованию в польско-английской прессе, но не унывала, писала свои обличительные статьи. Которые неизменно публиковали центральные советские газеты, не забывая вставить в конце каждой статьи сноску о том, что даётся она в авторской редакции и ответственность за её содержание редколлегия не несёт.

Другие страны представляли не менее известные своей революционной деятельностью люди. Только вот от Германии не присутствовал Эрнст Тельман. Во время приближения советских войск к Берлину, в центральной тюрьме которого его содержали в последние недели войны, он был предательски убит эсэсовскими палачами. Советской прокуратурой предпринято расследование обстоятельств гибели Эрнста Тельмана. В результате около пяти тысяч палачей и их пособников были осуждены на различные тюремные сроки, а непосредственные организаторы расстреляны.

Страны-победительницы: СССР, Франция, Югославия, Чехословакия и Греция – были представлены на самом высоком уровне. Понятно, что основное внимание всех журналистов, а также общественности привлекли к себе маршал Сталин и генерал де Голль. Именно к их мнению, в отсутствие других фигур такого же масштаба, прислушивались другие участники.

В качестве наблюдателей были приглашены представители США, Швеции, Швейцарии, Финляндии, Норвегии, Великобритании и других стран, вклад которых в победу над нацизмом Европа не оценила. А шум, который поднялся в европейской прессе, относительно заявления Черчилля о том, что именно Великобритания, как великая держава, должна определять послевоенное устройство Европы, был сравним разве что с уничижительной критикой молодого советского правительства в 20-30-х годах. Не осталось, казалось, ни одного серьёзного европейского журналиста, который бы со страниц своего издания не объяснил читателям зловещую роль Англии во вскармливании нацистского зверя и в развязывании войны. После чего Форин Оффис решил вообще не участвовать, как было выражено в заявлении, «в этом фарсе», что ещё более придало силы антибританской истерии.

Роль США в победе над фашизмом прессой неизменно подчёркивалась, и притом в самых уважительных тонах, поэтому президент Рузвельт, несмотря на недовольство Сената, принял приглашение участвовать в конференции. Оно и понятно, умный человек, в отличие от вырожденцев из знатных стопроцентно-американских семейств, предполагал, что приход большевиков в Европу – процесс долговременный, и игнорировать его – то же самое, что уподобляться африканскому страусу, прячущему голову от неприятностей в песок. И этот его шаг был по достоинству оценён Сталиным. Рузвельт был приглашён (а может, именно на это Иосиф Виссарионович и рассчитывал?) на заседание союзной комиссии. Комиссия состояла из трех человек. Сам Сталин, де Голль и Рузвельт. Может возникнуть вопрос: а что было бы, если бы Рузвельт не приехал? Ответ на него скорее всего незамысловат – Сталин что-нибудь бы придумал.

Заседание комиссии проходило в старинном королевском замке, в огромном зале. Специально для этого мероприятия был изготовлен и в считанные дни доставлен из Советского Союза огромный круглый стол, видимо, призванный убедить гостей Сталина в том, что они тоже являются полноправными творцами победы и полностью допущены к её плодам.

Перед началом самого первого заседания «Большой Тройки» – именно так окрестили журналисты участников «круглого стола», Сталин встретил на крыльце Рузвельта и де Голля. Он весьма тактично «не заметил» момент, когда парализованного президента США помощники вынимали из машины и усаживали в инвалидное кресло, зато, когда Рузвельта подкатили к невысокому крыльцу, с искренней радостью встретил президента и в дальнейшем уже не выпускал его из поля зрения.

Де Голль также был встречен и обласкан, правда, чуть холоднее, видимо, этим Председатель Совмина СССР делал намёк на неудовольствие операцией по поимке Франко. Как-то так случилось, что Франко, который был вывезен французскими спецназовцами из Африки, при перевозке его уже по территории Франции был смертельно ранен при попытке к бегству. Сталину было на что гневаться. Франко – вот единственный и неповторимый свидетель, который мог бы на суде многое рассказать о роли как сионистов, так и англичан с американцами в развязывании Второй Мировой войны. А этот то ли олух, то ли провокатор де Голль упустил его на тот свет.

Пока усаживались, определялись с местами для переводчиков, расставляли стаканы и графины с водой, настраивали аппаратуру для трансляции переговоров вне здания для прессы, Сталин успел коротко переговорить с де Голлем относительно его позиции в отношении стран Бенилюкса. Де Голль разделял мнение Сталина о том, что слабые в политическом и военном отношении страны будут искать себе союзников за пределами европейского континента и что России и Франции невыгодно видеть их слабыми. Сталин при этом напомнил роль стран-союзников Германии в начале войны.

Открыл заседание де Голль. Он поблагодарил маршала Сталина за приглашение и представил своё видение повестки дня.

Первое, что предстояло решить руководителям ведущих стран, – это то, как в дальнейшем исключить возможность возникновения подобной войны. Ведь не секрет, что средства убийства в связи с развитием технического прогресса неимоверно усовершенствовались, и сейчас потери несёт в большей степени мирное население, а не войска. (Сталин и Рузвельт при этом умолчали о том, что учёные их стран вплотную подошли к созданию атомного оружия, что в самом корне меняет и тактику, и саму стратегию, делая именно население его главной целью.) Де Голль заявил о необходимости создать нечто вроде Лиги Наций, только в отличие от неё более эффективное, способное остановить любого агрессора. Сталин предложил назвать подобную структуру Организацией Объединённых Наций – ООН.

Штаб-квартиру ООН решили разместить в Софии, столице Болгарской республики, о чем с удивлением узнал руководитель Болгарии Георгий Димитров. Сталин же обосновал это тем, что, во-первых, это очень красивое место в самом центре Европы. Во-вторых, и климат, и близость моря благоприятно скажутся на работе организации. Ну и, в-третьих, само название «София» – в переводе с древнегреческого – «Мудрость» – задаст нужный настрой на будущее.

Ему не возражали, понимая, что если Сталин захочет, то создаст ООН и без них, и где захочет, хоть в Софии, хоть в Кызыле, хоть в Норильске. Пусть будет София.

Далее Сталин предположил, что осуществление такой функции потребует от государств, как он сказал, государств-гарантов, определённого суверенитета, касающегося внешней политики. Рузвельт попросил поточнее выразить его мысль.

– Основной задачей ООН будет поддержание мира во всем мире. Понятно, что тогда всем этим осям и блокам приходит конец. Ведь если сохранение мира берет на себя сообщество ведущих стран, то малые страны фактически не обязаны нести бремя оборонных расходов. А наступательные действия, тем более с помощью соседей, должны будут пресекаться сразу и жёстко, что делает участие в блоках, помимо ООН, вообще бессмысленным и глупым. Но ведь страны-гаранты ООН будут нести бремя военных расходов и за себя, и за малые страны, а это значит, что кто-то это бремя им должен компенсировать. Мы не стали проводить политику контрибуции, как и завещал основатель нашего государства Владимир Ленин, но компенсация за помощь Европе в борьбе с фашизмом нами будет стребована как с Германии, так и с других стран – её сателлитов.

– Это справедливое требование, – заметил Рузвельт, а про себя добавил, что политика, декларируемая Лениным, правильно называлась – мир без аннексий и контрибуций. Видимо, Сталин является не только творческим марксистом, то есть, когда это выгодно СССР, он плюёт на догмы Маркса, но ещё и творческим ленинцем, поскольку отобрал у Германии всю Восточную Пруссию вместе с Данцигом и Кенигсбергом. А сам продолжил: – Как понять слова маршала о том, что малые страны должны компенсировать странам-гарантам ООН участие в обеспечении их безопасности?

– Да, и как это может быть выражено в цифрах? – попытался уточнить де Голль.

– Друзья, это, я полагаю, уже частности, которые будут обсуждать дипломаты, экономисты и военные. Нам же важно принять основополагающие решения, на которые они будут опираться. Здесь важно понять следующее – в мире, с падением германского рейха и началом крушения Британской колониальной империи (оживление за столом и в зале прессы), создалась совершенно другая политическая ситуация. Де-факто сейчас существует три центра силы – СССР, объединяющий страны Восточной Европы, Свободная Франция, с примыкающими к ней странами Западной Европы, включая Италию, и США, организующие вокруг себя страны Нового Света. И как раз между ними и должны быть распределены основные моменты ответственности за состояние этих регионов. Понятно, что не все проблемы сейчас решены. США ведут трудную борьбу с японскими милитаристами…

– Я надеюсь, что обсуждению этой борьбы мы посвятим наше время, – неуверенно предложил Рузвельт.

– Господин президент, именно для этого мы и собрались здесь. Ведь не для того же, чтобы обсуждать расположение штаб-квартиры ООН. Только я попрошу это сделать чуть позже. Далее, часть Европы, в связи с прокатившейся по ней войной, лежит в руинах.

– Ну, если сравнивать их с тем, что было после Первой Мировой войны, то это так, семечки, – заметил де Голль.

– Да, но только после Первой Мировой войны не было столько отравленного фашизмом и нацизмом населения. А сейчас перед Новой Европой обязательно встанет вопрос денацификации народов Европы. Потом, нужно строить совершенно по-другому устройство государств. В советской России были мечты о том, что на Западе будут образованы Соединённые штаты Европы. Тут суть не в названии, суть в самом явлении. Мы полагаем, что демократия должна развиваться в направлении усиления местного самоуправления, что должны быть твёрдой рукой вырваны с корнем различные имущественные и прочие ограничения, как то: по полу, нации или по вероисповеданию, в выборах. Пример советской демократии здесь должен играть несомненную роль, так же как и опыт США. Но только мы в опыте США усматриваем и некий негатив – влияние финансовых тузов на результаты выборов. Подобное влияние должно резко пресекаться.

– Но сама демократия предполагает наличие независимого финансирования и следовательно – опосредованное влияние промышленников на процесс.

– А роль государства на что? Франклин, вы же сами в Штатах прижали хвост этим баронам-разбойникам от капитала, а теперь допускаете, что новая Европа должна будет наступить на те же грабли.

– Но ведь это же существенно ограничит градус демократии в Европе, – возразил де Голль.

– А гарантом этой демократии и должна стать Франция, страна с несомненным опытом демократического развития.

Ещё долго Сталин, Рузвельт и де Голль обсуждали направление развития демократии в Европе. Интересны выводы, к которым они пришли: европейские страны доказали, что к настоящей демократии их народы ещё не готовы и при случае впадают в самые экзотические ереси, от социал-дарвинизма до фашизма включительно. Строить независимую политику им настанет время лет через пятьдесят-сто. Поэтому-то и вводит данная конференция на территориях Европы нечто похожее на внешнее управление. А пока – начнём развивать местное самоуправление, до уровня областей. Будут избираться Верховные Советы стран, избранные прямым голосованием всех взрослых граждан, которые будут исполнять законодательные функции. Управлять странами станут чиновники, утверждённые соответственно в Париже или в Москве.

В зону ответственности Москвы отошли такие страны, как Австрия, Венгрия, Румыния, Болгария, Турция, Чехословакия и Польша. На территории Германии в течение двадцати лет будет оставлен советский ограниченный контингент, гарантирующий денацификацию и демилитаризацию промышленности и общества. Париж собирает вокруг себя страны Западной Европы, исключая Португалию. При этом экономическое и политическое влияние на Германию со стороны Франции предложил сам Сталин. Югославия и Греция остаются в свободном плавании, при этом также есть понимание, что они относятся к зоне ответственности СССР. Скандинавским странам предложено принять такое положение вещей, так же как Лондону.

Когда новости о решениях первого дня конференции достигли США, раздался дружный рёв всего Сената. Только вот тональность прессы была совсем иной. В это время сержант Ицхак Гольдман уже допрашивал в тюрьме газетного магната Уильяма Херста, по заказу Геббельса создавшего миф о «Голодоморе» на Украине в 30-х, и некому было отдать приказ журналистам раскатать решения конференции со страниц газет и в эфире радиостанций. Некоторые другие владельцы СМИ ждали, что скажет «Большая Тройка» относительно создания в Палестине государства Израиль, поэтому и комментарии их прессы были сдержанны и вместе с осторожным оптимизмом несли печать лёгкой грусти о том, что старой Европы уже никто не увидит.

А то, что говорил старый бульдог Черчилль, вообще не осмелились, во избежание дипломатического скандала, опубликовать даже самые жёлтые газеты. Тем не менее его речь была доставлена прямо в зал заседания, «лично в руки»…

Второй день заседания начали с обсуждения вклада еврейского народа в борьбу с нацизмом и фашизмом. Впрочем, особенно этот вклад и не обсуждался. Гораздо важнее были принятые решения. Было решено, что пришло время предоставить еврейскому народу право жить на своей исконной территории. Против чего сразу же был заявлен протест со стороны министерства иностранных дел Великобритании. Но стороны решили, что создаваемая ООН является преемницей почившей в бозе Лиги Наций, а именно Лига Наций давала мандат на управление Палестиной Великобритании, и поэтому ООН может и должна разрешить этот узел противоречий. Вопрос передавался вновь создаваемой при ООН комиссии по Палестине, в которую должны будут войти как представители Королевства, так и представители арабов и евреев.

Вторую половину дня стороны посвятили обсуждению направления развития экономики Европы в частности, и мировой экономики в целом. Рузвельт высказался за то, что отныне должны быть отменены все ограничения в мировой торговле, с чем, к его удивлению, Сталин легко согласился, но при этом логично увязал вопрос о том, что не может быть свободы торговли в мире, где до сих пор целые страны и народы подвергаются колониальной эксплуатации.

– Если подходить к вопросу трезво, то как можно говорить о свободе торговли, если нет и не может быть никакой конкуренции со стороны стран, политически и экономически закабалённых? Это же не только несправедливое, но и лживое положение, ведь мы ведём речь не о свободе торговли, а о свободе более развитых стран грабить менее развитые, – с раздражением, или искусной имитацией его, выступил Сталин. И Рузвельт, и де Голль поняли, куда клонит маршал, камешек-то в британский огород, и с жаром согласились, что колониальная система в двадцатом веке – анахронизм, доставшийся миру от прошлых тёмных веков.

Прошло предложение Сталина о том, что немецкая промышленность должна быть национализирована, это касается тяжёлой и особенно военной промышленности. И что Советский Союз готов забрать основные предприятия в оплату за потери военной техники, утраченной во время освободительного похода. Рузвельт немного погрустил, попытался отспорить заводы «Дженерал моторс», и это у него получилось, к его большому удивлению.

Отчего-то Рузвельт решил, что экономика США, которой так и не удалось погреть руки на Большой войне в Европе, но которая сама несла бремя войны с Японией, сможет бороться на новых рынках с экономикой СССР и Новой Европы. И совершенно не учитывал, что организация труда в плановом хозяйстве, отсутствие издержек на конкуренцию, а также объединение двух почти изолированных ранее рынков сильно осложнят Штатам такую борьбу. Вера в силу частного предпринимателя была сильна, и даже недавняя Великая депрессия не поколебала её.

Сталин же абсолютно точно знал, что американских товаров в Европе, а тем более в СССР, не будет, а вот советские, по цене вдвое ниже себестоимости, в колониях появятся и просто вышибут и американские, и тем более английские товары. При этом всем колониям будет продемонстрирован более передовой способ производства.

Вечером в резиденцию Сталина приехал Вячеслав Молотов, министр иностранных дел СССР, и, невзирая на усталость, маршал долго беседовал со своим старым другом и соратником.

Молотов вкратце рассказал Сталину о дискуссии, разгоревшейся на заседании мирной конференции. Тон в разговоре задавали европейские коммунисты, гораздо более радикальные, чем сам товарищ Сталин на переговорах «Большой Тройки». И эти коммунисты были даже слегка озадачены, как и их демократические коллеги, тем, что Сталин так мягко определяет позицию и интересы Советского Союза. Все ждали, что этот усатый Чингисхан начнёт грести под себя все, до чего дотянется, и уже морально были готовы к такому повороту дел, а он отдавал даже без обсуждения такие позиции, которые уже были априори приняты европейцами. Как то – национализация промышленности и земли и создание колхозов. В политической сфере все ожидали запрета несоциалистических партий, но и этого не только не произошло, а даже больше, Сталин заявил во весь голос с трибуны о том, что коммунисты и социалисты должны делом доказать свою состоятельность и формировать правительства, только победив на честных выборах, а не под стволами советских автоматов.

– Слава, здесь все очень просто. Если мы посадим на трон тамошних коммунистов, то все раздражение, если у них не получится, будет обращено не только на них, но и на нас. Мы же пришли в Европу всерьёз и надолго. Пусть европейский обыватель привыкает сам себе выбирать руководство. Только нужно понимать такую вещь: вскоре вся торговля сырьём в мире окажется в наших руках. И если какой-то народ изберёт не того, кто нас устраивает, вместо танков туда придёт кризис с поставками товаров. А то, что я сейчас отрабатываю на комиссии, это и есть обеспечение этого контроля. Они-то – и Рузвельт, и де Голль – мнят себя великими экономистами. Пусть мнят. Через десять-пятнадцать лет они поймут, в какую ловушку попали, да только уже даже лет через пять ничего изменить не сумеют.

Мы заинтересованы в сильных братских партиях в Европе. Если им сейчас создать тепличные условия, они через десять лет выродятся, пусть уж лучше сами потеют и закаляются в классовых боях, тем более что мы всегда их сможем поддержать всем своим авторитетом.

– На заседании Торез заметил, что роль ВКП(б) в самом Союзе уменьшается.

– Это не так. У нас просто чуть увеличилась роль Советского государства, а роль партии как была, так и остаётся ведущей, никуда она не денется. Послезавтра я сам выступлю на конференции, хочу лично пообщаться с делегатами.

На третий день заседание «Большой Тройки» началось с двухчасовой задержкой. Сталин, Рузвельт и де Голль поочерёдно выступили перед делегатами конференции. Сталин рассказал в своём выступлении, что лидерами мировых держав принято решение об учреждении Организации Объединённых Наций и попросил поддержать таковое решение.

– Мы присутствуем при рождении нового института политики, который на совместной основе будет определять мировую политику как в ближайшее время, так и в будущем. Всем нам выпала высокая честь стать учредителями более справедливого мирового устройства, в котором даже малые страны не останутся беззащитными перед агрессором, на помощь им всегда придёт мировое сообщество. Гарантами такового устройства на первое время, на время отработки этого института, будут СССР, Франция и США. Позднее, я уверен в этом, к ним присоединятся и другие страны, как подпавшие в своё время под влияние Гитлера и находящиеся сейчас в стадии восстановления, так и страны, временно остающиеся под колониальным гнётом – в Африке, в Азии и в бассейне Тихого океана.

Рузвельт сказал, что в Европе война закончена, но на свете ещё есть страны, которые свою политику строят, исходя из угрозы применения военной силы. США вынуждены до сих пор вести войну с Японией, которая и сейчас воюет «за свободу» закабалить страны Юго-Восточной Азии. И заверил делегатов, что в ближайшее время США предпримут активное наступление на позиции агрессора и загонят его на Японские острова.

Выступление де Голля произвело шок на делегатов. Он сказал, что в современном мире нет места странам, которые ключевым фактором своей внешней политики ставят принцип стравливания между собой других стран. Все напряглись, сможет ли он конкретно назвать такие страны, и де Голль ясно обозначил – Великобритания. И уточнил, что на совещании «Большой Тройки» принято решение о создании ООН не только для недопущения войн, но и для обеспечения более справедливого мира. Это включает в себя, помимо прочего, и свободу торговли по всему миру. Но какая может быть свобода торговли, если есть ещё страны, которые зависят от других стран даже не экономически, что тоже несправедливо, но и политически? Поэтому во главу политики Новой Европы будет поставлен принцип борьбы с колониальным прошлым. И Новая Европа будет вести эту борьбу до победы, не считаясь с затратами. И при этом, что тоже явилось не только шоком для делегатов, но и было крайне рискованно дипломатически, де Голль ясно объявил объект такого воздействия: «Это только англичане считают, что над их империей не заходит солнце. Мы считаем по-другому. Солнце Британской империи уже закатилось!»

А на заседании «Большой Тройки» между Сталиным и Рузвельтом, при молчаливом согласии де Голля, прошло обсуждение условий вступления СССР в войну против Японии.

Рузвельт напомнил о том, что настоящей причиной войны было не нападение на Перл-Харбор, и даже не то, что американцы зажали Японию в тиски сырьевого голода, а политика США в отношении японской оккупации Китая. Президент надеялся на то, что освобождённый Китай станет открытым и свободным государством, под этим, естественно, подразумевался свободный доступ американским корпорациям на рынок Китая. На что Сталин, как всегда, выставил свои условия, которые были приняты. Сталин заметил, что политикой Советского Союза в последнее время было собирание земель, бывших частями Российской империи, и политика эта будет продолжена, несмотря ни на что. Поэтому СССР претендует на возврат Маньчжурии и признание Прибалтики неотъемлемой частью Советского Союза. Это минимум. И второе – Советский Союз не признает присоединение Гоминьданом к Китаю как Синьцзяна, так и Внутренней Монголии. Эти народы и территории имеют право на самоопределение от великоханского народа, а объединяет их даже не общая история, даже не происхождение или язык, а только использование иероглифов в письме.

Де Голль заметил про себя тенденциозность такой постановки проблемы, но его мысли были более заняты тем, как он во главе Франции будет строить политику Новой Европы, и он благоразумно промолчал, а Рузвельт попытался отстоять хотя бы Маньчжурию, заявив, что она никогда не входила в состав Российской империи. На что Сталин привёл в качестве примера численность русского населения в Маньчжурии и напомнил, что не только Маньчжурия, но также и половина Сахалина и вся Курильская гряда сейчас оккупированы Японией. И пока рано делить то, что ещё только предстоит освободить. С чем президент и согласился. Пусть Сталин разгромил Гитлера. Японцев-то он не смог одолеть, хотя в войне с ними за короткий период уже сходился дважды. Судя по удару, который они нанесли по американскому флоту, не так все просто с японцами, видимо, они – крепкий орешек. После чего Сталин сказал, что начало вступления в войну против Японии СССР планирует примерно на первые числа октября текущего года. До этого времени Красная Армия просто не успеет провести перегруппировку сил.