Текст книги "На чужой территории"

Автор книги: Олег Герантиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Трир. Ноябрь 1941 года

Наутро майор Чернышков, чисто выбритый, принявший душ, с начищенными до фиолетового сияния сапогами и с орденом Суворова, которым он был награждён одним из первых в Красной Армии, правда, самой младшей, третьей степени, на груди, направился к соседям в штаб стрелковой дивизии. Штаб располагался в местной гостинице. Найти его для опытного разведчика и без помощи посторонних не составило труда. Наши штабы всегда выделялись обилием проводов связи, тянущихся к ним со всех сторон. Доложив о себе, он после приглашения прошёл в комнату комдива, генерал-майора Пиотровского.

Толстощёкий бритый генерал-майор, сидя в резном кресле, с интересом читал какие-то бумаги и на Александра обратил внимание лишь через минуту, с неохотой оторвавшись от чтения.

– А, герой, кверху дырой, пришёл – заходи, гостем будешь.

Чернышков чётко, по-уставному, доложил о своём прибытии, а сам про себя подумал, что этот индюк уже отрывался от чтения, когда адъютант докладывал ему о приходе майора, так чего ж он строит из себя интеллигента, умеющего читать, и ведь в итоге не ошибся с его оценкой.

– Ты мне, сынок, не тыкай в нос Уставом, я в своё время сам его писал… а нарываться не надо, не надо…

– Товарищ генерал-майор, смею напомнить вам, что моё подразделение не поступило к вам в подчинение, а только временно придано для усиления ударной мощи вашего фронта. Поэтому, – голос и взгляд Чернышкова, при всей внешней индифферентности к происходящему, становились злыми, – попрошу обращаться ко мне в соответствии с Уставом и традициями Красной Армии.

– Хорошо, сынок, традиции так традиции. Решили мы, что негоже тратить силы вверенной мне дивизии до момента, когда перед нами будет открыт выход на оперативный простор. А ломать оборону некому, тебе придётся её ломать.

– Командующий фронтом знает о вашем решении?

– Пока не знает. А узнает, так с энтузиазмом поддержит. И не смотри на меня так, ты, сынок, теперь не у себя в НКВД, а на фронте. Это тебе не зубы бедолагам напильником стачивать, здесь ФРОНТ.

Чернышков молча откозырнул, повернулся через левое плечо и вышел из пыльной комнаты, именуемой штабом стрелковой дивизии. Не заходя в своё расположение, он оседлал трофейный «Кюбельваген» и во весь опор понёсся в штаб корпуса, благо что и повод имелся, Чернышков ещё не представился комкору. Когда он узнал в командующем корпусом генерал-майора Черняховского, от сердца сразу отлегло, солдатская молва очень высоко ценила молодого комкора.

Генерал Черняховский коротко посмеялся, узнав о намерениях Пиотровского, подробно расспросил майора о его соображениях по поводу предстоящей операции. В основном одобрил их, при этом задавал настолько толковые и грамотные вопросы, что Александр и сам невольно зауважал комкора.

Следующие три дня и три ночи гвардейцы-осназовцы шерстили передний край немцев. Кстати, именно они и обнаружили прибытие французских «добровольцев». После этого майор смеялся над самим собой и над Пилипенко, вспоминая тревоги той ночи. Тут сама судьба давала шанс отличиться, подставив под удар его ребят помимо и без того не очень сильных немцев ещё и французов.

Прорывать фронт на совещании в штабе корпуса решили не в том месте, где будет основной удар артиллерии, а в трех километрах правее, под прикрытием дымовой завесы, на стыке между французским отрядом и 7-й танковой дивизией немцев, в которой от танков остались лишь воспоминания. Атаку запланировали после удара гвардейского миномётного дивизиона «катюш».

К 12 ноября сосредоточение в основном закончилось, и после короткого, но яростного артналёта дивизия Пиотровского пошла вперёд. А с тыла по немецким окопам ударили осназовцы Чернышкова, просочившиеся предыдущей ночью в расположение противника. Оборона была подавлена в течение двадцати минут, и уже через полчаса после начала артподготовки корпуса Юго-Западного фронта один за другим стали вливаться в Арденнский лес.

Пользуясь преимуществом в мобильности, Красная Армия рокировала свои войска на место прорыва, и после того как во фланг наступающей по германской территории 47-й стрелковой дивизии ударили несколько батальонов бельгийской пехоты, два танковых корпуса развернули наступление на Брюссель и Антверпен. И вновь, как это и бывало неоднократно, впереди танков 6-го гвардейского танкового корпуса на трофейных машинах, броневиках и мотоциклах рвались вперёд осназовцы.

Арденнский лес. Ноябрь 1941 года

В деревню, в которой расположился французский горнострелковый батальон войск СС, вошли несколько десятков оборванных, грязных солдат новоиспечённой бельгийской армии. Вооружённые немецкими пистолетами-пулемётами, винтовками, в английском обмундировании, переданном им немцами из трофеев, захваченных в Дюнкерке в прошлом году, они представляли довольно жалкое зрелище. Без тяжёлого вооружения, без техники. Это были остатки войск прикрытия границы, которые должны были со всей строгостью «суверенного» государства следить за нерушимостью границ. То ли русские, как всегда, что-то напутали с картами, то ли действительно перешли границу, но бельгийцы предприняли атаку во фланг ударной группировки Красной Армии, наступающей по территории Германии. Советы даже не выделяли особых подразделений, отправили танковую бригаду с поддержкой стрелкового батальона, и они загнали бедных вояк, минуя собственно Бельгию, даже на территорию Франции.

Майор Жак-Франсуа Ле Пэн, командир батальона, определил им несколько крестьянских домов, и когда они на другое утро несколько оправились от поспешного бегства, стал решать, что с ними дальше делать. Пока большие начальники решали, солдаты, те кто не ранен, облюбовали местное футбольное поле, и через некоторое время на нем состоялся международный матч по футболу между армейскими сборными Франции и Бельгии.

Чернышков в таких операциях всегда участвовал сам. А как ещё возможно руководить своими подчинёнными, если не можешь вмешаться в ситуацию, а через линию фронта это очень трудно сделать, и исправить её. Он всегда удивлялся расположению полковых и дивизионных наблюдательных пунктов стрелковых частей. Как умудрялись командовать военачальники, не видя действий ни своих, ни противника, для него всегда было тайной, наверно, они слово волшебное знали. А сам он всегда был в первой шеренге, если такое слово позволительно при описании работы Осназа. Сейчас его парни, оставив на своей стороне все имущество, навьюченные, как мулы, оружием и взрывчаткой, готовились поддержать ударом по тыловым коммуникациям прорыв фронта. Немцы и французы не ждали здесь настоящего прорыва, поэтому и оборона в глубине строилась по принципу опорных пунктов.

Немецкая военная наука к этому времени сделала достаточно большой шаг, разработав теорию «шверпункта», ключевой точки обороны, борьба за которую и удержание которой является ключевым моментом для достижения успеха в оборонительной операции. Советский Осназ знал об этом. И Чернышков искал сейчас тот самый «шверпункт», захватили разгром которого позволит развалить всю оборону немцев. Ту самую «избушку лесника», за которую порой разворачивались самые кровавые и ожесточённые, и при взгляде непосвящённого, самые бесполезные сражения.

И эта «избушка», точнее небольшой посёлок Кляйнегерсдорф, был найден. В трех километрах от линии фронта, а это в горной и лесистой местности достаточно большое расстояние, на перекрёстке дорог, в нескольких каменных домах, окружённых каменными же заборами, расположился немецкий опорный пункт. Своим огнём он прикрывал выход из теснины в долину, а сам при этом был закрыт от наблюдения с воздуха вековыми деревьями. Помимо десятка пулемётов из подвалов домов торчали стволы «гадюк», длинноствольных 50-миллиметровых противотанковых, пушек. Во дворах, за каменными сараями тянули к небу свои хоботы крупнокалиберные миномёты. Такой «шверпункт» мог остановить танковую бригаду и заставить отступить, теряя десятки солдат, стрелковую дивизию. Та линия обороны, в которую упёрлись наши части, была только предпольем, настоящее сражение должно было, по мысли немецких командиров, развернуться здесь.

Сразу же в штаб корпуса ушла шифровка о найденном опорном пункте. И ответ не заставил себя ждать – уничтожить противника.

Рота Осназа расположилась повзводно на горном кряже вдоль всей дороги. Отделение управления, а это связист с рацией да сам Чернышков, заняли место рядом со скалой, нависающей над дорогой, ведущей к Кляйнегерсдорфу. Взводы тоже были расположены так, что в любой момент они с места своей стоянки могли нанести огневое воздействие по противнику, пытающемуся воспользоваться дорогой. Конечно, с точки зрения бывалого диверсанта, это было неправильно, стоянка должна находиться вне зоны, в которой предполагаются действия отряда, но у Чернышкова не было времени, а главное, не было насущной необходимости; оборудовать такой схрон.

Атаку назначили на закате. По плану майора, первый и второй взводы должны, после удара нашей авиации, атаковать и уничтожить с тыла гарнизон опорного пункта. Третий взвод блокирует подступы с северо-запада, откуда может прийти подкрепление.

Вооружение, которое осназовцы перетащили через практически непроходимый перевал, составляло по одному крупнокалиберному пулемёту и по противотанковому ружью на взвод, остальные десантники были вооружены либо самозарядками СВТ, либо ППШ. У каждого, помимо всего остального оружия, по пистолету ТТ и по набору метательных ножей. Ну и, само собой разумеется, гранаты в достатке.

Корректировать огонь артиллерии Александр поручил Пилипенко. Незадолго до того, как по-осеннему красный диск солнца коснулся горизонта, где-то в лесу бухнул разрыв фугасного снаряда. Пилипенко, бубня в рацию, поведал артиллеристам, что разрыв снаряда он не заметил, и попросил перенести прицел влево двести, на той же дальности. Через полминуты фонтан грязи взвился из придорожной канавы, и чуть позже беглый огонь нескольких батарей накрыл Кляйнегерсдорф. Со стороны заходящего солнца на посёлок обрушились друг за другом пять звеньев штурмовиков Ил-2. Лётчики издалека давали залп эрэсами, потом, приблизившись, обрушивали на дома и строения потоки пушечно-пулемётного огня и, проходя над целью, высыпали на неё серии мелких бомб. Но Чернышков не торопился начинать атаку, поджидая основной удар, который должна нанести фронтовая бомбардировочная авиация. Вскоре в разрывах облаков, под прикрытием вездесущих «ишачков», появились бомбардировщики Ил-4. Самолёты сделали плавный разворот и, снизившись до полукилометра, легли на боевой курс. На Кляйнегерсдорф страшно было смотреть. Вместо аккуратненьких домишек, мощёных улочек и уютных садиков после удара авиации и артналёта он стал представлять собой дикое месиво расщеплённых деревьев, горящих зданий и лунного ландшафта. Повсюду лежали тела немецких солдат и французских добровольцев. Только после того, как он убедился в том, что самолёты отбомбились, Чернышков повёл своих бойцов вперёд. Осназовцы рывком преодолели огороды, отделявшие дворы усадеб от леса, и начался бой. Дым от бомбёжки и пожаров застелил улицы, и бой сразу же перешёл в перестрелку на короткой дистанции.

В стихии боя Александр чувствовал себя как рыба в воде. Он кувырком в прыжке преодолел невысокий каменный заборчик и оказался на позиции миномётчиков. Немецкие артиллеристы, пережидавшие бомбёжку в неглубоком окопчике, не ожидали увидеть выскочившего, как чёртик из табакерки, осназовца, и ему не составило особого труда положить их одной очередью из ППШ. Тем более что спину ему прикрывали два сержанта, прибывших с пополнением в его роту. И хотя для них это был первый бой в качестве разведчиков-диверсантов, порох они уже нюхали, ребята поливали из ППШ так, что Чернышков забеспокоился, как бы его не зацепили. Справа захлопали гулкие разрывы «лимонок». Это первый взвод начал зачистку домов. Короткие очереди ППШ, гулкие выстрелы СВТ, лающие трели «шмайсеров», разрывы «толкушек», все смешалось в дикую какофонию.

Чернышков, прикрываясь невысокими фруктовыми деревьями, подбежал к стене дома. На мгновение заглянул через окно внутрь, сразу отпрянул. Выхватил из кармана «лимонку», вытащил из нагрудного кармана «разгрузки» взрыватель, быстро вкрутил его и, дёрнув за кольцо, отсчитав до трех, кинул гранату в приоткрытую фрамугу. Взрыв вынес раму, и он сразу же после пролёта осколков перепрыгнул подоконник и оказался внутри. Следом за ним ужом скользнул Коля Грош, а второй, Юрка Платонов, остался на улице, прикрывая тыл.

В гостиной лежали два убитых немецких пулемётчика. Здоровенный МГ смотрел вдоль улицы, а медные змеи пулемётных лент струились у него под треногой. Майор, держа ППШ на уровне глаз, проскочил гостиную, следом за ним его напарник. Вдвоём они влетели на кухню – никого, стараясь не мельтешить в окнах, они проскользнули через узкий коридор к лестнице на второй этаж. Там наверху – какое-то шевеленье. Чернышков сквозь потолок всадил очередь из автомата, и в ответ раздался звук падения тела на пол.

– Гранату? – одними губами спросил Грош.

– Давай. – Чернышков протянул руку.

Сержант подал ему немецкую противопехотную гранату на длинной деревянной ручке, он открутил крышку на торце ручки, дёрнул за выпавшее колечко на шнурке и зашвырнул её на второй этаж. Бахнул разрыв, под потолок выполз язык сизого дыма, а осназовцы, перепрыгивая через четыре ступеньки, миновали лестницу. То, что они увидели, произвело шок на закалённого Чернышкова, а молодого Гроша просто вывернуло наизнанку. Посреди комнаты, раскинув руки, лежала немолодая женщина в чепчике, пронзённая пулями Чернышкова. А за маленьким диваном, рядом с развороченным паркетом, – тело старика без головы.

Чернышков на секунду остановился, похлопал сержанта по спине и, ничего не сказав, выскочил на улицу, под пули, подальше от этого места, которое он сделал страшным.

Через несколько минут сопротивление стало утихать. Со всех сторон к кирхе осназовцы вели немецких солдат. Без ремней, головных уборов, они представляли жалкое зрелище. На этот раз сдалось в плен на удивление много офицеров. Видимо, всем уже стала очевидна бессмысленность сопротивления. Зачем погибать за полуживого фюрера, за его бредовые идеи, которые в армии никто всерьёз и не воспринимал.

Чернышков, осмотрев пленных, дал приказание запереть их в ближайшем каменном сарае, поставить охрану. Быстро распределили позиции между взводами. Раненых – на перевязку в подвал большого каменного дома, тела убитых, а их трое из сотни, приказал спрятать в саду. А сам рванул к своему командному пункту, к рации. Передал генералу Пиотровскому о взятии опорного пункта, тот поблагодарил по-генеральски скупо, по-русски затейливо, этажей так в пять, и сразу же на передний край немецкой обороны обрушились тонны стали и взрывчатки, перемешав с землёй все доты и дзоты. В атаку пошли танки, Т-34 и Т-35. Первые выбивали своими орудиями и пулемётами расчёты противотанковых пушек, а вторые, пользуясь тем, что на каждом из них по восемь стволов, выметали все живое из окопов и траншей противника. После того, как линия обороны была даже не прорвана – пробита, в пролом пошла пехота, занимая рубеж и добивая всех, кто не успел сдаться.

Обгоняя их, в теснину помчались лёгкие танки и конники, стараясь как можно дальше продвинуть фронт наступления. На поле, изрытом воронками, появились сапёры, которые принялись за разминирование и прокладку дороги через траншеи и окопы. Красная Армия вновь повела наступление, которое в Полевом Уставе справедливо названо основным видом боя.

Майор Ле Пэн вышел на футбольное поле во главе своей команды. Его солдаты уже брали кубок армии по футболу. Это было два года назад, во время «сидячей», или как её назвали вездесущие американские корреспонденты, «странной» войны. Теперь его противниками были эвакуированные и вообще-то подлежащие интернированию бельгийские войска. Но никаких приказов в отношении них из Парижа не последовало, и майор Ле Пэн собрал всех на футбольном поле. Первый тайм закончился со счётом 3: 0 в пользу подчинённых Ле Пэна, он сам дважды выходил на поле (перед матчем решили, что количество замен не ограничено). Второй тайм начался с затяжной атаки бельгийцев. Их защитники то таранили центр обороны французов, то фланговыми атаками пытались выложить мяч на голову рослого полузащитника, но тот постоянно бил куда-то к угловому флажку. В одной из ответных контратак майор сам совершил резкое ускорение и почти прорвался один на один с вратарём, но лишний вес и лишние годы не позволили галльскому петушку ещё раз победно прокукарекать.

В это время по дороге, ведущей из Франции, подъехали четыре «Ганомага», заполненные людьми в камуфляже. Гробообразные бронетранспортёры, покрытые серыми и белыми полосами деформирующей маскировки, разбрызгивая рубчатыми шинами передних колёс воду из луж и гремя гусеничными лентами по асфальту, встали рядом с футбольным полем.

– Союзнички пожаловали. – Ле Пэн зло сплюнул и в пику им продолжил, несмотря на одышку, своё занятие футболом. Белобрысый офицер в шлемофоне, восседающий в кабине головного «Ганомага», сидел не двигаясь, а позже раскурил контрабандную американскую сигарету.

– И когда эти долбаные гунны превратились из оккупационной армии в армию экспедиционную! – Ле Пэн получил пас и забросил мяч за спину защитника бельгийцев. Молодой французский лейтенантик рванул к воротам, пробил, но удар получился каким-то корявым, и вратарь без труда подобрал мяч.

Занятые футболом и все остальные перестали обращать внимание на пассажиров немецких бронетранспортёров.

Рота Чернышкова, после того как, вернувшись в своё расположение, собрала манатки и оседлала приданные ей немецкие трофейные бронетранспортёры, которые бойцы Красной Армии почему-то называли «Ганомагами», тоже вошла в прорыв. Преодолели разбитую огнём артиллерии дорогу и двинулись, догоняя передовой отряд. Дорога, по которой в прорыв вошло несколько корпусов, была забита как подвижными, так и не очень соединениями. Тут и кавалерия, с навьюченными на лошадей ПТРами и миномётами, и с прицепленными к миниатюрным зарядным ящикам пушками. Тут и пехота, посаженная на собранные по всей освобождённой Европе и отобранные у немцев бронетранспортёры. Тут и танки, большие, средние, быстроходные, плавающие. И самоходная и прицепная артиллерия. И грузовики с боеприпасами и топливом. Все рвётся вперёд, чтобы сокрушить последний оплот германского фашизма.

Когда командира роты Осназа вызвали к радиостанции, установленной на каждой из десяти его машин, Чернышков вовсе не удивился смене задачи, поставленной его подразделению. Ему предстояло, свернув на просёлочную дорогу, уходящую на юго-запад, проскочить на территорию Франции и с тыла атаковать бельгийские войска, ведущие обстрел наших частей с территории Бельгии. Дело могло осложниться возможным присутствием там французской армии, все-таки земля-то французская, но после стольких побед командование уже не слишком всерьёз воспринимало такие трудности.

Чернышков проскочил теснину между гор, покрытых вековыми деревьями и, проехав тридцать километров, добрался до уютного поселения. Два «Ганомага» с солдатами оставил на западной окраине, ещё четыре отправил охватить посёлок по периметру. А сам с четырьмя оставшимися въехал во французский пограничный посёлок. Ещё по дороге он заметил, как приветливо ему махали крестьяне, бредущие с вязанками хвороста за плечами. Понятно, что его бойцов принимали за немецких солдат так называемой экспедиционной армии. Машины немецкие, камуфляж интернациональный, а головные уборы у всех – каска, обтянутая тканевым чехлом, который зрительно искажал её форму, так что не грех и ошибиться. На главную улицу проехали без проблем. Но никого, кто бы мог его заинтересовать, Чернышков не встретил. А за штабом, или чем-то его заменяющим, на футбольном поле – целая баталия. Такое ощущение, что все население городка собралось здесь. Майор, махнув рукой, приказал своим подчинённым ехать туда. «Ганомаги» встали, вытянувшись вдоль лицевой линии. Чернышков по-немецки поинтересовался у пробегавшего мимо солдатика, кто играет. Тот, не останавливаясь, пояснил, что французы с бельгийцами.

– Вот они, голубчики. – Майор по рации приказал всем приготовиться, но виду до поры до времени не подавать. Игра была в полном разгаре. Бельгийцы в зелёных армейских майках пытались прорвать оборону французов, но те, имея преимущество в счёте, могли оттянуть все силы назад, отвечая редкими контратаками. Наблюдая за игрой, можно было почувствовать и азарт, да и немалое мастерство команд. Они сейчас защищали честь своих стран, поэтому не жалели ни себя, ни противника. Несколько раз вспыхивала перебранка, когда судья, по старому судейскому обычаю, свистел в одну сторону, но до драки не доходило, – Европа, цивилизация!

После того как судья дал финальный свисток, а он и был для осназовцев сигналом к началу действия, двое наших солдат скрутили часового при штабе французского батальона. Два крайних «Ганомага», взревев двигателями и задымив сизым дымом весь проулок, встали у двух боковых линий футбольного поля. Из необъятных утроб бронетранспортёров выскочили осназовцы с автоматами наперевес и взяли в кольцо как бельгийцев, так и французов. Всех быстро согнали в центр, посадили на землю, руки за голову. Вычислили офицеров и сержантов. Им отвели отдельные круги.

Майор Ле Пэн попытался прорваться к Чернышкову, но потерял зубы от удара прикладом самозарядки. И было отчего досадовать Ле Пэну, ведь полтора года тому назад, в мае 1940-го, он точно так же вместе со своим батальоном попал в плен к «бранденбуржцам», немецким диверсантам. И точно так же во время международного матча по футболу. Но тогда было ещё обиднее, ведь матч англичанам они проиграли со счётом 8: 1.

Всех быстро обыскали, благо в спортивной форме утаить что-либо трудно. Чернышков по рации доложил генералу Пиотровскому о проведённой операции, получил нагоняй от него, а следом – благодарность от Черняховского за решительные и успешные действия. Через час в посёлок, уже с востока, вошли советские танки.