Текст книги "На чужой территории"

Автор книги: Олег Герантиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Чернышков, сидящий в машине управления, замаскированной под одну из радиоустановок, увешанную колоколами громкоговорителей, немедленно вышел в эфир:

– Маккормик, начали!

– Понял.

В канализационном тоннеле, ведущем во дворец, группа диверсантов, руководимая Маккормиком, привела в действие лебёдку, которая с корнем вырвала железную решётку, преграждавшую вход. Штурмовая группа, вооружённая израильскими «узи» и экипированная в камуфляж для действий в городе, пошла вперёд. Одновременно такую же команду получили советские спецназовцы, в отряде которых было немало диверсантов – этнических парагвайцев, которые в своё время по полной программе прошли обучение в Советской армии. Они, одетые как простые граждане, но вооружённые до зубов, в том числе и ручными гранатомётами, начали выдвижение к флангам толпы, а некоторые уже были на исходных позициях. Толпа, не видя убитых, решила, что выстрелы были произведены холостыми, мгновенно пошла в атаку на дворец Гобьерно. Но гвардейцам просто было некуда деваться, и они начали расстрел безоружных граждан, перевших прямо на ограду. В это время по бронетранспортёру одна за другой ударили две гранаты, и он, помедлив секунду, жахнул внутренним взрывом. С другого фланга выстрелы гранатомёта разнесли второй бронетранспортёр, а следом и пулемётное гнездо, прикрытое мешками с песком. Спецназовцам удалось «зацепиться» за ограду, укрывшись за её фундаментом, и они начали закидывать гвардейцев гранатами. Маккормик передал по компактной рации, что им удалось войти во дворец и они уже идут по подвалу. Александр перенаправил туда группу резерва, в которой тоже, помимо русских, были и парагвайцы.

На площадь выехали пять пикапов, дорогу которым расчистила толпа во время шествия к площади. В их кузовах – крупнокалиберные пулемёты, увешанные листами брони, любимое детище Чернышкова и Родригеса – тачанка по-южноамерикански. Пулемётчики поверх бронированных кабин начали обстрел окон дворца, подавляя саму мысль о том, что можно высунуться и что-то сделать. Крупнокалиберные пули ливнем хлестали по окнам, вздымая пыль, руша в залах штукатурку, вынося окна вместе с рамами. Свинцовый град разметал мешки с песком и загнал гвардейцев, тех, кому посчастливилось остаться в живых, под прикрытие стен дворца. Следом за ними пространство перед дворцом преодолели спецназовцы и начали проникать в сам дворец. Через минуту над дворцом появился вертолёт, известный в народе как «Борт № 1», по аналогии с американским президентским самолётом. Всем стало ясно, что Стресснер не выдержал и решил бежать, что, собственно, не входило в планы восставших. У Александра появилась мысль о том, что вертолёт можно сбить с диктатором на борту, но, здраво рассудив, что случайности никому не нужны, он дал пулемётчикам команду сбить его прямо сейчас. Что и было сделано с первой очереди. Пронзённая длинным огненным снопом машина, вращаясь вокруг своей оси, упала за дворцом, похоронив под собой какое-то административное здание. На площади же творился хаос. Люди, раненые и просто прячущиеся от пуль, щёлкавших по мостовой, кричали, пытались отползти в сторону или под прикрытие ограды. Вжимались в землю, прятались друг за друга. Но были и другие, те, которых расстрел собственного народа подвиг на решительные действия. Они, вооружённые чем попало, примкнули к спецназовцам и ринулись на штурм, и потери этих смельчаков были куда меньше, чем потери тех, кто просто пытался выжить.

Через пару минут из подвала на первый этаж, в тыл гвардейцам, вышли диверсанты Маккормика и начали зачистку. Гвардейцы оказались между двух огней, многие попытались, сложив оружие, сдаться в плен, но в горячке боя никто не заботился о сохранении их жизни. Охрана, из тех, кого не зажали на первом этаже, переместилась на второй и начала организовывать оборону на лестничных пролётах. Вниз полетели гранаты, но им в ответ ударили ручные гранатомёты, выбив всякое желание сопротивляться. По людям на улице уже никто не стрелял, и Чернышков отдал приказ вывести на площадь машины «Скорой помощи». Постепенно бой затих, и спецназ начал зачистку помещений на третьем этаже. Тело Стресснера вытащили, словно охотничий трофей, и бросили на ступенях дворца. Радостные спецназовцы-парагвайцы ещё долго стреляли в воздух.

Семейку Стресснера Маккормик вывел по тоннелю, где её приветливо встретили «кто надо» и, посадив в машину, бережно увезли «куда надо». Интересно ведь, в каких банках и на каких счетах лежат денежки, уворованные у парагвайского народа.

Весть о победе революции и о свержении ненавистного диктатора мгновенно разнеслась по столице, стране и по всему миру. Первыми на это отреагировали США, объявив революцию незаконной, недемократичной и заявив, что они ни при каких обстоятельствах не признают итоги выборов, которые обещают социалисты. В ответ толпа, гораздо большая, чем была на площади Свободы, пошла громить американское посольство, и теперь-то полиция показала, на что она способна. Шутить с посольством сверхдержавы никому не позволено. Тогда «революционеры» разгромили посольство Великобритании, распугав персонал и похитив совершенно секретные документы. Профессионализм погромщиков поразил видавших виды дипломатов, ведь даже позолоченные индийские статуэтки не унесли, зачем кому-то нужны архивы разведслужбы. Ответ на этот вопрос мог бы дать Бонд, Джон Бонд, но он куда-то запропастился. Одновременно громили усадьбы и особняки богатеев, мяли их мягких курочек, возили тачками и таскали охапками шмотки и утварь. Но как только погромщики сунулись на заводы, принадлежащие Родригесу, им довольно внятно объяснили, что это имущество ни при каких обстоятельствах не может быть повреждено и даже осмотрено на предмет наличия там контрреволюционеров. Что характерно, до всех дошло, и не было случая, чтобы кто-то чего-то не понял. Из тюрем выпустили всех политзаключённых. Уголовникам, которые хотели выдать себя за таковых, так дали по башке, что мало не показалось. Всем преступникам внятно объяснили, что революция вводит свою, революционную законность. Участие в бандах, а, тем более в мафии – преступление не только перед народом, но и перед Революцией. Поэтому за уголовные преступления не только никого прощать не будут, но и наказывать станут очень сильно, до смерти.

К вечеру стало известно, что вождь социал-демократов, возглавляющий сейчас Народно-освободительную армию, Мануэль да Сильва вскоре прилетит из Чако в столицу и примет на себя ответственность за формирование переходного правительства. До этого времени полиции и отрядам местной самообороны приказано поддерживать революционный порядок, не допускать случаев насилия на улицах. Как жаль, что об этом уже не смогут узнать те, кого грабили по особнякам и на ком рвали одежду подонки, примазавшиеся к восстанию. Мельком прошла информация о том, что во время перелёта да Сильва потерпел катастрофу один из сопровождавших его вертолётов.

Армия выдержала паузу, а потом, устами начальника генштаба, заявила, что она поддерживает преобразования, которые начались в стране. Намёк был понят, и со столичного небосклона исчезли инверсионные следы иностранных самолётов. Постепенно ситуация приходила в норму, успокаивались страсти, примерялись обновки, расставлялась новая мебель. Переставали плакать те, кто потерял близких людей и невинность. Страна осторожно переходила к новой жизни.

Вертолёты строем «пеленг» шли над джунглями. Впереди два юрких немецких вертолёта-истребителя, вооружённые авиапушками и крупнокалиберными пулемётами для воздушного боя и украшенные жёлтыми звёздами на красном фоне. За ними – милевские «четвёрки». Один из них – личный вертолёт Родригеса, в отличие от военных, в комфортном гражданском исполнении. В нем-то и летел к вершинам власти будущий вождь парагвайского народа. Да Сильва настолько вжился в роль народного защитника, что позволял себе взбрыкивать на самого Родригеса, а ведь всего пару месяцев назад просто кормился у него с рук. Сейчас перед Хорхе стоял совсем другой да Сильва, с распрямлённой спиной, с гордым видом, и даже немногие слова свои произносил через губу. Хорхе сначала покоробило подобное отношение, причём началось это ещё в лагере, и Родригес решил, что это связано с демонстрацией да Сильва своей значимости перед революционными массами. Он не мог поверить, что это – истинное лицо «вождя». Стало быть, Фил не ошибался, характеризуя его как личность, абсолютно несовместимую с постом руководителя государства. Что ж, решил он для себя, присмотримся поближе к Мануэлю да Сильве.

Вертолёты, подняв в небо столбы красной пыли, приземлились на промежуточную площадку, которая была оборудована на только что купленной Родригесом лесопильной фабрике, расположенной на крутом берегу Рио-Верде, чуть выше одноимённого городка. Охранники сразу же заняли оборону вдоль периметра, но ни у кого, кроме местных мальчишек, интереса прилетевшие вертолёты не вызвали. Пока лётчики сноровисто закачивали бензин в баки вертолётов, Родригес вместе с да Сильвой и Филом прошли в двухэтажное здание заводоуправления. Там на первом этаже, в заводской столовой, пустой по случаю революции, был приготовлен плотный обед для путников.

Стол ломился от дымящегося ароматного мяса, зелени, овощей и фруктов. Родригес, на правах хозяина, проводил сопровождавших да Сильву «сподвижников» в другой зал, распорядился накормить и их, и экипажи с охраной и, попросив не беспокоить, вернулся к «вождю». Фил при этом неотлучно находился при да Сильве, и они принялись за трапезу. Да Сильва, работая могучими челюстями, рвал мясо, запивая недешёвым вином, немного чавкал, но, пока не насытился, говорить не спешил. Фил, который прекрасно знал универсальное армейское правило, гласящее, что если есть возможность перекусить, это нужно сделать немедленно, ибо, когда во второй раз представится такая возможность, никому не известно, и тоже не отставал. Родригес нетерпеливо ждал, когда его гости утолят первоначальный голод, про себя думая, что путешествие на вертолёте, да ещё для непривычного к этому человека, может плохо закончиться из-за такого неумеренного потребления тяжёлых продуктов.

Наконец да Сильва поел и, стряхнув несуществующие крошки с груди, вытер руки о салфетку и откинулся на спинку стула. Хорхе спросил его, как ему понравилась кухня, надеясь нарваться на комплимент, ведь всем известно, что гурман Родригес везде в первую очередь заботится о том, чтобы его работники хорошо питались. «Вождь» промычал что-то неопределённое и принялся ковырять в зубах вилкой, что окончательно вывело из себя Родригеса. Фил, улыбаясь только глазами, смотрел на эту сцену, и мысленно считал минуты до того момента, как Хорхе поставит да Сильву «на место». Но настоящую реакцию Родригеса он так и не угадал. Тот, улыбаясь маслено, как лиса, вытащил из папки какие-то бумаги и предложил посмотреть их да Сильве. «Вождь» нехотя притянул к себе кипу и стал перебирать их. Чем дальше, тем сильнее наливалось кровью лицо да Сильвы. В конце концов он отодвинул их на край стола и повернулся к Родригесу.

– Это что такое?

– А это, дорогой мой, твой пропуск на царство.

– Объясни, пожалуйста, что это все значит! Парагвайский народ выбрал меня своим вождём, а ты подсовываешь мне на подпись какой-то бред! Это что ещё за гарантии, это что ещё за договоры!

– Хочешь знать правду? Да пожалуйста! Ты – всего лишь марионетка в моих руках. Если не подпишешь эти соглашения, а потом не подтвердишь их подписание на людях, я тебя прямо сейчас оставлю здесь, прикопаю на территории завода. А вместо тебя на президентский престол приведу или твоего двойника, или другого «революционера». Ты что думаешь, это ты сделал революцию? Да твоим сподвижникам вертолёт не по силам в воздух поднять, не то что целые авиаэскадрильи. Без меня вы ещё сто лет сидели бы по барам Боливии и Бразилии и прекраснодушно мечтали о том, что не хило было бы свергнуть диктатора, выкинувшего вас из страны. Я вас, революционеров, прекрасно знаю, поэтому, чтобы вы не начали городить ошибки одну за другой, и ставлю вас под присмотр. В противном случае, вместо того чтобы заниматься рутинными делами по выводу страны из задницы, вы в первую очередь начнёте выяснять, кто друг, а кто враг, а врагов сразу же станете убивать. Вам не нужна работа для блага народа. Вам нужна власть, точнее – атрибуты власти, а ради них вы готовы залить страну кровью. А этому не бывать! Подписывай «кондиции»!

– Какие ещё «кондиции»? – недовольно пробурчал да Сильва, но бумаги притянул к себе и с обиженным видом поставил свою подпись. – Так ради этого мы остановились на этом чёртовом заводе?

– Конечно. Горючего в вертолётах на два таких рейса.

– А если бы я отказался подписать их? – Да Сильва кивнул на бумаги, которые Родригес уже складывал в кожаный портфель.

– Забудь, – повеселевший Родригес улыбнулся и нашёл в себе наглость подмигнуть будущему главе Парагвая. – Не забивай голову.

И снова бешеная гонка над самыми вершинами деревьев, над бескрайними лугами, над поражёнными нищетой деревнями и городками. Родригес после разговора пересел в свой вертолёт, туда же посадил и Фила, и после короткой дозаправки в пригороде Асунсьона вылетел в Аргентину. Вертолёт с да Сильвой приземлился на столичном аэродроме. О его скором прилёте было известно, и в аэропорту его встречала огромная толпа народа. Да Сильва, словно футболист, выигравший кубок Америки, ещё на трапе победно вскинул руки вверх, и многоголосый вопль толпы подтвердил его претензии на лидерство в стране. Не напрасны были те бессонные ночи, когда он корпел над бумагой с карандашом в руке, сочиняя революционные статьи для подпольных газет. Не зря были многолетние скитания по заграницам, когда он о положении в Парагвае мог узнать только по кастрированным сообщениям «свободных» СМИ, а о его существовании помнили только старые друзья. Все не зря. Только подписанные двумя часами ранее гарантии Родригесу не позволяли спокойно думать о будущем.

Нью-Йорк, весна 1959 года

Чернышков подъехал к офису компании «General Security» в полдень. Поднялся на лифте на свой этаж, в фойе подошёл к окну, полюбовался на вид Нью-Йорка, открывающийся с высоты птичьего полёта. После вошёл в двери, над которыми золотыми буквами, стилизованными под готику, было написано «General Security», молча кивнул охраннику и прошёл в свой кабинет. По пути перебросился парой слов с Львом Рубином, заглянув к нему в кабинет. Тот сидел, как всегда, погруженный в бумаги с головой, и лишь невнятно что-то буркнул в ответ.

Когда Алекс вошёл в приёмную, там уже сидела нежданная гостья из Вашингтона, госпожа Фон.

– Эрика, какими судьбами! Предупредила бы заранее, и ждать бы не пришлось, блин, что я говорю! Я бы сам встретил тебя в аэропорту! – Александр поцеловал кончики пальцев женщины и широким жестом пригласил. – Проходи. – Обращаясь к секретарю, распорядился: – Два кофе, заказать ужин в «Латине». Меня не беспокоить. Ни для кого нет. Умер.

Алекс помог Эрике снять плащ, усадил в широкое кресло, и только после этого начал расспросы – как дела, как фирма?

– В общем-то, я по поводу предприятия к тебе и прилетела. Саша, послушай. Вокруг меня происходят какие-то события, смысла которых я не могу понять. Мне недавно на глаза попалась книга одного консультанта по бизнесу, и там я прочитала о таком новом понятии – «управление кризисом».

– Понятие не новое. Управление предприятием в кризисных ситуациях давно изучено и описано.

– В том-то и дело, что не управление предприятием в условиях кризиса, а управление самим кризисом. Саш, ты меня не перебивай, я себя и так глупо чувствую, дай я расскажу, а ты потом выскажешь своё мнение.

– Хорошо, молчу.

– Так вот. Управление кризисом. Это когда для конкурента создаётся кризисная ситуация. Сначала составляется план действий. Потом под этот план собирается вся возможная информация. А уже потом начинается. Сначала сдохнет любимая собачка, потом выяснится, что на фирме воруют и в чай недосыпают сахар. Фирма пытается это опровергать, но её опровержения трактуются прессой так, словно она подтверждает все обвинения. Удары начинают сыпаться со всех сторон, только успевай поворачиваться, при этом у фирмы создаётся впечатление, что это не скоординированная атака, а удары судьбы, мол, с кем не бывает. А дальше приходит человек, весь в белом, и бороться с ним нет уже ни сил, ни воли.

– И ты хочешь сказать, что такая атака началась на тебя?

– Да.

– В какой стадии находится сейчас операция противника?

– Я поняла, что закончен сбор информации и начинается первое, опытное воздействие. – Эрике понравилось, что Чернышков сразу «врубился» в суть дела. Не стал её упрекать в том, что она не пользуется услугами его фирмы, а то он бы все решил в секунду.

– Эрика, один вопрос. А почему ты отказалась от моих услуг по защите?

– Саш, не время сейчас об этом. Обещаю, что, как только с этой проблемой справимся, перейду к тебе. – Она разочарованно вздохнула.

– Да не в этом дело. Судостроев не разрешил?

– Да нет, здесь другая причина была. О ней потом.

– Ладно. Давай сейчас подробно опиши все, что случилось с тобой за последние три месяца. Собачка не у тебя сдохла?

– Нет, ты же знаешь, я собак не держу.

Эрика подробно рассказала обо всех событиях, которые произошли в последнее время. Её рассказ занял почти два часа, настолько въедливо Чернышков выспрашивал обо всех и всяческих деталях. Тут были и непонятные проверки налоговой отчётности, вне установленного расписания. И публикации в прессе, что доходы Эрики, полученные от спекуляции ценными бумагами, незаконны, так как при биржевой игре ею была использована инсайдерская информация. И обвинения в том, что её сеть булочных и кулинарий, раскинувшаяся по всей Америке, только тем и занимается, что отмывает деньги преступников, и следовательно, все доходы нужно конфисковать. При этом, когда Эрика что-то заподозрила и обратилась в одну из известных фирм по установке охранных сигнализаций, для того чтобы обновить охрану документов в бухгалтерии, ей очень оперативно все установили. Но когда Эрика, смутно что-то подозревая, попросила своего специалиста внимательно осмотреть эту сигнализацию, то он без труда нашёл прослушивающее устройство, передающее по телефонному проводу все разговоры из её кабинета. Характерно, что она сама обратилась в ту фирму, но при этом Александр объяснил ей, как можно сделать так, чтобы натолкнуть клиента на мысль прийти в определённую фирму.

После разговора стало ясно, что противник, сейчас ещё неведомый, пока только проводит разведку, и поэтому каких-то акций от него ждать рано. Тем не менее Чернышков потребовал, чтобы Эрика сама переехала на время в свою нью-йоркскую квартиру и перевезла семейство.

А когда она сказала, что все её семейство – это она, Пашка и его няня, он просто не знал, как на это реагировать. Значит, сын, Пашка. Александр внимательно посмотрел на Эрику и спросил, сколько сыну лет.

– Два года будет через месяц.

– Наследника себе родила? – На что Эрика промолчала и, отвернувшись, посмотрела в окно.

Сам Чернышков мысленно отсчитал от сегодняшнего дня два года, потом ещё девять месяцев, и присвистнул… Время зачатия совпадало со сбором, устроенным Родригесом в Аргентине. Ох, не зря старый лис откомандировал его в Колумбию в срочном порядке. Залез все-таки в курятник. И как теперь ему быть, зная, что его сын живёт где-то на белом свете? Как ему своих-то детей, от законной жены рождённых, воспитывать? Небось про верность им рассказывает, про семейные ценности.

В кабинете повисло неудобное молчание, и Александр решил, что надо двигаться дальше. Он нажал кнопку селектора и попросил секретаршу соединить его со своим замом, Львом Рубинштейном, известным в фирме как Лева Рубин.

Лев был на месте и появился буквально через секунду. Сначала начал задавать Эрике те же самые вопросы, но потом понял, что этот этап уже пройден, и' они начали поиск с другого конца.

– Прежде всего надо понять, кому выгодно тебя свалить.

– Лев, да много кому, это ведь очень большие деньги…

– Алекс, а почему мадам до сих пор не пользуется услугами нашего агентства?

– Мадам не мадам, а мадемуазель, это во-первых. А во-вторых, почему она должна была пользоваться? Мы что, уже свалили агентство Пинкертона? Мадемуазель любит только самое лучшее. – Чернышков не мог не подначить Эрику, но чуть позже решил, что их мимолётный роман не даёт ему права так вести себя, и тем более такого права не даёт ему знание всего того, что он знает об Эрике. Он предложил:

– Надо отправить людей, чтобы они на месте пощупали эту фирму, как там она?

– «Микрософт».

– Запиши, «Микрософт». Далее, поискать, кто заплатил газетам, список Эрика даст, за рекламу, за спонсорство, и так дальше. Надо посмотреть, кто платил в те дни, когда выходили эти статьи.

– Алекс, ты будешь учить меня розыскной работе?

– А что? Крутой профи? Да особенно в розыске?

– Нет, не профи. Только вот общаюсь с вами, с крутыми профи, и иной раз голова кругом. Не можете друзей привлечь к сотрудничеству. Это сколько мадам денег не нам отдала, уму непостижимо!

– Не мадам, а мадемуазель. И после этого ты ещё будешь меня учить, как нужно общаться с друзьями. – Эрика посмотрела со стороны на всю эту перепалку, и у неё отлегло от сердца. Раз им хватает времени на простой трёп, значит, не все так плохо, как ей казалось. Порою мы сами запугиваем себя больше, чем это может сделать противник.

– Так кто все-таки? Итальянцы? Евреи?

– Нет, с этой стороны все чисто. Во всяком случае, они бы спросили у нас…

– Не китайцы?

– А эти-то с чего? Сидят себе по чайнатаунам, наркотой приторговывают. Нет, не их уровень.

– Может, Советы… или сам Родригес.

Чернышков с Эрикой переглянулись, и Алекс решительно отверг такую возможность.

– Хорошо. Пишем, что о противнике нам ничего не известно. Далее, – продолжил Лев, – нужно эвакуироваться из Вашингтона, и по возможности тихо, под присмотром наших ребят.

– Это я возьму на себя. – Чернышков по селектору распорядился о заказе билета на ближайший рейс до Вашингтона.

– Обязательно нужна группа прикрытия, это могут быть евреи или итальянцы. – Лев при слове «евреи» извинительно посмотрел на Эрику, мол, уродов всяких полно, за всеми не уследишь, и Эрика благодарно ему улыбнулась, наверное, впервые за этот день. Чем больше она находилась с ними, тем больше ей нравился этот молодой человек с манерами прохиндея, острым цепким умом и простыми человеческими реакциями.

– Подготовь ребят из группы физической защиты. Это для сопровождения. А мне нужна будет группа Филлипи. Оружие, все документы, машины. Пусть сам Фил проработает операцию. Смысл её – группа физзащиты демонстрирует увоз ребёнка и няни, в то время как мы с Филом сами его вывозим.

– Я с вами!

– Эрика, ты же сама говоришь, что это опасное дело.

– Но там же мой сын!

– Хорошо. Задание Филу усложняется. Теперь ему нужно предусмотреть ещё «лёжку» в столице, где во время акции будет находиться госпожа Фон. И её охрану. Мы вывозим ребёнка туда, а потом – совместная эвакуация.

– Но охрана и няня могут не отдать ребёнка. Поэтому я должна быть там постоянно! – На это Лев и Алекс улыбнулись.

– Прислуга и няня из мексиканок?

– Да.

– А регистрация в миграционном управлении у них есть?

Александр и Эрика вошли в фойе самого модного и дорогого ресторана на 8-й улице. Залы ресторана располагались так же, как каюты на океанском лайнере, в соответствии с классами. На первом этаже – для «простого» народа, то есть для тех, кто в состоянии выложить пятьдесят-сто долларов за достаточно плотный ужин, бурные латиноамериканские танцы и за громкую зажигательную музыку. Здесь обычно тусовались журналисты, актёры близлежащих театров, студенты из небедных и прочая «богемная» публика.

На втором этаже уже и цены повыше, и музыка потише, и дамы, во-первых, в настоящих бриллиантах, а во-вторых, не они ищут, кого бы увести с собой, а их выбирают. Причём выбирают, как это стало недавно принято говорить, «парни», ребята с бычьими шеями и в галстуках, сидящих на этих шеях, как на корове корона.

Но на третий этаж и им дорога закрыта. Посидеть здесь могут себе позволить только немногие из этих «парней», и то не чаще, чем раз в год. Без «косаря баксов» здесь делать нечего, и не только поэтому. На дверях висит табличка, гласящая, что этот этаж – частная собственность, и любое лицо может быть не допущено сюда без объяснения причин.

Алекса и Эрику допустили. Они прошли в конец зала, и как-то само собой так получилось, что Шварц сел спиной к углу, а лицом к входной двери и к выходу для официантов.

Что-то заказали, причём Эрика заказывала, исходя из того, что Алекс, несмотря на его внешнюю «крутость», все-таки не самый богатый человек, а Шварц заказывая для Эрики вино, надеялся поразить её, очень состоятельную женщину.

И вновь разговор, прерванный в автомобиле, не клеился. Эрика попыталась восстановить доверительность общения, разговорить Александра, но тот словно ушёл в себя, она лишь только ловила на себе его задумчивый взгляд.

– Ты так на меня смотришь. Скажи, о чем ты думаешь?

– Красивая молодая богатая женщина. Одна, не замужем. Откуда у тебя берутся силы руководить целой империей?

– Да это просто. Существует управленческий закон, который гласит, что чем выше поднимаешься по иерархической лестнице, тем больше у тебя свободного времени и денег, и меньше работы в прямом смысле слова. То есть время, конечно, тратится, но на такие вещи, которые обычные люди принимают за развлечение. Театры, встречи, рестораны, концерты. Кто бы отказался от такой работы?

– Так все просто? Театры, встречи – и вот ты уже миллионер?

– Да нет, конечно. Прежде чем перейти к этапу встреч и тусовок в театрах, мне немало пришлось побегать пешочком, оббегая по десятку клиентов в день, и каждого уговаривая купить у меня что-то. Потом эту работу стали делать за меня несколько менеджеров, а мне пришлось бегать по десяткам уже наиболее крупных клиентов, впихивая им опять что-то. Меня выручило знание Штольцем основ бизнеса. Это он, по правде говоря, должен был иметь все эти миллионы, а вовсе не я. Но… он был моим подчинённым. Знаешь, толковый начальник всегда нуждается в толковом подчинённом, как и наоборот.

– Толкового подчинённого тебе предоставил Судостроев?

– Он был прав. А Вернер меня воспринимал как свою дочь. В это трудно поверить, но он так ни разу и не догадался, что я русская. Один раз только, ругаясь, назвал меня чешкой. Что-то типа – «Ты ведёшь себя, как чешка. Что тут думать-то, делать надо!»

– Штольц, конечно, – чудо. Старик мировой был.

– А вот тебя он невзлюбил.

– А было за что меня любить?

– Так уж и не за что?

Подали горячее, и Чернышков опять о чем-то задумался. Эрика смотрела на него и поймала себя на мысли, что ей не хочется расставаться с ним. Ей так хотелось прижаться к его плечу, просто спрятаться за его широкую спину, как за каменную стену. «Замужем, – подумала она – это ЗА МУЖЕМ». Как там, за мужем? И как туда попасть?»

Через какое-то время она вновь начала разговор:

– Ну а как ты свой бизнес раскручиваешь?

– Да у меня-то просто все. Родригес дал денег на организацию фирмы и список клиентов. Набрал народ, собрал всех ребят. Хорхе приказал утопить наше старое оружие и закупить новое. Я создал по его плану штат, распределил по его плану обязанности. Я-то не бизнесмен, и поэтому, говоря по-честному, все это создано Родригесом. Я так себя и веду. Клиентов, которые при имени Хорхе встают, молитвенно сложив руки на груди, охраняют ребята, подготовленные по методике, предоставленной Родригесом, вооружённые на деньги Родригеса. Даже премиальные, которые я выписываю людям, платятся не из моих собственных средств, а перечисляются из Аргентины.

– И что же тебя беспокоит?

– Я – взрослый умный сильный мужик, в самом расцвете сил, столько лет занимаюсь х-ней. Вместо того чтобы пахать, сеять, строить, или, на крайняк, Родину защищать, я охраняю полумаразматических Хандкарянов, которые и шагу не могут ступить без подсказки Родригеса. Домой хочу.

– Так скажи об этом Родригесу.

– Говорил. И не раз.

– А он что?

– Тебя, говорит, на этот пост поставила Родина и партия, поэтому, милый мой, будь добр, неси службу, где приказано.

– Так сурово?

– Ну, что-то в этом смысле.

– Ты знаешь, и у меня то же самое. После того как я открыла в Сан-Франциско филиал, после того как моё предприятие стало прибыльным, на меня словно обрушилось внимание Родригеса. Нет, я неправильно выразилась. Внимания-то как раз не стало больше. Просто Родригес позвонит и как бы невзначай скажет, посмотри-ка вот этого человечка на такой-то пост. И ставь ему такие-то и такие-то задачи, и вот так-то спрашивай за их исполнение. И постепенно, особенно после смерти Штольца, менеджеры, предоставленные Родригесом, заполонили всю фирму. Я не в претензии, не подумай, даже чувство того, что я сама – управляющая заведением Родригеса, меня не смущает, ведь все построено на его деньги. Более того, я прекрасно понимаю, что, если бы не было его и его поддержки, ничего бы у меня не получилось. Понимаешь, встаёт какой-то сложный вопрос. Сама бы я не отважилась принять какое-то рискованное решение, а зная о том, что от разорения меня всегда спасёт Хорхе, я иду на риск и побеждаю там, куда никто другой бы по своей воле и не сунулся. Только устала я что-то, хочется тихой и спокойной жизни. Чтобы никто не доставал ночными или, что ещё подлее, ранними утренними звонками. Хочется простых человеческих радостей, а не этой постоянной битвы за влияние, власть, деньги.

На что Чернышков благоразумно промолчал.

Вечером, после ещё одного совещания, на этот раз уже с непосредственными исполнителями, Чернышков отвёз Эрику в её нью-йоркскую квартиру. Постоял у лифта, но войти отказался, сославшись на кучу дел, которые предстоит решить до утра. Эрика прошла по тёмной и какой-то холодной гостиной. Вошла на кухню, открыла холодильник. В нем, как обычно, минимальный набор, позволяющий первые пару дней не бегать по близлежащим гастрономам. Поставила кофе, хотя от него уже мутило, включила телевизор. Маленькая линза отражала в себе события, которые казались важными бодрому ведущему новостей.

Села в кресло перед телевизором, взяла в руки чашку кофе и заплакала.

Около уличного телефона-автомата на улице, на которой находился дом Эрики Фон, стояла машина. Точнее, машин стояло много. В одной из них прыщавый подросток предавался оральному сексу с проституткой, снятой на улице. А через дорогу, в другой машине, молодой негр сосредоточенно выковыривал из гнёзда радиоприёмник. Но эти автомобили совершенно не интересовали Фила, в недалёком прошлом старшего лейтенанта войск НКВД, заместителя командира отдельной группы Особого Назначения Олега Пилипенко, а ныне разведчика-нелегала, живущего уже одиннадцать лет в Америке. За это время он «сделал» карьеру в фирме Шварца, своего старинного боевого друга, поднявшись от простого охранника до начальника управления физической защиты. Женился на стопроцентной американке, это почему-то стало важно в стране, которая долгие годы до того была «плавильным котлом народов». Какое-то время не решался заводить детей, вроде как здесь не навсегда, в командировке, но потом все-таки решился, и уже трое ребятишек ползают вечерами по коленям старого спецназовца. Для всех окружающих он – беженец от коммунистического режима из Западной Украины. Его долго и нудно вербовали к себе оуновцы, но он смог отбиться, частью показав свой упрямый характер, а частью и «затупив», и они решили, что перед ними очередной деревенский увалень, толку от которого все равно будет мало.