Текст книги "Один Из Шестнадцати"

Автор книги: Олег Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Вашингтон, Белый Дом, Овальный кабинет, август 1957 года

Когда раздался звонок и в Овальный кабинет заглянул госсекретарь Никсон, президент Эйзенхауэр еще не успел толком проснуться. Да, удобные кресла стоят в Белом Доме, но чтобы уснуть практически на рабочем месте… Старею, вздохнул про себя президент, генерал, герой двух войн и кавалер немыслимого количества наград десятков стран, включая, между прочим, и СССР. Никсон принес запрос не откуда-нибудь, а прямиком из Кремля – Хрущев желает поговорить, причем по открытой линии и не откладывая. Что задумали эти хитрые коммунисты на сей раз?.. Ладно, поговорим, почему бы не поговорить?

Буркнув Никсону «через пятнадцать минут» и дождавшись, когда ушастая голова госсекретаря скроется за дверью, президент задумался, вернувшись мысленно в только что пережитый сон. Начало ему даже понравилось – тысячи его самолетов, среди них сотни Б-52 «Стратофортресс», тучами поднимались в небо с многочисленных баз в Европе и брали курс на восток. Путь им преграждали закаленные в небе Кореи советские истребители, но опытных пилотов было слишком мало, и техническое оснащение не всегда было на высоте, да и связь часто подводила… Армады Запада прорывались сквозь отчаянно сражавшийся заслон, и, один за другим, с запада на восток горели в ядерном огне советские города. На земле у Советов дела шли получше, но при господстве сил Запада в воздухе это не могло продолжаться долго, и коммунистов начали отжимать по всем фронтам. И тут случился поворот, превративший близкую победу в кошмар.

Где-то в бескрайних глубинах русских лесов, куда не каждый У-2 долетит, сработали гигантские механизмы, открывшие бетонные колодцы шахт, и над их жерлами взмыли в небо на столбах пламени ракеты, и были их сотни, и была у них межконтинентальная дальность, и несли они страшные мегатонные боеголовки. И через тридцать-сорок минут сначала перестали существовать все крупные европейские и азиатские базы Запада, вместе с техникой, персоналом, городами и странами, их приютившими. А потом настал черед американских городов, потому что точности у этих ракет было маловато, и били они, в сущности, по площадям, то есть по городам и людям.

И стало уже неважно, что нет больше Москвы и Ленинграда, Свердловска и Харькова, и что где-то на выжженной земле Европы, задыхаясь в радиоактивной пыли все еще бьются насмерть сотни тысяч обреченных солдат. Все это уже не имеет значения, потому что нет больше Вашингтона и Нью-Йорка, нет Лос-Анджелеса, нет Хьюстона и Сан-Диего. Ничего больше нет.

Президент тяжело поднялся с кресла, стряхивая остатки жуткого сна. При Трумэне, может быть, и стоило попытаться ударить первыми… У Советов не было Бомбы, половина страны лежала в руинах после войны, стратегическая авиация отсутствовала как класс… А ведь даже тогда мы не посмели ударить, хоть был «Дропшот» и другие, и с тех пор проработки планов первого удара никогда не прекращались. Но сейчас-то какой в этом смысл? У русских теперь тяжелая ракета и спутник на орбите – а стали бы они так снижать секретность, если бы ракета не была на вооружении в массовом порядке? Ведь до объявленного в июне испытательного пуска секретность была тотальная, а имена конструкторов до сих пор неизвестны, ну не академик же Седов в своем кабинете все придумал, в самом деле!

Недавно президент говорил с этим бывшим наци, Фон Брауном, гением и злодеем в одном лице, и спрашивал его, что он думает о русской ракете. Тот ответил, не моргнув глазом: триста-четыреста тонн стартовой массы, забрасывает две – две с половиной тонны, или еще раза в полтора больше, если ракета трехступенчатая. Президент-генерал неплохо разбирался в технике и ухватил суть. Выслушав советников, утверждавших, что термоядерную боеголовку в две с половиной тонны глупые коммунисты никогда не сделают, он выгнал всех вон и пригласил в кабинет еще одного гения, Эдварда Теллера.

Неистовый венгр, яростно ненавидящий коммунистов вообще и русских в частности, с убийственной точностью буквально на пальцах разъяснил ему несколько теоретических возможностей сделать компактный термоядерный «пакет» даже легче двух тонн. Теллер страстно доказывал, что недооценивать русских категорически нельзя, особенно после спутника! Нужно удвоить, утроить усилия, чтобы сделать больше ракет, больше зарядов, чтобы уничтожить, уничтожить, уничтожить…

Даже нескольких десятков таких зарядов на русских ракетах хватило бы, чтобы нанести неприемлимый ущерб агрессору. Старый генерал вдруг понял, что агрессором он только что сам назвал собственную страну. Да, пора немного притормозить, а то можно и не удержаться над пропастью. Коммунизм – это, конечно, угроза всему миру, тут спору нет. И мы избавимся от него, но как-нибудь иначе, не развязывая войну на взаимное уничтожение.

Никсон появился снова и жестом показал, что время вышло. Ладно, будем разговаривать с этим хитрым колхозником. Президент вернулся в кресло, поднял массивную трубку и произнес первые слова:

– Слушаю вас, господин генеральный секретарь.

Москва, Август 2057 года

Отставной адмирал ВМС США Юджин Дорман едва успел проснуться и потуже затянуть ремни, как лайнер начал проваливаться вниз, к редким облакам. Заметив его шевеление, подошла вся в красном, невероятно красивая, словно с обложки, стюардесса, проверила застежки и поставила спинку его кресла вертикально, как положено. Новенький иркутский широкофюзеляжник, в облике которого ясно проступали черты породившего его «Эйрбаса», начал снижение по спирали с небольшим левым креном, и адмирал мог периодически любоваться в иллюминатор видами летней Москвы.

Город, а точнее, разросшийся вширь и ввысь гигантский мегаполис, выглядел ярко и агрессивно, и чем сильнее снижался лайнер, тем заметнее чувствовалась его мощь и энергичный, нетерпеливый напор. Наконец-то, почти до всех дошло, что сюда лучше приходить только гостем. Но теперь у остального мира были свои заботы. Но тогда зачем его, Дормана, сюда позвали? Даже билеты в бизнес-класс оплатили за счет казны, хотя с такими стюардессами и в экономе неплохо… Исторические консультации – это здорово, но неужели для этого недостаточно профессиональных болтунов-псевдоисториков? Для чего понадобился он, военный пенсионер и по совместительству один из последних специалистов такого уровня по истории середины прошлого века?

Впрочем, получив приглашение, он не стал набивать себе цену и спокойно сел в самолет, решив сам во всем разобраться и принять решение на месте. Обратный билет ему тоже купят, если что.

Лайнер накренился чуть сильнее, и Дорман увидел землю совсем близко. Метров шестьсот, прикинул он на глаз, жмурясь от ярких бликов. Удивительно, что они спустились с эшелона в тринадцать тысяч так быстро, и никаких тебе ям, отрицательных перегрузок и заложенных ушей. Ни один пилот вручную так летать не смог бы…

А теперь земля уже рядом, и можно было представить, как напряженно работают электронные «мозги» аэробуса, обмениваясь данными с землей. Сотни автономных метеостанций передавали самолету полную картину воздушных потоков на глиссаде, вплоть до малейших завихрений. Потому и летели они ровно, как по ниточке, все ниже и ниже. Яркое августовское солнце яростно отражалось от зеркальных стен высоток и многочисленных солнечных панелей на крышах домов поменьше, бликовало на глади петляющих повсюду речек и ярко-синих прудов. Но автоматике это совершенно не мешало, и выровнявшийся самолет вдруг мягко коснулся полосы строго в нужной точке, а пассажиры почти ничего не почувствовали, кроме легкой вибрации. Слегка взвыл реверс, а потом пассажиры по традиции устроили апплодисменты, только вот непонятно, кому. Наверное, программистам…

К терминалу подкатили довольно быстро, и Дорман, отстегнувшись, подхватил свой видавший виды, но надежный саквояж и стал пробираться к выходу. Полюбовавшись напоследок на улыбчивых стюардесс и перекинувшись парой слов с каждой из них (боже мой, почему у нас таких не делают?!), он удивился их искренной благожелательности. А уж когда девочки узнали, что он настоящий адмирал… Но потом он вспомнил, что после известных событий военных здесь вообще уважают, а он сам даже в свои семьдесят отличается редкой и хорошо заметной выправкой, так что ничего удивительного…

Простившись с милыми барышнями, он не спеша проследовал по длинной галерее в здание аэровокзала. Остановившись у огромной стеклянной стены, еще раз поглядел со стороны на доставившую его машину, удивляясь иронии, с которой госпожа История перевернула все с ног на голову. Ну надо же, русский «Эйрбас»! Хоть эта машина уже на целое поколение впереди тех, последних, настоящих «Эйрбасов», сборку которых наладили в Иркутске почти двадцать пять лет назад, когда все начало рушиться… Очень ловко тогда русские увели почти все ключевые технологии, а нескольких заартачившихся поставщиков узлов просто заменили своими фирмами. Многие попавшие под сокращение инженеры вскоре начали переезжать за Урал, очень удивляясь тому, что, оказывается, в Сибири есть огромные живые города с развитой промышленностью, а не только тайга и медведи!

Американцы, к счастью для самих себя, избежали этой участи (не китайцам же все отдавать!) и поэтому, как и прежде, почти половина самолетов на летном поле носила привычное имя Вильяма Боинга…

Из зала прилета Дорман выбрался на стоянку такси, порадовавшись, что летит налегке и багаж получать не нужно. Молча сел в подъехавшую ярко-желтую машину, протянув таксисту карточку с адресом. Теперь уже, считай, приехали, оставалось только перетерпеть дорогу.

Протиснувшись сквозь потоки машин возле аэровокзала и выехав на шоссе, чернявый таксист включил автопилот и лениво откинулся в кресле, бессовестно задремав. Разумеется, на скоростных трассах вроде Ленинградского шоссе ручное управление с недавних пор полностью запрещено. Зато можно спокойно смотреть по сторонам, не боясь устроить аварию. «Снизу» город выглядел совсем иначе. Не лучше, не хуже, но иначе. Несмотря на сохраняющееся полувоенное положение и обилие патрулей, в том числе на легкой бронетехнике, город бурлил и кипел, а народу на улицах было много.

Ближе к центру города утомленный долгой дорогой адмирал сам едва не уснул, но потом снова взбодрился, принявшись разглядывать машины и прохожих. Хоть город еще не привык к полностью мирной жизни и выглядел далеко не безмятежно, но посмотреть, при желании, было на что. Да уж, те стюардессы, можно сказать, были очень консервативно одеты, судя по некоторым попавшимся ему на глаза горожанкам. У нас за такой наряд фундаменталисты могут запросто беспорядки устроить, грустно подумал адмирал. Впрочем, и здесь, как он слышал, есть свои ярые сторонники «возвращения к истокам», а попросту мракобесы…

Впереди показались мистически-мощные силуэты кремлевских башен с рубиновыми звездами, сильное зрелище для любого, кто видит этот символ в первый раз. Но полюбоваться на Кремль вблизи не удалось. Такси, вновь управляемое человеком, развернулось вокруг Манежной площади и вскоре свернуло в Камергерский переулок, остановившись у небольшой гостиницы. Адмирал Дорман вежливо поблагодарил водителя и порадовался, что все уже оплачено. Поднявшись по мраморным ступенькам в фойе, он решил, что гостиница на его вкус неплохая, хоть по местным нормам она, скорее, средненькая.

Его номер на втором этаже оказался миниатюрным, уютным и чистеньким. Самое то для отставного вояки, никаких излишеств. Хорошая звукоизоляция, проектор, холодильник, просторный шкаф. Разобрав немногочисленные вещи из саквояжа, Дорман с удовольствием принял душ и переоделся в свежее. Заглянув в пустой холодильник и чувствуя рычание голодного желудка, отправился искать буфет, и к своему удивлению, нашел его на первом этаже. Перекусив вполне съедобными котлетами с пюре и запив все это кофе, адмирал вернулся в номер и сыто прилег на довольно удобную кровать. Полная тишина действовала успокаивающе, и Дорман незаметно для себя задремал…

…Во сне, как много раз до этого, он, еще всего лишь капитан, стоял на мостике «Грейвли» и хладнокровно слушал доклады аварийных партий, отчаянно пытающихся вернуть в строй основной радар, поврежденный при налете «южан». Вертолет мог бы хоть как-то помочь, но старый верный «Сихок» давно лежал на дне где-то возле Галапагосских островов. А без радара не только не повоюешь, но даже помех вражеской ракете не поставишь, а чудом уцелевший обзорник сам оказался забит помехами и показывал какую-то чушь. Аварийщики наспех срезали посеченные шрапнелью композитные панели, добираясь до решетчатого полотна радара, и счет перед новой вражеской атакой мог идти на минуты, это понимали все. Но никто не знал, что этих минут уже нет.

Два древних катера китайской постройки уже выпустили четыре старых, но убийственных «Шелкопряда», дальних родственников советской П-15, по почти слепому кораблю всего с десяти миль. Одна ракета, едва стартовав, взорвалась и чуть не разнесла катер-носитель, а вторая как-то умудрилась потерять идущий неполным 25-узловым ходом поврежденный эсминец и бесцельно упала в воду. Третья ракета попала в цель, проломила мостик и настройку, вылетела с другой стороны и там с опозданием взорвалась, ударной волной выкинув капитана Дормана с развороченного мостика в воду.

Он снова пережил секунду беспомощного ужаса, жесткое падение в воду и попытки с хрипом наполнить воздухом парализованные на мгновение легкие. По какому-то странному наитию он вцепился в оказавшийся рядом крупный плавающий обломок и, сжав зубы, подтянулся, полностью вытащив себя из воды. Зачем он это сделал, для него самого так и осталось загадкой, а тогда он, слабо откашливаясь, просто беспомощно распластался на холодном пластике, глядя на удаляющуюся корму еще сохраняющего ход корабля. В этот самый момент четвертая ракета продырявила корпус эсминца точно посередине и полтонны «морской смеси» рванули над самым килем, переломив несчастный «Грейвли» пополам…

Если рядом с ним и плавали в воде другие «счастливчики», то на этом их везение закончилось. Самого Дормана чудовищным взрывом снова сдуло в воду и хорошенько контузило, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что с ним было бы, находись он в воде…

Увидев, что корабль янки буквально смело с морской глади, катера «южан» рванули прочь, не став даже искать выживших. Что, собственно, единственного выжившего и спасло. Три дня в открытом океане на чудом сработавшем спасательном плотике прошли совсем не так драматично. Лежишь себе, смотришь вверх на качающиеся облака, да иногда утираешь с пересохших губ соленые брызги… Небольшими экономными глотками пьешь из кажущегося крохотным пластикового пузыря, разбавляя скудный запас морской водицей… Время от времени поглядываешь на экран навигатора и проверяешь рацию. Странное спокойствие и глупейшая уверенность, что если из трехсот парней посчастливилось выжить лишь тебе одному, то уж теперь с твоей везучей задницей точно ничего не случится…

Телефонный звонок раздался совершенно неожиданно и резко, словно сигнал тревоги. Дорман моментально проснулся, но долго не мог отыскать гарнитуру, роясь на дне саквояжа и в карманах. Пора уже завести имплант, как все нормальные люди, и даже подзаряжать ничего не надо…

Наконец, он отыскал и спешно нацепил крохотный наушник, из которого раздался равнодушный девичий голос, попросивший его выйти к машине и явиться в посольство. Тщательно умывшись со сна, адмирал привел себя в порядок (на всякий случай, вдруг придется увидеться с этой девицей?) и спустился на лифте вниз. На улице его действительно ждала посольская машина со звездно-полосатым флажком, и через четверть часа он уже был за глухим забором особняка на Новинском бульваре и спускался по довольно широкой лестнице в подземную часть комплекса. Зачем лезть в подвал, находясь и без того в неплохо защищенном здании посольства? Наверное, если реально опасаешься прослушки и не склонен недооценивать технические возможности «хозяев». Это значит лишь то, что предмет разговора настолько секретный, что любым другим помещениям его доверить нельзя. В принципе, это вполне совпадало с его собственным опытом участия в спецоперациях. Чем глубже и дальше от посторонних глаз и ушей, живых и электронных, тем лучше.

В подвальной части оказались вполне комфортные помещения для переговоров, и в одной из таких комнат его поджидал сам недавно назначенный посол, «четырехзвездный» мистер Николас Фаррел, хорошо знакомый Дорману по прежней службе, несмотря на принадлежность к принципиально разным и традиционно конкурирующим родам войск.

– Здравствуй, Джин, давно не виделись, – банальной фразой начал разговор глава дипмиссии. – Проходи, садись.

Они пожали руки, и адмирал молча уселся в удобное кресло, терпеливо ожидая, что ему, наконец, объяснят цель перелета через океан. Посол был в приподнятом настроении, но все же чем-то озабочен, это было видно сразу.

– Ты, конечно, знаешь про эту новую русскую затею? – с ходу начал Фаррел. – Ну, «Пересчитать Историю», или как его там? Шоу, которое каждую неделю по их главному каналу идет?

– Разумеется, я слышал, – кивнул адмирал. – Говорят, у нас скоро тоже запустят такой же проект по лицензии.

– Успех ошеломляющий, – то ли раздраженно, то ли восхищенно признал посол. – Рейтинг передачи бьет все рекорды и останавливаться не собирается. И главное – как они это делают! Экспертная система с открытым кодом, любой желающий может участвовать в разработке! К очередной передаче поднимают сервер со стабильной версией и считают, что и как в истории могло бы пойти иначе на конкретных примерах! И еще приглашают звезд и простых зрителей делать прогнозы! Разве это не гениально?!

– Еще бы понять, откуда такой успех, – задумался Дорман. – Я, честно говоря, не знаток русского телевидения, но всегда был уверен, что всякие сериалы и глупые ток-шоу «ни о чем» более популярны, чем история. Широким массам история скучна, большинство людей не способно учиться даже на своих ошибках. Что уж говорить о предках, далеких и не очень…

– Тут есть тонкий момент, – разъяснил посол. – Во время войны здесь была очень тщательная зачистка информационного пространства, и к этому подошли весьма рьяно. Более того, по мере возвращения к мирной жизни удавку с телевидения снимали очень постепенно. Можно сказать, что и сейчас еще не совсем сняли.

– Информационный голод? – предположил Дорман.

– Именно, – кивнул посол. – Неудивительно, что публика соскучилась по ярким зрелищам, ведь даже на спутниковые «тарелки» ввели государственную монополию, смотреть можно было только «свои» программы. А цензурированное телевидение в военное время – это, сам понимаешь, довольно унылое зрелище. Поэтому подобные передачи идут «на ура», но их по-прежнему мало.

– Я уже смотрел перевод первой передачи, – подтвердил Дорман. – Должен сказать, меня удивил выбор темы.

– Дальневосточный кризис? – переспросил посол. – Ничего удивительного, это все случилось на глазах нынешнего поколения, кроме, разве что, самых молодых. Двадцать лет всего прошло, а потери были немалые.

– Свежие раны? Пожалуй, ты прав, – призадумался адмирал. – И упор делался все-таки на победу, не в ущерб «разбору полетов». Это было великолепно, скажу как историк. С точки зрения популяризации – настоящий прорыв. Сейчас мало кто помнит, но еще в начале века жанр альтернативной истории был здесь весьма популярен, причем скорее в негативном ключе, а не в позитивном, как сейчас.

– Интересно, почему? – полюбопытствовал посол.

– Потому же, почему сейчас он набирает популярность у нас, – невесело сообщил адмирал. – Не забывайте, какой развал пережила эта страна в конце прошлого века, сколько в ней было разочарованных людей. Отсюда и желание дать истории еще один шанс, переиграть самые неудачные моменты, чтобы все пошло по-другому. В основном, произведения были о Второй Мировой, в них авторы мечтали, чтобы СССР понес меньше потерь и не проиграл потом политико-экономическое соревнование с Западом, что привело к «перестройке» и дальнейшему распаду. Такое чтиво было нарасхват, потому что аж до двадцатых годов в обществе преобладали насторения в духе «все пропало», а проявлять оптимизм считалось дурным тоном.

– Сейчас не скажешь, что у них все было так печально, – с сожалением констатировал Фаррел, включив проектор и высветив на стене огромную карту Евразии. – Вот, посмотри, Джин. Как будто никакой «перестройки» и не было, весь бывший СССР под ними, половина Восточной Европы тоже… На Кавказе они теперь сидят еще южнее, подвинули турок. В Средней Азии, как и раньше, все решается из Москвы. Война на Дальнем Востоке не только почти не затронула русских, но и дала им базу на Хоккайдо…

– Как только мы ушли с Окинавы, так они сразу и влезли, – крякнул Дорман.

– Если ту эвакуацию с запрыгиванием в последний корабль можно назвать уходом, – со злостью в голосе вспомнил посол. – Но наши ребята все же не оплошали, ушли в основном с развернутыми знаменами и под барабанный бой. Хоть и не все сумели это сделать.

– Ты в курсе, что русские нас тогда прикрывали? – спросил адмирал, но наткнулся на удивленное выражение на лице посла. – Нет? Это не афишировалось, но они перетопили немало желтопузых, прикрывая нам зад. Наши силы были растянуты по огромной площади, и несколько их кораблей оказались очень кстати в момент эвакуации.

– С политической точки зрения это можно понять, – прикинул посол. – Они и так знали, что мы уберемся. Подождали и тут же сели на наше место.

– Мы бы поступили так же, – убежденно высказал Дорман. – И даже не стали бы играть в благородство без прямой выгоды. Отряд адмирала Никифорова понес приличные потери, между прочим. Так что северный Хоккайдо им достался совсем не даром.

– Это так, но зубы они показали, – раздраженно припомнил посол. – У нас некоторые горячие головы призывали еще раз побомбить япошек, причем вместе с русскими.

– Япошек мы и так бомбили, – улыбнулся Дорман. – Но вяло, без огонька, сил на все не хватало. Но даже тогда ни одна из серьезных держав так и не применила ядерное оружие, в отличие от всяких карликов с комплексом неполноценности…

– Я это знаю, но речь не о том, – эмоционально сказал посол, ткнув красным пятном указки в карту. – Нас ты видишь? Где там мы?

– С другой стороны карты, – без юмора ответил адмирал. – Злые языки говорят, что мы слишком жирный кусок откусили, Ник. А вот прожевать и проглотить не смогли, пришлось бросить. Поэтому, если мы так хотим вернуть старые добрые времена Pax Americana, то кусать надо по чуть-чуть и тщательно прожевывать.

– Да знаю я, – махнул рукой посол. – У нас еще «южане» не ответили за все. Начинать по-любому придеттся с них.

– Если русские не будут им помогать, – резонно заметил адмирал. – Чего нам никто не обещал. Ты же понимаешь! Нас загнали домой за океан и просто так обратно не выпустят, будут связывать по рукам и ногам в локальных конфликтах.

– Ничего, мы еще вернемся в Евразию, – недовольно буркнул посол, – И на этот раз чертовы финансисты нам не смогут испортить игру. Ладно, мы отвлеклись…

– Да уж, – согласился адмирал. – Я и сам не чураюсь ностальгии. Только нельзя забывать про реальность.

– Да, давай о нашем деле, – окончательно вернулся к деловому тону посол. – Как я уже сказал, проект они придумали замечательный. Мы хотим понять, для чего это задумано и не является ли это прикрытием для какой-нибудь более серьезной операции.

– Интересно, – хмыкнул адмирал. – С чего вы решили, что это прикрытие? Были какие-то утечки?

– Абсолютно никаких, – категорично отрезал дипломат, мотнув для убеждения головой.

– А признаки личной заинтересованности высших должностных лиц? – предположил Дорман еще один вариант.

– Ничего такого, – отверг и этот вариант посол. – Создатели шоу стараются на пушечный выстрел не приближаться к современной политике, зато беспощадны к ошибкам прошлого.

– А что их президент? – задал вопрос адмирал. – Тоже кадр из разведки, вряд ли что-то серьезное без него затеяли?

– Орлов упомянул передачу в одном интервью, но и только, – недоверчиво сообщил глава дипмиссии. – Сам никак не участвует. Гоняет на своей скоростной игрушке, вызывая лютую зависть всех президентов, премьеров и недорезанных королевских особ.

– Тогда что вас настораживает? – искренне удивился адмирал. – Может, это шоу – всего лишь шоу?

– Не исключено, – развел руками посол. – Но в этом еще нужно убедиться, а информации нет. Собственно, это отсутствие информации и настораживает. Ни утечек, ни слухов, ничего. Как минимум, сейчас общими усилиями создается мощная экспертная система с искусственным интеллектом, применение которой может быть далеко не только мирным. Это одна из маленьких загадок.

– И в чем же она? – заинтересованно спросил адмирал, чуть наклонившись вперед от любопытства.

– Во всем мире такие разработки закрыты, или даже секретны, – пояснил посол. – Потому что вещь в хозяйстве полезная, а никто не хочет делиться конкурентными преимуществами. Про всяких терорристов я вообще молчу, мощный сервер для такой программы – это не делящийся материал для бомбы, его любой может купить.

– А кто разработчик? – спросил Дорман. – Система, как я понимаю, не очень простая?

– Это самое главное! – воскликнул дипломат, чуть не вскакивая с места. – Базовую версию системы создавали в НИИ прикладной математики, входящем в структуру Академии Наук! Да еще при поддержке нескольких других институтов! Наши спецы, посмотрев исходники, в один голос говорят – это было написано большим коллективом за много лет, это не разработка, выполненная специально для телепередачи!

– То есть ради этого шоу русские рассекретили такую серьезную систему? – хмыкнул адмирал. – Оригинально.

– Вот именно! – посол-таки не выдержал, вскочил и начал расхаживать. – Если мыслить логически, что это значит?

– Что возможный выигрыш перевешивает все потери, – заключил адмирал. – Да, с вашими подозрениями я вполне согласен. Опять же, если они просто не создали что-то более продвинутое и решили отдать ненужное старье, подняв на этом денег.

– Система крайне передовая, – заявил посол. – Во многом прорывная, на грани самых новых технологий и алгоритмов. Никак не тянет на старье, это исключено.

– Тогда скажи мне, наконец, – настойчиво спросил адмирал. – Зачем я вам понадобился? Почему меня вдруг вытащили на другую сторону планеты за казенный счет? А, Ник?..

Посол погасил карту и, прервав свое нервное хождение, снова устало сел в кресло напротив Дормана. С минуту помолчал, подбирая слова.

– Джин, у нас пока есть одна-единственная зацепка, – начал он. – Это список тем, которые проходят у них предварительный обсчет, после которого их сортируют и выбирают самые интересные для передачи. Список не секретный и очень длинный, и там не так много дат раньше начала двадцатого века, хоть в количественном выражении это немало. Вот на том столе папка с распечаткой на вчера. Очень много разных тем, в том числе чисто технических. Может быть, разгадка кроется именно там, только нужно понять, куда смотреть. Нам как воздух нужны свежие идеи, а история техники прошлого века – однозначно твой конек.

– Так, – усмехнулся Дорман. – Все это очень интересно и загадочно, так что тут и думать нечего, я этим займусь. Только в каком качестве? И опять же, стоило ради этого тащить меня через океан?

– Стоило, – кивнул посол. – На Эй-Би-Си скоро запускают свою версию передачи, а ты будешь главным консультантом по двадцатому веку. Именно они оплачивают перелет и гостиницу, а не мы. И на них ты будешь работать, перенимая русский опыт.

– Одновременно пытаясь понять, в чем подвох? – весело подмигнул адмирал. – Да уж, от такого предложения сложно отказаться.

– Денежная оплата тоже вполне достойная, – подчеркнул дипломат. – Даже в таком недешевом городе, как Москва, ни в чем себе не отказывай. Если тот номер будет тесноват – переезжай смело. Завтра за тобой приедут Эй-Би-Си-шники, отвезут в свой офис, подпишете контракт. Мы его сами составляли, так что поверь, там для тебя все шоколадно. Интервью пока никому не давать.

– Понятное дело, – кивнул Дорман. – А с вами как держать связь?

– Мы курируем этот проект официально, по линии культурных связей, поэтому проблем не будет, – пообещал посол. – И я уверен, что русские и так догадываются, что мы будем копать. Немцы тоже сильно возбудились, уже лезут во все дыры.

– А что японцы и прочие азиаты? – со скепсисом спросил адмирал. – Они же любят всякие хитрые теле-игры, когда война у них не идет…

– Пока интереса не проявляют, мы за этим следим, – успокоил посол. – Да и возможности у них уже совсем не те. Нам самим бы понять, что тут происходит.

– Разберемся, – оптимистично пообещал Дорман. – Если тут имеет место заговор, то рано или поздно у них случится какой-нибудь прокол, или кто-то проболтается, и мы про это узнаем. Список тем я посмотрю, самому интересно до жути. Давно таких загадок не попадалось, а, Ник?

– Не то слово, – устало махнул рукой посол. – В Вашингтоне требуют ответов, им до сих пор русский десант на Потомаке мерещится. Идиоты… Ребята в Лэнгли сон потеряли, ты же понимаешь, у них чутье на такие дела.

Дорман молча встал и подхватил со стола папку. Не спеша раскрыл, начал читать, а спустя минуту аж присвистнул. Достал из кармана ручку, что-то подчеркнул на нескольких листах и задумчиво посмотрел на посла.

– Ник, ты сам это читал, как я понимаю?

– Разумеется.

– Ну и как тебе темы для развлекательной передачи? – Дорман начал зачитывать, листая страницы. – «Простейший Спутник»! «От транзистора к интегральной схеме»! «Теплозащита в лунной гонке»! «Первые управляющие мини-ЭВМ»! «Унификация стандартов покорения космоса»! Это, по-твоему, для широкой публики интересно?

– Там есть и другие, – напомнил дипломат.

– Конечно, есть! «Хрущев-Эйзенхауэр, прерванная разрядка»! Это уже немного ближе, но что делать с чисто техническими заголовками? Передача про интегральные схемы – это не для домохозяек!

– Это может быть просто частью более крупной темы, – предположил посол. – Например, о компьютерах вообще. Мы все это уже разбирали, но ни к каким выводам не пришли. Позвали тебя и нескольких других, потому что нужны свежие идеи! Нужны, как воздух, Джин.

– Очень даже понимаю, – задумчиво проговорил Дорман. – Ладно, если других сюрпризов для меня нет, то поеду в свой номер, думать и досыпать. Джетлаг, [12]12
  синдром смены часового пояса – прим. авт.


[Закрыть]понимаешь, никак не отпускает, в моем-то возрасте…

– Не прибедняйся, – бодро хмыкнул посол. – Ты всегда был двужильным парнем, Джин. Особенно, если был при деле. Отдохни до завтра, а потом начинай копать, и ни один русский секрет от тебя не скроется.