Текст книги "Дигитал"
Автор книги: Олег Маркеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Ага, самые красивые телки, самое лучшее оружие, самые дорогие тачки… Бывший убогий мент становиться Джеймсом Бондом. Такой главный приз в игре?
– Это не игра, Эш. Это – жизнь. Наша с тобой жизнь.
Ронин продолжал смотреть в пролом на потолке. Четыре звездочки радара неподвижно застыли точно в зените.
– Это – жизнь?! Спасибо, милый, что вернул в твою игру! – Она нервно хихикнула. – У меня ремиссия. Приступ памяти. «Потерпи, мозг перестроится, и ты будешь вспоминать недавнее прошлое, как детство. Ярко, но обрывками», – так Хантер говорил своей резиновой куколке. И куколка верила, что он ее спасет. Потому что в самом деле стала забывать… Знаешь, лучше уж видеть во сне голых мужиков, чем их трупы. Лучше отдаваться всем подряд, чем вышибать мозги с одного выстрела. Это я сейчас поняла. Ты чуть-чуть опоздал. Минуту назад мне так нравилось их убивать. Слушай, ну почему так все подло, а? Ну почему, почему они не создали игру, чтобы любить? Это же так просто, написал программу – и вперед, люби кого и сколько хочешь. Почему только убивать, убивать, убивать?!
– Наверно, потому что одного без другого не бывает.
– Жаль. – Эш опустила голову, но стволы по-прежнему твердо смотрели в цель.
Ронин ждал, заложив руки за спину. Пальцы нащупали рукоять кинжала, спрятанного за поясом. Он был уверен, что метнет Майошин на миг раньше, чем стволы выплюнут огонь.
– Эш, если очень хочется, стреляй! Только подумай, нас всего двое. Ты и я. Больше таких нет. Только ты и я. Другие не в счет.
Эш медленно развела руки в стороны. Разжала пальцы. Громко цокнули о бетон упавшие пистолеты. Один подпрыгнул и свалился за край плиты. Спустя четыре удара сердца раздался гулкий удар железа о железо.
– Do realy you want to quit? – пропела Эш дурацким голоском героини хентай. – Yes or no?[41]41
«Вы действительно хотите закончить игру? Да или нет», – стандартный запрос подтверждения команды на выход из компьютерной игры.
Хентай – японские мультфильмы, отличаются специфической компьютерной анимацией и собственной стилистикой.
[Закрыть]
Ронин не ответил. Пальцы соскользнули с рукояти кинжала.
– Ye-e-es! – по-птичьи вскрикнула Эш.
Она взмахнула руками, взвилась в высокий прыжок, на мгновенье зависла в пустоте, словно легла на воздух, ломко сложилась, как прыгун в воду, и…
Ронин закрыл глаза.
Эш падала вниз беззвучно. Камнем, мертвой птицей.
Прокатился гулкий удар о груду железного мусора. Протяжное эхо пролетело под потолком. Когда оно угасло, мертвую тишину тревожил лишь волчий вой сквозняка.
Глава девятнадцатая. Are you realy want to quit? > NO
В «спальных» районах не спят, в них живут. А в душные летние ночи жизнь в них бьет ключом и пенится, как пиво из пластиковой бутыли.
Ронин вышел из машины и осмотрелся. Вокруг исполинскими термитниками торчали многоэтажки, сияя неспящими окнами, а воздух пах деревней: луговыми травами, лесной прохладой и ночным туманом.
Из парка доносился плеск воды и визгливый хохот. На берегу пруда горели костерки, тянуло острым шашлычным дымком. В черной воде мелькали голые тела. Мелкая рябь на воде играла отблесками, как чешуя рыбы.
– Живут же люди, – с завистью вздохнул Ронин.
Мимо медленно протащился милицейский «уазик». Сидевший рядом с водителем мент прижимал к животу огромный арбуз. Наряд свернул к пруду, скорее всего, уничтожать оброк, взятый с бесправных «арбузников», и растрясти на что-то более существенное разгулявшихся шашлычников. На чужака в черном с сумкой на плече внимания не обратили. Очевидно, из-за светлых волос.
Ронин неспешным шагом двинулся вдоль строя домов.
Поднял взгляд к небу. Вызвездило, как в деревне или на берегу моря. Небо было иссиня-черным, совершенно немосковским, все усеяно россыпями ярких, ясно видимых звезд. Между созвездием Кассиопеи и Большой Медведицы плыла низкая, яркая, со стальным отливом, звезда.
Ронин остановился. Прямо над головой проходила высоковольтная линия. Новый район, предмет гордости и престижа мэра, питался от собственной ТЭЦ, три трубы которой мигали алыми лампочками невдалеке.
Звезда легко, как шарик ртути, разделилась на четыре маленькие звездочки.
– Не повезло, ребята, – Ронин подмигнул звездочкам радара.
– И я говорю, американцы все небо засрали! Смотреть тошно, м-ля, – раздался испитый голос.
Зашуршала трава. На четырех конечностях на тротуар выбрался мужичонка в спортивных штанах и болтающемся на голом теле пиджаке. Не без труда перевел себя в вертикальное положение. При этом стал напоминать своего далекого предка австралопитека: голова маленькая, сутуленький, руки чуть ли не до колен. Колени тоже слабенькие, с остро выступающими коленками.
– Слышь, командир, дай рубь на пиво, – пробормотал австралопитек так, словно только вчера научился членораздельной речи. – Или сразу «чирик». Я тады себе водки куплю.
Ронин молча сунул в протянутую лапку комок банкнот, все, что частник дал сдачей с пятисотки.
Австралопитек тупо уставился на деньги. Долго и старательно шевелил низкими надбровными дугами. Наконец родил мысль:
– Я же помру!
– Уж постарайся, – усмехнулся Ронин.
Обошел крепко задумавшегося представителя местной фауны и двинулся дальше.
Надо было найти логово. Свое. Логово Хантера сейчас, наверняка, уже выгорело дотла.
Ронин знал, что в недрах юго-запада Москвы укрыт целый подземный город, многоуровневый бункер на сто тысяч человек строили на случай ядерной войны. Там есть все: жилые отсеки и производственные помещения, силовые установки, резервные системы связи, запасы провизии и оружия. Конечно, за давностью многое далеко от идеального состояния, но все же лучше, чем ничего. Главное, что в бетонных лабиринтах можно скрыться от радара и охотников. Одному протянуть в казематах не проблема. Но можно попробовать прожить и целой армией. В конце концов, именно для этого бункер и строился.
Из подземного города можно выйти на поверхность через тысячу замаскированных люков. Один такой Ронин знал.
Год назад в роще на окраине новостроек бывший сокурсник «накрыл поляну» по случаю командировки в Чечню. Был он из местных, квартиру дали от райотдела, на что и купился, и как старожил показал достопримечательность – обычный канализационный колодец, почему-то торчащий прямо в голом поле. С пьяных глаз полезли, прошли метров десять по трубе и наткнулись на бронированную дверь. Гидравлический замок на двери кто-то до них уже попробовал на слом. Дверь поддалась с полпинка. Но входить в совсекретный коридор не решились, слишком мало выпили для такого приключения. Но отчетливо запомнилось, что воздух в коридоре был сухим и теплым.
Знакомый из Чечни не вернулся. Остальные участники проводов были людьми случайными, за давностью никогда не вспомнят, с кем пили. Значит, быстро вычислить логово не смогут. А через неделю, когда он освоится в новом для себя мире, будет уже поздно.
За год район заметно разросся. Улица недостроенных домов, освещенных прожекторами, вытянулась до самой рощи. Пустые глазницы окон смотрелись бойницами, из которых на чужака уставились сотни целящихся глаз. То и дело зловеще вспыхивали бенгальские огни электросварки. Стальные цапли кранов, повизгивая лебедками, сновали между остовами башен.
Ронин посмотрел на вывеску универсама. Ниже желтой луны с логотипом светилась цифра «двадцать четыре». Долго думать не надо – круглосуточный. У входа, в импровизированном кафе под открытым небом, пьяно и громко гульбарила местная молодежь.
Он размышлял, стоит ли заскочить в последнюю торговую точку на пути в подземный мир, и если да, то что именно купить в дорогу, и краем глаза зацепил еще одну рекламу в глубине двора уже заселенной многоэтажки.
В темноте помигивали оранжевые буквы:
D I G I T A L.
Ронин поправил сумку на плече. В сумке тихо клацнул металл.
Универмаг назывался тоже не по-русски – «Патерсон». Из двух чужеродных слов он выбрал то, что ближе и понятней. И свернул с тротуара во двор, густо заставленный спящими машинами.
На детской площадке кипела любовь: скрипели качели, сопели, гудели и громко охали, кто-то тонко повизгивал в беседке.
– Люди, а что там такое? – обратился Ронин к смутно видимым фигурам.
– Интернет-кафе, – после паузы ответил ломкий голос.
Непонятно почему остальные обитатели беседки развязано заржали. Больше всех старались девчонки.
Ронин подошел к ярко освещенному крыльцу. На двери, действительно, висела табличка – «Интернет и кофе». В окнах, за плотно закрытыми жалюзи плавали тени.
* * *
В крохотном баре тихо играла музыка и интимно светились бра на стенах. В том, что проектировалось как однокомнатная квартира, едва уместились стойка и три столика. Вдоль окна тянулся полукруглый диван. На нем с вытянутыми лицами и поблескивающими от выпитого глазами сидели три молодые мамаши, явно одиночки. Видимо, уложив детей спать, прибежали культурно скоротать вечерок и по-быстрому с кем-то познакомиться. Судя по тоске на лицах и количеству пустых стаканов, вечер на заладился. Знакомиться было не с кем. Единственный посетитель, кавказской наружности господин в адидасовском костюме, клевал носом за отдельным столиком.
Бармен был не в счет. Он, подперев кулаком щеку, уткнулся в телевизор. На экране игроки в красном гоняли по полю игроков в белом. Мяч летал между ними сам по себе.
Три пары женских глаз уставились на Ронина. Три подруги уже дошли до состояния хорового исполнения девичьей печальной: «Вот кто-то с го-о-рочки-и-и спустился-а-а!» А тут на деревню явился некто высокий, плечистый, с бобриком выбеленных волос да еще в защитно-штурмовом комбезе. Самая изможденная несложившейся личной жизнью мамка нервно икнула.
Ронин, чувствуя на спине и ягодицах покусывающие взгляды, прошел к стойке. Сел на высокий табурет, сумку положил на соседний.
Бармен оторвал взгляд от экрана.
– Какой счет? – поинтересовался Ронин.
– Лучше не спрашивай, – печально вздохнул бармен.
– Тогда наливай.
Бармен изобразил на сонном лице ожидание.
– Амстердам, – почти по слогам произнес Ронин.
Брови бармена поползли вверх.
– Амстердам?
Ронин, опустив веки, кивнул.
– Амстердам, – хрипло выкрикивает обладательница оранжевых волос.
Руки бармена ныряют под стойку, выставляют подставку с лабораторными колбами. Внутри них колышется изумрудная жидкость.
– Коктейль «Амстердам». Одна ошибка и тебя нет, – с милой улыбкой шутит бармен.
– Пошел ты, – роняет оранжевоволосая.
Указательный палец с черным хищно заостренным ноготком плывет над пробирками. Клюет крайнюю.
Динь-динь-динь.
– Ты хорошо подумала, Эш? – с притворным страхом спрашивает бармен.
Кивок оранжевой головы.
– Скажи волшебное слово, детка.
– Фак, – четко артикулирует Эш.
Бармен скалит зубы. Насыпает в колбу пригоршню ледяных алмазов. Вытаскивает из подставки, толчком придвигает к девушке.
– Счастливого пути в Амстердам, милая. Передай привет Ван-Гогу и всем нашим! – напутствует бармен.
Девушка хмыкает и тянется губами к краю наклоненной колбы. Изумрудная змейка вползает в приоткрытые губы.
Бармен расплывается в улыбке.
– Командир, я о таком только слышал.
– И что ты слышал? – безжизненным голосом спрашивает Ронин.
– Прикол такой. Подают двенадцать колб с ликером шартрез, водкой и тоником. В одной колбе растворяют таблетку экстази. Если угадал, тебя конкретно торкает. Ну и колбасишься по полной чисто на халяву. Если не угадал, выбирай еще. Но опять из двенадцати. Типа спортлото. Можешь, в принципе, все сразу бабахнуть.
– А в чем прикол?
Бармен еще шире расплывается в улыбке.
– После третьей колбы тебе так вставит по шарам, что уже никакого экстази не надо. Есть он там, нету, тебе уже, брат, все по барабану.
В дряблом животе бармена забулькал смех.
Ронин разлепил в улыбке резиновые губы.
– Тогда давай сто. Виски.
Он выложил на стойку пятисотрублевку.
Бармен удовлетворенно хмыкнул.
– Это по-нашему. Чистый спирт. Сорок градусов. Беспонтово и надежно.
Он потянулся к бутылкам. Оглянулся на Ронина. Тот кивнул, когда пальцы бармена коснулись темного штофа «Баллантайн». Бармен сделал понимающее лицо и чуть выпятил губы.
Ловко подхватил бутылку, скрутил пробку.
– Льда, воды, запивочки не надо, – без вопросительной интонации скороговоркой произнес он. Тонкой струйкой стал лить золотистую жидкость в стакан. – Я клиента вижу сразу. Глаз – алмаз. Только на пороге человек встанет, а я уже знаю – клиент. Пьет со вкусом и себя держит.
Он придвинул стакан к Ронину.
– Прошу.
Сбоку появилась худосочная мамашка. Сигарету она держала на отлете, по ее мнению, грациозно изломив локоть.
Мамашу шарахнуло об стойку. Ронин, не повернув головы, резко шлепнул ладонью по дрогнувшей сумке. Успел.
– Извините, мужчина, я ничего такого не хотела, – светским тоном пролепетала мамашка. – Арнольд, – обратилась она к бармену, – поставь Танюху Овсиенко.
Бармен сглотнул, похлопал глазами и спросил:
– Может, тебе еще Бабкину с хором Армии врубить?
На курином личике проступило оскорбленное выражение. Мимика осложнялась ранее выпитым.
– Я не поняла, Арнольд… Я что, фантиками здесь плачу? Я нормальными деньгами плачу. И хочу слушать нормальную музыку.
– Иди домой, Жанна, у тебя киндер пятый раз уже обоссался.
– Что ты сказал? – с неподражаемой интонацией работника прилавка протянула мамашка.
– Закругляемся, девочки! – громко объявил бармен. – Здесь бар, а не завалинка. Сюда люди приходят конкретно выпить, а не семечки лузгать.
– Я не поняла, мы мало заказали, ты хочешь сказать?
– Не, взяли нормально, но плохо пошло. Закругляемся, девочки, – отрезал бармен. – Или слушаем «Наутилус».
Он отвернулся к плейеру и вставил новый диск.
– Арнольд, какой же ты не чуткий, – с фирменным придыханием Ринаты Литвиновой произнесла мамашка.
Старательно ставя стопы «елочкой» и покачивая костлявым тазом, как топ-модель на подиуме, она двинулась к подругам.
– Курятник без петуха, – проворчал бармен. – Ты «Нау» любишь?
Ронин чуть наклонил голову.
– Наш человек, – удовлетворенно улыбнулся бармен.
Из динамиков ударили первые аккорды, трепещущие и неровные, как спазмы подранка, обречено падающего в камыш.
«Когда они окружили дом,
И в каждой руке у них был ствол
Он вышел в окно с красной розой в руке
И по воздуху просто пошел.
И хотя его руки
были в крови,
Они светились
как два крыла
И порох в стволах превратился в песок,
Увидев такие дела.
Воздух выдержит только тех,
Только тех,
кто верит в себя
Ветер дует дует только туда,
куда прикажет тот,
Кто верит в себя.»[42]42
Здесь и далее по тексту слова песни из репертуара группы «Наутилус».
[Закрыть]
Ронин почувствовал, как под сжатыми веками набирается жгучая влага.
Эш медленно развела руки в стороны. Разжала пальцы. Громко цокнули об бетон упавшие пистолеты. Один подпрыгнул и свалился за край плиты. Спустя четыре удара сердца раздался гулкий удар железа о железо.
– Do realy you want to quit? – пропела Эш дурацким голоском героини хентай. – Yes or no?
Ронин не ответил. Пальцы соскользнули с рукояти кинжала.
– Ye-e-es! – по-птичьи вскрикнула Эш.
Она взмахнула руками, взвилась в высокий прыжок, на мгновенье зависла в пустоте, словно легла на воздух, ломко сложилась, как прыгун в воду, громко хлопнули полы плаща, и…
«Воздух выдержит только тех,
Только тех,
кто верит в себя
Ветер дует только туда,
куда прикажет тот…»
Ронин поднес стакан к губам. Запрокинул голову.
Жидкий огонь потек в горло. Угли, что жгли сердце, полыхнули бесцветным, яростным пламенем. Вытопили из глаз жгучую влагу.
Он сдавленно выдохнул, облизнул обожженные губы. Украдкой промокнул уголки глаз.
– Во, опять «чехи» дом взорвали. Отморозки, блин…
Ронин повернулся к экрану телевизора. Поверх фотографии развалин клуба «Стеллаланд» в левом верхнем углу налепили портрет бородача в камуфляже. Закадрового текста Ронин не услышал из-за громкой музыки. Следом пошло интервью с сердито смотрящим в камеру мужиком прокурорской наружности.
«Следователь Генеральной прокуратуры Злобин А. И.», – промелькнула «бегущая строка». Злобин, судя по мимике и артикуляции говорил что-то резкое и нелицеприятное.
Репортаж закончился. Камера показала студию, в которой четыре политика, сидя в инквизиторского дизайна креслах, разом сделали умные и озабоченные лица. В углу кадра замер столбик номеров телефонов студии и адрес веб-сайта телекомпании.
В углу на диване закудахтали, а потом визгливо заржали мамашки. Бармен нервно цыкнул зубом.
Ронин поболтал остатки виски в стакане. Медленно, одним тягучим глотком влил в себя. Прикурил сигарету. Глубоко затянулся. Подождал, пока дым впитает спиртовые испарения, жгущие небо, выдохнул струю в потолок. В голове заиграли на серебряных скрипочках сверчки.
Он сделал еще две затяжки, расплющил окурок в пепельнице. Переложил сумку себе на колени.
Бармен, привычным движением полируя стаканы, искоса бросал на Ронина настороженные взгляды.
– Где тут у тебя Интернет, Арнольд? – спросил Ронин.
Бармен, не скрывая удивления, уставился на него. Крякнул.
– Ну ты даешь… Вон дверь. – Он кивнул влево от стойки. – Слышишь, розовые слоны топочут? Так это и есть интернет-салон.
– А при чем «розовые слоны»?
– Так молодняк теперь жопы отъедает сникерсами – во! – Бармен как рыбак развел руки, показывая размер. – Что пацаны, что писюхи. Жиры розовые свесят из-под маек и гоняются друг за другом.
– Там? – с сомнением спросил Ронин.
– Ага! Нам этот слонятник управа за лицензию на спиртное навязала. Типа, забота о подрастающем поколении. Мы им отдельный вход сделали, чтобы перед клиентами не мелькали. Они его в одиннадцать закрывают и тусуются всю ночь. Я через эту дверь захожу иногда, по ушам самым непонятливым надаю – и все. Чем они там занимаются, не мое дело. Правило одно – шмаль не курить и презервативы в толчок не бросать. Остальное их родителей забота. Правильно я рассуждаю?
– Более чем.
– Повторить? – Бармен указал глазами на бутылку.
– Чуть позже.
Ронин спрыгнул с табурета. Мельком бросил взгляд на экран. Страсти в студии накалились до предела парламентской этики. По заднику студии ползли строчки чата.
* * *
Ронин шагнул в виртуальный мир «розовых слонов».
В салоне решили обойтись без верхнего света. По стенам играли призрачные отсветы работающих мониторов. В полумраке, как в крысиной норке, кипела своя, непонятная чужакам жизнь. Скользили неясные тени, всплывали и пропадали овалы лиц. Слышался топот, писк колесиков кресел по ковролину, из динамиков выплескивалась сэмплированная компьютерная музыка, крики, стоны, зубодробительные удары, канонада выстрелов и гул моторов. Детки играли. И матерно комментировали происходящее.
Ронин прошелся по коридорчику, заглядывая в комнаты. Всюду гурьбой и поодиночке у горящих мониторов в разной степени азарта заходились полуночные геймеры. Возраст по голосам определить было сложно. По лексике – бывалые мужики. Мат на мате, вместо знаков препинания тоже мат и чуть-чуть сетевого слэнга. Горели огоньки сигарет. Под потолком плавали думные пласты тумана.
Из приоткрытой узкой двери сочился яркий свет. Ронин мимоходом заглянул в щель. Успел разглядеть эпизод сценки, после которой надо было следовать правилу не бросать использованные контрацептивы в унитаз.
В стеклянной коробке с надписью «Сисадмин» тоже целовались. Барышня, жирок, действительно, двумя складками свисал над поясом, оседлала худосочного паренька, крепко держала его запрокинутую голову и, как эскимо, облизывала шею.
Ронин успел ознакомиться с прейскурантом и правилами, распечатки скотчем прилепили к стеклу. Особенно умилил пункт пятый: «Ругаться матом запрещено. Пойманный будет выгнан из салона без возврата остатков неизрасходованной оплаты».
Девчонка активнее заелозила по бедрам сисадмина и так вцепилась ему в губы, что Ронин решил вмешаться, пока парню не съели пол лица.
Он постучал по стеклу. Никакого эффекта.
Тупой носок армейского ботинка, врезавшись в переборку, произвел нужный эффект. Распаленная девчонка замерла, как застуканная на месте преступления кошка. Из-за ее растрепанных волос показалось лицо администратора.
– Какого хрена? – прошлепал он влажными губами.
Осекся, рассмотрев чужака.
Ронин бросил в окошко две сотенные.
– Включи мне Интернет. В комнате, где бандерлогов поменьше.
Администратор придвинулся вместе с наездницей к столу. Повернулся к монитору. Выпростал руку, потыкал в клавиатуру.
– Восьмой. Первая налево. На сколько… вам?
– На сколько хватит. Потом добавлю.
Ронин поправил ремень сумки.
Девчонка робко оглянулась. На вид – лет четырнадцать. По глазам – мама не горюй…
Он подмигнул ее шалым глазам, развернулся и пошел искать свой компьютер.
В указанной комнате бушевало побоище. Человек пять плотно облепили единственный работающий монитор. Бился с монстрами один, остальные комментировали. На Ронина никто не обратил внимания.
Последним в ряду, у самого окна, щелкнув, зажегся еще один монитор. А у игроков погас.
– Леха, что за отстой! – взвыл истребитель монстров.
– Переходите на одиннадцатый! – донеслось из администраторской кабинки.
– Ты че творишь, урод?! Мы же не засейвились, мудель! – заголосил в потолок истребитель.
– За базар, вообще, нахрен, выкину! – строгим голосом пообещал сисадмин.
Компания с шумом и матом перекочевала в соседнюю комнату.
Ронин плюхнулся в кресло. Сумку положил у ног.
Зашел на сайт телекомпании. В чате народ бурно генерировал возмущение, предложения, соображения и полный маразм.
SonIK > Не наезжайте на господина Митрофанова. Он прав, давно пора задолбить их в каменный век.
BRAT > Хорошой «чех» – мертвый «чех».
Florist > Кто бывал в «Стеллаланде», тот знает, что там тусовался только полный отстой. Нормальных ребят там никогда не было. Одни ублюдки и торчки. Но причем тут чеченцы, я не поняла.:-((
VedrO > Пипл, вы схаваете даже кирпич. Потому что голова у вас тока для перемалывания пищи. Этот Злобин – настоящий мужик. Правильно сказал, заявления «полевых командиров», находящихся в розыске, считать правомочными нельзя. Действительны только показания в суде. Сначала поймает их, а потом слушайте, что они лепят. А если есть другие версии, надо их раскручивать, а не вешать нам лапшу. В «Стелле» вполне могли устроить разборку свои. У нас без чеченов своих бандосов полно. Злобин еще раз мужик, что подал в отставку. Чем больше таких уйдет из прокуратуры, тем быстрее эту лавочку закроют.
Ронин забарабанил пальцами по столешнице. Нервно и зло.
Краем глаза он уловил, что справа в воздухе вьется слабая, прозрачная светящаяся кисея. Сначала подумал, что так играет отсвет монитора на клубе табачного дыма.
Кисея придвинулась и сделалась фосфорно-зеленой. Дигитал стоял на расстоянии вытянутой руки…
В груди у Ронина лопнула пружина.
Ладонь нырнула за спину, под куртку, пальцы сомкнулись на рукоятке кинжала. Молния блика сорвалась с клинка, секущего воздух. В последний миг клинок затормозил свой смертоносный полет, и ледяная сталь Майошина жадно прилипла к горячей коже, точно в том месте, где туго билась аорта.
Ронин впервые почувствовал, как легко управлять Майошином, кинжал был великолепно сбалансирован и откликался на малейшее движение пальцев. Он чуть развернул кисть, и лезвие кинжала приподнялось, теперь любое движение противника вперед или назад неминуемо располосует горло.
Мальчишка нервно сглотнул. В его пальцах тоненько подрагивал австрийский перочинный ножик; мутный отблеск играл на жале лезвия.
>Niсkname: FalCon
>Password: 91Gra_8$+GCC_K
>Date of Rugnarek installation: 2001-08-20
> Startgame: PASSED 2001-08-20
> Personal info: access denied
>Role: warrior
>Last level: 1
>Actions: NO
>Actions info: NO INFO
> Team: NO
> Current status: On mission
> Terminated: NO
«Сегодня инфицировали», – отметил Ронин.
– Ну, здравствуй, Фалькон. Меня зовут Ронин.
Мальчишка обморочно покачнулся. Ронин успел подать руку вперед, и лезвие даже не поцарапало кожу на тонкой шее.
– Не шевелись, – предупредил Ронин.
Губы мальчишки дрогнули.
– Я должен тебя убить, – с мученической гримасой прошептал он.
– Почему?
– Это – приказ. По Сети передали приказ на ликвидацию. Приказы не обсуждают.
В свете монитора лицо мальчишки казалось мертвенно-бледным, в широко распахнутых глазах плескалось безумие.
– Убить не просто. Ты уже пробовал?
– Да, – выдавил он. – Я убил папу.
Ронин заглянул ему в глаза. Ничего, ни боли, ни сострадания, ни раскаяния.
Он отчетливо видел тонкую кисею фосфорного свечения. Но в то же время он видел перед собой всего лишь мальчишку в длинных шортах, майке навыпуск и огромных для его худых ногах навороченных кроссовках.
Лезвие кинжала плашмя легло на тонкую ключицу мальчишки, Ронин слегка надавил, заставляя согнуть ноги и опуститься в кресло. Мальчишка сел, безвольно уронив руки. Глаза косили на клинок, в зрачках дрожали стальные шарики бликов.
– Не врешь?
– Нет. – Мальчишка с трудом сглотнул. – Он нам мешал. Мне и маме. Он не хотел отпускать меня в Штаты. Надо было подписать бумагу у нотариуса, что согласен. А он отказывался. Без разрешения отца ребенка за границу не пускают. А здесь нам делать нечего, так мама сказала. Она с папой развелась пять лет назад. А он не хотел, чтобы я уехал.
Ронин отметил, что произношение у мальчишки странное: слова подбирает медленно, модуляции выше, чем у сверстников, и словно камешки во рту катает.
– И за это ты его убил?
– Да. Я очень хотел уехать. Там живут бабушка и дедушка. Они меня любят. А папа – нет. И его мама меня не любит. Она злая. Говорила, что мама жизнь им испортила. И еще много чего… А он сам ушел от мамы, когда бизнесом занялся. Сказал, так всем будет лучше. Он нас бросил. Мне пять лет было, когда он нас бросил… Потом появился, когда я во второй класс пошел. У него своя фирма была… И денег много. Подарки мне всякие делал… На уикэнд к себе забирал. Говорил, достроит дом под Москвой и заберет меня насовсем… А в дефолт обанкротился. И стал пить, я сам видел. И все маму ругал… Мама очень просила отпустить меня, но он не хотел. Говорил, только через мной труп… Ну, типа, пока жив, меня не отпустит.
– И как ты его? Ножом?
– Нет, «двадцать пятым кадром».[43]43
Человеческий глаз способен воспринимать как непрерывное изображение с частотой двадцать четыре кадра в секунду, на чем основан кинематограф. Двадцать пятый кадр сознанием не обрабатывается, но зрительный сигнал воспринимается мозгом. Считается, что содержание двадцать пятого кадра воздействует непосредственно на подсознание. На этом эффекте базируются методики ускоренного обучения и рекламные трюки, запрещенные законом во многих странах.
[Закрыть]
– Чем-чем?
– Я украл у него диск с фильмом… Порнографическим. У него целая коллекция была, а этот самый любимый. Я сделал мультик: красный круг пульсирует с частотой пять герц, это частота работы сердечной мышцы, пульсирует, а потом взрывается. Врезал мультик «двадцать пятым кадром» в фильм, перезаписал и подложил ему. Через неделю папа умер от инфаркта за монитором. Посмотрел фильм и умер. Он тогда ночью много выпил, и с ним баба была. Она «скорую» вызвала. А диск я на похоронах поменял, чтобы никто не догадался. Сразу после похорон мы уехали. Сейчас мы с мамой живем в Los Angeles. А дедушка с бабушкой живут в Santa Fe.
Ронин протянул руку и вытащил из скрюченных пальцев мальчишки ножик. Бросил на стол.
На безразмерной майке в свете монитора белым фосфором горели английские буквы.
«Never late», – прочитал Ронин.
Решение пришло само. И все вопросы отпали сами собой. Мир стал простым и понятным. Как война.
– Знаешь, что у тебя написано? – Лезвие кинжала прочертило по буквам. – «Никогда не поздно». Это первая заповедь самурая. «Никогда не поздно вступить на путь Воина». Настоящий воин не знает приказов. Он сам по себе. И против всех.
Лезвие всплыло вверх, острый блик ударил в зрачки мальчишки.
Ронин почувствовал, что сознание затягивает в воронку, медленно и необоримо. Стены дрогнули, прогнулись, сворачивая пространство в трубу. Гулкую и бесконечную.
– Меня хотят убить за то, что я умею менять правила игры. Я отменяю приказ. Слышишь, я отменяю приказ! Я отменяю приказ! – четко и веско, вдавливая слова в мозг, произнес Ронин. – Запомни, с этой секунды ты не подчиняешься приказам. Ты делаешь только то, что решил сам. А решив – делаешь. Отныне и навсегда!
Хлопком пространство развернулось, стены приняли прежний вид. Только сердце никак не могло успокоиться…
Мальчишка, тихо охнув, отвалился на спинку кресла.
Майошин, описал яркую дугу, нырнул в ножны за поясом.
Ронин, ногой подцепив за ножку, притянул кресло вплотную к себе. Острые коленки мальчишки вдавились ему в бедро.
– Тебя как зовут?
Мальчишка шмыгнул носом. Из глаз ушла мутная поволока безумия. Теперь они были совершенно нормальными, детскими и чуть плутоватыми.
– Арсений, – прошептал он.
Ронин с тоской посмотрел на белые волосы, подстриженные в тинейджеровскую «скобку».
– И как тебе с таким именем в Штатах живется, Арсений?
– А что? Нормально живется.
– А в Москве что делаешь?
– Положено раз в два года приезжать тем, кто на ПМЖ живет. Типа оброка. Ну, билеты, валюту с собой привезти. Мама говорит, крепостное право… Мы у тети Лены в гостях. Мама сейчас в Питере… С Алексом, это ее бой-френд. Через два дня вернется, и мы улетим домой, в Штаты.
– Короче, пока мамы нет, ты тут отрываешься.
– Я с другом чатился. В Калифорнии сейчас утро.
– В компьютерах сечешь?
Арсений кивнул.
– В «железе» не очень, если честно. Но с «софтом» – ноу проблем.
– Чем ты там кино испортил? Какой программой?
Арсений заметно оживился.
– «Cinerella», под «Линуксом» ходит. Типа «Adobe Premier», только круче. Я, вообще, «винды» ненавижу. Отстойная система. «Линукс» – это вещь. Весь кайф в том, что ты свободен. Сам пишешь, сам пользуешься. И все – бесплатно. Я team вхожу. Да! Мы пишем пакет плагинов для Kaboodle. Just for fun.[44]44
Kaboodle – медиаплейер в системе «Линукс», альтернативный известному WinAmp; названия программ в «Линуксе», как правило, забавно-несуразные, в точном соответствии с философией команд добровольцев, их создавших.
“Just for fun” – «Ради удовольствия» (на слэнге – «Чисто для прикола») в смысле, работаем не ради денег.
[Закрыть]
– А если я попрошу тебя кое-что «крэкнуть»?
Арсений потупился.
– It's illegal. Это… – Он запнулся, подбирая русский синоним. – Незаконно. За это могут посадить в тюрьму.
– Парень, нас за это убить могут, – усмехнулся Ронин. – Но только так можно выжить в этой игре. Играть без правил. Я хочу выиграть. А ты?
Ронин достал из сумки два диска.
– Вот на этом содержимое винчестера компа одной девочки. Она была дигиталом. Крэкнула защиту на компе Хозяина игры, за это ее убили. Сможешь восстановить, как она это сделала? На втором диске какие-то хакерские примочки. Посмотри, могут потребоваться.
Арсений помедлил. И протянул руку.
– Обойдусь. Давай ее диск.
Ронин задержал диск в своих пальцах.
– Это опасно, парень. Серьезно, нас могут вычислить и убить.
Арсений с усилием вырвал диск из его пальцев.
– Из тебя выйдет воин. – Ронин не удержался и потрепал его по волосам. Они оказались тонкими и шелковистыми.
– Я уже воин, – твердо заявил Арсений.
Глаза мальчишки не врали; он хотел сражаться и побеждать. Аура фосфорного света сделалась плотной и яркой, отчетливо видимой в полумраке.
«Вот и первый новобранец моей армии», – отрешенно подумал Ронин.
Положил ладонь на тонкокостное плечо. Мышцы у мальчишки были тонкими, но жилисто сильными.
– Тогда – начинай.
* * *
Ронин вернулся из бара с бутылкой «Пепси» для Арсения, себе купил еще одну двойную дозу виски.
За время его отсутствия в салоне успели «взорвать» косячок, и теперь в прокуренном спертом полумраке явственно ощущался характерный запашок веселящей травы.
– Как успехи, Фалькон? – спросил он, ставя перед Арсением бутылку.
– О, спасибо. – Арсений скрутил пробку, слизнул шапочку кофейной пены. – Вообще-то, я пью «diet-cola».
