Текст книги "Дигитал"
Автор книги: Олег Маркеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Олег Маркеев
Дигитал
(фантастический триллер)
Дигитал – от английского digital – «цифровой». Из языка рекламы это слово, ранее исключительно относившееся к миру компьютерных технологий, все агрессивнее проникает в разговорную речь, как сами технологии неумолимо вторгаются в нашу жизнь.
«Мне нравится, как звучит слово «дигитал». Чуждо, страшно, бесчеловечно. Вряд ли исконно русское слово способно передать тот ад, ничто, инферно, что за ним скрывается. Дигитал – это магическое заклинание новой Каббалы», – утверждает автор романа.
Молодой сотрудник уголовного розыска случайно оказывается на месте проведения операции неизвестной спецслужбы. С этой секунды его жизнь превращается в ад. Отныне он не обычный человек, а дигитал – «цифровой человек». Дигитал живет по иным законам, в иной реальности и играет в страшную игру на выживание, имя которой «Ругнарек» – «Последняя Битва». Никто не знает, кто написал программу «Ругнарек», невозможно извлечь из сознания компьютерный вирус и нельзя найти Хозяина игры. В виртуальной реальности все, как в настоящей жизни: сражайся или умри, потому что Бог на стороне победителя. Но «Последняя Битва» может стать последней из войн в истории человечества.
Популярный писатель Олег Маркеев умело интригует читателя не столько самим сюжетом, как всегда, виртуозно закрученным, сколько сочетанием вымысла и реальности. Широко известные факты, информация из закрытых источников и авторские версии складываются в головоломную мозаику, разбираться в которой вам предстоит до последней страницы книги.
От автора
Лет десять назад, как сейчас принято выражаться – в прошлом веке, этот роман, с местом действия – Россия, вряд ли мог быть бы написан. И не только потому, что лично меня тогда волновали совершенно другие проблемы и были интересны совсем иные темы. Просто время серьезного анализа проблем виртуальной реальности и цифровых технологий тогда еще не пришло. Персональные компьютеры, если кто еще помнит, в те времена были предметом спекуляции, и не более того. Их ввозили вагонами и вагонами же перепродавали. Они были предметом престижа, как подержанная иномарка, костюм от Версаче и мобильный телефон. Мало кто из тех, кто их мог себе позволить купить в личное пользование персональный компьютер, полностью отдавал себе отчет: а зачем, собственно говоря, он нужен. А Интернет существовал для нас, как каналы на Марсе. Где-то далеко и под большим вопросом.
За какие-то десять лет все изменилось. Выросло новое поколение, не представляющее себя без компьютера и мобильного телефона. И при этом еще живы те, кто помнит первые ламповые телевизоры с водяной линзой и репродукторы-тарелки на стене. Новые технологии изменили мир, но они же круто изменили и человеческое сознание. Кто-то еще по старинке верит «Итогам» и передовицам в газете «Завтра», а некоторые скачивают через Интернет гигабайты альтернативной информации по всему спектру интересующих их проблем. Вокруг умерших заводов-гигантов социалистических пятилеток умирают целые города, а пятнадцатилетний московский хакер шутя взламывает секретные коды компьютерной сети Сити-банка. Изношенные трубы коммунальных служб обрекают на вымерзание целые регионы, а по оптиковолоконным кабелям в квартиры круглосуточно и бесперебойно течет информация со всех континентов. Фантастика и реальность одновременно, отечественный технотриллер!
Бронепоезд очередной российской революции лбом таранит рубежи двадцать первого века, а хвостовые вагоны еще болтаются на стыках века девятнадцатого. Технологический разрыв между поколениями и отдельными слоями населения столь очевиден, что государственные мужи и дамы с еще не забытыми ими комсомольским задором, профсоюзной обстоятельностью и обкомовским любомудрием предлагают ограничить, взять под контроль, лицензировать, а в отдельных случаях и вообще запретить то, чего толком не знают что. Над ними смеются лолиты сексуальных чатов, петрарки сетевых журналов и че гевары хакерской герильи. И продолжают жить дельфинами в море мировой Сети, вольно, дружно и самодостаточно. Возможно, они и есть – самые свободные жители нашей самой демократической в мире страны.
Хотим мы того или нет, но компьютеры и цифровые технологии необратимо стали частью отечественной реальности. И большинству читателей, уверен, не стоит разъяснять смысл слова «дигитал». Из компьютерного сленга оно все прочнее входит в новояз повседневности. Потому что оцифровывается сегодня все: от фотографий до биографий. Если на вас не заведен файл и не присвоен кодовый номер (ИНН например), то для компьютеров различных ведомств: от социальных до карательных, вы не существуете. Это раньше человек существовал в теле и, если верил в Бога, – в Духе. Много спорили, но почти никто не мог отрицать, что у человека есть еще и душа. К изначальной триаде: Тело—Душа—Дух отныне следует добавлять – Цифра. Ибо, не существуя в цифровой виртуальной реальности, человек перестает существовать в материальном мире. Ни кредита тебе, ни справки с места работы, ни приговора суда. Тебя нет, если ты не учтен и не о ц и ф р о в а н.
Мне нравится, как звучит слово «дигитал». Чуждо, страшно, бесчеловечно. Вряд ли исконно русское слово способно передать тот ад, Ничто, инферно, что скрывается за ним. Дигитал – это магическое заклинание новой Каббалы.
На десятый год тотальной компьютеризации страны этот роман, уважаемый читатель, не покажется вам фантастикой, вымыслом или сказкой о светлом будущем человечества. Работая над романом, я использовал подлинные факты из достоверных источников, по мере необходимости перемешивая их с собственными версиями и фантазиями. Доля вымысла не превышает необходимую для создания качественного «фантастического» чтива, но позволяет с полным основанием заявить, что любые совпадения с реально существующими организациями и лицами случайны и непреднамеренны. Впрочем, о степени достоверности и вероятности описанных событий судить Вам, уважаемый читатель.
Итак, добро пожаловать в виртуальную реальность и реальный ад!
Дигитал
Нельзя сказать, что современный человек способен на большее зло, чем древний человек или человек античных времен. Он просто обладает несравненно более эффективными средствами воплощения в жизнь своей склонности творить зло.
Карл Густав Юнг
Глава первая. Install.exe
Плечи девушки покрывал бронзовый морской загар. Золотистый пушок ручейком сбегал со стриженого «под мальчика» затылка к верхней кромке топика и прятался в глубокой ложбинке между лопатками. Выныривал из-под края топика и золотыми искорками растекался на узкой талии.
Леша Колесников вдруг отчетливо осознал, что еще одно лето промелькнуло мимо него. Как девчонка, спешащая на свидание, даже не посмотрев в его сторону. Обидно. Через пару недель в Москву войдет осень, серая и муторная, как ночное дежурство.
Не выдержал и протяжно, как усталый мерин, выдохнул. Золотистый пушок пригнуло, как ковыль ветром. Девушка брезгливо дрогнула плечами, но не оглянулась. Одну руку она наполовину просунула в амбразуру ларька, и оттуда раздался нервный цокот ноготков по пластиковой тарелке.
– А побыстрее можно? – раздраженно поинтересовалась девушка у продавщицы.
Внутри ларька бухнула об пол коробка.
– Ай, зурна! – с восточным напевом негромко выругалась продавщица. – Женщина, вы какие сигареты просили?
– «Собрание-слимс», – отчетливо, как для слаборазвитой, произнесла девушка.
Продавщица, видимо, уже ориентировалась в московском интернациональном новоязе, уточняющих вопросов не задала и активнее стала шаркать коробками по полу.
Леша решил воспользоваться паузой.
– Девушка, я вас мог видеть в этом году в Анталии? – подпустив в голос плейбойевской хрипотцы, поинтересовался он.
Она оглянулась, скользнула по нему взглядом. Сразу все поняла и повесила бирку: «Товар продается со скидкой, обмену и возврату не подлежит».
Лето Леша провел в Москве, без экспертизы было ясно. На пляже побывал только раз, по служебной необходимости, да и то ночью. Капризное московское солнце тронуло только то, что торчало из рубашки: руки, шею и лицо. Как говорят, классический офицерский загар.
– Я отдыхаю на Ибице, это в другой стороне от Турции. А ты рубашку не гладишь, потому что круто? Или утюг сломался? – спросила она.
Смотрела при этом прямо в глаза, а на губах играла по-детски невинная улыбка.
Леша тоже все про нее понял: девушка из другой жизни. Сделанной по спецпроекту и обустроенной по евростандарту. Там круглый год море и лето, там бессонные ночи в удовольствие, там потеют только в спортзалах и нет задержек зарплаты. Интуиция и кое-какой накопившийся опыт подсказывали, что милая незнакомка вошла в этот райский оффшор не через чью-то спальню. Не чувствовалось внутренней надломленности и подспудного страха, что сказка в одночасье может кончиться. Совершенно очевидно, что за спиной у нее стоял не толстый папик, а солидный папа.
– Я в этой рубашке сплю, – признался Леша.
– Как это мило! – изогнула бровку девушка.
Он не стал уточнять, что завалился на диван после двух суток без сна и сил хватило только чтобы снять джинсы.
На ремне у Алексея протяжно запиликал мобильный. Девушка проследила за путешествием потрепанного «сименса» от чехла к уху Леши, наморщила носик и потеряла всякий интерес к обладателю электронного секонд-хэнда. Отвернулась, вновь подставив на обозрение обласканную испанским солнцем спинку.
Леша мимоходом глянул на определитель номера и в немой мольбе закатил глаза. Высветился номер Пенькова, для краткости обозначенного как «Пень».
– Колесников, ты где? – начал с сакраментального вопроса Пеньков.
– На подходе, – не уточняя ответил Леша.
До родного отделения оставалось минут десять ходу, но заму по розыску об этом знать необязательно.
– Можешь не спешить. Дуй в Авиационный переулок, дом два, подъезд тоже – два. Там тебя труп дожидается.
– Егор Викторович, у меня по плану встреча! – Алексей сделал вялую попытку уклониться от прямых служебных обязанностей.
– Колесников, твою мать! Ты единственный из угро сегодня дрых до обеда. Вот иди и работай! Со свежими, так сказать, силами.
Судя по тону, Пень был искренне убежден, что для молодого опера восьмичасовой сон есть высшее поощрение. Ничего выдающегося не совершил, просто взял ирода, придушившего в неудачной попытке изнасиловать семилетнюю девчонку. Не медаль же за это давать.
Двое суток без сна и отдыха весь райотдел рыл носом землю, дело стояло на контроле в высоких кабинетах. А взял эту сволочь Леша. По чистой случайности, если честно.
Просидев сутки в засаде в загаженной квартире гражданина Дронова, бросившегося в бега, и осоловев от монотонного стука капели в прохудившемся кране на кухне, Леша, сменившись, сразу же двинул к близлежащему ларьку. До одури хотелось пива, но решил купить шоколад, все же какая ни есть, а калорийная еда, для организма безвредная. Пиво покупал гражданин Дронов. Согласно позже данным показаниям после совершения преступления находившийся в глубоком запое.
Смотрел он на раннее утро безгрешными, мутными от пьянки глазами и не подозревал, что его уже два дня ищут черти в аду и опера на земле. Леша не стал его вводить в курс дела. Молча и что есть силы замочил кулаком в знакомую по фотороботу рожу. Гражданин Дронов растянулся на земле и до приезда оперов признаков жизни не подавал.
– Мне из сейфа кое-что взять нужно. Тут идти-то пять минут! – Алексей решил использовать последний аргумент.
При этих словах Алексея девушка повела ушком, прислушиваясь. Уточнять при ней, что в сейфе ночевал его «макаров», и личному оружию тоже не мешало бы заступить на службу вместе с хозяином, Алексей не захотел. Велика честь пред такой кралей красоваться.
– И до места пять минут. А если бегом – так одна! – отфутболил Пеньков. – Все, дуй в адрес, оттуда отзвонись. Прокуратура уже там, твой дружок тебя дожидается.
Продавщица наконец нашла нужные сигареты. Тонкая пачка шикарно пастельных тонов вынырнула из амбразуры. Грубые пальцы с ярким лаком на изломанных ногтях передали ее ухоженным пальчикам с непролетарским маникюром. В амбразуру полетела смятая сторублевка.
– На сдачу билет домой купи, урючина! – бросила обладательница загара, привезенного с острова, славного вольными нравами и доступностью легких наркотиков.
– Девушка, – окликнул ее Алексей.
– Да? – Она посмотрела так, будто была до крайности удивлена, что это сопящее ничто еще тут.
– Девушка, а у вас «экстази» не найдется? Чисто взаймы. Я вечером отдам, клянусь.
Наглость неотразима и как правило ведет, если не к сердцу женщины, то… В общем, куда надо ведет.
На секунду в карих глазах незнакомки загорелся огонек интереса. Но вынесенный приговор пересмотру не подлежал. Губы ее дрогнули в иронической улыбочке.
– А пивом, сердешный, не пробовал лечиться? – спросила девушка-евростандарт.
– Нельзя. От пива у меня газы, – печально вздохнул Леша.
– Идиот! – не особо возмутившись, фыркнула она.
Алексей проводил девушку взглядом. Спортивной танцующей походкой она шла к элегантной спортивной машине. Не оглянулась. За темным матовым стеклом белела головка подружки.
– Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой – санитары, – задумчиво произнес Леша. – Может, в этом вся проблема? Не сошлись ориентацией.
Девушка по возрасту могла учиться на втором курсе института. Но стопроцентно не в медицинском. И не на юрфаке, мысленно добавил Леша. На его факультете таких красоток не водилось. Впрочем, институт за два года он уже прочно забыл. Теперь проходил совсем другие университеты.
Он сунул в окошко десятку.
– «Яву».
Обычная «Ява» нашлась гораздо быстрее, чем пафосные разноцветные сигаретки. И даже сдача осталась. Ее, пересчитав, Леша аккуратно сунул в нагрудный карман. Под красную корочку удостоверения.
* * *
Алексей, не спеша, шел по своей «земле», дымя «Явой».
Конечно же, он не ощущал себя здесь полновластным хозяином. Хозяев без него хватало, и они явно не горели желанием брать в долю опера Колесникова. Во всяком случае, до сегодняшнего дня таких предложений не поступало. Леша шел по улице, как егерь по вверенному ему участку леса. Зная все стежки-дорожки, какое зверье тут обитает, где чьи норы и кормежки. Кругом все было знакомо, но сердцу не мило.
Остановился у стеклянного теремка. Магазинчик через подставную фирму принадлежал заместителю префекта. И все, кого это касалось, об этом знали. За прилавком работала Галя, тридцатилетняя белорусская красавица, по данным из одного источника – любовница зама, по данным из другого – в ночную смену принимающая деньги на хранение у стайки проституток, работающих у обочины Ленинградского шоссе.
Девчонок, насколько знал Алексей, никто не «крышевал», уже месяц они партизанили на свой страх и риск. И хотя отстегивали всем согласно таксе и по очереди давали нарядам прямо в уазике, все равно они стояли в первой очереди на показательное задержание с последующим выдворением в родную Украину. Может, даже по телевизору покажут. Ославят и прославят бесплатно. Но пока звонка не поступало, все делали вид, что ночных тружениц на вверенном участке в упор не наблюдается.
Через переулок находился компьютерный салон «Линк». Кто хозяин салона, докапываться не хотелось. Особенно после слов начальника отделения, что в «Линк» он разрешает входить только «на труп». Менты районного масштаба ходили вокруг салона, облизываясь, как шакалы на быка, но понимали – не по зубам. А сколько там полезного для службы можно было взять по дружбе! Пачки мелованной бумаги, например. Вечный дефицит в любой бюджетной конторе, между прочим.
Дальше по переулку находились киоск на колесах и офис фирмы в подвале. Фирма, особо не конспирируя этническое происхождение ее владельца, называлась «Арарат» и занималась мелкооптовой торговлей продуктами питания на Ленинградском рынке. Фирму на предмет регистрации сотрудников и прочих мелких нарушений опекал лично участковый. Злые языки и надежные информаторы донесли, что Фомич в канун пенсии решил прокрутить «крышевые» деньги в торговле. Для чего ИЧП «Иринка» поставила киоск на колесах в двух шагах от офиса «Арарата». Ирой, как нетрудно было установить, звалась сестра жены участкового. «Арарат» снабжал киоск продукцией по возмутительно низким ценам, но на заранее согласованную с участковым сумму. Получалось крышевание по бартеру: ты мне покой, я тебе – макароны по три рубля.
«Доживем, доживем и мы, товарищи опера, до того светлого дня, когда и наш человек будет брать взятки исключительно борзыми щенками. Потому что все остальное у него уже будет. И усадьба, и землица, и людишек душ эдак тысяча. Сытый человек ленив, а потому тащит мало и недалеко. Верьте, еще увидим золотые времена, когда богатство не станет вызывать зависть, а бедность – стыд. Когда МВФ будет давать нам кредиты под честное слово, потому что «пилить» мы их будем по уму, а не по понятиям. Знай же, берущий сегодня макаронами, воздастся детям твоим щенками завтра! Стяжающий злато сегодня, в мире ином принужден будет стать спонсором. Ибо, как верно заметил классик, все течет и меняется, но нельзя войти в реку, не замочив задницы, потому что все возвращается на круги своя».
Алексей захохотал над ахинеей, влетевшей в голову, и понял, что окончательно пришел в себя. Такими текстами он до колик доводил мужиков на маленьких сабантуйчиках в отделе. Таким, балагуром и хохмачом, его привыкли видеть. Таким он и сам себя любил.
Он щелчком отбросил окурок и сошел с тротуара. Предстояло преодолеть переулок и войти под арку слева от крыльца салона «Линк». На середине пути он краем глаза заметил, что с Ленинградского шоссе на приличной скорости входит в поворот джип, а по переулку несется черный микроавтобус. Бортовой компьютер в Лешкиной голове моментально вычислил, что лобовое столкновение произойдет именно там, где на секунду замер он, Лешка.
Ноги сами собой перешли с шага на галоп.
До спасительного бордюра оставался один прыжок, когда ситуация обострилась до крайности. Из арки показался еще один участник предстоящего ДТП. Он летел, словно ставил рекорд на стометровке. И, естественно, ничего не видел, кроме финишной ленточки… Которая по злой иронии проходила по груди Алексея.
Парень был самого что ни есть растаманско-коноплянного вида, как машинально отметил Алексей. И скорее всего укуренный донельзя. А в коноплянной нирване, как известно, тормозов нет.
Бортовой компьютер в голове у Алексея уже в точности нарисовал кривую, по которой полетит его собственное тело после столкновения с наркошей. Точка касания с асфальтом находилась прямехонько под колесами джипа. Или микроавтобуса, что не такая уж разница.
Леша отчаянным прыжком выскочил на тротуар. Ударил, гася скорость, правой ногой по асфальту. Левой тут же провел заступ вперед, тело превратилось в наклонную плоскость, принявшую на себя наркошу. Едва почувствовав на себе чужую тяжесть, Леша пружинисто свернулся вокруг своей оси, слегка подхватив за талию наркошу, и произвел шикарный бросок через бедро. Обалдевшего растамана впечатало в асфальт.
Но чистый «иппон»[1]1
Бросок в дзюдо, при котором борец остается на ногах, сохраняя захват за одежду или конечность противника; за проведение чистого приема присваивается высший балл – «иппон» – «полная победа». Правило восходит к временам самурайских поединков. Брошенный на землю противник в латах после чисто проведенного приема просто не мог подняться на ноги: иногда от силы удара он получал травмы, несовместимые с жизнью. Победа в таком случае безусловно считалась полной, потому что проведший прием, сохранив боевую стойку и свободную руку, следом наносил добивающий удар.
[Закрыть] не прошел. Сила инерции была такова, что Лешу тоже бросило на землю.
«Зато не на проезжую часть», – констатировал бортовой компьютер, перед тем как вырубиться от сотрясения.
После жесткого приземления Алексей соображал с трудом. Даже, показалось, время стало тягучим и липким, как растаявший комок жвачки. Но что делать, он отлично помнил: встать на ноги, пару раз долбануть наркошу по безмозглой башке, вызвать наряд и сдать бегуна в «обезьянник». Позже, улучив свободную минутку, провести воспитательную беседу и выбить из дурной башки остатки коноплянного угара.
Алексей приподнялся. В этот момент наркоша отчаянно завизжал, вскинулся и вцепился в волосы Алексею. Из распахнутого рта в лицо Алексею ударила кислая вонь. Алексей дернулся, пытаясь порвать захват, но тонкие пальцы парня оказались жутко сильными. Наркоша притянул Алексея вплотную к своему лицу. Так близко, что невольно вспомнилась детская игра: притрешься носами друг к другу – и увидишь, что у напарника только один глаз. Огромный, в пол лица.
Именно такой неестественно огромный глаз и смотрел сейчас в Алексея. Прямо, казалось, в мозг. И был этот глаз страшный, безумный, с рубиновым кровяным подтеком.
В голове Алексея вдруг все поплыло, уши заложило, как в воздушной яме. Он почувствовал, что сначала проваливается в темноту, а потом летит в ней, летит на жуткой скорости, выписывая совершенно немыслимые зигзаги. Ощущение тела пропало, осталось только движение. Из никуда в никуда. В полной кромешной тьме. Но почему-то это было не страшно. Совсем не страшно.
Из эйфории нокаута выщелкнул характерный звук снятого с предохранителя пистолета и тупая холодная боль в затылке.
– Не двигаться! – Голос прорвался сквозь муть, плескавшуюся в голове.
Но хотелось именно движения. Рефлексы, приобретенные на татами, просто рвали мышцы, так им хотелось движения, отчаянного рывка и победного сокрушающего удара. И опыт, приобретенный в нескольких задержаниях, когда все было всерьез и без дураков, подсказывал, что даже в самой безнадежной ситуации надо дергаться до конца.
Только шансов ему не оставили никаких. Ствол – к затылку, колено в поясницу, правая кисть в мертвом захвате, вторая бесцеремонно вжата тупорым ботинком в асфальт.
Вокруг замерли еще три пары ног. Все обуты, несмотря на погоду, в крепкие ботинки.
От их костоломского вида по ребрам прошелся сквознячок.
«Ку-ку, приехали!» – Алексей зло усмехнулся.
– Вы чьи будете, ухари? – спросил он, даже не надеясь на ответ.
Реакция последовала незамедлительно – и вполне ожидаемая. Тупой и весьма чувствительный удар в затылок. Потом чьи-то пальцы профессионально обшарили одежду. Судя по ощущениям, работали, как тайские массажистки, в две руки.
– Чистый! – отрапортовал тот, кто шмонал нижнюю часть тела.
Второй выудил из нагрудного кармана удостоверение Алексея. Подхватил под подбородок, подставляя лицо для опознания. Закинул так, что по позвоночнику выстрелили трассеры боли.
– Я сотрудник отдела уголовного розыска УВД «Аэропорт». Колесников Алексей Павлович, – представился Алексей, морщась от боли в спине, и добавил, когда боль стала нестерпимой: – Суки!
Никакого впечатления страдания, ругань и должность не произвели. Лицо, склонившееся над Алексеем, продолжало оставаться застывшим и спокойным.
«Лет тридцать пять. Острое, скошенное книзу, раздвоенный подбородок, губы тонкие, широкие, нижняя чуть выступает, нос прямой, с небольшой горбинкой, лоб высокий, на правом виске шрам сантиметра в два, глаза…»
Глаза у неизвестного были хищной птицы: холодные, цепкие и безжалостные.
Рядом дружно ухнули, как грузчики, и мимо Алексея проплыло тело наркоши. Безвольное, как тряпичная кукла.
– Отбегался, Арлекино хренов! – вполголоса прокомментировал кто-то из несущих.
Алексей не успел составить до конца словесный портрет. Рука в черной перчатке легла ему на глаза.
– Не пытайся меня запомнить. Ты меня не видел, нас тут не было. Иди куда шел. И все забудь.
Голос у мужика был под стать лицу: холодный и безжизненный.
Освободили Алексея, как и брали. Сноровисто и моментально. Разом ослабили все захваты и отскочили. Но перед этим кто-то ткнул стальным пальцем в подреберье, и от боли свет померк в глазах Алексея.
А когда прояснилось, вокруг уже никого не было.
Алексей, кряхтя, поднялся на ноги, осмотрелся и с досадой констатировал, что даже случайных свидетелей нет. Переулок в двух шагах от запруженного Ленинградского шоссе, казалось, вымер.
* * *
На кухне понятые со смурными лицами сосредоточенно читали протокол, в коридоре топтались двое с носилками. Алексею сразу стало ясно, попал под занавес, можно не суетиться. Он наскоро осмотрел с порога комнату, кивнул следователю прокуратуры Косте Щербакову, присевшему на корточки перед трупом молоденькой девчонки, и шмыгнул в ванную.
Труп принадлежал девушке лет восемнадцати на вид. И, судя по содержимому полочек в ванной, жила она одна. На стеклянной полочке и зеркале сально отливали черные овальные пятнышки – эксперт-трассолог прошелся кисточкой с графитовой пылью.
Алексей открыл кран, смочил руки и принялся стирать пыль с джинсов.
– На правой штанине, в области коленной чашечки, обнаружена потертость, диаметром пять сантиметров, овальной формы. Предположительно, возникшая при волочении тела по земле, – пробурчал он себе под нос, пытаясь развеселить сам себя.
Шутка не прошла, на душе было тревожно и пакостно, как ночью в засаде.
Вдруг накатила такая волна тошноты и слабости, что он едва успел ухватиться за край раковины. Судорога свернула желудок в комок. Вырвало мучительно, желтой пеной.
Алексей едва перевел дух, как новый спазм скрутил живот, и изо рта полезла липкая желчная пена.
Дверь открылась. Алексей успел в зеркале рассмотреть вошедшего Костю и вновь опрокинулся над раковиной.
Костя присел на край ванны, пристроив на коленях папочку.
– Блюем-с, господин офицер? Раньше за вами такого, сэр, не замечалось, – скучным голосом произнес он. – Ты от вида трупешника так блюешь?
Алексей не смог ответить, был полностью парализован новым приступом рвоты. Качал головой из стороны в сторону от боли, как телящаяся корова, что Костя понял по-своему.
– Значит, съел чего-то не то, – заключил он.
– Пошел ты! – отдышавшись, выругался Алексей.
Костя Щербаков был чистым и опрятным мальчиком из приличной семьи, даже очки носил. Среди шпанистого вида оперов он смотрелся полным «ботаником», а очень хотел сойти за своего. Поэтому вечно острил, подражая Алексею. Получалось у него, как у Петросяна, – натужно и ходульно. Не было чертовщинки и бесшабашности, потребной для здорового хохмачества. Зато были порядочность и профессионализм. За это его уважали, приняли в свою кампанию и прощали косноязычный юмор.
– Ты прочишай желудок, не отвлекайся, – продолжил Костя, – а я тебе пока последние новости доведу. Новость первая, как полагается, хорошая. Крестник твой, гражданин Дронов, уже признательные показания накатал. Берет на себя еще пять эпизодов. В Зеленограде, в Химках, два по Северо-западному округу и один в Южном.
Леша насторожился.
– Не, без недозволенных методов, все чисто, – успокоил его Костя. – Приступ совести у мудака. Попросил бумагу в камеру и накорябал триллер, Стивен Кинг отдыхает. Пять эпизодов за два года, все малолетки. Почерк похож – нападение в лифте. Шманцы-обжиманцы, трусы сниманцы и прочие развратные действия. С последующим удушением. В Южном месяц назад у него сорвалось, девчонка жива осталась. Ей уже фотомордию этого урода предъявили. Опознала. Так что получается, серийного мы взяли.
– Угу, мы пахали! – Алексей стал плескать водой в лицо.
– А кто тебе подсказал, что он стопроцентно на хату свою завалится? – напомнил Костя. – Я тебе сразу сказал, что мужик – псих. А нормальный псих после случки час отсыпается в кустах, а потом бухает сутки до полной стерильности сознания. Все напрочь забывает, потому и идет прямиком домой.
– А кто в том клоповнике двое суток парился?
– Ну, братка! – протянул Костя. – Разделение труда согласно интеллектуальному уровню: один думает головой, второй топает ножками.
– Очки сними. Дам в глаз, треснут, – беззлобно пригрозил Алексей.
Костя зашелся громким крякающим смехом.
Алексей смахнул влагу с лица, встряхнул ладонями, вытер их о колени. Сел на край ванны и достал мобильник.
– Дежурный? Привет, Саня! Колесников беспокоит. Доложи Пню, что я в адресе. Уже смотался? Ну, как приедет, доложи. Да, вот еще. – Алексей покосился на притихшего Костю. – Сань, тебя случаем не ставили в известность, что на нашей «земле» будут операцию проводить. Кто, кто? «Соседи», муровцы, чоповцы какие-нибудь… Нет? Да, так я… Лубопытствую. В ЦРУ надо недельный отчет посылать, а мне писать нечего. Почему сразу – шпион? Я честный мент. Просто баксы нужны. – Алексей отодвинул телефон от уха, чтобы в голове не булькало от ржания дежурного. – Ну, пока.
Костя, рассматривая коленкоровый узор на папочке, тихо обронил:
– Проблемы?
– Ерунда.
Костя кивнул. Раскрыл папочку.
– Тогда вернемся к нашей овечке. Потерпевшая – Ирина Викторовна Одинцова. Так-так, родилась, крестилась, училась… Это я тебе потом подробно доложу. Родители на отдыхе в Испании, старшая сестра в Питере, с ней уже через соседку связались. Завтра примчится. Главное не это. – Он многозначительно посмотрел на Лешу. – По кое-каким признакам вырисовывается сериальчик.
Леша выдохнул тяжко и обречено, как верблюд, принявший на горб последнюю соломинку.
Серийные преступления были пунктиком Кости Щербакова. Как знал Леша, все ночные дежурства, если не было экстренных вызовов, Костя проводил за штудированием сводок Информационного центра ГУВД. Все искал серию в чехарде смертей и тяжких телесных, фиксируемых по Москве. А сложив цепочку из схожих преступлений, прямиком шел к начальству и докладывал, что вычислил сериальщика. Начальство от такого служебного рвения впадало в легкий ступор, потом вежливо посылало Костю… служить дальше и тщательнее следить за сроками следствия. Подставляться никто не хотел. К тому же и без Костиных инициатив образовался хронический недосып и некомплект личного состава.
– Начальство в курсе? – на всякий случай поинтересовался Алексей.
– Ага, – безо всякого энтузиазма в голосе ответил Костя.
– Послали? – с затаенной надеждой уточнил Алексей.
– Напротив, рекомендовали копнуть глубже.
– Бог в помощь.
– Тебе, братка. Я тебя на отработку этой версии поставлю.
Алексей скорчил жалобную гримасу.
– Костя, я что тебе плохого сделал? На мне и так восемь дел, включая грабеж гражданки Нечепорюк. Пять пар французских трусов вырвали из ее натруженных рук. Угрожая ножиком, между прочим. Дело тухлое, легче свои отдать, чем супостата найти.
Костя гыгыкнул, оценив шутку. Повернулся к Алексею, посмотрел в лицо и вдруг тихо присвистнул.
– Что у тебя с глазом?
Алексей приподнялся, глянул на себя в зеркало. Левый глаз заливало красным. Смотрелось весьма неэстетично, особенно толстая кровяная жилка, вспухшая от угла к зрачку.
– Хрен его знает! – Леша вспомнил столкновение с наркошей и последующий качественный захват. Получить мог только тогда. Час назад, когда брился дома, ничего подобного в зеркале не наблюдал.
– Га-га! Спиртом прижги и врачу покажись обязательно, – посоветовал Костя.
Встал, распахнул дверь.
– Пойдем, брат. Сейчас труп увозить будут. Тебе лучше самому увидеть, чем мне сто раз объяснять.
* * *
Гражданку Одинцову Ирину Викторовну, девятнадцати лет от роду, студентку института связи, проживавшую в квартире, доставшейся по наследству от тетки, жившую тихо и без эксцессов с соседями, два труповоза с унылыми непохмеленными лицами грузили на носилки.
