Текст книги "Неучтенный фактор"

Автор книги: Олег Маркеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

– Верю, соратники. Молодые еще, а думаете правильно. Вопросы есть?

– Нет.

– У тебя, соратник?

– Тоже, нет.

– Тогда, все. Быстро уходите. Да хранит вас Господь!

Максимов еще не переварил услышанное, как за забором пропел тональный вызов и раздался характерный шелест работающей рации.

* * *

Оперативная обстановка

Контроль радиоэфира

Закрытая частота ГСБ РФ

– « Ястреб», ответьте «четверке»!

– На приеме.

– Я свободен.

– Где «малыши»?

– Уже у ворот рынка.

– «Четвертый», быстро уноси ноги!

– Сколько у меня времени?

– Долго вошкался. Осталась минута. Дальше, как учил. Конец связи!

* * *

– Твою бога-душу-мать, щенок поганый! – выругался седой мужичонка.

«Вот так о н и работают: сначала создают террор, потом с ним мужественно борятся. Старо, как мир, зато эффективно», – подумал Максимов.

Первым желанием было лупануть сквозь доски в спину седому, Максимов хорошо чувствовал, где он стоит. Подождал, надеясь, что тот сиганет через забор, тогда с превеликим удовольствием завалил бы его голыми руками. Но седой, как назло, пошел к воротам.

Максимов бросился вокруг забора, к воротам уже не успевал, побежал в ту сторону, где местные пробили лаз.

Заглянул в дыру между досками. Так и есть, о н и уже были на рынке. Передовой отряд, все, как инкубаторские, одетые в однотипные цивильные шмотки, под которыми легко угадывались армейские повадки, согласованными ходами брали в полукольцо "биржу".

Максимов свистнул. Мальчишка, копавшийся в мусорном баке поднял чумазую мордашку.

– Чего? – голос хриплый, то ли от простуды, то ли успел прокурить.

– Дело есть, вали сюда.

– А денег пришлешь? – Юный бомж оценивающе посмотрел на Максимова. Как бродячая собачка, прикидывая в уме, дадут ли очередного пинка или свершится чудо и бросят кусок мяса.

– Будут тебе деньги, давай сюда, говорю! – как можно убедительно выкрикнул Максимов.

Мальчишка спрыгнул с бака, подошел к лазу. Держался на расстоянии, видно жизнь уже научила никому не доверять.

– Сперва деньги покажь, потом ля-ля, понял? – с независимым видом произнес он.

Максимов выгреб из кармана карточки на продукты, скатал разноцветные листки в комок и бросил мальчишке под ноги. Тот моментально, как голодная собака кость, подхватил их в воздухе.

– Ого! Ты, дядь, наверно, с дочкой генерал-губернатора трахаешься? – Карточки тут же исчезли в кармане его куцей курточки.

– Рви на "биржу", скажи мужикам, сейчас облава будет!

– Врешь! – выдохнул мальчишка.

– Беги, говорю! Назад не возвращайся, уходи через забор. Пошел!

Мальчишка, слава богу, поверил и припустил, прыгая через лужи, к "бирже".

Сзади заревели моторы, на улицу с двух сторон вползали армейские "ЗИЛ"ы.

Максимов во весь опор бросился через дорогу, нырнул в подоротню. В гулком колодце двора перепуганными птицами металось эхо криков, рявкающих команд и рева перегретых движков.

Бежать дальше было бессмысленно. Бегущий еще более подозрителен, чем затаившийся. Наверняка, рынок был оцеплен несколькими кольцами. Все вырвавшиеся из облавы будут просеяны сквозь их сито, избиты и брошены в кузова для последующего детального разбирательства.

Он рванул дверь подъезда и прыжками понесся вверх по лестнице.

На верхнем этаже остановился. Перевел дух и наскоро осмотрелся. Дверь квартиры слева можно было снести с петель одним ударом ноги. Дальше – или превратить ее во временный ДОТ, или балконом уходить в соседний подъезд. В зависимости от обстановки. Лесенка, упирающаяся в чердачный люк, – еще один выход из западни. Замок на люке – ерунда. Один выстрел – и путь свободен.

Сквозь мутное стекло было плохо видно; он плюнул на стекло и растер пыль пальцем, посмотрел через узкую полоску вниз. Рынок был как на ладони.

* * *

Оперативная обстановка

Шифрограмма

№ СС – 85001

В целях пресечения незаконного оборота оружия и боеприпасов приказываю:

13 октября с.г. в г. Москве и Московской области силами военных комендатур совместно с приданными воинскими подразделениями и во взаимодействии с территориальными органами ГСБ согласно прилагаемому плану провести оперативно-войсковые операции по ликвидации выявленных мест незаконной торговли оружием и боеприпасами.

При подавлении вооруженного сопротивления законным действиям представителям власти разрешаю открывать огонь на поражение без предупреждения.

Всех задержанных в районе проведения операций доставлять для фильтрации на спец объекты комендатур для последующей передачи в установленном порядке представителям ГСБ.

Всему личному составу комендатур и приданных подразделений оказывать содействие представителям ГСБ в проводимых ими оперативно-розыскными мероприятиях.

Общее руководство проводимыми мероприятиями осуществляют региональные штабы Антитеррористического центра.

Устанавливаю персональную ответственность начальников районных комендатур за срыв плана оперативно-войсковой операции в части их касаемой.

Генерал-губернатор г. Москвы

Л. Трошев

* * *

Странник

На рынке у туалета жахнули одиночные выстрелы. И сразу утонули в треске автоматных очередей. Били остервенело, свинцовым шквалом пытаясь задавить малейшее сопротивление. Патроны казенные, можно не жалеть. Рынок завыл на разные голоса, люди, давя друг друга, бросились к воротам.

Просочившиеся заранее "близнецы" в штатском повыхватывали из-под одинаковых курток автоматы и, стреляя в воздух и лупя прикладами по мелькающим спинам и головам, валили всех лицом в грязь. Им на подмогу уже прыгали через забор одетые в пятнистую серую форму, сбивали с ног столпившихся у забора, вминали в грязь ногой или стволом, воткнутым между лопаток.

Прорвавшихся через ворота поджидали две шеренги, ощетинившихся дубинками и до ног закрытые пластиковыми щитами, лиц из-под низко надвинутых касок было не разглядеть, не люди, а роботы. У машин уже откинули задние борта, чтобы принять первых избитых.

Максимов увидел, как лежащий среди сваленных посередине "биржи", его недавний знакомый поднял залитое кровью лицо, вытянул из-под привалившегося к нему Васьки руку и навскидку выстрелил в подходившего солдата. Тот схватился за голову руками, выронив автомат.

Все, окружившие "биржу", разом вскинули автоматы. Очереди, как взрывом, разорвали два лежащих рядом тела, заляпав землю красно-сизыми лоскутьями внутренностей.

Максимов закрыл глаза.

Преторианцы

Седой сорвал пальцы бабки с дверной ручки. Локтем заехал в перекошенное от крика лицо. Оттолкнул от двери. Бабка кулем рухнула на землю. Из распахнувшегося мешка хлынули пачки вермишели, суповые пакетики и всякая бакалейная ерунда. Клацнула об асфальт бутылка водки. Вонючий спирт растекся прозрачной лужицей.

Бабка завыла белугой. Одной рукой размазывая кровь по морщинам, второй стала судорожно сгребать в мешок просыпавшийся товар.

– Сука! – выдохнул Седой.

В голову вдруг ударила багровая волна ярости. И он стал месить бабку ногами.

Бил от перебродившего до кислой отрыжки страха, от унизительной боли от удара дубинкой, от бессильной злобы на Дмитрия, бросившего его в мясорубку облавы, от животного ужаса перед той машиной, что привычно и бездушно месила фарш из грязи и человечины, смачно чавкая горячей плотью и разбрызгивая вокруг себя вишневые бусинки крови. От тоски осознания неумолимого факта, что он есть лишь безликий и потасканный техник, обслуживающий эту машину. Для машины он никто, ей все равно, кто заталкивает в ее жерло сырье для фарша. А он слишком близко стоит к ее костоломным шестерням, и при малейшей оплошности стальной молох насытится его плотью.

Бабка затихла, безобразно раскинувшись на земле.

Седой смазал с лица липкую испарину. Сиплое дыхание вырывалось из резиновых от судороги губ. Слюна шекотала подбородок.

Таким его и увидел ворвавшийся во двор мужичок. Тоже рыночный, с сумкой-баулом на плече.

Мужичок охнул и замер, как припечатанный.

Седой выхватил из-под пальто пистолет.

– Стоять! Государственная безопасность. Документы, живо!

Мужик испуганно заморгал. Обе руки его были заняты ручками сумки. Ничего достать он не мог. А бросить сумку под ноги – гарантия получить пулю в живот.

Седой осознал всю нелопость своей команды. И снова волна ярости замутила взор, выдавив слезы бессилия из глаз.

Рукоятка пистолета сама собой вспыргнула и врезалась в переносицу мужичка. Потом с хрустом треснула ключица. Потом…

Седой отвалился от распростертого на земле тела. С ужасом осознал, что же натворил. Сплюнул вязкий комок. Попробовал выжать хоть каплю мутной злобы.

– Звездец суке!

Ничего не вышло. Внутри остался только страх. Тошнотворный, как протухший, наполовину растаявший студень.

Он воровато осмотрел два тела у своих ног. Они надежно перекрывали вход в подъезд.

В подворотне загудел топот бегущий ног.

– Стоять! – влетела следом команда.

И сразу же за ней хлестко ударила автоматная очередь.

Седой подпрыгнул на месте, рванулся к дверям.

В мутном полумраке подъезда гулко билось эхо выстрелов.

Хватило сообразительности пошарить взглядом по полу. Повезло. У батареи валялся обрезок трубы.

Седой запер дверь обрезком. И крадущимся шагом припустил вверх по лестнице.

«Дай бог, не найдут, – клокотало в голове. – А найдут, не страшно. Успею ксиву показать. На улице не сложилось… Ублюдок даже смотреть не стал, сразу полоснул дубинкой по горбу. А здесь не страшно. Здесь не страшно…»

Он сам не заметил, как поднялся на верхний этаж. Поперхнувшись от судороги, перехватившей горло, на секунду замер на верхней ступеньке.

Успел лишь увидеть силуэт человека у окна…

Странник

Максимов столкнул с плеча рюкзак, шлепком ладони направил назад, под ноги зашедшему сзади человеку, развернулся, скользя плечами по стене, выхватил пистолет и резко присел.

Он сразу же узнал седовласого с рынка. За какие-то пять минут седой успел потерять берет, угваздать пальтишко в грязи и сукровице, постареть и съежится, как гнилое яблоко. Цвет лица был именно таким: багрово гнилостный, блестящим от липкой пленки.

Рюкзак заблокировал ноги, мешал вступить на последнюю ступеньку. Правая рука утонула в кармане пальто, опереться на стену нечем, а левая повисла в воздухе, не дотянувшись до перил.

– Не шумим. Стоим спокойно. Не дергаемся, – очетливо, как для слабослышашего прошептал Максимов.

Он постарался максимально, до кисельных мышц, расслабиться. Представил, что лежит в горячей ванне. И сразу же щекотка царапнула переносицу. Отчаянно захотелось зевнуть.

Седой покачнулся. Краска схлынула с лица. Он отчаянно зевнул. И он стал медленно оседать на пол…

* * *

Оперативная обстановка

Совершенно секретно

только лично

Председателю ГСБ РФ

Первому заместителю Коллегии СНБ РФ

генералу армии Ларину С.К.

Докладываю, что в ходе оперативно-войсковой операции «Трал» на 14.00 в Северо-Западном, Северном и Юго-восточном округах Москвы выявлено и блокировано 8 мест нелегальной торговли оружием. Войсковые подразделения комендатур были вынуждены открыть огонь на поражение.

На месте ликвидировано 72 человека, оказавших активное вооруженное сопротивление представителям власти.

На настоящее время задержано по подозрению в причастности противоправной деятельности 259 человек. В отношении задержанных проводятся фильтрационные и неотложные следственные действия. Среди задержанных агентам-опознавателями установлены 34 человека, проходящим по учетам «АТ».

Силами войсковых подразделений комендатур, нарядами милиции и оперативных групп территориальных органов ГСБ ведется активные оперативно-розыскные мероприятия в районах, прилегающих к выявленным точкам незаконного оборота оружия.

Оперативный дежурный

Штаба «Центр» ГСБ РФ

полковник Варенков

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Преторианцы

Ларин посмотрел на часы. Ровно два часа дня, минута в минуту. Он во всем любил точность, в любых обстоятельствах старался следовать раз и навсегда установленному распорядку.

Сегодня с утра все шло наперекосяк. Пришлось отменить два совещания с зампредами, перенести встречу с агентом и, это почему-то больше всего его выбило из колеи, остаться без обеда. Голод уже давал себя знать, под ложечкой мерзко посасывало, Ларин усилием воли заставил себя думать о чем-нибудь другом.

Руководитель, как он считал, должен быть образцом организованности и самоконтроля. Горячка хороша на нижних этажах, где к авралам относились как к неизбежному злу, привычно ударными темпами доделывая за сутки то, до чего руки не доходили целый месяц. Высший эшелон всем своим видом должен был демонстрировать спокойствие и уверенность в надежности и эффективности работы гигантской машины "органов".

Чего стоило поддерживать порядок в этой разношерстной массе карьеристов, высокопородных лоботрясов, тихих алкоголиков, молчаливых олигофренов, откровенных шизофреников, авантюристов от бога, которых, если не польза делу, давно не мешало упечь за решетку, добросовестных трудяг, спящих и видящих уход на пенсию, скрытых садистов, работающих за одно удовольствие, стервозных "боевых подруг", мальчиков-романтиков – кандидатов на скорое увольнение или на путевку в дурдом. Кого только под его началом не было, так еще "всякой твари по паре", и это в лучшем случае.

Примитивных стукачей и интриганов-информаторов всегда было в избытке, он дал себе зарок использовать их исключи тельно в конструктивных целях, крайне редко задействовал их и н ф о р м а ш к у в собственных интригах, достаточно было знать, кто и как подкапывается под его кресло, но больше всего он боялся хорошо организованной информационной блокады. В его окружении крутилось парочка мастеров, способных так обложить начальника ватой, что указ о своей отставке прочтешь последним во всей "конторе". Поэтому он загодя заложил каналы, по которым кое-кто непрерывно качал для его личного пользования наиболее ценную информацию о жизни и настроениях "низовки".

Вот эти-то негласные источники и стукнули об одном анализе, якобы из личного интереса проведенным каким-то мелким сотрудником Медуправления. Опять же окольными путями, он организовал свою встречу с молодым гением. "Залегендировал" под прием по личным вопросам.

Когда вежливый, державшийся со спокойным достоинством, что Ларину невольно понравилось, ведущий психолог-психиатр отдела вкратце изложил ему суть и показал бумаги, волосы у Ларина встали дыбом. Оказалось, более шестидясяти процентов сотрудников балансировали на грани психического заболевания.

"Так называемая "шизофрения без шизофрении" – привычная двойственность мышления, поведения, морали и восприятия, начало разложения личности. Достаточно толчка, и разовьется классическая клиническая форма", – пояснил сотрудник.

Большая часть ударилась в пьянку, половые излишества, кое-кто наркоманил, горстями потреблял тазепамы-нозепамы, по науке звучало приличней – "истероидные формы поведения". Отмечалось возрастание признаков олигофрении, вот тебе сюрприз!, по мере продвижения по служебной лестнице. "Золотым фондом" оперов следовало считать не более восьми процентов, не утративших первичную структуру личности. Да и у них обычным делом была запущенная астения, снижение иммунитета и, соответственно, "букет" болезней, слава богу, не по психиатрической части.

Ларин карандашом пометил два абзаца. Первое, здоровое большинство признавалось, в интимных беседах – но кто верит в "интимность" в их учреждении, совсем же еще свихнулись – что практически не ведут половую жизнь со своими женами, за исключением "истероидов", кобеляжничающих с кем попало. У жен от такого невнимания развивались неврозы, психозы и женские болезни. На этот счет у молодого гения тоже имелись статистические данные.

Второе, необратимые изменения структуры личности, в силу специфики "закрытой организации": устойчивые замкнутые коллективы, жесткие нормы секретности, дефицит времени на межличностное общение и утрата навыков общения с простыми смертными, на которых невольно смотришь как на своего, соседского или вражеского агента, наступают через пять-шесть лет службы.

Вывод был убийственный. Дальнейшая форсированная работа по регламенту мер Особого периода неизбежно вела к окончательной и необратимой деградации оперативного состава, коллапсу управления "органов" и вероятному массовому истеричному протесту, в форме "бунта слабоумных", пояснял сотрудник. Говоря профессиональным языком, "низовка" могла пойти на создание "эскадронов смерти" и приняться наводить порядок в меру своего понимания, а высший состав, как ему и положено, начнет плести заговоры, в паутине которых потом не разберутся лучшие психиатры.

Ларин не морщась проливал кровь, кровь малую, неизбежную при любой хирургической операции, но здесь пахло кровавым беспределом, потоками бестолково пролитой, не загнанной в каналы "государственного интереса" и "исторической неизбежности" крови, красного половодья, готового залить издыхающую державу.

Пришлось делать выводы. Первым делом он разговорил не в меру толкового сотрудника, поинтересовавшись его научными интересами. Слушал из вежливости, пути отвода черезчур информированного молодого человека от реалього дела Ларин заготовил заранее. Изобразив глубокую задумчивость, выдержал паузу и дал вельможное добро на проведение исследований. "Неординарно мыслящий" интересовался чем-то уж чересчур неординарным.

Жена Ларина и ее подружки-дуры так ему все уши прожужжали Абсолютами, Шамбалами, психокинетикой и прочей заумью, что он тихо сатанел при одном упоминании об "экстрасенсорных возможностях".

"Этого бы умницу да в их компашку, на руках бы носили, молились, как на Рериха", – подавив естественную брезгливость ко всему психически нездоровому, умал он.

Но тем не менее, он вызвал секретаря и продиктовал приказ о переводе гения в "действующий резерв" и определением "подснежником" в подведомственную шарашку, где таких, как он, собрали в кучу и держали от народа подальше, на народные деньги, кстати, но это уже детали.

Потом решил заняться собой. В ближайший же выходной выманил к себе на дачу знакомого профессора и заставил, полушутя, полувсерьез, провести полное обследование. Профессор обнаружил лишь снижение энергетического потенциала организма. Ларин не без удовольствия причислил себя к восьми процентам "золотого фонда" родного ведомства.

Выждав немного – не стоило бередить профессиональное чутье сторонних наблюдателей – устроил смотр личного состава Центрального аппарата. Выстроил всех в подземном переходе под площадью Дзержинского, специально заставив одеть офицерскую форму. Шел вдоль неровных шеренг и еле сдерживал злой смех.

Хоть какое-то подобие выправки было у недавних выпускников "Вышки", у них армейская форма еще сидела по фигуре. На стариков больно было смотреть: кое-как пришпандоренные майорские погоны, животы, распирающие кителя, объемные задницы, сплющенные от долгого сидения.

"Нестандартно мыслящий" был прав. И без специального образования было ясно, выгони их в город, заставь сменить партикулярные костюмы на одежду попроще – не отличить от обитателей низкопробных рюмочных и пивняков, где, если верить и н ф о р м а ш к е, они и обретались в служебное и неслужебное время.

Убедившись, что докладу можно верить, накрутил хвост всему своему "агентурному аппарату". Требовалось взять под плотный контроль все более или менее значительные фигуры. Прежде всего, своего первого зама Давыдова и начальника Службы внутренней безопасности Калашникова. Проворонить заговор он не имел права. Либо его тихо опрокинут, освободив место для своего, либо как-то вечерком придут с п р е д л ож е н и е м, отказ или согласие в равной мере вязали его н а с м е р т ь .

И последний вывод. Самый сокровенный. В любой момент могла грянуть Чистка. Такие "органы" были не просто ненужны, а смертельно опасны. Сделать на них ставку мог только полный идиот, воспитанный на многолетнем восхвалении чекистских подвигов в советской прессе. А за провал в и г р е, а он запрограммирован, если привлекать в исполнители низкосортный человеческий материал, отвечать ему, Ларину.

А кто ответит за все грехи Особого периода? Качнется маятник политических интересов, и первой срежет его голову, до замов может и не дойдет. Одна радость, если в расход пустят всех скопом. Не так обидно будет, когда всех выстроят вдоль одной стенки.

Он запросил из архива все материалы по делу Ежова, Ягоды и Берии. Подлинные, с грифом "хранить вечно", а не те ошметки информашки, что бросили толпе в шизоидное времечко гластности. Чтиво на Ларина произвело угнетающее действие. Нет, его мало волновали страдания и предсмертное отчаяние жертв. Он интересовался главным – тактикой работы аппарата. И пришел к неутешительному для себя выводу: мотивы менялись в зависимости от политического момента, но механизм п о д с т а в к и был доведен до совершенства.

Ларин вдруг улыбнулся, вспомнив Анастасию. Девке, можно сказать, повезло, есть шанс через десяток лет тиснуть мемуары "Я была любовницей Ларина". Все прибавок к пенсии. Но зная ее характер, он был уверен, Стаська ждать не станет. Пока не потеряла формы, снимется для "Пентхауза" и вывесит свои "нюшки" по всему Интернету. Можно не сомневаться, от стыда не сгорит, еще и гонорар сдерет по высшему тарифу. "Эту позу особенно любил бывший шеф русской секретной службы, расстрелянный в подвалах Лубянки". Можно себе представить!

«Дурак! – оборвал он сам себя. – Ты обречен. Самой своей должностью обречен! Покажет Стаська свой голый зад всему миру или нет, тебе уже будет до лампочки. Надо искать выход. Помереть, повесив на себя своих и чужих дохлых собак, много ума не надо. Надо думать, думать, думать! Пересчитай все варианты, ставь на тот, что позволит тебе в два хода выйти из опасной зоны.

Первый – спрыгнуть с кресла шефа этого дурдома. Второй – войти в союз, в долю, а я могу такие досье в уставный фонд внести, любая группа с радостью примет! Главное, не просчитаться, за мою голову и личные архивы дадут много, а посему велик соблазн сыграть меня "втемную", сторговаться за спиной, а потом с двух сторон разом – и в лепешку!

И главное, главное – максимально дистанцироваться от Старостина! Нафиг его игры! Хочет всех под себя подмять, это очевидно. А ну как надорвется? Лопнет пупок у нашего всероссийского Старосты, а у тебя задница на фашисткий знак треснет! Нет, надо искать варианты. Нужен зазор для маневра. Иначе – конец!»

На приставном столике у рабочего стола низким зуммером загудел телефон ВЧ-связи.

Ларин чертыхнулся. Никакого желания бежать через весь кабинет к телефону не было. Наоборот, больше всего хотелось забиться в темный уголок, затаиться и ждать, когда кто-то другой поскользнется на паркете – и насмерть.

Он не любил свой кабинет. Только войдя в это самое секретное в стране помещение с камином, где никода не горел огонь, Ларин решил, что он здесь временно. Начальник хозуправления так и не дождался отмашки нового Председателя. Вопреки традиции в кабинете не грянул ремонт. Ларин суеверно не стал ничего менять под себя. Интерьер так и остался "а-ля Овальный кабинет в Белом доме", каким его завел предыдуший хозяин. Сам хозяин вскоре переселился в камеру во внутренней тюрьме.

Легенда гласит, что выволокли тайным ходом прямо из-за стола. Врет легенда. Ларин лично проверял: тайный вход в кабинет, которым поколения владелецев пользовались из конспирации, а группы захвата для облегчения своей работы, кто-то давно замуровал. Ларин грешил на одного председателя времен перестройки. Ему, полудиссиденту, полустукачу было чего бояться в этом нашпигованном тайнами здании.

Из того же суеверного страха застрять в шатком кресле шефа ГСБ Ларин старался без особой нужды не садиться за огромный, как крышка рояля, рабочий стол. Ворошить документы и думать предпочитал за низким журнальным столиком, спрятанным от любопытных глаз в темном углу кабинета.

Телефон на третьем гудке включил определитель.

– Звонит товарищ Старостин, – хорошо поставленным баритоном произнес аппарат.

* * *

Оперативная обстановка

Контроль линии ВЧ-связи

запись произведена по распоряжению

начальника Службы Охраны Президента РФ

генерал-лейтенанта Филатова И.Л.

Абонент "А" – 779-23-23 закреплен за рабочим кабинетом Председателя ГСБ РФ на спецобъекте «Центр».

Абонент "В" – 771-98-00 закреплен за рабочим кабинетом Председателя всероссийского Движения «Родина» в штаб-квартире Движения.

В. – Привет чекистам!

А. – Иван, мне бы твое здоровье. Все шутишь!

В. – Это у вас все смехуечки. Что за китайский цирк в городе средь бела дня?

А. – У нас, Иван, в городе всегда цирк, публичный дом и палата буйнопомешанных. Странно, что это для тебя новость.

В. – (Сопение в трубке). Ты уже пообедал?

А. – Только сейчас собирался. Все некогда было.

В. – Некогда… Понятно. А у меня тут повар валь… вальшне… Тьфу, не выговорить! Короче, каких-то рябчиков нажарил. Товарищи из Рязанской регионалки подогнали. Так сказать, подношение от народа, га-га! Подгребай, поможешь сожрать.

А. – Когда?

В. – Прямо сейчас и приезжай. А то все остынет.

Запись произвел и стенографировал

ст. оперуполномоченный

3 отд. 12 отдела 7 управления СОП

Рябоконь Д. Д.

* * *

Из интервью

Председателя всероссийского движения «Родина»

Ивана Старостина с шеф-редактором информационного

агентства «Либрэ» господином Ури Крайснером.

Москва. 11.10.

Вопрос. Многие эксперты характеризуют нынешнюю ситуацию в России как агонию. Согласны ли вы с такой оценкой?

Ответ. Кто это говорит, кто? Меня всегда интересует – кто говорит. Если человек ни дня не прожил в России, не врос в эту землю, что дает ему право судить о нас?!

Эксперт для меня бездушное существо, придаток компьютера. Он такой же без душный, а значит – безумный, как и этот комок микросхем. Без сопереживания, без любви как можно думать о России?! Если хотите, это не анализ, не экспертиза, а интеллектуальный онанизм. Вот и пусть они этим занимаются на деньги ваших налогоплатильщиков, если вы им позволяете. А в наши дела пусть не лезут. Мы свою страну не построили, мы ее выстрадали!

Вопрос. Но экономическая ситуация …

Ответ. «Экономическая ситуация»! У нормального человека уже челюсти сводит от этой экономической брехни! Я уже говорил, сегодня мы расплачиваемся за десятилетия экономической брехни! Нам тычут пустыми полками… А я отвечаю, сегодня мы живем лучше, потому что живем честнее. Мы честно заявляем: в стране разруха, потому что лопнул тот распрекрасный мыльный пузырь, который раздули господа либерал-реформаторы на пару с чекистами-экономистами. А сами в это время набивали карманы. А когда шахтерам жрать нечего было, очередной завлаб в костюме от Кардена, рожа аж в телевизор не вмещается, начинал им вещать о экономических моделях. Домоделировали… Из великой России на моделировали Парагвай!

Вопрос. Но, господин Председатель, вы же не можете игнорировать экономические закономерности, или в России вновь восторжествовало революционное мировоззрение?

Ответ. Нет. Мы не отвергаем экономических закономерностей, но и не молимся на них. Вы признали неразрешимость собственных проблем и фетишизировали их. Нам отцы-реформаторы тоже предлагали смириться с нищетой, безработицей, падением рождаемости, коррупцией и преступностью как с неизбежной изнанкой всеобщего рыночного изобилия. Мы на это не пошли. Если это экономические закономерности, то такие закономерности мы отвергаем!

Вопрос. Но еще есть инфляция…

Ответ. Инфляция! В первооснове инфляции лежит два начала – безответственность и жажда легких денег. Спросите у активистов Движения «Родина». Они вам ответят, как бороться с инфляцией. Там, где они установили контроль над торговыми точками, все в полном порядке. Цены там не кусаются. Любой рабочий может купить все необходимое на свою небольшую зарплату.

Прежде всего мы отучаем людей от страсти к большим деньгам. Работать надо только за необходимое. Роскошь – развращает. Все, что необходимо сверх прожиточного минимума обязана дать власть. Иначе непонятно, зачем она нужна.

Второе, мы с корнем вырываем безответственность. Взялся тачать ботинки – делай так, чтобы в них можно было ходить год, а не до первого дождя. Взялся обслуживать, обслужи так, чтобы о тебе как можно дольше не вспоминали. Мы остановили безумный механизм экономики, пожиравший людей и ресурсы, а на выходе дававший лишь отраву и дерьмовые продукты. Мы вернули истинный смысл труду – работать, чтобы жить, а не жить, чтобы вкалывать. Мы вернули истинный смысл деньгам, когда их надо меньше, чем плодит Минфин. А вы это называете развалом! Посмотрим, кто быстрее развалится!

Вопрос. Как я понял, вы очень высоко оцениваете роль Движения в современной России.

Ответ. Движение создано ради будущего России. Его цель – возрождение России. Но как возродить страну, не возрождая человека? Вернуть человеку образ и подобие Божье, вот, если хотите, истинная цель Движения. На русского человека попытались напялить личину рыночного шакала. Из него хотели сделать дарвиновскую обезьяну. Из общинника, государственника и богоносца пытались вылепить самовлюбленного скота без Рода, без Племени, без Родины. Не вышло! Мы не дали. Но и народ сам не захотел превращаться в иванов-родства-не помнящих. В големах вашей экономики не гоже русскому быть!

Вопрос. Многие считают, что Движение патронируется государством, так ли это?

Ответ. Вы путаете государство и государственников. Все члены Движения – патриоты и государственники. Президент и патриоты во власти нам симпатизируют. Не более! Ни о какой государственной поддержке речи не шло и не может идти. Наоборот, это мы – опора государства. Мы ему служим не за чины, а за совесть. Это мы подставили плечо, когда государство затрещало по швам и было готово рухнуть, похоронив все: наше прошлое и наше будущее.

Я повторю, за Движением – будущее. Мы, старики, уйдем. Останутся они – молодые, сильные, вытравившие из себя заразу гнилого либерализма. Честно скажу, иногда даже завидно. Но успокаивает, что мы сыграли свою роль в истории России. Мы остановили передел власти и собственности, начавшийся аж со смерти Брежнева. Да, да! Оттуда идут истоки нашей беды, оттуда! Сегодня опять Россия входит в полосу стабильного роста. Именно так – стабильность, что есть – сильная власть. И рост, то есть неустанное развитие, которое она обеспечивает. Рост! А не загнивание ради стабильного процветания кучки дельцов и проходимцев.

Вопрос. В таком случае, в своем дальнейшем развитии Россия перестает ориентироваться на опыт Запада.

Ответ. Через десять лет опыт Запада окончательно станет опытом паралитика, надорвавшегося на беспросветной работе, страдающего ожирением и к тому же подхватившего СПИД. Что вы можете нам предложить? Гнилую философию, хищническую идеологию, стяжательскую психологию, хваленные «высокие технологии», половина из которых в Катастрофу накрылась сразу, а вторая барахлит так, что проще выкинуть, чем чинить. Этого дерьма вы нам и так завезли столько, что лопат не хватит разгрести!