Текст книги "Обыкновенное мужество (повести)"

Автор книги: Олег Грудинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Глава восьмая. Бесценный клад

– Проволока! – бормотал Забелин, сидя на корточках и в сотый раз осматривая помещение. – А, бес ее знает, где она может быть, эта проволока! «Пить хочется, – отметил он про себя. – Значит и ребятам тоже. Надо торопиться. Ну, где же? Где этот выход?..»

Родившаяся догадка принесла смутное чувство радости и сомнения.

– Стоп! О чем я сейчас думал? – встрепенулся Забелин. – Так, так! – вытащив из кармана листок, он предложил: – Ну-ка, прочтем еще раз! «Все время вижу проволоку… Насмешка судьбы… Втор…» Понято?

– Ни-че-го не по-нят-но! – протянула Нина. – Мы это уже пять раз слышали…

– Слышали, да не поняли! – ликующе сказал Забелин. – Да слушайте же: «Вижу проволоку». Понимаете? Вижу! Это значит – он видел проволоку со своего места в ларе. Ясно?!

Подбежав к ларю, Забелин влез в него.

– Вот в таком положении находился в ларе человек, – проговорил он, становясь на колени и упираясь локтями в дно. – Что он отсюда мог видеть? Зажгите-ка свет. Нет, не там! Судя по каплям воска, свеча стояла на площадке.

Сержант, до отказа откинув назад голову, долго, внимательно изучал помещение.

– Нет, опять что-то не то! – сказал он, наконец, устало выпрямляясь. – Он пишет: «все время вижу». Но не мог же он все время находиться в таком положении? С откинутой головой? Я две минуты так простоял, и то шея заболела. Ну-ка, попробую еще.

Забелин снова опустился на четвереньки.

– Нашел! – воскликнул он почти сразу же. – Здесь отверстие в доске. Кажется, узник сделал его, выпихнув из гнезда сучок. Не верите? Держите фонарь!

Прислонив глаз к отверстию, Яша ясно увидел на противоположной стене длинную, четкую, с кольцом на конце линию тени. Мысленно отметив место, он вылез из ларя.

– Вон из стены торчит короткая тонкая проволочка с петелькой на конце, – указал он. – Потяни-ка за нее, Сережа. Только не сильно.

Направив ствол пистолета в сторону проволоки, Забелин кивнул. Все затаили дыхание. Сергей просунул указательный палец в петлю и потянул. Послышался медленный скрип, и вдруг из стены выдвинулся кирпич.

Сунув руку в отверстие, сержант нащупал рукоятку и, помедлив, повернул ее по ходу часовой стрелки. Вслед за коротким металлическим щелчком раздался шорох, посыпалась пыль – и участок стены площадью кирпичей в двадцать дал трещину. Забелин еле успел отдернуть руку. Большая бронированная дверца, уложенная снаружи тонкими поддельными кирпичами, повернулась на шарнирах, откинулась вправо.

Перед глазами комсомольцев предстало удивительное зрелище: в глубокой обширной нише лежали сокровища. Переливчатым, неверным светом горели бриллианты, рубины, изумруды, топазы. Причудливые кубки и ожерелья, золотые массивные кресты, связки перстней и обручальных колец. Сотни желтых, зеленых, синих лучей брызнули из ниши. В мрачном подземелье, словно живые, затрепетали, зашевелились, заиграли многоцветные блики. Это было фантастическое зрелище.

– Фу ты! Что за чертовщина? – нарушал тишину Валентин.

Осторожно подойдя к сейфу, он взял в руку несколько драгоценностей.

– А ведь мы, братцы, клад нашли! – комсорг положил драгоценности обратно. – Может, тут исторической ценности вещи… Нет, говорят, худа без добра.

– Ну, конечно, это клад! Это такой бесценный клад! Прямо на миллиарды! – восхитилась Нина. – А красота-то какая! Мне вообще все время кажется, что мы спим.

Сергей стоял поодаль, щурясь от блеска камнем, и улыбался, отчего его широкое лицо стало еще шире. Потом он мечтательно пробасил:

– В музей пойдут штуковинки… Вот любоваться люди будут!

Вернул всех к действительности голос Забелина:

– Если отсюда не выберемся, то и клад ни к чему!

– Верно! – подхватил Валентин. – Пока у нас одна цель: выбраться! А клад трогать не будем. Мне кажется, ценности должны изымать криминалисты или ученые.

Проверив нишу и не найдя в ней выхода, сержант закрыл потайной сейф и аккуратно вставил на место кирпич с проволочкой.

И вдруг все ясно услышали далекий лай собаки.

– Тише! Слушать! – приказал сержант, хотя и так никто не шелохнулся: все напряженно прислушивались.

И снова раздался лай. На этот раз чуть ближе. А потом… потом опять в ушах зазвенела тишина.

– Будем снова искать! – скомандовал сержант. – Веселее, друзья!

– У Сережи фонарик чуть теплится, – доложила Нина. – Батарейка старая. Я зажгу свой.

– Если фонарики откажут, конец! – жестко сказал Валентин. – Мое мнение такое: выключайте фонарики. В темноте, на ощупь будем искать. И стены кирпич за кирпичом выстукивать. Свет включать в крайних случаях. Лай был в той стороне? У двери, так?

– Так!

– У двери пусть сержант ищет. Остальным – по стенке на брата.

Глава девятая. По пути мертвеца

Пядь за пядью ощупывали, выстукивали, вымеривали стены комсомольцы. Нервы у каждого были напряжены до предела. До сего времени была возможность держаться вместе, а теперь, в абсолютной темноте, отделенные друг от друга пространством подземелья, они остро чувствовали отсутствие товарищеского плеча.

– Давайте время от времени ненадолго включать свет, – попросила Нина. – А то мне кажется, что на кого-то из вас нападают.

Нинино предложение приняли с радостью. При очередной вспышке света Валентин сказал:

– Идите-ка все сюда.

– В чем дело? – спросил, подходя, Забелин.

– А в том, что ты, сержант, перепутал. Дай-ка сюда письмо. Вот как написал тот бедняга: «втор… выход… отсутствие воды». Понимаете? Это все об одном явлении. Вы заметили, что здесь совсем сухо, а в коридоре лужи? А здесь куда вода девается? А теперь слушайте.

Валентин постучал каблуком о пол.

– Один звук? А тут? Другой! Мы в стенах выход ищем, а он в полу.

Под неплотно уложенным кирпичом оказалась сетчатая крышка люка. Кирпичи, искусно прикрепленные к крышке, поднялись вместе с ней. Спустившись в люк первым. Сергей крикнул:

– Труба канализационная. Потом вбок уходит. Узко, мокро. На четвереньках проползти можно. Воздухом тяжелым тянет.

– Ну, если Сергей проползет, то ты, Валентин, с Ниной и подавно, – облегченно вздохнул Забелин. – А я, признаться, боялся. На тебе пистолет – и быстро за ним.

– А ты что задумал? – нахмурился комсорг.

– А я… – сержант замялся, – я пока… здесь останусь. Поймите, ребята, кто-то должен здесь остаться. Ведь тут государственные ценности большие. Вдруг они за наше отсутствие исчезнут? Я сержант милиции… Я за них отвечаю…

– Мы все за них отвечаем! – перебил его Валентин. – И не меньше, чем ты. А мое мнение такое: остаться здесь нужно мне. Пирогову надо идти, потому что, может быть, там понадобятся сдвинуть что тяжелое. Нина – девушка. А ты, Забелин, командир боевой группы и более опытный, чем я. Мало ли что на пути встретится? А у меня к тому же очки. В драке разбиться могут, беспомощным стану. Или упадут… На четвереньках же ползти придется…

…Валентин Калмыков остался один. Друзья ушли по пути, указанному мертвецом. Тишина и темнота подземелья властно захватили комсорга. Он старался думать о товарищах, мысленно следить за их продвижением по узкой, отвратительной от многолетней слизи трубе, а в голове помимо его воли возникали одна за другой картины гибели прикованного навечно к ларю узника.

Вот бедняга, с трудом запрокинув голову, смотрит на маленький дрожащий огонек оплывающей свечи. Ему кажется, что огонек еще одно теплое, живое, кроме него, существо, с которым можно поговорить, которому можно пожаловаться перед смертью. Вот опускает он усталую голову и смотрит в маленькую дырочку, туда, где хранится сокровища. Чуть колышется по стене тонкая тень от проволоки, медленно догорает свеча, и жизнь покидает тело…

Валентин встряхивает головой, стараясь отогнать от себя мрачный образ. Видение уходит, но тут же возникает снова.

Вот узник тянет печальную песню…

Нет, это не песня! Это скрип!

Валентин с трудом удержался, чтобы не броситься туда, где скрип раздался. «Терпение, друг, терпение!» Сжав в руке тяжелую железную трубу, которую ему в наследство оставил Сергей, Валентин застыл, прижимаясь спиной к сырой кирпичной стене.

Свет появился исподволь. Полутьма сменила мрак. У противоположной стены вырисовались, закраснели кирпичи пола. Валентин увидел, как тонкая жилистая рука поднимает из-под пола решетчатую крышку люка.

«Значит, еще один люк! – отметил Калмыков. – Ловко! Идет хозяин здешних мест…»

Вот когда Валентин пожалел, что отказался взять у Забелина пистолет.

Вслед за рукой показалась седая всклокоченная голова с блуждающими глазами.

Заслоненный ларем, Валентин почти перестал дышать, боясь, чтобы его не обнаружили раньше времени.

Старик поставил перед собой на крышку люка маленький керосиновый фонарик, подтянулся на руках я встал коленями на пол. Рот его растянулся в довольной усмешке.

– Не нашли! Ушли… Где им найти? Я и то полвека потратил…

Он встал, подошел к скелету бывшего узника, укоризненно погрозил ему пальцем.

– Не хотел мне сказать? Вот и проиграл. А я найду… Найду… Время-то еще есть. Ты сгнил, а я буду жить! Построю заводы, куплю наслаждения, куплю молодость… Не отдам! – закричал он вдруг визгливым фальцетом. – Не отдам! Все уничтожу! Все! Тут умные люди думали! Не им чета! На воздух! Всех на воздух!

Хрипя и задыхаясь, старик бросился к свисавшим с потолка цепям и стал, раскачивая, тянуть одну из них книзу.

Прыгнув из-за ларя, Валентин взмахнул железной трубой. Старик, вытянув длинные руки, бросился к нему навстречу. Валентин хотел ударить его по рукам и промахнулся. Старик по-кошачьи выгнулся, и труба с глухим звуком опустилась на его спину, и он со стоном упал. Фонарь, гремя, покатился в сторону. Валентин подхватил его и, выждав, пока огонь снова загорелся, посмотрел на лежащего.

Это был глубокий старик. Резкие морщины избороздили его лоб, щеки. Красные склеротические прожилки густой сетью покрывали кожу закрытых век, длинного носа. Он тяжело, со стоном дышал. Сняв с себя пальто и спортивную куртку, комсорг разорвал ее на полосы и связал старику руки и ноги. Затем он сбегал в главный тоннель и принес в шапке воды из лужи. Расстегнув на старике одежду, Валентин вылил воду ему на грудь. Тот зашевелился.

– Больно, – с трудом сказал он, открывая глаза. – Где я?

Постепенно глаза старика приняли осмысленное выражение. Он пожевал губами и заговорил…

Глава десятая. Да здравствует свет!

Ползти по тесной, скользкой и грязной трубе оказалось очень трудно. Несмотря на то, что откуда-то издалека тянула струя свежего воздуха, ядовитые испарения от застоявшихся нечистот едва давали дышать. Видимо, система труб давно не чистилась как бездействующая. От настойчивого сладковатого вкуса во рту кружилась голова, перед глазами вертелись темно-желтые кольца.

Ухватив зубами пистолет за рукоятку, сержант упорно полз вперед. К счастью, приторный дурман, наконец, кончился. В лицо пахнуло чистым холодным воздухом, удивительно приятно загудел ветер. Еще несколько метров – и подземные путешественники подползли к другой трубе, под прямым углом уходящей вверх. Вдоль нее тянулся длинный ряд железных скоб. Воздух, завывая, рвался ввысь из продолжения горизонтальной трубы.

– По трубе впереди выход и наверху выход, – определил Сергей. – Вперед ползти далеко. Наверх, по скобам, можно сорваться. Что будем делать?

– Подниматься наверх? – решил Забелин. – Тут ближе, нас ждет Валентин. На всякий случай старайтесь держаться за две скобы сразу. Расстояние держать в десять скоб. Если буду падать – ловите! – невесело усмехнувшись, закончил он. – Ну, начали!

Ловко цепляясь за скобы, сержант полез по вертикальной трубе.

– Одна, две, три… – считал он скобы. – Три скобы, примерно метр пути.

На пятнадцатом метре скобы неожиданно кончились. Дальше шла гладкая, как ствол пушки, труба. Посветив вверх фонариком, Забелин разглядел, что метра через четыре труба резко сужается, превращаясь в обычный дымоход.

– Скобы кончились, дальше тупик! Дымоход! Что будем делать? – спросил он.

– Слезай! – отозвался снизу Сергей. – Поползем по горизонтальной трубе дальше.

Но спуститься сержанту не пришлось. Цепкие сильные руки зажали ему рот и потянули в сторону. Забелин яростно сопротивлялся. Еще одна пара рук поймала его за ноги, рывком оторвала от скоб. Яков повис в воздухе, а затем упал, больно ударившись головой. Ему завернули локти за спину, запихнули в рот кляп, обезоружили.

Все это произошло настолько быстро, что сержант не успел даже толком сообразить, в чем дело. Тем большей неожиданностью было его исчезновение для висящего на скобах, на несколько метров ниже, Сергея.

– Ну! Что ты там? – крикнул Сергей, не дождавшись ответа.

Забелин не отвечал. Сергей, вытащив из кармана фонарик, включил свет. Забелин исчез.

– Назад! – крикнул Сергей тонким, не своим голосом. – Нина, назад!

Услышав далекий приглушенный крик Сергея, Забелин напружился, ударил перед собой обеими ногами. Удар попал в цель: большое плотное тело под подошвами сапог подалось назад. Послышался удивительно знакомый Забелину шепот:

– Лягается, гад! Прижмите его там!

– Зажгите свет! Посмотрим на молодчика, – последовал приказ.

Вспыхнул свет, и Забелин увидел над собой одного из сотрудников своего отделения.

– Ба! Да это Забелин! Ну-ка, развяжите его! Как вы попали сюда, сержант? – удивился капитан Попов.

– Не знаю, как он сюда попал. А лягаться он умеет классически! – поморщился лейтенант Романов.

Осмотревшись, Забелин понял, что находится в комнате пенсионера Игнатия Сидоровича Филиппушкина. Удивительный шкаф-буфет был отодвинут от стены и загораживал половину комнаты.

Забелин посмотрел на стену, прежде заставленную шкафом. На обоях рельефно вырисовывалась кромка узкой дверной рамы.

– Там ребята, – указал на потайную дверь сержант. – Откройте скорее!

Первое, что сказала Нина, перешагивая со скобы через порог потайной двери, было:

– Свет! Да здравствует свет!

Затем она… заплакала.

– Я ничего… Надо скорее за Валей. Он один в темноте… – объяснила Нина капитану, поспешившему подать стакан воды. – И… дайте еще попить.

Выслушав короткий рапорт Забелина, капитан Попов озабоченно обернулся к Романову.

– Лейтенант, когда мы пробирались сюда из часовни, а, по объяснению сержанта Забелина, вы прошли именно той трубой, из которой тянет холодный воздух, не было замечено других выходов?

– Не было, товарищ капитан. Собака бы их обнаружила.

– Но собака сорвалась с поводка и проскочила, по вашему мнению, дальше прохода, по которому вы поднялись сюда?

– Думаю, что так, товарищ капитан. Потому что собака чихала, задыхалась, когда мы ее нагнали около вертикального ствола. И уже здесь, в комнате, собаку вырвало.

– Да… – вслух подумал капитан. – Ни одно животное не выдерживает того, что выдерживает человек. И все-таки вам, товарищ лейтенант, с сержантом Забелиным придется немедленно отправиться за Калмыковым. Этот Филиппушкин пока на свободе, и кто знает, какие еще каверзы он подстроит. Вы говорили, что потайная дверца сюда в комнату из вертикальной трубы была плохо прикрыта?

– Так точно, товарищ капитан. Поэтому мы так быстро и нашли ее.

– Вот видите! Значит, Филиппушкин торопился. Поспешите и вы. Останьтесь около клада, а я сейчас пошлю к заваленному тоннелю группу рабочих. Думаю, что они скоро освободят дорогу. Давайте выполняйте приказание.

Глава одиннадцатая. Здесь будет стадион

– Зачем вы меня так? – с трудом проговорил лежащий, укоризненным взглядом окидывая Валентина.

– Кто вы такой? Зачем вы хотели взорвать все на воздух? – в свою очередь, резко спросил Калмыков.

– Я никого не хотел взорвать! – человек, нахмурившись, углубился в воспоминания. Потом брови его удивленно поднялись. – А что я делал?

– Ну, знаете… – покачал Валентин головой, – такого наглеца я еще не видывал! Не прикидывайтесь дурачком! Вы завалили проход, а теперь хотели взорвать эту камеру вместе с вашим воровским кладом!

– Кладом?! – зрачки старика дрогнули. – Вы нашли клад?! Нашли?!

Постепенно лицо его приняло тоскливое выражение.

– Я не дурачок! – тяжело дыша, прошептал он, еле шевеля губами. – Я душевнобольной вот уже больше сорока лет, – веки его закрылись, выдавив по маленькой мутной слезинке.

Потрескивая, горел фитиль в фонаре, колыхалось пламя, колебля на стене и потолке причудливые тени. Старик, с хрипом втягивая в легкие воздух, начал тихонько стонать. Потом негромко попросил:

– Развяжите мне, пожалуйста, руки… Я скоро умру…

– Хватит! – вспылил Валентин. – То вы ничем не помните! То вы сумасшедший! А теперь умираете! Ничего! Как-нибудь не помрете! А вот к чему вас присудит советский суд за все злодеяния, что творились в этом поганом месте, не знаю. Лично я надеюсь, что вас расстреляют. Вы не задумывались, что пережил человек, погибший там?.. В ларе?

Валентин отвернулся.

– Его звали Зеликсон, – словно не замечая злых слов Валентина, проговорил старик. – Абрам Лазаревич Зеликсон, благотворитель и сын богача.

И старик начал рассказывать неторопливо, сбивчиво, иногда глотая слова, временами срываясь на бессвязный шепот:

– Давно, в молодости, я мог бы окончить университет. Я был способный. Но мой отец, мелкий лавочник, разорился… Со мной вместе учился он, Абрам Зеликсон. Его отец был такой же торговец, как мой. Но его отец не разорился. Он даже купил лавку моих родителей. Тогда мой отец вступил в священный союз Михаила Архангела.

Абрам Зеликсон учился хуже, чем я, но жил лучше и получил отличное место, когда закончил учиться. Я возненавидел его, хотя он помогал мне деньгами и я брал у него эту милостыню. В те годы шла война, нужны были не преподаватели, а военные. А я не хотел идти в армию: и очень боялся смерти. Из дружбы к моему отцу оптовик Лихачев принял меня на службу управляющим, и я стал приказчиком.

Мне предложили вступить в Союз русского народа – стать черносотенцем. Я проглотил и эту обиду. Все, что угодно, – я твердо решил разбогатеть. Разбогатеть во что бы то ни стало! И… разорить Зеликсонов. Заставить их чистить мои сапоги, целовать подол моего платья. Но мне и тут не повезло. Я заболел. Вдруг выключается память, знаете? А Зеликсонов разорили другие! Их деньги пошли в кассу союза. Они до сих пор здесь, но я их так и не нашел. Меня не вышнырнули на улицу, а устроили сторожем при церкви. Это меня-то! Скоты! Психика моя еще больше пошатнулась. Но убрать меня не смели: Лихачев, друг моего отца, был одним из главарей союза.

Члены черносотенного союза в то время готовились к террористическим действиям. Этот дом принадлежал Лихачеву. Договорившись с церковным советом, члены которого были местными лавочниками и сплошь черносотенцами, Лихачев соединил свои подвалы с подвалами часовни и церкви. Этим путем покойников из камеры пыток, где угрозами и пытками у богатых евреев, татар и других иноверцев вымогали деньги, можно было, не привлекая внимания, спокойно вывозить из церкви.

Лихачев был дальновидный человек. Здесь, в подвалах, он устроил дьявольские машины. Потянув за проволочку с петелькой на конце, можно было обвалить три-четыре тонны огромных камней и земли, надолго засыпать любой склад или проход. Таких хитрых приспособлений тут много. Я их все знаю. Я…

Старик, вскрикнув, забился, на губах у него выступила пена, взор стал угасать. Потом глаза его снова вспыхнули жизнью.

– Покажите мне его! – крикнул он, брызгая слюной. – Покажите клад! Дотащите до него, где бы он ни был! Я все расскажу…

– Покажу, – согласился Валентин, его трясло как в ознобе. – Рассказывайте все. Покажу.

– Покажете? Да? Это я писал письмо-анонимку, нарочно неграмотно. Хотел оттянуть время. Ведь день – это еще один шанс к богатству. Я стоял за дверью часовни, когда вы ломали замок. Я обвалил на вас стену. Там два люка… Уйти было мне легко. Я оттягивал время и искал. Когда вы шли сюда в подвалы, я случайно увидал вас и пошел следом. Шел, а сам дрожал от страха. Ведь ваш приход можно было и проворонить. Я принял свою удачу за предзнаменование. Решил действовать. Разобрав давно замурованный мною проход в камеру пыток, я сделал обвал и убежал сюда. Я стоял за дверью, когда вы собирались ее ломать. Затем я ушел через люк. «Пусть их! – подумала моя глупая голова. – Они теперь никогда не уйдут отсюда. Как… Зеликсон».

Я ушел домой, и мне опять повезло. Из окна своего дома я увидел, что в часовню идет милиция с собакой. Лихачевским потаенным ходом я пробрался к часовне. Стоял, слушал. Ждал. Но они нашли люк. Пришлось уползать от их ищейки. К счастью, собака не погналась за мной. Она не выдержала вони. А вот я, Филиппушкин, давно привык к вони! Вы тоже нашли люк. «Пусть идут! – решил я. – Они не сразу сюда вернутся, если не задохнутся дорогой. У меня есть еще шанс…»

Я не думал, что кто-то здесь останется. Невозможно было предположить, что вы сразу найдете сейф, который я искал всю жизнь. Вам – новым людям – всегда везет! Если бы я находился ближе к вам, может, и услышал бы про находку. Вам всегда везет! Почему вы не дернули ни за одну проволочку с петлей? Это фатально! Хорошо, что я умираю.

Филиппушкин закашлялся.

– Да развяжите же мне руки! – сердито мотнул он головой. – Дайте хоть умереть-то полегче! Неужели вы не поняли, что вся моя жизнь – трагедия?

Поколебавшись, Валентин перевернул его на живот, развязал руки. Старик попробовал приподняться на локтях, но силы измелили ему, он упал, стукнувшись головой о пол, и застонал.

– Я все сказал… Теперь покажите клад, – сказал он еле слышно.

– Я жалею, что дал вам обещание показать клад. Но слово сдержу.

Вытащив кирпич, Калмыков отворил дверцу сейфа.

– Смотрите!

За спиной Валентина раздался легкий вскрик. Волшебная картина, виденная им часа полтора назад, повторялась. Словно зачарованный, смотрел Валентин, как переливались огни изумительной красоты.

От созерцания сокровищ его оторвал медленный скрип. Комсорг оглянулся и замер. Филиппушкин, подобравшись к цепям, свисавшим с потолка, тянул одну из них. Ту же самую, что в первый раз. Губы его растянулись в злобной улыбке.

Бросившись к старику, комсорг отшвырнул его от цепи.

– Протяните руки, – потребовал Валентин. – Ну!

Старик не отвечал. Он был мертв.

…Прошло три дня. Собрание учащихся строительной школы состоялось прямо на пустыре у часовни.

В сущности, это было не собрание, а открытие малой комсомольской стройки. Об этом можно было бы и не рассказывать: все шло, как обычно бывает, если бы не одно обстоятельство.

После вступительного слова секретаря районного комитета комсомола, нескольких коротких выступлений заиграл оркестр и…

Около пустыря остановилась синяя милицейская машина, из нее вышел высокий грузный капитан Попов. Он пересек пустырь, поднялся на наспех сколоченную трибуну и, шепнув несколько слов секретарю райкома, поднял руку. Наступила тишина.

– Товарищи комсомольцы! – озабоченно хмуря брови, начал он. – Вы все уже знаете о событиях, связанных с подготовкой к строительству стадиона. Вас о них информировал ваш секретарь комитета комсомола Валентин Калмыков, непосредственный участник происшедшего. А вам должен доложить следующее. Только что научно-технической экспертизой следственных органов установлено, что в подвалах, принадлежавших до революции черносотенцу и террористу Лихачеву, заложены шашки тола и динамита. Они соединены с центральным механизмом взрывателем. Сеть эта была устроена Лихачевым на тот случай, если бы деятельность банды насильников и террористов подвергалась преследованию. Тогда одновременным взрывом можно было бы уничтожить следы преступлений, совершавшихся в лихачевских и церковных подвалах.

Капитан на секунду умолк, усмехнулся.

– Не пугайтесь, товарищи. Прошло немало лет. Механизм пришел в негодность. Но во избежание неприятных случайностей просим вас начать строительство комсомольского стадиона только через неделю. Согласны?