Текст книги "Обыкновенное мужество (повести)"

Автор книги: Олег Грудинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава девятая. Если в крепости враг…

Сбегая со сходней причала на набережную Кронштадта, я нос к носу столкнулся с капитаном.

– Ракитин, куда?

– Там!.. В крепости враг! На нашем пароходе приехал! Я его поймаю! – пояснил я на бегу.

– Ракитин, назад! – крикнул капитан. – Ракитин, остановись! Слышишь?

Но я даже не оглянулся. Я все ускорял и ускорял бег.

«Это я виноват, что он в крепость пробрался! Я виноват! Я пропустил его в крепость! Только бы он не ушел!..»

Впереди маячила мужская фигура. Оглянувшись и увидев в моей руке шкворень, человек отшатнулся. «Не он!» – и я помчался дальше.

– Стой! – крикнул мне человек. – Стой!

«Догнать! Задержать во что бы то ни стало! Не уйдешь от меня, Безгубый! Не уйдешь, вор! Не уйдешь!» – думал я на бегу.

Шлюпочный канал – длинный, прямой как стрела – тускло поблескивал зеркалом воды. Редкие столбы фонарей слабо освещали гранитную набережную. По набережной шел человек.

Он! Безгубый!

Поняв, что за ним гонятся, Безгубый остановился. Нет, он и не думал бежать! Он стоял, засунув руки в карманы плаща, по-бычьи наклонив голову, и спокойно ожидал моего приближения. Кажется, он даже улыбался.

– Стой! – закричал я, поднимая шкворень. – Стой! Руки вверх! Не уйдешь!

Не говоря ни слова, Безгубый шагнул навстречу. Чугунный удар в подбородок швырнул меня на камни. В тот же момент шкворень непонятным образом очутился в руках Безгубого.

– Задержать меня хочешь? Каши мало ел, щенок!

И Безгубый замахнулся на меня шкворнем. В голове у меня зазвенело…

Более двух месяцев я пролежал в кронштадтском госпитале с тяжелым ранением головы и сотрясением мозга.

В обычное время грубоватые, скупые в проявлении своих чувств члены нашей судовой команды буквально завалили меня фруктами, папиросами, сладостями. Когда врач разрешил мне читать, они достали для меня интересные книги. Даже боцман – неразговорчивый и, как я думал, вредный старикан – написал мне корявыми, ломаными буквами очень трогательную записку:

«Ты, Петька, не скучай! Матрос из тебя выйдет хороший. Речное естество в тебе есть. Здесь все тебе кланяются, и ты не сумлевайся: никто тебя за жулика не считает…»

Вот какие на нашем «Адмирале Нахимове» были люди!

Чтобы меня не волновать, мне долго не рассказывали обо всем случившемся. Только много времени спустя я узнал, что произошло после того, как я ринулся за Безгубым.

Капитан, не сумев меня остановить, побежал на пароход. Там ему передали только что принятую радиограмму из Ленинградского уголовного розыска. Приказав старпому задержать Колю, Толю и Валентина, капитан вместе с Кешей, радистом и одним из кочегаров побежали на набережную.

Они настигли Безгубого в тот момент, когда он тащил мое бесчувственное тело к каналу, чтобы сбросить в воду.

– Брось! – закричал ему капитан. – Брось, негодяй!

Безгубый оставил меня и вскинул пистолет, но стрелять не решался.

– Уйдите! – попросил он. – Под статью подведете…

Капитан, не отвечая, кинулся на него. Раздался выстрел. Бандитская пуля оборвала жизнь капитана. Выстрелив, убийца метнулся вбок, но, споткнувшись о мою вытянутую руку, упал. Его связали.

Так погиб наш капитан.

Глава десятая. «Встать! Суд идет!»

Вот и вся грустная история начала моего жизненного пути. На этом можно было бы и остановиться. Но мне хочется рассказать вот еще о чем.

– Встать! Суд идет! – С этих слов началась моя последняя встреча с людьми, которые чуть не затянули меня в воровскую шайку.

– Введите арестованных! – приказал судья.

На скамью подсудимых село семь человек. Единственный, к кому у меня шевельнулось чувство жалости, – был Валентин. Я и сейчас думаю, что он был лучше других. Кладовщика – человека с испитым лицом, скупщика краденого, толстого, обрюзгшего, с мышиными глазками – я видел впервые. С вором по кличке «Подонок» мне, оказывается, уже пришлось встречаться. Это был тот самый пышноволосый, пестро одетый парень по кличке «Мишель», которого я впервые увидел в «Мраморном» танцевальном зале Дворца культуры имени Кирова.

Организатором и идейным вдохновителем шайки был Виталий Комфорко, по кличке Безгубый. Вор-рецидивист, выходец из семьи ростовщика, он с юности шел по тропе преступлений. Осужденный Советской властью в общей сложности на пятнадцать лет, он трижды бежал из мест заключения. Бежав два года назад из исправительной колонии, Комфорко начал подбирать себе шайку.

Сначала он познакомился с Мишелем – Михаилом Самкиным – студентом-недоучкой. Несколько раз подпоив Мишеля и дав ему взаймы денег, в которых тот всегда нуждался, Безгубый полностью забрал его в свои руки. Уже вдвоем они повлекли в шайку Николая, Анатолия и Валентина. Комфорко с Мишелем ссужали этих школьников деньгами «взаймы», обучили карманным кражам, ограблению пьяных людей.

Отцов у этих троих не было. Матери много работали – тянули семьи.

Перед тем как суд удалился на совещание, слова попросил свидетель обвинения Иннокентий Васильев, секретарь нашей комсомольской организации, а попросту Кеша.

В день моего возвращения на пароход он приехал ко мне за ответом: буду ли я вступать в комсомол. Целый рейс до Кронштадта он не хотел будить мена и ждал, когда я сам проснусь.

– Нам, комсомольцам, стыдно за то, что Валентин, Анатолий, Николай стали ворами, – сказал он судьям. – Во всей этой истории есть доля и нашей вины, комсомольцев. И моя, как комсорга…

Глава одиннадцатая. «Здравствуй, товарищ капитан!»

С тяжелым чувством покидал я зал суда. В памяти возникали заплаканные глаза Валентина, прячущийся взгляд Николая, стальной, ненавидящий взгляд Безгубого.

В дверях меня кто-то хлопнул по плечу.

– Не тужи, Ракитин! Жизнь продолжается! – это сказал Кеша.

Я улыбнулся.

– Слушай, Ракитин, я говорил о тебе с начальством. Парень ты грамотный, девять классов за плечами и практику кое-какую уже имеешь. Хочешь пойти учиться в трехгодичную школу комплавсостава?

– В школу комплавсостава? И ты еще спрашиваешь?

Иннокентий улыбнулся.

– Тогда пиши заявление.

…В одно морозное зимнее утро на бюро райкома комсомола меня приняли в комсомол. Месяцем раньше Кеша написал письмо в школьную комсомольскую организацию с просьбой ответить, почему я не был принят в комсомол в школе.

Вместе с официальным письмом из комсомольской организации школы мне неожиданно пришла личная записка от Коськи Никиенко.

«Я знал, – писал Никиенко, – что ты все равно вступишь в комсомол. Только мне хотелось, чтобы ты многое перед этим понял. Теперь, кажется, это случилось, судя по твоему последнему письму домой. Но согласись теперь, что я был прав…

Твой друг Коська Никиенко».

И я согласился.

Уже с комсомольским билетом в нагрудном кармане я отправился на первое занятие в школу комплавсостава.

Пожилой, седеющий капитан вошел в аудиторию, оглядел нас – тридцать новых курсантов – и негромко сказал:

– Здравствуйте, товарищи капитаны!

– Здравствуйте! – ответили мы.

А потом кто-то из нас вполголоса добавил:

– Мы еще не капитаны…

– Нет, капитаны! – хитро прищурился преподаватель. – И спрос и ответственность с вас с сегодняшнего дня, как с капитанов! Садитесь, начнем заниматься…

Опасность всегда неожиданна

Глава первая. Анонимное письмо

Нина Воронина, сидела в окне второго этажа и красила раму. Тонкая кисть легко шла по зашпаклеванному и тщательно оштукатуренному дереву, белила ложились ровным густым слоем, а весеннее солнце, казалось, бежало по раме следом за кистью.

 
– Мы построим новый дом
И покрасим окна в нем.
Стены и полы
Что твои ковры.
Будут в этом новом доме
Славно люди жить…
 

Слова к песням Нина придумывала сама. Вот так, на ходу. И мелодию тоже. Особенно хорошо, это у нее получалось во время практических занятий. Работать Нина любила. Недаром она считалась лучшей ученицей строительной школы и даже была избрана членом комсомольского бюро. Прожила Нина на свете всего шестнадцать лет, но, согласитесь, это не так уж и мало.

 
– Будут в этом новом доме
Славно люди жить,
Петь и не тужить…
 

Увлеченная солнцем, трудом, песней, Нина не заметила, как возле нее появилась длинная фигура Сережки Пирогова – самого сильного и самого добродушного парня в школе. Раньше ребята часто делали Сергея мишенью своих острот. Им доставляло удовольствие видеть, как этот громадный детина, у которого каждый кулак с дыньку-«колхозницу», мнется и краснеет, не умея ответить на острую шутку. Но однажды Нина то ли из чувства справедливости, то ли просто из озорства дала острословам бой, защищая Сережку. Остряки отстали от парня, а он с тех пор превратился в покорную Нинину тень, полную почтительного удивления перед умением этой маленькой девчонки сражаться языком почище, чем некоторые кулаками. И Нина командовала своей «тенью» как хотела.

– Нин… комсорг там… – робко пробасил Сергей, безуспешно пытаясь натянуть на длинные руки короткие рукава комбинезона: как кастелянша ни старалась, так и не смогла подобрать ему спецовку по росту.

– Что комсорг? – поправляя выбившиеся из-под меховой шапки косы, спросила Нина.

– Ну, зовет ребят в обед… В раздевалку…

– Каких ребят?

– Всех… комсомольцев…

– Зачем?

– Насчет стадиона, который строить…

– Ой, Сережка, горе ты мое! Ну, когда ты научишься говорить? Прямо как новорожденный! Два слова связать не можешь!

Нина сунула кисть в ведро, аккуратно вытерла руки чистой газетой и взглянула на часики.

– Пошли! – скомандовала она. – Все равно через две минуты перерыв.

Сергей молча двинулся следом за Ниной, осторожно ступая по уложенным, но еще окончательно не пригнанным квадратикам паркета.

Недавно комсорг школы Валя Калмыков на заседании бюро предложил построить своими силами стадион на пустыре возле часовенки. Предложение было единогласно принято всеми членами бюро, которые решили обсудить этот вопрос на комсомольском собрании. Собрание было назначено на субботу, через два дня.

«Интересно, почему Валя собирает комсомольцев так неожиданно? – подумала Нина. – Может, что-нибудь случилось?»

Когда Нина и Сергей вошли в громадную, еще не отделанную комнату на первом этаже «учебного объекта», временно служившую ребятам раздевалкой и местом для экстренных собраний, здесь были уже почти все находившиеся на практических занятиях комсомольцы. Они шумели, спорили, горячились.

– Правильно, давно пора!

– Двадцать лет, как война кончилась, а у нас рядом с новыми домами захламленный пустырь!

– И как бельмо на глазу облезлая часовня! – говорили одни.

– Да, но пустырь-то на месте разрушенной бомбой церкви! Там возле часовни сохранился даже кусок стены с изразцами!

– Вдруг это памятник старины? – возражали другие.

– Ну и что же? Подумаешь, памятник!

– А то! Все памятники охраняются государством! Эту церковь, может, еще восстанавливать будут.

Валя Калмыков матча сидел в углу на перевернутом бидоне из-под масляной краски и, поплескивая очками, слушал спор. Увидев Нину и Сергея, Валя кивком головы подозвал их к себе.

– Случалось что? – тихо спросила Нина, присаживаясь рядом с комсоргом на корточки.

– Есть немного! – Валя нахмурился, снял очки и потер переносицу длинными крепкими пальцами. – Даже не знаю, как тебе сказать – странная история. Понимаешь, прямо средневековье какое-то…

Валя вышел на середину комнаты.

– Старинную церковь никто восстанавливать не собирается, – сказал он, протирая очки.

Спорщики моментально притихли, окружив комсорга плотным кольцом.

– Чертежи утеряны – раз. Стишком дорого, сложно и вообще нерационально – два. Да и осталось от церкви с гулькин нос – три. Кроме того, я сегодня был в райкоме комсомола. Там ухватились за нашу идею и грозят: если в ближайшие дни не возьмемся за строительство стадиона, отдадут пустырь другой комсомольской организации. И еще одно… – Валя замолчал, словно колеблясь, но затем решительно надел очки и вытащил из кармана сложенный пополам листок грязной тетрадной бумаги в клеточку. – Вот какое письмо я получил: «Молодые ребята, не осквирните Божьего места часовни и где церковь. Игры да беготня в тоим месте – это грех, а то может быть худо. Берите себе другое место там и строите чаво надо, а там не троньте и не ходите туда, а то Божий гнев покараит вас. Тот, кто вас жалеит».

Валя сложил бумажку и, продолжая держать ее в руке, задумчиво оглядел всех.

– Трудно сейчас сказать, что это – глупая шутка или угроза. Я лично думаю – угроза. Мне кажется, что кто-то пытается помешать нам.

– Надо в милицию сообщить, – сердито сказала Нина. – Там быстро разберутся, что к чему.

– Я уже сообщил куда следует, – кивнул Калмыков. – В милиции заинтересовались этой бумажкой. Кто хочет, может ознакомиться.

Руки ребят потянулись к листку.

Корявые печатные буквы вкривь и вкось расползлись по строчкам. Фразы с трудом слагались из тяжелых, неповоротливых слов. Ребята с брезгливым любопытством разглядывали письмо. От него веяло тупым, непонятным изуверством, о чем до сих пор они читали только в книгах. И это темное и непонятное мышление рождало в сердцах ребят яростный протест.

– Ну так как, строим стадион? – спросил комсорг.

Тишина, навеянная письмом, мгновенно нарушилась.

– Даешь стадион!

– Он что, обалдел, этот богомольный тип?

– Нашел чем пугать в наше время!

– Псих какой-то!..

– Такой стадион отгрохаем!..

Валя отошел в сторону, словно решил дать ребятам выговориться. Нина и следом за нею Сергей подошли к нему.

– Вот уж никогда не думала, что в наше время еще может бить такое! – удивленно сказала Нина. – Прямо смех!

– Надо сходить, – прогудел Сергей, заглядывая в лицо комсоргу.

– Куда сходить?

– Ну… в часовню… Разузнать…

– Разузнать, например, много ли больших камней на поверхности пустыря у часовни, – язвительно сказала Нина. – Ох, и хитрый этот Сережка Пирогов! Боится, чтобы не заставили опять самые большие камни грузить, как на прошлом субботнике. Что, Сережка разве нет?

– Ага… В общем… нет. Объем это… надо… работы. – Сергей окончательно запутался и, махнув рукой, смущенно замолчал, с надеждой поглядев на Нину.

Калмыков невольно улыбнулся.

– Ты у нас оратор известный, Сергей. Согласен. Надо сходить и хотя бы бегло определять объем работ. Вот ты, Сергей, и пойдешь со мной, раз тебя родители силушкой не обидели. Мало ли чего там приподнять придется?

– Мне бы его силу! Я бы вам всем показала! – обиженно сказала Нина. – И вообще, я тоже с вами хочу. Ведь ты же не пойдешь без меня, Сереженька?

– Не… – Сергей отступил назад и утвердился за спиной Нины. – Мы вместе.

– Понятно? – Нина вздернула круглый подбородок и гордо посмотрела на комсорга смеющимися карими глазами.

– Что с вами поделаешь? – Валентин шутливо развел руками. – Раз вместе, так вместе. Что у вас завтра с утра?

– Теория.

– Значит, договорились. Соберемся завтра за час до занятий на пустыре возле часовенки. Идет?

Глава вторая. Под падающей стеной

Еще не было семи утра, когда Валя. Нина и Сергей встретились у часовни. Город уже проснулся, но здесь, за деревянным забором, которым сразу после войны обнесли пустырь, пряталась сонная тишина.

Меж разбросанных по пустырю больших тесаных камней и на цоколе разрушенной церкви еще лежал грязноватый весенний снег. На пустыре валялись обломки досок, битый кирпич, лежал отброшенный взрывом купол. Проржавевшее ведерко без дна и несколько рваных галош подчеркивали царившее здесь запустение.

– Работы много! – определил Валентин. – Цоколь прядется разбирать, подвалы засыпать… Тут, говорят, большие подвалы под церковью построены. В них всякое имущество церковники держали.

– Давайте посмотрим, что в часовне, – предложила Нина.

– Ага, – поддержал ее Пирогов.

– Затем и пришли, – кивнул Валентин. – Наверное, крысы да грязь…

Но в часовню войти не удалось: на окованной железом маленькой дубовой двери висел массивный «амбарный» замок.

– Вот тебе раз! – удивился комсорг, разглядывая замок и зачем-то трогая отверстие для ключа указательным пальцем. – Странно! Я сюда дня три назад приходил, никакого замка не было.

– Ну вот! Он уже успел здесь без нас побывать! – обиделась Нина. – Тебе, значит, члены комитета это ноль без палочки? Всюду сначала сам?..

Не обращая внимания на укоры Нины, Валентин сдвинул шапку на затылок и сказал хмурясь:

– Ведь не было же замка! Я сам видел… – Он еще раз потрогал замок пальцем. – Личное мое мнение такое: «Тот, кто вас жалеит», тот и замок повесил. – Валентин посмотрел на Сергея. – А ты можешь замок сломать?

– Могу, – протянул Сергей. – Здоровый… Железяку бы какую.

– Есть железяка! Сейчас принесу. – Нина резко повернулась и убежала.

Вернулась она быстро, неся в руках маленький ржавый ломик.

– Вот! – с торжеством сказала она, протягивая домик Сергею. – Вы только рассуждать умеете, а как до дела дойдет, так Нина. Что бы вы без меня делали? А я этот ломик сразу под забором приметила.

Взяв ломик, Сергей не спеша заложил его под щеколду и чуть потянул книзу.

– Постой, Сережа! – Нина приложила палец к губам и шепнула: – Послушайте…

Сергей с Валентином удивленно смотрели на девушку.

– Там… – Нина кивнула головой на дверь и еще тише прошептала: – Слушайте. Там кто-то есть… Кто-то ходит…

Комсорг поправил очки, приложил ухо к двери.

– Ты, Воронина, наверное, не выспалась? Кто там может ходить, если замок с этой стороны? Ерунда! Ломай, Сережа. Вот не думал я, что ты, Нина, трусиха. А еще «я», «я», «была бы мальчишкой»!

– Там кто-то ходил! У меня слух хороший! – рассердилась Нина и упрямо тряхнула косами. – А бояться – я ни капельки не боюсь. Ломайте, пожалуйста.

Сергей не спеша уперся ногой в дверь, кряхтя потянул за ломик. Ржавое железо напружилось, чуть согнулось, миг – и щеколда, взвизгнув, отлетела, оскалив длинные, зубы четырехгранных гвоздей.

Калмыков вынул из кармана электрический фонарик, решительно толкнул дверь и, не переступая порога, засветил перед собой. Слабый луч света выхватил из темноты кусок заплесневелой каменной стены, битые разноцветные стекла на полу, мусор, куски мокрой извести. В нос ударил запах сырого могильного склепа.

Притихшие комсомольцы вошли в часовню. Маленькое, составленное из разноцветных стекол окошечко в дальнем углу почти не давало света. Другое окошечко заслонял снаружи кусок сохранившейся от церкви изразцовой стены.

– Не понимаю, какой дурак строил часовню так близко от церкви? – удивилась Нина, невольно понизив голос. – Да еще и окно вывел прямо на стену! Вот горе-архитекторы! Или, может, у них по церковным обычаям так было положено? И балки зачем-то над самой головой у входа крест-накрест! Груз у них тут висел, что ли. Может, паникадила или, как это там называется, чтобы сразу при входе давить на психику?

– Понятное дело… на психику… – осуждающе сказал Сергей. Гулкий бас его ударил в стены часовни, поколебал полотнища паутины под куполом. В часовне стало тихо, как на кладбище.

– Пойдемте отсюда, а? – вдруг жалобно попросила Нина.

– Трусишь? – Сергей усмехнулся.

– Не трушу! А только противно здесь. Покойниками пахнет!

– Не покойниками, а ладаном! – потянув носом, уточнил Валентин. – У меня бабка в деревне этот ладан в избе жгла. До сих пор запах помню. Ладно, пошли! А что это за ступеньки?

– Сейчас… Поглядим! – решительно сказал Сергей. – Это в подвалы… церковные…

Валентин отодвинул в сторону Сергея и стал осторожно спускаться по ступенькам.

– Скользко и грязно, – объявил он. – Ну и ступеньки выбили святые отцы! В пору лишь ноги ломать. Вы подождите меня. Я хоть на глазок определю, сколько надо земли, чтобы засыпать эту поповскую яму.

Валентин скрылся в темном проеме, прорезая острым лучом фонарика густую, почти осязаемую на ощупь тьму.

– Не пройдешь! – сообщил он вскоре, поднимаясь наверх. – За поворотом кладка обвалилась, камни метровые, земля мокрая, аж сочится, щель только узкая. Фу! Как в могиле побывал! – Валентин глубоко вздохнул. – Грязища и воздух там тяжелый – дух захватывает! Пошли отсюда.

После часовни тихий пустырь показался неожиданно шумным. Весенний ветер доносил сюда трамвайные звонки, грохот проносившихся грузовиков.

Под остатком трехметровой церковной стены ребята остановились. Сережа, прячась от ветра, принялся закуривать: низко пригнул голову, чиркнул спичкой… И вдруг стена медленно качнулась и начала валиться на стоящих перед ней ребят.

Валя Калмыков с силой толкнул Нину в грудь, рванул на себя склонившегося над спичкой Сергея и, не выдержав его тяжести, упал на спину. Оба покатились в какую-то яму.

Стена с глухим шумом рухнула. Земля вздрогнула, брызнул снег, взметнулась пыль, и все стихло.

Первой пришла в себя Нина. Она вскочила и бросилась к товарищам. Те сидели в снегу на дне ямы, растерянно отряхивая с плеч и голов комки грязного снега. Шапки у обоих слетели.

– Мальчики, милые, вы живы? Целы? – Нина села на край воронки. – Ой, как я испугалась!

– На сегодня обошлось, – поднимая свалившиеся очки, улыбнулся Валентин. – Я вот только щекой здорово приложился.

– А я коленку ушибла! – Нина широко улыбнулась.

– Да-а… – протянул Сергей, вставая. Он подошел к обвалившейся груде камней. – Было бы… дров!.. Ты, Нин… молодец. – Сергей помог Нине встать. – Ну, пошли!

…В школу шли молча. Каждый был занят своими мыслями.

Вдруг Нина остановилась.

– Послушайте, ребята, а ведь стена-то упала не от ветра! Только почему же это так: стояла-стояла, да вдруг и упала?

Комсорг нахмурился.

– Выдумываешь ты чего-то! Пошли, опаздываем.

У входа в школу комсорг остановил Сергея и Нину.

– Вот что, вы пока никому ничего не рассказывайте, – попросил он. – Почему действительно вдруг стена повалилась? Да и ты вот слышала, что в часовне ходил кто-то. Надо и об этом в милицию сообщить.

– Я могла и ошибиться. Вы-то ничего не слышали? Будете теперь на меня все сваливать. Скажут еще, что я трусиха. – Нина сердито передернула плечами и вбежала в подъезд, на ходу снимая пальто.