Текст книги "История Халифата. Том 1. Ислам в Аравии, 570—633"

Автор книги: Олег Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Иначе обстояло дело в отдаленных областях – Омане, Махре, Хадрамауте, менее связанных с Центральной Аравией. В Омане после отъезда Амра б. ал-Аса остался собирать садаку местный мусульманин Джайфар, принявший ислам от АмРа [+53]. Против него выступил местный царек Лакит б. Малик ал-Азди, который будто бы «притязал на то, на что притязают пророки» [+54]. Он загнал Джайфара в горы и стал хозяином Омана. Абу Бакр послал на помощь Джайфару химйарита Хузайфу б. Михсана [+55] и аздита Арфаджу и одновременно приказал идти туда же Икриме б. Абу Джахлю. Первые двое находились где-то в северной части Хадрамаута, а Икрима – в Табале, откуда, вероятно, и совершил упомянутое выше нападение на Йамаму [+56]. Отряд Икримы, насчитывавший 2000 человек, прошел в Оман через Наджран и по северной окраине Хадрамаута и Махры. Все три отряда соединились в Сухаре, а Лакит стал готовиться к обороне столицы Омана, Даба, и выслал навстречу объединенному мусульманскому войску заслон из 1000 человек. Икрима разгромил этот отряд, потерявший в сражении около 100 человек, и осадил Даба. По мере развития успеха мусульманское войско росло за счет присоединения к нему аздитских племен. После месячной осады восставшие сдались на милость победителя и вышли из города без оружия. Икрима казнил сотню знатных аздитов (ашраф) и выслал в Медину хумс из добычи и пленных-300 мужчин и 400 женщин и детей [+57]. Абу Бакр будто бы хотел перебить всех воинов, но за них заступился Умар, и пленные остались жить в Медине.

Все эти события датируются только тем, что большинство средневековых арабских историков помещают рассказ о них под 11 г. х. Никаких иных указаний на время, хотя бы на время года, в текстах не имеется, поэтому отнесение их Л. Каэтани к 12 г. х. чисто субъективно [+58]. Не помогает и указание на то, что неудачное нападение Икримы на Мусайлиму произошло до похода Халида, так как мы не знаем, какой промежуток времени разделяет эти два события: месяц, несколько месяцев или полгода. Единственно, что мы можем приблизительно определить, – минимальное время, которое могло пройти между днем смерти Мухаммада и прибытием Икримы в Оман. Известие о смерти пророка не могло достигнуть Омана раньше чем через три недели (прямой путь от Медины через Йамаму в Оман около 2000 км), с этого момента до изгнания Джайфара из Омана тоже должно было пройти какое-то время, минимум две недели. Гонец с письмом Джайфара о помощи также не мог преодолеть это расстояние меньше чем за три недели. Еще дней десять потребовалось бы для доставки приказа Абу Бакра Икриме в Табалу. (За это время Икрима мог успеть совершить свой безуспешный набег на Мусайлиму.) Войско Икримы двигалось не прямой дорогой через Йамаму, а кружной, через Наджран и между Хадрамаутом и Руб' ал-Хали [+59]. Этот путь от Табалы до Сухара составляет около 2100 км, но скорость движения войска значительно меньше скорости гонца, тем более что тяжело нагруженному войску требуется время от времени делать дополнительные остановки для отдыха вьючных и верховых животных. Поэтому путь до Сухара вместе со сборами войска в поход занял бы не меньше двух месяцев. В целом, учитывая, что мы брали максимальную скорость передвижения гонцов в идеальных условиях (а реально – им надо было договариваться о проводниках, где-то менять верблюдов или давать им отдых), нам следует увеличить время передачи сообщений по крайней мере до 25 дней в один конец и увеличить весь период от момента кончины Мухаммада по появления Икримы в Омане до четырех с половиной месяцев, а период с момента отправки гонца с просьбой о помощи и до появления Икримы в Омане определить в три месяца. Но и после этого мы остаемся в неведении, поскольку не знаем, когда Джайфар запросил о помощи. В какой-то мере уточнить это можно только после рассмотрения хода событий в Хадрамауте, в котором Икрима появляется из Омана.

Борьба за установление власти халифа в Хадрамауте описывается значительно подробнее, но также совершенно не датирована. В изложении этих событий мы опираемся на не использованный еще нашими предшественниками подробный рассказ, сохраненный историком Ибн ал-А'самом ал-Куфи. Более краткие, порой просто отрывочные сведения других авторов неплохо согласуются с ним, раскрывая некоторые дополнительные детали.

Хадрамаут, как отмечалось в первой главе, был заселен многочисленным племенем киндитов, создавшим в конце V– начале VI в. в центре Аравии могущественное государство кочевников. Память об этом была еще жива в умах племенной верхушки, которая особенно болезненно воспринимала необходимость подчинения внешней силе. Признание особого могущества посланника Аллаха не было столь болезненным для их гордости, как подчинение наместникам безвестного Абу Бакра. Поэтому и сбор садаки сталкивался здесь со значительными трудностями.

Осложнение возникло с момента призыва к присяге Абу Бакру. Один из вождей киндитов, ал-Аш'ас б. Кайс, заявил наместнику Хадрамаута Зийаду б. Лабиду (который одновременно был и имамом, и сборщиком садаки): «Эй ты! Мы слышали слова твои и призывы [в пользу] того человека. Если все арабы присоединятся, то и мы присоединимся» – и отказался присягать Абу Бакру. На увещевания родичей он отвечал: «Мухаммад, да благословит его Аллах и да приветствует, ушел своим путем, и арабы вернулись к тому, чему поклонялись прежде. Мы обитаем дальше всех арабов от Абу Бакра, так неужто он пошлет на нас войска, как на других?» [+60].

Часть киндитов согласилась с ним и отказалась присягнуть и платить садаку, часть осталась верна исламу, причем раскол шел не только между отдельными племенами, но и внутри их и сопровождался ссорами между сородичами. Пробным камнем оказался сбор садаки, требовавший от мусульман доказательства веры в самой ощутимой – материальной форме. Зийад беспощадно требовал садаку, не признавая никаких компромиссов. Наконец, в предельно накаленной обстановке совершенно ничтожный повод привел к взрыву: Зийад заклеймил верблюдицу, которая была особенно дорога хозяину, тот предложил заменить ее другой, но Зийад решительно отрезал – верблюдица с клеймом садаки не может быть возвращена. Расстроенный владелец обратился за посредничеством к влиятельному сородичу, ал-Харису б. Сураке. Но Зийад не уважил и его ходатайство, кровно обидев этим человека, привыкшего к уважению. Харис поехал прямо к загону и выпустил верблюдицу, сказав хозяину «Мухаммаду мы подчинились бы, человеку из его рода – тоже, а этому сыну Абу Кухафы не будет от нас ни повиновения, ни присяги».

Зийад схватил ал-Харису б. Сураку как мятежника, что вызвало бурю негодования; киндиты заявляли, что они не рабы курайшитов, чтобы отдавать им свое добро, что не будут подчиняться человеку из рода тайм (Абу Бакру), которого выбрали без их согласия. В начавшихся вооруженных столкновениях Зийад потерпел поражение [+61] и вынужден был просить о помощи (согласно сведениям ал-Куфи, за помощью ему пришлось ехать в Медину); возникли предложения послать в Хадрамаут Халида б. ал-Валида, находившегося в Йамаме, но Абу Бакр будто бы решил, что надо предоставить изгнанному амиру самому утвердить свою власть, и дал Зийаду 4000 человек мухаджиров и ансаров. Этот рассказ, внешне вполне достоверный [+62], вызывает все-таки сомнение в подлинности. Не из-за того, что не так-то просто ездить из Хадрамаута в Медину и обратно, а потому, что такой эпизод запомнился и сохранился бы в памяти информаторов скорее, чем иные детали событий, он же почему-то во всех источниках не просто выпал, а логически не вставляется в канву описываемых событий. Видимо, в рассказе ал-Куфи (источник которого неизвестен), не только более подробном, но и более романтизированном, чем у остальных историков, художественно переоформилось какое-то сообщение о подкреплении, полученном от халифа.

Более правдоподобной в данном случае кажется версия ат-Табари, согласно которой киндиты, нанеся поражение Зийаду (и, добавим, отбив своих пленных), рассеялись по своим пастбищам, и это позволило Зийаду внезапным ночным нападением разгромить киндитов, захватить пленных и большую добычу и убить четырех вождей («царей»-мулук) [+63]. Гонец с известием о победе преодолел путь до Медины за 19 дней, загнав верблюда. Этот успех подтолкнул колеблющихся примкнуть к наместнику. Это дало ему еще 1000 воинов из племен ас-сакасик и ас-сакун. Располагая этими силами, Зийад стал поодиночке громить непокорные племена: хинд, акил, хаджар и химйар. Бану хаджар потеряли при этом 200 человек, а в сражении с химйар обе стороны потеряли по 20 человек. Ал-Аш'ас понял, что необходимо срочно остановить Зийада. Собрав 100 всадников, он напал на Зийада и разгромил его; Зийад, потеряв 300 человек убитыми, поспешил укрыться в крепости Тарим.

Этот неприятный для самолюбия мусульманских историков эпизод сохранился только у ал-Куфи, у остальных получается, что Зийад сразу же после убийства четырех вождей загнал ал-Аш'аса в его крепость ан-Нуджайр, но, будучи не в силах взять ее, написал ал-Мухаджиру и Икриме письмо с просьбой прийти на помощь. Ал-Мухаджир с 1000 воинов пересек пески Сахид (ныне Рамлат-эс-Сабъатайн). Ал-Аш'ас показал себя хорошим полководцем: он не вышел навстречу деблокирующему отряду, рискуя оказаться между двух огней, а спокойно пропустил его в Тарим, в результате, увеличившись в числе, осажденные оказались не в лучшем, а в худшем положении.

По другой версии, ал-Мухаджир шел из Йемена вместе с Икримой, но, услышав о бедственном положении Зийада, оставил тяжеловооруженных всадников с Икримой, а сам поспешил налегке на выручку, напал на ал-Аш'аса в укреплении аз-Зуркан и разгромил его, после чего ал-Аш'ас укрылся в своей крепости ан-Нуджайр около Тарима. В этой версии сомнительным кажется легкий разгром ал-Аш'аса силами, которые уступали имевшимся у Зийада. Сомнительным кажется также рассказ о причине внезапного ослабления ал-Аш'аса: получив увещевающее письмо от халифа, он будто бы казнил посла за дерзкий ответ, и это нарушение общепринятой неприкосновенности посла отвратило от него многих сторонников, в результате у него осталось только 2000 воинов [+64].

Как бы то ни было, через некоторое время после прибытия подкрепления из Йемена ал-Аш'ас потерпел поражение, растерял часть сторонников и вынужден был, в свою очередь, укрыться в крепости ан-Нуджайр около Тарима [+65]. Весть о приближении Икримы из Омана заставила ал-Аш'аса попытаться нанести удар осаждающим до прибытия к ним подкрепления (а если верить цифрам источников, то только в отряде Икримы было столько же воинов, сколько у ал-Аш'аса). В этом сражении ал-Аш'асу удалось одержать верх, но, видимо, перевес сил все-таки был на стороне мусульман, так как еще до прихода Икримы он снова оказывается осажденным в ан-Нуджайре и вынужден в очень невыгодной ситуации вести переговоры о сдаче. Наши источники не дают однозначного ответа, участвовал ли в военных действиях на последнем этапе отряд Икримы: одни описывают его личный вклад в победу над ал-Аш'асом, другие говорят, что Икрима опоздал и подоспел только к разделу добычи, долю которой дали и им как вспомогательному отряду, не участвовавшему непосредственно в боях [+66]. Учитывая, что редкое, необычное событие спутать с другими труднее, чем обычное, повторяющееся, следует, видимо, поверить именно этим сообщениям.

Ал-Аш'ас выговорил право свободного выхода с имуществом членам своей семьи и семьям родных и двоюродных братьев, а также 9 или 10 человекам по его выбору – всего около 70 человек [+67]. Мусульмане вошли в крепость и перебили всех воинов (якобы 700 человек). Несколько сотен женщин и детей и 80 знатных киндитов вместе с ал-Аш'асом были отправлены в Медину. По дороге ему пришлось пережить немало неприятных моментов, выслушивая упреки пленных, обвинявших его в предательстве.

Абу Бакр встретил ал-Аш'аса сурово и грозил казнью за отступничество, но в конце концов помиловал его и выдал за него свою младшую сестру, просватанную ему еще при посещении Мухаммада. Отвлекаясь от деталей и конкретных слов, будто бы произнесенных с обеих сторон, мы можем сказать, что решение судьбы отступника ал-Аш'аса хорошо вписывается в общую политику Абу Бакра: жестоко расправляться с сопротивляющимися (руками своих полководцев) и осыпать милостями сдавшихся, даже если их сдача и возвращение в лоно ислама были не совсем добровольными [+68].

Ал-Аш'асу удалось выговорить право выкупа всех пленных киндитов по 400 дирхемов за каждого. Искупая свою вину, он, как истинный вождь, взял расходы на себя, заняв деньги у мединских купцов.

В самом Йемене известие о смерти Мухаммада не вызвало никаких осложнений, если не считать того, что союзник ал-Асвада Амр б. Ма'дикариб продолжал сопротивляться мусульманам.

Серьезная вооруженная борьба началась некоторое время спустя без всякой зависимости от перемен в Медине. Причиной ее было соперничество между персами-абна и арабами. Наместником Сан'а и ее области после гибели ал-Асвада Абу Бакр назначил главу заговора Файруза (или Дадавайха). Обойденный Кайс б. ал-Макшух стал готовить силы для борьбы с ним, играя на вражде арабов к пришельцам-персам. Обращение к кайлям оказалось безуспешным, они угадали истинную причину и ответили: «Нас это дело не касается: их соперник – ты, и они твои соперники» [+69]. Кайс затаил на них злобу и стал искать сторонников в простом народе и среди последователей ал-Асвада, наиболее могущественным из них был Амр б. Ма'дикариб.

Когда подогреваемое Кайсом недовольство стало вырываться наружу, Кайс пригласил своих товарищей по заговору обсудить, какие меры надо принять против волнений. Прибывший первым Дадавайх был убит, а Файруз случайно узнал об этом, повернул назад и бежал в горы к бану хаулан, находившимся с ним в родстве.

Теперь Кайс, не скрываясь, стал во главе восстания, захватил Сан'а и, чтобы кардинально решить проблему, решил выслать в Иран семьи персов, бежавших с Файрузом, – одних через Аден по морю, других по сухопутной дороге через всю Аравию. Союзникам Файруза удалось перехватить оба каравана и освободить пленников, укрыв их до времени в своих селениях.

К сожалению, наши источники в зависимости от принадлежности информаторов излагают действия Файруза и мединских войск, по существу, независимо друг от друга. С одной стороны, мы знаем, что Файруз нанес Кайсу поражение под Сан'а и тот отступил в сторону Наджрана, с другой – что от Наджрана против Кайса двигался отряд ал-Мухаджира, который как будто бы и занял Сан'а [+70]. Увидев, что дело приобретает дурной оборот, Амр б. Ма'дикариб сам явился с повинной к ал-Му-хаджиру [+71]. Через некоторое время был пленен и Кайс б. ал-Макшух. Оба были отправлены к Абу Бакру и получили помилование.

Такое изложение событий позволяет думать, что после подавления мятежа Кайса ал-Мухаджир из Йемена отправился на помощь Зийаду в Хадрамаут, однако мы узнаем, что Икрима, опоздавший к взятию ан-Нуджайра, появился в Абйане (районе к востоку от Адена) до сдачи Амра б. Ма'дикариба [+72], а по другим сведениям, перед походом в Хадрамаут из Абйана прошел в Мариб и, соединившись там с ал-Мухаджиром, двинулся через пустыню на Хадрамаут [+73]. Поскольку участие ал-Мухаджира в подавлении мятежа в Йемене не вызывает сомненья, то мы можем считать, что события в Йемене происходили до сдачи ал-Аш'аса, а упоминание появления Икримы в Абйане отнести за счет какого-то недоразумения.

Возвращаясь к нашей реконструкции хронологии событий в Южной Аравии, мы можем только сказать, что покорение Омана и подавление восстания Кайса б. ал-Макшуха происходили примерно одновременно, в последние месяцы 11 г. х., т. е. зимой 632-33 г. Усмирение Хадрамаута скорее всего приходится на начало 12 г. х.

ПЕРВОЕ СТОЛКНОВЕНИЕ С ИРАНОМ

Все события, связанные с восстановлением власти ислама в Аравии, были внутриарабским делом, не затрагивавшим интересы соседних великих держав. Исламизация Йемена и добровольное признание власти Мухаммада иранским наместником и его воинами произошло в тяжелую для сасанидского Ирана пору, когда меньше чем за полтора года, с весны 630 до осени 631 г., сменилось два царя и одна царица. Затем смена правителей пошла еще быстрее: с момента возвращения Мухаммада из «прощального паломничества» и до подавления восстания Мусайлимы сменилось пять царей, правивших от полугода до нескольких дней. В этих условиях персидский наместник в Йемене и его преемники не могли рассчитывать на поддержку из метрополии, да и в Ктесифоне было не до далекого Йемена.

Положение несколько изменилось, когда зимой 632-33 г. на престол взошел Йездигерд III, стабилизировавший обстановку, а мусульманские отряды начали действовать по соседству – на южной границе Месопотамии – и в Бахрейне, находившемся в вассальной зависимости от Ирана.

Принятие ислама правителем степной зоны Бахрейна, ал-Мунзиром б. Сава, при Мухаммаде, видимо, объяснялось учетом неурядиц, царивших в Ктесифоне. Ал-Мунзир остался верен исламу и после смерти Мухаммада, но пережил его лишь на несколько недель. С его смертью арабы Бахрейна раскололись на две группировки. Большинство племени кайс сохранило верность исламу и ориентацию на Медину; соперничавшие с ними арабы племени бакр б. ваил стали искать покровительства в Ктесифоне.

Происходившая затем борьба между этими группировками, в которой приняли участие мусульманские войска, стоит особняком в истории ридды, и среди исследователей был распространен скептический взгляд на возможность серьезной реконструкции происходившего. Автор последней монографии по истории ридды пишет: «История войны в Бахрейне в том виде, как она представлена в важнейших традиционных источниках, больше легенда, чем историческое повествование. Историческая информация, предоставляемая этими источниками, теряется в длинных рассказах о чудесных событиях, которые, по общему мнению, происходили с мусульманской армией в Бахрейне и на пути туда» [+74]. К счастью, сейчас в нашем распоряжении есть новые источники, позволяющие более отчетливо представить ход событий, во всяком случае, не хуже, чем в других областях Аравии.

Противники ислама обратились к Йездигерду, прося назначить правителем царевича из потомков ан-Ну'мана, которые «имеют больше прав, чем сын Абу Кухафы». Йездигерд предложил ал-Мунзира б. ан-Ну'мана, сына последнего лахмидского правителя ан-Ну'мана [+75], придав ему 6 или 7 тысяч персидских воинов (число, видимо, преувеличенное). Мусульманский наместник Абан б. Са'ид под благовидным предлогом быть вместе со всеми в Медине в трудный час с 300 мусульманами покинул Бахрейн.

Глава антимусульманской оппозиции ал-Хутам (из племени кайс) с 4000 своих сторонников и с помощью персидских всадников в многодневном бою разгромил кайситов-мусульман и осадил их в крепости ал-Джуваса около Хаджара.

Абу Бакр послал на помощь им ал-Ала б. ал-Хадрами с небольшим отрядом [+76], который по мере движения на восток обрастал добровольцами. Путь его проходил по северной окраине Йамамы, где к нему присоединился Сумама б. Усал с группой ближайших родственников, остальные соплеменники из бану сухайм не ответили на его призыв. Это обстоятельство позволяет сделать вывод, что поход происходил до завоевания Йамамы Халидом. С другой стороны, мы узнаем, что тамимиты, через земли которых лежал дальнейший путь, встретили мусульманский отряд благожелательно, снабжали его продовольствием и фуражом и многие даже присоединялись к нему [+77], а это могло быть после битвы при Бузахе или скорее всего после расправы Халида над Маликом б. Нувайрой. Значит, поход ал-Ала приходится на промежуток между этими двумя большими экспедициями Халида, на самый конец 11 г. х.

С подходом мусульманского отряда осажденные сделали вылазку и ударом с двух сторон разгромили осаждавших. Соединенные силы мусульман составили около 6000 человек. Ал-Хутам запросил помощи у марзбана ал-Хатта (побережье Бахрейна) и с этим подкреплением преградил мусульманам путь к побережью. Наступило длительное противостояние, которое одни источники выделяют как бои около Хаджара (Радм ал-Кадах?), другие связывают с осадой мусульман в ал-Джувасе [+78]. В результате внезапного ночного нападения мусульман враги были окончательно разгромлены, а сам ал-Хутам убит. Персидское войско разбежалось, часть ушла в Иран, часть предпочла остаться на месте и стать земледельцами. Остатки противников ислама укрылись на острове Дарайн (ныне о-в Бахрейн), но ал-Ала решился переправиться через пролив и нанес им там последний, решающий удар [+79].

К сожалению, имеющиеся источники не говорят о роли марзбана Бахрейна во всех этих событиях и о его дальнейшейсудьбе: он упомянут мимоходом лишь один раз [+80], и это вызывает сомнение, имелся ли вообще в ту пору на Бахрейне сасанидский наместник, не является ли упоминание его анахронизмом. Если же какой-то представитель сасанидской администрации все-таки сидел в Бахрейне и был изгнан мусульманским военачальником, то это означало начало военно-политического конфликта с могущественным северным соседом. Непрерывная смена правителей на сасанидском престоле в начале 30-х годов VII в. ослабила Иран и отвлекла внимание от степной границы, из-за которой за все время существования династии ни разу не исходила угроза для Месопотамии. Пользуясь этим, бедуины стали совершать набеги на пограничные районы Месопотамии от Убуллы до Хиры [+81].

Одним из организаторов этих набегов был вождь бакритского племени шайбан ал-Мусанна б. Хариса. В начале 633 г., явно после того как Халид пересек Дахну в поисках Малика б. Нувайры, ал-Мусанна обратился к Абу Бакру с просьбой признать его главой племени (или, по другой версии, «тех, кто принял ислам из моего племени») и обещал за это охранять границу с Ираком. Абу Бакр охотно послал ему просимую грамоту [+82]. С такой же просьбой обратился к халифу сосед и соперник ал-Мусанны, Ма'зур б. Ади ал-Иджли, и тоже получил грамоту, подтверждающую его власть над мусульманами своего племени.

Остается неясным, каким образом обращение ал-Мусанны и Ма'зура побудило Абу Бакра послать Халида б. ал-Валида на иранскую границу. Мусульманские авторы дружно говорят о том, что Халид был послан завоевывать Ирак вместе с ал-Мусанной (который, естественно, поступил под его команду). Но действительно ли Абу Бакр, посылая Халида, предполагал начать завоевание Ирака, т. е. ввязываться в войну с неизмеримо более могущественным соперником на его же территории?

Двадцать лет назад Е. А. Беляев ничтоже сумняшеся писал: «Еще до окончательного подчинения Аравии вооруженные силы медино-мекканской общины и примкнувшие к ним бедуинские племена начали вторжение в соседние цивилизованные страны» [+83]. А коль скоро вторжения начались до того, как мусульмане навели порядок в собственном доме, то ясно, что завоевания Сирии и Ирака были заранее задуманными мероприятиями.

Эту же мысль отчетливо высказывает Э. Шуфани (который, правда, в отличие от Е. А. Беляева, не думает, что окончательное подчинение Аравии было завершено после Абу Бакра): «Так называемая война ридды и арабское завоевательное движение были одной и той же операцией, направленной на распространение гегемонии Медины на всех арабов, как в Аравии, так и в Сирийской пустыне», и далее: «Неверно считать нападение на византийскую границу в Сирии или Хиру на персидской границе исходным моментом арабского завоевательного движения… Первый шаг экспансии начался после сдачи Мекки» [+84].

Можно согласиться, что никакой паузы между походами на арабские племена, не принявшие ислам, в Аравии и завоеванием Ирака и Сирии не было, они естественно продолжались в этих завоеваниях, но с одной существенной оговоркой – этот переход произошел стихийно, силой обстоятельств, а не был результатом заранее намеченных мероприятий.

Проблема сводится прежде всего к выяснению взглядов Мухаммада относительно пределов распространения ислама. В Коране засвидетельствованы только утверждения о том, что Мухаммад послан к арабам, его задача – откровение, ниспосланное им на их родном языке. Если верить мусульманской исторической традиции, то та же мысль в несколько иной форме – в Аравии должна быть только одна вера – высказывалась им в последние дни во время смертельной болезни [+85]. Ранняя мусульманская историческая традиция не пыталась вложить в его уста идею завоевания мира, хотя в начале VIII в., когда она бурно развивалась, непрерывное расширение границ мусульманских владений представлялось естественным и закономерным процессом. И это больше убеждает в отсутствии у него такой идеи, чем рассказы историков о призывах Мухаммада к владыкам мира принять ислам.

Иное дело, конечно, что последователи всякого учения, претендующего быть единственно верным, в конце концов считают своей священной обязанностью распространить его как можно шире. Поэтому для всех последователей Мухаммада, от халифа до простого воина, мысль о необходимости всемерного распространения ислама стала господствующей, как только для этого появилась реальная возможность.

Если бы у Абу Бакра и его ближайшего окружения имелся какой-то продуманный план действий, то, покончив с риддой, они прежде всего попытались бы как-то организовать управление огромным, больше сасанидской империи государством, организовать армию и только после этого затевать рискованную войну сразу против двух великих держав. Но ничего подобного заметить не удается.

Мусульманское государство Аравии на втором году его существования представляло собой рыхлое объединение племен и областей, связанных лишь личной верностью наместников главе религиозной общины и свежими воспоминаниями племенных вождей и местных династий правителей о только что пережитых поражениях. Реальную силу, на которую мог без оглядки положиться халиф, составляли 3–4 тысячи мухаджиров и ансаров и 2–3 тысячи воинов из старых мусульман Хиджаза. Один раз эта сила смогла справиться с превосходящими, но раздробленными силами остальной Аравии, и это, конечно, рассматривалось всеми как доказательство истинности и мощи новой веры.

Халифат не только не располагал регулярной армией, но и не имел надежного источника средств для ее содержания. Единственным источником их была садака, выплачивавшаяся в основном скотом. За один год она составляла, вероятно, 50–70 тыс. голов верблюдов и около 100 тыс. голов мелкого рогатого скота на сумму 300–400 тыс. динаров. Но значительная часть этого скота, особенно в периферийных районах, оставалась на месте и использовалась для оказания помощи нуждающимся мусульманам и лишь отчасти шла на содержание армии (неизвестно, как смотрели на садаку в те годы, но позже она не входила в бюджет государства и использовалась только как благотворительный фонд). Та часть скота, которая сгонялась к Медине, паслась на двух заповедных пастбищах (хима), в ан-Наки' и ар-Рабазе, и могла использоваться как источник централизованного пополнения ополчения верховыми животными. Здесь же находились пастбища для боевой конницы. На этим и ограничивалось централизованное обеспечение нужд молодого государства.

Важным источником средств, предметов вооружения и роскоши была военная добыча, пятая часть которой поступала в распоряжение главы общины, но еще при Мухаммаде повелось сразу же делить эту пятину между мусульманами Медины. В распоряжении Мухаммада, а затем Абу Бакра оставалась только личная доля.

Мусульманская община за 628–632 гг. значительно обогатилась, но обогатились члены общины, а не государственное образование, не имевшее ни бюджета, ни значительного постоянного резерва средств. Трудно предположить, что достаточно расчетливая и предусмотрительная верхушка мусульманской общины могла строить планы большой войны.

Все это заставляет думать, что в начале 12 г. х., до первых успехов Халида на иракской границе, Абу Бакр не предполагал начать завоевание Ирана и Византии, а лишь намеревался распространить ислам на всех арабов, в том числе и на живших в пределах этих двух империй. С этой целью и были посланы примерно одновременно Ийад б. Ганм на Думат ал-Джандал и Халид б. ал-Валид – к низовьям Евфрата и в Хиру. О действиях первого мы ничего не знаем, о втором же сведений много, но они очень противоречивы.