Текст книги "История Халифата. Том 1. Ислам в Аравии, 570—633"

Автор книги: Олег Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

ЗАВОЕВАНИЕ ХАЙБАРА И ФАДАКА

Характерной чертой военно-политической деятельности Мухаммада после договора с мекканцами является очевидный перенос внимания в сторону Сирии. На пути распространения ислама на север от Медины стояло серьезное препятствие: оазис Хайбар со значительным иудейским населением, куда переселились также изгнанники из Медины – часть бану кайнука' и надир. Они были если не инициаторами нападения на Медину, то, во всяком случае, наиболее ожесточенными противниками Мухаммада в «битве у рва», не оставляя враждебной деятельности и после нее.

Еще до Худайбии Мухаммад послал в Хайбар группу мусульман убить главу бану надир Салама б. Абу-л-Хукайка, который подстрекал гатафан и их соседей к враждебным действиям против Мухаммада. Убийство его вызвало в Хайбаре большой переполох. Его преемник продолжил ту же деятельность и тоже был уничтожен.

Из рассказа Ибн Са'да нельзя понять, погиб он в результате недоразумения или его заманили в ловушку и убили вместе со всеми спутниками (шаввал 6/13.II-12.III 628 г.) [+24].

Через два месяца после возвращения из Худайбии Мухаммад решил расправиться со своими религиозными противниками в Хайбаре и заодно воздать участникам неудавшегося паломничества за их верность [+25]. В поход были взяты только присягнувшие в Худайбии. Было объявлено, что это – борьба за веру, участие в которой добровольно и поэтому не вознаграждается добычей. Всего набралось около 1400 человек при 200 конях, из чего можно видеть, насколько увеличилась ударная сила мусульман за минувший после Ухуда год.

Как утверждают арабские историки, появление армии Мухаммада под Хайбаром было совершенно неожиданным, но сами же приводят сообщения о том, что иудеи Хайбара призвали на помощь бану гатафан во главе с уже известным нам Уйайной б. Хисном и бану асад во главе с Тулайхой б. Хувайлидом. По одним сведениям, они даже засели в одной из крепостей [+26], по другим – подошли позже, когда Мухаммад занял такую позицию между Хайбаром и вади, что нельзя было ни соединиться с хайбарцами, ни напасть с тыла. Получив какие-то тревожные известия о положении в родных местах, они ушли, но через несколько дней вернулись и стояли под Хайбаром, не вмешиваясь в военные действия.

В оазисе было три главных укрепленных селения, аш-Шикк, ан-Натат и ал-Катиба, и в каждом имелись крепости и укрепленные дома, каждый из которых приходилось брать в отдельности. Хотя хайбарцы сражались упорно, памятуя о судьбе бану надир, все же замок за замком переходили в руки мусульман. Дольше всех держалась ал-Катиба. Первым в ней пал ал-Камус, замок переселенцев из бану надир [+27]. Побежденные обязались сложить оружие и сдать все ценности. Добыча оказалась огромной, но Мухаммад обнаружил отсутствие дорогих серебряных сосудов и потребовал у Кинаны б. Абу-л-Хукайка (одного из вождей бану надир) сдать их. Кинана и его брат поклялись жизнью, что все израсходовали на подготовку к войне. Дело испортил их слабоумный племянник, ответивший Мухаммаду, что не знает, где спрятаны сокровища, но часто видел Кинану около развалин дома. Посланные туда люди нашли спрятанные сокровища, Кинана и его брат подверглись пыткам и были переданы для казни родственникам мусульман, убитых ими во время боев в Хайбаре, а их семьи – обращены в рабство. Жена Кинаны, Сафийа, дочь Хуйайа (главного инициатора осады Медины в 626 г., подтолкнувшего бану курайза изменить договору), досталась Мухаммаду, сделавшему ее своей восьмой женой [+28]. Способ, каким был обнаружен клад, показался поздним редакторам ал-Вакиди слишком прозаическим, и они заменили его подходящим к случаю – вместо слабоумного племянника появился архангел Джабраил [+29].

Осажденные в других крепостях ал-Катибы предпочли прекратить борьбу и сдались на условии сохранения им жизни, если они отдадут все имущество. Потом Мухаммад разрешил им остаться в Хайбаре обрабатывать свои земли, отдавая мусульманам половину урожая, так как обрабатывать эти земли было некому [+30]. Все же вероятнее, что это условие сразу появилось в договоре, так как жители ал-Катибы с самого начала не собирались никуда выезжать и даже скупали вещи из добычи, продававшейся на аукционе.

В этих боях погибло 93 хайбарца, но и мусульмане понесли самые тяжелые после Ухуда потери: не менее 25 человек убитыми и не менее сотни ранеными [+31]. Побежденные попытались расквитаться с Мухаммадом, угостив его отравленной бараниной. Один из мусульман, проглотив кусок, умер, а Мухаммад, почувствовав привкус, выплюнул мясо и отделался недомоганием. Виновницу казнили, хотя она и отговаривалась тем, что знала – истинный пророк не съест отраву.

Падение Хайбара произвело впечатление не только на жителей соседнего Фадака, сдавшихся Мухаммаду без боя на условиях уплаты половины урожая, но и на всех противников Мухаммада. Уйайна б. Хисн после этого прекратил враждебные действия и, видимо, даже заключил дружественный союз; глубокое разочарование испытали мекканцы, надеявшиеся, что Мухаммад обломает зубы о хайбарские твердыни.

С завоеванием Хайбара и подчинением Фадака мусульманская община, замкнутая в пределах одного оазиса, стала превращаться в государство. Одновременно неизмеримо вырастало богатство самого Мухаммада и его окружения, четко обозначился переход от проповеди равенства и нестяжательства к откровенному приобретательству. Раздел доходов Хайбара доказывает это самым недвусмысленным образом.

Добыча, захваченная в боях, была разделена в соответствии со сложившейся практикой, а наиболее ценное приобретение, земли оазиса, как полученные по договору, а следовательно, как дар Аллаха пророку, Мухаммад разделил по собственной воле. Весь оазис был разделен на 36 частей, половину из них – селения ал-Ватиха, ал-Катиба и Сулалам – Мухаммад оставил в своем распоряжении, а вторую – аш-Шикк и ан-Натат – отдал участникам осады. Каждая из этих 18 частей состояла из 100 долей [+32]. Размер доходов, приходившихся на долю рядового участника осады, нигде не сообщается, но мы можем вычислить их косвенно и получить достаточно ясное представление о принципах раздела благ внутри зарождавшегося мусульманского государства.

Доходы с одной половины оазиса достались 1400 человекам, а со второй половины – 40–50 родным и приближенным к Мухаммаду людям; причем преимущество он отдавал своим женам и ближайшим родственникам. Фатима получила ежегодную ренту в 200 васков фиников (около 400 ц), Аиша – 200, а остальные 6 или 7 жен все вместе – 700 васков. Из всех сподвижников Мухаммада только Усама б. Зайд получил большую ренту – 250 васков, Абу Бакр – только 100. Любопытно, что в эту привилегированную группу попал и Мистах б. Усаса, которого, по сведениям того же Ибн Хишама, будто бы бичевали за клевету на Аишу. Предпочтение, оказанное собственной семье, становится заметнее, если учесть, что Фатиме было еще назначено 85 васков пшеницы (около 165 ц) и всем женам вместе – еще 180 васков пшеницы [+33].

Список Ибн Хишама позволяет составить представление об общем объеме поступлений из оазиса и о размере пожалования рядовым участникам похода. Общий объем поступлений с половины оазиса, по этому списку, 3020 васков, но, возможно, еще какая-то часть урожая поступала в непосредственное распоряжение Мухаммада. Остановимся на округленной цифре – 3000 васков. Если вторая половина, разделенная между рядовыми участниками похода, была примерно равноценной, то на долю каждого из них придется 1 2/з васка (З 1/з ц) фиников. Проще говоря, 120 рядовых участников сражения получали столько же, сколько одна Аиша, а доля всех жен Мухаммада равнялась доле 540 воинов. Вряд ли эти цифры нуждаются в дополнительных комментариях.

Естественно, Аиша не могла за год съесть и сотой доли фиников, достававшихся на ее долю, – все они шли на продажу в Медине или на месте, в Хайбаре, принося в семейный бюджет немалую сумму.

Сведения о количестве фиников, которое мусульмане получали из Хайбара, позволяют представить размеры оазиса – не менее 1800 га обрабатываемых земель и численность населения – около 2500 жителей.

Земли Фадака, как сдавшегося до открытия военных действий, перешли в распоряжение главы общины, передавшего их для обработки прежним владельцам при условии уплаты половины урожая. Эти поступления шли на благотворительные цели.

Из Хайбара Мухаммад двинулся на Вади-л-Кура. После четырехдневной осады и взятия одного из укреплений жители оазиса согласились признать власть Мухаммада и выплачивать ему определенную долю урожая. Услышав об этом, будто бы согласились платить дань и жители Таймы [+34]. По другим данным, Мухаммад совершил поход на Вади-л-Кура из Медины в джумада 1 7/6.IX-5.Х 628 г. [+35].

Победа в Хайбаре совпала с другим успехом, значение которого мы не можем достаточно точно оценить, – в эти дни из многолетней эмиграции в Эфиопии вернулась последняя партия мусульман во главе с Джа'фаром б. Абу Талибом, братом Али. Согласно Ибн Хишаму, Джа'фар приехал прямо в Хайбар в день заключения договора и Мухаммад, целуя его, сказал: «Не знаю чему я больше рад – завоеванию Хайбара или приезду Джа'фара» [+36].

Возвращение эмигрантов из Эфиопии, несомненно, было следствием договора в Худайбии, который подтвердил политическую значимость Мухаммада и легализовал положение его последователей в глазах его противников-курайшитов. Возможно, что между Джа'фаром и Мухаммадом существовали какие-то трения, не зафиксированные в мусульманских источниках. Иначе чем объяснить, что часть эмигрантов нашла возможность приехать в Медину после Бадра, а один из ближайших родственников Мухаммада ждал еще четыре года. Один из современных исследователей полагает, что среди этих эмигрантов были люди, сдержанно относившиеся к Мухаммаду или отдельным лицам в его окружении [+37]. Во всяком случае, прибывших встретили с почетом, они получили долю доходов от Хайбара [+38] и были признаны такими же мухаджирами, как и переселившиеся в Медину.

Вместе с ними к Мухаммаду приехала еще одна жена, Рамла, дочь Абу Суфйана, овдовевшая в Эфиопии. Сватать ее был послан специальный посланец, одновременно вручивший негусу письмо с предложением принять ислам. Единственной разумной причиной этого настойчивого заочного сватовства (если не предполагать странную страсть Мухаммада к вдовам) могло быть только ее происхождение – женитьба на ней могла быть своеобразным вызовом Абу Суфйану. Недаром последний, услышав о женитьбе Мухаммада на его дочери, с досадой сказал: «.Вот необузданный жеребец!» [+39].

После взятия Хайбара военные акции Мухаммада снова ограничиваются набегами на соседей-бедуинов, в основном небольшими силами. Все они, если не считать дальнего рейда Умара за Мекку в район Тураба против хавазин (ша'бан 7/декабрь 628 г.), были направлены на север и восток от Медины. В декабре Абу Бакр совершил поход против фазара в район Дарии и возвратился с добычей и пленными, а Башир б. Са'д напал на бану мурра около Фадака и угнал скот, но хозяева настигли его, перебили почти весь отряд (30 человек) и отобрали скот. В рамадане (январь 629 г.) Галиб б. Абдаллах с отрядом в 130 человек напал на стада бану са'лаба в ал-Майфа'а (за Батн ан-Нахл) и без боя угнал много скота. В феврале Башир б. Са'д во главе 300 человек был послан против гатафан, собиравшихся вокруг Уйайны б. Хисна близ Хайбара [+40]. При его приближении бедуины рассеялись по горам; Башир, захватив двух пленных и некоторое количество скота, без боя возвратился в Медину.

Между тем подошло время паломничества в Мекку, обусловленного договором в Худайбии. 1 зу-л-ка'да 7/2 марта 629 г. Мухаммад собрал всех присягнувших в Худайбии, к ним присоединились и некоторые язычники, так что всего набралось около 2000 человек. Вперед был выслан авангард из 100 кавалеристов, за ним – обоз с оружием, а следом двинулись паломники в ихраме. Около Мекки обоз с оружием был оставлен под охраной 200 человек, а остальные вступили в Мекку с одними мечами. Мекканцы освободили им место около Дар ан-надва. После совершения семикратного обхода святыни Мухаммад остановился около ал-Марвы и совершил заклание жертвенных животных. Затем часть совершивших обряд ушла, чтобы сменить отряд, охранявший оружие, а Мухаммад на несколько часов уединился в Ка'бе. Мекканцы издали внимательно следили за происходящим.

Это паломничество, получившее название «предрешенного малого паломничества» (ал-умра ал-кадийа), закончилось еще одной женитьбой Мухаммада, на Маймуне, свояченице ал-Аббаса и Джа'фара. Видимо, желание укрепить связи с этими двумя людьми было важнейшей целью брака.

Мирно закончившееся паломничество сыграло большую роль в укреплении позиций Мухаммада: все могли убедиться, что задуманное и обещанное им сбывается, а мекканцы, наблюдая в течение трех дней, как беспрекословно повинуются ему две тысячи человек, воочию убедились, какой реальной силой он обладает. Первым понял это Халид б. ал-Валид, заявивший: «Теперь каждому умному человеку ясно, что Мухаммад не колдун и не прорицатель, а его речи – речи господа миров, и каждый, у кого есть соображение, должен следовать за ним» [+41]. Икрима б. Абу Джахл попытался переубедить его, напоминая, что при Бадре мусульмане убили его дядю и племянника и унизили отца ранением, но Халид твердо заявил, что принимает ислам, и вместе с извещением об этом послал Мухаммаду своих коней. Не остановил его и гнев Абу Суфйана, понимавшего, что с Халидом уходит последняя надежда противостоять Мухаммаду. Одновременно с Халидом принял ислам Амр б. ал-Ас, один из активных противников Мухаммада.

Однако распространение ислама среди бедуинов шло еще не слишком успешно. Отряд в полсотни человек, посланный к бану сулайм в зу-л-хиджжа (апрель 629 г.), был встречен враждебно, а затем поголовно перебит; чудом оставшийся в живых командир смог вернуться в Медину только в июне. Также плачевно кончилась попытка обратить в ислам бедуинов в Зат-Атлахе (севернее Вади-л-Кура) в июле [+42].

Однако те военные предприятия, которые проводились с соблюдением необходимых мер предосторожности, кончались благополучно. В июне Галиб б. Абдаллах успешно совершил набег на бану ал-мулаввах (бакр б. абдманат) в ал-Кадиде, а сразу по возвращении возглавил карательный поход в район Фадака на бану мурра, уничтоживших полгода назад отряд Башира б. Са'да. В июле Шуджа' б. Вахб с 24 воинами проник до ас-Сийй [+43], напал на одно из племен хавазин и вернулся с большой добычей.

ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ ШАГИ МУХАММАДА

В военных действиях после Худайбии заметно усиленное внимание Мухаммада к району Вади-л-Кура – Хайбар, обеспечивавшему контроль над северным отрезком важнейшего торгового пути Аравии из Йемена в Сирию. Распространяя свое влияние за Вади-л-Кура, Мухаммад неминуемо должен был столкнуться с необходимостью установления дипломатических отношений с Гассанидами и непосредственно с Византией. Мы уже упоминали одну из попыток контакта с властями Сирии, которую мусульманские историки относят к середине 627 г. Если даже, как мы покажем ниже, она относится к более позднему времени, то все равно неоднократно упоминаемое участие сподвижников Мухаммада в торговле с Сирией требовало установления каких-то официальных контактов с местными властями.

После договора в Худайбии, признавшего права Мухаммада на власть в определенной зоне (пределы которой хорошо были известны обеим сторонам), внешние контакты должны были приобрести и политический характер. Естественно ожидать, что Мухаммад должен был заявить о себе правителям соседних областей и государств.

Все ранние историки и биографы Мухаммада считают, что сразу после Худайбии, в конце 6-го или в самом начале 7 г. х. Мухаммад направил письма с призывом принять ислам Ираклию, Хосрову II, негусу, гассанидскому эмиру, наместнику Египта ал-Мукаукису, «царю» Омана, «царю» Йемена, правителям Бахрейна и Йамамы [+44]. Только Ибн Исхак осторожно определяет период отправки этих посланий временем между Худайбией и смертью Мухаммада [+45].

Действительно, датировка этих посланий концом 6-го – самым началом 7 г. х. вызывает возражения чисто хронологического характера. Так, послом к Ираклию все авторы называют Дахийу б. Халифу, которого ограбили на обратном пути джузамиты. Но это событие датируется осенью 627 г., т. е. за 9 месяцев до Худайбии, и не может быть перенесено на более позднее время, так как хорошо увязывается с последующими, а до Худайбии положение Мухаммада, которого мы знаем как осторожного политика, не позволяло ему писать дерзкие послания императору или сасанидскому царю. На более позднее время указывают и воспоминания Абу Суфйана, торговавшего в Сирии во время прибытия послания Мухаммада, что оно совпало с водружением креста на иерусалимском храме [+46], т. е. приходилось на осень 629 г. Принятие этой даты послания к Ираклию без дополнительных подтверждений пока было бы неосторожно, повлекло бы за собой пересмотр датировки многих важных событий, пока не вызывавших сомнения. Но в любом случае послание Мухаммада Ираклию следует датировать временем после Худайбии.

Явную хронологическую несообразность встречаем мы и в сведениях о послании негусу. Согласно всем сведениям, послом к нему был Амр б. Умаййа ад-Дамри [+47]. Но в тексте послания мы читаем: «…посылаю к тебе сына моего дяди, Джа'фара, и с ним одного из мусульман» [+48]. Допустим, что «один из мусульман» – Амр б. Умаййа, но почему тогда в письме не названо имя посла? И наконец, Джа'фар не мог быть в это время послан Мухаммадом к негусу, так как еще не уезжал из Эфиопии. Точно так же Амр б. ал-Ас не мог в 7 г. х. доставить письмо Мухаммада правителю Омана, поскольку в то время еще не был мусульманином (принял ислам в сафаре 8/3I.V-28.V1 629 г.) [+49].

К этим объективно обоснованным сомнениям в отправлении всех посланий сразу после Худайбии можно добавить и чисто логическое соображение; человек, которого не пропустили в Мекку совершить паломничество, вряд ли чувствовал себя вправе в почти приказном тоне обращаться к Ираклию или Хосрову II с письмом такого содержания:

«Во имя Аллаха милостивого, милосердного!

От Мухаммада, посланника Аллаха, Хосрову, государю ('азим) Фарса. Мир тому, кто следует правильным путем и верует в Аллаха и его посланника и свидетельствует, что нет божества, кроме Аллаха, единственного, не имеющего сотоварищей, и что Мухаммад – раб его и посланник. Призываю тебя молиться Аллаху, ведь я посланник Аллаха ко всем людям, чтобы я увещевал тех, кто жив, и доказывал правоту этих слов неверующим. Прими ислам, и будешь спасен, а если откажешься, то, воистину, будет на тебе грех [веры] магов» [+50].

Как пишут средневековые авторы, Хосров II, услышав содержание письма, разгневался и разорвал его. Этому можно поверить, если подобное послание когда-нибудь приходило к кому-то из последних Сасанидов.

Современные мусульманские историки подтверждают достоверность изложенного события и самого текста письма указанием на существование подлинника этого послания, написанного на коже со следом надрыва его Хосровом [+51]. Кроме того, имеются в разное время обнаруженные и опубликованные тексты писем на коже Ираклию, ал-Мукаукису, негусу и правителю Бахрейна, вокруг которых более столетия идет дискуссия. Наиболее рьяный защитник их подлинности М. Хамидуллах приводит в доказательство совпадение их текстов с текстами, фигурирующими в исторических сочинениях, характер почерка и надпись на приложенной к ним печати, соответствующую тому, что сообщают историки и хадисоведы о печати Мухаммада [+52].

К сожалению, до сих пор отсутствует исследование материала этих документов современными физическими методами, если не считать того, что эксперты Британского музея, знакомившиеся с письмом негусу в конце 30-х годов, высказали сомнение в степени его древности [+53].

Наиболее красноречивым опровержением подлинности этих пяти «документов» является как раз то, что они дошли до нас в таком количестве. Даже сохранение одного из них было бы чудом (как чудом можно назвать сохранение любого документа подобной древности), но сохранение пяти документов, разосланных в разные концы света, выходит за пределы вероятного. С чисто текстологической точки зрения совпадение текстов этих документов с приводимыми в источниках является не доказательством их подлинности, а аргументом против, так как во всех других случаях, когда представляется возможность проверки, оказывается, что исходный текст (даже если он первоначально был точно скопирован) при переписках неминуемо искажается.

Невозможно поверить, чтобы тексты всех пяти документов были без искажений сохранены в исторических сочинениях, гораздо вероятнее, что именно тексты посланий, воспроизведенные в исторических сочинениях, были скопированы древними фальсификаторами. Остается еще вероятность, что мы имеем дело с древними копиями вторых экземпляров посланий (так называемых отпусков), сохранявшихся в государственном архиве первых халифов, но тогда надрыв на «письме Хосрову» говорит о том, что перед нами явная фальсификация.

Наконец, древний облик почерка, на который ссылается Хамидуллах, воспроизводит не рукописный почерк, а арабские граффити и простейшие надписи на камнях VII–VIII вв. [+54].

Итак, приходится смириться с тем, что в нашем распоряжении имеется лишь приблизительная передача содержания писем, направленных Мухаммадом в разные годы. И все же, как бы скептически мы ни относились к достоверности сообщений средневековых историков, приходится признать по крайней мере один случай несомненного серьезного контакта с правителем страны за пределами Аравии – с «ал-Мукаукисом», наместником Египта Георгием, который в начале 7 г. х. (май-июнь 628 г.) прислал Мухаммеду подарки: двух сестер-невольниц с евнухом, мула и одежды из коптских тканей [+55]. Одну из невольниц, Марию, Мухаммад взял себе в наложницы, а другую подарил Хассану б. Сабиту. Различные обстоятельства, связанные с этими историческими личностями, не оставляют никаких сомнений в реальности этого подарка. Иное дело, что мы не знаем, что получил от Мухаммада Георгий, о чем шли переговоры с посланцем Мухаммада. Во всяком случае, до конца 629 г., когда была завоевана Мекка, Мухаммад вряд ли обращался к кому-то, кроме ближайших соседей, с предложением принять ислам. Насколько можно судить по имеющимся сведениям, он отличался трезвым взглядом на ситуацию и, несмотря на убеждение в своей особой миссии, не ставил перед собой нереальных целей. Тем более, что до конца жизни считал, что его миссия касается вразумления одних только арабов.