Текст книги "Адепт Источника"

Автор книги: Олег Авраменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Я попытался как можно четче представить цель нашего путешествия: искривленное пространство, пол, выложенный разноцветными плитами, высокий сводчатый потолок, роспись на стенах, вызывающая в памяти строки из Дантова "Ада".

Путь из Сумерек в Хаос... Лента дороги, концы которой смыкаются, превращая ее в лист Мебиуса...

Можно следовать по этой дороге и так попасть в пункт назначения, но можно, не двигаясь с места, проткнуть в ней крохотную дырочку и выйти с обратной стороны – результат будет один и тот же...

Пространство и время сворачиваются в лист Мебиуса...

Тонкая струя энергии из глубин Источника – такая же острая для ткани пространства-времени, как лазерный скальпель хирурга для ткани человеческого тела...

Укол!..

Прокол!

На короткое мгновение фиолетовая дымка окутала мир вокруг нас. Потом она исчезла, но мир уже стал другим. Нелинейным, неевклидовым.

Хаос. Преддверие Ада... Если не сам Ад...

Мы оказались в Чертогах Смерти. Над нами нависал сводчатый потолок, под нашими ногами во все стороны разбегались разноцветные плиты, на стенах...

Из груди Пенелопы вырвался возглас восхищения. Со смешанным чувством восторга и суеверного ужаса она увлеченно рассматривала фрески. В моей памяти тут же всплыло множество мелких деталей, которым я поначалу не придал особого значения; я вспомнил о нескольких десятках картин, развешанных по всему дому, большинство из которых явно были написаны одной и той же рукой; я вспомнил лесенку, ведущую со второго этажа на чердак, видимо, в студию, и наконец до меня дошло, что Пенелопа – художник!

"А чтоб мне пусто было! – мысленно выругал я себя. – Какой же я отец, если мне до сих пор не пришло в голову поинтересоваться, чем занимается моя дочь..."

Брендона, судя по всему, мало трогала живопись. В отличие от Пенелопы, он лишь бегло скользнул взглядом по стенам, поглядел вверх, зябко повел плечами, затем обратил свой взор на меня. Глаза его сияли. Да, он увлекался Искусством – но Искусством иного рода.

– Артур! Как у тебя получилось? Ведь это похоже на мгновенное перемещение!

– Можно сказать, мы прошли через Тоннель, – ответил я, не вникая в подробности. – Но Тоннель этот был нулевой длины.

– А как же неопределенность?

– Я ее локализовал и свел на нет.

Брендон покачал головой.

– Ну, брат, ты могуч! Походя ты нарушаешь законы вселенной.

– Нам еще неведомы истинные законы, действующие во вселенной, заметил я. – Ты держишь связь с Брендой?

– Да.

– Интересно, как вам это удается?

– Это нельзя объяснить словами. Мы всегда, с момента нашего зачатия были единым целым. – Брендон немного помедлил, затем доверительным тоном сообщил: – Глупцы те, кто обвиняет нас с Брендой в кровосмешении. На кой черт нам физическая близость, когда мы и так близки, что дальше уж некуда. Порой мы даже устаем от нашей близости.

Я только хмыкнул в ответ. Я никак не мог взять в толк, почему Брендон так откровенен со мной. Именно со мной – с братом, которого он не видел с десяти лет, а следовательно, не мог знать меня настолько хорошо, чтобы без опаски поверять мне свои самые сокровенные тайны. Впрочем, если он остро нуждался в ком-то, кому мог бы излить свою душу (а я подозревал, что так оно и есть), то среди братьев широкого выбора у него как раз и не было: я, знакомый ему лишь по смутным детским воспоминаниям, Амадис, которого он ненавидел, Александр по прозвищу В-семье-не-без-урода, который с глубочайшим презрением относился ко всей нашей родне, да еще пятнадцатилетний Эрик, который был слишком юн. Так что я, даже несмотря на свое долгое отсутствие, видимо, показался Брендону наиболее подходящей кандидатурой, чтобы чисто по-братски посекретничать со мной.

Из состояния задумчивости меня вывела Пенелопа.

– Ой, мальчики! – выдохнула она, указывая пальцем на фреску перед собой. – Посмотрите!

Мы взглянули в указанном направлении – и по нашим спинам пробежал озноб. Это была чисто рефлекторная реакция на неожиданность, мы не успели даже испугаться как следует и были скорее изумлены, чем по-настоящему напуганы происшедшим. К тому же мы, Властелины Экватора, люди не из робкого десятка и не привыкли испытывать страх, что бы там ни случилось.

А дело было в том, что один из нарисованных на стене чертей внезапно ожил и зашевелился. Он пристально поглядел на нас своими горящими глазами, сделал движение вперед и сошел с фрески, превратившись в смуглого черноволосого человека, одетого во все черное, с черными и блестящими, как угли, глазами и с горбинкой на носу.

– Приветствую тебя, Артур, сын Утера, принц Света! – напыщенно произнес он. – Ты хотел видеть меня?

– Да, – ответил я.

– Зачем?

– Чтобы продолжить наш прерванный разговор. Теперь я имею представление о его предмете.

Враг с важным видом кивнул.

– Знаю. Ты оправдал те надежды, что я возлагал на тебя. Ты был одним из немногих Властелинов, которые могли с моей помощью преодолеть барьер бесконечности, и ты единственный из них, кто, по моему мнению, достоин быть Хозяином Источника.

Сказать, что я был ошарашен словами Врага, значит еще не сказать ничего. Это был удар ниже пояса. Брендон прошептал за моей спиной какое-то забористое проклятие. Пенелопа тихо ахнула.

– О чем ты толкуешь, Князь Тьмы? – внезапно осипшим голосом спросил я. – Ты хочешь сказать, что помог мне преодолеть барьер?

– Я не хочу сказать, а говорю это. При нашей предыдущей встрече я наложил на тебя заклятие, которое ты не ощутил, но которое позволило тебе избежать неминуемой смерти по ту сторону бесконечности и привело тебя в мир твоего прадеда, короля Артура.

По-моему, я хрюкнул. Точно не помню. Все мои планы полетели кувырком, и разговор, который я рассчитывал вести в заданном мною русле, с самого начала приобрел совершенно неожиданный для меня оборот.

– Ты поражен, принц Света? – с легкой ухмылкой осведомился Враг, нарушая затянувшееся молчание. – Я готов ответить на все твои вопросы. Спрашивай.

Меня опередил Брендон.

– Если ты не врешь и действительно помог Артуру, – сказал он, – то возникает законный вопрос: зачем ты сделал это?

Враг перевел на меня свой внимательный взгляд. Я продолжал молчать, отчаянно борясь с охватившим меня желанием призвать к себе все свое могущество и сокрушить негодяя, который посмел играть со мной в такие игры. От этого, продиктованного слепой яростью шага меня удерживала мысль о том, что в распоряжении Врага имеется Инь, мощь Хаоса, и чем бы ни закончился поединок фундаментальных сил вселенной, первыми его жертвами падут мой брат и моя дочь. Тогда я ужасно злился, что позволил им сопровождать меня, однако впоследствии, здраво поразмыслив, пришел к выводу, что их присутствие помогло мне избежать роковой ошибки, сдержав мой первый и крайне неконструктивный порыв.

– Вполне законный вопрос, – медленно заговорил Враг, пялясь на меня своими черными глазами. – Я хотел, чтобы принц Артур добрался до Источника и овладел Силой третьего, помимо Хаоса и Порядка, полюса мироздания.

– Но зачем? – снова спросил Брендон.

– Ради стабильности и равновесия во вселенной. Не так давно Хаос нарушил установившийся много тысячелетий назад порядок вещей и вознамерился поглотить Экватор, однако не преуспел в этом и даже наоборот – потерпел сокрушительное поражение и понес значительные потери. Возник сильный крен в сторону Порядка, что, естественно, не в интересах Хаоса, но также не сулит ничего хорошего Экваториальным мирам. Принц Артур и его дочь, Пенелопа из Сумерек, думаю, согласны со мной. Твои же воззрения, принц Брендон из Света, мне еще не до конца ясны.

– Я приверженец концепции Мирового Равновесия, – сказал мой брат.

– Что ж, это модная нынче доктрина. Тогда ты должен понять мои намерения. В данном конкретном случае интересы Хаоса и Мирового Равновесия совпадают – мы все хотим стабильности. Поэтому я пригласил к себе королеву Юнону и ее сына, принца Артура...

– Постой! Насколько мне известно, ты пригласил одну королеву.

– Да. Но только для того, чтобы она привела с собой принца Артура, который был мне нужен. Что же касается вашей матери, королевы Юноны, то она меня нисколько не интересовала.

– Как ты мог знать...

– Знал и все тут. Можете называть меня ясновидящим, прорицателем или просто проницательным, но я не сомневался, что Юнону будет сопровождать ее сын Артур.

Тут я решил, что мне пора вмешаться.

– Ты слишком дерзок, Князь Тьмы, – гневно проговорил я. – Твоя наглость превосходит все мыслимые пределы. Ты вознамерился управлять мною как марионеткой!

– Вовсе нет, принц, – спокойно ответствовал Враг. – Единственным моим вмешательством в твою судьбу было то, что я сообщил тебе о существовании Источника и наложил на тебя оберегающее заклятие, предвидя твои дальнейшие действия. Я и не пытался управлять тобой, это невозможно. Как и все сильные личности, ты неуправляем, хотя некоторые твои поступки вполне предсказуемы. Я предвидел, что ты явишься ко мне с королевой Юноной, ибо ты ее любимец, и кому, как не тебе, она могла полностью доверять. Также я предвидел, что чувство долга и ответственности призовет тебя в путь к Источнику. Я сделал свою ставку в игре стихий и, кажется, не прогадал.

– И что же теперь? – невольно вырвалось у меня.

– Теперь мы с тобой равны, принц Артур. Я – Хранитель Хаоса, ты Хозяин Источника. Поступай, как знаешь, я тебе не указ, да и вряд ли ты нуждаешься в моих подсказках. Но если тебе угодно прислушаться к мнению своего старшего и более опытного коллеги по должности во вселенной, то вот тебе мой совет: садись на трон Света и правь между Порядком и Хаосом по своему усмотрению. Пусть твое долгое царствование ознаменуется торжеством Мирового Равновесия, приверженцем коего ты являешься. А я желаю тебе удачи.

Я хмыкнул и покачал головой.

– Что-то ты хитришь, лукавый. Не верится мне, что Хаос отказался от своих притязаний на Экватор.

– Я этого не утверждаю. Однако вопрос о возможной экспансии Хаоса сейчас не стоит на повестке дня, это дело весьма отдаленного будущего. В настоящий момент угроза благополучию Экватора исходит от противоположного полюса – от Порядка. Порядок нынче силен; при определенной комбинации факторов он способен поглотить даже Хаос, и тогда во вселенной, за исключением миров, непосредственно прилегающих к Источнику, воцарится полная статика. Как видишь, я предельно откровенен с тобой. Хотя в конечном итоге мы преследуем разные стратегические цели, на данном этапе у нас общая задача – воспрепятствовать такому развитию событий. А дальше видно будет. Это все, принц Артур. Теперь возвращайся в свои владения, которые суть весь Экватор, и приступай к выполнению возложенной на тебя миссии. Такова твоя карма.

У меня голова пошла кругом. Нет, мысленно вскричал я, нет! Мне это не по силам! Ведь я всего лишь человек, со всеми слабостями и недостатками, свойственными человеку, и не могу быть в ответе за судьбы мира...

По-видимому, Враг догадался, какие чувства обуревают меня.

– Я тоже человек, – с грустной усмешкой произнес он, отступая на один шаг назад. – В частности потому мир столь несовершенен и полон противоречий, что им правят такие несовершенные и противоречивые создания, как люди.

Он сделал еще один шаг к стене позади себя.

– Погоди, Князь Тьмы! – воскликнула Пенелопа. Голос ее дрожал от волнения; она крепко сжала мою руку, ища у меня поддержки.

Враг остановился возле самой стены.

– Я слушаю тебя, дочь греха.

– Моя мать, Диана... Что ты знаешь о ней?

Он прищурился и пристально посмотрел на нее. Возможно, это была лишь игра света и тени, но мне показалось, что на лице его промелькнуло сочувствие.

– По-моему, я уже ответил на этот вопрос. – Быстрый взгляд в мою сторону. – Не так ли, принц Артур?

– Да, – сказал я, с трудом подавив горький вздох.

– Тогда прощай, сын Сумерек и Света. Многая лета тебе.

Еще мгновение – и он слился со стеной, превратившись в одного из чертей на фресках. Хвостатый и рогатый сатаноид, написанный рукой неизвестного мне гения, неподвижно глядел в пустоту мимо нас. Очень эффектное отбытие, следует признать...

– Вот видишь, – отозвался Брендон. – Даже Враг говорит, что ты должен занять престол.

Я повернулся к нему и смерил его тяжелым взглядом.

– С каких это пор Повелители Света прислушиваются к мнению Князя Тьмы?

Брат засмущался и опустил глаза.

– Мы теряем время, – после короткой паузы произнес он. – Каждая секунда здесь стоит нам более трети часа. Возвращай нас обратно.

Я отрицательно покачал головой, чувствуя себя вконец разбитым и опустошенным. И не только потому, что узнал, какое бремя лежит на моих плечах. Главное – Диана... Я-то думал, что уже смирился с ее потерей, но когда Враг подтвердил этот факт, я понял, что ошибался. Как я ошибался! Я все еще надеялся на чудо, верил в счастливый случай, смотрел в будущее с оптимизмом – как оказалось теперь, с оптимизмом самоуверенного идиота.

Увы, чудес не бывает. Я сам спасся не чудом, как полагал раньше, но по трезвому расчету Врага, который помог мне, исходя из своих собственных соображений. Он сделал ставку на меня, а на всех остальных, кто пошел вслед за мной, ему было наплевать. Для него они были пешками в этой вселенской игре, и он без колебаний принес их в жертву, чтобы свести партию вничью с отдаленной перспективой победить когда-нибудь в матче-реванше. Боже, как я возненавидел в тот момент ни в чем не повинные шахматы! Перед моим мысленным взором проносились крохотные, беспомощные пешки с лицами знакомых и незнакомых мне людей, следовавших на заклание в бесконечность, и у одной из этих пешек было лицо Дианы...

– Брат, – наконец заговорил я, видя, что Брендон ждет от меня более конкретного ответа, чем простое покачивание головой, а Пенелопа вообще стоит неподвижно, в каком-то оцепенении, и с отрешенным видом смотрит вдаль, сквозь расписанную жуткими фресками стену Чертогов. – Теперь ваша с Брендой очередь показать, на что вы способны. Мне интересно увидеть, как это у вас получится.

На самом же деле я чувствовал, что после всего происшедшего мне крайне нежелательно взывать к глубинным силам мироздания. Собственное подсознание могло сыграть со мной злую шутку, а я не хотел рисковать жизнью моих родных.

Брендон понял это.

– Хорошо, – сказал он. – Подойдите ближе.

Пенелопа встрепенулась и подступила к Брендону вплотную. Я сделал то же самое. Брат обнял нас за плечи и произнес:

– Внимание!..

Нас окутала фиолетовая мгла. Пропала сила тяжести, и мы оказались в невесомости, вне всех измерений, вне времени и пространства...

И тут нас понесло! В такой бешеной скачке по Тоннелю я еще никогда не участвовал. Картины разных миров сменяли одна другую, прежде чем глаз успевал фиксировать их. При такой скорости было физически невозможно управлять нашими перемещениями; любая попытка с нашей стороны взять на себя инициативу неизбежно привела бы к катастрофе, но, к счастью, необходимости в этом не было, так как в противоположном конце Тоннеля стояла Бренда.

Наше движение немного замедлилось, мы мельком увидели огромное красное солнце Сумерек над оранжевыми лесами, а в следующий момент вывалились из Тоннеля в холл на первом этаже дома моей дочери.

Отпустив меня, Брендон сумел удержаться на ногах и пассивно помог устоять Пенелопе, которая мертвой хваткой вцепилась в его плечо. Меня бросило вперед, я столкнулся с Брендой и машинально подхватил ее на руки.

– Как это мило, братик, – сказала она, целуя меня в щеку. – Я, конечно, прошу прощения, если причинила вам неудобства. Но учтите разницу во времени.

– Все было просто великолепно, сестричка, – ответил я. – Здорово! – Я усадил ее на диван, сам присел рядом и устало откинулся на спинку. – Мы долго отсутствовали?

– Чуть более восьми циклов.

Я быстро прикинул в уме. Восемь циклов в Сумерках, это почти шестнадцать стандартных суток Основного Потока, а значит, на Земле Артура прошло около двенадцати дней. Я уже отсутствую свыше двух недель против обещанных мною восьми-десяти дней. Дейрдра и Морган, наверное, беспокоятся.

– Тетя Юнона здесь? – спросила Пенелопа, усаживаясь в соседнее кресло. Брендон устроился на подлокотнике дивана возле сестры.

– Нет, на Марсе, – ответила Бренда. – Но регулярно связывается со мной.

– Сильно обижена на нас?

– Злилась ужасно. Однако последовать за вами не пыталась.

– Кто-нибудь еще здесь появлялся? – спросил я.

– Помона и Дионис. Они вычислили тебя.

– И что ты им сказала?

– Признала, что ты был здесь, но потом отбыл в неизвестном направлении. Они очень хотели видеть тебя, особенно Дионис. Просто затерроризировали меня расспросами.

– Ты много им рассказала?

– Почти ничего. Только о своих личных впечатлений о тебе – и ни слова из твоей истории.

– Молодчина, – похвалил я.

Бренда взяла меня за руку и заглянула мне в глаза. Ее красивые светлые брови сдвинулись к переносице.

– Артур, почему ты не спрашиваешь меня о результатах вычислений?

Я промолчал.

– А каков результат? – отозвался Брендон, прерывая гнетущую паузу.

– Компьютер еще считает, – ответила Бренда. – Но в конечном результате уже нет никаких сомнений: избранный Дианой путь привел ее прямиком в сердцевину Потока Формирующих. От комментариев я воздержусь; вы сами понимаете, что это значит.

В холле воцарилось гробовое молчание. Затем Пенелопа несколько раз всхлипнула и вдруг разразилась громкими рыданиями. Брендон и Бренда принялись утешать ее.

Судорожно сжав челюсти и проглотив комок, застрявший у меня в горле, я поднялся с дивана. Из встроенного в стену шкафа я достал нечто похожее на шерстяное одеяло, перекинул его через плечо и молча вышел из дома. Пенелопа продолжала плакать. У нее, видимо, началась истерика.

А мне нужны были время и одиночество, чтобы смириться с мыслью, что Диана, женщина, которую я любил больше всего на свете, мать моей единственной дочери, умерла такой страшной смертью...

7

Я лежал в густой оранжевой траве, подложив под голову одеяло, и глядел в безоблачное небо Сумерек Дианы. Мои глаза были сухи. Я уже выплакал все слезы, отпущенные мне для одного человека, и в дальнейшем, вспоминая Диану, буду скорбеть о ней молча.

Спи спокойно, родная. Мое сердце полно печали, мне больно думать о том, что тебя больше нет, но я должен смириться с этим фактом и научиться жить без тебя. Это вовсе не значит, что я хочу забыть о тебе; твой светлый образ навсегда запечатлелся в моей памяти, дни, проведенные с тобой, всегда будут самыми радостными днями в моей жизни, а ночи – самыми нежными ночами. Наша любовь была чиста и прекрасна, хоть и не безгрешна. Мы были счастливы, любя друг друга, и наша любовь дала жизнь нашей дочери, Пенелопе. Ты родила мне прелестную дочь, а затем ушла вслед за мной, и мрачная бесконечность поглотила тебя. Когда-нибудь, если я доживу до того дня, когда сам захочу умереть, я последую за тобой, и тогда мы снова будем вместе... Но все это – дело далекого будущего; а пока я соберу большой букет твоих любимых сумеречных роз и пошлю их тебе в неизвестность. Пускай разлетятся они во все стороны, подхваченные ветрами бушующих стихий, пускай они мчатся на крыльях случая, и, может быть, знакомый с детства запах донесется до тебя, где бы ты ни была, вручив тебе весточку от меня. Прими мою нежность и скорбь, любимая...

Прошло уже много времени с тех пор, как я покинул дом, но никто меня не беспокоил. И Брендон, и Бренда уважали мое горе, а Пенелопа сама горевала. И хотя оплакивала она не женщину из плоти и крови, а скорее идеал нежной и любящей матери, тем не менее ее боль была так же реальна, как и моя. Мы были равны в нашей общей беде – я потерял последнюю, призрачную надежду, а моя дочь в одночасье лишилась всех своих иллюзий, и еще неизвестно, для кого из нас удар оказался сильнее. Ведь, в конце концов, я взрослый мужчина, много повидавший в жизни и привыкший смотреть смерти в глаза, чего нельзя сказать о Пенелопе – совсем юной, по меркам Властелинов, девушке, почти ребенку.

...В траве справа от меня послышался какой-то шорох. Я повернул голову и увидел рядом двух златошерстных зверушек, которые выжидающе смотрели на меня своими блестящими глазами-бусинками. Первым моим порывом было спугнуть их, но потом я передумал, немного помедитировал в поисках ближайшего скопления лесных орехов, нашел их, по микро-Тоннелю переправил пригоршню в свои ладони и высыпал их перед попрошайками. Зверушки без опаски приняли приглашение и живо защелкали, щелкая орешки. Когда-то меня раздражали эти звуки, но Диана очень любила своих питомцев, и постепенно я к ним привык, они стали как бы неотъемлемой частью нашей идиллии. Живя на Земле Артура и ничего не помня о своей прежней жизни, я тем не менее часто кормил белок орешками; сам этот процесс вызывал у меня ощущение теплоты и уюта, а хруст разгрызаемой скорлупы звучал для меня райской музыкой. Вот и сейчас я будто наяву увидел шатер из красного и голубого шелка, нас с Дианой в шатре, я вспомнил наши объятия и ласки, почувствовал на губах сладкий вкус ее губ... О боги, нет! Лучше не думать об этом.

Я подумал о Дейрдре, и боль моя притупилась. Теперь я находил оправдание своей новой любви. Я страстно убеждал себя в том, что если бы Диана была жива, я никогда не смог бы изменить ей. Пусть даже я забыл, кто я такой, чувства мои не умерли, дремали где-то в глубине меня, и только подсознательная уверенность в том, что сердце мое свободно, а совесть чиста, позволила мне влюбиться в Дейрдру. Ведь еще до того, как Юнона сообщила мне эту печальную весть, я уже предчувствовал неладное. Я давно это знал... Не думаю, что я верил сам себе, но совесть свою я действительно очистил.

Я достал из кармана маленькое зеркальце, которое прихватил с собой, когда одевался перед посещением Хаоса, и попытался вступить в контакт с Морганом. По удачному стечению обстоятельств, то, другое зеркальце, специально заколдованное мною, как раз находилось у Дейрдры, и она ответила на мой вызов. В Авалоне была поздняя ночь, Морган спал (или же ошивался у девок – по его собственному выражению), а Дейрдра, оказывается, дежурила. Она очень переживала за меня, так как Моргану уже восьмой день никак не удавалось связаться со мной, и они не знали даже, что и думать, а тем более – что предпринять.

Я успокоил Дейрдру и твердо пообещал, что через неделю, в крайнем случае, через десять дней, вернусь обязательно. Потом мы наговорили друг другу много нежных слов, все не могли остановиться, и прошло не менее получаса, прежде чем мне удалось заставить себя прервать контакт.

Спрятав зеркальце в карман, я снова растянулся на траве. После разговора с Дейрдрой на душе у меня полегчало, и я принялся мечтать о том дне, когда вернусь в Авалон, в королевский дворец, и смогу обнять и поцеловать ее по-настоящему, а не только мысленно. В ее объятиях я найду желанное утешение и, надеюсь, быстро излечусь от боли по тяжелой утрате. Прости, Диана. Прощай...

Итак, я принял окончательное решение. Я возвращаюсь на Землю Артура, в мир, названный мною в честь моего легендарного предка, а может быть, и в мою собственную честь – я не исключал и такого подсознательного порыва. Теперь это мой мир, там мой будущий Дом, и именно там мое место – у Истоков Формирующих, на третьем полюсе существования. Я не собирался претендовать на корону Света и господство в Экваторе, и не только из соображений нравственного порядка, не только потому, что мне нравился Амадис как человек и я не хотел враждовать с ним. Сама идея концентрации такой огромной, неограниченной власти в одних руках казалась мне глубоко порочной, вызывала во мне протест; что-то в картине мира, представленной Хранителем Хаоса, было не так. По моему убеждению, человеческий разум слишком слаб и несовершенен, чтобы править вселенной... но, с другой стороны, кому же еще поддерживать в ней порядок, если не людям?

В мирах с высокоразвитой технологической цивилизацией бытует мнение, отраженное в частности и в фантастической литературе, что над ними властвуют невидимые сверхразумные существа, некие суперлюди, интеллектуальная мощь которых недоступна человеческому разумению. К сожалению или к счастью, это не соответствует действительности. Сверхразумные существа изредка таки попадаются на необъятных просторах вселенной, но все они без исключения замкнуты целиком на себя, страдают от различных депрессивных маний и многочисленных параноидальных комплексов. Законченные психопаты и шизофреники, сверхразумы настроены крайне враждебно по отношению к внешнему миру, благо подавляющее большинство их по натуре своей философы и обычно с самого рождения и до смерти предаются самосозерцанию, стремясь отыскать смысл жизни в глубинах собственного "я". Однако встречаются среди них и очень агрессивные особи, которые от пассивного созерцания переходят к активным действиям и творят немало бед, прежде чем удается их усмирить или попросту уничтожить. Как показывает практика, интеллект, превосходящий человеческий на порядок и выше, неустойчив и стопроцентно подвержен психозам, поэтому в обитаемой части вселенной, вернее, в той ее части, которая называется Экватором, заправляют Властелины – обладающие большим могуществом и неподвластные старости, но все же люди, – а бог (если он есть), видимо, предпочитает не вмешиваться в дела мирские.

Одновременно слабые и сильные, могущественные и беспомощные, мудрые и невежественные, наделенные множеством достоинств и пороков, люди оказались единственными существами, способными подпрыгнуть выше собственной головы и стать хозяевами вселенной... ну, если не хозяевами, то управляющими уж точно. Обряд Причастия (то ли открытый кем-то еще в незапамятные времена, то ли дарованный свыше – тут мнения расходились) дал избранным доступ к Силам Формирующим Мироздание, а вместе с этим причащенные получили ключ к власти над бесчисленными мирами и всем сущим в них. Я всегда считал, что мы, то есть Властелины Экватора, обладаем могуществом большим, чем полагается человеку, и по иронии судьбы именно на мою голову свалилась сила еще более фундаментальная, более глубинная – Сила, порождающая сами Формирующие.

В прежние времена люди (за исключением, возможно, моего прадеда и его двоюродного брата Мерлина) были лишены доступа к Источнику, только короли Лайонесса из династии Лейнстеров получали от него мизерные крохи могущества; но так не могло продолжаться вечно, и с моим приходом все переменилось. Однако отдам себе должное: я поспел в самый раз, чтобы вмешаться в борьбу за обладание Силой. Прежняя Хозяйка потеряла контроль над Источником и погибла, а ее место заняла Бранвена – весьма легкомысленная и безответственная молодая особа. Она и ее брат Колин достигли более высокого уровня приобщения к первозданной мощи, чем их предки, но по счастью у них еще мало опыта и знаний, чтобы сравниться могуществом со мной. Со временем, понятно, они будут набирать силу, и пока это происходит, я должен найти выход из создавшегося положения. Как Хозяин Источника, я... Впрочем, нет. Персоной номер один у Источника оставалась все же Бранвена, несмотря на то, что объективно я был сильнее ее. Она имела доступ к некоторой информации, недоступной мне, острее чувствовала Источник, в частности знала, когда к нему кто-то приходит и успевала опередить незваного гостя. Я мог занять ее место только уничтожив ее, но пока что я не собирался этого делать. Конечно, если разум ее помутится от собственного могущества и в ней возобладают разрушительные тенденции, мне придется убить ее, и я сделаю это... со слезами на глазах. Что толку скрывать – она мне нравится, моя Снежная Королева...

Нет! Это неправильно, несправедливо, так не должно быть! Такая сила не для людей, она им не по плечу. Почему ты, боже – Митра, Зевс-Юпитер, Иегова, Брама, Один, Перун, Или-Как-Там-Тебя-Еще-Зовут, – почему ты, если ты существуешь, сам не хочешь управлять миром? Твои дети слишком слабы и порочны, чтобы занять твое место.

Источник не сделал меня мудрее, добрее, человечнее, если хотите. Он дал мне лишь голую мощь, я стал невероятно крутым и могучим, но по человеческим меркам совсем не изменился – ни в лучшую (увы!), ни в худшую (к счастью) сторону. Каждую секунду, каждое мгновение я чувствовал этот огромный дисбаланс между моей человеческой сущностью и нечеловеческими возможностями, который со страшной силой давил на мою психику, грозя разрушить ее в любой момент. Однако я надеялся, что выдержу. Я изо всех сил старался не сойти с ума, и пока что мне это удавалось. Но как поведут себя другие? Колин, Бранвена, те, кто придет вслед за ними и вслед за мной? Насчет других я не был уверен, я привык полагаться только на себя.

Шкатулка Пандоры открыта, джин выпущен из бутылки, и я не видел способа загнать его обратно. Что бы я ни делал, вопреки всем моим стараниям, круг обладающих Силой Источника будет постоянно расширяться. Этот процесс уже необратим: больно уж многим известно теперь об Источнике, и один человек, каким бы могучим он ни был, не сможет противостоять ораве жаждущих власти честолюбцев. Ему нужны будут союзники – а значит, новые обладатели мощи.

Во что превратят мир люди с таким невероятным могуществом? Как их остановить, если они переступят невидимую, неосязаемую грань, отделяющую разум от безумия? Сумею ли я сам удержаться, балансируя на краю бездны мрака?.. В мучительных и безуспешных поисках ответов на эти вопросы я заснул.

Слава богу, мне виделся приятный сон. Не помню какой, в память мою врезался только последний эпизод – как я лежал в густой зеленой траве, положив свою голову на колени Дейрдры, а она нежно поглаживала мои всклоченные волосы, – да и то потому, что в этот момент мой сон тесно переплелся с действительностью.

Когда я вынырнул из мира грез на поверхность сознания, то с удивлением обнаружил, что трава вокруг меня оранжевая, а не зеленая, а моя голова продолжает покоиться на женских коленях – но не у Дейрдры, а у Юноны, что, впрочем, тоже было приятно. На какое-то мгновение мне показалось, что я снова стал маленьким мальчиком, маминым сыночком... Великий Зевс! Как мне не хватало моей дорогой мамочки, когда я жил на Земле Артура!

– Опять ты скрывался от меня, – с упреком произнесла Юнона, и я был признателен ей за то, что она первым делом не заговорила о Диане. – Почему ты не сказал, что собираешься повидаться с Врагом?

– Я не хотел, чтобы ты волновалась, мама.

– Я бы меньше волновалась, если бы была рядом с тобой.

– Именно этого я хотел избежать.

– Однако ты взял с собой Брендона и Пенелопу.

– Увы, пришлось. Хотя я предпочел бы потолковать с Врагом с глазу на глаз.

Мать немного помолчала, затем спросила:

– И что ты думаешь о вашем разговоре?