Текст книги "Адепт Источника"

Автор книги: Олег Авраменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Да, это мой мир, вернее, мир моей матери. После того, как ты исчез, она перестала держать его местонахождение в тайне и по всей форме зарегистрировала его как свое личное владение. Umbra 7428-OIT, если тебя интересует каталожное наименование. Но обычно его называют Сумерками Дианы.

– Ты хорошо помнишь мать?

Пенелопа отрицательно покачала головой.

– Я совсем не помню ее. Она ушла вслед за тобой, когда мне было полтора года. Тетя Минерва считает, что в глубине души я осуждаю маму за то, что она бросила меня, но это не так.

Я с трудом проглотил застрявший у меня в горле комок.

– Ты понимаешь ее?

– Да. Она слишком сильно любила тебя, чтобы сложа руки ожидать твоего возвращения или подтверждения факта твоей смерти. А еще... – Пенелопа умолкла в нерешительности.

– Ну, – подбодрил ее я, хотя и сам нуждался в ободрении.

– Когда я была маленькой, то случайно подслушала, как тетя Юнона говорила Дионису, что мама просто не могла без тебя жить, вот и решила либо найти тебя, либо умереть так, как умер ты.

По моей щеке скатилась крупная слеза. Почему, в отчаянии подумал я, Диана не любила меня чуточку меньше – так, чтобы ей хватило выдержки и терпения дождаться меня? Сейчас бы мы сидели втроем в этой комнате, в ожидании сумеречной грозы, весело болтали и радовались воссоединению семьи... Моя скорбь была так велика, что я совсем позабыл о Дейрдре.

Пенелопа подошла ко мне, опустилась перед моим креслом на корточки и нежно взяла меня за руки.

– Артур, – сказала она. – Неужели нет никакой надежды, что мама, как и ты, уцелела и живет сейчас в одном из тех Срединных миров, ничего не помня о своем прошлом? Существует ли вероятность того, что она жива?

Я протянул руку и погладил ее по волосам. На ощупь они были такие же мягкие и шелковистые, как у Дианы.

– Вероятность такая есть, но очень маленькая, ничтожная, безнадежная вероятность. Лучше не думай о ней.

– Почему?

– Чтобы не испытать разочарования. Ты с детства привыкла к мысли, что Дианы нет в живых, так не внушай себе несбыточных надежд. Потом будет больно с ними расставаться.

– А ты? Ведь ты надеешься, я вижу.

– Да, я надеюсь. Надеюсь вопреки логике и здравому смыслу, надеюсь потому, что отказываюсь верить в обратное. Даже если мне представят сотню свидетелей, собственными глазами видевших гибель Дианы, все равно я буду убеждать себя, что они ошиблись, что они приняли за Диану другую женщину, очень похожую на нее – но не ее.

– Ах, отец! – прошептала Пенелопа, ласково глядя мне в глаза.

Я вынужден был собрать всю свою волю в кулак, чтобы не заплакать от дикой смеси счастья и отчаяния. Но еще мгновение – и я бы обнял свою дочь, дочь Дианы, крепко-крепко прижал бы ее к себе и поцеловал...

Мне помешала (и выручила нас из неловкого положения) надвигающаяся гроза.

Отдельные завывания ветра снаружи переросли в непрерывный вой. Деревья шумели листвой, их стволы скрипели и трещали. За окном царила кромешная тьма, как в безлунную, беззвездную ночь. Ночь в Дневном Пределе сумеречного мира – предшественница грозы и горячего ливня. Напоминание стихии, что она еще жива, что она только дремлет... Жаль, что я не поэт!

Пенелопа поднялась и шумно выдохнула.

– Мои пушистики! Совсем забыла про них. Бедняжки!

Она выбежала из холла в переднюю. Послышался звук отворяемой двери, в комнату ворвался поток душного, горячего, насыщенного влагой воздуха, а мгновение спустя появилась первая златошерстная зверушка. Она настороженно глянула на меня и юркнула под диван. За ней последовали ее товарки – одни оставались в холле, прячась по углам, другие скрывались в смежных помещениях, а иные взбегали по лестнице на второй этаж, – всего их набралось около сотни.

Наконец Пенелопа закрыла дверь и вернулась в холл.

– Пушистики страшно боятся грозы, – объяснила она, вытирая сухим полотенцем лицо и руки. Ее волосы блестели от влаги, на щеках играл яркий румянец, красивая грудь вздымалась в такт учащенному дыханию. Она была просто восхитительна!

– Ты называешь их пушистиками? – спросил я, потому как нужно было что-то сказать.

– Умгу... – Пенелопа отложила полотенце, села в свое кресло и погладила по золотой шерстке одну из зверушек, которая тут же забралась к ней на колени. – Очень милые и забавные создания. Товарищи моих детских игр.

– Диана называла их просто зверушками, – заметил я.

– Знаю. Пушистиками их прозвала тетя Юнона.

– Ты часто видишься с ней?

– Довольно часто. Твоя мать одна из немногих, кто не чурается меня. Последний раз она была здесь в конце сиесты... – Пенелопа сделала паузу и взглянула на настенные часы, циферблат которых был разделен на шестнадцать равных частей. – Даже не верится! С тех пор прошло лишь полтора периода, а мне кажется – несколько циклов. Меня так взволновало известие о твоем появлении, что я даже утратила чувство времени.

– Ты ждала меня?

– О да! Я была уверена, что ты придешь сюда. Ты не мог не прийти.

Я посмотрел ей в глаза и понял, что она действительно ждала меня. Ждала, позабыв обо всем на свете. Ждала с нетерпением, с верой, с надеждой. А может, и с любовью...

– Я не мог не прийти, – утвердительно произнес я. – Первым делом я пришел сюда, хоть и не знал, что здесь живешь ты.

– Ты еще не виделся ни с кем из родственников? Даже с матерью?

– Нет, – ответил я, нахмурившись. – Я лишь разговаривал с ней по зеркалу. Только один раз, да и то не до конца. Я не имею ни малейшего представления, где она сейчас, что с ней, как она поживает.

– Юнона теперь королева Марса, – сказала Пенелопа. – Три года назад она вышла замуж за короля Валерия Ареса, который ради нее развелся с прежней женой.

Я тяжело вздохнул. Мысль о том, что моя мать делит постель с другим мужчиной, не с отцом, была неприятна мне, вызывала во всем моем существе решительный протест. Я был еще очень молод, чтобы смириться с тем, что каждый Властелин в течение своей долгой жизни вступает в брак по нескольку раз; это казалось мне диким, противоестественным. Как и любой сын, я воспринимал мать в качестве своей собственности, ревнуя ее даже к отцу и братьям – а что уж говорить о совершенно постороннем, чужом мне человеке. Может быть, это звучит слишком по-фрейдовски, то есть классически, но классика потому и бессмертна, что никогда не теряет своей актуальности. Истина остается истиной, даже если она стара, как мир.

– Представляю, каково тебе, – участливо произнесла Пенелопа. – Твой брат Брендон тоже очень болезненно воспринял замужество Юноны.

А интересно, подумал я, чтобы отвлечься от горьких мыслей, Пенелопа будет страдать, когда узнает о Дейрдре? Нет, вряд ли. Во всяком случае, не так сильно, как я; а скорее всего, ей будет просто обидно, не более того. Ведь по сути дела мы с Дианой не были ее настоящими родителями. Мы не растили ее, не воспитывали, а что касается меня, то я вообще ничего не сделал для нее, за исключением разве что того, что дал ей жизнь. По большому счету, мы с чужие друг другу...

Впрочем, последнее утверждение было далеко не бесспорным. Рассудок говорил мне одно, чувства подсказывали совсем другое. Мой ум трезво взвешивал все обстоятельства и делал соответствующие выводы, но сердце мое отвергало цинизм здравого смысла. Девушка, которая сидела передо мной, была моей плотью и кровью, плодом нашей с Дианой любви. Мы любили друг друга пылко и самозабвенно, и наша дочь выросла такой же прекрасной, как и любовь, что породила ее.

Я поймал себя на том, что слишком уж нежно смотрю на Пенелопу, повергая ее в смущение, и поспешно отвел взгляд. Молчание затягивалось, накаляя атмосферу. В воздухе витало напряжение, грозящее разрушить ту еще шаткую, хрупкую непринужденность, что едва лишь начала появляться в наших отношениях. Было видно, что Пенелопа растерялась и начала нервничать, так что спасать положение должен был я. Вспомнив, что она говорила о Брендоне, я ухватился за эту соломинку и торопливо спросил:

– Ты не в курсе, как там близняшки?

– С ними все в порядке, – ответила Пенелопа с облегчением. – Сейчас они живут в одном из миров Теллуса, и мы часто видимся.

– Вы дружны?

– Брендон и Бренда мои лучшие друзья. В некотором смысле они тоже отверженные – как и я. Вернее сказать, они пришлись не ко двору в Царстве Света.

– Да ну! – удивился я. – Почему же?

Взгляд Пенелопы заметался по комнате, избегая встречи со мной.

– Видишь ли, всякие сплетни...

Сердце мое упало. Я был очень привязан к близняшкам. В детстве они были такими милыми малышами... но слишком уж нежными друг с дружкой. Слишком...

– О Митра! Неужели?..

– Нет-нет, – поспешила заверить меня Пенелопа. – Все это глупости, поверь мне. Уж я-то знаю наверняка. В их отношениях нет ничего предосудительного, просто они неразлучная пара, дня не могут прожить друг без друга, вот злые языки, которых в Солнечном Граде развелось предостаточно, и треплют про них всякую чушь. Если хочешь знать... – Тут Пенелопа запнулась и покраснела. – В общем, не так давно Брендон просил меня стать его женой.

Не ад, так пекло, удрученно подумал я, час от часу не легче. И с замиранием сердца спросил:

– Ну и что ты ответила?

– Я ему отказала. Брендон, конечно, хороший парень, и он мне нравится, но это уже было бы чересчур: я – дочь тетки и племянника, он мой дядя и двоюродный брат... Словом, по мне и так много кровосмешения.

– Это была единственная причина твоего отказа?

– Пожалуй, что да. Ну, и еще я молода для замужества. Однако не стану отрицать: не будь он моим близким родственником, я бы приняла его предложение. – Пенелопа немного помедлила, колеблясь, потом добавила: – Но это еще не значит, что мы без ума друг от друга. Просто у нас много общего.

Послышался отдаленный раскат грома.

– Понятно, – сказал я. Странно, но я начинал ревновать свою дочь к родному брату. – Так, стало быть, Брендон и Бренда покинули Солнечный Град из-за этих нелепых домыслов насчет их отношений?

– Не совсем так. Кроме всего прочего, Брендон не поладил с Амадисом.

– Что между ними произошло?

– Это длинная история, – уклончиво ответила Пенелопа. – В ней до сих пор осталось много неясного... для меня. Лучше расспроси об этом кого-нибудь другого, ладно? Не обижайся, просто я не люблю сплетничать.

– Хорошо, – уступил я. – Кстати, как там Амадис?

– Да так себе. Царствует.

В ее голосе не слышалось энтузиазма – что, впрочем, было естественно, коль скоро она дружила с Брендоном, а Брендон поссорился с Амадисом. И, видимо, ссора была нешуточной, если уж Брендону пришлось покинуть отчий Дом.

– Амадис не собирается жениться? – спросил я.

– Уже, – коротко ответила Пенелопа.

– Так он женился? – изумленно произнес я. Мне было трудно представить Амадиса семейным человеком. В моем сознании прочно укоренился образ этакого убежденного холостяка, меняющего женщин вместе с постельным бельем и упрямо не признающего брачных уз. Таким был мой сводный брат Амадис, ныне – король Света.

– Его заставили жениться, – сказала Пенелопа, видя мое удивление. Семейный совет постановил, что негоже королю быть неженатым. В силу некоторых обстоятельств Амадис не мог проигнорировать волю большинства родственников и подчинился их решению.

– И кого ему навязали в жены?

– Ему никого не навязывали. Он сам выбрал себе жену, и выбор его не без оснований претендует на звание самого громкого скандала века.

– Ты меня заинтриговала, – сказал я. – Так кто же она, новая королева Света?

– Рахиль из Дома Израилева, младшая дочь царя Давида Шестого.

Если Пенелопа хотела меня поразить, то ей это, без всякого преувеличения, удалось. Дети Израиля всегда держались особняком, считая свой Дом единственным истинным Домом, а себя – избранным народом, и вот уже невесть сколько тысячелетий заключали браки сугубо между собой. Я не мог припомнить случая, когда бы член Дома Израилева, нарушивший эту традицию, не подвергся бы остракизму со стороны своих соотечественников. А просить руки израильской принцессы, если ты не еврей, не без оснований считалось самым верным способом нанести глубочайшее оскорбление всему Дому.

– Ну и ну! – проговорил я, качая головой. – Что ж это делается на белом свете, а? Нет, надо же!.. И как это удалось Амадису?

Пенелопа пожала плечами.

– Толком этого никто не знает. Но говорят, что Амадис убедил царя Давида в пагубности неукоснительной экзогамии. Он вроде бы собрал множество фактов и аргументированно доказал, что Дому Израилеву грозит неминуемое вырождение, если не предпринять экстренных мер. Так оно было или как-то иначе, но Амадис женился на Рахиль, а твоя сестра Каролина вышла за Арама Иезекию, правнука Давида.

Я во все глаза уставился на Пенелопу. Эта новость почему-то потрясла меня еще больше, чем предыдущая.

– Каролина?! В Доме Израилевом?!

– Странно, не так ли?

– Еще бы! – Я никогда не питал нежных чувств к моей сводной сестре Каролине, она была чересчур холодна и заносчива, но сейчас я от всей души пожалел ее. Несладко ей приходится в Доме, где ксенофобия с давних пор является неотъемлемой частью семейной идеологии. – Но зачем это понадобилось Амадису?

– Согласно одной из версий – чтобы насолить родственникам, которые заставили его жениться.

– Но есть и другие предположения?

– Да.

– Какие?

Пенелопа замялась. По всему видно было, что она снова хотела уйти от прямого ответа. Поняв это, я решил перевести разговор на другую тему и уже начал было говорить, как вдруг умолк на полуслове и настороженно замер, до предела обострив свое восприятие. Моя рука инстинктивно потянулась к эфесу шпаги.

– Что с тобой, Артур? – встревоженно произнесла Пенелопа.

– Кто-то открыл выход из Тоннеля, – шепотом сообщил я и поднял указательный палец кверху. – Там, на втором этаже.

– А! – Она облегченно вздохнула и усмехнулась. – Хорошее у тебя чутье! Не беспокойся, это Брендон и Бренда. Легки на помине.

– Ты пригласила их на встречу со мной?

– Нет, я пригласила их еще до твоего прихода, когда начала собираться гроза. Они обожают грозу в Сумерках.

Между тем громовые раскаты раздавались уже над нашими головами. Небо вот-вот должно было прорвать.

– Пенни! – послышался со второго этажа звонкий девичий голос. – Где ты?

Ему вторил другой голос, очень похожий на первый, но на пол октавы ниже:

– Пенни, это мы.

Пенелопа поднялась с кресла и крикнула:

– Я здесь, в холле.

Я тоже встал, и мы вместе прошли в центр комнаты, чтобы видеть всю лестницу, ведущую с холла на второй этаж дома. Спустя несколько секунд на верхней площадке появились две ладно скроенные фигуры, закутанные в белые пляжные халаты – парень и девушка, оба с льняными волосами, васильковыми глазами и правильными чертами лица, невысокие, стройные, поразительно похожие друг на друга, только девушка была ниже ростом и изящнее.

Некоторое время они стояли неподвижно, в изумлении глядя на меня. Пенелопа с довольной улыбкой созерцала эту немую сцену.

– Ну что ж, вот мы и встретились, – наконец сказал я. – Здравствуйте, дорогие близняшки.

Первой опомнилась Бренда. Она вихрем сбежала вниз и кинулась мне на шею.

– Артур! Братик!

Следом за ней в холл спустился Брендон. Он крепко пожал мою руку и похлопал меня по плечу.

– Я рад, что ты вернулся, брат, – с чувством произнес он. – Нам тебя очень не хватало.

Честно говоря, я был растроган. Мне всегда нравились близняшки, да и они относились ко мне лучше, чем к другим членам нашей семьи – за исключением, разумеется, матери. Однако же, с тех пор как мы виделись в последний раз, прошло двадцать семь стандартных лет; когда я исчез, им шел одиннадцатый год, и они, должно быть, сохранили обо мне лишь смутные воспоминания. Тем не менее их радость была искренней, без тени фальши и притворства. Они действительно были счастливы видеть меня в полном здравии – а я счастлив был видеть, как они радуются.

Им было уже лет по сорок, но Бренда, следуя примеру матери, избрала себе облик вечно юной девушки. Брендон выглядел постарше и посолиднее и вел себя соответственно.

– Где ты пропадал, Артур? – спросил он.

– Да, – сказала Бренда. – Что с тобой приключилось? Мама говорила, что у тебя была амнезия. Это так?

Как и в случае с Пенелопой, я растерялся. Предварительно прикидывая, кому что говорить, я выпустил из виду близняшек. По старой привычке я думал о них, как о детях, которые удовольствуются сказкой о далеких мирах, тридевятых Домах, о битвах со злобными чудовищами и не менее злобными колдунами, вступившими на путь Хаоса. Теперь я должен был решить, к какой категории отнести мою дочь, Брендона и Бренду – максимальной степени доверия (дед Янус), высшей средней степени (кузен Дионис), умеренной средней (мама и тетя Помона), низшей средней (брат Амадис и главы дружественных Домов) или минимальной (остальные родичи и знакомые, с которыми я поддерживал нормальные отношения). Над этим мне еще следовало хорошенько поразмыслить, а пока что придется ограничиться самыми общими фразами.

– Это очень запутанная история... – начал я, но мои слова потонули в очередном раскате грома, таком сильном, что весь дом содрогнулся.

Пенелопа спохватилась и дала команду механизмам задвинуть на окнах ставни.

– Сейчас не время для разговоров, – сказал я. – Тем более, таких серьезных.

– И то правда, – отозвался Брендон. – Мы и так чуть не опоздали.

– А что вас задержало? – поинтересовалась Пенелопа.

– К нам заявился один из пациентов Брендона, – объяснила Бренда, развязывая поясок халата. – Очень занудный тип, хронический ипохондрик. Никак не могли от него отделаться.

Халат соскользнул с плеч сестры и упал к ее ногам. Она осталась в купальнике, который, судя по всему, был пошит в условиях жесточайшей экономии материалов.

Брендон неторопливо скинул свой халат и аккуратно повесил его на спинку ближайшего стула.

– Пенни, Артур, – сказала Бренда. – Что вы медлите. Вот-вот начнется ливень.

– Да, да, конечно, – произнесла Пенелопа, бросила на меня смущенный взгляд и скрылась в соседней комнате. Наверное, постеснялась раздеваться в моем присутствии. В присутствии своего папочки...

Посмотрев ей вслед, я скинул мантию, снял пояс со шпагой, разулся и стал расстегивать пуговицы рубашки. Меня охватило приятное предгрозовое возбуждение, которое я не испытывал уже много-много лет.

– Ты очень любишь грозу в Сумерках? – спросила Бренда, видя мою почти детскую радость.

– Обожаю! – с жаром ответил я. – За двадцать лет я так соскучился по горячим ливням, и у меня скопилось множество несмытых грехов. Теперь я собираюсь наверстать упущенное.

– Однако! – произнес Брендон. – Ты выражаешься, как истинный Сумеречный.

– А я и есть Сумеречный. Наполовину – как и ты, кстати.

Брендон усмехнулся и покачал головой.

– Все-таки не зря тебя называют сыном Света, предпочитающим Сумерки.

Я улыбнулся ему в ответ.

– Что делать. Ведь сердцу не прикажешь.

В холл вернулась Пенелопа, одетая гораздо скромнее, чем Бренда (вернее, не до такой степени раздетая), и мы вчетвером выбежали из дома.

Снаружи было жарко и душно. Мощные порывы ветра вовсю раскачивали деревья, срывая с них оранжевую листву. Тяжелые капли горячего дождя приятно обжигали мою кожу. По всему небу плясали голубые молнии под аккомпанемент непрестанно повторявшегося крещендо громовых раскатов. Это было жутко и восхитительно. Если я и верил в апокалипсис, то именно таким мне представлялось начало конца света.

– Сейчас! – крикнула Бренда, остановившись посреди поляны и воздев руки к небу. – Сейчас грянет!

Пенелопа подошла ко мне вплотную и спросила – не громко, но так, чтобы я мог расслышать:

– Артур, что ты думаешь делать дальше?

– Ну...

– Пожалуйста! Скажи!

Я вздохнул.

– Ладно. Перво-наперво я собираюсь побывать в Хаосе и потолковать с его Хранителем.

– Зачем?

– Возможно, он знает, где искать Диану.

– С ним уже говорили об это. И не раз.

– Но не я. Я уж вытрясу из него все, что ему известно.

– Тогда я с тобой, – заявила Пенелопа.

– Нет! – воскликнул я. – Это опасно!

– Вот поэтому я отправляюсь с тобой.

– Ты не можешь... – попытался возразить я, но она решительно перебила меня:

– Могу и должна! Я не отпущу тебя, Артур. Я последую за тобой, куда бы ты ни...

– Пенелопа, будь рассудительной девочкой.

– А я не хочу быть рассудительной, я хочу быть с тобой. Я росла без отца и матери, я так ждала вас, так надеялась, что хоть один из вас вернется, и теперь... – Гром загремел так сильно, что Пенелопа уже кричала, чтобы быть услышанной. – Теперь у меня есть ты, и я не позволю тебе снова исчезнуть. Я не хочу потерять тебя, отец. Не хочу! Слышишь – не хочу!

Мне на глаза навернулись слезы.

– Пенни... Позволь мне так тебя называть.

Она улыбнулась и кивнула. Я не расслышал ее слов, но по губам прочитал:

– Конечно, папа.

Тогда я крепко обнял ее и поцеловал.

– Пенни, доченька! Я так рад, что ты у меня есть.

– Я ТОЖЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, – пришел ко мне мысленный ответ Пенелопы.

Последний барьер между нами рухнул.

И в этот самый момент небеса будто раскололись на мелкие части, низвергнув на нас поток горячей воды. Это была лучшая из сумеречных гроз на моей памяти.

4

Во сне ко мне пришло озарение. Я проснулся и сел в постели, протирая глаза. Наконец-то я понял, почему первым делом пришел сюда. Мой подсознательный порыв наведаться в Сумерки Дианы, помимо чисто сентиментальных мотивов, имел вполне рациональное объяснение. Мне следовало бы догадаться об этом значительно раньше.

До конца сиесты оставалось еще больше часа. Я облачился в новую одежду, подаренную мне Брендоном (он и Бренда подолгу гостили у Пенелопы и имели в ее доме собственные гардеробы), умылся, причесался и покинул свою комнату. Миновав дверь, за которой спала моя сестра, я вошел в соседнюю и очутился в просторном кабинете с книжными шкафами, несколькими мягкими креслами, письменным столом и персональным компьютером в углу. Он-то и был мне нужен – старый добрый компьютер Дианы. Тот самый хорошо знакомый мне компьютер, не претерпевший за время моего отсутствия никакой модернизации, даже клавиатура осталась прежняя. Должно быть, Пенелопа хранила его в память о матери, регулярно очищая его от пыли и время от времени производя профилактический ремонт.

Понадеявшись, что компьютер в рабочем состоянии, я устроился в удобном вращающемся кресле и включил питание. Компьютер заработал и начал загружаться. В первый момент я обрадовался, но спустя пару секунд огорченно вздохнул. Судя по информационным сообщениям на экране дисплея, на компьютере была установлена другая операционная система – а это не сулило ничего хорошего.

"Пенни, девочка, – раздраженно подумал я. – Спору нет: в хитросплетениях программного обеспечения Дианы сам черт ногу сломает, но ведь в компьютере это самое главное, а все остальное – просто груда железа. И уж если ты решила хранить его в память о матери, то прежде всего тебе следовало бы позаботиться о сохранности системы."

По окончании загрузки прозвучала жизнерадостная мелодия, и на экране вместо стандартного приглашения появилась красочная заставка с текстом:

ПРИВЕТ, ПЕННИ! Я К ТВОИМ УСЛУГАМ.

НАДЕЮСЬ, ТЫ НЕ ЗАБЫЛА НАШ ПАРОЛЬ?

Поскольку пароля я не знал, то поступил так, как поступили бы девяносто девять из ста человек на моем месте, – просто нажал клавишу ввода.

Появившаяся вслед за этим картинка была не такая красочная, как предыдущая, мелодия напоминала похоронный марш, а текст был более сух и официален:

ВЫ НЕ ПЕНЕЛОПА.

ПОЖАЛУЙСТА, ВВЕДИТЕ КОД ДОСТУПА.

В ответ я набрал код, который обычно использовала Диана для защиты наиболее ценной информации от несанкционированного вмешательства. Я с тревогой ожидал сообщения вроде: "Код доступа неверен. Введите правильный код", но компьютер после довольно длительных "раздумий", сопровождаемых сигналами различной частоты, наконец выдал ответ:

ИЗВИНИТЕ.

ОШИБКА ПРИ ЧТЕНИИ КРИСТАЛЛА.

ПОВТОРИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЦЕДУРУ.

ВВЕДИТЕ КОД ДОСТУПА.

Я облегченно вздохнул и повторил процедуру – правда, с аналогичным результатом. И еще раз, и еще... Это значило, что область памяти с нужной мне информацией существовала, но доступ к ней из данной оболочки был закрыт. Я перезагрузил компьютер и попытался прервать выполнение программы в процессе конфигурирования системы, однако не преуспел в этом. Компьютер продолжал загрузку, никак не реагируя на нажатие клавиш, затем снова предложил Пенелопе ввести пароль. НАШ ПАРОЛЬ.

Я уже решил было поискать сменный системный кристалл, чтобы попробовать загрузиться с него, как вдруг в голову мне пришла забавная мысль, и я шутки ради отстучал:

БРЕНДОН ДУРАК!

– Брендон дурак! – прозвучал из динамика задорный голос Бренды, и на экране дисплея появилось множество цветных пиктограмм, большей частью обозначающих игры, а также развлекательные и учебные программы.

"Ах ты шалунья!" – подумал я в адрес сестры; теперь я знал, кем была установлена новая система.

В правом нижнем углу экрана я нашел крохотную пиктограммку приглашения в операционную среду, раскрыл ее и затребовал все файлы, созданные в течение двух лет с момента моего исчезновения. На запрос, показывать ли скрытые файлы, я ответил утвердительно и ввел код доступа, почти не сомневаясь, что вновь получу сообщение об ошибке при чтении.

Однако сбоев не произошло, и я получил внушительный список файлов, многие из которых, судя по их именам, содержали нужную мне информацию.

На этом мое везение закончилось. При попытке раскрыть какой-либо из этих файлов, я неизменно получал ответ:

ТАКОГО ФАЙЛА НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

СОЗДАТЬ НОВЫЙ?

Только однажды мне для разнообразия "повезло":

ФАЙЛ ИСПОРЧЕН. ВОССТАНОВЛЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ.

СТЕРЕТЬ ИСПОРЧЕННЫЙ ФАЙЛ?

Я выругался, помянув не очень добрым словом сестру, и устало откинулся на спинку кресла. Что же мне делать?..

– Что-то не ладится, брат? – услышал я за спиной тихий голос и резко повернулся.

Передо мной (легка на помине) стояла Бренда, одетая в цветастую рубашку, короткую клетчатую юбку и черные нейлоновые чулки. Ее льняные волосы были стянуты на затылке в "конский хвостик".

– Прости, что вошла без спросу, – сказала она. – Но я думала, что здесь Пенни. Тебе помочь?

– Боюсь, это уже безнадежно, – ответил я не столько зло, сколько обреченно. – Сама посмотри.

Бренда приблизила лицо к экрану, пробежала взглядом сообщения и кивнула.

– Да, ты прав. Но не в том, что это безнадежно, а насчет того, что я маленькая засранка.

– Извини... – смущенно пробормотал я.

– Брось, – отмахнулась Бренда. – Ты верно меня охарактеризовал. Такой я была пятнадцать лет назад, когда возомнила себя великим программистом. Малышка Пенни обожала играть с Дианиным компьютером и упорно не хотела признавать никакой другой – даже при всем том, что он не всегда корректно реагировал на команды, вводимые с клавиатуры, а порой ни с того ни с сего зависал.

– Диана почти никогда не прикасалась к клавиатуре, – объяснил я. – Ее разум взаимодействовал с операционной средой, минуя железо, и соответственно используемая ею система ввода-вывода имела свою специфику.

– Поэтому я установила новую. Впрочем, я не оправдываюсь, мне следовало бы предварительно заменить кристалл, но я была слишком самонадеянна и считала, что сумею сохранить весь банк данных в полной неприкосновенности. Я понятия не имела о существовании этих скрытых файлов.

– Да ладно уж, – сказал я. – После драки кулаками не машут. От Дианиных файлов остались одни лишь названия, а содержавшаяся в них информация потеряна безвозвратно.

– Вовсе нет, – живо возразила Бренда. – Хоть единожды записанная на кристалл информация остается там навсегда. Принцип "не вырубишь топором" в известной мере применим и к компьютерам. Если ты не возражаешь, я попытаюсь исправить содеянное.

– Хорошо.

Я освободил ей кресло, и сестра села в него, закинув нога на ногу.

– Искать потерянную информацию на кристаллических накопителях одно удовольствие, – сказала она. – Не то что на магнитных дисках. Но мне нужна какая-нибудь зацепка, характерная деталь, которая позволила бы идентифицировать искомые фрагменты. Иначе программа начнет восстанавливать подряд все файлы, которые были когда-либо стерты, переписаны или перемещены, а для этого может просто не хватить памяти, не говоря уж о том, сколько времени нам понадобится, чтобы все их просмотреть и отсортировать.

– Символ бесконечности, – ни секунды не раздумывая, ответил я. – Он должен присутствовать во всех интересующих меня файлах.

– Вот и хорошо. Сначала программа отыщет все фрагменты, где присутствует этот значок, а затем уже по ним восстановит файлы... Гм, будем надеяться, что так оно и произойдет.

Бренда вызвала программу, в окне запроса ввела символ бесконечности, и запустила ее на исполнение. На экране появилась надпись: "ЖДИТЕ" – и сообщение о размере просканированного участка кристалла в процентном соотношении.

– Судя по скорости сканирования, – заметил я, – это займет не более пяти минут.

– Первый проход, – уточнила Бренда. – Поиск и восстановление фрагментов, где имеется символ бесконечности. Сканирование будет повторяться снова и снова – до тех пор, пока файлы не будут восстановлены целиком.

– Интересно, кто автор этой мудреной программы? – произнес я, указывая на текст в левом верхнем углу экрана. – Некий С. Брендон. Неужто наш братец?

– Нет, это я. Сильвия Брендон – так меня зовут в том мире, где я сейчас живу.

– А как там зовут Брендона?

– Артур Брендон.

– Весьма польщен, – искренне сказал я. Мне действительно было лестно, что брат взял мое имя.

Бренда сжала мою руку и ласково заглянула мне в глаза.

– Нам тебя очень не хватало, Артур. Мы все по тебе скучали.

– Спасибо, – растроганно ответил я.

После третьего прохода программа сестры завершила свою работу, доложив об успешном восстановлении всех файлов, содержащих символ бесконечности. Благодаря тому, что в памяти компьютера сохранилась информация о размерах искомых файлов, мы сэкономили уйму времени на их идентификацию, сортировку и переименование, так что уже через полчаса после появления в кабинете Бренды я имел в своем распоряжении информацию о расчетах Дианы ее пути к Истокам Формирующих.

– Теперь прокрути весь маршрут, – обратился я к Бренде. – По десять координат на одну экранную страницу с интервалом в одну секунду. Думаю, при такой скорости я смогу оценить данные в общих чертах.

– Это невозможно, Артур! Диана сделала расчеты для более чем миллиона миров.

– Ого! И никаких признаков сходимости?

Бренда покачала головой.

– Увы.

– Тогда давай последние три тысячи.

Сестра нажала несколько клавиш, и на экране замелькали ряды цифр, сменяясь через каждую секунду. Склонившись над правым плечом Бренды, я смотрел на дисплей и все больше хмурился. На исходе пятой минуты цифры остановили свой бег, и тут меня ждал неприятный сюрприз – резюме, составленное Дианой. Оно было еще менее оптимистичным, чем сухой язык безжалостной математики. Она с самого начала знала, что идет на верную смерть.