Текст книги "Дубль два (СИ)"

Автор книги: Олег Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 8
Новая дорога

– Держи, Ярослав.

Мастер под стеклом подвинул по стойке ко мне пухлый конверт. А вслед за ним достал из-под верстака и поставил рядом коробку и ещё один небольшой плоский картонный пакет. В первой был, судя по картинке, новый телефон какой-то неизвестной мне фирмы и модели. Во втором – сим-карта.

– Странник в начале пути – как новорожденный. Мало что может, и почти ничего не умеет. И чем меньше связывает его с прошлым – тем лучше. Думаю, у тебя точно та же история. Поэтому всё, что сможешь, надо начинать с самого начала, – он говорил спокойно, размеренно. Как учитель начальных классов. Или священник на отпевании.

– Номер новый, чтобы ты мог сам решать, с кем говорить и кого слышать. Там же, вместе с номером – банковская карта, уже привязанная к нему. Приложение банка потом сам установишь. Но лучше по-старинке, конечно, пользоваться наличными деньгами. Если бы ты не спешил так, я бы успел «потерять» и восстановить твой паспорт и права, да и машину сменить не мешало бы. Но, будем надеяться, «чёрные» не сразу потянут за тобой все свои лапы, и ты успеешь добраться до своей цели. А там, думаю, местный Мастер поможет. Ему на своей земле и без жёстких рамок по времени, будет попроще. Чем дальше от больших городов, тем легче затеряться в лесах, помни об этом. Пойдём, провожу.

– Тебе от Сергея Орудьевского привет, Мастер, – опомнился я, отступив на шаг назад, прижимая к груди свои новые сокровища.

– Спасибо. Давно не видал старого бродягу, хоть и рядом живём. Ну да я нынче ему без надобности, а память лишний раз тревожить да в старой ране гвоздями ковырять никто не любит, – он отодвинул и поставил обратно на место свою стойку с лёгкостью, будто та была из картона. Хотя я видел, что она сварена из не самого маленького швеллера и изнутри, кажется, обшита листовым железом. Не жесть, сталь явно – в соседнем павильоне на рынке видел такие листы. Их надо было грузить вдвоём.

Мы шли по Советской площади, поднявшись по ступеням с цокольного этажа торгового центра. Среди сервисов садовой и строительной техники, ларьков с сигаретами и вэйпами, развалов с сувенирами и дурацкими китайскими детскими игрушками скупая на краски и дизайн стойка Мастера смотрелась, как поп посреди бразильского карнавала. И хозяин её, вышедший на дневной свет, в льняной рубахе без воротника, оливкового цвета брюках полувоенного покроя и вовсе неожиданных коричневых сандалиях на босу ногу, выглядел среди горожан и туристов как-то неожиданно. Чуждо даже. И, как мне показалось, дело было не в одежде. В отличие от каждого на площади, он один никуда не спешил и ни о чём не переживал. С улыбкой глядя на зелёные склоны вала, на гомонивших детей, на жадных сизых летучих крыс – голубей, которых по непонятной для меня причине считали птицами мира. От него веяло миром и покоем. Думать о том, что ему пришлось пережить для того, чтобы познать такой дзен, не хотелось.

– Едь не торопясь. Спешка привлекает внимание и беду. Останавливайся в людных местах, или наоборот, в лесах погуще. Попробуй избегать больших трасс, где получится. В машине уверен? – спросил он.

– Да. Бензина под пробку, аккумулятор новый, должен доехать без проблем, – кивнул я.

– Ну-ка, запусти и открой капот, – велел слесарь. Я сделал.

Он послушал звук, казалось, скептически пожевав губами, о чём сообщило движение короткой бороды. Наклонился, закинув очки на лоб, залез куда-то, шевеля руками, ловким, профессиональным движением. Его здоровенные ладони, в которых, пожалуй, можно было легко спрятать смартфон на 6,5 дюймов, путешествовали среди шлангов и проводов, предназначения которых я, к стыду своему, не знал.

– Глуши, – скомандовал дед. Я протянул ему тряпку, что привычно вытянул из ниши на водительской двери. Он благодарно кивнул и вытер чуть измазанные пальцы.

Отщёлкнув крышку коробки, в которой, это я знал, скрывались плавкие предохранители, вытащил два, с сомнением посмотрев на тонкие мостики вставок. Наклонился и извлёк из кармана под коленом на правой штанине блистер с такими же, только другого цвета. Выщелкнул из пластика новые и поместил их в гнёзда, закрепив обратно крышку.

– Ничего аппарат, побегает ещё. В будущем году надо ГРМ глянуть будет, цепь и ролики. Ну, это не к спеху. Давай, Ярослав, двигай потихоньку. Доброго пути!

Он так же, как и монах недавно, проговорил последние слова, положив мне руки на плечи. Неотрывно глядя добрыми светло-серыми глазами из-за стёкол своих сильных очков. И эффект был похожим – будто лёгкий ток пропустили через тело. Казалось, даже волосы чуть затрещали на голове.

– Благодарю тебя, Мастер, за помощь и за советы! Будь здоров, – я пожал широкую тёплую ладонь старика, получив, кажется, ещё один разряд, и сел за руль. Выезжая с парковки, глянул в зеркало заднего вида. Здоровяка-слесаря позади меня уже не было.

Путешествия на машине я любил с раннего детства. Тогда не было привычки привязывать детей к специальным сидениям, и в моём распоряжении был весь диван ВАЗовской «шестёрки», казавшийся огромным. Можно было лазить по нему из стороны в сторону, глядя, прижавшись носом, то в левое, то в правое окно. Залезать в карманы за сидениями родителей, зная, что в одном лежит баллончик огнетушителя, а во втором – книжка с чертежами и схемами машины и сухой колосок пшеницы, что я сам там спрятал когда-то давно. Или залезть с ногами и смотреть назад, как асфальт вылетает из-под багажника, чтобы спрятаться под колёсами машины, что ехала позади нас. Кривляться и корчить рожи другим участникам дорожного движения, чем часто занимались дети в машинах, я не любил. Мне нравилось улыбаться и махать рукой водителям и пассажирам. Ещё больше нравилось, когда мне улыбались и махали в ответ. А можно было лечь, вытянув ноги, и смотреть на чёрные точечки на потолке до тех пор, пока они не начинали кружиться и образовывать странные, но интересные узоры.

Позже, когда появился личный транспорт, путешествия своей прелести не потеряли. Даже наоборот. За пару дней до выезда душу охватывало предчувствие праздника, будто перед Новым годом. В атласе автомобильных дорог выбирался маршрут. С вечера готовились бутерброды. Заваривался специальный дорожный чай. Он ничем не отличался от обычного – термос, сахар, кипяток, заварка. Но вкус его в белой пластмассовой крышке был несравнимо лучше домашнего, из чашки. И запах. Он пах путешествием и приключениями. Наверное, Дуб был прав – Странником я был давно. Всегда.

Когда кроме друзей в машине ехала любимая женщина – дорога становилась ещё приятнее. То, как она, сидя на переднем пассажирском сидении, наливала тот самый чай в ту самую крышку термоса, терпеливо дула, пока тёмный настой не достигал нормальной температуры, не грозя сжечь губы и язык, как осторожно вручала его мне в протянутую ладонь, не давая отводить глаз от дороги – было приятно и здорово. То, куда вела дорога, тогда не имело ни малейшего значения. Хотелось только, чтобы она никогда не заканчивалась.

Помня про совет Мастера, я не поехал на МКАД, как собирался. Проехал Яхрому, Деденево и Икшу, свернул после Ермолино на кольцо, что раньше называли «бетонкой». Потянулись посёлочки и деревни со знакомыми с детства названиями. Под Солнечногорском, почти на берегу Сенежа, жил отцовский сослуживец, поэтому все эти Радумли, Ложки и Пешки были мне как родные. Батя до того, как взялся руководить карьерным управлением, долго и честно служил Родине в тех местах и ситуациях, о которых, наверное, она и сама предпочла бы знать меньше или не знать вообще. Когда они с дядей Сеней собирались, традиционно три-четыре раза в год, у нас в Вороново или у него в Редино, то из раза в раз обменивались традиционными хохмами, историями и поговорками. Было интересно. С каждым годом байки становились всё красочнее. Но не от того, что мужики привирали больше, а от того, что позволяли себе больше рассказывать при взрослевшем мне.

Под эти воспоминания проехал сперва поворот на Истру, затем проскочил чудный Звенигород, который с чьй-то лёгкой руки давно стали называть «Подмосковной Швейцарией». Появились истории про известных людей, писателей и поэтов, особ дворянского сословия и даже королевской крови, что почитали эти края лучше прочих вблизи столицы. В большинстве случаев брехнёй оказывались истории, но иногда – и персонажи. И земля тут так и не догнала в цене участки на «Рубле» и «Новой Риге». Как говорил дядя Сеня: «сколько волка не корми – у слона всё равно больше».

Дальше, миновав тайный город Краснознаменск, до сих пор затянутый «колючкой» по периметру, выбрался на Киевское шоссе. Дорога была почти свободная в обе стороны, фур немного, поэтому ехалось легко и удобно. На заправке возле Наро-Фоминска, куда заехал взять попить и наоборот, разобрался с новым телефоном. Тот сразу, на выходе из коробки, начал удивлять. Сперва названием. Слово «Иной», написанное, а вернее выгравированное скупой латиницей на задней металлической поверхности, вызвало в памяти образы интеллигентного пьяницы Городецкого и покойного Меньшова. Подумалось, кстати, что, если первому встреченному мной Мастеру сбрить бороду, снять очки и значительно проредить шевелюру – он вполне походил бы на лауреата «Оскара». Да, есть у меня такая особенность – очень часто я замечаю в людях черты и сходства с теми или иными известными персонажами. В обе стороны работает, кстати – актёр Кирилл Плетнёв, к примеру, казался мне очень похожим на друга-Саню. Ну, если бы тому повезло пожить чуть дольше.

Трубка загрузилась быстро. На конвертике, что скрывал сим-карту и банковский пластмассовый прямоугольник, красивым твёрдым почерком значились логин и пароль для электронной почты, без которой в наши дни, как ни странно, и в реальном мире сложно. Минут пятнадцать ушло на то, чтобы закачать в пустой аппарат самые необходимые приложения. Я, конечно, мог бы и дальше ехать по памяти или по «Атласу автомобильных дорог СССР», но с навигатором проще и удобнее, что и говорить. И к музыке, что подбирало приложение того же самого разработчика, я давно привык. Правда, чуть расстроился тому, что заботливо собранный плейлист из старого телефона остался вместе с ним в мусорке у ларька возле рынка. Хотя довольно быстро сообразил, что можно найти ту подборку по своей старой почте и закачать заново, или просто добавить в избранное, что и сделал. Зря, конечно.

По итогу в неожиданно шустром, наверное, потому, что новом, смарте у меня появились приложения для чтения книжек, браузер, музыка, навигатор и личный кабинет банка. Его, кстати, я устанавливал трижды и, кажется, понял, почему этот банк не входит ни в тройку, ни в десятку лучших. Корявая и убогая поделка, в которой чтобы что-то понять, нужно было последовательно пройти отрицание, гнев, торг, снова гнев, снова отрицание и признание себя цифровым ничтожеством. Похлеще «Госуслуг». Притом, что остальные приложения просто «летали» – не ожидал такого от аппарата незнакомой и откровенно странной марки.

В нескольких километрах за посёлком Леспромхоза меня остановил сотрудник ДПС. Или ГИБДД – я, признаться, не следил последний год за тем, как было принято называть гаишников. Пухлый парень в сержантских лычках лениво вышел из-за тёмно-зелёного павильона автобусной остановки и с той же неторопливостью обозначил мне полосатой палкой, где встать. Раньше, когда права у меня были ещё новыми, а машина другая, гораздо старше Форда, я имел привычку сильно переживать каждую такую встречу. От этого они, чаще всего, затягивались. Сотрудники явно были не против поживиться с молодого тревожного автолюбителя, но взять с меня было решительно нечего, кроме нервов. Потом дядя Сеня поделился военной народной мудростью о том, что эти придорожные блюстители – как собаки: чуют, когда их боятся, и ненавидят пьяных. Эта поговорка здорово помогала преодолевать робость перед форменными фуражками пузатых сторожей безопасности движения.

– Сержант Агрр-хмм-кхе-кхе-цкий, проверка документов! – не оригинально представился этот. Казалось, призрак совести мешал многим из них называть потенциальным жертвам свои фамилии.

– Прошу, – я протянул в окно книжечку с правами, СТС и страховкой.

– Выпивали? – почти по-товарищески, едва не подмигнув, задушевно спросил сержант, зайдя в открытую форточку ухом, носом и частью толстой, плохо выбритой, щеки.

– Нет, – отвечать на провокационные вопросы ровно, с некоторой долей скуки, тоже научил дядя Сеня.

– Почему же? – искренне расстроился Кхе-кхецкий.

– Не имею привычки садиться за руль в пьяном виде, – честно признался я, явно ранив его в самый карман.

– Ну, вчера, может? Пивка, а? – робкая надежда в органе ещё теплилась.

– Нет. Ни вчера, ни позавчера, – эти наводящие вопросы знал, пожалуй, каждый автолюбитель. Только были они, скорее, подводящими. Под статью.

– Предъявите багажник к досмотру, Ярослав Павлович! – в голосе оскорблённого в лучших чувствах сержанта прорезался металл.

Я вышел и молча открыл крышку. Там, как назло, всё лежало в отвратительном порядке: и аптечка, и огнетушитель, и знак аварийной остановки, и даже светоотражающий жилет, который не так давно стал обязательным. Толик, продавец в соседнем павильоне на строительном рынке, матерно сетовал, что скоро станет обязательным надевать при выходе из машины каску с фонариком и ёлочную гирлянду.

Сержант смотрел на меня так, словно я наплевал ему непосредственно в человеколюбие. А я присмотрелся к нему так, как только недавно научился. Но тёмных пятен и ростков в нём не было. Обычный подмосковный гаишник. Только страдающий от перманентного похмелья, кажется. Глубоко вдохнув, стало ясно, что глаза и нос говорят в унисон – ветерок дул из-за у него из-за спины.

– А если в машину пройдём, на угон проверим авто, и на неоплаченные штрафы? – хмуро поинтересовался он.

– То мы просто время друг друга потратим, совершенно бестолку. А если я тебе просто так, по-дружески, на пиво денег дам – мы его можем сэкономить, – никогда так с сотрудниками не разговаривал. Видимо, новые знания и силы стали как-то по-новому обустраиваться внутри Ярика, обычно неразговорчивого и слабо общительного с кем бы то ни было. Особенно с представителями власти.

– Это другой разговор, конечно! Только это, – воодушевившийся было блюститель замялся, словно боясь спугнуть робко моргнувшую надежду, – того… двое нас так-то…

– Рубля хватит? – новый Ярик ориентировался гораздо быстрее старого и вектор беседы умел прокладывать самостоятельно. Это мне определённо нравилось.

– Вполне, – согласно кивнул орган.

Зеленоватая бумажка с видом Ярославля проделала недолгий путь из заднего кармана джинсов, улеглась на полик багажника рядом с ядовито-зелёного цвета жилеткой. И испарилась под рукой фокусника-сержанта, лицо на котором расплывалось искренним счастьем и признательностью.

– Там до самого Обнинска впереди никого не будет, точно говорю! Дальше – прости, братан, не подскажу, область другая. Но калужские – те ваще мышей не ловят, пыли себе по тихой, не парься! – он напутствовал меня, как лучшего друга, только что обниматься не полез, – Счастливого пути!

Искреннее пожелание ещё звучало над трассой, а сержант с неожиданной для его отраслевой комплекции грацией уже летел к остановке. Через минуту из какой-то еле различимой отворотки за ней вылетел уставший Фокус, дальний родственник моего Гэлакси, и усвистел в сторону Наро-Фоминска, задорно крякнув напоследок. Я опустил крышку багажника и сел за руль.

Радио запело волшебным голосом Анны Герман про сады, что цветут один раз в год. Ещё недавно я вряд ли смог бы прослушать грустную песню с зеркальной историей. Сегодня было вполне терпимо. Только мысли в голове потянулись такие же протяжные.

Когда-то давно я, помнится, уже задумывался на этот счёт. На предмет дуальности бытия. Да, продавцов стройматериалов тоже посещают неожиданные мысли философского характера. Чертова дуальность… Все имеет две стороны… Вот к примеру – дал ты милиционеру денег, за то что он тебе помог. Потому что если бы не дал – он бы не помог и ходил бы ты пешком полгода. Милиционер тебе добро сделал? Да. Ты ему тоже? А как же. Все чинно и благородно. А с другой стороны – статья в кодексе, потворство коррупции и прочее барахло… Читал статью, помнится, в одном журнале про тогдашние реформы милицейские, со всем согласен был. А на практике все гораздо интереснее. В этот раз за мной точно не было никакой вины, но вариант освободиться от пристального, но крайне несвоевременного внимания властей я выбрал тот же самый. По привычке, видимо. Если смотреть на ситуацию с высоты, открывшейся мне старым мудрым Дубом, то поступил я решительно неверно. Став одним из тех самых искусителей, что мешают событиям идти своим, правильным чередом. Которые потом зачастую сами сетуют на то, что ни слуги закона, ни врачи, ни чиновники любого, даже самого крошечного ранга, ни с места не сдвинутся и ничего не сделают без подачки. Конечно, не все. Но, к огромному несчастью, многие. Что вот мне мешало пойти с сержантом в их Фокус, убедиться, что штрафов на мне нет – и ехать дальше спокойно, без этих лишних долгих тягомотных мыслей? Привычка? Так себе объяснение.

Обнинск, Малоярославец и Калугу объехал как-то быстро, по касательной, не попадая в сами города. Дорога тянулась, становясь то шире, то уже, то поднимаясь в горку, то ныряя в лес. Как жизнь. Пролетали встречные машины, то подороже, но чаще – подешевле и постарше. Фырча и отдуваясь, отползали назад за правыми стёклами на обгонах попутные фуры. Деревья сменялись полями, те – деревеньками и посёлками, небольшими городками. На обочинах в населённых пунктах торговали пирожками, рыбой, кукурузой, молодой картошкой. Жизнь, во всём её дорожном однообразии на высокой скорости. Чтобы увидеть детали и заметить важное – нужно остановится. Но я ехал вперёд. Зная, что часть своего важного я уже увидел вчера, а вторую, явно, остро недостающую, увижу сегодня. С каким-то даже необъяснимым смущением и виной пролетая мимо чужих жизней. И, пожалуй, лёгкой завистью от того, какие они простые и понятные.

Сперва показалась речка. Хотя нет, не так. Сперва по левую руку я увидел песчаный карьер, очень похожий на тот, где работал последние годы перед пенсией батя. Та же техника, те же ярусы-горизонты. Следом за ним зацепила глаз табличка с названием реки. Снежеть. Остро зацепила. Но чувство, повисшее между ключицами, словно проглоченная, но плохо запитая таблетка, пока было просто чуть тревожным, непонятным. Пугаться, вроде бы, было рано, да и не с чего. Но что-то – то ли вновь обретённая способность прислушиваться к необъяснимому, то ли старинная привычка видеть во всём плохое – никак не давало покоя. Через некоторое время дорога на дурацком нерегулируемом перекрёстке без светофора ушла влево. Я пропустил череду фур и еле успел прошмыгнуть перед следующей. Двухполосная дорога сквозь сплошной густой лес вела меня, если верить навигатору, к городу с добрым и успокаивающим названием «Белые берега». По левую руку, где-то за зеленой стеной леса не виделась, но ощущалась странным пульсирующим чувством та самая речка со странным именем. Будто провожала меня. Или следила.

Город оказался рабочим посёлком. В Подмосковье такие тоже есть, но по сравнению с этим – любой из них казался Лас-Вегасом. Время явно в эти края заходило только в лице торговых представителей и рекламных агентов крупных сетей. Чтобы развесить на стенах, остановках и рекламных щитах свои ярлыки. И сломя голову убежать куда-то дальше, остро чувствуя, что любые их знаки и символы, красно-белые, бело-синие, жёлто-чёрные, к этой лесной вечности никакого отношения не имеют.

Дорога, неожиданно превратившаяся в улицу «Пролетарская», вела меня по посёлку. Я смотрел по сторонам, как случайный турист, из последних, кажется, сил не забывая, что сижу за рулём. Двухэтажная застройка. Тополя, покрашенные по колено белой извёсткой. Странные автобусные остановки без стен. Гулявшие пешком и катившиеся куда-то на велосипедах люди на фоне вывесок известных федеральных торговых сетей. Если убрать которые – всё вокруг напоминало бы фотографии времён молодости отца. Только в цвете.

Следуя советам явно растерявшегося навигатора, я свернул направо, на улицу Ленина. Глянув на карту, увидел дальше знакомые каждому с детства фамилии: Маркс, Урицкий, Киров, Чкалов, Калинин. Что вы говорите? Девяносто первый год? Развал Союза? Да что вы говорите…

Дом быта, который карта называла торговым центром с амбициозным названием «ЦУМ», до своего столичного тёзки явно не дотягивал. За стоимость настоящего центрального универмага таких городов пожалуй, можно было купить с десяток. Но вокруг ходили живые люди, не знавшие этого и не думавшие об этом, улыбающиеся или сосредоточенные, разные. Я поставил Форда рядом со ржавой до изумления серой «семёркой» Жигулей и потянулся, осматриваясь. Двух– и трёхэтажные дома, липы, тополя и клёны выше них. Какие-то фруктово-ягодные, хотя, скорее, плодово-овощные развалы рядом, прямо на траве, на картонках и деревянных ящиках. Две женщины в одежде, как из фильмов Рязанова. Хотя, скорее, даже Данелия. Две с половиной машины на парковке у торгового центра. По-настоящему – две с половиной: моя, «семёрка» рядом, и половина остова двадцать четвертой «Волги», передняя. Но с пустым подкапотным пространством и салоном. Я глубоко вздохнул. Воздух был чистым, приятным и вкусным, с запахом липы, скошенной травы и, кажется, пельменей, что варил кто-то в соседнем доме. Настоящих, не покупных.

Прямо перед глазами стояло приземистое здание в сайдинговом костюме, с тремя большими буквами на крыше. ЦУМ, если кто забыл. Я шагнул в сторону входа, обойдя приличных размеров лужу. Навстречу вышел парень в кожанке и такой причёске, которую я последний раз видел только на Женьке, перед тем, как он ушёл в ПТУ. В парне сидело тёмное Пятно пятого ранга. Он смотрел на меня над пальцами левой руки, явно делая вид, что просто так остановился ровно на моём пути, чтобы прикурить.

– Турист? – голос хороший. Таким только песни петь. Добрые. Если слова знать.

– Неа, к бабушке еду. Тут ключи есть где сделать? – я говорил спокойно, доброжелательно. Как турист.

– Чо, того бабка? А дом продавать думаешь? – стриженный под расчёску сделал стойку мгновенно.

– Сплюнь, ты чего? Бородка стёрлась на ключе, просила новый сделать, вот и ищу слесаря, – определённо, с новыми знаниями импровизация работала гораздо лучше. Да и в принципе работала. Раньше мне над таким ответом думалось бы гораздо дольше, и то вряд ли, что так хорошо получилось бы.

– А-а-а… Это на втором этаже Зурик сделает, – парень терял интерес на глазах, и Пятно в нём будто бы тоже.

– На-ка вот, на случай, если бабка кони двинет, – и он протянул мне визитку, прямоугольничек плохой тонкой бумаги с рядом цифр и гордой надписью: «Артур, реелтер».

Я взял бумажку, прочитал и молча положил в карман, кивнув стриженному, пройдя мимо. Чувствуя его взгляд левой лопаткой. И снова ловя в себе неожиданные мысли, что раньше за такие слова можно было бы по морде получить. Даже нужно. А ещё раньше – могли и глотку от уха до уха перехватить. Пожелание беды, даже условное, для близкой кровной родни на Руси считалось недопустимым. Давно. Очень давно.

Неповторимый запах старого промтоварного и вытертые в середине ступени, сколотые то тут, то там, привели меня на второй этаж. Там было ателье, зоомагазин, книжный и «уголок бытовых услуг Зураб». Оттуда на меня внимательно смотрели два чёрных глаза. Наверное, самого хозяина. Взгляд был очень неприятным. Будто физически ощущался липким, скользким, холодным и противным одновременно. Как и резанувшее понимание того, что владелец был на четвёртом ранге, хотя по силе вполне мог бы потянуть и третий. Смотрел он на меня из-под большого пластикового ключа, висевшего под потолком над прилавком. Ярко-золотого.

* * *

Анна Герман – Когда цвели сады: https://music.yandex.ru/album/22060081/track/103248416