Текст книги "Зрячий (СИ)"

Автор книги: Олег Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Все потонуло в многоголосом реве. Клинки покинули ножны и заблистали на солнце, но старшина вновь поднял руку. На миг мне показалось, что он управляет толпой, как опытный дирижер оркестром. Тоже ведь информационная работа...

– Конечно, это не значит, что мы собрались в этот чудесный солнечный день для того, чтобы перерезать друг друга! – Из толпы послышались смешки. – У нас дружественная встреча, потому прошу соблюдать осторожность и пользоваться баклерами, – он указал на груду круглых щитов, обитых медью. – Тут должно хватить на всех желающих...

Предложение бойцы встретили вяло, я понял, что и от такой защиты многие откажутся.

– А сейчас традиционный выбор. Как всегда – гостям почетное право. Бои один на один, два на два, трое против троих. Групповые, если будут к этому желающие, проведем во второй половине дня. После перерыва...

* * *

Гостей оказалась дюжина, членов «Спаты» – вдвое больше. Мы выстроились в шеренгу по левую руку от старшины, и началась, как я догадался, хорошо знакомая многим процедура. Из группы «кольчуг» выступал боец. Иногда сразу подходил к нашей шеренге, иногда прохаживался в раздумьях перед строем, потом выбирал противника и хлопал его перчаткой по плечу. Соперники выходили на свободное пространство и обнажали оружие, отбрасывая ножны к щербатому бордюру арены.

Зазвенели клинки, и арена превратилась в ристалище.

Начавшиеся схватки меня несколько успокоили – бойцы не бросились в рубку, не спешили калечить друг друга. Во всяком случае пока. Есть еще, правда, азарт, который возникает и крепнет по ходу поединка. По себе знаю, сам был таким, но сейчас всё выглядело вполне благопристойно.

День выдался теплый и солнечный, веял легкий ветерок, и казалось, молодежь выехала на пикник и теперь разминается от нечего делать.

Пары фехтовали, нанося удары вполсилы. Образовалась и четверка, где упражнялись двое на двое. Время от времени бойцы останавливали спарринг – по-другому назвать происходящее было трудно – и показывали друг другу приемы боя, повторяли движения в замедленном темпе.

Я почти успокоился – ну действительно, не каждое же сборище должно обращаться в кровавую вакханалию. Хотя случай для злоумышленника предоставляется удобный. То, что я успел понять о своем противнике, диктовало – нет, просто кричало! – он где-то рядом. Куча народа с боевым оружием в руках! Если он умеет сводить с ума толпу – а он это умеет, кафе тому подтверждение, – то самое время…

Тут Рубец толкнул меня в плечо.

Передо мной стояла девушка. Гибкую фигуру не могла скрыть ни кольчуга, ни широкие просторные шаровары, на боку в ножнах висела сабля. Девушка поиграла перчаткой, а потом, грациозно изогнувшись, хлопнула меня по плечу.

Миловидное лицо, волосы заправлены под круглую шапку, на губах чуть застенчивая улыбка. Я слегка замешкался, хотя на подобном сборище надо быть готовым к вызову на бой. Делать нечего – я шагнул навстречу судьбе.

Мы вышли на свободное пространство и обнажили сабли. Я показал жестом на баклеры, сваленные кучей в стороне, но девушка опять улыбнулась и отрицательно помотала головой.

Стали в стойку, у девушки оказалась гаддарэ, широкая восточная сабля с сильно загнутым клинком и массивной елманью. Оружие тяжелое, в опытных руках очень опасное и, на мой взгляд, девичьей руке не подходящее, но воительница с ходу обозначила два хлестких засечных удара – сверху и по диагонали. На первый я ответил отводом, на второй – сбивом. Сталь зазвенела о сталь. Не останавливая руку после сбива, я и сам махнул несильный горизонтальный удар, от которого девушка легко ушла, отпрянув назад.

Ногами она работала отлично – легко перемещалась, пританцовывая вокруг меня, меняла позиции. Потом неожиданно сделала глубокий выпад. Движение получилось очень быстрым, и хоть колоть такой саблей, как гаддарэ, не слишком сподручно – ею пристало более сечь и рубить, – но острие мелькнуло в опасной близости от моей груди. И заточено оно было по-настоящему!

Спасла скрутка корпусом – клинки скрестились с шершавым скрежетом, и я направил ее саблю в сторону. И тут же, следом, с вывертом кисти провел свою карабелу под оружие девушки – гарды сабель уперлись одна в другую, – а потом широким кругообразным движением, двумя руками откинул ее от себя.

На девичьих щеках играл румянец. Воительница прерывисто дышала, и я видел, что всё происходящее приводит ее в восторг. Мы продолжали кружить друг против друга. Краем глаза я заметил, что поединки оживились, движения бойцов ускорились, а удары и сбивы стали резче. И всё равно ничего опасного вокруг не происходило. Слышались возбужденные голоса, порой звучал смех...

Когда неприятный холодок пополз по телу, я воспринял это почти спокойно, почти привычно. Слишком было бы просто – вот так потренироваться немного, размяться на свежем воздухе и пойти с Рубцом пить пиво. Маньяку требовалась кровь, и чего-то подобного я ожидал с самого начала. Хоть и не желал...

На этот раз не гремел гром вдалеке, не звучал птичий клекот, но знакомо заторопилось и тут же сбилось сердце. Девушка продолжала улыбаться, вот только улыбка стала другой, пугающе знакомой по «Bluecafé». Я не забыл ту страшную кафешку и те мертвые, будто приклеенные улыбки на лицах.

Стиль поединка сразу изменился. Теперь «кольчуга» рубила сосредоточенно и сильно, полностью используя преимущества своей тяжелой гаддарэ. Девушка наступала, секущие удары – диагональные, сверху и снизу – сыпались на меня градом. Принимать их на клинок моей карабелы было смерти подобно: сабля не выдержит, а там и мой черед. Поэтому я сбивал атакующую сталь, уходил уклонами и отступал – отступал – отступал, почти бежал уже по широкой дуге от фурии, в которую превратилась девушка, только что такая милая.

В какой-то момент я поравнялся с грудой баклеров и, прихватив один, попытался отбиваться теперь уже щитом. Получилось раз и другой, но я понял – третьего удара такой силы баклер не выдержит. Сабля разрубит его вместе с моей кистью.

В поединке образовалась короткая, в долю секунды, пауза, и я отчетливо осознал, что вокруг идет отчаянная сеча. Никакого благодушия на Арене не осталось и в помине. В тот же миг воздух прорезал крик ярости и боли...

Ристалище превратилось в поле боя.

Фурия продолжала атаковать. На ее стороне были молодость и быстрота, а то, что сил во время воздействия прибавляется, я знал по «Bluecafé». Помнил, как сосредоточенно, не ведая усталости, била скрипачка двузубой вилкой девицу и сталь с мерзким хрустом вонзалась в поясницу. И как девица, в свою очередь, держалась до последнего издыхания за студента, вцепившись ему в шею.

Сильный горизонтальный удар по верхнему уровню – и я еле успел спастись низким подсадом. Следом так же сильно по нижнему уровню – выпрыгнул что было мочи. Стремительно, по среднему – спас отрыв живота, я втянул его, кажется, до самого позвоночника... Надо было что-то предпринимать, больше всего мне сейчас хотелось выйти из боя...

Чем виновата эта девочка? Ведь сейчас она марионетка, не владеет собой, не ведает, что творит! Кто-то умелый и очень жестокий превратил судьбы этих ребят в разменную монету своих чудовищных планов и непомерных амбиций. Их всех надо спасать, выводить из рубки, заканчивать быстрее эту бойню. Только как? Если со всех сторон на тебя нацелено отточенное боевое оружие? Да одной этой девчонки хватило бы! Чужая злая воля превратила ее в автомат, машину для убийства. Как же ее остановить?

– Стой! – попытался крикнуть я в краткий перерыв между ударами.

Дыхание сразу сбилось, в звоне клинков и звуках боя мой крик был едва ли громче комариного писка. Но я повторил попытку:

– Остановись! Брось оружие, я приказываю тебе!

Приказывать девчонке я, конечно, никакого права не имел, надежда была лишь на властные интонации старшего по возрасту человека. Но тирада моя не возымела ни малейшего действия...

– Да погоди же! – отбивая очередной опасный удар, уже не прокричал, а проревел я. – Брось саблю! Я всё объясню, дай мне возможность...

Девушка возможности мне не дала. Я еле успел уйти из-под вертикального удара, но второй, неимоверно быстрый, летел мне прямо в голову. Уже не щадя карабелы, я защитился сбивом и одновременно с этим метнул бесполезный баклер в голову «кольчуги».

Лишь на секунду она потеряла ориентацию. Сила инерции развернула ее тело, открыв на миг незащищенную спину и шею, и я рубанул по этой беззащитной шее с еле заметным бугорком позвонка.

Девушка замерла, какой-то миг я думал, что не достал ее, хотя рука чувствовала сопротивление удару, но в следующее мгновение ноги воительницы подкосились, и она рухнула ничком в истоптанную траву. Голова неестественно вывернулась, и из широкой раны хлынула кровь.

Поле боя превратилось в бойню.

Вокруг неистово рубились. Сквозь неумолчный звон клинков слышались яростные крики, хрип и стоны. Кто-то тонко заверещал вдруг на одной ноте. В бойне участвовали все, «жилеты» смешались с «кольчугами», теперь все бились против всех, каждый – против каждого. Вокруг мелькали неживые лица бойцов, искаженные бешеным оскалом и замороженными улыбками – потухшие глаза и тупая настойчивость в стремлении рубить, рвать, крошить живую плоть...

Прости меня, девочка! Видит бог, я не желал твоей смерти, но и отступить не могу! Чем виноваты эти ребята? Только тем, что сегодня на их собрание пришел я?! Как остановить это помешательство?! Хотелось выть, кататься по земле, кусаться…

Но ничего этого делать было нельзя, потому что я понял, как остановить кровопролитие – единственно правильным способом. Сейчас мне не нужны были особые условия – сосредоточенная тишина операционной или трепетный полумрак мастерской. Градус возбуждения заменил всё это.

Я отскочил от бьющихся воинов и, не покидая бранного поля, раскинул руки с окровавленным оружием. Раскинул, как будто хотел обнять всю вселенную...

* * *

Знакомый рисунок информационных линий возник перед глазами, совместился с реальной картиной боя. Изумрудный узор, живой и трепетный, принял необычные очертания. Линии противостояли, будто пытались оттолкнуть друг друга. Во время процедур я такого никогда не видел.

Но еще более поразился я линиям судеб. Во-первых, их оказалось непривычно много. Во-вторых, они изготовились, как клинки перед сечей. Угрожали, опасно изламывались в опорных точках. Казалось, еще миг – и ринутся друг на друга, встретятся со звоном и лязгом.

А по краю картинки пролегал особенно яркий вектор – толстый, пульсирующий рубиново-красным. Он появлялся из ниоткуда и исчезал в никуда. Руководил всей этой свистопляской, направлял кровавые события.

Зачарованно смотрел я на открывшийся вид, забыв на миг, где нахожусь и что делаю. И вдруг один из воинственных векторов поменял в опорной точке свое направление и нацелился прямо мне в лицо, как наставленное копье. С усилием я сфокусировал взгляд на реальных событиях – так и есть! Невысокий крепыш в жилете, сжимая в руке сильно загнутый килич, кинулся на меня, как волкодав на загнанного зверя.

Я еле успел отмахнуться, уйти в сторону. Мы начали рубиться – зло, нерасчетливо, осыпая друг друга градом ударов. Из-за спины первого вдруг вынырнул второй, они попытались взять меня в «коробочку». Я сместился вбок, так, чтобы один перекрывал линию атаки другому. Но ребята ловко перестроились, чувствовался опыт работы в группе.

Противники уже готовы были атаковать меня с двух сторон, когда рядом с криком: «Держи-и-ись!!!» – неожиданно появился Рубец. В его руке был тот самый гросс-мессер, который я видел утром. И оружие, и сам парень были все в крови, но, не теряя ни секунды, мой нежданный помощник включился в драку. Вот кстати! Студенты в кафе тоже бились единым отрядом против всех остальных, видно, так тоже бывает… Но раздумывать над превратностями группового помешательства было некогда.

Гросс-мессер с ходу скрестился с клинком одного нападавшего. Противники, размахивая мечами, выпали из поля зрения. Я сосредоточился на том, что остался передо мной. Он нанес удар сверху, целя в голову, но я поймал его клинок своим, крутанул кисть. Карабела за счет малой кривизны хорошо приспособлена для колющих ударов, и я в глубоком выпаде, вложив в оружие вес тела, вогнал саблю в грудь крепыша. Как раз над вырезом жилета.

Отточенное лезвие с хрустом прорезало грудину, порвало аорту, лицо бойца вмиг стало пепельно-серым, и он начал заваливаться. Помогая себе ногой, я выдернул саблю из падающего тела. Ни одна капля крови не показалась снаружи, вся она излилась внутрь грудной клетки.

Парень рухнул – уже второй мертвец на моей совести! Только за сегодня. Что же это делается, а?! Почему мне приходится обагрять свои руки кровью невинных?! За что мне это...

Я оглянулся. Рубец заканчивал схватку – на моих глазах он отрубил противнику левую руку по локоть. Кровь фонтанировала из раны, парень страшно кричал. Потом, получив удар по правому плечу, упал.

На Арене сражались лишь несколько бойцов. Картинка замедлилась, они двигались как во сне, но не оставляли попыток поразить друг друга. Арена была завалена телами, «кольчуги» и «жилеты» лежали вперемешку, кто-то еще стонал. Вытоптанная трава сплошь была залита кровью. Всё, чего я сейчас хотел, – достать виновника этого кровавого пира!

Я выскочил за бордюр, на кольцевую брусчатую дорожку, что опоясывала Арену, и здесь наконец перевел дух. Секунды хватило, чтоб зажмуриться, сосредоточить взгляд на точке между бровями... Есть!

Изумрудная сеть трепетала, вздрагивала, векторов стало меньше. Часть еще пульсировала рубиновым цветом, другие потеряли яркость и четкость, двигались едва заметно. Как беспомощные инвалиды, пытались они менять направление в опорных точках. Третьи обратились в безжизненные борозды, заполненные розовой мутью – остывающая зола сгоревшего костра. Я понял, что это мертвецы.

Поискал глазами главного виновника всех бед. Вот он! – никуда не ушел, не спрятался, не растворился в череде страшных событий. Висит у верхнего края картинки, взирая холодно и беспристрастно на происходящее. Нет, он не просто наблюдатель! Он действует, поддерживает боевой дух своих пленников, и люди на Арене из последних сил убивают...

Стремительно закручиваюсь в головокружительном волчке – фуэте! Нога хлещет воздух. Чередую фуэте и ан дедан и с ходу выпрыгиваю в высокий жете ан авант, потом в большой падеша – парю над брусчаткой птицей, вытягиваюсь в струнку сам и тяну носок так, что мог бы поразить им противника, точно пикой. Чувство легкости наполняет тело, но вместо восторга я испытываю сейчас лишь ожесточение.

Я не могу изрубить противника мечом, в моем распоряжении только информация, но и она может стать оружием. И я вкладываю в танец весь жар души, всё огромное желание победить. Так сложилось, что только я сейчас могу повлиять на ситуацию.

И ситуация стала-таки меняться. Едва живые векторы перестали атаковать, начали расходиться, меняя направления в опорных точках. Мне показалось, даже окраска поблекла, стала менее воинственной.

Люди на Арене разом прекратили сражаться. Их осталось всего четверо: израненные, обессилевшие бойцы. Они слепо озирались по сторонам, потом начали разбредаться в разные стороны, спотыкаясь, волоча окровавленное оружие по земле...

И тут главный злодей, вектор-дирижер, двинулся к верхней границе картинки, норовя уйти за кромку. Он покидал поле боя! На раздумья не осталось ни секунды. Да и не знал я, если честно, что нужно делать, однако рука с мечом вдруг настойчиво потянулась вверх. Полностью доверившись телу, я принялся крутить клинок против часовой стрелки – вначале кистью, потом от плеча, потом всем корпусом. Секундная пауза – и всё сначала – кисть, плечо, всё тело. И еще – раз за разом!

Я не понимал, зачем это делаю. Попросил бы кто объяснить – не смог бы. Но что-то внутри меня знало – будто горн запел вдруг в сердце высоким и чистым голосом, – и неведомая, но властная сила заставляла продолжать вроде бы бессмысленное верчение. А еще через миг я почувствовал, как создается вокруг меня некая воронка, что-то вроде водоворота, затягивающего в свое кружение энергетику пространства.

Воронка тянула к себе чужака!

И тот затормозил: я почувствовал почти физически, как он напрягся, пытаясь вырваться из моей хватки, и я еще усилил вращение! Люди на Арене остановились, стали оглядываться, искать глазами – меня? Мелькнуло лицо Рубца, залитое кровью...

Тень скользнула по брусчатке, и я еле успел отпрянуть в сторону. Клинок рассек воздух на том самом месте, где я только что находился. Старшина! Пятый оставшийся в живых после страшной рубки.

Вблизи парень оказался еще выше, чем казался издали, – настоящий гигант! Сколько времени прошло с тех пор, как он объявил начало праздника, – час, три, вечность? Мощная шея, плечи, длинные руки и спата с метровым клинком. Да и могло ли быть иначе, чем еще мог быть вооружен старшина сообщества, названного в честь этого самого оружия?

Совершенно дикие глаза, лицо, искаженное гримасой ярости, я понял: он ничего не соображает, себя не помнит! Беззвучно и потому еще более страшно старшина кинулся на меня. Все преимущества были на его стороне: и в оружии, и в силе, и в ярости – я-то не хочу с ним драться, не желаю ему зла!

И я отступил, попятился, пытаясь сбивать чужой клинок и уклоняться, но напор был слишком силен. Удар, еще удар! – я неловко подставил саблю, спата обрушилась всей своей тяжестью на карабелу… и перерубила ее у самого эфеса!

Гигант остановился, воздел руки к небу и победно заревел, а я, воспользовавшись паузой и отшвырнув рукоять сабли, бросился бежать. Вверху виднелся пролом в стене, через который мы с Рубцом входили в цирк. Я кинулся к нему по проходу, в считанные секунды достиг пролома, вылетел из цирка, как снаряд из пращи, и стремглав помчался по дорожке.

Тропинка круто уходила вниз, неровности били по ступням. На миг появилось чувство, что всё это уже было недавно. Конечно! Сейчас всё происходило в точности так, как в процедуре с господином Бревиусом! Вот только вместо безопасной тишины операционной сзади топали тяжелые сапоги преследователя.

Я летел как на крыльях, едва успевая перебирать ногами и вписываться в повороты. Впереди уже виднелась небольшая полянка, что мы с Рубцом проходили утром, – и я лихорадочно соображал, как отделаться от преследования.

Человеческая фигура выросла на пути совершенно неожиданно. Я еле успел вильнуть, избежать столкновения и теперь с трудом тормозил, чудом сохраняя равновесие... Встал, оглянулся и охватил одним взглядом – камзол амазонки на стройной фигурке, краги, ботфорты, широкополая шляпа, из-под которой задорно торчит хвост иссиня-черных волос, по нынешней моде сдвинутый к правому уху. Ева.

Гигант вылетел из-за поворота, размахивая спатой. Инерция движения была столь велика, что казалось, его не остановит даже каменная стена – огромное тело протаранит преграду одним ударом! Но Ева вскинула руку, и я увидел небольшой дамский револьвер. Что она делает? Разве можно остановить бешеного слона выстрелом из рогатки?

Выстрел прозвучал совсем негромко, но голова старшины дернулась. Не снижая скорости, он начал заваливаться набок, спата сверкающим колесом полетела в кусты. Потом огромное тело грохнулось на землю и еще несколько метров скользило по тропинке в туче пыли, пока наконец не замерло у ног девушки – пуля попала прямо в правый глаз...

– Я же обещала подстраховать вас в случае неожиданностей, Мартин – произнесла Ева спокойным голосом. Слишком спокойным, деревянным...

* * *

– Где вы научились так метко стрелять? – с трудом восстанавливая дыхание, спросил я.

Надо было хоть что-то спросить. Черт, третий! Пусть убитый не моей рукой, но при моем непосредственном участии. Когда же будет конец череде этих жертв?

– Наш инструктор по стрельбе ставит мне всегда низшие оценки. Говорит, что я слишком невыдержанна. Сюда бы его сейчас... – Голос девушки дрогнул, она всхлипнула.

Ясно, у эксперта шок, а из шока два выхода: либо действие, либо истерика, рыдания, сопли. Я шагнул к ней вплотную, взял за плечи и крепко встряхнул – колыхнулся хвост у правого уха. Рывком развернул девушку к себе лицом – застывшая маска и омуты табачного цвета. Встряхнул еще раз:

– Ева! Слушайте меня! Он где-то рядом!

– Кто?

– Маньяк! Он был рядом, он регулировал воздействие, его можно найти!

– Так... – в глазах появилось осмысленное выражение, – за мной!

Она оттолкнула меня и бросилась вниз по тропинке. Я кинулся за ней.

Всего в десятке шагов, за густыми кустами, притаился автомобиль. Красивая лакированная игрушка темно-вишневого цвета – двухместный кабриолет. Ева одним прыжком вскочила на водительское место и, крикнув мне «Садитесь!», завела двигатель. Я еле успел следом, как мотор взревел, и авто рвануло с места.

От растерянной всхлипывающей Евы не осталось и следа, лицо стало сосредоточенным, жестким. Совершенно не щадя дорогую машину, по ухабам и буеракам она вырулила из кустов. Мы промчались сотню метров едва заметной дорожкой и выскочили на проселок, разбитый и запущенный, что лихую наездницу нисколько не смутило.

– Я знаю эти места, объезжала здесь лошадь для конкура... – прокричала она сквозь рев двигателя. – Здесь одна дорога, на колесах больше деться некуда... Даже верхами здесь непросто, только если он удирает пешком...

Я молча вцепился в никелированный поручень, открыть рот означало рискнуть зубами. Авто немилосердно трясло и подбрасывало, жалобно скрипели рессоры, днище цеплялось за грунт с неприятным скребущим звуком, но Ева не сбавляла скорости. Длинный шлейф пыли тянулся за нами. Поворот, еще поворот, и вот впереди показался точно такой же пыльный столб. Эксперт добавила газу.

Мы нагоняли беглецов. Уже можно было рассмотреть, что это легкая двухосная карета, запряженная двойкой, и кучер немилосердно настегивает лошадей. На ровном шоссе машина легко догнала бы конную повозку, но на проселке использовать полную мощность двигателя трудно. За счет колес большего радиуса карета даже имела некоторое преимущество. За счет этого же она проигрывала в устойчивости, но дорога была прямой, без поворотов, и карета, отчаянно раскачиваясь на ухабах, как судно на волнах, продолжала резво двигаться вперед.

И всё-таки расстояние между нами неумолимо сокращалось. Я уже раздумывал, как остановить экипаж, когда мы поравняемся, и вдруг, после плавного поворота, впереди блеснула водная гладь – один из бесчисленных притоков широкой Капаллы, на берегу которой расположилась столица.

Лошади безбоязненно бросились в воду, и карета, поднимая фонтаны брызг, начала преодолевать водную преграду, но Ева резко затормозила. Знакомо закусив губу, девушка досадливо забарабанила кулачками по рулевому колесу.

– Что? – дернулся я к ней.

– Нам не проехать! Даже им вода по ступицу, а мы просто сядем на брюхо. Двигатель зальет...

Но уже в следующий миг лицо ее стало решительным, и, взревев двигателем, она развернула авто круто влево. Теперь мы мчались по берегу вдоль кромки воды, безнадежно удаляясь от кареты. Той оставалось совсем немного до противоположного берега. Но Ева жала на газ, и скоро впереди показался горбатый мостик, построенный во времена оны. Девушка направила авто прямо к нему.

Подъехав, мы увидели безрадостную картину. Мост представлял собой бревна, закрепленные на опорах, поверх которых был уложен дощатый настил. Но посреди моста настил отсутствовал – между несущими бревнами зияло пустое пространство метра в три. Теперь даже пешему, решись он перебраться, пришлось бы преодолевать это расстояние, балансируя, подобно канатоходцу в цирке.

Я был уверен, что Ева остановится, но не учел, с кем имею дело. Авто, почти не снижая скорости, въехало на мост. Под колесами застучали разболтанные доски, машина неумолимо приближалась к поврежденному участку. Я бросил взгляд на Еву – девушка окаменела, вцепившись в руль, глаза ее расширились, но ножка в ботфорте упрямо нажимала на акселератор. В следующий миг машину тряхнуло, настил кончился, и у меня засосало под ложечкой. Я будто почувствовал, как при падении обрывается сердце, и – боль от удара, объятья холодной воды...

Не тут-то было! Авто продолжало двигаться – ювелирно точно Ева вырулила колесами на бревна! Несколько бесконечных секунд под урчание двигателя продолжалось это скольжение. Приближался покрытый участок. Сейчас передние колеса ударятся в возвышение, зад авто поведет, и – оборвется сердце от падения, скомкает тело удар, покроет холодная вода...

Ева аккуратно притормозила перед самым настилом и в тот момент, когда колеса уперлись в него, газанула на низкой передаче. Машина подпрыгнула – и вновь застучали доски...

Только на другом берегу девушка позволила себе остановиться: шумно выдохнула, диковато покосилась на меня и тут же тронула машину. Я сидел, еле переводя дыхание, и молился о том, что госпожа эксперт знает, куда рулит и что делает.

Так оно и вышло. Скоро вновь показался шлейф пыли, знакомая карета мчалась по относительно ровной и достаточно широкой дороге со всей возможной скоростью. Но Ева смогла обогнать беглянку по окружному пути и сейчас норовила выйти наперерез. Наша дорога должна была вот-вот пересечься с той, по которой мчалась карета.

Оставалось совсем немного, мы успевали первыми и могли бы перегородить проезд. И вдруг скорость резко упала, машину повело юзом, а скоро она и вовсе встала. Под колесами оказался желтый, мелкий, как мука, песок. Колеса авто увязли. Откуда взялся на плотном проселке этот рыхлый участок, теперь было не важно, но мы на нем безнадежно застряли.

Ева давила на газ: мотор ревел, из-под задних колес песок летел фонтаном. Машина раскачивалась взад-вперед, но тронуться с места не могла. Ева выкрикивала слова, которые молодой женщине ее положения и знать-то не положено, а потом сунула мне в руку тяжелый продолговатый предмет.

Я автоматически принял его и только потом разглядел. Чугунное грушевидное тело, от верхнего полюса спускается выгнутый рычаг, повторяющий форму корпуса. В верхней части рычага кольцо. Вот так-так, граната! Я однажды видел такую – во время памятной операции против «2012».

Тогда бойцы отдела физического воздействия захватили адрес с террористами. Нам со Стацки позволили войти и посмотреть. У бандитов было немало всякого оружия, и среди прочего – ручные гранаты. Офицер показывал нам тогда эти доступные, с его слов, лишь специальным подразделениям, новинки. Теперь выяснилось – террористам доступные тоже. Рассказал даже, как ими пользоваться, но после того случая я никогда не держал в руках этих опасных игрушек. И вот теперь...

– Когда они приблизятся, – кричала Ева Мария, – дерни кольцо и бросай! Иначе уйдут!

Она еще пыталась вырвать автомобиль из цепких объятий песчаной ямы. Двигатель ревел, колеса буксовали, а экипаж уже почти поравнялся с нами. Я рванул кольцо – рычаг пружинисто надавил на ладонь, – размахнулся и бросил гранату по ходу движения кареты. Туда, где экипаж должен был оказаться секундой позже.

Может, я плохо рассчитал расстояние, а может, конструкция гранат пока несовершенна, но карета безнаказанно миновала место падения снаряда, проскочила еще несколько метров, и тут оглушительно грохнуло. Взметнулась туча пыли, над головой тонко пропели осколки. Лошади шарахнулись, и повозка перевернулась.

Я видел, как рыбкой нырнул с облучка кучер. Лошади, разрывая постромки, вырвались из упряжи и ускакали прочь. Карета лежала на боку, в облаке пыли, и никакого движения там не наблюдалось.

Мы с Евой, прекратившей наконец терзать авто, кинулись туда. Ева размахивала револьвером, ее миловидное лицо раскраснелось и выражало самые решительные намерения. Первым к поверженному экипажу подоспел я и, не думая об опасности – азарт погони оказался слишком велик! – ухватился за дверцу, рванул и заглянул внутрь. Там никого не было.

Спустя пять минут мы выловили в кустах обезумевшего от страха кучера. Тот, заикаясь и стуча зубами, поведал нам, как был нанят неким прилично одетым господином, внешности которого он не запомнил. Как ждал сего господина недалеко от цирка – тот заплатил вперед и сполна, а по прошествии времени вернулся и велел гнать, потому что его преследуют грабители.

Сам господин выскочил из кареты сразу после ручья, наказав ему, кучеру, гнать что есть мочи, так как преследователи, если догонят, не пощадят. Закончил бедняга слезной просьбой сохранить ему жизнь, ссылаясь на троих малых детей и больную жену...

* * *

Первый раунд мы проиграли. Маньяк запугал кучера и заставил нас гнаться за пустой каретой, а сам в это время растворился в неизвестном направлении. Что ж, надо было возвращаться в отделение. Не скажу, что мне этого хотелось после всех приключений. Я представил, какие вопросы посыплются со стороны директора. Похоже, Ева думала о том же.

При помощи кучера мы вытащили авто. Тот, уяснив, что опасность ему не грозит и мы не душегубы, а служащие солидного учреждения, немного успокоился и тут же попытался стребовать с нас компенсации за лошадей, которых теперь якобы не отыскать, за поломанную карету, которую не починить, и за моральный ущерб. В ответ плут удостоился такой тирады от госпожи эксперта, что враз поскучнел и об исках более не заикался.

Так мы и уехали, провожаемые его тоскливыми взглядами и плаксивыми стенаниями, пообещав прислать помощь из ближайшего полицейского участка.

Кабриолет, подозрительно поскрипывая и постукивая на каждой кочке, доставил нас к особняку. Так мы и явились в Агентство: покрытые с ног до головы толстым слоем пыли и грязи. Камзол Евы утратил свой первоначальный цвет и выглядел теперь однородно серым, пышный хвост волос превратился в жалкую кисточку, и только глаза горели на перепачканном лице неукротимым огнем.

Я пребывал всё в той же кожаной жилетке, которую дал мне Рубец, в наплечниках и наколенниках. Перчатки куда-то пропали, и я совершенно не мог вспомнить куда. Волосы стояли колтуном, и вдобавок к дорожной грязи весь я был покрыт бурыми пятнами самого неприятного вида.

В Агентстве нас ждали. В приемной снова дежурила Лили, она попыталась нам улыбнуться, улыбка получилась жалкой, и девушка сразу же попросила подниматься наверх, к господину директору. В директорском кабинете, помимо господина Аусбиндера, находились агент Серый, расположившийся у окна с независимым видом, и статный седой полицейский с полковничьими погонами, нервно мерявший шагами комнату.

Директор сидел за столом. Он оценил наш внешний вид покачиванием головы и жестом пригласил садиться. Полицейский тут же подошел и замер в шаге от нас, вытянувшись в струну и вздернув подбородок. Агент отвернулся и стал смотреть в окно.