Текст книги "1000 лет русского предпринимательства Из истории купеческих родов"

Автор книги: Олег Платонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

Другим ярким выразителем русского предпринимательства XIX века была семья предпринимателей Мальцевых. Ее основатель Василий Мальцов создал свой первый стекольный завод еще в 1724 году. Следующие представители Мальцевых Аким и Фома построили ряд стекольных заводов и паруснополотняных предприятий. Сын Акима Иван Мальцов купил металлургический завод в селе Людинове.

Возникает целый мальцовский промышленный район (смежные уезды Орловской, Калужской, Смоленской губерний), который уже руками замечательного русского предпринимателя Сергея Ивановича Мальцева превращается в центр российского машиностроения. На мальцовских предприятиях были изготовлены первые в России рельсы, паровозы, пароходы, винтовые двигатели. В 1875 году С. И. Мальцов организовал акционерное общество, включавшее около 30 предприятии – чугуно и сталелитейные, стекольные, фаянсовые, механические, а также ряд других производств – лесопильное, кирпичное, полотняное, бумажное.

В целом темпы развития русского предпринимательства в XIX веке были просто поразительны. С 1802 по 1881 годы численность фабрик (без мелкого и кустарного производства) увеличилась с 2 423 до 31 173, а численность рабочих с 95 тысяч до 771. Только за 1804–1863 годы (даже при наличии крепостного права) производительность труда увеличилась почти в пять раз.

ЯРМАРКА КАК СЕРДЦЕ РУССКОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА

Мы уже рассказывали, что торговля Древней Руси носила в значительной степени ярмарочный характер. Конечно, по мере времени возникло много и других форм торгового предпринимательства, но эта традиция ярмарок стала сердцем русского предпринимательства, ибо ярмарки были для России своего рода биржами.

Было в России место, куда ежегодно в августе со всех концов страны и света стекалось огромное количество людей. Загодя плыли сюда баржи и пароходы, тянулись поезда, бессчетные обозы и караваны… В сказочный срок возникали магазины, лавки, склады, трактиры, гостиницы, театры, цирки, балаганы…

Место было выбрано очень удачно при впадении Оки в Волгу и называлось Нижегородской Макарьевской ярмаркой, а в просторечии – Макарием, или Макарьевской.

Кого здесь только не было – русские промышленники и купцы, маклеры и агенты, кяхтинские торговцы чаем, армяне, торгующие калмыцкими тулупами, хивинцы и бухарцы с хлопком, немцы, англичане, французы, индийцы, местные кустари, крестьянские коробочники и офени со своим товаром.

Здесь можно было купить или договориться о покупке любого товара, производимого в России, заключить сделки – от небольшой до многомиллионной суммы на долгий срок, наряду с крупно оптовой торговлей была и мелочная – розничная, разносная.

Ярмарка товаров была одновременно и ярмаркойсмотром всех творческих сил, технических новинок, тут же рождалась предприимчивость, сколачивались артели, товарищества.

Ярмарка была самым чутким барометром экономической жизни и ее надежным регулятором. Именно здесь формировался баланс между спросом и предложением, производством и потреблением главных российских продуктов. На ярмарке отдельные, самостоятельные части, отрасли, виды деятельности гигантского хозяйственного механизма России связывались в одно целое, координировались, получали общественное признание или недоверие, определялись и направления развития по крайней мере на год вперед. По своему значению и размаху ярмарка могла быть сравнима только со всемирными выставками, часто опережая и их по масштабу торговых оборотов.

Нижегородская ярмарка, корни которой уходят в глубокую старину, задавала тон 18,5 тысячам местных ярмарок, существовавших во все времена года по всей России в семи тысячах населенных пунктов и игравших там роль такого же экономического регулятора и распределителя местного сельского хозяйства, ремесел и промышленности. Одна ярмарка следовала за другой, перерастала в третью – на Николу, на Спас, на Успенье, на Покров в губернских, уездных, штатных и заштатных городах, а также в больших селах и при монастырях. Зимой Сибирская ярмарка в Ирбите, осенью КрестовоИвановская в Пермской губернии, весной Алексеевская – в Вятской, летом – Караванная в Казанской и много, много других. Нижегородская ярмарка, прошумев шесть положенных недель в сентябре, как бы переезжала в Москву, где до конца месяца продолжался макарьевский торг и съезд покупателей, часто называемый вторым Макарием. Столь оригинальное и оперативное решение многих проблем было исторически обусловлено свободным, инициативным характером развития хозяйства в России, чуждым централизму и административному нажиму. Для русских предпринимателей ярмарка была одной из самых понятных, доступных и привлекательных форм хозяйственного общения, развивавшихся в рамках народных традиций и обычаев, в основе которых лежала крестьянская Русь.

ПОСТРОИТЬ ХРАМ

Мечтой жизни большей части русских предпринимателей было желание построить храм. Пройдитесь по старым русским городам – на каждой улице по церкви, а то и больше, и возведены они преимущественно на добровольные пожертвования купцов и промышленников. Так в сознании русского человека отражалась идея искупления за богатство, которое всегда связано с грехом.

Русская православная народная этика (имеющая, как это ни кажется парадоксальным, еще дохристианские корни) создавала атмосферу почитания идеалов добра, души, справедливости, правды и нестяжательства. Суть его заключалась в преобладании духовнонравственных мотивов жизненного поведения над материальными. Народное понимание нестяжательства: «Лишнее не бери, карман не дери, души не губи» или «Живота (богатства) не копи, а душу не мори». Отсюда ясно, что дало основание Ф. М. Достоевскому писать, что русский народ оказался, может быть, единственным великим европейским народом, который устоял перед натиском золотого тельца, властью денежного мешка. К богатству и богачам, к накопительству русский человек относился недоброжелательно и с большим подозрением. Многие в народе считали, что любое богатство связано с грехом. «Богатство перед Богом большой грех». «Богатому черти деньги куют». «Пусти душу в ад – будешь богат». «В аду не быть – богатства не нажить». «Копил, копил, да черта купил».

Справедливо отмечает писатель В. Белов, что «в старину многие люди считали Божьим наказанием не бедность, а богатство. Представление о счастье связывалось у них с нравственной чистотой и душевной гармонией, которым, по их мнению, не способствовало стремление к богатству».

Православному русскому человеку была чужда идея стяжательства, богатства ради богатства – представления прогресса, как постоянного наращивания обладания все большим числом вещей и предметов. Идее прогресса как стяжательства русская духовная культура противопоставляет идею преображения жизни через преодоление греховной основы человека путем самоотверженного подвижнического труда.

Труд в православной этике русского человека – безусловная добродетель, исполнение которой – высшее жизненное наслаждение, ибо посредством его он приближается к Богу, преодолевает свою греховную основу.

Писатель М. Горький, много беседовавший с известным русским предпринимателем миллионером старообрядцем Бугровым, отмечает, что о своей работе он говорил «много, интересно, и всегда в его речах о ней звучало чтото церковное, сектантское. Мне казалось, что к труду он относится почти религиозно, с твердой верой в его внутреннюю силу, которая со временем свяжет всех людей в одно необозримое целое, в единую разумную энергию, цель ее: претворить нашу грязную землю в райский сад». Не понимая духовную сущность отношения этого старообрядца к труду как святому делу и добродетели, характерному для мировоззрения Древней Руси, Горький пытается объяснить это посвоему, со своих какихто поверхностнозападноевропейских технических позиций. Но главное здесь в том, что подобное отношение к своему делу было характерно для многих русских предпринимателей. И недаром самыми выдающимися русскими предпринимателями XIX–XX века стали выходцы из старообрядцев, которые в значительной степени сумели сохранить идеалы и традиции Святой Руси. Эти идеалы и жизненные принципы, заложенные в них, способствовали созданию гигантских семейных фирм, подобных фирмам старообрядцев Морозовых и Рябушинских…

Итак, труд как добродетель, а что же богатство? Богатство в этике коренных русских предпринимателей не самоцель и не только путь к наслаждению жизнью (хотя это и допускается), но прежде всего средство делать добро, служить людям. Только таким образом национальная психология русского человека смиряется с греховностью богатства.

И вот в течение веков русские предприниматели воздвигают в нашем Отечестве на свои средства десятки тысяч церквей и часовен, один перечень которых займет много томов.

На огромном числе зданий, больниц, школ, клиник, ночлежных домов, приютов, богаделен в Москве, Петербурге и в провинциях вплоть до 1917 года сохраняются имена их основателей – как правило, именитых купеческих фамилий.

Построить храм или богадельню – это самый традиционный путь покаяния и общественного служения, но кроме него в XVIII–XIX веках возникают и другие пути – меценатство, собирание больших библиотек, коллекций, художественных галерей. Причем тогда, когда большая часть дворянства и интеллигенции интересовалась, как правило, западноевропейской живописью, скульптурой, иностранными книгами, русские предприниматели первыми начинают собирать церковнославянские книги, иконы, разные предметы русской старины.

Интересу русского купечества к древней русской иконе и старопечатной книге мы обязаны тем, что для нас сохранились лучшие образцы этого искусства. А сколько церквей было не только построено, но и отреставрировано на средства купцов!

Московский купец Тихон Федорович Большаков (1794–1863) посвятил свою жизнь отысканию древних русских книг. Его стараниями составились известные собрания (вошедшие впоследствии в государственные фонды) Погодина, графа Строганова, графа Уварова, графа Толстого, князя Гагарина, графа Шереметева, князя Оболенского, Буслаева, Тихонравова, Барсова, Ундольского, Морозова, Солдатенкова. В Румянцевском музее Большаков собрал такое большое число древних рукописей, которые составили целый отдел. Среди рукописей, разысканных Большаковым, – знаменитый «Стоглав».

Другой московский купец Алексей Иванович Хлудов собрал огромную коллекцию древних рукописей, среди которых 60 памятников относились к XIV веку, были сочинения и переводы Максима Грека, полемические сочинения никониан и раскольников.

А таких собирателей в купеческой среде были сотни. Молельни и домашние церкви многих русских купцов представляли собой настоящие музеи.

Да и ведь музейное дело в стране было поставлено на хорошую ногу купцами и промышленниками. В Москве лучшие музеи были созданы на средства предпринимателей, взять хотя бы Третьяковскую галерею, Цветковскую галерею, музеи западного искусства Щукина и Морозова, Музей русской иконописи Остроухова. А сотни музеев, особенно краеведческих, в губернских и уездных городах России!

К.Т. Солдатенков основал известное книгоиздательство, собрал коллекцию картин и подарил ее Румянцевскому музею, а после смерти оставил капитал на сооружение грандиозной больницы (в советское время получила название Боткинской) и на основание ремесленного училища для подготовки фабричных рабочих (Купеческого общества); Шелапутины, Медведниковы основали больницы и школы; К. С. Алексеев (Станиславский) основал знаменитый Художественный театр, деньги на постройку здания которого дал С. Морозов; семья купцов Боткиных собрала великолепную художественную коллекцию; Морозовы известны не только финансированием Художественного театра и созданием музея западного искусства, но и созданием огромного собрания старинных русских гравюр и портретов. Семья Щукиных не только образовала музей новой живописи, но и большой музей русской старины, который передала Историческому музею, а также на свои деньги основала Психологический институт. Савва Иванович Мамонтов останется в истории России не только как строитель северной железной дороги, но и как основатель частной русской оперы. Вокруг Мамонтова в Абрамцеве сформировался кружок художников, ставший одним из центров возрождения русского искусства.

Семья Рябушинских внесла большой вклад в возрождение русского церковного зодчества, собирание богатейших коллекций русской иконописи. Она финансировала художественный журнал «Золотое руно», мероприятия в поддержку русской авиации, экспедиции по освоению Камчатки. И этот список можно множить до бесконечности.

С полным основанием можно говорить, что русские купцы и промышленники материально подготовили тот расцвет национальной культуры, который наблюдался в конце XIX – начале XX века. Возрождение национальных русских форм в искусстве в то время, когда господствовали западноевропейские понятия о прекрасном, связано тоже с меценатской деятельностью купцов. Строительство церквей в русском стиле, возрождение русской духовной живописи, поощрение мастеров, создававших произведения в национальном духе, в значительной степени осуществлялось на средства русских предпринимателей.

По сути дела, русское купечество выполняло функции, которые в других странах лежали преимущественно на интеллигенции и образованном слое. Не здесь ли корень серьезного разлада между купечеством и интеллигенцией?

Горько сказать, но ведь это правда, что значительная часть российской интеллигенции с момента своего зарождения в XVIII веке не любила русского купечества, презирала его, гнушалась им. Примеров этому настолько много, что и приводить не хочется.

С легкой руки интеллигенции XVIII–XIX веков, воспитанной преимущественно на западноевропейских ценностях, русские предприниматели (особенно купцы), подобно крестьянам, подавались как существа отсталые, темные и невежественные. И если по отношению к крестьянам у интеллигенции было определенное снисхождение как к «эксплуатируемому» классу, то к предпринимателям только недоброжелательство и зло. Их представляли закоренелыми плутами и мошенниками, постоянно нечистыми на руку и алчными как волки. По сути дела, такое отношение к отечественным предпринимателям (особенно купцам) было связано с тем, что они, как и крестьянство, были оплотом сохранения национального духа России, чего нельзя было сказать о значительной части российской интеллигенции, лишенной национального сознания. Поэтому с полной уверенностью можно утверждать, что такое отношение было формой проявления антирусских настроений нигилистической интеллигенции, создавшей себе миф о грязных и подлых «Тит Титычах». Здесь их мнение было солидарно с мнением антирусски настроенных иностранцев. Миф о бесчестности русских купцов распространяется в записках некоторых иностранцев, побывавших в России XVI–XVII веков, имеет объяснение больше в их психологии, чем в реальной жизни.

Большая часть иностранцев, приезжавших в Россию в XVI–XVII веках, были люди авантюрного, а порой даже мошеннического склада, люди, которым нечего было терять, их цель была ловля «счастья и денег». Причем на русских людей они зачастую смотрели как на объект наживы и нередко пытались их надуть. Всучить какуюнибудь дешевку за дорогую вещь – клинок, выкованный в немецкой деревне, за дамасскую сталь, кусок дерева, найденный на дороге, за святыню с Афона – было среди иностранцев довольно распространенным явлением. Поэтому и русские люди смотрели на них с недоверием и в целях обезопасить себя от обмана назначали цену с учетом риска.

«Если бы торговое сословие и в прежней Московии, и в недавней России, – отмечает исследователь русского купечества П.А. Бурышкин, – было бы, на самом деле, сборищем плутов и мошенников, не имеющих ни чести, ни совести, то как объяснить те огромные успехи, которые сопровождали развитие русского народного хозяйства и поднятие производительных сил страны. Русская промышленность создавалась не казенными усилиями и, за редкими исключениями, не руками лиц дворянского сословия. Русские фабрики были построены и оборудованы русским купечеством. Промышленность в России вышла из торговли. Нельзя строить здоровое дело на нездоровом основании. И если результаты говорят сами за себя, торговое сословие было в своей массе здоровым, а не таким порочным, как его представляли легенды иностранных путешественников».

У русских предпринимателей существовал своего рода негласный кодекс чести, осуждавший все виды развития паразитического, ростовщического, спекулятивного капитала. По неписаному табелю о рангах российские предприниматели делились на несколько групп, а точнее на две почтенных и одну непочтенную, презираемую. К первой группе относились промышленники, фабриканты (даже мелкие), крупные торговцыоптовики, имевшие, кроме того, свои промышленные предприятия, а позднее финансисты и предприниматели в области страхования и кредита. Ко второй – торговцы крупные, средние, мелкие, ведущие дело «по чести и без обмана». А к третьей, «презираемой», группе относилось большое количество всяческих жучков, спекулянтов, перекупщиков, процентщиков, пытавшихся нажиться путем различных махинаций и обмана. Отношение к этой категории двух первых было крайне отрицательно, как правило, их на порог не пускали и по возможности пытались всячески наказать. Большая часть дельцов третьей группы происходила из западных и южных губерний России. Кстати, на базе именно этих элементов пытались возродить предпринимательство при нэпе. К сожалению, подобного рода люди пытаются «возрождать» предпринимательство и сегодня. Спекуляция, обман потребителей, финансовые мошенничества, получение средств через подставных лиц и подставные организации стало у нас бытовым явлением. Настоящие предприниматели начала нашего века с подобными явлениями боролись жестоко и беспощадно (об этом, в частности, пишет П. А. Бурышкин), ибо существование подобной паразитической волны подрывало кредит общества к предпринимателям в целом.

НА ПОРОГЕ ВТОРОГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

Особый этап русского предпринимательства приходится на конец XIX – начало XX веков. Он связан с коренной структурной перестройкой российского торгового и промышленного потенциала. В стране наблюдается чувство подъема, созидательного энтузиазма.

Происходит обновление предпринимательства. Лидерство в деловом мире начинает постепенно переходить от фабрикантов традиционных отраслей (текстильных, переработки сельхозпродуктов и т. п.) к фабрикантам передовых технологий – машиностроения и металлообработки. Происходит гигантское усиление роли банков и страховых учреждений. Начинает преобладать акционерная форма предпринимательства.

Символом предпринимательства новой эпохи становится деятельность семьи Рябушинских и концерна Стахеева.

Рябушинские – выходцы из крестьян Калужской губернии – уже в середине XIX века организуют несколько небольших текстильных фабрик. Во второй половине века они расширяют свою деятельность, строят хлопчатобумажные предприятия, занимаются кредитными операциями, проникают в льняную, стекольную, бумажную и полиграфическую промышленность. В годы первой мировой войны активно участвуют в развитии металлообрабатывающей промышленности, строят один из первых в России автомобильных заводов. Еще в 1904 году на средства Рябушинских строится аэродинамический институт в Кучино под Москвой, ставший одним из центров создания русской авиационной промышленности. В 1902 году Рябушинскими создается Банкирский дом братьев Рябушинских, реорганизованный позднее в Московский банк (самый крупный в России).

В 1910–1916 годы в России возникает крупнейшее предпринимательское объединение – концерн Стахеева. Он складывается на основе «системы участия», «личной унии» разнообразных предприятий, подчиненных единой системе управления и контроля путем сближения РусскоАзиатского банка с семейным предприятием торговым домом «И. Г. Стахеев» (город Елабуга). Концерн возглавили крупнейшие предприниматели России А. И. Путилов, П. П. Батолин, И. И. Стахеев. Концерн проводил широкую экономическую деятельность, включая в свою сферу хлебную торговлю (традиционная сфера Стахеева), металлургические заводы Урала и Подмосковья, нефтяные предприятия Эмбы, каменноугольные копи Сахалина, лесные компании Охотского моря, текстильные фабрики, среднеазиатский хлопок, маслобойную промышленность, железные дороги, флот, экспорт. К 1917 году сумма оборотов стахеевского концерна превышала 300 миллионов рублей.

Русские предприниматели осуществляют коренное техническое перевооружение промышленности. Доля производственного накопления в конце XIX – начале XX века составляла 15–20 процентов национального дохода. Капитальные вложения в промышленность росли гигантскими темпами. Только за 1885–1913 годы крупные акционерные предприятия увеличили свои фонды в 11 раз, несколько медленнее в мелких и средних предприятиях. Средний рост производственных фондов составлял 596 процентов, или 7,2 процента в год, выше, чем, например, в США.

Ускоренными темпами идет механизация производства, если в 1860 году в нашей промышленности действовало механического оборудования на 100 миллионов рублей, в 1870 году – на 350 миллионов рублей, то в 1913 году – почти на 2 миллиарда рублей, то есть ежегодно обновлялось около пятой части технического парка машин.

Вопреки устоявшемуся мнению о какомто особом зависимом положении России от иностранного капитала, общий объем зарубежных вложений в промышленность составлял не более 914 % всех промышленных капиталов, то есть не больше чем в основных западноевропейских странах, что было связано с общей тенденцией к интернационализации капитала. Отечественные предприниматели определяли всю промышленную политику России. Иностранцы, как правило, допускались лишь в те отрасли, куда отечественная буржуазия еще побаивалась вкладывать свои капиталы. В стране было достаточно внутренних средств, чтобы вложить их в промышленность. Так, за 1885–1913 годы прибыль по отношению к основному капиталу составляла 16 %, а реальный прирост основных капиталов – 7,2 %, кроме прибыли, существовали и другие источники образования основного капитала в промышленности. Начиная с 1876–1880 годов вплоть до 1913 года Россия имела непрерывный активный торговый баланс. С 1886 по 1913 годы она вывезла товаров на 25,3 миллиарда золотых рублей, а ввезла только на 18,7 миллиарда рублей, т. е. обеспечила приток золота и валюты в страну на 6,6 миллиарда рублей. В этих условиях русский рубль был устойчивой конвертируемой валютой, которую высоко ценили иностранцы.

Темпы роста производства средств производства на частных русских предприятиях были в два раза выше темпов роста легкой и пищевой промышленности. В результате удельный вес производства средств производства достиг 43 процента всей промышленной продукции, 63 процента оборудования и средств производства, необходимых в промышленности, производились внутри страны, и только немногим более трети ввозилось изза границы.

По темпам роста промышленной продукции и по темпам роста производительности труда Россия вышла на первое место в мире, опередив стремительно развивающиеся США. За 1880–1910 годы темпы роста продукции российской промышленности превышали 9 процентов в год. С момента отмены крепостного права по 1913 год объем промышленного производства вырос в 10–12 раз, а по отдельным показателям темпы роста были просто гигантскими – выплавка стали увеличилась в 2 234 раза, добыча нефти – в 1 469 раз, добыча угля – в 694 раза, производство продукции машиностроения и металлообработки – в 44 раза, производство химической продукции – в 48 раз. Торговля и общественное питание были одними из самых развитых в мире.

Таковы были плоды русского предпринимательства, обещавшие в будущем еще больший урожай. «К середине текущего века, – предсказывал французский экономист Э. Тэри, – Россия будет господствовать над Европой как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении». Катастрофа 1917 года уничтожила эти надежды, разрушила плоды труда предпринимателей многих поколений. Сегодня многое придется создавать заново.

О. ПЛАТОНОВ

ДА УСТРОИТСЯ РУССКАЯ ЗЕМЛЯ!

Строгановы

Историки XVIII века производили род Строгановых от татарского мурзы Золотой орды, основываясь на рассказе голландского ученого, бургомистра Николая Витзена, который свое повествование о происхождении Строгановых в свою очередь заимствовал у голландского же географа Исаака Масса, писавшего о России еще в 1609 году. Согласно этой легенде, родоначальник Строгановых близкий родственник татарского хана, по иным утверждениям – даже его сын, в XIV веке был послан на службу к великому князю Димитрию Донскому в Москву, где, прилежно рассуждая о вере Христа Спасителя, пожелал принять закон христианский и при крещении был наречен Спиридоном. Мурза вообще был по сердцу Димитрию Иоанновичу, «крещения же ради великий князь паче его возлюбил и одарил по достоинству многими дары», выдав за него, между прочим, свою близкую родственницу (по одной версии – дочь, по другой – племянницу). Тот же Витзен повествует, что Спиридон первый будто бы ввел между русскими употребление татарских счетов. Узнав о крещении мурзы, хан потребовал его возвращения, затем выдачи, но в обоих случаях получил отказ и, «сим ответом не быв доволен… послал на границы российские множество вооруженных татар и повелел разорить российские заселения огнем и мечом». Димитрий Донской выслал против них «знатный отряд» под предводительством Спиридона; произошла стычка, и хотя «россияне и сильное действие имели», тем не менее были разбиты, а Спиридон был взят в плен. Сделав безрезультатные попытки склонить его к принятию старой веры, хан велел «привязать его к столбу, тело на нем изстрогать, а потом, всего на части изрубя, разбросать», что и «делом было тотчас исполнено». Дата мученической кончины Спиридона в составленной при Петре Великом родословной Строгановых отнесена к 6903 или 1395 году. Родившийся вскоре после его смерти сын его был наречен Козьмою, а по фамилии в память мученической кончины отца прозван Строгановым (от слова «строгать»).

Это легендарное сказание без должной критической оценки было повторено историками Г. Ф. Миллером и М. М. Щербатовым. Н. М. Карамзин первый высказал сомнение в его верности, по крайней мере в некоторых частях: признавая происхождение Строгановых из орды, факты строгания и введения счетов он считает несомненной басней. Более определенно и веско высказался по этому поводу Н.Г. Устрялов. Гораздо вероятнее, по его мнению, другое предание, сохранившееся в одном сборнике КириллеБелозерского монастыря; согласно ему, род Строгановых происходит от стародавней новгородской фамилии Добрыниных; по меньшей мере, несомненно то, что в уездах Устюжском и Сольвычегодском, старинных новгородских областях, Строгановы с незапамятных времен владели обширными оброчными статьями. Последующие историки окончательно отвергли легенду о мурзеродоначальнике, и теперь большинством принято, особенно на основании доказательств, приведенных Ф.А. Волеговым, что Строгановы – выходцы из Великого Новгорода, родоначальником же их был действительно некий Спиридон, живший во времена Димитрия Донского.

Несколько более достоверные сведения сохранились о внуке Спиридона Луке Козьмиче и правнуке Федоре Лукиче с детьми: Степаном, Осипом, Владимиром и Аникою, около 1488 года из Новгорода переселившемся на новые места, именно в Сольвычегодске. Вскоре после этого, будучи уже в преклонном возрасте, Федор Лукич принял иночество с именем Феодосия и около 1493 года скончался. Старшие его три сына умерли бездетными и какихлибо заметных следов своею деятельностью не оставили по себе. Наоборот, младший из них, Аника, предприимчивый, энергичный и умный, своими умелыми действиями положил твердое и прочное основание родовым богатствам, которые еще более расширились при сыновьях его – Якове, Григории и Семене, ставших родоначальниками трех ветвей рода. Старшие две линии вскоре угасли. Сын Якова Аникиевича Максим имел троих детей, из которых два старших сына, Владимир и Максим, умерли бездетными (последний около 1650 года), а младший Иван имел единственного сына Даниила, последнего из мужчин этой линии, имевшего лишь двух дочерей, Стефаниду и Анну. Еще ранее угасла средняя линия, вторым и последним представителем которой был единственный сын Григория Аникиевича, Никита Григорьевич, скончавшийся холостым. Осталась только младшая ветвь, родом от Семена Аникиевича. Его второй сын Петр Семенович имел многих детей, из которых только один сын Федор Петрович достиг зрелого возраста, но мужского потомства не оставил; остальные же дети Петра Семеновича скончались в молодых годах. Старший же сын Семена Аникиевича Андрей Семенович оставил наследником Дмитрия Андреевича, единственный сын которого Григорий Дмитриевич остался одиноким представителем всего рода и, получив имущественные части от угасших двух старших линий, в своих руках объединил все громадные родовые богатства.

Первоначально Строгановы имели земли только в Сольвычегодском крае, которые путем покупок были значительно расширены; однако самые главные земельные приобретения образовались у них из мест, пожалованных им многочисленными и разновременными грамотами московских государей. Уже 9 апреля 1519 года им была дана грамота на соляные промыслы, «дикие леса и Соль Кочаловскую в вечное владение» – в Сольвычегодском крае. Во второй половине XVI века они распространяют свои владения и в Перми Великой. Первая жалованная грамота на великопермские земли была дана им 4 апреля 1558 года, вторая – 2 февраля 1564 года при жизни Аники Федоровича. Этими двумя грамотами, положившими основание владений Строгановых в Перми Великой, им были пожалованы обширные земли по берегам Камы, протяжением в 146 тогдашних «немереных» верст. Вслед за этими дарами посыпались и другие. По вычислению знатока истории рода Строгановых, Ф. А. Волегова, основанному на архивных данных, разновременно пожалованные им земли составляли: в Перми Великой – по грамотам 4 апреля 1558 года и 2 февраля 1564 года – 3 415 840 десятин; 25 марта 1568 года по реке Чусовой – 1 129 218 десятин; 7 апреля 1597 года (при Федоре Иоанновиче) по Каме – протяжением в 254 версты и площадью в 586 382 десятины; 15 сентября 1615 года (при Михаиле Федоровиче) опять по Каме – 163 280 десятин; по грамоте 1685 года (при Иоанне и Петре Алексеевичах) по реке Веслянке – 604 21 У десятин; 29 сентября 1694 года по реке Лологе – 254 741 десятину и 2 июля' 1701 года отданы Зырянские промыслы в 3 634 десятины. Кроме того, грамотой от 30 мая 1574 года пожалованы им также обширные земли за Уральским хребтом – 1 225 049 десятин. А всего – 10 382 347 десятин.