Текст книги "1000 лет русского предпринимательства Из истории купеческих родов"

Автор книги: Олег Платонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

Между тем, Иван Родионович продолжал работать на пользу заводского дела. В 1784 году построил он на реке Снаведи, в 23х верстах от Выксунского, большой Снаведский завод, через два года – Сынтульский (в Рязанской губернии) и в течение следующих 12 лет старался скупать возможно большее количество земли и крестьян. Так, в 1791 году он приобретает у князя Долгорукого те места, где были раньше построены многие его заводы и в том числе – Унженский. В 1800 году им основан на реке Железнице, в 8 верстах от Выксунского, Верхнежелезницкий завод для выделки кос, а в 1803 году на той же речке на расстоянии 1 версты от Верхнежелезницкого завода он построил проволочную фабрику. Вообще в период с 1800 по 1821 год производство на заводах Ивана Баташева резко меняет свой характер. Если раньше все цели заводчика направлены были к расширению производства и увеличению числа заводов, то теперь он стремится в заводское производство внести возможно больше разнообразия. Количество ежегодно выплавляемого чугуна значительно уменьшается, а заводы один за другим переделываются в фабрики для производства различных железных предметов, и преимущественно предметов первой необходимости. Снаведский завод переделывается в фабрику для отливки разной чугунной посуды, Велетменский – для выделки кос, проволоки и гвоздей. На Выксунском заводе с 1802 года производится выделка железной посуды и несколько позже устраиваются мастерские для ручной обделки кос; с 1810 года на том же заводе выделываются серпы, а в 1818 году вводится производство суконных машин. В 1819 году даже строится собственная суконная фабрика. Интересно, что на Выксунском заводе, скудном водою, в 1815 году, после долгих неуспешных опытов, построена наконец своими механиками паровая машина в 12 лошадиных сил для приведения в движение доменных мехов.

На 70м году жизни Иван Родионович отказался от личного заведования всеми делами, да едва ли его участие тогда уже и требовалось: штат прекрасных служащих, строгая во всем отчетность и вообще образцовая постановка дела на Баташевских заводах давали возможность главе предприятия спокойно отдохнуть в семье внучки, бывшей замужем за Шепелевым. Баташев сделал ее наследницей всего своего имущества, заключавшегося, кроме заводов, в 148 967 десятинах земли с 12 528 душами крестьян. Говоря о фамилии Баташевых вообще, следует упомянуть, что они вышли из той же школы тульских кузнецов, как и Демидовы. Собственным умом и энергией они, подобно Демидовым, возвысились, а своим исключительным трудолюбием создали впоследствии промышленность целого края.

Правда, место деятельности Баташевых, именно средняя полоса России, близость этого места к контролю центральных учреждений и, наконец, отсутствие особого покровительства со стороны высших властей – все это исключало возможность для Баташевых приобрести ту роль, какою пользовались Демидовы на Урале. Но попытки к приобретению такой роли не раз проявлялись среди Баташевых, и память народа до последнего времени хранит много сказочных, по своим ужасам, эпизодов из жизни этих дворянкузнецов. Говорят, что Гусевский завод мог бы поспорить своими кровавыми воспоминаниями с «историческою» башнею на Невьянском заводе Демидовых. При Андрее Родионовиче весь Гусевский завод, как гласит предание, изрыт был подземными ходами, и в одном из обширных помещений производилась постоянная чеканка монеты. Когда на завод прибыли правительственные агенты с целью проверить слухи о «Баташевском монетном дворе», то Андрей Родионович не задумался похоронить живыми работавших в подземелье, отдав приказание немедленно засыпать все ходы и выходы. Исключительным типом среди Баташевых является Иван Родионович, который, если доверять сохранившимся о нем сведениям, может быть поставлен наряду с лучшими людьми своего времени. Не говоря уже о выдающемся уме, энергии и трудолюбии, Иван Родионович отличался поразительной добротой, уважением к чужой личности и редким для промышленников XVIII века умением согласовать свои собственные интересы с интересами ближних. Он строил больницы и церкви (последних около 15), а своими заботами о бедных снискал себе громкую известность.

Яковлевы

Савва Яковлевич Яковлев по происхождению мещанин города Осташкова Тверской губернии, который, по семейному преданию, прибыл в Петербург пешком, «с полтиною в кармане и родительским благословением». Фамилия его в то время была не Яковлев, а Собакин.

По прибытии в Петербург он занялся торговлею мясом, торгуя им с лотка вразнос.

Известно, что императрица Елизавета Петровна чрезвычайно любила вокальную музыку и потому очень жаловала не только людей, обладавших этим искусством, но даже тех, кто имел хотя какуюлибо способность к нему.

Однажды, сидя на балконе, Ее Величество заметила проходившего вдали молодца с ношею на плечах; услышав его звонкий, чрезвычайно сладенький напев: «свежая телятина», государыня напрягла слух; а разносчик, точно в угоду ей, повторяет свой призыв покупателям.

– Какой прекрасный голос, – сказала императрица находившимся близ нее придворным и добавила: – Скажите гофмаршалу, чтобы он взял певуна в поставщики припасов для моей кухни.

Разносчик немедленно был догнан посланными за ним камерлакеями и отведен в присутствие гофинтендантской конторы.

Детина, обративший внимание императрицы, был Савва Яковлев Собакин.

Когда артель, к которой он принадлежал, узнала о счастии своего члена, то не могла достаточно надивиться, разводила руками, приговаривая: «Ну талант выпал Савке, – так называли парня товарищи, – теперь успевай наш земляк загребать денежки, не ходи, как мы, грешные, с утра до вечера по улицам, не голоси без толку!»

Действительно, карман Собакина начал быстро наполняться; этому помогло также и то, что некоторые из вельмож, желая угодить государыне, поручили избранному ею поставщику снабжать их собственные дома. чем, разумеется, ускорили его обогащение.

Немало содействовало Собакину, при составлении его богатства, и покровительство князя Потемкина, которому он доставлял съестные припасы, угождая всем причудам светлейшего. А Потемкин, довольный Собакиным, отдал ему поставку на армию, что в ту пору было обыкновенным источником громадной наживы.

Под конец царствования Елизаветы Петровны Собакин, записавшись в купечество, имел уже столько капитала, что мог, вместе с другими коммерсантами, взять на откуп таможню в Риге и нажить здесь миллионы.

Около же этого времени богач, чтобы добиться дворянства, а через это – приобрести право на покупку населенных имений, перешел из податного звания в чиновничье; это ему и удалось: в 1762 году Савва Яковлев, «за особенно оказанные услуги», был возведен Петром III в потомственное дворянство.

Большие торговые обороты сделались для Собакина постоянным занятием. Так, при Екатерине II в руки его попал петербургский питейный откуп, от которого Савва нажил «большие тысячи».

Но Савка оставался прежним Савкою.

Вышел такой казус.

В 1774 году заключен был мир с Турцией в КучукКайнарджи. Екатерине очень желательно было, чтобы самая чернь в ее резиденции поняла всю важность нового политического события; для достижение был употреблен способ, правду сказать, довольно странный: на три дня после обнародования манифеста приказано было открыть все петербургские кабаки, причем каждому посетителю дозволялось, на казенный счет, выпить чарку водки в честь победы Румянцева. Пьянство было гомерическое. По окончании попойки правительство затребовало от откупа сведения о количестве израсходованного вина и получило в ответ столь громадную цифру бочек, что стало в тупик. Прежде уплаты денег нарядили следственную комиссию – для разыскания правды. Оказалось, что во всех столичных складах не могло храниться такого запаса водки, какой был выписан откупщиком. Собакин был отдан под суд, но счастье опять выручило своего любимца: государыня его помиловала и, для забвения его поступка, повелела ему носить фамилию по отчеству – Яковлев.

Нажив миллионы, Яковлев еще более умножил свое состояние скупкою фабрик и заводов; так, в 1764 году он купил Ярославскую Большую мануфактуру, а затем, начиная с 1779 года, начал скупать на Урале горные заводы.

Первый завод, купленный им там, был Невьянский.

Невьянский завод, эта, да будет дозволено так выразиться, колыбель уральской железоделательной промышленности, и попала путем покупки у Прокопия Акинфиевича Демидова, внука Никиты Демидовича, в руки С. Я. Яковлева.

Одновременно с Невьянским заводом П. А. Демидов продал Яковлеву еще пять заводов: Бынговский, Шуралинский, Верхнетагильский, Шайтанский и ВерхНейвинский, взяв за все всего лишь 800 тысяч рублей, сумму, по сравнению с действительною их стоимостью, ничтожную. Продал все эти заводы П. Демидов потому, что «недоволен был своими сыновьями».

Помимо этого, в том же 1769 году купил С. Яковлев у генералпрокурора генералкригскомиссара А. И. Глебова Холуницкие горные заводы, состоявшие из заводов: Белохолуницкого со вспомогательным при нем Богородицким, Климковского и Чернохолуницкого, а через пять лет после этого, а именно – в 1774 году, купил у графа Воронцова за 200 000 рублей ВерхИсетский завод.

Всего в течение своей жизни С. Яковлев скупил и построил 22 завода и, благодаря этому, сделался самым крупным русским заводчиком.

Время нахождения заводов во владении С. Яковлева оставило по себе на Урале недобрую память; и вообщето крепостному населению жилось на заводах не сладко: жестокие истязания, кнут, плети, каторжные избы, колодки, цепи были в большом ходу; с переходом же заводов к С. Яковлеву положение рабочих сделалось еще хуже: помимо всего прочего, их стали обременять непосильными работами.

Насколько тяжело жилось рабочим на заводах Яковлева – можно судить по тому, что, по словам одного из историков Урала, в старом хозяйском доме на Невьянском заводе находили человеческие скелеты, прикованные на цепях к стенам. Немало также имеется свидетельств, а еще того больше – преданий о возвышающейся над Невьянским заводом покосившейся башне, на которой теперь бьют одни куранты, а в прежние времена, как гласит предание, производился дозор за всем, что делалось в окружности. Впрочем, наилучшею характеристикою положения рабочих на заводах Яковлева во время нахождения их в его владении может служить нижеследующий факт.

Объявил в 1764 году приписной к Невьянскому заводу крестьянин Алексей Федоровых, впоследствии переименованный Поляковым, о «золотых рудах», найденных им в даче П. А. Демидова. Ни правительство, ни Демидов не обратили внимания на заявление крестьянина: при новом содержателе заводов – Собакине, Федоровых напомнил правительству о своей находке. Такое заявление испугало Собакина тем, что у него отнимут земли, и он приказал заарестовать Федоровых. Отца и сына схватили в Ирбите, отняли у них товар и 3 000 рублей денег и в глухой повозке отвезли в Невьянск, а отсюда сына «на судне до Костромы, оттоль к Нижний Новгород отправили», отца же, сильно «изувеченного» еще в Ирбите, держали в оковах до 1797 года. Какимто образом Алексею Федоровых удалось подать на Высочайшее имя прошение, в котором он просил освободить его от оков и принять в покровительство БергКоллегии. Указом Коллегии в 1797 году велено было канцелярии главного правления заводов Федоровых освободить и допустить к разрабатыванию золотых руд, объявленных им в 1764 году. Кроме того, предписывалось произвести дознание о тех притеснениях, которым подвергались Федоровых, а также и о том, почему объявленные прииски через 33 года были не открыты и не изведаны.

Чем все это кончилось – неизвестно.

По смерти С. Яковлева, последовавшей в 1784 году, все огромное его состояние, по разделу 1787 года, было разделено, по числу сыновей, на четыре части: Ярославская Большая мануфактура досталась на часть Михаила Саввича Яковлева; Невьянский и Бынговский заводы – Петра Саввича, оставившего по себе память тем, что в 1792 году сочинил для заводских приказчиков крайне интересную инструкцию из 18 пунктов, в которой предписывались: экономия в лесе, чтобы берегли его недреманным оком, чтобы в Невьянске было благочиние, порядок, тишина и благосостояние; не шатались бы по кабакам и улицам пьяные, песельники и крикуны… наблюдаема бы была по всем улицам, переулкам и в рядах чистота, канавы и мосты имелись бы исправны и т. д. Заводы ВерхИсетского округа достались на часть Ивана Саввича, а ныне принадлежат наследникам его наследницы, его внучки, гр. Н. А. СтенбокФермор; наконец все прочие заводы – НейвоАлапаевский, НейвоШайтанский, Верхнесинечихинский и др. – достались на долю его четвертого сына – Сергея Саввича.

А. Ф. Грязнов

Мальцовы

Русские предприниматели Мальцевы дали свое имя целому промышленному району. Мальцовский заводской округ принадлежит к числу интереснейших, но недостаточно еще исследованных местностей внутренней России. Он находится в углу, где сходятся три губернии, занимая до 1 150 кв. верст в Жиздринском уезде Калужской губернии, 750 кв. в. в Брянском уезде Орловской губернии и 100 кв. в. в Рославльском уезде Смоленской губернии, всего до 2 000 кв. верст, т. е. больше многих немецких герцогств. Здесь мы видим сочетание лесных богатств с минеральными при плохой пахотной земле, так что местность эта как бы самой природою предназначена для фабричнозаводского производства, над развитием и упрочением которого особенно потрудился генерал Сергей Иванович Мальцов, заслуживший почетную известность во всей России (умер в 1893 г.). К нему дело это перешло в конце 30х годов, и он занимался им до 1885 года, т. е. посвятил ему около 50 лет своей жизни. За время его управления этим делом, главным образом, и составилась слава этих заводов. Управляя этим делом, Сергей Иванович забывал свои личные интересы, желая только развивать дело в более обширных размерах и давать побольше заработка населению. При нем дело это не только расширилось в четыре раза, но получило отличительный характер самобытного национального производства, на которое были обращены взоры всего русского коммерческого и делового люда. Известно, что с Мальцовских заводов вышел первый русский свекловичный сахар. На этих заводах учился новому производству граф Бобринский, который отсюда же взял и образец для устройства своего крупного свеклосахарного завода. От Мальцева вышли первые русские рельсы для Николаевской железной дороги. У него же сделана первая паровая машина для Петербургского Арсенала и Тульского оружейного завода; отсюда же вышел первый винтовой двигатель для парохода, который до сих пор действует на корвете «Воин» и находится в полной исправности. Из Мальцовских заводов вышел первый пароход, появившийся на Днепре и Десне, и в 1858 году выпущены первые американские пароходы на Волгу – три колосса в 230 футов длины, по 300 сил спущены по Жиздре и Оке, вызывая удивление всего прибрежного населения. Тут же была устроена первая газовая печь мартеновской системы. Во время Крымской войны в 1855–1856 годах отсюда же ставились по дешевой цене лафеты для нашей армии.

Производство с течением времени становилось постоянно разнообразнее. С 1871 по 1881 год были получены значительные заказы на паровозы и вагоны. Мальцов старался, чтобы все изделия были из русских материалов и чтобы для потребностей заводского населения меньше выписывать из других районов. Поэтому, кроме главного дела – механического, чугунного и стеклянного, – были еще устроены кирпичные заводы, смолокуренные, большая столярная мастерская, лесопилка, канатная фабрика, писчебумажная, содовый, пивоваренный и винокуренный заводы. Для обеспечения населения жизненными припасами были устроены хутора, где было образцовое скотоводство. Таким образом извне покупался только чай, сахар и мануфактурные произведения.

Известно также, что в этом районе были свои деньги, которых в разное время выпущено до 2 1/2 миллиона рублей. Деньги эти были разной ценности: от 3 копеек до 5 рублей; их даже принимали в уплату акциза. Потом они постепенно выкупались, и ко дню образования товарищества, когда дальнейший выпуск их был воспрещен, их оставалось почти на 1 миллион рублей.

Около Мальцовских заводов кормилось почти 100 тысяч человек, считая не только коренное население, но и окрестное крестьянство, которое нанималось на побочные работы на заводах – для подвозки руды, топлива, угля, для лесных работ и т. д. Все это рабочее население жило в то время как у Христа за пазухой: оно знало, что о нем позаботятся и не дадут ему терпеть никакой нужды. И, действительно, на случай неурожаев там заготовлялся хлеб для рабочих, строились каменные дома в рассрочку, на самых льготных условиях, причем часто долги эти, оставшиеся в размере 100–200 и даже 300 рублей, совсем не взыскивались и прощались. Во время наделения крестьян землею генерал Мальцов отдал своим рабочим даром огородную, усадебную и выгонную землю. Вообще там сложился какойто патриархальносемейный помещичий строй. Денег рабочие получали на руки мало, но зато они были обеспечены, получая из магазинов натурою все, что им нужно было для удовлетворения своих нужд: хлеб, чай, сахар и разные другие товары.

Вместе с тем отношения к ним были вполне отеческие и мягкие, что потом отразилось отчасти несколько неблагоприятно, потому что отучило их от самодеятельности. Таким образом, здесь была если не Америка, как пишет Вл. И. НемировичДанченко, – потому, что здесь не было того оживленного индивидуального развития, какое характеризует Америку, – то своего рода Аркадия: население жило здесь, не заботясь о завтрашнем дне, и не опасалось никаких невзгод.

В 1877 году Мальцевым проложена первая узкоколейная железная дорога, с устройством которой у нас стал известен особый, так называемый мальцовский, тип железных дорог. Мальцовская дорога простирается на 203 версты. Устройство ее обошлось до 9 1/2 тысячи рублей с версты с подвижным составом.

С конца 70х годов разные причины подорвали деятельность Мальцовских заводов, которая не была согласована с новыми условиями русской экономической жизни. Так, с проведением сети железных дорог, стали открываться другие, однородные с Мальцовскими, заводы, которые стали посылать по этим дорогам свои товары на те же рынки, на которые посылали свои изделия и Мальцовские заводы. Потом открылся доступ иностранным изделиям. Вследствие этого механическое дело на Мальцовских заводах стало давать убыток, потому что оно было сопряжено с стремлением делать все из русских материалов. Например, когда получен был заказ на паровозы, то оказалось, что рессорной стали в России нет, и вот Сергей Иванович задумал устроить свое рессорное дело и на заводе в СергиевоИванове устроил образцовую печь Сименса, вследствие чего пришлось понести значительный убыток, который еще более истощил оборотный капитал. Для поддержки дела пришлось образовать акционерное товарищество, но и при нем убытки продолжались, росли казенные долги, так что заводы на время передавались в казенное управление, которое одни заводы, второстепенные, закрыло, а на главных сократило работы, после чего часть рабочих разошлась в другие районы, а из оставшихся значительная часть работала по 2–3 дня в неделю, чтобы всем хватило работы. Население от уменьшения заработка стало приходить в упадок.

В конце 1893 года образовалось акционерное общество Мальцовских заводов с основным капиталом в 4 миллиона рублей, которое и приобрело все имущество со всеми заводами за 10 миллионов рублей, из коих переведено долгом на общество б 1/2 миллиона. Производство стало крепнуть, валовой доход с 8 миллионов рублей в 1894–1895 годы повысился в среднем до 10 миллионов в 1899–1902 годы, в том числе стоимость выработанных изделий с б миллионов дошла до 7 1/2 8 1/2 миллиона.

Основное производство распределено в 13 пунктах на 1б заводах, в том числе 1 вагоностроительный, 6 чугунолитейных и механических, б стекольных, 1 фаянсовый, 1 эмалированной посуды и 1 бумажная фабрика. На них в 1901 году было 8 1/2 тысяч рабочих, получивших 1 586 тысяч рублей; паровых сил было 1 400, водяных колес – 15. Кроме того, 5 лесопилок, 17 мельниц, 4 кирпичных, 4 смологонных завода, один пивоваренный, 18 углеобжигательных печей. Из минеральных богатств добываются: железная руда, огнеупорная глина, мел, известь, торф, при этом занято более 5 тысяч человек. Лесов 142 тысячи десятин; при разработке их занято до 20 тысяч народа. В общем заводы и другие угодья дают работу 35 тысячам человек. Пашни хотя и больше, чем прежде, но все же мало: всего 11,3 тысячи десятин, лугов 6,8 тысяч десятин.

Железная дорога перевозит до 20 миллионов пудов груза и 1/2 миллиона пассажиров; в 1901 году она дала валового дохода 587 тысяч рублей, потребовала расхода 401 тысячу.

При заводах – 8 больниц и приемных покоев, б врачей, 15 фельдшеров, 2 аптеки; содержание медицинской части в 1901 году обходилось в 62 тысячи рублей. В 14 городах общество содержит торговые конторы для сбыта изделий и приема заказов.

Более интересные местности района: самый крупный поселок – Людиново в Жиздринском уезде, 50 верстах от Брянска. Завод основан в 1769 году Петром Демидовым, устроившим здесь две домны. Впоследствии от Демидовых Людиновский завод перешел к Мальцевым. Для действия завода была сооружена большая плотина, благодаря которой образовался пруд в 18 верст длиною. Здесь устроены были водяные колеса и турбины для заводского дела. Сначала производство ограничивалось выработкой чугуна и железа, а потом введено было и пудлингование.

Само Людиново скорее напоминает местечко или уральские заводские города; оно отличается от села обилием каменных домов. Домны вечно пышат пламенем, и ночью село освещается фантастическим светом. В центре села расположена большая церковь, вмещающая до 8 тысяч человек.

Населения здесь в цветущую пору насчитывалось до 12 тысяч человек; теперь же около 6 тысяч.

На заводе с 1870 по 1881 годы делался подвижной состав для железных дорог, главным образом, по казенным заказам. Всего за это время изготовлено было паровозов на 9 миллионов рублей, 11 тысяч платформ и вагонов на 15 миллионов рублей, итого на 24 миллиона рублей. Кроме того, здесь изготовлялись котлы, машинное литье, чугунные прессы, земледельческие орудия, двери, решетки, памятники, словом – производств считалось от 70 до 80 на сумму 4–5 миллионов рублей. Потом цифра эта начала падать, и особенно быстро она падала во время казенного управления, а именно: в 1881 году вся сумма изделий оценивалась в 2 1/2 миллиона рублей; в 1886 году она понизилась до 1 600 тысяч рублей, а в настоящее время она составляет всего только 1 100 тысяч рублей. Это падение объясняется, главным образом, тем, что с 1881 года уже не строится подвижного состава для железных дорог, вследствие чего отпало около 3 миллионов рублей в год; теперь остаются только литейный отдел, чугунная мастерская, отдел эмалированной посуды. Рабочих – 1 900, паровых сил – 700.

В 4 верстах от Людинова расположено селение Сукремль, где основан чугунолитейный завод в 1737 году, потом он останавливался и работать стал только с 1811 года. Село это имеет очень унылый вид. Дома обветшали, но самый завод отделан заново.

В этом селении 280 дворов; население достигает 2 000 человек. На заводе изготовляется на 200 тысяч рублей дешевых чугунных изделий (посуда, вьюшки и пр.), сплавляемых отсюда по Болве; рабочих 400.

Песочное – довольно большое село, в 30 верстах к северу от Людинова, расположено на реке Болве, которая отсюда становится судоходною. Здесь устроена плотина. Домов до 600, жителей 4 1/2 тысяч. Заводов три: чугунный с 1839 года, фаянсовый с 1854 года и эмалированной посуды с 1843 года. Производство на 600 тысяч рублей, рабочих до 1 000. Вследствие удушливого воздуха и минеральной пыли, много умирает от чахотки.

К югу от Людинова – село Дядьково – географический и административный центр района. Это – старинное поселение. Хрустальное дело начато здесь с 1780 года.

Здешний завод послужил ядром для всего дела. Из доходов от стеклянного производства, при сбыте изделий по всей России, покупались соседние лесные дачи, строились другие заводы и фабрики. Так как дело это было первинкой в России и не имело конкурентов, то оно быстро развилось. Этому способствовало также то обстоятельство, что завод имел отличный материал, превосходный песок, из которого получался лучший хрусталь в России.

Дядьково имеет вид довольно порядочного уездного города. Оно расположено на речке Ольшанке, где устроена запруда для турбин. На площади – красивая церковь с колоннадой, отличающаяся своим хрустальным иконостасом. Вообще Дядьково напоминает лучшую эпоху Мальцовского дела. Здесь до 600 дворов и до б 500 жителей.

Интересно главное заводское здание – Гута. С 1 и 2 часов ночи приступают к варке стекла, которая оканчивается к 11–12 часам вечера, и тогда начинается дутье стеклянных изделий и отливка их механическими приспособлениями; потом эти вещи идут для прокалки. Таким образом, главные работы производятся ночью. Рабочих до 1 800, в том числе 800 женщин и подростков; производство оценивается в 1/2 миллиона рублей.

Обстановка работ на стеклянном заводе убийственная: чрезвычайно резкие переходы температуры – с +40 до 45° на морозе. Летом рабочие не могут долго работать и должны очень часто выбегать на воздух, от этого и заработок их меньше. Зимой они бегают из Гуты по морозу в легкой одежде, подвергаясь вредным влияниям.

В шлифовальном отделении нужны очень крепкие нервы: визг сотен колес, которые режут и шлифуют стекла, способен повергнуть человека слабонервного в обморок, между тем рабочие сидят здесь 12 часов. Мелкая стеклянная пыль, которая выделяется во время шлифования, осаждается на легкие и режет их, почему те мастера, которые работают дольше других и делают более глубокие грани, имеют вид очень истощенный и удручающий. В Дядькове также оказались новоявленные кустари: так как много рабочих осталось без работы, то они стали заниматься работой на дому, для чего начали покупать материал, устроили свои машинки, стали резать разные узоры. Интересно то, что работы на дому оказываются дешевле, нежели работы на фабрике: так, рисовка стаканов оценивается по 2–5 коп., смотря по рисунку, тогда как на заводе она обходится в 10–12 коп,» это – оригинальное явление, что домашнее производство может конкурировать с фабричным.

Кустари отвозят изделия для продажи в Брянск, куда являются евреи из черты оседлости, им и сбывают. По мнению мастеров, без евреевпокупателей они не могли бы работать: евреи дают заказы.

Некоторые из рабочих делают очень оригинальные кресты из стекла и другие предметы. Интересно видеть, как эти мастера держат в голых руках доски, доведенные до красного каления, и распиливают их, не ощущая ни малейшей боли. (Впрочем, многие из рабочих ухитряются даже ходить босыми ногами по битому стеклу, без всяких последствий, ибо кожа на подошвах у них сделалась вроде слоновой, на которую осколки не действуют.)

В 14 верстах от Дядькова находится Старский стеклянный завод, где в начале 1890х годов практиковалась интересная форма рабочей ассоциации. Здесь образовалась артель стекольщиков, которой конкурсное управление сдало в пользование заводские здания даром – с тем, чтобы артель ставила стекло по определенной цене. Число членов артели достигает 244 человека, которые в среднем получали в полтора раза больше заработка, чем наемные рабочие на других стеклянных заводах, ибо в чистый плюс пошло сбережение от расходов на администрацию и по другим общим статьям. Но артель не могла развиться в полную рабочую ассоциацию, ибо не сумела выделить руководящего элемента, в особенности коммерческого, который взял бы на себя соглашения с заказчиками и другие, более сложные манипуляции по сбыту и пр. Артель, однако, имеет жизненность, как вспомогательная ассоциация под руководством и контролем центрального управления. С переходом всех заводов к обществу артель закрылась. Подобная форма полуассоциаций очень желательна и вместе с тем вполне доступна для рабочих, так как значительно повышает долю заработка и упрощает управление. Но подобного рода ассоциации возможны только в более простых производствах и более однородных, каковы литейное, стеклянное и т. п., в более же сложном деле: как например, механическом, где существует переход отдельных материалов из одной стадии в другую и где становится необходимым более сложный учет работ, – подобные ассоциации едва ли имеют будущность. Теперь на заводе до 500 рабочих, производство на 200 тысяч рублей.

Знеберский завод (в 8 верстах от Дядькова) выделывает до 2 1/2 миллионов бутылок на сумму до 100 тысяч рублей при 240 рабочих. Здесь устроена сплошная ванная, в которой варится стекло, имеющая зловещий вид, вроде какогото жупела.

В 10 верстах к югу от Дядькова – село Любахна, красиво расположенное на реке Болве. с хорошей рощею и пятиглавой церковью на ее опушке. В селе до 2 1/2 тысяч жителей. В 1847 году здесь был устроен чугунолитейный завод, а потом около него были учреждены другие довольно разнообразные производства: канатная и писчебумажная фабрики, водочный и пивоваренный заводы, паровая лесопильня: рабочих было более 500 человек. Потом все сократилось, остались только чугунное и бумажное дела, рабочие дошли до бедственного положения: постройки стали разрушаться, скот распродаваться, одежда и более ценные вещи вроде самоваров и т. п. были снесены в заклад; лошадей осталось всего только 35, по 1 лошади на 9 дворов. В последнее время экономическое положение несколько лучше; часть ушла на заработки в другие места, другие получили работу при заводах.

В 16 верстах от Любахны, все по железной дороге, находится Радицкий стеклянный завод, действующий уже 138 лет, с 1765 года; на нем теперь 600 рабочих, производство на 300 тысяч рублей. Ближе к Брянску, у станции Радицы – пункта примыкания Мальцовской железной дороги к ОрловскоВитебской линии, большой Радицкий вагонный завод, самый молодой по времени основания (с 1870 года), самый крупный по цифре производства – на 2 1/2 миллиона рублей, или более 1/3 всей производительности заводов; рабочих 800 человек.

В стороне от линии два небольших чугунолитейных завода – Харьковский и Ресетский, производящие на 200 тысяч рублей каждый. В 14 верстах от Дядькова – село Ивоть с 1 1/2 тысячью жителей; здесь стеклянный завод – на 250 тысяч рублей, а в пределах Смоленской губернии – небольшой Щеткинский стеклянный завод, в 10 верстах от станции Ивановской ОрловскоВитебской железной дороги.