Текст книги "Мародерские хроники"

Автор книги: Олег Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Когда въехал в поселок, где проживал Витька, то был, как обычно в последнее время, сильно разочарован. Поселка, как такового, уже не существовало – вместо домов стояли обугленные руины, живых людей не было видно, только в воздухе присутствовал запах гниющего мяса. Дома родителей Виктора тоже не было, на этом месте стоял только фундамент и торчал остов полуразвалившейся печки.

Я уселся в заглушенную машину и задумался – что мне делать дальше. Ехать в свой бывший гарнизон – не хватит бензина. Возвращаться в Ростов и явиться к себе на аэродром – тоже не хватит бензина, да и если сказать прямо, меня туда совсем не тянуло. Но, по любому, нужно было примкнуть к какой–нибудь группе людей, топлива в машине у меня не хватит даже, чтобы обогреть себя в течение ночи. Греться у костра, это тоже не выход, дальше станет еще холодней и без теплого убежища и продуктов выжить будет просто невозможно. В голову мне приходила только одна мысль – нужно ехать в ближайший крупный город и там, все–таки, обратиться к властям с просьбой о помощи. Мне стало окончательно ясно, что в одиночку я не выживу.

Посидев так полчаса, завел машину и поехал в ближайший город – это были Шахты. До него я на машине так и не доехал – кончился бензин. Пришлось мне, захватив только остатки продуктов, двинуться пешком в его сторону.

Центральный эвакуационный пункт я нашел достаточно быстро. Так же быстро меня там зарегистрировали, выдали талон на питание и определили на ночлег в палатку. На следующий день меня записали в рабочую бригаду, которую направили на шахту Луговая–бис – готовить ее к прибытию эвакуированных людей. Там мы, в основном занимались разгрузкой привозимых продуктов и укладкой их в специально оборудованные склады. Через неделю нас бросили на помощь бригадам, уже давно занимающимися переоборудованием шахтной котельной в некоторое подобие ТЭЦ. В этом месте я и работал до наступления сильных морозов. За это время мы хорошо утеплили котельную, сделали теплый коридор от нее к стволу шахты и проложили там рельсы для вагонеток, которые должны были подвозить уголь к котлам.

Так как Бог не обидел меня здоровьем и выносливостью, меня оставили при этой ТЭЦ, подвозить уголь. Так я и жил года три, как робот: отбарабанил смену, перекусил, и – спать, потом встал и – снова на работу.

Когда образовался Секретариат, его руководство, наверное, начало задумываться о будущем. Поэтому, меня как бывшего пилота, перевели на шахту Распадская, в создаваемую там, шарашку для бывших летчиков и авиатехников. У кого–то из боссов возникла мысль, что скоро небо очистится и пора организовывать авиагруппу. Жизнь там коренным образом отличалась от нашей прежней жизни. Кормили намного лучше, появилось свободное время и по социальной лестнице мы, хотя и относились к касте работяг, но получали продуктов и других жизненных благ гораздо больше.

В этой шарашке я прожил года полтора, все бы ничего, но там, в меню, особенно в последнее время, начали появляться котлеты из человечины. Первоначально все до одного из нас от них отказывались, но постепенно, наша шарашка разделилась на две части: те, кто ели человечину и те, кто принципиально отказывался это делать. Но скоро нас, тех, кто отказывался это делать, осталось меньшинство, которое начали постепенно гнобить и элита с быками, и даже наши бывшие товарищи.

Наступил день, когда этот гнойник вскрылся, на шахте началось восстание рабов и части работяг против творившегося там произвола. Наша группа примкнула к этому восстанию, а один из летчиков даже вошел в тройку его руководителей. Первоначально удача способствовала нам. Восставшие захватили практически всю шахту, кроме первых двух горизонтов. Но на помощь нашей элите и быкам пришли каратели с других шахт, и начался форменный ад. Они начали применять газы, и отравленным им не было числа. На всех горизонтах лежали сотни трупов и, как в каком–то фильме ужасов, между валяющимися телами, в мерцающем свете фонарей ходили фигуры, похожие на одноглазых циклопов, с горящим посреди лба, глазом и ломиками пробивали черепа шевелящихся людей, добивая их.

Мне очень повезло, что я остался жив. Нашу группу загнали в штрек, заканчивающейся тупиком, а потом закидали гранатами со слезоточивым газом. Силы были не равные, у нас было всего три автомата на всех и совсем не было противогазов. Пока мы катались по поверхности штрека, быки всех повязали, дубинками погнали к подъемнику и подняли на первый горизонт. Там, в большом, примыкавшем к подъемникам зале шахты, под светом прожекторов, нас начали сортировать. Первоначально отобрали наших вожаков, на них указали, находящиеся здесь же ренегаты. Этих людей начали избивать бейсбольными битами, били так, что я лично слышал треск ломающихся костей. Кричать они не могли, у всех рты были забиты кляпами, а руки были связаны за спиной железной проволокой. Добивать их не стали, а оставили корчиться на покрытой угольной пылью поверхности. Затем быки принялись за остальных, слава Богу, битами не били, просто попинали немного и успокоились.

Потом, всех начали клеймить раскаленной железной печатью. Клеймо ставили на лоб, это было признаком того, что человек принимал участие в бунте. Обычным рабам клеймо ставили на щеку. Теперь в наших рядах большинство было дважды клейменное. Выступивший представитель элиты пообещал, что если раб с клеймом на лбу, еще хоть раз будет замечен в неповиновении, из него тоже бейсбольными битами сделают отбивную.

Когда все эти процедуры были закончены, нас перераспределили между шахтами, принимавшими участие в подавлении этого восстания. Затем разогнали, по маленьким каморкам, находящимся неподалеку. На следующий день мне выдали полушубок, лыжи и запрягли как собаку в сани, нагруженные контрибуцией с шахты Распадская. После этого, палками, нашу упряжку погнали вперед. Вот так я и попал на шахту Глобуса.

К жизни в качестве раба, первоначально, я привыкал очень тяжело. Все время жалел, что я не погиб во время восстания. Но потом, мозг отключился, и я опять превратился в робота, даже питался, не понимая, что я ем. Очнулся и почувствовал себя человеком я только тогда, когда вы появились и дали мне в руки автомат. У–у–у, как я ненавижу эту адскую, сраную элиту и бычье!

Этими словами Миша закончил свое повествование.

Глава 14

После этого рассказа в кунге установилась гнетущая тишина, только иногда нарушаемая всхлипами с дальней стороны стола, где в самом углу нар пристроились Марина и Света. Минуты через две эту тишину прервал Саша, он встал, потребовал разлить еще водки и заявил:

– Ну вот, Мишань, теперь ты хоть немного сбросил тяжесть со своей души. Да и нам, я думаю, стало немного полегче, ведь у каждого в душе гнездятся воспоминания о том страшном времени, после катастрофы. Сразу понимаешь, что не только ты все потерял, а и окружающие тебя люди, тоже. В итоге мы становимся только ближе друг другу и ради благополучия своих родных и друзей, готовы на любые испытания и мучения. Ладно, без длинных и красивых тостов, просто – будем!

После этого он одним движением опрокинул рюмку в рот и, не закусывая, занюхал ее кусочком лепешки. Этим он как бы дал команду к действию, все сразу потянулись к своим рюмкам, а потом и к столовым приборам. Минуты на три в кунге были слышны только стук вилок о тарелки и прерывистое дыхание, усиленно жующих людей.

Неожиданно все эти звуки перекрыл громкий выкрик Флюра:

– Миш, я тут подумал, подумал и надумал тебе новое погоняло. А то старое – Борода, как–то теперь, после того как ты побрился, не подходит. Давай, теперь ты будешь Птицей, по духу и смыслу, это тебе подходит. Ты же стремишься в небо? А хочешь, будешь просто – Летун, нет, это звучит, как–то двусмысленно, будто ты человек не постоянный и перелетаешь с места на место.

И еще хочу сказать, как только доберемся до мест, где нет снега, я лично займусь подбором для тебя подходящего самолета. А, что, идея очень неплохая – найдем какой–нибудь аэродром, поставим птичку на крыло и, уже сверху глядя, сможем подобрать себе место для окончательной остановки.

Миша, после этих слов, сразу оживился и, уже добродушно посмеиваясь, ответил:

– Да пускай будет птица, лишь бы – в суп не попасть.

После этого он вволю отсмеялся и продолжил:

– Слушай, Хан, а можно и военный аэродром найти, я, в принципе, смогу управлять любым Натовским самолетом. Можно же подобрать средний бомбардировщик, загрузить его управляемыми бомбами и устроить небольшой армагидончик этим элитным козлам.

Вместо Флюра на это ответил Саша:

– Птица, а ты про рабов и работяг забыл? Пострадают же в первую очередь они. Нет, бомбардировщик тут вопрос не решит. А вот подумать о десанте, когда мы обустроим нашу колонию, может быть и стоит. Нужно вытаскивать людей из лап этой нечисти. А то, если прямо сказать, я спокойно спать не смогу, зная, как эта сволота измывается над людьми.

Начавшуюся дискуссию о способах спасения рабов, прекратил я, заявив:

– Да хватит вам строить наполеоновские планы, нужно сначала самим вырваться из этого снежного плена, а потом можно и помечтать. Давайте сейчас дернем по последней рюмке и на боковую. Нужно всем хорошо выспаться. Сами понимаете, сейчас, скорее всего, последняя остановка перед финишным рывком. Нам, в предстоящей дороге, придется выложиться на все сто.

После этих моих слов наш праздничный ужин, как–то потихоньку, угас. Уже через полчаса после последнего тоста, мы все разбрелись по своим спальным местам.

На следующий день, отправились мы в наш дальнейший поход только в двенадцать часов дня. Суетился перед отъездом больше всех я, ведь мне предстояло всю эту дорогу отдыхать в кунге. Встав раньше всех, я, при помощи женщин, разобрал мостик перед кунгом, потом прогрел все вездеходы, одним словом, все подготовил к предстоящему движению. Нашим водителям, когда я их начал будить в одиннадцать часов, оставалось только умыться и позавтракать.

Минут через сорок после отправления, караван остановился. Оказалось, мы доехали до берега Черного моря. Полоса торосов здесь была гораздо меньше, чем на берегу Азовского моря. Мы, буквально в течение часа, сделали между ними проход и двинулись дальше, уже по льду Черного моря. Как выразился Саша:

– Это вам легкая зарядочка, после такого плотного завтрака.

Весь этот путь до Босфора запомнился мне только по уколам, которые я получал раз в сутки. А, поскольку, меня кололи и ставили капельницу четыре раза, получается, что двигались мы до Стамбула четверо суток. За это время останавливались на длительный отдых только один раз. Нас гнала вперед все повышающаяся температура и страх, что лед скоро начнет таять. По показаниям термометров она, буквально каждый день, повышалась на один–два градуса. Когда показался Стамбул, температура была – 3 градуса. Кстати, еще перед отправлением мы договорились – изменить график нашего движения. Теперь было решено, что смена должна длиться шесть часов. За четыре часа отдыха никто не успевал выспаться.

Пока я ехал в кунге, то очень внимательно изучил материалы, изъятые из капитанской каюты. Особенно меня интересовал вопрос о нашей будущей трассе и места, где можно будет раздобыть солярку. После анализа имеющейся информации я пришел к выводу, что нам нужно двигаться вдоль турецкого берега Средиземного моря. Для пополнения запасов топлива подходили порты Джейхан и, немного дальше, терминалы в израильском городе Хайфа, чтобы доехать до них, у нас как раз хватило бы имеющейся сейчас солярки. Заправится в Джейхане, конечно, было бы более предпочтительным. Я знал, что этот порт является конечным пунктом нефтепровода из Азербайджана. А Хайфа – перевалочная база нефтепродуктов для всего Израиля.

Внутренне я очень опасался движения по Средиземному морю, а именно того, что ледяная поверхность на нем может быть похожа на зону вдоль Северного Морского пути, а это – торосы и дрейфующие льдины. Правда, исторические сведения меня немного успокаивали, прежде всего, то, что где–то в 1500 годах дельта Нила замерзала. Сейчас же, после таких холодов, я был уверен, что все Средиземное море замерзло и еще ни разу не оттаивало. Но, на всякий случай, нам следует двигаться недалеко от побережья, чтобы в любой момент, можно было быстро добраться до него.

Во время нашей очередной остановки на дозаправку, недалеко от моста через Босфор, соединяющий Европу и Азию, я обговорил с ребятами все эти вопросы, касающиеся нашего дальнейшего маршрута. В принципе, никто не был против, только Коля первоначально возражал, говоря:

– На хрен нам нужен этот Джейхан, у нас и так хватит топлива, чтобы напрямик проехать в Египет. А там – пошарим в порту Александрии, или на заправках и, наверняка, откопаем соляру. Я думаю, что никаких торосов мы в Средиземке не встретим – откуда им там взяться. За все эти годы, сильного потепления то еще не было ни разу, море с океаном контачат только через Гибралтар и внешняя теплая вода может размывать лед только оттуда.

Но Саша ему на это ответил:

– Может ты и прав, но мое очко–то, не железное! Это может, только ты хочешь повторить подвиг Папанинцев, но меня, что–то, эта перспектива совсем не прельщает. Лучше пускай потеряем пару дней, но потихоньку, вдоль берега проберемся в Египет. К тому же, я не против, провести пару дней в святых местах – посмотреть, хоть издали, на Голгофу. Видишь, с бывшим Константинополем – мы пролетели, в городе сплошные разрушения, даже Святая София не уцелела. А я, можно сказать, мечтал сделать туда паломничество. Да и Флюр, вон, опечален, он, в последние дни, даже бредил, как пройдет в бывший дворец султана и спасет мусульманскую святыню – волос с бороды Магомеда.

Николай иронично хмыкнул и пробурчал:

– Подумаешь, волос, я вон, тоже может быть, хотел попасть в эту сокровищницу. Говорят, там хранится один из самых больших в мире бриллиантов. Вот было бы прикольно, сделать из него кулон и повесить в салон УРАЛа.

После этих слов он, в гордом одиночестве, захихикал, но потом, наверное, почувствовав нелепость своего смеха, заткнулся. Больше он никаких возражений по разработанной мной трассе не высказывал.

Еще на этой остановке я пытался решить с Игорем вопрос о возвращении меня в строй, объясняя ему:

– Дохтур, понимаешь, глаз у меня уже, считай полностью, восстановился, и я вполне могу управлять вездеходом. А ты сам же видишь, как наши девчонки измучились, и пересменок для них – жизненно необходим.

После недолгих раздумий, Игорь ответил:

– Да вижу я все, но тебе–то тоже нужно закрепить лечение покоем. Ладно, давай тогда так договоримся, ты будешь вести вездеход только вечером и ночью, а днем – отсиживаться в кунге.

– Согласен, но тогда я буду работать две смены подряд.

Игорь на эти мои слова только махнул рукой и, молча, направился к своему вездеходу. К этому времени уже все заправились и расселись по кабинам. Я последним забрался в кунг, поднял лестницу, и мы тронулись дальше.

У меня в голове уже давно сидела мысль, что в таком месте, как проливы в Средиземное море, наверняка, имеются выброшенные на берег, или стоящие у пирсов суда. А то, что на кораблях можно хорошо поживиться, уже сидело у меня в инстинктах. Если короче сказать: обнаружил теплоход – готовь баки к заправке. Поэтому, пока мы двигались по проливам, я внимательно, со стороны обоих бортов, осматривал береговую линию. И, действительно, когда мы уже выезжали в Средиземное море, на Азиатской стороне я разглядел небольшое судно. Оно находилось на берегу, так как лежало, практически на боку и гораздо выше уровнем, чем наши вездеходы, двигающиеся по морскому льду. По–видимому, его выбросило волной со стороны Средиземного моря. Этот вывод я сделал из простой мысли, что со стороны проливов, Цунами, просто физически, быть не могло.

Увидев это судно, я сразу же связался с кабиной УРАЛа и потребовал остановки. Когда мы остановились, я вышел на улицу с биноклем и дал каждому посмотреть на корабль. После этого, мы, даже не пререкаясь, расселись по кабинам и направились в сторону обнаруженного корабля, я уселся в кабину нашего головного вездехода.

Когда мы добрались до места, то быстро определили, что это обычный буксир. Мы, прямо в кабине Урала, договорились, что откапывать рубку от снега не будем, а постараемся быстро проделать взрывчаткой отверстие в корпусе и там уже определимся, как нам лучше добраться до баков с дизтопливом. Там же решили, что для всех этих работ народу много не нужно, и, поэтому, все водители, кроме Флюра, должны ложиться отдыхать. Все остальное сделаем мы с Флюром, если нужно будет, то нам помогут, едущие в кунге женщины. Взрывчатки теперь у нас было много. Флюр хвастался, что он раздобыл на заставе даже пластид, им–то мы и решили делать отверстие в борту буксира.

Остановились мы совсем недалеко от корабля, метрах в двухстах. После недолгого общего сбора и одобрения нашего плана, все, с неохотой, направились в кунг на горячий обед. Уходить с улицы в душное помещение уже совершенно не тянуло, для всех, такая температура была уже как знойное лето. Но желудок все же требовал свое, тем более что наши дамы приготовили супчик из осетрины. Обед прошел довольно быстро, набив животы, народ потянулся к койкам.

Только мы с Флюром, надев легкие куртки, и загрузившись инструментами и взрывчаткой, направились на лыжах к буксиру. Там нашли место, где нависший над поверхностью льда борт был свободен от снега, и Флюр налепил на него полоску в виде овала пластиковой взрывчатки. После этого установил химический взрыватель, и мы отъехали под защиту ТТМа. Раздался взрыв, и поднялась снежная пелена. Выждав минут десять, мы опять подъехали к этому буксиру. В борту зияла большая дыра, в которую свободно мог пролезть человек. Уложив на острые края пробоины, предусмотрительно захваченные с собой телогрейки и, запустив маленький бензогенератор, мы, один за другим, проникли во внутренность корабля. При этом я разматывал удлинитель, соединенный с генератором.

Внутри я повесил два прожектора и мы, помогая себе фонарями, смогли хорошо все осмотреть. Бак с топливом нашли практически сразу, когда его проверили, то очень обрадовались, он был полон на две трети. После этого я заявил Флюру:

– Ну вот, Хан, мы опять на коне! Теперь сам собой отпадает вопрос с посещением Джейхана, и в поисках топлива мы даже можем ехать мимо Хайфы, прямо в Египет, а там, как предлагал недавно Мастер, поищем горючее на заправках. А еще лучше, если там еще остался снег, прокатимся вдоль Суэцкого канала, думаю, наверняка, какие–нибудь теплоходы там застряли и все еще стоят, зарывшись килем в песок. А здесь, дорогой мой, осталось – дело техники, подогнать заправщики и перекачать соляру. Поэтому, тебе лучше пойти в кунг и отоспаться перед дальней дорогой. А здесь я и один справлюсь, в случае чего, попрошу помочь кого–нибудь из женщин.

Флюр с моими доводами спорить не стал и согласился пойти немного отдохнуть. Только уже на пути к кунгам, он мне сказал:

– Знаешь, а топлива–то там не очень много. Ёмкость не очень большая, тонн на шесть, не больше.

– Да ладно, нам – добраться до Суэцкого канала и прокатится вдоль него и тонны две хватит. Так, что не боись – прорвемся.

После чего он поднялся в кунг, а я направился к нашему новому УРАЛу. В первую очередь решил заправить его цистерны. Наш старый заправщик все больше у меня вызывал подозрение своим техническим состоянием. Если раньше сильные скрипы появлялись у него при скорости, больше 30 километров в час, то сейчас от гусениц доносился сильный визг уже при скорости 20 километров. А мы уже давно договорились, если гусеницы развалятся, то терять время на их ремонт не будем. Просто перекачаем из него топливо и бросим на дороге. Вот сейчас я и думал, если топлива будет совсем мало, и оно все войдет в цистерны УРАЛа, то нужно будет выкачать из заправщика солярку и оставить его здесь. Во–первых, получится экономия дизтоплива – не нужно будет гонять лишний дизель, а во–вторых, высвободятся два водителя и наши бедные девочки смогут, наконец, передохнуть

Закачав топливом полностью обе цистерны колесного УРАЛа, я задумался, а потом, все–таки, подогнал к буксиру заправщик. Первоначально, на всякий случай начал заправлять бочки, стоящие в санях. И, как чувствовал, на третьей бочке насос прекратил качать – солярка в емкости баржи закончилась. После этого, я размышлял совсем недолго, решение оставить здесь заправщик, полностью созрело, и я просто начал доливать солярку из этих бочек в баки остальных вездеходов. Правда, вошло не все, осталась одна полная бочка, которую я, заведя грузовой УРАЛ, краном, еле впихнул в его кузов.

Во всей этой деятельности мне активно помогали наши новые девушки. Выкачивать дизтопливо из бака заправщика я не стал, у нас не осталось ни одной свободной канистры, а портить емкости для воды, жалкими 50–60 литрами солярки, совершенно не хотелось. Заливать все это в пустую бочку, не имело никакого смысла, ее просто было невозможно никуда засунуть, к тому же, все наши вездеходы и так были перегружены. Завершив все эти работы, я посчитал, что моя миссия закончена и пошел будить ребят.

После того, как все сели пить чай, я рассказал о своем решении бросить здесь наш старый, добрый, самодельный вездеход–заправщик ИСУЗУ. Несмотря на то, что мы уже не раз говорили о его списании, первоначально, почти все были – против. Было очень жалко этот, прошедший с нами все перипетии, верный грузовичок. Но посидев, подумав и взвесив все за и против, народ был вынужден, согласится с моим решением. Единственные, кто радовались тому, что заправщик будет оставлен здесь, были Дохтур и Наташа. Они управляли этим вездеходом с самого начала нашего исхода, и душераздирающие звуки, постоянно доносившиеся при движении от гусениц, их ужасно достали.

За этим импровизированным ужином мы также договорились, что теперь Игорь переходит на ГАЗон, Вика с Наташей будут подменять Таню и Катю. Ну а я, пока так и остаюсь в резерве, на этом, все–таки, настоял Дохтур. После принятия всех этих решений, мы быстренько закончили ужин, и все разошлись по своим местам. Минут через десять, мы отправились дальше. На улице было уже темно, и я, практически сразу, разделся и улегся спать.

Наша первая промежуточная цель была – Синайский полуостров. Добравшись туда и оглядевшись, мы должны были окончательно выбрать наш маршрут. Существовало две, так сказать, партии. Одни ратовали за организацию колонии на побережье Индийского океана, где–нибудь на территории богатых Арабских государств, с хорошо развитой инфраструктурой. Чаще всего упоминался Оман. Основными доводами в этом у них были: наличие рядом больших запасов нефти, а также то, что можно будет поселиться в богатой резиденции какого–нибудь шейха. Основной представитель этой партии был Флюр. Правда, я думал, что основная причина того, что он ратовал за этот маршрут, заключалась не во дворцах шейхов, а в его мечте – обмыть свои ноги в волнах Индийского океана. Вторая партия, главным идеологом которой был Володя, к ней в последнее время примыкал и я, стояла, в принципе, за похожий маршрут. Тоже по Аравийскому полуострову, но двигаться нужно было вдоль Красного моря, до Йемена. Там, недалеко от ее столицы Саны, по словам Володи, был прекрасный оазис, с множеством источников пресной воды. Кроме того, что он находился недалеко от побережья, там был комплекс правительственной резиденции и туристический центр. Основным доводом этой партии было – не менее развитая инфраструктура в комплексе с большой территорией плодородной земли, где можно было развивать сельское хозяйство. В поддержку этого места Володя выдвигал еще и такой аргумент:

– Основание нами в этом месте колонии, будет иметь и символический смысл – как будто вся история человечества опять пошла на новый виток развития. Ведь, по мнению ученых, первые люди, которые начали заселение всего земного шара, первоначально, по пути из своей прародины – Африки, остановились именно в этом оазисе. Только благодаря этому, они смогли найти себе пропитание в бескрайней пустыне Аравийского полуострова.

А насчет плана Флюра он говорил:

– Может быть, там и прекрасные дворцы, но, поймите, когда погодные условия на земле вернутся в обычное состояние, там, по любому, будет мало воды. Или, может быть, вы хотите возобновить работу опреснительных установок? Ну, тогда нам придется только этим и заниматься. К тому же, представьте, что сейчас творится на побережье Омана. Сами изучали карты и знаете, что он стоит прямо на берегу Индийского океана, а цунами там во много раз сильнее, чем во внутренних морях. Большая волна, я уверен, прошла и в Персидский залив. Представляете, что в тех местах сейчас творится на побережье. Наверняка, там весь берег залит разлившейся нефтью и гниющими останками людей и животных. Нет, что–то мне совсем не охота жить в керосиновой лавке с истлевающими рядом трупами. Мой же вариант, чем хорош в этом плане – этот оазис находится недалеко от самого узкого места Красного моря, и, со стороны океана, он защищен самим Аравийским полуостровом.

Вот этими последними аргументами он и перетащил меня на свою сторону. Первоначально, Саша пугал меня этим направлением, говоря:

– Батя, ты посмотри на карту, там, вдоль всего Красного моря расположилась горная гряда. Как мы там проедем, если море уже растаяло?

Я, после небольшого размышления, ему ответил:

– Слушай, Сань, еще не факт, что возле берега, в апреле, море растаяло. А если даже и растаяло, то, наверняка, оно стало значительно мельче, а береговая линия – намного шире. Сам понимаешь, что наступил, считай, ледниковый период, вода испарилась и замерзла в северных широтах. Если судить по данным исследований ученых, то в ледниковый период уровень океана понижался метров на шестьдесят.

Одним словом, мы пока так и не решили, каким маршрутом поедем. Этот вопрос окончательно хотели обсудить в Хайфе, куда мы сейчас и держали свой путь. Но, как говорится, мы предполагаем, а Бог – располагает, так это получилось и у нас.

Когда мы проехали мимо Кипра (а я в подзорную трубу смог его рассмотреть), где–то часов через семь, на остановке для дозаправки, когда мы стояли и обсуждали какой–то вопрос, из женского кунга, чуть не упав на лестнице, быстро спустилась Галя. Увидев нас, она замахала руками и что–то прокричала. За шумом дизеля грузового УРАЛа ее слова разобрать было невозможно. Мы все подъехали к ней поближе и столпились вокруг лестницы, наступая друг другу на лыжи. И тут она всех, буквально огорошила. А информация была не просто интересная, а страшная, по своей сути, и она полностью меняла все наши планы. Галя, чрезвычайно возбужденная и напуганная, сказала:

– Я, все время, после нашего отъезда из дома, по поручению Анатолия, измеряла и заносила в компьютер данные о температуре, давлении и радиационной обстановке, с привязкой к месту нашего нахождения. До последнего времени, все было в норме. Но часа два назад радиационный фон начал повышаться. Сначала не очень сильно, и я особо не беспокоилась, но, на всякий случай, измерила радиацию после нашей остановки и сейчас нахожусь просто в панике. Радиационный фон уже в четыре раза превышает норму – там, впереди, случилось что–то страшное, или взорвали ядерную бомбу, или произошла грандиозная авария на атомной электростанции. Нам срочно надо поворачивать, ехать туда нельзя.

Этими словами она просто ввела нас в ступор. Минуты две все молчали, переваривая услышанное. Первым очнулся Саша, он, как–то странно хмыкнул и заявил:

– Ну вот, накрылась медным тазом моя мечта – побывать в святых местах. Не иначе, эти фанатики, вахабиды, в последние дни этого мира решили окончательно разобраться с евреями. Идиоты, когда все рушилось, они занимались такой херней. Скорее всего, если фон так быстро начал повышаться, а мы от Израиля сейчас находимся километрах в ста двадцати, там было взорвано не одно, а несколько ядерных устройств. Да! Вопрос – куда, бедному крестьянину, податься? Израиль же, наверняка, ответил, по крайней мере, Сирии и Ирану. Значит, путь к Персидскому заливу для нас отрезан.

– А, может быть, взорвалось какое–нибудь судно с ядерной установкой, например, НАТОвская атомная подводная лодка, – подал голос Коля.

– А тебе не все равно, – задал ему вопрос Флюр, – ясно же, нам в Израиль ход перекрыт, нужно двигать в Египет.

Тут уже и я решил вмешаться в эту дискуссию:

– Слушайте, а если это арабы ударили по Израилю, он же мог ответить и по Египту, и по Йемену тоже?

На это мое предположение ответил Саша:

– Это – вряд ли, евреи не такие психи, чтобы долбить по всем Арабским государствам. Если по кому и вдарили в ответ, то это только по Ирану, ну может быть еще и по Сирии пульнули, за компанию. Зуб, как говорится, за зуб!

Все эти споры прекратил Володя, он сказал:

– Все, заканчиваем, балабольством заниматься, нечего получать лишние дозы радиации. Давайте, по коням и быстрее – валим подальше, от этого, гребанного Ближнего востока.

– Куда мотаем, – задал тут же вопрос Игорь?

За Володю ответил уже я:

– Куда, куда? На кудыкину гору! Выхода у нас никакого нет, не возвращаться же назад, поэтому, двигаем в Египет. Единственно, нужно перестраховаться и на берег выехать подальше от Александрии. Если Израиль, все–таки, ударил по Египту, то, скорее всего, по Каиру и Александрии. Через Ливию ехать тоже нельзя, уж если произошла ядерная войнушка между евреями и арабами, то по Ливии, уж точно, долбанули. Скорее не тронут Египет, чем Ливию. Ладно, Володя прав, нужно быстрей мотать от берегов Израиля.

Но, прежде чем разойтись, мы договорились, что Галя будет теперь мониторить радиационную обстановку и через каждый час сообщать данные по рации. Режим радиомолчания Саша снял уже давно, после того, как мы въехали на ледяную поверхность Средиземного моря.

После того, как мы снова тронулись в путь, минут через десять разогнались уже до нашей максимальной скорости в 30 километров в час. Двигались мы в противоположную от берегов Израиля сторону. Где–то часа через четыре, Галя сообщила, что радиационный фон пришел в норму, и мы сразу же повернули в сторону Египта. Теперь нашей целью стало побережье возле египетского города Марса Матрух.

В последние дни, к моей радости, немного похолодало, и теперь температура была – 5 градусов, шел небольшой снег. Я очень надеялся, что минусовая температура сохранится, хотя бы до того момента, пока мы не выберемся на сушу. Но когда мы находились от берега на расстоянии километров пятидесяти – резко потеплело. Ночью температура была еще -3, а к двенадцати часам дня, уже +5, снег начал бурно таять.