Текст книги "Мародерские хроники"

Автор книги: Олег Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Эх, Батя, твоими бы устами – да мед пить, – ответил мне Саша. Потом нахмурился и продолжил:

– Этому Глобусу, практически все о нашем составе известно. Даже есть фотографии всех наших вездеходов. Может быть только общее количество народа и наше вооружение он точно не знает.

– Откуда? – непроизвольно вырвалось у меня.

Саша невесело улыбнулся и начал рассказывать, что они узнали у пленного:

– Все помнят тот момент, когда мы вернулись от места обнаружения каравана с рабами и собрались возле УРАЛов обсуждать, что нам делать дальше?

Естественно, все это подтвердили. Дождавшись, когда и я кивнул головой, он продолжил:

– Вот этот наш сбор и зафиксировал беспилотный самолет разведчик и даже сфотографировал так, что можно разобрать, женщины это, или мужчины. Пленный бычара видел эту фотографию и говорит, что они в своей бригаде даже распределили, кто будет пользовать какую бабу.

– Да как же это мы могли не увидеть и не услышать этот беспилотник, – удивился я, – небо же уже почти совсем очистилось от облаков?

Неожиданно в разговор вступил Флюр:

– Вот и я говорю – совсем мы с Котом потеряли квалификацию. За это время совсем разучились контролировать небо. Насчет звука, это ладно – за рычанием дизелей, хрен услышишь эту штуковину. Но вот увидеть, или, по крайней мере, почувствовать наблюдение – должны были. Так что, Кот, нам с тобой – неуд. Помнишь, что бы сделал за такой ляп наш инструктор – Гном? Он бы с каждого выпил литра два крови – не меньше, и месяц бы гонял нас как "сидоровых коз".

– Да ладно, Хан, грызть себя, – заметил Саша, – стонами все равно делу не поможешь! Самое смешное – я, вроде бы, после получения информации от Миши, что у Секретариата имеется в наличие работоспособная вертушка, периодически посматривал на небо, но ничего так и не увидел.

Я опять не утерпел и задал очередной вопрос:

– Саш, а если у них есть беспилотник, почему же он не разведывал их маршрут? С ним бы они запросто вычислили нашу засаду. Да и сейчас могут за нами наблюдать…

Я с беспокойством начал обшаривать глазами небо. Не утерпев, опять высказался Флюр:

– Батя, не боись! Я, по этому поводу, с пристрастием узнавал у этого ублюдка причины, почему их не сопровождал беспилотный самолет. И он мне совершенно искренне и откровенно сказал, что беспилотник у них один. И что командиру сообщили по рации, что сегодня вылетов уже не будет. Тот еще сказал – что эти козлы из шарашки опять, наверное, вздумали саботировать, и что, когда вернемся обратно, нужно будет у одного из этой братии проверить зад на прочность. Сделать это надо на общем построении шарашки, чтобы все видели, что бывает за неподчинение приказам. Так что, мужики, сегодня можно за воздухом не наблюдать, тем более, скоро стемнеет, а вот завтра нужно быть повнимательнее. Обязательно с самого утра мониторить небо через камеры и держать под рукой снайперку – из других стволов, хрен попадем в эту заразу.

– И не только снайперку, но и ПЗРК, не нужно забывать о вертушке, – добавил Саша.

Потом он неосознанно пощелкал предохранителем автомата, опять посмотрел на меня и продолжил делиться сведениями, полученными от пленного:

– Это все я рассказывал вам про неприятные вещи. Но, считаю, что есть и хорошие сведения. А именно – все в окружении Глобуса, уверены, что обнаруженные вездеходы двигаются в Донбасс из района Кавказских минеральных вод. Там, в районах с термальными источниками, в некоторых пещерах и убежищах выжили люди. Служба пеленгации Секретариата засекла переговоры хохлов и Кавказкой унии о выделении последней одной из шахт. У термоисточников стало совсем невозможно жить – запасы продуктов почти совсем кончились, топлива нет. Остался только один ресурс – тепло земли. Но они не в состоянии увеличить производство электроэнергии, и парники, которые там есть, тихо загибаются. Вот, на остатках жидкого топлива они и собираются добраться до Донбасса. Те их принимают, но взамен должны получить почти всю технику и двести рабов, а также безоговорочное подчинение их Директорату. Вот люди Глобуса и подумали, что мы – это первая партия переселенцев.

– А в чем же это хорошая новость? – недоумевающее спросил Володя.

– А в том, что нас могут преследовать на расстоянии не больше, чем двести километров от этого места, потом уже начинается земля Донбасского Директората, – ответил Саша и продолжил свое повествование:

– Как сказал пленный – хохлы никого, никогда не выдают. Можно здесь вырезать элиту какой–нибудь шахты, сбежать в Донбасс и тебя никогда оттуда не выдадут. Тем более, если у тебя имеется какой–нибудь хабар, чтобы расплатиться. Впрочем, беглецов из Донбасса тоже никогда обратно не выдают. Одним словом, у них тут вооруженный нейтралитет, откровенно говоря, те и другие опасаются залезать на чужую территорию. К тому же, в Донбассе сейчас проходит большая ярмарка и там много представителей Секретариата. В любой момент их можно взять как заложников, если люди из Ростовских шахт поведут себя недружественно. Донбасский Директорат гораздо богаче и мощней Секретариата. У них больше не разрушенных после землетрясения шахт и, соответственно, спасшихся людей. Кроме этого, у них все еще имеются запасы жидкого топлива, которые находятся в хранилищах Лисичанского нефтеперерабатывающего комбината. Эти запасы даже позволяют им вести бартерную торговлю с другими анклавами выживших людей. Например, из Секретариата туда везут в обмен на бензин – рыбу, выращенные в шахтах грибы и рабов. Рыбу тут получают, выпиливая ее из обледеневших водоемов.

В этих словах меня больше всего заинтересовали сведения об имеющихся анклавах выживших. Мой мозг все еще не мог свыкнуться с мыслью, что этот мир довольно плотно заселен. Еще вчера я был почти что убежден, что на всей Земле в живых остались только мы, а тут вдруг – тысячи и тысячи выживших. И к тому же, довольно бурная общественная жизнь.

– А что, разве это не так? – Подумал я, и сам себе ответил, – проводимая ярмарка, яркий тому пример.

Кроме этого меня кольнула информация о Лисичанском комбинате. Ведь в одном из вариантов выбора нашей трассы мы его рассматривали, как один из вариантов промежуточного места, где можно было гарантированно найти топливо. Теперь получалось, об этом можно было забыть. И вообще выходило, что теперь нам нужно было держаться подальше от мест, где могли выжить люди. По–видимому, в этом новом мире, каждая более или менее крупная группа выживших считала своей законной добычей все, что находилось вблизи места их обитания. И из сведений, выуженных у пленного, основной ценностью, по которой оценивалась сила этих анклавов, являлось наличие техники и запасов жидкого топлива. Исходя из этого, мы являлись очень лакомой добычей, в основном, конечно, из–за наших вездеходов и запасов солярки.

Эти мои мысли продолжал подтверждать Саша, невозмутимо пересказывая информацию, полученную от захваченного быка:

– Сейчас положение на шахтах Секретариата не очень хорошее. В связи с наступающим потеплением, прошлым летом еле удалось отстоять шахты от затопления. Ресурсы имеющихся небольших ТЭЦ были полностью брошены на откачку воды. В процессе этого было очень много поломок оборудования и теперь там очень сильно не хватает запчастей. Квалифицированных кадров тоже очень мало, к тому же, мотивация работать у тех, которые остались, практически сведена к нулю. Рабы, у которых имеются хоть какие–то знания и технические навыки, работают буквально из–под палки и при малейшей возможности саботируют любые действия элиты. Даже люди из касты "работяг" с большой неохотой выполняют работу, выходящую за рамки их повседневных обязанностей. На шахтах участились случаи взрывов метана – вентиляционное оборудование постепенно приходит в упадок. Элита практически на всех шахтах начинает выбираться жить наверх, на что тоже используются небезграничные ресурсы ТЭЦ. Ко всему прочему, участились эпидемии и вспышки желудочно–кишечных болезней. Собранные ранее лекарства практически подошли к концу, поступлений новых нет – откопанные из–под снега, как правило, уже испорчены. К тому же вся система здравоохранения полностью развалена. Осталось очень мало врачей – они занимаются только элитой и быками. Запасы жидкого топлива по всем шахтам Секретариата не превышают 4–5 тонн, особенно они снизились после прошлогоднего потепления.

– Что же получается, мы у них процентов пятнадцать топлива отобрали, – удивился Коля?

– Получается, что так, – подтвердил Саша и продолжил.

– У самых, дальновидных представителей элиты начинает зарождаться паника, и они думают уже о том, куда бы им отсюда сбежать. Для этого ведутся переговоры с самыми надежными группами быков. Поэтому эти планы и стали известны нашему пленнику, – Саша усмехнулся, – который любезно согласился рассказать о них Флюру.

Хан тоже плотоядно ухмыльнулся и воскликнул:

– Попробовал бы гад не выложить все это! А сначала то, сволочь – ломался как целка. Тьфу, дешевка!

Между тем Саша продолжил:

– Возможности немедленно перебраться из этих мест в более теплые районы, где уже растаял снег, мешают несколько факторов. Во–первых, нехватка топлива и работоспособной техники. Во–вторых, это то, что готовая к переселению элита боится противодействия остающихся. Имеющимися средствами, даже при наличии топлива, можно эвакуировать только десять процентов элиты. Вот поэтому они готовы пожертвовать оставшимися ресурсами и хорошими отношениями с Донбассом, чтобы отобрать вездеходы у беженцев из Кавказского региона. В Донбасс был отправлен беспрецедентно большой караван – чтобы там выменять хоть сколько–нибудь топлива. Для этого выскребли из запасников многие дефицитнейшие продукты и материалы. После завоза топлива Секретариат намерен организовать военную экспедицию в Новороссийск и на буровые вышки в Чечне. Правда, Чечню рассматривают – как крайний случай. По горным дорогам передвигаться сейчас практически невозможно. Поэтому они подумывают об организации туда воздушного моста посредством вертолетов и воздушных шаров. Но все это пока из области фантастики. Реальной же остается только возможность добраться до Новороссийских нефтяных терминалов. Правда у них уже есть хозяева, это Сочинская гвардия. По страшной ругани этой пленной сволочи в отношении их – это самое нормальное общество из всех, про которые он рассказывал. У них нет рабства и людоедства. В большинстве своем, люди, которые там выжили, это бывшие железнодорожники и пограничники. Основными укрытиями, в которых они переживают эти дикие морозы, являются не совсем разрушенные туннели и природные пещеры. У этих ребят основным минусом является их малочисленность. По данным разведки Секретариата их там не более семисот человек.

– Как ты думаешь, имеет смысл нам там появляться, – прервал я Сашу, – или все–таки искать топливо для дозаправки, где–нибудь в другом месте?

Он на секунду задумался, а потом ответил:

– Сейчас, когда с нами находятся женщины и дети, мы очень уязвимы. Поэтому рисковать ими, мы не имеем права и доверять словам какого–то быка я не намерен. Кто знает, что там за люди и не посчитают ли они, что для нас слишком жирно – разъезжать на таких вездеходах. И остается нам только одно – гнать до Румынии. Там, в порту Констанца тоже имеются большие терминалы и, что сейчас не менее важно, рядом нет никаких шахт и других убежищ.

– А, может быть, заедем в Одессу или в Севастополь, – вступил в разговор Володя, – все–таки они находятся поближе.

– Ты что, забыл про Одесские катакомбы или подземные базы Севастополя, – упрекнул его Флюр, – а, судя по сегодняшним сведениям, агрессивные выжившие могут быть где угодно. Я по максимуму выжимал из этого ублюдка сведения обо всех известных местах обитания выживших людей. И выяснил, что даже он знает их не менее пятнадцати, о четырех Саня уже вам рассказал – это те, которые находятся неподалеку и торгуют между собой. Но есть еще куча других, об их существовании стало известно только тогда, когда восстановилась радиосвязь. И это только те группы, где имеются коротковолновые радиостанции, а ведь могут быть другие небольшие группы, типа нашей, которые все еще находятся в неведении насчет окружающей их действительности, и так и варятся в собственном котле. Кстати, большое количество людей выжило в Тульских шахтах. Но они сидят там как затворники и даже не пытаются организовать исследовательские экспедиции и вступить в реальный контакт.

– Ничего себе, это же совсем недалеко от нашего дома, удивился Коля, что же они даже не проверили, что творится в Москве?

– Это меня тоже очень удивило, – вступил опять в разговор Саша, – ведь в поисках топлива мы проверили заправки, чуть ли не до самой Тулы, но нигде посторонних следов не видели. Как рассказал пленный бычара, он слышал беседу своего командира с Глобусом о том, возможно ли организовать экспедицию в Москву, чтобы там набрать хорошего хабара. Во время этого разговора, зашла речь и о Туляках. И Глобус, так успокаивал бригадира карателей: "Не волнуйся, эти Тульские козлы тебе проехать не помешают. Они хапнули государственные стратегические запасы продуктов и сейчас сидят в своих норах и носа боятся высунуть. Жируют там, понимаешь, на общественных харчах. Были бы поближе, я с удовольствием пощупал бы их за вымя. К тому же, жидкого топлива у них очень мало, не зря они уговаривают Директорат завести им бензин, они за него готовы отдать сколько угодно продуктов. Идиоты – как будто не знают, что у хохлов на их земле имеется еще куча элеваторов, набитых зерном, да и бесполезного народа хоть задом ешь, а из него можно накрутить много фарша, что нечета каким–то гнилым старым консервам. И вообще, нужно было им меньше тратить топлива на разборки между шахтами. А то, как рассказывали перебежчики оттуда, у них междоусобица длилась три года, и за это время были сожжены практически все запасы топлива и перебита куча народа.

Пересказав эти слова Глобуса, Саша посмотрел на часы, потом на небо, а затем оглядел всех присутствующих и заявил:

– Рассказывать можно еще очень долго, разных интересных сведений мы узнали много, но не забывайте, что нам до рассвета нужно проехать не менее двухсот километров. При нашей скорости, это почти семь часов непрерывного движения. Значит, нам нужно отправляться не позже, чем в 22 часа, а сейчас уже пошел восьмой час вечера. А нам нужно окончательно загрузиться, прицепить сани, ну и перекусить, естественно. Поэтому, давайте заканчивать и пойдемте обедать.

Его слова нашли у всех полное одобрение, эти сумасшедшие последние часы высосали из каждого последнюю энергию, и желудки настойчиво требовали нового поступления. Не затягивая время, мы тут же договорились – что я с Валерой остаюсь заправить ТТМ, а остальные идут в женский кунг на обед. Там оставляют на лавке самые лучшие места для нас. Пока дамы все разогреют, подойдем и мы. После этого ребята направились в сторону кунгов, Валера начал подносить к ТТМу канистры с соляркой, выкачанной из бака подбитого УРАЛа, а я заливал их в бак нашего вездехода. Топливо, остатки которого переливали из бочки – уже все вытекло в бак ТТМа. Закончив заправку, мы, установив кран грузового УРАЛа в походное положение, тоже покатили на лыжах в женский кунг на обед.

Глава 10

Как обычно, когда мы все собирались в одном, хоть и большом кунге (площадь его была больше 20 кв. метров), было очень тесно. К этому же, сегодня добавлялся и кошмарный запах, исходивший от наших новых бойцов. Когда вошел, я еще подумал – слава богу, что хоть освобожденные рабыни сейчас находятся в кунге с раненым, а то здесь можно было бы находиться только в противогазах. Но когда по тарелкам был разлит рыбный суп из осетрины, его аромат вытеснил это амбре, а желудочные спазмы заставили мозг полностью выкинуть это из головы. Полные тарелки опустели буквально в несколько секунд, макароны с тушенкой смели еще быстрее. И только потом уж я, развалившись на боковой полке, не удержался и заявил:

– Нет, с таким запахом жить нельзя. Вот что, Миша и Василий. Давайте–ка вы, пока мы будем грузить оставшуюся добычу и готовить технику. Ступайте в наш кунг и там, хотя бы немного, обмойтесь. Макс вам там все покажет и поможет натопить снег.

– Да есть там еще теплая вода, – воскликнул Игорь, – мы ее много нагрели для организации медпункта.

Игорь сидел напротив меня, блаженно развалившись на скамейке и ожидая чай. Лицо его было несколько бледнее, чем обычно, белки глаз отсвечивали краснотой, и по его лицу чувствовалось, насколько он устал.

– Игорех, как там наш раненый, – спросил я его?

– Хреново, – буркнул он и опустил глаза.

– В парня попало две пули и обе очень неудачно. Одна в область живота, а вторая в легкие. Я часа два делал операции, и совершенно не уверен, что это поможет мужику. Он в коме, и сможет ли его организм выкарабкаться из этой ситуации, станет ясно часа через три. Сейчас я уже ничего для него сделать не могу.

После этого он замолчал, выпрямился и начал медленно помешивать ложкой в поданной Галей кружке с чаем. Остальные тоже примолкли, переживая – все–таки это был уже наш человек, несмотря на то, что узнали его всего несколько часов назад. Прервал это тоскливое молчание Саша, он, залпом допив кружку чая, встал и жестким голосом начал распоряжаться:

– Все, мотать сопли на кулак, у нас совершенно нет времени, а то может получиться так, что переживать за Пашку, уже будет некому. Давайте окончательно разберемся с оставшимися трофеями и быстрее отсюда уматываем. Конь – твоя задача, за оставшееся время окончательно отладить камеры на вездеходах. Батя и Мастер – вы должны сжечь подбитый УРАЛ, предварительно сняв нужные нам запчасти. Нехрен оставлять этим рабовладельцам технику, которую можно отремонтировать. Пусть эта гнусь вымрет, когда не сможет уехать отсюда. Далеко на оснащенных газогенераторами автомобилях они не уедут – придется везти не полезный груз и людей, а запасы дров и запчастей. Да и как я узнал у пленного, у них практически нет в запасе резины низкого давления и большой напряг с запчастями. И проблемы с резиной имеются не только в Секретариате, но и у всех известных групп выживших. Резина, испытавшая воздействие больших морозов, вся потрескалась и потеряла свои эксплуатационные качества.

Почувствовав, что его опять заносит на подробный пересказ, и объяснение сведений, полученных от пленного. Саша приостановился, хлопнул ладонью по столешнице, так что зазвенели стоящие уже пустыми кружки, большинство окружающих от неожиданности вздрогнуло, и, довольный произведенным эффектом, продолжил.

– Макс, как уже было справедливо указанно Батей, поможет нашим новым бойцам заняться своей гигиеной. И времени у них на это – тридцать минут. Все, мужики, давайте, топайте в другой кунг. Время пошло – нечего тут сидеть, раскрыв рты.

Миша с Василием, услышав это, испуганно подскочили и, под шуточки и смешки, пошли облачаться в свои, довольно дурно пахнущие одежды.

– Да, и это тряпье выбросите, перед тем как зайдете в кунг, – крикнул им вдогонку Саша. Потом, повернувшись к Володе, сказал:

– Ну, что, Интендант, придется тебе тоже поучаствовать в процессе проведения гигиенической обработки личного состава. Нужно этим орлам, пока они моются, подобрать одежду и обувь… Мы же с Ханом и Малым, готовим вездеходы в дорогу – разворачиваем ТТМ с ГАЗоном и цепляем к ним сани.

На этом распределение работ было законченно, и все разом, дружно поднявшись, образовали толкучку около раздевалки. Это немного развеселило народ и несколько разрядило нервную атмосферу, вызванную словами Саши о потребности экономить каждую секунду.

Дольше всех, больше часа, провозились мы с Николаем и это несмотря на то, что подкрепление подходило постоянно, по мере выполнения другими своих задач, а в последние полчаса, нам помогали снимать детали с УРАЛа все наши мужчины. Очень много времени отняло снятие колес с УРАЛа, укладка и крепление их на самый верх саней. Мысль захватить колеса с собой, пришла нам с Колей, когда мы обнаружили в будке УРАЛа три совершенно новых комплекта резины. По этому поводу Николай предложил:

– Нет, такие вещи жечь – это преступление. Нужно три целых и одно пробитое колесо брать с собой – глядишь, где–нибудь найдем грузовик со всеми ведущими колесами, переставим туда эту резину, и получим шикарный, быстроходный вездеход. Ты же слышал – какой дефицит теперь такая резина.

Я тут же согласился с его предложением, и меня прельщала мысль иметь колесный вездеход – наверняка он нам в дальнейшем мог очень пригодиться. С этими доводами согласился и подошедший к нам Саша.

Но вот, наконец, все наши работы были завершены и экипажи начали расходиться по своим вездеходам. Порядок движения и сам состав экипажей были изменены, в основном это было связанно с угрозой появления боевого вертолета. Реально умели стрелять из ПЗРК только Саша и Флюр. Удобно стрелять во время движения можно было только из верхнего люка ТТМа и, с некоторыми трудностями, с площадки, находящейся позади кабины ГАЗона. Трудность стрельбы с ГАЗона заключалась только в том, что во время движения нужно было выбраться из кабины и попасть на эту площадку. Поэтому было решено, что ГАЗон, как обычно, едет последним, но вместо Сергея поедет Флюр. Если появится вертолет, то я на несколько секунд останавливаю вездеход, чтобы Флюр смог спокойно перебраться на площадку, на ней мы уже заранее уложили ПЗРК (переносной зенитно–ракетный комплекс). Потом я присоединяюсь к колонне, чтобы пилот заранее не заподозрил, что мы ему готовим ракетную атаку. Первым теперь у нас должен был ехать ТТМ с экипажем из четверых человек – это двое новеньких и Саша с Валерой. При появлении вертолета стрелять должен был Саша, а Валера заниматься планшетом – управлять вездеходом доверили Василию. Так как по нашим данным, вертолет у противника был один, то решили стрелять одновременно из обеих ПЗРК – вероятность попадания была гораздо выше. Хотя, если прямо сказать, мы все надеялись за эту ночь проехать эти пресловутые двести километров, и были уверены, что после этого нам не грозит никакое преследование. В связи с этими перестановками, грузовым УРАЛом поставили управлять Сергея с Викой и Наташей. В мужском кунге, который превратился теперь в передвижной госпиталь, остались две новые девушки и Надя, которая следила за состоянием раненого. Остальное все оставили без изменений.

Так как мы выехали последними, то вражеский УРАЛ поджигал Флюр. Он предварительно облил машину тем пойлом, которое мы нашли в будке. По–видимому, это был дрянной самогон, настоянный на каких–то грибах – например, я, чуть не сблевал, когда понюхал эти помои. После того, как Флюр бросил на УРАЛ зажженную тряпку, мгновенно поднялся огненный факел, отдающий зеленоватыми искрами, а потом повалил едкий черный дым. Вот так, сопровождаемые этой дымовой завесой, мы и тронулись догонять нашу колонну. Кстати, было обговорено – в дороге сохранять полное радиомолчание, его можно было нарушить только один раз, словом – воздух.

Движение наш караван начал в десятом часу вечера, когда стало уже совсем темно. Хоть я и любил ночную езду, но сейчас управлять вездеходом было немного непривычно – из фар вырывались только узкие полоски света, верхний прожектор был потушен. Для того чтобы мы были менее заметны ночью, пришлось на каждый вездеход устанавливать накладки на фары. Хорошо, что они у нас были – техника была военная и изначально была укомплектована этими приспособлениями, которые за ненадобностью были сняты Колей и уложены в инструментальные ящики. Для того чтобы снабдить светомаскировочными насадками бензовоз, я демонтировал их с подбитого УРАЛа, а Коля приспособил их на фары нашего ИСУЗУ.

Когда я уселся на водительское кресло, то, несмотря на усталость от этого сумасшедшего дня, почувствовал себя очень комфортно – можно сказать, как в родном, теплом салоне моей старой машины, где до боли все знакомо, и ты делаешь все нужные движения совершенно не думая. Четыре часа до пересменки прошли совершенно незаметно – движение было монотонно, Флюр спал и не приставал ко мне со своими приколами. Единственной сложностью было – не въехать в красные фонари, впередиидущего вездехода. Но за время нашего путешествия все так свыклись с движением в колонне, что расстояние в десять метров между вездеходами удерживали уже на автомате.

Четырехчасовой пересменок прошел тоже очень спокойно и быстро. Без наших обычных разговоров и шуточек, все были серьезны и сосредоточены. Так же по–деловому мы тронулись дальше, я, когда уселся на пассажирское кресло, сразу же провалился в сон. По моему внутреннему времени прошло буквально мгновение, а меня уже начали трясти. Открыв глаза, я первым делом глянул в свой хронометр – после моего отключения прошло чуть больше полутора часов.

– Хан, что случилось, – спросил я? – Это было второе мое разумное действие после этой побудки.

– Подъем, Батя, впереди, у Сани какая–то проблема, – ответил мой напарник, – Кот по рации требует общего сбора.

Пока я собирался, Флюр, отключив двигатель, выскользнул из кабины ГАЗона и покатил на лыжах в сторону нашего головного вездехода. Через минуту и я, протерев лицо холодным снегом, направился туда же.

Добравшись до начала колонны, я увидел следующую картину. ТТМ кособоко стоял на небольшом спуске, правой стороной зарывшись в снег. Из–под него виднелась змея гусеницы, частично придавленная траком прицепа. Вокруг суетились все наши ребята, а Валера уже успел установить два прожектора, которые и освещали всю эту картину. Особой тревоги из–за случившегося я не ощутил. У нас до этого уже случались подобные коллизии. Иногда бывало, что ломались пальцы между звеньями гусеницы. Поэтому, испытывая только досаду за эту, совершенно нам не нужную задержку, я принялся за работу, которая уже шла по отработанной схеме. Единственное, что не укладывалось в случавшиеся раньше подобные ситуации, это то, что вездеход стоял на спуске, и что часть гусеницы была придавлена модульным прицепом ТТМа. Как обычно в такой ситуации, пришлось доставать деревянные щиты и домкраты. По поводу этой поломки, Николай, который все обследовал, высказал свое предположение:

– Похоже, в гусеницу попал осколок или несколько пуль, этим был поврежден палец и держался он практически на честном слове. Батя просто счастливчик, что гусеница не слезла, когда его преследовали БМПушки. Наверное, его ангелу–хранителю очень не хотелось попасть в мясорубку пищеблока. А если серьезно – то окончательно крепежный палец не выдержал столкновения с ледяной глыбой, ими усеян весь этот спуск. По–видимому – мы на самом берегу Азовского моря. Наверное, уровень воды немного понизился, а лед продолжал образовываться, вот и получились такие торосы.

Все внимательно выслушали его предположения, приняли к сведению, но обсуждать и спорить никто не стал. В данной ситуации все понимали, что никак нельзя тратить ни минуты на бессмысленные споры по выяснению причин поломки. В самый разгар этого остервенелого, можно сказать, трудового подвига, появилась вся бледная и заплаканная новая девушка, кажется, это была Марина, хлюпая носом, она прокричала:

– Умер! Паша умер!

И разрыдалась на плече Михаила. Мы все приостановили работу, помолчали несколько секунд, потом, не сговариваясь, достали фляжки с эликсиром и, делясь с теми, у кого этого напитка не осталось, сделали по глотку – за упокой души Паши. Я проговорил:

– Жалко, что не удалось мужику пожить свободным. Но он все равно ушел счастливым, ему удалось выполнить свое последнее желание – утащить с собой в могилу, хотя бы двух быков. Мы ему помогли перевыполнить свою предсмертную работу, и я думаю, на небе учтут это и простят его грехи, ведь он отправил в ад целое скопище материала для того, чтобы дьявольские котлы не простаивали.

После недолгого обсуждения, было решено, что я с Дохтуром и двумя нашими новыми товарищами – пойду хоронить Павла, а остальные в это время продолжат восстановительные работы.

Похоронили мы Павла совсем недалеко, рядом с мужским кунгом. Кроме нас на этих похоронах присутствовали только женщины. Вырубили в снегу яму глубиной два метра и уложили в эту могилу Павла, завернутого в ту же простынь, на которой он лежал. Когда ее засыпали, я установил сделанный из его лыж крест – просто воткнув его в насыпанный снежный холмик над могилой. На сердце у меня было очень тяжело, несмотря на то, что я знал этого человека менее суток. Я представлял, каково было состояние бывших бурлаков – ведь они таскали бок обок с ним тяжеленные грузы не один год, тем более в кошмарных погодных условиях, где без взаимопомощи не выжил бы никто. Но ни один из них за время этих похорон не выдавил ни одной слезинки, наоборот – лица у них стали еще жестче и суровей. Если прямо сказать, в эти, теперь уже побритые лица, было даже страшно заглянуть. Если раньше бороды как–то скрывали их крайнее истощение, то сейчас это были обтянутые кожей черепа, на которых живыми были только глаза, сверкающие неудовлетворенной жаждой мщения. Тяжелое впечатление оставлял и цвет их лица – места, где раньше была борода, отдавали нездоровой желтизной, а лоб и кожа у глаз были красные, с проплешинами обмороженной кожи. Одним словом – жуть, готовые персонажи для фильма ужасов.

Вся эта печальная процедура заняла у нас чуть больше получаса. Мы очень спешили и по мере просветления неба, атмосфера тревоги, изначально присутствующая уже в начале похорон, тоже быстро нарастала. Поэтому, после того как я установил крест, все, даже женщины, хотели идти на помощь ребятам, ремонтирующим ТТМ, но я остановил этот общий порыв, заявив:

– Милые дамы, вы там будете только мешать – создавать толкучку и нервозность. Лучше ступайте в кунги и оттуда обозревайте окружающую местность, а особенно небо. Бинокли там есть, а в камерах имеются и функции ночного видения, к тому же, в кунгах, вы окажетесь выше всех на этой местности. И еще просьба – нужно дать возможность отдохнуть нашим женщинам–водителям. После этого аврала, именно на них ляжет основная обязанность управлять вездеходами.

После моих слов, без особых споров дамы разошлись по кунгам, а мы направились на помощь нашим ребятам.

Установка гусеницы на ТТМ заняла у нас в общей сложности более трех часов. На улице совсем посветлело, время было уже около семи часов утра. После этих авральных работ все были буквально измочалены. Несмотря на это, когда мы уже собирались расходиться по кабинам вездеходов, чтобы двигаться дальше, Игорь, в категоричной форме потребовал, чтобы все собрались в мужском кунге. Народ был уже настолько уставшим, что без всяких возражений, совершенно равнодушно начал подниматься в мужской кунг. Там Дохтур заставил оголиться по пояс и сделал каждому по инъекции из колбы, вывезенной когда–то из лаборатории Гали, при этом он приговаривал: