Текст книги "Жажда жизни (СИ)"

Автор книги: Олег Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Восторженный визг уже давно прекратился, его сменили вкусные, чавкающие звуки, и не успел я сообразить, что неплохо бы и самому что-нибудь перехватить, как поднос почти опустел. На нём сиротливо лежали два маленьких кусочка. Это всё, что осталось нам с Серёгой, хорошо хоть, что, благодаря предусмотрительности моего друга, мы успели ещё там, наверху, хорошо, так сказать, снять пробу с приготовленного блюда. Трое поваров активно умяли по хорошему куску рыбины. И теперь это обстоятельство дало мне возможность с лёгкостью сделать весьма красивый жест. Зацепив вилкой один из кусков, я протянул его Лене, заявив:

– Это мой свадебный подарок, девочка!

– Шикарно, – пробормотала с набитым ртом Лена и, заискивающе улыбнувшись, охотно приняла от меня заветную вилку с рыбой. Это было и смешно, и трогательно.

Да…! Первый момент нашего торжественного свадебного ужина был далёк от совершенства. Но зато потом, когда животный голод был слегка утолён, всё стало развиваться по идеальному сценарию: был стол, уставленный тарелками с порциями ароматной рыбы, были бокалы, наполненные красным вином, был шоколад, рассыпанный маленькими кусочками на блюдце и, наконец, под хмельные возгласы "горько" были длинные, сладкие поцелуи. Только одного не было в эти длинные вечер и ночь – заветного брачного ложа. На ночь мы расположились как обычно. С той лишь разницей, что я мог сколько угодно целовать Лену, периодически тиская её коленку, да иногда пытался добраться до призывно выступающей из разреза кофточки груди.

Утром все дрыхли, как сурки, часов до одиннадцати. Все, кроме меня. По графику я заступил на вахту в шесть часов утра. Я был почти в ярости на несправедливость злодейки-судьбы, не дающей мне никакой возможности активно приласкать свою собственную жену. Я тупо глядел в бинокль на фарватер, а сам думал, как бы выкрутится из этой ситуации.

В половине одиннадцатого ко мне в рубку поднялся Сергей. Он тоже был зол и брюзжал как сварливая старуха, долго жалуясь на жизнь, но я уловил только последний возглас:

– Ну что за дела, с собственной женой не могу переспать! Нет, Миха, нужно что-то делать! Невозможно так дальше жить! А ты, что такой спокойный, тебя не касается что ли?

– Потому, что у меня есть мозг, а не только сперматоз. Так-то, друг Горацио. Слушай, что я придумал. Нужно на палубе склепать пару маленьких кают. Сейчас тепло и там вполне можно ночевать. Материал есть. Вон, валяется на носовой палубе и только мешает нормально двигаться. Для печки вполне хватит и тех обрезков, которые есть в трюме. Так что, вполне можно соорудить пару пристроек.

– А где ты их расположишь? Если на носовой палубе, они загородят окно рубки, и фарватера не увидишь. А на задней палубе будут мешать ходу рычага руля.

– Вот в этом и заключается моё ноу-хау, салага. Сделаем второй этаж нашей рубки. Смотри – крайнее положение нижней реи у нас находится на полтора метра выше крыши рубки. А сама она высотой два сорок. А на кой чёрт нам такая высокая рубка? Вполне хватит и двух метров, а второй этаж тогда можно сделать и метр девяносто.

– А скат крыши? Нужно же чтобы вода не собиралась там.

– Ну, тогда сделаем высоту метр восемьдесят, а десяти сантиметров вполне хватит на скат. Длина нашей рубки три двадцать, ширина два сорок, делим на два, и получаются две каюты длиной два сорок и шириной аж метр шестьдесят. Вполне можно там оборудовать лежанки на двоих. Мягких подушек от разобранных автомобильных сидений у нас полно, так что, получатся каюты первого класса. Только шумоизоляцию продумать получше, а то, какая любовь, если за стенкой всё слышно.

– Хм…! Идея, конечно, интересная, а окна и двери, и как туда забираться?

– Как, как! По лестнице, конечно, точно так же, как сейчас в трюм все спускаются. Девчонки уже привыкли и не жалуются на это. А двери, вон те, от "Кировца", они всё равно всем мешаются. На них и стёкла есть, вот тебе и окна.

– Всё, Мишань, замётано! Идея классная! Вот как только перекусим, я с мужиками займусь разборкой крыши рубки. Если навалимся, то может быть, уже сегодня сможем склепать второй этаж. Кстати, я придумал, что можно использовать для шумоизоляции. У нас в трюме полно валяется автомобильных прокладок, которые кладутся между двигателем и салоном. Ими можно не только стены между каютами обложить, но и набросать их на пол, сверху набив ещё один слой полового бруса. Высота каюты, конечно, уменьшится, но это ерунда, они же нам не для прогулок нужны.

Мы продолжили обсуждать детали предстоящей реконструкции нашего Ковчега. К тому времени наверх поднялись остальные ребята. Моя идея была ими встречена на ура. Даже Вася, которому отдельное помещение, казалось бы, ни к чему, загорелся этим проектом. Наверное, он всё-таки тайно комплексовал из-за своего чудовищного храпа.

Наши девушки готовили уху, а ребята начали подготовку к предстоящей стройке. Правда, перед этим проверили удочки. Было две рыбины общим весом три с половиной килограмма. Вчера, во второй наш заброс, мы вытащили рыбы на четыре килограмма. Вот из того улова сейчас девушки и варили уху. Копчёная рыба, конечно, вкуснее, но уж очень накладно. На её приготовление уходит море дров, много соли и специй. А всего этого у нас оставалось не так уж и много. Поэтому ещё вчера было принято решение – рыбу больше не коптить, а коптилку спрятать подальше в трюм, чтобы не вводила в искушение.

Когда все ушли на поздний завтрак, я, вглядываясь в фарватер, мечтал – вот закончится моя вахта, наемся вдоволь. В самый разгар моих грёз, когда перед глазами возникла громадная тарелка с ухой, открылась дверь в трюм, и появилась Лена с небольшой мисочкой в руках. Я на расстоянии учуял запах ухи.

– Ни хрена же себе, – подумал я, – кормить меня будут прямо сейчас?

Так оно и вышло. Лена усадила меня на скамейку, дала ложку, а потом, кротко стояла рядом, наблюдая, как я опустошаю эту посудину.

– Вот это жена, – пришла мне мысль, – знал бы, что будет так обо мне заботиться, женился бы в первый день знакомства. Чёрт…, если она и в постели так же хороша, пожалуй, я снял "джек-пот". Красавица, спортсменка, заботливая жена, да с такой, хоть куда.

Нашу семейную идиллию нарушили поднявшиеся после завтрака ребята. Сразу же начался шум, гам, всё это вперемежку с матерными выкриками. С секунду понаблюдав за этим, Лена решила ретироваться. Я её, естественно, не задерживал, только игриво шлёпнул по попке на дорожку, и вернулся к своим баранам.

Для разборки верха рубки пришлось заводить бензогенератор. Нужно было подключать шуруповерт, который работал от напряжения 220 вольт. Аккумуляторный был маломощный и не смог выкручивать длинные саморезы, скрепляющие обвязку и крышу рубки. Бензин был в дефиците, но на дело обеспечения душевного спокойствия молодожёнов, его было не жалко. Инвертор, который можно было подключить к электросети погрузчика, тоже был маломощный. Выдавал всего шестьсот ватт. Он был хорош для зарядки аккумуляторов, или для прожекторов, но для работы солидных инструментов, к сожалению, не годился.

Сорок минут мы были с электричеством, прежде чем вернулись снова в эру керосинок и масляных ламп. За это время успели многое. Ну, во-первых, уменьшить высоту рубки. Во-вторых, нагреть полную бочку забортной воды для внеочередного банного дня. В-третьих, подключив минимойку высокого давления, основательно промыть наш клозет, который и должен был стать помывочным центром. Устроен он был элементарно. Несколько досок, с проделанной в середине дыркой, выступали за корму нашего судна. Этот пятачок был огорожен от посторонних взглядов брезентом. И, наконец, к генератору, через удлинитель на подзарядку были подключены все наши аккумуляторы.

От того, что подсели аккумуляторы двух электронных книг и ноутбука, больше всего страдали наши дамы. После того, как мы начали наше плаванье, им особо нечем было заняться, вот они и мучились от безделья, периодически перетирая нам косточки. Но сейчас я надеялся, что у них занятий прибавится, всё-таки – замужние дамы.

Пока девчонки мылись, мы успели установить балки, на которых будет держаться пол нашего второго этажа. Балками эту конструкцию, конечно, назвать трудно (половая доска, с прикрепленным к ней для придания жёсткости сороковым уголком), но груз килограмм в триста она держать могла свободно. Потом мы тоже вымылись и приступили к завершающим плотницким работам. К восьми часам вечера, когда солнце уже стало садиться, мы закончили с крышей нашего двухэтажного сооружения, покрыв её рубероидом. В принципе, каюты были готовы, но ночевать там было ещё нельзя. Сначала нужно было сделать нормальную, крепкую лестницу, и самое главное, изготовить лежанку. Так что, пришлось нам опять ночевать всем вместе в кают-компании.

На следующий день мы встали как обычно, в семь часов утра. Быстро позавтракали вчерашней ухой и, как маньяки, бросились наверх, заканчивать заветное дело. Всех троих гнало к работе предвкушение предстоящей брачной ночи. Василий в это время был на вахте. Казалось бы, работы оставалось не очень много, но отделка и обустройство этих кают заняли у нас время до самого вечера. Отвлекались за целый день только один раз. А именно для того, чтобы вытащить наш ежедневный улов. Если прямо сказать, то мы уже и не знали, куда девать выловленную рыбу. Хорошо, наш Ози не страдал отсутствием аппетита.

Наконец наступил вечер. После ужина мы с Леной забрались в нашу каюту 1-го класса. Там было довольно зябко, мы забрались с ней в один спальный мешок немного согреться, а потом началось. Явно, здорово изголодались мы не только и не столько по еде. Не понятно было, кто хищник, кто добыча и в единственном ли они числе. Мы еле успевали переводить дух. Самое смешное, что она была невинна, а вела себя как расшалившаяся ведьмочка. К утру вымотала меня полностью. Я лежал как выжатый лимон. Весь мокрый, голый, я совершенно не чувствовал явного предрассветного холода. Выглянувшее солнце заметно присмирило мою панночку. Лена как-то вдруг сразу стала кроткой, покорной и через некоторое время уже тихонечко сопела у меня на плече. Я укрыл нас обоих раскрытым спальным мешком, и сам погрузился в счастливый сон.

Следующий день был замечательный, природа радовалась вместе с нами. Яркое солнце, тепло (+14 градусов). Я глядел на берега, повсюду была зелень и уже не мох, а настоящая трава. Иногда в бинокль удавалось разглядеть деревья. Правда, они были лишь слегка выше травы. Одним словом, мы проплывали мимо самой настоящей тундры, и однажды увидели даже небольшое стадо северных оленей. Целый день все развлекались только тем, что, разбившись на парочки, наблюдали за проплывающим мимо пейзажем, пытаясь рассмотреть в дали хоть какое-нибудь животное.

Часа к трём на пути начали попадаться многочисленные острова. Пришлось для маневрирования среди них включить двигатель погрузчика. Наблюдать за работой гребных колёс было вначале тоже интересно, но минут через десять нам это наскучило, и снова захотелось тишины. И потом, раздражали ледяные брызги, летящие из под лопастей механических вёсел нашего Ковчега. Но отключить колёса не было никакой возможности, проклятые острова то и дело возникали на фарватере. Мы пытались найти на палубе хоть одно место, до которого не долетали бы брызги. Но водяная взвесь, разносимая ветром, казалось, окутала всю палубу. Пришлось опять всем прятаться в рубке.

Первыми не выдержали бесцельного вглядывания в окна наши жёны. Пошушукавшись, самая бойкая из них, Вера, заявила:

– Ладно, вы тут продолжайте шутить, изголяясь в своём остроумии и дальше, а мы пойдём лучше в кают компанию. Аккумуляторы заряжены, и там можно будет спокойно почитать.

Я бы сейчас тоже с удовольствием завалился на лежанку и почитал электронную книжку, но их было всего две, и, даже используя ноутбук, на всех бы не хватило. Хотя в мой "Покет Бук" было вбито, кроме справочной и технической литературы, несколько сотен интересных книжек. Но этот кладезь знаний и развлечений приватизировала Лена, и в этом я ей не мог отказать.

Как только девушки ушли, Сергей у меня спросил:

– Мишань, а что ты думаешь о замеченных нами оленях? Что-то мне рыба уже надоела – мяса хочется!

– Хочется…! А мне, знаешь, чего хочется, но я же молчу! Чтобы добыть хотя бы одного оленя, нужно ружьишко и какой-нибудь транспорт. А так, пустые мечты! Если даже мы и пристанем к берегу, кроме нападения гнуса, ничего не получим. Так что, радуйся, что мы вдали от берега, и ветер не даёт им до нас добраться.

– Тупица ты, Мухомор! Я же тебе не про сейчас говорю, а вообще, что неплохо бы добыть мясо на пропитание. А ты – гнус, ружьишко, транспорт! Это я и без тебя знаю. Но уже сейчас нужно думать, каким образом мы сможем добыть зверя? Нужно начинать мастерить какое-нибудь оружие. Я предлагаю копья и арбалеты. Лук, конечно, изготовить проще, но из него хрен кто из нас сможет попасть в цель. А из арбалета, если потренируемся, сможем наверняка попасть в какую-нибудь косулю. А для обороны от крупного зверя пойдут копья.

Что же, предложение Сергея было неплохое. Я и сам уже иногда размышлял о нашем вооружении. Никак не сможет человек выжить в этом диком мире, не убивая добычу. Либо ты съешь, либо тебя сожрут – третьего не дано. Соглашаясь с другом, я произнёс:

– Да прав ты, Серёга, оружие нам необходимо! И копья нужно делать, и над конструкцией арбалета покумекать стоит. Сейчас вот со свадьбами закончили, наконец, можно и делом заняться. Бери, вон, тетрадку и ручку из шкафчика, будем думать, как бы нам арбалет смастерить. Рессор, пружин у нас в трюме полно, да и всякого другого материала хватает. Вась, ты тоже садись, все вместе будем думать над конструкцией арбалета.

Мы, рассевшись на скамейках, начали обсуждать конструкцию этого, довольно сложного метательного оружия. Ведь мы имели о нём только общие представления. К тому же в этой конструкции должны были присутствовать только те материалы, которые имелись у нас в наличие. В обсуждении иногда принимал участие и Виктор, но в основном он был занят управлением нашего Ковчега. Сейчас было время его вахты и, в связи с частым появлением на нашем пути островков, он был вынужден основное внимание сосредоточить на фарватере.

Неожиданно, в самом интересном месте, когда мы уже пришли к консенсусу об устройстве спускового механизма, раздался громкий вскрик Виктора:

– Море, впереди по курсу, море!

Я, резко вскочив, просто вырвал из рук Виктора бинокль и прильнул к окулярам. Да, действительно, впереди, куда хватало взгляда, простиралась водная гладь. Небо смыкалось с этим водяным простором. По шкале бинокля земля заканчивалась в пяти километрах от нас.

Глава 8

– Мужики, мы всё-таки сделали это! Нам удалось на нашем корыте добраться до моря, – заорал я.

Серёга и Виктор, прильнув к переднему (бывшему ГаЗелевскому) стеклу, стояли и молча, вглядывались вдаль. Василий, стоя в центре рубки, низко кланяясь и постоянно крестясь, повторял:

– Господи, спасибо тебе, Господи…!

В первые минуты при виде моря, меня захлёстывала слепая волна радости, но потом сердце стало заполняться непонятной тревогой. Я попытался разобраться в этом чувстве. Какой сигнал давало мне подсознание? В чём таится опасность? В первую очередь, начал перебирать все наши запасы жизненно необходимых вещей. Единственный вопрос возник, к запасу пресной воды. Но здесь, вроде бы, было всё в порядке – десять полных 250-ти литровых бочек стояли в трюме, заменяя нам балласт. Всегда можно было вместо пресной воды, заполнить их морской.

– Может быть, от долгого нахождения в бочках, пресная вода задохнулась и её нужно заменить свежей? – подумал я.

Тревога не исчезла. И сколько я не перебирал разных вариантов нашего поведения и использования имеющихся ресурсов, подсознание не успокаивалось. И тогда я сделал примирительный вывод – это просто боязнь неизвестности того, какая судьба ожидает наше утлое судёнышко в водах приближающегося бескрайнего простора.

– Да и хрен с тобой, – произнёс я, обращаясь сам к себе, – всё равно, плыть то надо, в этой тундре нас, по любому, ждёт неминуемая гибель. А недавно женившемуся мужчине это совсем ни к чему.

Подсознание подчинилось, тревога почти отступила. Но я всё равно продолжал анализировать конструкцию нашего Ковчега и степень его готовности к различным возможностям противостояния морской пучине. Если сварные соединения не выдержат воздействия морской воды и волн, тут уж, волнуйся, не волнуйся – утонем в шесть секунд. Если же вся работа была сделана качественно, то, максимум, что может быть, нас будет болтать по волнам, как пустую бочку. Но у нас есть, какой-никакой парус и, по любому, мы сможем периодически двигаться и когда-нибудь доплыть до нормального берега, где имеются леса и водится дичь. С голоду в море мы умереть не должны. Всё-таки у нас довольно много рыболовецких снастей. А два спиннинга мы вообще ещё ни разу не пускали в дело. Хищной рыбы в море должно плавать много, и она обязательно будет реагировать на блесну, воблёры и другие изыски 21 века.

В дальнейшем анализе конструкции нашего Ковчега основное беспокойство начало сосредотачиваться вокруг мачты и парусов. Носовой косой парус особого беспокойства не вызывал. А вот как будет служить большой прямой парус, здесь был большой вопрос. На реке, понятно, если начинается боковой ветер, снимай парус и плыви по течению. Пускай медленно, но верно – течение вынесет, куда нужно. В море течения нет. А если ветер не будет всё время соответствовать нашей цели на юг, что нам, всю жизнь так и болтаться в этом судёнышке?

Из ранее прочитанной литературы уяснил, что в таком случае парусники двигались галсами. Но в реальности никто из нас не знал, как это всё воплотить в конструкции Ковчега. Ни Сергей (с детства мечтающий плавать на яхтах), ни Виктор (по своим корням помор, прадеды у него плавали на парусниках) не представляли, как грамотно оснастить наш Ковчег парусами. Не говоря уже о таких сухопутных индивидуумах (сухопутных крысах, по словам Серёги), как я или Василий. Но всё же, несмотря на свою, исключительно сухопутную сущность, именно я предложил выход из создавшейся ситуации. Моё ноу-хау заключалось не в том, чтобы изобретать системы подвижки рей для улавливания бокового ветра, а в том, чтобы поворачивать саму мачту вместе с реями. Сначала это кардинальное предложение было встречено в штыки. Наши "морские волки" чуть ли не матом обругали идею "сухопутной крысы", однако сами предложить ничего путного так и не смогли. Поэтому, в конечном итоге приняли моё предложение.

Идея была элементарна и проста для воплощения (как и всё гениальное – это я прихвастнул). К нашему килю (большому двутавровому швеллеру) Сергей приварил двухметровый отрезок толстостенной трубы. Диаметром она была 110 мм, и на неё спокойно сажалась сто двадцатая труба (из которой и была изготовлена наша мачта). Потом, сделав отверстие в П-образном швеллере, мы посадили его на наш будущий киль. Железные листы приваривались уже к этому швеллеру. Когда посадили мачту на эту трубу, она могла свободно вращаться вдоль своей оси. Сто двадцатая труба мачты своим окончанием опиралась на ролики, из разобранных нами двух подшипников (своеобразный самодельный подшипник, куда мы вбили грамм сто солидола). К основанию мачты были приварены рычаги, и при помощи ручной автомобильной лебёдки можно было мачту поворачивать хоть на триста шестьдесят градусов. Чтобы этого не происходило спонтанно, были предусмотрены фиксаторы положения мачты в нужном нам положении. Вся эта идея родилась у меня из опыта использования нашего мобильного крана.

Теперь, когда Ковчег приближался к морю, меня начала мучить мысль о надёжности этой, совершенно не просчитанной нами конструкции. В конце концов, я мысленно плюнул на это, совершенно бесполезное теперь "мозгодрочество" и решил направить свои мысли к действиям, которые мы могли реально сейчас предпринять. Оторвавшись от окуляров бинокля, я как настоящий капитан скомандовал:

– Хватит тупо пялиться на море, давайте, срочно заполняйте пустые бочки пресной водой. Мало ли, вдруг нас будет долго болтать по морю, и той воды, которая у нас в трюме, не хватит. Приличный запас, он ещё никому в этой жизни не помешал. А на море мы ещё насмотримся. Это только наша первая цель, вот доплыть до теплых берегов, это да – это будет грандиозно. Тогда уже точно можно будет сказать, что мы выжили.

Именно таких слов мужики и ждали. Конкретных распоряжений, не дающих повода задуматься о грядущей неизвестности и попусту растратить основные силы на слезливую радость. Последующие полтора часа я просто не давал никому задуматься о предстоящем плавании в открытом море. Мы набрали ещё две бочки воды, освободили палубу от всех предметов, перенеся их в трюм, и тщательно закрепили. А самое главное, подняли паруса, повернув мачту так, чтобы они могли улавливать ветер. При этом реи относительно оси судна образовали угол в 20 градусов. Хотя нас и сносило, но рулём удавалось удерживать Ковчег на фарватере. А через двадцать минут фарватера не стало вовсе – мы были в открытом море.

Двигатель погрузчика у нас был отключен давно, ещё тогда, когда открылась панорама моря, и маневрировать уже было не надо. Когда шум, издаваемый гребными колёсами умолк, из трюма показались наши дамы. Наверняка они ждали, когда можно будет, не боясь вымокнуть, уютно расположится под солнышком на палубе и насладится открывающимися видами. Но когда вышли, быстро пожалели об этом. Потому, что попали в самый аврал, и я их тоже зарядил на работу. Дал только недолго поглазеть в бинокль на море, а потом поручил заполнять бочки пресной водой.

Увлечённые делом, мы и не заметили, в какой момент берега, тянущиеся вдоль наших бортов, пропали. То, что находимся в море, поняли лишь по мерному покачиванию нашего Ковчега. Почувствовав это, народ, включая меня, бросил дела. Все, кроме конечно вахтенного, собрались на корме и следили за удаляющимся берегом. Теперь уже не только у меня защемило сердце. Я заметил слезы в глазах девушек, хотя они бодрились – притворяясь, что это только брызги от бьющихся о борт волн.

Сначала качка была не очень сильной, но когда мы отдалились от берега километра на четыре, меня стало мутить. И часа через два я проклинал судьбу, которая забросила меня на это корыто. Никогда не думал, что подвержен морской болезни до такой степени. Я же плавал на корабле по Чёрному морю и чувствовал себя в течение всего круиза прекрасно. Правда, тот корабль был громадный, а так же в баре был большой выбор коктейлей. Дёрнешь несколько бокалов, и штормит уже самого – какая тут, к чёрту, качка корабля!

Дурно было не только мне, Василий и Наташа просто позеленели от переносимых мучений. Остальные себя сносно чувствовали, Слонище имел наглость еще, и подшучивать над моим состоянием. Похлопывая себя по животу, заявил:

– Ну что, "дамы энд джентльмены", солнце заходит, пора на ужин. Сегодня уха, наверное, будет – высший класс. Килограмма четыре хариуса туда вбухали. Ох, и набью я сейчас свою утробу по самое "не могу".

Меня от этих слов чуть не вырвало. Затем мой друг приблизился и что-то попытался у меня спросить, но я его матом отослал подальше. Только тогда Серёга понял степень моих мучений и даже помог забраться в нашу с Леной персональную каюту. Но на втором этаже болтало ещё сильней и я как побитый пёс попёрся вниз. Но в кают-компанию заходить не стал, а потихоньку пробрался в глубину трюма и забился в одну из клетушек. Пристроившись на бывшей спинке от сидения КамАЗа, выключил фонарь и попытался забыться. Здесь качка была слабей, и хоть как-то можно было существовать.

Минут двадцать я, молча, страдал один. Потом, подсвечивая себе маленьким фонариком на диодах, возник Сергей. Он что-то участливо бормотал, но после моего невнятного мычания и нервных отмашек, удалился. Ещё минут через десять появилась Лена. Она ничего не сказала, просто встала рядом, выключила фонарик и минут пять гладила меня по голове. Затем у губ я почувствовал горлышко от пластиковой бутылки. Хотя я упирался и отплёвывался, но Лена всё-таки влила в меня с поллитра тёплого бульона от ухи. Превозмогая себя, я попросил её, дать мне возможность побыть одному. Как мне не было гнусно, я понимал, что Лена тут не причём, поэтому попытался пошутить, заявив искусственно ослабленным, тонким голоском:

– Ленусик, твой муж точно объелся груш! Но ты смотри там, не балуй! Вот посижу тут в темноте, залижу раны и опять устрою тебе ночное Ватерлоо.

Лена наклонилась, поцеловала меня в лоб и ответила:

– Да капитулирую я сразу, Наполеон. Можешь хоть сейчас брать меня в плен и использовать как самую последнюю наложницу.

Потом я услышал какое-то шуршание, и через минуту в деревянной клетушке возникло восхитительное явление – обнажённое тело моей жены. Поколдовав несколько секунд над ремнём, она стащила с меня джинсы вместе с трусами. Затем, ловко оседлав своего любимца, приступила к сеансу нейтрализации корабельной качки. Явно, наши движения пошли в противоход с раскачиванием Ковчега, так как мне стало гораздо лучше, тошнота прошла, и я опять стал человеком. И даже более того, весьма сексуально озабоченным человеком. Через час, я довёл свою молодую жену до того, что был вынужден сам уже отпаивать её бульоном из пластиковой бутылки. Что она не осилила, с удовольствием допил я.

В кают-компании мы появились часа через полтора и практически сразу оттуда сбежали. Уж очень она стала напоминать больничную палату какой-нибудь токсикологической клиники. По крайней мере, так же воняло, и наметилось, как минимум, два, мечущихся от тошноты пациента. Это были Василий и Наташа. За бедолагами пыталась ухаживать Вера. Но если они даже по отношению к ней были довольно агрессивно настроены, то на нас бы точно вылили ушат помоев. Поэтому мы с Леной быстро оттуда ретировались и снова отправились наверх.

Минут пять я поговорил в рубке с заступившим на вахту Сергеем, но болтанка вынудила выйти на палубу. Лучше не стало, хотя я, схватившись за поручни, героически переносил холодные водопады брызг, от бьющих в борт нашего Ковчега волн. От приглашений Лены, снова забравшейся в нашу каюту, я отказался. Боялся, что болтанки, которая наверняка будет на втором этаже, я уже просто не выдержу. Понял, что только внизу, в трюме, в грузовой клетушке я смогу вынести такую жизнь, мой личный ад, называемый плаванием в открытом море. Не моё это, оказывается, я – точно стопроцентная, сухопутная крыса.

Вернувшись в рубку, я, несмотря на своё состояние, попытался вести себя как капитан. Посмотрел на наш, можно сказать, игрушечный компас, потом взял бинокль и тупо оглядел окружающую Ковчег тёмноту. Компас подтверждал, что мы движемся на юг, бинокль, что наступила ночь и при лунном свете ни черта не видно. Но всё равно, сделав умное лицо, я посмотрел на Сергея и требовательно спросил:

– Слушай, вахтенный, а почему во время шторма вы с Витьком не убрали паруса?

В ответ услышал издевательский хохот, а потом, сквозь смех, Серёга произнёс:

– Шёл бы ты лучше под крылышко Лены! Морской волк, блин, нашёлся! Да сейчас волнение на море всего балла два-три, и ветер в нужную нам сторону.

– А почему тогда волны так бьют? Я вон только пять минут у борта постоял, а теперь можно всю одежду выжимать!

– Так ты выбрал место у гребных колёс. Они же нам всю геометрию портят. Такие выросты на корпусе, вот, естественно, о них волны и долбят. Знаешь, как эти колёса нас тормозят, если бы не они, мы бы раза в два быстрее шли. Предлагал же я, винт замутить у этой посудины!

Сергей горестно вздохнул, потом посмотрел на меня и заявил:

– Ладно, Мишка, ты не обижайся, но мы тут с Витькой переговорили и решили, что пока вахту будем нести с ним вдвоём, попеременке. Днём, если погода будет нормальная, Веру и Лену будем подключать. Так что, не пыжься, не надо! Лучше иди…, пускай, вон, тебе Ленка восстановительные процедуры проводит.

Что тут можно было сказать, когда тошнота опять начала подступать к самому горлу. Но я всё равно ещё немного повыпендривался, а потом сдался, согласившись с предложением Сергея. Тем более так скрутило, что пришлось бежать в гальюн, отдавать морю весь, выпитый мной накануне бульон. Да, теперь у нас на Ковчеге в ход пошли только морские наименования. Лестницы мы начали называть трапами, ну а туалет с душем – гальюном. Терминология, упорно внедряемая Сергеем, наконец, начала закрепляться и в моей голове.

Я опять вышел на палубу, но теперь только затем, чтобы крикнуть Лене, чтобы она меня не ждала, а ложилась спать. Сегодняшнюю ночь я проведу в трюме. Обеспокоенная жена уже выскочила из каюты, чтобы отправится вместе со мной. Но, проявив немалое красноречие, я всё-таки убедил её ночевать в нормальных условиях. В трюме, в облюбованной мной клетушке, нормально выспаться было невозможно. Вдвоём мы еле-еле там помещались, и это она прекрасно помнила. Не зря же жаловалась мне на синяки на ногах, которые получила в результате наших акробатических упражнений. Недолгий разговор с Леной, было последним, что я смог вытерпеть. После этого, как тряпка, передвигаясь на едва удерживающих мой бунтующий желудок ногах, доплёлся до единственного места на этом корыте, где качка почти не ощущалась.

Ночь была ужасная, я несколько часов крутился, пытаясь занять более или менее удобное положение. И в какой-то момент понял, что мой организм совсем перестал обращать внимание на качку – главное для него было сейчас устроиться помягше и поудобнее. И я отключился.

Очнулся от яркого света и нежного поглаживания. В мою келью пришла Лена и принесла традиционную пластиковую бутылку с рыбным бульоном. Ха, она думала застать опять еле живого мужа, а попала на настоящего мачо. Организм уже не реагировал на качку, он бурно реагировал на кое-что другое. Ни слова не говоря, я вскочил, схватил свою жену и затащил к себе в берлогу.

Но хищником я оказался весьма ослабленным и уже через десять минут, не без помощи моей пленницы, вылез из приютившей нас клетушки. Просто подышать воздухом и сделать променаж – не помогло. Желудок требовал нормальной еды, а мозг уже рисовал картинку хорошего куска копчёной рыбы. Своё животное желание набить желудок, я очень скоро удовлетворил, слопав не меньше килограмма варёной рыбы. Всё было как в восточной сказке. Я восседал на мягкой поверхности лежанки в кают-компании, а напротив меня суетились две прекрасные феи. Вера и Лена подавали мне тарелки с кусочками рыбы, а бульон я черпал большой ложкой прямо из лохани, стоявшей на столе.